Перед падением

Первая неделя — Ну что?! — не выдержав молчаливых изучающих взглядов, Белла вскинула руки в воздух в растерянном жесте. — Ну и кто этот секси-байкер, а, Белла? Нам всем о-очень интересно! — заговорщически, сильно утрированно воскликнула Лорен Мэллори — главная сплетница компании, сильно недолюбливающая Свон. Всех за столом, очевидно, действительно волновал именно этот вопрос, поэтому внимания стало вмиг ещё больше. Анджела Вебер, единственная, кого не интересовали школьные сплетни, и кто правда искренне хорошо относился к Белле, закатила глаза, и демонстративно уткнулась в блокнот, перед этим легонько ткнув своего парня, Бена Чейни, в плечо. На протяжении последней недели Джейкоб взял обыкновение провожать и встречать Беллу из школы, отчаянно выхватывая любую возможность провести с ней побольше времени в перерыве между делами стаи, тем самым превратив это в какой-то милый ритуал, отдающий лёгким романтическим клише. Сначала она, конечно же, протестовала, но потом сдалась, поскольку со временем обнаружила, что, сидя на последнем по расписанию уроке, практически сгорала в нетерпении от приближающейся встречи. Признаться себе в том, что он начинал действовать на неё так, а главное — в том, что она не могла, и — о, ужас — не хотела это контролировать… было тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд. Она убеждала себя в том, что уже смирилась с их новым положением, как пары — романтической пары — в конце концов, она сама дала на это согласие. Но каждое новое действие, новая черта, вроде той, преступить которую означало признать перед всей школой, что она, наконец, в новых отношениях, что она окончательно отступилась от прошлого — всё это каждый раз вызывало у неё ступор и панику. Каждый раз её будто что-то сдерживало, останавливало, словно невидимая, но ощутимая стеклянная стена, разбить которую означало поднять такой огромный шум, эхо которого донесётся до другого края света; после этого всем станет известно, что она решила двигаться дальше. И дороги назад не будет. В это утро, как всегда, выглянув в окно, она обнаружила, что Джейкоб стоит на подъездной дорожке её дома, но не возле своей машины, по обыкновению одетый в то, что было удобнее спрятать в лесу, а… в чёрной кожаной куртке, чёрной, идеально обтягивающей рельефное тело футболке, чёрных джинсах, которые он надевал лишь по особым случаям, а возле него стоял припаркованный байк. Она считала, что её лучший друг не из тех, кто любит покрасоваться, но подобные случаи вызывали у неё некоторые сомнения. Разумеется, как только они появились на школьной парковке — как назло, в самый час-пик — на них глазели буквально все. Интересно, многие ли из них подумали, что Белла Свон, неудавшаяся унылая бывшая главного школьного красавца, теперь спуталась со взрослой моделью с обложки мужских спортивных журналов? Он выглядел старше её, хоть и был моложе, выглядел просто сногсшибательно круто и по-бунтарски — как полная противоположность педантичного, сдержанного и холодного Эдварда Каллена. Должно быть, большинство решили, что она решила удариться во все тяжкие. Это было не так далеко от истины. Вырвавшись из размышлений, она вдруг осознала, что от неё всё ещё ждут ответ, кажется, уже слишком долго, судя по нетерпеливым взглядам, направленным на неё со всех сторон стола. — Это… это Джейк. То есть… — она осеклась — Джейкоб Блэк. Он из… резервации квилетов, индеец — помните, я рассказывала… — заикаясь, лепетала Белла, стараясь не вызвать никаких дополнительных уточняющих вопросов. — Майк с ним знаком, мы вместе в кино ходили, в феврале, кажется.  Она смущённо опустила глаза на поднос с едой, к которой не хотела притрагиваться под пристальным вниманием. — Ага, тот неуравновешенный десятиклассник, — Ньютон презрительно подчеркнул последнее слово, делая акцент на возрасте, опустив глаза и крутя в руках закрытый учебник по химии. — Чего, десятиклассник? Он выглядит лет на двадцать пять, — удивлённо хмыкнул Бен. — Он на стероидах, или что? Анджела вновь ткнула его в бок, в этот раз авторучкой, и он издал возмущённое «Ай!», потирая ладонью место «ранения». — Да у них генетика такая, ты видел остальных этих бугаев с Ла-Пуш? — брезгливо усмехнулся Тайлер, явно испытывая некоторую зависть, судя по тому, сколько времени он тратил на разговоры о спорте, питании и обсуждение чужой фигуры. Лорен смерила его раздражённым взглядом: её волновало не это. — Ага, да, ясно, — она выразила показное пренебрежение к подробностям его личности. — И вы, типа, что, встречаетесь? — на последнем слове Майк Ньютон, который чуть больше двух месяцев назад повторно пытался добиться внимания Беллы, но она вновь деликатно его отшила, громко стукнул по поверхности стола учебником, явно громче, чем собирался. — Ну, мы… он мой лучший друг, мы много тусуемся вместе и всякое такое… — Белла нервно закусила губу, медленно — непростительно медленно — приходя к пониманию, что разобьёт это невидимое стекло прямо здесь и сейчас. Она сделала выбор, и обязана быть последовательной. Она обязана Джейкобу. Она кивнула самой себе, нервно закусив губу. — Да, типа, встречаемся, — сухо произнесла Белла, тяжело вздохнув — произнесла гораздо тише, чем говорила до этого — и начала бегать глазами по столовой, будто бы проверяя, мог ли кто-то ещё это услышать. Словно утреннего пафосного появления на парковке было недостаточно. Она машинально задела взглядом пустующий стол у окна — стол, где раньше сидели Каллены — но быстро отвела глаза, залившись краской. Он никогда не узнает, что она движется дальше. Она бы хотела, чтобы он об этом узнал. Она не хотела. — Вау, у Беллы новый парень. Ну, типа, наконец-то! Значит прошла эта твоя безумная любовь, завяли помидоры, да? Ну, то есть, так уж переживать не стоило. Каллены ведь… ну, сама понимаешь. Это был просто вопрос времени, я вообще удивлена, что он так долго с тобой... ой, прости, я не это имела ввиду!.. — Лорен улыбалась этой своей фальшиво-дружелюбной улыбкой — той, которую хотелось стереть с её лица чем-нибудь тяжёлым. Последнее предложение задело её сильнее, чем следовало, ведь, как бы ни было очевидно то, что Мэллори просто пытается унизить её при ребятах, и в иной ситуации Белла бы не обратила на эту заносчивую суку внимания — всё же эти слова являлись правдой, и она прекрасно это знала. Каллены… Эдвард… действительно не её уровень, и она была идиоткой, когда поверила, что чем-то отличается от других, раз именно в неё влюбился Эдвард Каллен — его величество богоподобное существо — именно в ней нашёл что-то особенное. Он потерял к ней интерес и свалил в закат, что делало её той же заурядностью, какой она и была до всего этого. Их странные отношения были гораздо большим, чем типичный школьный роман — по крайней мере, для неё — и всё же, сути это не меняло. Все за столом неловко опустили глаза, уловив слабо завуалированное оскорбление. Все знали, что Лорен часто перебарщивала, но никто не решался осадить её — по какой-то неведомой причине она всё же являлась частью компании и хорошей подругой ребят с самого детства. — Да я не то, чтобы спрашивала твоего мнения, — пробубнила Свон с опущенными глазами в вялой попытке защитить себя от нападок. Лорен хмыкнула, безразлично пожав плечами, и стала разглядывать разворот какого-то глянцевого журнала, всю перемену лежащего перед ней на столе нетронутым. «Только в новом выпуске! Синодический месяц: научно доказанное влияние фаз Луны на женский организм, а также...» Неужели кому-то действительно может быть интересна подобная чушь? Судя по всему, Белла была для неё каким-то мелким раздражающим фактором, который не стоил растраченной энергии. — Тай, детка, ты не мог бы… — прощебетала блондинка, окончательно потеряв интерес к Белле. — О, кстати, а что это у него за байк такой? Выглядит, как крутой раритет, да? — с неподдельным интересом, но больше, всё-таки, в попытке разрядить обстановку и сменить тему, воскликнул Эрик Йорки, вовлекая друзей в обсуждение. Все за столом моментально оживились, испытав облегчение. Словно тёмное заклятие Мэллори вмиг потеряло свою волшебную силу. — Ну, это, вроде как, «харлей-спринт», — наморщив лоб, она пожала плечами. Белла вспомнила, как им восхитился Джейкоб в тот самый день, когда она привезла байки к дому Блэков, предложив ту безумную авантюру с их починкой — ту, которая положила начало их дружбе, довольно стремительно переросшей в нечто большее. Тогда она не знала этого названия — для неё эта груда металлолома была просто очередным способом вызвать дурацкие галлюцинации, — но с тех самых пор запомнила. Да, Джейк был влюблён в неё с момента их первой встречи, но именно она тогда сделала этот шаг, позволив детской влюблённости выйти из-под контроля. Именно Белла связала их судьбы. — Я их нашла, и мы чинили их вместе. Ой, ну, то есть, чинил, конечно, Джейкоб, — сразу поправила она себя. Лорен с Джессикой Стэнли обменялись ироничными взглядами, закатив глаза. Видимо, тема байков, особенно в связке с Беллой, была недостойна их королевского внимания. — Нашла, типа, как, на свалке нашла, что ли? — озадаченно нахмурился Бен. — Э-э… нет, в интернете по объявлению. — Ого, «харлей»? Слыхал о таком. Клёво! — Эрик повернулся к Чейни, очевидно, продолжая обсуждать мотоциклы, и стал увлечённо размахивать руками, вырисовывая ими что-то в воздухе. Лорен и Джессика что-то обсуждали, хихикая. По какой-то причине этот странный разговор о Джейкобе настолько сильно утомил Беллу, что она устало опустила плечи, вздохнула и потупила взгляд, до боли впившись ногтями в ладони. Вдруг она почувствовала мягкое прикосновение к своему плечу. Она подняла взгляд и наткнулась прямо на обеспокоенный взгляд Анджелы. Во время своего депрессивного эпизода Белла старалась избегать разговоров с Вебер, потому что та была очень чуткой, проницательной, и действительно переживала за своих друзей. Если бы Белла заговорила тогда с ней, а не с Джессикой, она не смогла бы избежать темы расставания с Калленом, а это было для неё слишком болезненно. — Белла, не бери в голову. Ты же знаешь, она просто завидует, или что-то в этом роде — хрен её знает, на самом деле, — тихим тоном проговорила Анджела, не убирая руки с плеча подруги. Она закатила глаза и добродушно улыбнулась. — Да я не… Пускай говорит, что хочет. Я давно её не слушаю, — Белла смущённо улыбнулась в ответ. — Но она права. Я не заслуживаю такого интереса окружающих с самого первого дня. И мне это не нужно. Сегодняшнее появление… это вышло не специально. Я не пыталась привлечь внимание. — Ты очень себя недооцениваешь. Ты достойна всего, что имеешь, — наставническим уверенным тоном произнесла Вебер. — Я над этим подумаю, — улыбаясь, ответила она, скрестив руки на столе перед собой. — Слушай, я… знаю, что ты не хочешь обсуждать всё это. Ну, ты понимаешь, что. Но если тебе понадобится друг, помимо таинственного «лучшего друга» Джейкоба Блэка, конечно, — они обе тихо усмехнулись, — Я всегда готова поговорить. О чём захочешь, без давления. Ты ведь знаешь об этом, да? Не думаю, что когда-либо говорила об этом, а кажется, стоило, — она неуверенно коснулась руки Беллы, лежащей на столе. — Да, наверное, стоило, — кивнула она, переведя взгляд на их соединённые руки. Любая тактильность вызывала у неё неизменную неловкость, которую она всегда тщетно старалась скрыть, чтобы не вызвать лишних обид. — Ну, лучше поздно, чем никогда? — Спасибо тебе, Анджела, — Белла слегка сжала руку подруги, а потом отпустила, испытав заметное облегчение. Они вновь искренне улыбнулись друг другу, и Анджела продолжила записывать что-то в блокнот. Белла снова невольно перевела глаза на пустующий стол возле окна, поджала губы и тяжело вздохнула.  

