Перед падением

— Конечно готовлюсь, мам. Экзамены — вообще практически единственное, чем я сейчас занимаюсь. Белла накрутила на палец прядь волос и облизнула губы, прижимая к уже запотевшему уху мобильный телефон. — Это отлично, детка! Но я в тебе и не сомневалась, честно, нисколечко. Ты всё также думаешь об университете Флориды, я надеюсь? — уточнила Рене. — Э-э… да-а… — протянула Белла, и скосила глаза на Джейкоба, расслабленно разлёгшегося у неё в ногах на кровати, сразу поймав его обеспокоенный тёмно-карий взгляд. — На английскую литературу? — Да, это… мне подходит. — Как чудесно! Будешь жить со мной и Филом, прямо как в старые добрые времена! Будем ездить в путешествия по выходным, отдыхать на пляже, пить коктейли… Уже предвкушаю! Нужно будет полностью обновить твой гардероб… — Да, здорово… — произнесла Белла и нервно сглотнула. Когда она окончательно приняла для себя, что её мечтам и планам на жизнь, которые непременно включали бы в себя вхождение в семейство вампиров, не терпящих солнечные города, не суждено сбыться, её мысли вновь стали блуждать вокруг жаркой солнечной Флориды. Когда-то она обожала всё, что связано с солнцем, яркими насыщенными цветами, теплом, нежно обволакивающим кожу, синим-синим небом, которое всегда так высоко, а не наваливается на тебя сверху, размазывая по асфальту. В Форксе небо словно с первой встречи давало понять, что здесь ты либо умрёшь, либо сойдёшь с ума. Холодные унылые цвета, влажность и постоянно нависшее над горами низкое густое свинцовое небо никак не ассоциировались с теплом и гостеприимством. С тех пор она больше ни разу об этом не задумывалась, чётко решив, что сбежит из этого ненавистного тошнотворного городка сразу же, как только получит в руки заветную корочку диплома. Она даже не собиралась идти на выпускной бал — ей больше не для кого было на нём присутствовать. Но сейчас, глядя в эти тёплые любящие глаза… Словом, она действительно впервые засомневалась в своём решении. Он смотрел на неё внимательно, замерев, ожидая, вероятно, продолжения разговора — получить дополнительную информацию, которой не владел. Они ещё ни разу не обсуждали с ним её будущее… их будущее. Как пары. Всё было так запутанно… — Цвет стен поменяем на любой, какой скажешь. Я думаю, для солнечной стороны подойдёт что-то вроде, эм-м… зеленоватый? Что-то между зелёным и синим? Такой цвет тебе нравится? — Вообще-то… никогда не нравился, — смущённо пробормотала она. — Ну, тогда… как насчёт тёплого — коричневый, бежевый? Джейкоб хмыкнул. — Мам, может… обсудим это позже? — Что-то изменилось в твоём голосе, дорогая… — настороженно проговорила мама. Проницательна, как всегда. Хотя дело, вероятнее всего, было именно в Белле и в её абсолютном неумении врать, скрывать что-либо и даже просто недоговаривать — мама всегда пользовалась этим без зазрения совести, вытягивая из дочери любую нужную ей информацию. — Ну, я… просто… — Папа рассказал мне кое-что, — загадочно начала Рене. — Ещё пару недель назад. Но я всё надеялась, что ты расскажешь мне сама… Видимо, зря! — судя по голосу, она по-детски надула губы. — О чём ты… — Об этом мальчишке, Блэке! — нетерпеливо перебила она дочь. — Почему ты не рассказала, Белла? Это же так важно! Я так за тебя рада, божечки! Наконец-то ты выбралась, господи, я так переживала… Особенно, когда Чарли уже готов был отправить тебя ко мне во Флориду… — она чуть ли не взвизгивала от восторга, продолжая что-то лепетать, и Белла нахмурилась, отодвинув телефон от уха, по привычке давая маме время успокоиться и понизить громкость до приемлемой. Трогательный инфантильный нрав Рене стал основной причиной тому, какой серьёзной, закрытой и опекающей выросла дочь. Девушка снова посмотрела на индейца: теперь тот заухмылялся и придвинулся ближе, обхватив её бёдра руками, что были почти одинаковыми с ними по толщине. Он оставил лёгкий поцелуй на её колене, и она вздрогнула, закусив губу. — Ты что, не рассказала обо мне маме? — смешливо прошептал он, театрально изобразив глубокую оскорблённость, приложив ладонь к груди и округлив глаза. — Если ты будешь придуриваться, пока я разговариваю по телефону, я тебя выгоню! — прошипела она шёпотом, и он беззвучно захихикал. — Тебя вообще не должно здесь сейчас быть! — Ты что-то сказала, милая? Кажется, что-то