И огонь, и вода

3 декабря 2020 — И этот человек говорил мне о доверии! Интересно, когда ты собирался мне сказать о проблемах с сердцем. — А по-моему, докладывать о каждой проблеме нет смысла. У нас есть темы и занятия, — глаза Матвея задорно блеснули, — гораздо интереснее. Он вообще выглядел куда лучше, чем когда Эд заподозрил неладное в первый раз. То, что с ним не всё в порядке, выдавало разве что бледное, как лист бумаги, лицо. — Всё равно это слишком серьёзно, чтобы молчать. — Для меня это не смертельно, а тебе не обязательно переживать ещё и мои проблемы. Я не хотел перекладывать их на тебя. — Я мог бы и сам решить, переживать мне или нет, — буркнул Эд. Он, конечно, не считал, что Матвей прав, но доля разумности в его рассуждениях была. В конце концов, они никогда не делились друг с другом тем, что одному летом сделали операцию на плече и спине, а другому — на колене и бедре. Да, их рутина всегда была в какой-то степени «больничной». Тейпы во всю спину и от плеча до плеча, чтобы не надорвать уже повреждённые мышцы; бесконечные уколы обезболивающего, просто чтобы не скрючивало от малейшего усилия и на десерт — горы разрешённых препаратов для улучшения показателей. — Прости. Я, наверное, тянул слишком долго. — Ещё как, — обиженно скривился Эд, — в любом случае, теперь об этом станет известно всем. — Это ещё почему? — нахмурился Матвей. — Потому что ты попал в трансляцию в самый неподходящий момент. Матвей выругался сквозь зубы и помрачнел окончательно. Его эмоции были для Эда хорошо объяснимы — вряд ли хоть кому-то хотелось, чтобы момент его наивысшей физической слабости показали в формате HD. Он, с его любовью к правдивости и прямолинейности, едва ли не впервые попытался сохранить что-то в секрете и закономерно на этом погорел. — Значит, все всё увидели? И ты тоже? — Да. И всё-таки, что это было? — Нарушение сердечного ритма, — Матвей пожал плечами, — Если бы это было действительно опасно, меня бы не допустили к соревнованиям. — Осечки у ФМБА тоже бывают. — Бывают, конечно. Но то, что я полминуты стоял посреди подъёма, как идиот, и ждал, пока меня отпустит, а это показывали — вот где кошмар. Хоть Эд ещё и не совсем оттаял, но всё же не смог удержаться от улыбки. В этом был весь Матвей — производимое впечатление порой перекрывало для него логику и здравый смысл. Тем не менее, он хотя бы не искрился беспричинным оптимизмом, и это уже значило, что он видел серьёзность ситуации, просто всеми силами старался не сгущать краски. — Давай подумаем об этом завтра, — Матвей положил руку ему на плечо, и Эд прикинул, что его едва ли не впервые удалось почти продавить. Вполне возможно, потому что он чувствовал себя неправым, а упрямился скорее по привычке. — Не хочешь говорить прямо — не говори, — Эд накрыл его ладонь своей, — но на проблемы со здоровьем придётся намекнуть. — Иначе обвинят в промышленном шпионаже в пользу Германии, я знаю, — Матвей рассеянно кивнул его словам, и его отсутствующий взгляд стал непривычно ясным: — Спасибо тебе за всё. Не знаю, что делал бы без тебя. Они старались не бросаться громкими словами, но Эд прекрасно понял по интонации: он только что получил признание в любви по-елисеевски.