***

Вторая неделя   — Ты же в курсе, что ты не стеклянный, Джейкоб? — Не мофет быфь, — хмыкнул индеец с набитым чипсами ртом. Он встал между Беллой и телевизором, загородив экран своим огромным телом окончательно, и начал демонстративно двигать бёдрами, не давая ей выглянуть из-за себя с притворно безмятежным и увлечённым выражением лица. Его рука с хрустом опустилась в пачку чипсов, и отправив целую горсть себе в рот, он начал громко ими чавкать, прекрасно зная, как сильно Беллу раздражал этот звук. Девушка недовольно нахмурилась и вздохнула, закатив глаза: иногда (на самом деле, почти постоянно) Джейкоб вёл себя, как надоедливый младший брат, по непонятной причине чувствующий регулярную необходимость её цеплять, раздражать, смешить и выводить на любые другие эмоции — иногда ей начинало казаться, что ему совершенно не важно, на какие именно. Быть может, он считал её слишком скучной, пресной, молчаливой, задумчивой, раз предпринимал ежеминутные попытки её растормошить, но очевидным оставалось одно: они либо идеально друг друга дополняли, как те пресловутые притягивающиеся противоположности, либо катастрофически не подходили друг другу. Свон решила, что разобраться в том, какой из вариантов правильный, поможет только время. Времени у них и в самом деле было достаточно. Так было всегда: его любовь всячески над ней потешаться и действовать на нервы брала корни из самых первых дней их дружбы в детстве, но с началом близких романтических отношений всё стало куда хуже — сейчас внезапно стало совершенно очевидно, насколько сильно он сдерживался перед ней раньше. Во всех возможных смыслах. Рядом с ней он чувствовал себя свободно и раскованно, и это было здорово, но жутко непривычно для Беллы. Она не знала таких отношений и чувствовала себя в них незнакомо и тревожно. Продолжала искать в любом неосторожном действии, любом небрежно брошенном слове опасность, двойные и даже тройные смыслы, скрытые за тщательно выстроенной годами маской-бронёй — разумеется, их там не было. Но подсознание, настроившееся на эту вредоносную волну, невозможно было переучить за какие-то пару недель. Иногда, в самые тяжёлые и тёмные моменты, ей начинало казаться, что на это могут уйти целые годы. Был ли готов Джейкоб ждать её исцеления так долго? — Не знаю, почему я продолжаю тебя терпеть, если честно, — пробурчала она, вновь склонившись на диване набок в попытке выглянуть из-за необъятного человека-шкафа Джейкоба Блэка. По телевизору все выходные крутили «Джейн Эйр» 1983 года — это была её самая любимая экранизация, как преданной поклонницы книги, ведь все диалоги были воссозданы почти идентично оригиналу, а Тимоти Далтон в роли мистера Рочестера при первом просмотре в детстве поразил её настолько, что стал первой любовью среди артистов, задав высочайшую планку на всю оставшуюся жизнь. Знала бы она тогда, что её планка в будущем будет поднята настолько, что обычные парни — те, что люди — вообще перестанут её интересовать... Это могло считаться сексуальной ориентацией? Западание на сверхъестественных существ, которые в миллион раз умнее, сильнее и привлекательнее тебя? Или это уже попадало в разряд каких-то мазохистских фетишей? — Гвупый вопвоф, — чавкал Джейк, ухмыляясь. — Потому фто ты от меня бев ума, конефно фе. Пропустив из-за навязчивого раздражителя очередную реплику в диалоге героев, она резко схватила с дивана пульт и запустила, как ей казалось, прямо ему в голову: именно поэтому устройство отлетело в совершенно другую сторону, громко ударившись о деревянную полку справа от телевизора. От него отлетела крышка и вывалились батарейки, но, кажется, ничего серьёзного. Меткий стрелок Свон снова в деле: отцу-полицейскому есть чем гордиться! Она раздосадованно простонала. Джейкоб округлил глаза в притворном ужасе: — Домафнее нафилие?! — Когда-нибудь я точно попаду тебе в голову, — процедила она, сложив руки на груди. — О, фду ф нетевпением! — он, наконец, прожевал, шумно сглотнув. — К тому времени состарюсь даже я, так что у тебя есть все шансы! В такие моменты она часто думала о том, как бы ей окончательно не приноровиться запускать в парня тяжёлые предметы, чтобы не довести эту идиотскую привычку до автоматизма, и однажды, в момент гнева, не подумав, не разбить голову бедной Лорен или Майку Ньютону. В компании с вампирами и оборотнями слишком быстро привыкаешь к тому, что ты — единственная, кого можно убить пультом от телевизора. Джейкоб фыркнул, видимо, не добившись того внимания, которого хотел, и шумно плюхнулся на диван рядом с подругой, развязно забросив руку на спинку за её головой. Белла продолжала сидеть, скрестив руки, и отсутствующим взглядом смотрела в экран, наблюдая за сценой фильма, которую знала наизусть. Настроение у неё не задалось с самого утра, когда Джейкоб приполз в её спальню на рассвете, разбудив непривычным неуклюжим грохотом и здорово этим напугав. Как выяснилось позже, он был совершенно без сил после суточного дежурства, но не поддавался ни на какие уговоры Беллы хоть немного поспать: на днях он пообещал провести с ней весь выходной, и теперь наотрез отказывался отступиться от своего обещания. Она пыталась перенести своё недовольство и раздражение на какие-то глупости вроде чавканья или дурацких подколов, но на самом деле её беспокоило лишь то, что Джейк буквально превращается в один ходячий синяк под глазами. Раньше она никогда не видела на его теле царапин и ссадин после охоты, но теперь, по всей видимости, из-за истощения организма, они не успевали заживать до его возвращения. Голые плечи и икры испещряли царапины, судя по всему, от слишком острых веток и камней, а на скуле застыл довольно глубокий порез от низа челюсти до середины щеки, который Белла неумело обработала сразу же, как только он позволил ей это сделать и перестал по-детски протестовать, раздражённо отмахиваясь от неё, уверяя, что на нём всё заживает как на собаке. Очевидно, больше нет. Она ужасно злилась на него за такое вопиюще безответственное отношение к своему здоровью, но не могла ничего с этим сделать, никак не могла прекратить этот бесконечный круговорот травм, исцеления и новых травм, и бессилие злило ещё больше. Это его работа, его долг — кто вообще она такая, чтобы что-либо ему указывать, запрещать? Простой слабый человечек, по какой-то садистской шутке судьбы заброшенный в самый эпицентр скопления опаснейших существ, которые только обитали на планете Земля. Она услышала, как пачка чипсов с хрустом упала на пол, и поспешно перевела испуганный взгляд на индейца: его грудь размеренно вздымалась и опускалась в такт громкому тяжёлому дыханию, широкие ноздри медленно раздувались, брови были напряжённо сдвинуты, глаза закрыты. Между его танцами у телевизора и настоящим моментом прошло всего несколько минут. Джейк отрубился, словно по щелчку выключателя. Белла подобрала под себя ногу и повернулась к парню, придвинувшись вплотную к его бедру. Облокотилась боком на спинку дивана и стала жадно рассматривать объект своего беспокойства — либо в поисках каких-то незамеченных ранее увечий, либо просто заново запоминая его черты. Каждый раз, когда он уходил на охоту, мог оказаться последним. За это она ненавидела то, кем он являлся. Она так отчаянно жаждала, чтобы он был в безопасности! Чтобы не приносил на себе ран, чтобы ему не было больно. Чтобы он не вырубался за секунду, только почувствовав под собой относительно мягкую по сравнению с землёй поверхность — хотя, судя по тому, что она знала и видела — он прекрасно спал и на земле. Когда он сладко засопел, складочка между бровями разгладилась, а дыхание окончательно выровнялось, глубокий порез на лице внезапно стал затягиваться, как в ускоренной перемотке. Кожа покраснела, порозовела, края раны стянулись, образовалась корочка — и вот, щека снова смуглая, гладкая, будто на ней никогда не зияли никакие увечья. Даже шрама малюсенького не осталось! Древняя магия, чтоб её. Волны тепла, исходящие от парня, медленно расслабляли её тело, напоминая о том, что она и сама испытывала чудовищный недосып. Облегчение от ускоренного исцеления Джейкоба понемногу заглушало её тревогу, и веки сами собой сонно затрепетали, внезапно испытав на себе всю тяжесть мира. Утреннее солнце залило светом гостиную, подсвечивая танцующие пылинки в воздухе, и это зрелище настолько умиротворяло её воспалённое сознание, что тело стало невыносимо тяжёлым и желеобразным. Она сладко зевнула и облокотилась на Джейка, с головой окунувшись в манящее уютное тепло. Парень слегка двинулся во сне, и его тяжёлая рука лениво обвила её талию, прижимая вплотную к себе. Веки сомкнулись, и наступило приятно обволакивающее долгожданное забвение.  