со связью! — послышался из трубки громкий голос мамы, и Белла снова поспешно прислонила телефон к уху, бросив очередной недовольный взгляд на Джейка, который продолжал над ней потешаться. — Нет, мам! — её голос весь насквозь был пропитан фальшью, как у самой бездарной лгуньи в мире, коей она и являлась. — Ну так что по поводу этого парня? Он же сын Билли, верно? Младшенький? — Да, — ответила Белла и почувствовала, как к щекам хлынули ни много ни мало — все три литра крови. Обсуждать Джейкоба в присутствии Джейкоба было самой отвратительной идеей, но маму было не остановить. Что ж, она «поблагодарит» за это Чарли чуть позже. — Джейкоб Блэк, — отрывисто выдохнула она, едва не выдав их обоих, поскольку он вновь начал покрывать влажными поцелуями её обнажённую ногу, щекоча её лёгкой щетиной на подбородке. — Ну, он, вообще-то, единственный сын — у него две старшие сестры-близняшки, Ребекка и Рейчел. — Мне нравится, как звучит моё имя, когда ты произносишь его в разговоре с кем-то другим, — тихо промурлыкал Джейк, обдав горячим дыханием внутреннюю сторону её бедра, и она вновь вовремя оторвала телефон подальше от рта, из которого вырвался неконтролируемый вздох. — Ты что вытворяешь! — возмущённо шикнула она, и он поднял на неё глаза, дьявольски выгнув бровь. — … так рада!.. — послышался из трубки обрывок фразы, судя по всему, снова выражавшей только восторг. — Ну расскажи, Белла, какой он! — нетерпеливо воскликнула Рене. — Симпатичный? Уверена, очень симпатичный, раз ты… — Да, мам. Очень симпатичный, — неловко оборвала её дочь, не отрывая сердитого взгляда от объекта их обсуждения, который явно получал удовольствие и наслаждался повышенным вниманием. — А что с учёбой? Наверное, отличник? Ты всегда любила отличников! Помнишь того… ну, Томми, или как его… — не унималась мама в явных попытках сделать разговор ещё более неловким. — Томми?! — притворно возмутился Блэк. — Ну, он… учится средне, но он… очень талантливый механик! — оживилась она. — Представляешь, сам собрал себе «фольксваген Рэббит»! Она с ободряющей улыбкой посмотрела на Джейкоба, который приподнялся на локте и уже вовсю прислушивался к разговору, сложив губы в напряжённую линию. — О, ну… это здорово, Белла, золотые руки и всё такое! Очень полезно в… быту, — уже будто с меньшим энтузиазмом ответила Рене. — А куда он планирует поступать? Образование в наше время так важно, без него не найти хорошей работы — нужно сразу думать о семье, о будущем… Белла закусила губу, наблюдая за выражением индейца: улыбка и былая игривость окончательно сползли с его лица, как расплавленный воск, между бровями пролегла недовольная складка, а челюсти сжались, став острее, чем обычно. Теперь он избегал её взгляда, подушечкой пальца вычерчивая круги на её бедре. — У него ещё есть много времени подумать. Он всего лишь в десятом классе… — неуверенно промямлила Свон, а сама начинала поддаваться унынию и панике. Неосознанно мама задела одну из самых болезненных мозолей, которой они оба тщательно избегали, пытаясь жить сегодняшним днём, не считая недель, часов, минут. Спроси у неё прямо сейчас, сколько они уже были вместе — она не ответит. Будто бы одновременно слишком много и слишком мало, секунду и целую вечность. — Конечно, милая, — в голосе мамы слышались обыкновенные забота, нежность, участие, но их отравляла горькая примесь какой-то материнской снисходительности в духе: «Это всё несерьёзно, ты ведь не глупая девочка, сама прекрасно всё понимаешь. Конечно, милая.» Она не могла винить мать — та уже очень давно предельно чётко высказала свою точку зрения по поводу Форкса и его обитателей, сначала сбежав оттуда с дочерью-младенцем, а потом, без устали, на постоянной основе напоминая этой самой дочери о том, что рядом должен быть человек надёжный, с хорошим достатком, а главное — не собирающийся оставаться в Форксе. Ни при каких обстоятельствах. Это самое главное. Белла проглотила болезненный ком. — Он… знаешь, он замечательный, — она нерешительно прикоснулась свободной рукой к подбородку Джейка и потянула его вверх, заставляя вновь посмотреть на себя. Сейчас она обращалась не столько к маме, сколько к нему. Печальные тёмные глаза цвета крепкого чая внимательно разглядывали девушку, вероятно, выискивая в её лице подтверждение только что