***

— Беллз. Что? Не-е-ет… Ещё… пять минуточек? — М-м-мо-отстань... Глаза всё же нехотя открылись, и… Ничего не изменилось. И это было… прекрасно? Она громко зевнула и осмотрелась: гостиная больше не купалась в солнечном свете, сейчас розово-голубоватый полумрак ненавязчиво сообщал о том, что день уже подходил к концу. Она повернула голову и поймала заспанный добрый взгляд: умиротворённый и расслабленный, до безумия притягательный. Джейкоб криво улыбнулся. — Привет, любимая. Сон медленно выпускал её из своих крепких лап; окружающие предметы стремительно обретали чёткость. — Сколько… — Половина восьмого. — О…го? — Прости, Белла, — печально произнёс Блэк. — Я обещал тебе выходной, но не… такой, естественно. Я просто… — он тяжело вздохнул и устало потёр переносицу, зажмурившись. — Я хотел всё… сделать иначе… — Ты о чём, Джейк? — Я просто хотел… а, ладно. Она непонимающе нахмурилась, пока индеец залез в карман шорт, шаря в поисках… чего-то. Внезапно в голову полезли странные мысли, и она напряглась всем телом. Не может же он… они ведь всего лишь… что вообще за дурацкие подозрения? Он бы ни за что… Правда? Наконец, он вытащил из кармана какой-то самодельный свёрток. Она с облегчением выдохнула. В таких упаковках ведь не дарят то, о чём она подумала? Конечно же, её замешательство и резкое облегчение не остались без его внимания, и он саркастично хмыкнул, закатив глаза. — Даже не надейся. Не для тебя моя роза цвела и всё такое! — А пару недель назад, это мы разве не «розы друг другу сорвали»? — с напускной серьёзностью спросила Белла, указывая большим пальцем себе за спину в воображаемое «прошлое». — Боже, Свон, ты можешь хотя бы минуту не думать о своём сексе?! — притворно возмутился он, округлив глаза. — Сил никаких нет с тобой, в самом деле! Она по привычке схватила подушку и стала лупить парня, который с весёлым хохотом от неё отмахивался, пока у неё не иссяк весь запал. Резко обвив руками Беллу, он завалился спиной на диван, увлекая её за собой — подушка с хрустом упала сверху на пачку чипсов, всё ещё валяющуюся на полу. Нужно будет прибраться перед возвращением Чарли, а то он выгонит из дома не только Джейка, но и Беллу с ним вместе. Их лица оказались так близко друг к другу, что Свон могла разглядеть каждую пору на шелковистой коже индейца. Синяки и мешки под его глазами заметно уменьшились, лёгкая щетина придавала виду соблазнительную небрежность, на щеках появился её любимый румянец, губы снова порозовели — при взгляде на них Белла машинально облизнула свои. Он хитро ухмыльнулся, и она почувствовала лёгкий толчок в бедро, не сразу догадавшись, что это значило. — И кто тут ещё сексуально озабочен, господи! — воскликнула она, высоко задрав брови. — Сдаюсь! — он поднял руки в виноватом жесте. — Что я могу сказать в своё оправдание? Он по тебе очень скучал! — усмехнулся Джейкоб, но улыбка быстро приобрела печальный оттенок. — И я скучал. Его глаза сузились и потемнели, засквозив какой-то диковатой глубиной. Эта эмоция всегда появлялась на его лице, когда он говорил ей о своих чувствах — казалось, словно прямо от его сердца образовывался огромный бездонный тоннель с выходом в расширенных блестящих зрачках. Он ничего не скрывал. Говорил изнутри. Не оставлял ни капли сомнений, загадок и двойных смыслов. — Я тоже скучала, Джейк, — тихо произнесла девушка на выдохе. — Очень... сильно. Ей не нравилось, что любые, даже самые безобидные заигрывания и нежности всегда неизменно перетекали из смешливых и приятных в какие-то отчаянные и грустные. Эта навязчивая печаль будто испарялась через само их дыхание, выделялась через поры, постоянно отравляя окружающий их воздух, не позволяя сполна насладиться ни одним счастливым моментом. Телевизор на фоне продолжал вещать диалоги знакомых персонажей, и обстановка становилась удушающе напряжённой. Она зажмурилась, пытаясь отделаться от этой неприятной горечи в обоих карих взглядах, и с закрытыми глазами произнесла: — Джейк, пожалуйста... постарайся больше не под-... Его губы в мгновение преодолели те несколько сантиметров, что их разделяли, и остаток фразы она, по уже сложившейся традиции, промычала ему в рот. Ощущение долгожданного, тёплого, до мурашек пронизывающего поцелуя захватило её разум и тело, моментально разбросав просьбу-нравоучение о более ответственном отношении к травмированию своего тела в разрозненные буквенные знаки, переставшие иметь какой-либо общий смысл. Его руки уже привычно задвигались по её спине от лопаток к ягодицам и обратно, сминая и задирая ткань одежды. Она обвила руками его лицо, поглаживая скулы. Поцелуй был горячим, волнительным, жадным — как после любой их долгой разлуки. В последнее время они проводили вместе каждую свободную минуту, кроме ставших ненавистными уроков в школе, дежурств Джейкоба, которые часто затягивались на несколько дней, подработки Беллы в магазине Ньютонов, и тех вечеров, когда Чарли был дома, и парочке нужно было тщательно поддерживать легенду о том, что они с Джейкобом не набрасываются друг на друга, как голодные звери, едва оказавшись в одном помещении, а ведут себя, как благоразумные молодые люди, совсем недавно начавшие встречаться. Разумеется, в такие вечера Белла как можно чаще придумывала разнообразные поводы сбежать к себе в спальню, где её ждал Джейкоб. Чарли. Чарли мог вернуться в любую минуту, так что они не должны были терять голову. — Джейк, Ч-чарли... — пыталась напомнить она. — Д-должен... скоро... — У-гу... — промычал парень, вопреки всему углубляя поцелуй так восхитительно, что у неё под веками проявились засветы. Низ живота скрутило невыносимым желанием. Боже... нельзя!.. Вдруг Белла внезапно кое-что вспомнила. — Джейк... Он двинул бёдрами ей навстречу, и она нетерпеливо простонала. — Ст-той, Джейкоб... Он со вздохом разорвал поцелуй и посмотрел на неё, недовольно сдвинув брови. Они оба тяжело и громко дышали. — Конечно, давай поболтаем, Свон, — съязвил он, закатив глаза. — Просто ты что-то... доставал из кармана? Я подумала... — Точно... — хитро подмигнул он. — Хороший ход. Моя школа! Да, в отвлекающих манёврах ему действительно не было равных. Всё ещё пытаясь отдышаться, он слегка отстранился, и начал шарить ладонью в щели дивана, пока не нащупал шуршащий свёрток, напоминающий старую газету. Он протянул его подруге, пожав плечами, и она сосредоточенно нахмурилась, разворачивая бумагу. Вытряхнув содержимое на ладонь, она услышала металлическое звяканье. Присмотрелась. Глаза вмиг округлились от удивления. — Это..? — Это я сам сделал, — небрежно бросил он, всеми силами маскируя своё волнение. Его взгляд неприятно сверкнул и стал очень серьёзным. — Не цепочку, фигурку. — Но... как ты его… так? — изумлённо выдохнула она. Она покрутила в руках металлический браслет, на котором висела маленькая фигурка волка, вырезанная из красновато-коричневого дерева, по оттенку совсем такого же, как его волчий окрас. Детализированность и точность работы просто поражала сознание. Живой Джейкоб в волчьем обличии на её браслете — магия какая-то! — Билли научил. У него выходит гораздо круче, но я решил, что смысл этого подарка в том, что я сделаю его сам. — Куда уж круче... — прошептала девушка, всё ещё завороженно рассматривая свой подарок. — Надень! — весело произнесла она, резко поднявшись, и уселась на его груди, нетерпеливо вытягивая вперёд запястье. Он внимательно и настороженно изучал её лицо, аккуратно, не глядя, сомкнул цепочку вокруг тонкой бледной кожи и ловко щёлкнул застёжкой, не разрывая зрительный контакт. Белла снова поднесла руку ближе к лицу, крутя запястьем в воздухе, и продолжила разглядывать подаренную прелесть. От понимания того, сколько кропотливого труда и любви было вложено в эту работу, её сердце тонуло и задыхалось от тепла и неконтролируемого обожания. — Тебе... — выдавил он, напряжённо сглотнув, — Правда... нравится? — Боже, Джейк! — воскликнула она. — Конечно! Это восхитительно! — она наклонилась и отрывисто чмокнула его в губы, обратив внимание на то, как его грудь под ней расслабилась, и он, словно впервые за последние пять минут, облегчённо выпустил через рот воздух. Как же сильно он переживал, что ей не понравится! Это было так трогательно, что даже немного болезненно. Она каждый раз самозабвенно и со всего маху спотыкалась об ужасающее понимание того, насколько глубоки были его чувства к ней, в то время как она о своих чувствах вообще не имела ни малейшего понимания. Точнее, не позволяла себе понимать. — Я просто... — всё ещё грустным, но уже менее напряжённым голосом начал он. — Я ничего... Знаешь, я ничего не могу купить тебе. Я столько всего хотел бы купить тебе, столько всего подарил бы! Целый мир. Что там ещё обещают в таких случаях? Луну! Любую планету! Какая тебе больше нравится? — фыркнул он. — Но я просто... Ты заслуживаешь так много, Свон, а я могу дать так мало... В отличие от… — Джейкоб. — Мне бы так сильно хотелось... — Джейк! Она щёлкнула пальцами у него перед носом, заставляя обратить на себя внимание. — Я думала, ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что дорогие подарки и условное богатство меня вовсе не интересуют. — Да, это пока, а после... — не унимался индеец. — А после мы обязательно что-нибудь придумаем. Перестань. — Ладно, — он недовольно поджал губы. Белла легла щекой на его грудь, и пару минут они лежали в молчании, вполуха слушая трещание телевизора и размеренное сердцебиение друг друга. На улице стало совсем темно. Джейкоб запустил пальцы ей в волосы, а второй рукой подтянул её бедро выше своим любимым способом, сминая ладонью ягодицу. Она размышляла о том, что постоянно, пусть и неосознанно, обещала ему какое-то будущее. Каждый раз, когда она ощущала, что он находился у пропасти, единственный выход, который ей виделся — указать ему на мост через пропасть и пройти этот мост с ним вместе. Дать надежду на стабильность, опору под ногами. При этом она никогда не говорила о своих чувствах, и вообще панически боялась признавать, что они существуют. Джейкоб же, напротив, о своей любви говорить не стеснялся. Он говорил о ней больше, чем вообще о чём-либо, но, по какой-то неведомой ей причине, тема будущего — не важно, его или их совместного — неизменно его раздражала и вообще являлась каким-то болезненным триггером. Девяносто девять процентов случаев, когда он менял тему или пытался её заткнуть, касались неизбежного грядущего. Разве в их положении не должно быть наоборот? Разве не она должна была бежать от этой темы, как от огня? Почему то, что происходило с ней прямо здесь и сейчас, пугало её до чёртиков, в то время как мысли о том, что они с Джейкобом «когда-нибудь что-нибудь придумают» звучали совершенно безобидно, даже как-то успокаивающе? Всё это вообще имело хоть какой-нибудь смысл? — Но тебе... правда понравилось? — вновь с сомнением прохрипел он. — Джейк... ты же знаешь, что...   «— Эдвард!»   Тело Беллы в мгновение напряглось; дыхание остановилось, пальцы Джейкоба болезненно впились в её кожу. Джейн Эйр на экране телевизора прильнула к груди Рочестера — Эдварда Рочестера. Они стояли в тёмном саду, и Белла безошибочно распознала одну из любимых сцен фильма — где герой, наконец, раскрывает все карты и делает Джейн предложение руки и сердца, которое она с радостью принимает, ещё не подозревая, какое горькое разочарование её ожидает на следующее же утро. Мистера Рочестера звали Эдвард. Ну конечно. И поскольку и в книге, и в фильме его имя упоминается крайне редко, она, разумеется, об этом забыла. — Шикарный фильмец, — раздражённо выплюнул Джейкоб, выпуская Беллу из своей железной хватки. Она издала громкий шипящий вздох досады и вновь покрутила перед собой браслет с красноватым волком. — Мой любимый, — траурно протянула она, не отрывая взгляд от деревянной фигурки.  

***

Третья неделя   — Ч-чего?! — прыснул от хохота Джейкоб. — Так и знала, что не надо было тебе рассказывать, — пробурчала Белла, хоть и сама еле-еле сдерживала улыбку. — С этого момента я буду отзываться исключительно на «Секси-байкер» и никак иначе! — выдавил Блэк сквозь приступ смеха. — Придурок. — Секси-байкер! Белла раздражённо махнула на него рукой и отвернулась, уже было сделав шаг по мокрому асфальту школьной парковки, но тут же была поймана и притянута обратно парой горячих смуглых лапищ. — Не отпущу, пока не назовёшь меня «Секси-байкер». Ну что, сложно что ли? Скажи! — Джейкоб, я опоздаю в школу! Мне не до твоих идиотских… вот этих вот! — прошипела она, вяло пытаясь выскользнуть из крепких тёплых объятий. Она очень плохо старалась. Он выжидающе приподнял бровь, и она нервно оглянулась по сторонам, закусив губу. Звонок должен был прозвенеть с минуты на минуту, поэтому не территории перед школой уже практически никого не было: лишь пара компаний, стоящих возле своих машин, бурно что-то обсуждая, и отдельно идущие студенты, изо всех сил старающиеся успеть добраться до класса до того, как начнутся уроки. Погода тоже не располагала к прогулкам: для начала апреля было довольно прохладно, периодически начинал моросить мелкий, пронизывающий до самых костей, самый неприятный на свете дождь, от которого постоянно хотелось вздрагивать. — Ладно, если после этого отпустишь. — Клянусь Лэйхотом. — Ты нарочно? — возмутилась она. — То есть никогда, получается? — теперь она действительно предпринимала хоть какие-то попытки вырваться, с силой отталкиваясь ладонями от его груди, и он, заметив перемену, ещё сильнее притянул её к себе, потянувшись за поцелуем. Вообще-то, она никогда не была против… кроме тех моментов, когда он делал это, чтобы заткнуть её! Ещё и на территории школы, на глазах у всех! Как бы не схлопотать замечание… а ещё, желательно, не опоздать на английский!.. — Хорошо, хорошо, снежная королева, — хохотнул Джейкоб, поняв, что целоваться она не в настроении, и отодвинулся от её лица, не выпуская из объятий. — Скажи, о чём договорились, и свободна. — Секси-байкер, — тихо пробубнила она, практически не шевеля губами, продолжая оглядываться по сторонам. — Что-что? — ухмылялся он, издеваясь. — Вот, не поверишь, совершенно не расслышал!.. — Всё ты расслышал, говнюк! Что за дурацкий детский сад! Он скорчил жалобное лицо. Это никогда не закончится! Со стороны школы прозвенел звонок. Замечательно, опоздала! Она начинала впадать в бешенство. Джейкоб… она его очень… но иногда он был просто..!!! — СЕКСИ-БАЙКЕР! — злобно прорычала Белла. Пара опоздавших младшекурсников, проходящих мимо, недоумённо обернулись. Что тут сказать? Очередной день в цирке. Блэк заливисто рассмеялся, обнажив белоснежные зубы, и наконец отпустил её. — Почему это моя жизнь… — простонала она, гневно расправляя смятую от крепких объятий рубашку. Грёбанная Лорен! Придумала какую-то идиотскую кличку её парню, а издевательствам всё равно, как обычно, подверглась Свон. — Ну да. Горячий парень, хороший секс — тебе, Беллз, и правда можно только посочувствовать, — хмыкнул он. — Я тебя ненавижу, — буркнула она, поправила сумку на плече, сгорбилась и развернулась на пятках, неуклюже зашагав к школьному зданию. — А я тебя люблю! — весело бросил он ей вдогонку, продолжая потешаться. — Ты ведь знаешь? — Слышала что-то подобное, — недовольно пробормотала она, не оборачиваясь.  

***

Последний урок близился к завершению, и Белла, как всегда, нервно ёрзала на стуле, одновременно с этим щёлкая колпачком ручки и тряся ногой под партой, наверняка, ужасно раздражая этим кого-то из одноклассников. Нервничать перед выходом из школы становилось её новой идиотской привычкой. Это уже даже больше походило на определённый ритуал — сейчас она выйдет из класса, перешагнув через порог обязательно левой ногой, посчитает шкафчики в коридоре на стене слева, обратит внимание на широкую и длинную трещину у потолка. Перед тем, как толкнёт тяжёлую дверь на выход, сделает ровно два с половиной шага. Она не осмелится сразу взглянуть на парковку — немного помедлит, растягивая момент. Останется в блаженном неведении ещё хотя бы пять-десять секунд. И потом она либо увидит его, либо… Если её любимый байкер будет стоять в ожидании, засунув руки в карманы, расслабленно облокотившись на «харлей», или «фольксваген» — её тело моментально расслабится, сердце застучит в нормальном ритме, дыхание выровняется. Она придёт в себя ещё до того, как подойдёт к нему и окажется в его объятиях, так что он ничего не заметит. Всё хорошо. Но если нет… Если Джейкоб не встречает её, не предупредив об этом заранее — значит, он вернётся позже, уставший и в ранах. Значит, неизвестно, когда он вернётся. Значит, неизвестно, вернётся ли. — Что это с тобой, Белла? — вполголоса поинтересовалась Джессика, вопросительно изогнув бровь. Когда Свон влилась обратно в школьную компанию, выбравшись из пучины своего зомби-состояния, все былые приятели, сперва, конечно, аккуратно присматриваясь, стали активно восстанавливать с ней старые отношения. Джессика Стэнли оттаивала дольше всех, поскольку была сильно сбита с толку их неудачным и довольно странным походом в кино в самом начале её выздоровления. Но последние пару недель она взяла обыкновение подсаживаться к Белле на совместных занятиях, заводить разговор в столовой или школьном коридоре — короче говоря, их отношения вернулись в нормальное, прежнее русло. Она относилась к Джессике слегка снисходительно, поскольку та, хоть и не была злобной, и всегда проявляла к однокласснице дружелюбие, всё же была близкой подругой Лорен, и очень любила собирать и разносить слухи, жертвой чего нередко становилась и сама Белла. Тем не менее, избегать её не было никакого смысла, особенно, если та добровольно к ней тянется — в конце концов, лишние дружеские связи никогда не бывают лишними. — Да я, э-э, просто… — протянула она. Как объяснить нормальному человеку своё странное поведение? Он ведь не полицейский, не пожарный, не спасатель — почему она, в обывательском понимании, может переживать, вернётся ли он с дежурства? — С Джейкобом с утра слегка… закусилась. Ну, как бы… повздорили, — она пожала плечами. — Но сейчас уже всё нормально. Кажется. То, что было с утра, не назовёшь ссорой или даже мелким конфликтом — она на него злилась, но для их парочки это, наверное, уже давно можно было обозначить, как «норма». Но ссоры у них бывали, и сейчас Белла не смогла придумать ничего более подходящего для того, чтобы объяснить свою слишком явную нервозность. Лицо Джессики сразу же приобрело выражение понимания и сочувствия — тема парней, судя по всему, заставляла её чувствовать себя экспертом. — Да что ты? Что случилось? — приторно-слащаво ахнула она, сдвинув брови. — Ну, знаешь… обычные… м-м… ссоры. Как у всех… типа, мелочи. Когда Белла пыталась мимикрировать под «нормальную», и изображать «нормальную» речь подростка, всегда выходила какая-то чушь вроде тех сцен из комедий, где человек средних лет выдавливает из себя: «Йоу, как житуха, молодёжь!» — Оу, понятно, — со знанием дела кивнула Стэнли, словно Свон только что осчастливила её хоть сколько-нибудь исчерпывающей информацией. — Ревнует к Каллену, да? Белла поперхнулась. Что, прости..? Интересно, ещё хоть один человек, кроме неё самой, заметил, что он уехал больше полугода назад? Почему все так настойчиво продолжали говорить о нём? — Ревнует к..? — нахмурилась она. — Что? Причём тут… — Белла, это же очевидно, — Джесс закатила глаза. — Вы ведь дружили во время этого твоего, ну… состояния? Девушка задумалась. — Да, но я не… — Он прекрасно всё видел, Белла, и всё понимает. Уверена, именно он оттуда тебя и вытаскивал. Она взглянула на Стэнли с открытым ртом. Да, то, что говорила одноклассница, было прекрасно ей известно — Джейкоб действительно ревновал к её прошлому, но проницательность обычно довольно поверхностной Джессики практически повергла её в шок. — Да, ты права, наверное… — кивнула она, постаравшись сделать как можно менее изумлённое лицо. — И что… мне делать? — перевести тему, перевести тему, перевести тему! — Ну, на самом деле, я думаю… Джейкоб, судя по всему, хороший парень. Такой, ну, знаешь… красавчик! Снова… — неловко ухмыльнулась она, и Белла уже успела пожалеть, что спросила. Только она успела понадеяться на какую-то глубину, и вот… — Вечно везёт тебе на парней-моделей. И что ты только для этого делаешь?.. — Да я просто глупая, — саркастично фыркнула Свон. — Принимаю их всех со всеми их... недостатками. Вредными... м-м... привычками. — Ха-ха-ха! — Натянуто просмеялась Джессика, и Белла, если бы хорошо её не знала, решила бы, что та не уловила нотки иронии. — Смешно. Короче, я думаю, вам просто нужно время, вот. А конкретно тебе — перестать думать о Каллене. — Да я уже давно не… — промямлила она, защищаясь. — Ты вообще в курсе, что он… — Да брось, Белла! — перебила её Джессика. — Думаешь, никто не замечает эти твои многозначительные взгляды и вздохи в столовой, и весь этот твой язык тела, когда кто-то называет его фамилию… Белла возмущённо вздохнула, не найдясь с ответом. Всё это звучало, как обвинения, и она совсем растерялась. — Прости, — кажется, она искренне