сказанным словам. Или же, напротив, ища доказательство того, что она сказала это лишь чтобы успокоить мать. — Самый лучший на свете. Правда. — О, моя девочка, — смягчилась женщина. — Я очень рада, что рядом с тобой сейчас такой человек. Всё будет хорошо, совсем скоро мы с тобой увидимся — я возьму отпуск, приеду к тебе на выпускной, помогу собрать вещи, помогу с переездом, с поступлением!.. — затараторила она, в её голосе снова появилась восторженная наивность, а Белла, напротив, совсем поникла. — Да, мам… это хорошо. — Не грусти. Люблю тебя, зайка! Передавай привет Чарли. О, и да — было приятно познакомиться, самый лучший на свете Джейкоб! — хихикнула она. — И я тебя, ма! — по привычке произнесла она одновременно с мамой, но вдруг осеклась, округлив глаза от ужаса. — Стой, что? Как… — Доброй ночи, Рене! — беззаботно бросил Джейк в ответ, склонившись над ухом Беллы, окончательно рассекречивая своё присутствие. — Пока, милый! — засмеялась мама. — Ох, только не попадитесь Чарли, ради Бога, он не переживёт подобного. И… ребята, будьте… аккуратны и всё такое… — Мама! — гневно воскликнула Белла, и из динамика послышались гудки. Она отшвырнула телефон на другой конец кровати и уставилась на ухмыляющегося парня. — Просто… жесть какая-то, как стыдно… — простонала она, приложив ладонь ко лбу. — Да вроде всё нормально, — бросил он, пожав плечами. — Но как она… — Думаю, она догадалась как раз на том моменте, когда ты начала с благоговением усердно меня нахваливать, — усмехнулся он, и она закатила глаза. — Ещё очевиднее было бы только прямо сказать: «Мам, он сидит рядом со мной и подслушивает разговор, так что не говори ничего обидного.» — Ну, конечно, виновата я! Я ведь тебя просила — неужели нельзя было потерпеть с этими своими… заигрываниями! — возмущённо высказывала Белла. — Ладно, ладно! — засмеялся он. — Будем считать, что твоя мама просто очень догадлива. Она мягко улыбнулась и заправила прядь волос за ухо. — Она всегда была чересчур проницательна. Мне даже не нужно было ничего ей рассказывать — она каждый раз знала всё наперёд. Врать тоже всегда было бесполезно. У неё… как-то иначе работает мышление. — В этом вы с ней похожи, — задумчиво заметил он. — Но я действительно думаю… — она запнулась, смущённо опустила глаза и стала разглядывать свои короткие неровные ногти. — Считаю тебя таким. Замечательным, самым лучшим. На неуловимое мгновение его лицо озарилось самой солнечной улыбкой, а глаза засияли её любимым свечением, но вскоре уголки губ вновь поползли вниз, а внутренний свет отключился, будто со стороны щёлкнули выключателем. Он зажмурился и вздохнул. — Но она права, Белла. Она не произнесла этого вслух, но я хорошо знаю этот тон. Я действительно… ничего не смогу тебе дать. Оборванец из резервации. Ты уедешь, а я останусь, и что тогда… — Поедешь со мной! — необдуманно выпалила Свон. Она резко придвинулась к нему вплотную на кровати и схватила за руку, а он наблюдал за ней с печальной полуулыбкой, которая делала его на десяток лет взрослее. — Ты можешь доучиться в школе, и мы уедем… а пока я буду приезжать к тебе на каникулы, и… — Беллз, — остановил он её, нежно обхватив ладонью лицо и обведя большим пальцем нижнюю губу. — Любимая. Ты ведь знаешь, что я не могу. Как бы я хотел, но… Я останусь на этой земле, земле предков, защищать свой народ и свою стаю. Я связан клятвой и древней магией, и поделать с этим ничего не могу. Это моя роль, понимаешь, я — шестерёнка, без которой весь большой механизм развалится. Я… себе-то не принадлежу, милая, не то, что кому-то… — Но… ты говорил, что сможешь… однажды… — Да, однажды. Может, через пять лет. Может, через десять. А может, и через пятьдесят, Белла, никто не знает! — он страдальчески зажмурился и откинул голову назад, простонав. — Последним был мой прадед, Эфраим, а также Леви Юли и Квил Атеара. Они обратились, когда Каллены впервые появились на этой земле. Потом они, очевидно, успели завести семьи… Но никому неизвестно, в каком возрасте они перестали бы обращаться, не покинь нашу землю кровососы — это зависит исключительно от их присутствия. Если вампиры и дальше будут разгуливать по территории племени, выбора у нас не будет. Но если нет… можно научиться владеть собой и перестать перекидываться. Со временем. — Но вампиры… будут