смутилась. — Прозвучало довольно грубо… Хотела как лучше. Я же тебя люблю, ты ведь знаешь! — она выдавила виноватую улыбку. — Мы все так за тебя переживаем… — Угу… Знаю. Спасибо, — нахмурилась она. Наступило неловкое молчание, и Белла погрузилась в ещё большую нервозность. Если действительно было настолько очевидно, что она до сих пор продолжает страдать по Каллену… Да, это было достаточно грубо, но… Каково же на самом деле было Джейкобу? Отвратительное чувство вины и без того ежеминутно разъедало её внутренности, но после подобных напоминаний со стороны она просто хотела исчезнуть и больше никогда ничего не чувствовать. Пронзительный звонок с урока заставил её вздрогнуть. Одноклассники энергично повставали со своих мест, громко шурша рюкзаками и гудя отодвигающимися стульями. — Белла, ты идёшь..? — Да, сейчас. — Слушай, извини, я правда не хотела… — Ничего страшного. Она шумно вздохнула и нехотя поднялась с места, забрасывая в сумку учебники. Шаг левой, шкафчики — раз, два, двадцать... Трещина, раз, два, выход. Белла поморщилась от яркого солнечного света, заслоняя руками лицо. Погода неожиданно наладилась, что всегда приводило жителей Форкса в неописуемый восторг. Школьники рассыпались по территории школы, как одуванчики на весенней лужайке, не желающие покидать улицу и расходиться по домам как можно дольше. Джессика шла рядом, уже несколько минут рассказывая о подготовке к выпускной речи — в этом году именно ей доверили эту почётную роль, как редактору школьной газеты и активному члену школьного совета, и она была твёрдо уверена в том, что справится, пусть и до сих пор не имела чёткого плана и хоть какой-либо внятной концепции. Но, если судить по разговорчивости Стэнли, она могла бы выйти к микрофону без подготовки, и просто наболтать всего, что у неё в голове — наверняка, вышло бы что-то подобное тому, какие сейчас пишут речи — больше похожие на стэнд-ап. Белла старалась хоть немного вникать в сбивчивый и эмоциональный монолог подруги, но её мысли то и дело витали где-то высоко над всем этим, неизменно возвращаясь к источнику беспокойства. Глаза возбуждённо сканировали территорию в поисках родного лица, но его нигде не было видно. Сердце пропускало один удар за другим, а ноги сковала неприятная слабость — шаги стали в два раза медленнее. Только не сегодня, пожалуйста, только не сегодня… Мозг понял это прежде, чем глаза — он здесь. Высокий — на две-три головы выше всех остальных. В неизменной чёрной футболке, запах которой Белла могла представить, даже не ощущая — восхитительный аромат леса, сырости, океана, чего-то родного и близкого. Чёрные джинсы, которые он надевал тогда, когда не планировал никаких вылазок со стаей в ближайшее время — хороший знак. Странным было то, что… Он стоял не один, а в окружении Эрика Йорки, Тайлера Кроули, Бена Чейни (который стоял немного поодаль со скучающим видом, не заинтересованный в теме их обсуждения), и ещё каких-то трёх парней, с которыми Белла не была знакома. Они, эмоционально размахивая руками, бродили вокруг «харлея», и с азартным интересом в глазах задавали Джейку какие-то вопросы, на которые он отвечал с серьёзным выражением лица а-ля: «Главный магистр всех магистров всех самодельных раритетных мотоциклов мира». Вот, почему она нашла его не сразу — ребята его буквально облепили. Заметив Беллу (он точно ощутил её присутствие гораздо раньше, но подал вид только сейчас), он многозначительно улыбнулся, подняв бровь, что можно было трактовать в вольном переводе как: «Я сам не понимаю, что здесь происходит». Она ненадолго остановилась, наблюдая за развернувшейся сценой и главным образом рассматривая Джейкоба. Мускулистый, красивый, со взрослым мужественным взглядом, повидавшим «некоторое дерьмо»: да, её одноклассники смотрелись рядом с ним совсем как дети. Джессика ткнула её в плечо, заговорщицки улыбаясь: — Кажется, он нравится не только девочкам, а, Белла? Когда ребята заметили Свон, они стали по очереди пожимать руку Джейкобу, прощаясь, всё также восхищённо что-то восклицая. Сейчас она всё бы отдала за сверхъестественный слух! Судя по смущённо улыбающемуся Джейку, это были комплименты либо его байку, либо ему самому, либо всему сразу. Когда мальчики стали приближаться к месту, где остановились они с Джессикой, до неё начали доходить обрывки их восторженных диалогов: — … я ж говорил, это он! Офигеть! — … собрал сам, жесть какая-то! Это сколько ж надо… — И тот «фольксваген» красный тоже! — … может, как-нибудь к нему обращусь… Интересно, сколько он попросит за… — Ну, до завтра, Белла! — бросила Джессика и отправилась догонять одноклассников. — Эй, Тайлер, постой!.. Проходя мимо Беллы, Эрик немного отстал от остальных ребят, чтобы показать ей одобряющий жест в виде большого пальца вверх. — Классный у тебя парень, Белла! Гораздо лучше этого, как его. Приводи его как-нибудь потусоваться, или типа того. Ну, пока! — он неловко улыбнулся и побежал догонять друзей. Замечание о том, что Джейкоб лучше «этого, как его» не прошло мимо ушей Беллы незамеченным, но она предпочла не думать об этом сейчас, пока на неё смотрит Джейкоб. Иначе он увидит, что ей снова больно. Он всегда это замечает. И, как оказалось, не только он. Её удивило, что Эрик не стал называть её бывшего по имени, хотя, конечно же, он прекрасно помнил, как его зовут. Как зовут каждого из них. Мало того, что Форкс — маленький городок, где все друг друга знают по имени и не только — Каллены вообще были явлением, которое довольно трудно забыть, если быть честными. Такие лица, даже встретив в толпе в шумном мегаполисе, всё равно запомнишь на всю жизнь. Белла пришла к выводу, что после неприятной публичной беседы с Лорен Мэллори, да и вообще всей этой жуткой истории с затяжной депрессией, её друзья теперь изо всех сил пытались сгладить ситуацию, по-детсадовски избегая имён. При этом, тем не менее, постоянно, нарочно или нет, их упоминая. Каждый действовал рядом с ней так, как умел. Судя по всему, они действительно хотели остаться её друзьями. Она медленно подошла к Джейкобу — он заулыбался во все зубы и протянул к ней руки в призывном жесте. Как только она приблизилась, он моментально вовлёк её в объятия — нетерпеливо и жадно, словно каждый раз старался доказать всем окружающим — доказать себе — что она принадлежала ему. Только. Поцелуй. Алчный, несдержанный, практически захвативший тело и сознание — публично, слегка вызывающе. Она тихо вздохнула и отстранилась, неловко улыбнувшись. — Привет, любимая, — Джейкоб, кажется, не заметил внутренней борьбы, произошедшей секундами ранее, а потому не принял её отстранённость на свой счёт. — Как твой день? — он погладил её по волосам. — Без происшествий. Что это было сейчас, с ребятами? — она с удивлённым выражением лица указала рукой через плечо назад, в направлении, в котором ушли её одноклассники. — Это ты мне расскажи, — он хитро усмехнулся. — Говорят, ты тут всей школе уже разболтала, что я твой парень, и какой у меня классный байк, на котором ты катаешься с завидной регулярностью, — он с двусмысленным намёком играл бровями. — Секси-байкер и всё такое — ну, ты должна быть в курсе! — Да вот ещё. Сказала, что ты мой телохранитель, — она ткнула его кулаком в грудь, фыркнув. — Совсем не секси. — Ты чего, а как же Кевин Костнер? — притворно ужаснулся он, и она весело хихикнула.  — Выходит, я — твоя Уитни? — Ну-у... — он приложил палец к подбородку, изображая задумчивость. — Разве что голосок попротивней... — она закатила глаза и улыбнулась. — А так... не соврала, получается! Про телохранителя. Кроме того, что это не секси, естественно, — он усмехнулся и притянул её в тёплые объятия. — Это тело я готов сколько угодно охранять. — Ну да. Я же теперь важная персона, на меня охотится вампирша-психопатка, — попыталась пошутить она, но вышло как-то вяло. Его руки, обнимающие её, заметно напряглись. — Неинтересная история, давай другую, — отшутился он в ответ, но всё его тело выдавало напряжение при упоминании Виктории. — Ну что, поехали, любимая? — он сменил тему и разомкнул объятия — улыбка стала натянутой. — Слушай, а если серьёзно — ты бы прислушался, ребята дело говорят. Насчёт того, чтобы заниматься этим… профессионально. Вроде, как… открыть свой бизнес, может? Индеец нахмурился, протягивая Белле мотоциклетный шлем. — Бизнес? — хмыкнул он. — Мальчишке из резервации? Свон, ты же в курсе, что, чтобы открыть бизнес, нужны нехилые такие вложения? Стартовый капитал, и всякое подобное. Где ж мне взять столько… — Можно ведь… — она смутилась и покраснела, пытаясь разобраться с застёжкой шлема. Из-за его реакции ей стало казаться, что она говорит какую-то глупость вроде: «А почему люди не могут просто взять и напечатать больше денег?» — Начать с малого. Принимать заказы от знакомых. Методом сарафанного радио. Вот как сегодня. Он задумчиво сжал губы и покачал головой. — Даже не знаю, Белла. Давай, надевай эту штуку и поехали. Хочу провести время вместе, пока красноголовая снова не притащила свою гнилую задницу к нашим границам. Тема будущего. Нормальной, человеческой жизни. Всегда одна и та же реакция. Она отрывисто кивнула, закусив губу, и неуклюже устроилась на привычном месте сзади, обняв Джейка за талию. — Да, поехали.  

***

Четвертая неделя   Коричневый был Джейком. Это был не только цвет его волчьего окраса. Он был везде: в цвете его глаз, его одежды, обуви, в свете вечернего солнца, такого редкого для этих мест, когда они гуляли вместе по пляжу, по коричневой шуршащей гальке. Это был цвет земли, цвет утреннего кофе с шоколадным батончиком, за которыми они сидели по утрам у неё на кухне, когда Чарли рано уходил на работу, и ребята аккуратно спускались вниз, внимательно следя за тем, чтобы никто не обнаружил, что Джейк теперь буквально стал неофициальным третьим членом семейства. Белла часто шутила, что ему пора начинать вкладываться в коммунальные платежи или оплачивать аренду. Коричневый — цвет древесины, цвет ржавчины, которые напоминали ей о временах, когда они проводили целые дни в гараже Джейкоба. Теперь он был слишком занят, чтобы, как и раньше, целыми днями заниматься любимым делом, и Белла часто с грустью замечала, как ему этого не хватает. Переехав в Форкс, она ещё долго не могла смириться с тем, что вокруг так много сырости и зелени. Эдвард даже как-то сказал ей, что однажды она бормотала во сне нечто вроде: «Слишком много зелёного». Сейчас она видела только тёплые оттенки. Они были повсюду, но ярче всего становились, когда Джейкоб сжимал своей горячей рукой её руку, или когда крепко обнимал её, вдыхая аромат каштановых волос, возвратившись с очередной охоты со стаей — он будто бы убеждал себя, что она действительно рядом. Это всегда его успокаивало. Слишком много коричневого. Виктория продолжала искать слабые места в их защите, иногда сбегая за пределы страны, иногда просто держалась у самой границы, но всё равно возвращалась, будто её непреодолимо тянуло магнитом, имя которому было Изабелла Мари Свон. Иногда (на самом деле, к сожалению, довольно часто) Белла долго и мучительно размышляла обо всём этом, пытаясь понять — неужели Виктория не может, наконец, сдаться? Было очевидно, что стая не перестанет патрулировать местность и охранять Беллу, к тому же, волков было слишком много, чтобы рыжеволосая вампирша смогла прорваться и убить хоть кого-либо, если только она не выманит кого-то из волков поодиночке, чего уж точно не случится, поскольку стая никогда по одному не держалась — в этом заключалась их сила. Теперь Белла ощущала всё, что связано с Калленами, а особенно Эдвардом, так, словно это было в прошлой жизни. Она будто создала в голове стену, которая разграничивала прошлое и настоящее — даже видела эти события в разных цветах: бежево-коричневом и сине-зелёном. Будто даже цвет кожи людей менялся в зависимости от периода, к которому принадлежало воспоминание. Когда-то давно в этой прошлой жизни Эдвард говорил ей, что для вампиров время течёт не так, как для людей. Это было очевидно, конечно. Если у тебя впереди вечность, и тебе не надо заботиться о болезнях, старости, увядании, смерти родных, то сама реальность воспринимается совсем по-иному, время становится не просто величиной, а условностью — чем-то, что просто существует параллельно с тобой, не затрагивая твой жизненный путь. Если, конечно, ты не влюблён в смертного. Так становилось намного понятнее, почему вампиры настолько остро реагировали на потерю любимого. Для них это ощущалось не по-человечески — год потери являлся секундой. Все чувства и эмоции вампиров обострены до предела, об этом тоже неоднократно упоминал её сверхъестественный бывший. Вероятно, поэтому он так быстро и страстно ей увлёкся, а потом также быстро остыл. До величайшей бессмертной любви немного не дотянули, но было занятно. Видимо, причина безумной одержимости Виктории Беллой была в этом: она просто не могла отвлечься на что-то другое, месть завладела ей целиком и полностью, не отпуская. Ведь всё мирское ей чуждо, ничего не имеет значения, если ты живёшь сотни и сотни лет. Но если ты находишь любимого… Сознание Беллы всегда начинало сбоить, когда она думала о чём-то, что касалось любви — словно само это чувство стало для неё каким-то запретным, порочным, неприятным и жалким. Словно любовь делала её слабой, никчёмной, зависимой, просто тенью — время шло, и она день за днём исцелялась, поэтому теперь она особенно остро ощущала страх снова стать той, кем была ещё какой-то месяц назад. Она была тенью Эдварда Каллена. Чтобы подобного ужаса не повторилось, она просто не должна была больше влюбляться. Проще простого. Белла очень часто оставалась одна, находясь в Ла-Пуш, гуляя в одиночку по пляжу, пока Чарли в блаженном неведении думал, что Белла проводит время с Джейкобом. В такие моменты её одолевали мысли, которые она неспособна была контролировать. Она размышляла о Блэке и их отношениях, которые до сих пор казались ей наваждением, но также она понимала, что их соединение было неизбежно — ведь когда его не было рядом, она просто ощущала отсутствие земли под ногами. Он стал её опорой, солнцем, вокруг которого, подобно планете, холодной и безжизненной, но всё же в зоне обитаемости, обогреваемой им, она вращалась по его орбите. Его друзья стали её друзьями, его семья — её семьёй, его любимые места — её местами. Он часто говорил ей о своих чувствах. Настолько часто, что большую часть времени она просто пропускала его слова мимо ушей — это стало какой-то обыденностью, с которой она, на удивление, довольно быстро смирилась. Возможно, здесь срабатывал тот же механизм в голове, который не позволял ей обдумывать и осознавать свои собственные чувства — ведь если игнорировать то, что тебя так беззаветно и естественно любят, не прося ничего взамен, можно притвориться, что любви и вовсе не существует. Что им двоим просто приятно быть вместе, нравится вместе спать, целоваться… До безумия нравятся запахи друг друга, нравится ощущение кожи, нравится голос, мимика, жесты… Боже, как же она ненавидела то, чем он незаметно для неё становился! Она физически ощущала потерю контроля над ситуацией — он утекал от неё сквозь пальцы, и это жутко, панически её пугало. Джейкоб Блэк становился её новой зависимостью, и это было по-настоящему страшно. Каждый уход Джейкоба был испытанием. Она была уверена в его силе, и силе его братьев-оборотней, но ведь бессмертных не бывает. Иронично, но убить можно даже бессмертного — она, к сожалению, знала это из личного опыта. Поэтому, когда они прощались, она обнимала его с каждым разом всё крепче, и каждый раз говорила, будто не придавая прощанию особого смысла и значимости: «Увидимся у окна» И это не являлось иронией — она действительно практически постоянно либо находилась в своей комнате, либо на пляже в Ла-Пуш, либо в доме Джейкоба. Окно её комнаты стало волнительным местом встречи. Иногда Джейк был настолько измотан, что просто залазил в окно и падал рядом с ней на кровать, не снимая уличной одежды. Тогда она часами лежала рядом, слушала его громкое успокоительное дыхание, гладила волосы, спину, пока он крепко спал, не обращая на это внимание. Часто она даже не успевала залечивать его раны — он засыпал, и они исцелялись сами. Спал он очень много. Из-за повышенного волчьего метаболизма организм требовал постоянного восполнения энергии. Энергии они тратили сейчас в разы больше, то патрулируя границы, то сутками ведя погоню за Викторией. Оборотни очень много ели, буквально хватали каждый кусок пищи, попадавшийся на глаза, и очень много спали. Бывало такое, что Джейкоб спал сутки напролёт, просыпаясь лишь затем, чтобы поесть, перекинуться парой слов с Беллой и проверить, не нужен ли стае. В такие моменты она была очень рада, что Чарли никогда не заходит к ней в комнату без предупреждения, или что он не знает, что Белла проводит целые сутки в Ла-Пуш в одиночестве, пока Джейкоб занят её защитой. Она находила большую иронию в том, что бывший её парень буквально не спал вообще, а нынешний спит постоянно. Когда Джейкоб появлялся у окна её комнаты, бесшумно забравшись по дереву напротив, сердце выдавало кульбит, после чего волнами тепла по венам расходилось всеобъемлющее расслабление. Но этого всегда было недостаточно — чтобы окончательно успокоиться, индеец срочно должен был оказаться в её объятиях. Вдыхая родной лесной аромат его кожи, она понимала, что, он, наконец, дома. Что она, наконец, дома. На время.  

***

Услышав знакомый шум, Белла отбросила на одеяло книгу и вскочила с кровати, по обыкновению задержала дыхание — только бы он был цел, только бы он был цел, только бы… — Привет, любимая, — проговорил Джейкоб непривычно раздражённо, на выдохе, и она сразу смутилась, остановившись на середине комнаты. Его лицо было искажено какой-то обжигающей злобой, брови были сдвинуты, руки сжаты в кулаки, губы — в тонкую линию. Она аккуратно приблизилась к нему, как к опасному зверю — она не боялась, что он причинит ей боль, но боялась его реакции. Зная историю Сэма и Эмили… нужно просто быть осторожной. Это же её Джейкоб. — Что случилось, Джейк? Что-то серьёзное? — тихо спросила она, обеспокоенно протянув к нему руки. Сделала ещё два медленных шага. Он покачал головой, никак не отвечая на её попытку приблизиться. Сверлил глазами деревянный пол, избегая её заботливого взгляда. — Джейк, кто-то ранен? Паника начинала ледяными каплями проникать в её кровеносную систему — неужели могло случиться непоправимое? Она надеялась, что была к такому готова, но на самом деле… На его теле ведь нет ранений? Нужно поскорее осмотреть его кожу, необходимо приблизиться… — Нет. Но я бы не прочь это устроить, — прошипел он. Она набралась смелости. Необходимо срочно к нему приблизиться. Они во всём разберутся, как всегда это делали. Они обязательно что-нибудь придумают. Медленно подошла к нему — он молча наблюдал за ней сверху вниз, следя за движением ног, будто высчитывая шаги, которые их разделяли. Она провела по его щеке дрожащей ладонью, и он с шумом втянул воздух, зажмурившись — его тело медленно расслаблялось, кулаки разжались. Он притянул её к себе, обвив руками спину, сжал пальцами ткань рубашки, и уткнулся носом в волосы, вдыхая любимый запах, словно пары успокоительного. — Ну, ну, милый, — успокаивающе промурлыкала Белла, добавив в голос новую порцию заботы и уверенности. — Расскажи мне. Мы обязательно… Он отстранился и издал раздражённый лающий смешок. — Пол, мать его, Лэйхот, запечатлелся с Рейчел! Белла непонимающе хлопала глазами, стараясь осмыслить услышанное. — Что? С твоей сестрой Рейчел? Она разве не в... Куда она там уехала? Свон лихорадочно прокручивала в мыслях рассказы Джейкоба о своей семье, и совершенно точно помнила, что обе его сестры определённо разъехались по разным частям страны, оставив отца-инвалида на попечение младшего брата. — Да, она приехала с учёбы, повидаться, — язвительно процедил он сквозь зубы. — Соскучилась, чтоб её. И первый же, кого она встретила — Лэйхот. Как в какой-то блядской сказке. Естественно, он мне ничего не сказал, ёбаный мудила — я узнал об этом во время охоты, через его мысли. У них там уже произошёл ебучий медовый месяц! Я клянусь, он специально молчал, чтобы его грязные мыслишки стали для меня сюрпризом! Он снова напряжённо выпустил воздух через рот. — Тише, успокойся, Джейкоб… — Да я, блять, спокоен, я охуеть, как спокоен! Комок ебучего белого пушистого спокойствия! — Джейк... Она встала на носочки и запустила пальцы ему в волосы, поглаживая. Теперь она ощущала себя гораздо спокойнее — никто не умер, не пострадал, семья воссоединилась, любовь — это здорово... Но настолько бурная реакция Джейкоба начинала сбивать её с толку. — Прости, Беллз. Когда я думаю об этом, меня заносит, — прошептал он, уткнувшись носом ей в запястье. Градус напряжения потихоньку спадал, но индеец никак не приходил в себя. Это было не похоже на её Джейка — как правило, резкие перемены в его настроении занимали секунды. — Запечатление — это ведь хорошо, правда? Пол — хороший парень, хоть иногда и… придурок… — она хмыкнула. — Мы ведь оба его знаем — он будет о ней заботиться и любить её. Может, и нас перестанет доставать — серьёзно, одни плюсы! — она попыталась разбавить разговор юмором. — Ты права, это просто... Эти его мысли — это отвратительно. Мы не можем не слышать головы друг друга, когда перекидываемся, и это ужасно. Меня прямо... выворачивает. — Понимаю, Джейк. Ты привыкнешь. Они ведь не выбирали, на ком запечатляться, так что, ну... какой у них выбор? — она пожала плечами. — Выбора никакого. Ни у одного из нас никакого выбора, — резко отчеканил он, и она невольно подняла на него глаза: на смену прежнему раздражению пришёл какой-то неприятный холод. Обжигающий, как ярость — но другой. Просто... ледяная безысходность. Заснеженная вершина отчаяния. Живот резко скрутило болезненным спазмом паники — до неё доходило, но непростительно медленно. «Следующим, судя по всему, будет Пол, потом Эмбри…» Голос Эмили Янг вновь звучал в её голове также чётко, как в тот самый день, на пляже. Сэм, Джаред, Пол, Эмбри, Джейкоб... пятеро оборотней, три из которых уже запечатлелись. Строго по очереди. Сколько времени у них осталось? Было ли у них вообще это время? «Подумай» — Джейкоб... — Я слышал, — сухо перебил он её. — Тогда, на пляже. — Что... слышал? Сердце застучало где-то в глотке, ноги с каждой секундой становились всё менее управляемыми. — «Подумай,» — язвительно изображал он, — «Хочешь ли ты стать новой Леа»... — Стой, ты не понял… — Только давай без брехни, ладно? — гневно фыркнул он. Его злость начинала душить её — к горлу подступили слёзы. В чём она виновата? — Это ведь... это ведь происходит, Джейкоб, — дрожащим голосом выдавила она. — Уже происходит. Не понимаю, в чём ты меня обвиняешь... — Давай, скажи уже мне, наконец, то, что у тебя на уме! Скажи, блять, что между нами всё будет разрушено в любую минуту! Или опять заведёшь тошнотворную шарманку про «Мы вместе что-нибудь придумаем», как в каком-то ебучем рекламном слогане? — Хорошо, Джейкоб! Это правда! Это случится! Сэм, Джаред, Пол — за несколько месяцев! — в бешенстве восклицала она, загибая пальцы. — Сколько у нас осталось? Год? Вечер? — она покачала головой и закусила губу, сдерживая слёзы. — Но я не понимаю, чего ты от меня хочешь! Ты сам это начал, — она указала жестом на связь между ними, — Всё это! И что я теперь должна? Ты пытаешься перекинуть на меня ответственность? — Если ты всё равно планируешь меня бросить — делай. — Ч-что? Что ты вообще… Я ничего такого не… — она задыхалась. Слёзы жгли глаза и разрывали грудную клетку, но она изо всех сил их сдерживала, словно полуразрушенная плотина на последнем издыхании. Она подошла к нему ближе, но он отпрянул — она сгорбилась, обняв себя руками. Что угодно, лишь бы не рассыпаться на части прямо посреди комнаты. Паника сковывала язык: она не знала, что сказать, и от этого паниковала ещё больше. Замкнутый круг. Она чувствовала, что срочно должна что-то сделать, сказать что-то такое... Какое-то волшебное стоп-слово, после которого всё, как в сказке, растворится в воздухе и вернётся в первоначальное состояние. Всё просто рушилось на её глазах, а она будто наблюдала за этим со стороны сквозь звуконепроницаемое стекло, неспособная хоть как-то вмешаться и на что-то повлиять. — Я знаю, что ты не планировала со мной ничего серьёзного, — процедил он сквозь зубы. — Так что это будет… Но я… в общем… — он замялся, избегая её взгляда, его дыхание становилось всё тяжелее и громче, а тело начинало подрагивать. — Я принял решение, Беллз. Если всё затянется ещё дольше, зайдёт дальше, я просто не смогу… Хотя куда уж дальше… — он болезненно зажмурился и закрыл руками лицо. — Блять… сука!.. — прорычал он, отшатнувшись от неё к самому подоконнику. Неосознанный порыв — она резко двинулась к нему через всю комнату — наверное, слишком резко — и протянула руку, чтобы утешить, разделить с ним эту боль. Всё произошло, как в замедленной съёмке. Громкое животное рычание, грохот, треск разбитого стекла — она зажмуривает глаза и пятится назад, теряет равновесие, падает на пол, совсем чуть-чуть не дойдя до кровати, ещё немного отползает на локтях. Чувствует резкую боль в запястье и скулит. Открывает глаза. Посреди комнаты застыло облако пыли, мелкие деревянные опилки витают в воздухе, подсвеченные желтоватым вечерним солнцем. По полу беспорядочно разбросаны осколки. Белла сидит, сгорбившись на полу, как загнанный зверь. Она медленно поднимает глаза на то место, где пару секунд назад стоял Джейкоб, и первое, что привлекает её внимание — её рабочий стол. Точнее, то, что от него осталось. Деревянное основание, стеклянная рабочая поверхность — всё вдребезги. Компанию столу составили и деревянные полки, висящие над ним на стене. Книги и тетради в беспорядке разбросаны по полу, осколки цветочного горшка и фарфоровых безделушек замурованы в куче рассыпанной земли, разбитая фоторамка лежит повернутой к полу в стекле. Она боится на него смотреть. Ей действительно страшно. Услышав какой-то нечеловеческий звук отчаяния, то ли всхлип, то ли рокот, то ли вой, она всё-таки находит его взгляд. Чёрные угольные глаза, красные и опухшие, покрасневший нос. — Господи… — всхлипывает он. — Что я… Белла, блять, Белла! Он подлетает к ней в одно мгновение, и она вдруг осознаёт, что сидит с открытым ртом, как контуженная. Странно, что сейчас её вообще беспокоит, как она выглядит. — Блять, блять, блять! — отчаянно причитает он, пока лихорадочно изучает глазами степень её травмированности, склонившись над ней на полу. — Успокойся, Джейкоб… — уверенным, ровным голосом произносит она, словно пребывая в трансе. — Да ты глянь на свою руку… — он берёт её тонкое запястье, и она ощущает свою кожу неприятно мокрой и липкой. — Сука, что я наделал, ёбанное животное… Она опускает глаза, и сначала будто бы не замечает ничего, кроме уже привычного браслета-волка. Но потом вяло, без какого-либо удивления осознаёт, что запястье измазано в крови, как и рубашка, и джинсы, и пол. И вообще — она практически сидит на осколках. По какой-то счастливой случайности ей удалось порезать только руку, и даже крови не так много, как могло бы быть — как уже бывало. Но всё же довольно много. — Оу, — она пожимает плечами. — Ну, уважаемая венозная кровь — давно не виделись, — она широко улыбается, и эта тупая шутка сейчас почему-то кажется ей ужасно смешной. Она истерично хихикает. — Ты в себе вообще, Свон? Ты в крови сидишь! — Господи, будто это со мной впервые! — она подрывается с места, он хватает её, пытаясь усадить обратно, но в ней откуда-то просыпается источник энергии отборного идиотизма, так что она выскальзывает из его рук и встаёт самостоятельно, без его помощи. — Белла, пожалуйста… — страдальчески произносит он, но она его перебивает: — Надо промыть! — бодро объявляет она, и шагает в ванную, совершенно не задумываясь о том, что в любой момент дома может появиться Чарли и застать её в таком виде — а может, он уже здесь. Она заходит в ванную и оставляет дверь приоткрытой — сама не понимает, зачем. Облокачивается на бортик ванны двумя руками и выдыхает. Вдыхает. Выдыхает. Что только что… Внезапное осознание накрывает её беспощадной ледяной лавиной. Джейкоб вышел из себя. При ней. Впервые. По-настоящему. Он еле-еле сдерживался от обращения, но в тот момент она этого не поняла, и сделала ещё хуже. Если бы она стояла чуть ближе… Спасительный шок, всё это время поддерживающий её в тонусе, испаряется, и её моментально накрывает слабость — она опускается на кафельный пол, зарывает руки в волосы и чувствует неприятную влагу, текущую из глаз и из носа. Острую боль в запястье. Всхлипывает, тянется к крану и громко включает воду, чтобы заглушить рыдания и не напугать Джейкоба. Понимает, что он всё равно всё услышит. Засовывает руку под струю холодной воды — жжёт просто адски. Плевать. Она сидит так довольно долго — громко дышит, дрожащие всхлипы становятся всё более тихими, пока вовсе не исчезают. Истерика успокаивается. Её охватывает какое-то сдавливающее грудь состояние апатии, бессилия — у неё больше не хватает энергии даже на слёзы, поэтому они просто перестают течь. Она старается отвлечься от мыслей о том, что её только что чуть не убил тот, кому она доверяла больше всего на свете, и настроиться на волну самопомощи. Думай, думай. Кровь. Кровь ведь не хлестала фонтаном? Не пульсировала? Просто текла. Значит, венозная. Она на автопилоте определила это, ещё пребывая в шоке — слишком большой был опыт. Значит, нужно просто перевязать... ничего страшного... Порез, на самом деле, самая меньшая из её проблем. Дверь медленно отворяется, и сначала Джейкоб с минуту топчется на пороге, наблюдая ужасающую картину. Его любимая выглядит в точности как человек, пытавшийся совершить суицид, и его тошнит от страха. Он не знает, что делать. Не знает, имеет ли вообще право стоять здесь после всего, что натворил. После всего, что разрушил. Он видел кровь, видел смерть, он убивал — но сейчас ему действительно страшно. Впервые с тех пор, как ему, девятилетнему мальчишке, сообщили о том, что его мать погибла в автокатастрофе. Он всё же подходит — медленно, осторожно — как к испуганному зверьку. Она поднимает на него глаза с пустым, безразличным выражением, а потом опускает обратно. Взгляд абсолютно мёртвый, и его передёргивает. Он поднимает её с пола, и она не сопротивляется. Слёзы на её щеках быстро высыхают и застывают, неприятно стягивая кожу. Он бережно берёт её руку в свои и осматривает. Точно также, не говоря ни слова, подходит к шкафчику над раковиной. Он прекрасно знает, где находится аптечка — редкое его возвращение с дежурства теперь обходилось без обращения к её запасам. Достаёт оттуда вату, марлю и дезинфицирующий раствор, смачивает, прикладывает к порезу — Белла шипит сквозь зубы, но всё ещё не выражает никаких эмоций. Порез большой и выглядит жутко, но кровь остановилась, так что опасности нет. Оба молчат. Сказать нечего. Рубашка мокрая и грязная — Джейк пытается закатать её рукав повыше, чтобы было удобнее наложить повязку, но она просто её снимает, игнорируя его намерения. Следом за футболкой расстёгивает джинсы. Кровь, кровь, всё в крови. Рана неглубокая, но крови удивительно много. Она стягивает штаны, Джейкоб ей помогает. Её лицо не выражает ничего, просто каменное — такое впервые, и он не понимает, как вести себя с ней. Лучше бы она злилась, проклинала его, бросалась вещами — лучше бы сказала, что больше никогда не хочет его видеть — это меньшее из того, что он заслужил, пообещав ей, что никогда не причинит ей вред. Почему она молчит? Господи, что он наделал? Белла расстёгивает лифчик, стягивает всё бельё — остаётся полностью обнажённой, но сейчас он видит только её мертвенную бледность, лицо — такое же мёртвое, и рану на предплечье, которую она получила по его вине. Нет, не так. Это он нанёс эту рану, это из-за него она истекала кровью. Как он вообще мог искренне верить в то, что с ним она будет в безопасности? Неужели считал себя лучше ебаной пиявки? Что ж, теперь это даже смешно — кровососущий мудила ни разу не нападал на неё, ни разу ей не угрожал. Его дружки угрожали, наносили ей травмы, чуть не убили прошлой весной — но не святой пидрила Каллен. В обществе гнилого кровососущего трупа ей было безопаснее, чем с ним. Белла пытается забраться в ванну, но у неё будто вообще не осталось сил — он помогает ей, поддерживая за здоровую руку и талию. Она поворачивает выключатель душа, и вода начинает забрызгивать всё вокруг, потому что Белла не задвинула занавеску. Она стоит, застыв, смотрит в одну точку — словно вообще ничего не видит. Джейкоб вздыхает и по привычке очень быстро раздевается — ему нужно снять только шорты и кроссовки, как перед обращением. Он осторожно залезает в ванну, задвигает занавеску и просто наблюдает за Беллой, не зная, как она отреагирует на прикосновение. Она словно просыпается — берёт прядь волос, подносит к лицу, чтобы рассмотреть ближе и недовольно вздыхает — вся голова в пыли и опилках. Достаёт с полки шампунь, выливает на ладонь и запускает пальцы в волосы. Резко шипит — больную руку начинает щипать из-за ментола в составе. Джейкоб подходит к ней, неуверенно глядя из-под опущенных ресниц, и она беззастенчиво смотрит ему прямо в глаза: он вновь не находит там ничего. Ни злости, ни бешенства, ни ненависти, ни привычного тёплого взгляда — просто разъедающая пустота. Но также там нет и ни единого признака того, что она против его приближения, и это именно то, что он там искал. Разрешения. Он вытягивает руку над её головой, тянется к шампуню на полке, одновременно с этим внимательно наблюдая за её реакцией. Она не дёргается, не уклоняется и даже не моргает — ему становится немного легче от того, что она его не боится, потому что, если бы боялась, он умер бы прямо на этом месте. Но он допускает предположение, что это всё ещё может быть шок. Она ведёт себя совершенно неадекватно случившемуся. Джейкоб наливает шампунь в ладонь, убирает обратно на полку. Девушка спокойно поворачивается к нему спиной, не говоря ни единого слова, не задавая никаких вопросов, не поведя бровью, и у него медленно и болезненно крошатся внутренности. Он запускает пальцы в её волосы, медленно, нерешительно массирует голову, одновременно с этим вытаскивая из волос особо крупные соринки. Потом остатками шампуня на руках проходится по своей короткой шевелюре. Белла придвигается под душ, с её волос начинает стекать пена, и одной рукой она подставляет волосы под струю — он подходит немного ближе и помогает ей, вновь наблюдая за тем, как её совершенно не волнует его приближение. Смыв пену с головы, Белла осматривает своё тело на предмет неотмывшихся пятен крови или засохшей грязи, а Джейкоб — на предмет упущенных ран и царапин. Её взгляд останавливается на фигурке волка на браслете, и у Джейка перехватывает дыхание. Сейчас она снимет его и с ненавистью швырнёт ему прямо в лицо. Она больше не захочет иметь с этим монстром ничего общего. Но она подносит фигурку ближе к лицу, внимательно рассматривает, подставляет её под воду и начинает тереть. Цокает языком — отмыть дерево не получается. В многочисленные мелкие щелки ручной резьбы проникла кровь, которая не вымывается никакими манипуляциями. Белла издаёт раздражённый выдох и начинает тереть сильнее, подключает мыло — Джейкоб молча наблюдает за тем, как его любимая на глазах сходит с ума, не имея совершенно никакого понятия, что должен делать. Она открыто рычит от злости — всё, что могло отмыться, отмылось, но это её уже совершенно не интересует. Она даже не помнит, зачем вообще начала это делать. Она стонет и сжимает зубы, и Джейкоб притягивает её к своей груди прежде, чем успевает подумать, прежде, чем успевает остановить себя. Она кладёт голову ему на грудь, зажмуривает глаза и неожиданно резко взрывается от рыданий. Её худое тело вздрагивает и трясётся, из груди вырываются истеричные всхлипы, солёные слёзы смешиваются со струёй воды из-под душа. Она не отталкивает его, но это не облегчает его агонию. Это он причинил ей те страдания, которые теперь пытается утешить. И она доверяет ему это — доверяет заботу о себе, ищет в нём утешение, всё ещё. Вопреки всему. Это просто невыносимо осмыслить, это до невозможности больно. Он ненавидит себя настолько сильно, что прямо сейчас бы отправился в лес и без раздумий убил себя, если бы только не был уверен в том, что это невозможно. Она обвивает его спину здоровой рукой, и он прижимает её крепче, чувствуя резкое жжение в носу. Из глаз вновь начинают течь слёзы, и он изо всех сил пытается сдержать их, панически боится показывать слабость — но из лёгких вырывается предательский тихий всхлип, и она поднимает голову, заглядывая ему в глаза. Он со всей силы прикусывает дрожащую губу, шмыгая носом, пытается отвернуться, но Белла кладёт ладони ему на щёки, разворачивая обратно к себе, и он не смеет применять к ней вообще хоть какую-то силу, покорно поддаваясь. Пальцами она утирает слезы у него под покрасневшими опухшими глазами — он не движется, просто молча наблюдает за ней. Когда она тянется к нему за поцелуем, он не сопротивляется. Их слёзы смешиваются в единое солёное месиво из обжигающей боли, губы движутся отчаянно и алчно, будто отбирая друг у друга дыхание — поцелуй больше похож на сражение. Он не решается трогать её тело. Максимум, на который он сейчас способен — просто мягко поглаживать её по спине и по мокрым волосам. Но Белла, напротив, отчаяннее, чем когда-либо, проходит съёжившимися от воды пальцами по всей поверхности его кожи. Её здоровая рука останавливается между их обнажённых тел, и она дотрагивается до его члена — он шипит, зажмуривает глаза, испытывая возбуждение, чудовищно ненавидя себя за это. Он не имеет права быть возбуждённым — он больше не имеет никаких прав на неё. Он больше не может получать её любовь. Он её не заслуживает. Мягким прикосновением он осторожно убирает её ладонь в сторону, и она поднимает на него взгляд. Там снова нет никаких эмоций — глаза абсолютно плоские и безжизненные; единственное, что там всё же читается — усталость. Он всё сделал правильно: если бы они занялись сейчас сексом, это бы была не она, не его Белла. Даже её прикосновение ощущалось сейчас, как измена. Он её потерял. В конце концов, он добивался именно этого — он хотел, чтобы она приняла это решение. Он хотел подтолкнуть её, спровоцировать, но в итоге спровоцировал сам себя. Он не мог самостоятельно с ней расстаться — его тело не слушалось, впадало в ступор, мозг будто бы вмиг забывал человеческую речь. Это было чем-то похоже на приказ альфы о неразглашении тайны. Он словно ощущал на себе тот же самый механизм действия. Сегодня он даже не смог выговорить ничего вразумительного — какие-то бессмысленные обрывки фраз, предложений, которые не проходили фильтрацию через мозг. А потом он начал терять контроль и перед глазами всё покраснело — он даже не сразу заметил красный на самой Белле. Но этот ужас в её глазах он заметил сразу. Вероятно, она уже забыла о своём ужасе в первые секунды произошедшего, она вообще всё это время достаточно плохо соображала. То, как она начала шутить и смеяться сразу после всего этого кошмара, повергло в шок уже его самого. Смех был не её — совершенно инородный и жуткий — именно тогда он начал понимать, что потерял её. Она разговаривала с ним, отвечала ему, но так, словно его там не было. Она смотрела сквозь него. Что теперь с ними будет? Что ему делать? Если он не может сам с ней расстаться — значит, он будет надеяться, что после сегодняшнего она сама больше никогда на него не посмотрит. Он будет надеяться, что сегодняшний поцелуй был последним. Если они расстанутся сейчас, то потом не будет так больно. Ей не будет так больно. Если они расстанутся, он больше не навредит ей, никогда не выйдет при ней из себя. Если они расстанутся, он не оставит её из-за кого-то в будущем, когда их отношения станут ещё более серьёзными — так будет легче. Хотя, кого он обманывает... Сегодня его будто заживо выпотрошили и сшили заново гнилой тупой иголкой. И он собственноручно проделал то же самое со своей Беллой — маленькой, хрупкой, беззащитной, такой бесконечно любящей, всепрощающей и заботливой — он убил её тем же, чем себя. Они больше не прикасаются друг к другу. Вернувшись в спальню, Белла отказывается смотреть на то, что осталось от её мебели. Она садится на кровать с противоположной стороны — не со своей. Так в её поле зрения не попадает вид на место преступления, так она не наступит на осколок стекла или дерева. Она сидит и смотрит в одну точку, и Джейкоб, понимая, что без него ей не справиться, идёт к шкафу, и достаёт оттуда её пижамные шорты и майку. Он поднимает её, помогает надеть одежду, потому что ей неудобно делать это одной рукой. Уходит в ванную, возвращается обратно, накладывает на порез бинт. Что-то бормочет о том, что, возможно, нужно будет наложить швы — он не уверен, что она вообще его слушает. Она отодвигает одеяло и залезает под него, Джейкоб её укрывает. Она выглядит настолько уставшей, что, как только её голова касается подушки, она начинает зевать и часто моргать, борясь со сном. Повернувшись на бок, она закрывает глаза. Её дыхание выравнивается. Джейк сидит на кровати рядом с ней и думает, думает, думает. Оглядывает весь этот пиздец, который после себя оставил. Решив начать хоть с чего-то, он выходит из комнаты, и почти сразу находит чёрные мусорные пакеты, щётку и совок в небольшом хозяйственном помещении. С его скоростью, силой и энергией это занимает не дольше десяти минут — четыре огромных мусорных мешка с обломками и осколками, опилками, грязью и пылью. Их нельзя оставлять возле дома — Чарли может заметить обломки знакомой мебели. Джейкоб унесёт их с собой. Он бросает последний взгляд на Беллу: она, наконец, выглядит расслабленной и умиротворённой. Потому что больше не видит его. Отворачивается к подоконнику, подхватывает мешки. И вдруг слышит тихий хриплый голос, который перемалывает внутренности в фарш: — Увидимся у окна, Джейк.