всегда, — хмыкнула она. — Вероятно, — кивнул он, печально усмехнувшись. — Им тут словно мёдом намазано. — Кажется, мёд — это я. — Уж точно такая же сладкая, — игриво подмигнул он, и девушка в очередной раз почувствовала растерянность от резкой перемены в его настроении. — Стой... Очевидно, он просто пытался отвлечь её внимание от неприятной темы, используя свой самый излюбленный дешёвый трюк — он делал так постоянно. Как только беседа начинала идти в направлении, которое его не устраивает, к которому он не был готов — сразу же, словно по волшебству, в нём просыпалась игривость, похоть, что угодно, лишь бы отвлечь её. Она давно его раскусила, и теперь чувствовала необходимость сопротивляться, хоть это и было чертовски сложно — особенно когда он так смотрит. Она не хотела позволять ему манипулировать собой с помощью близости, иначе они потеряют сам смысл отношений, сведя всё к простому физическому влечению. Люди должны разговаривать. Раз уж они вместе… пока вместе — она сделает всё, чтобы в этот раз всё было по-другому. Не допускать предыдущих ошибок. В прошлый раз, когда она недостаточно много и откровенно говорила с партнёром — он ушёл, ничего не объясняя, разрушив её жизнь. Разговаривать. Он лёг на спину, обхватил её руками и притянул к себе так, что она оказалась сидящей на нём сверху. Белла положила руки ему на грудь, завороженно наблюдая, как крепкие мышцы напряжённо перекатываются под её ладонями. — Джейк, я… — Ты холодная, — тихо сказал парень, внимательно наблюдая за ней, сузив глаза. Он аккуратно дотронулся своими пальцами до её и сцепил их руки в замок. — Ты тёплый, — отозвалась она, не отрывая от него взгляд. За окном неожиданно сверкнула молния, породив оглушающий раскат грома, и Белла испуганно дёрнулась, резко повернув голову к источнику звука. Джейкоб низко засмеялся, и его грудь затряслась вместе с сидящей на ней девушкой. — Боже, — она закатила глаза. — Форкс убьёт меня прежде, чем я успею сбежать из него. — А во Флориде, небось, и погода всегда идеальная, и солнце светит круглосуточно, м? Что там недавно было в новостях? «Катрина»? Словно робкий участник их диалога, со своей репликой медленно вступил дождь, забарабанивший сначала по свежей листве, потом по крыше, потом и по оконному стеклу, набирая обороты с каждой каплей. — Ты прав. Наверное, мне надо перебираться на другую планету, — хмыкнула она. — А как ты до неё доберёшься? С твоим везением ты, наверняка, умудришься даже в невесомости повеситься на каком-нибудь шнурке. Она обиженно надула губы и слезла с него, перекатившись на кровати на спину. Пару минут они оба лежали, уставившись в потолок, на котором в тусклом свете уличного освещения гуляли причудливые тени; боковым зрением Белла наблюдала, как размеренно и успокаивающе вздымается от дыхания смуглая грудь. Нерешительно капающий за окном дождь плавно перерос в настоящий ливень, глухо заполняющий своим шелестом всё пространство вокруг них двоих, словно заботливо обволакивая пледом умиротворения, и одновременно с этим какой-то щемящей тоской и безысходностью. Сверкнула молния, и Белла мысленно начала отсчёт: «Раз, два, три…» Раскат грома отразился от стен, и она, по привычке произведя в уме не сложный расчёт, определила: гроза находится в километре от них. Именно так, в те далёкие летние дни в дождливом Форксе, папа научил шестилетнюю трусишку определять расстояние до грозы: посчитать секунды от молнии до грома, и полученное количество разделить на три. С высоты прошедших лет она, конечно, понимала, что это знание толком ничего не давало, если только ты не находишься на пикнике где-нибудь в горах, или посреди поля под одиноко стоящим деревом; но в тот момент стратегия, так умело выбранная папой, очень здорово уняла тревогу и страх ребёнка — отвлечение на обычный подсчёт всегда помогает. Тёплая рука Джейкоба вновь нашла ладонь Беллы, и пальцы привычно скользнули меж её, словно две соединившиеся детальки пазла. — Почему английская литература? — неожиданно спросил индеец, и она скосила на него глаза. — Я имею ввиду… ты сама — та ещё скука смертная, но… — она со всей силы шлёпнула его по плечу, и он захохотал, выставляя руки вперёд для «защиты». Блэк схватил её за запястье, притянул к себе ближе и положил её голову на своё плечо, запустив руку в волосы. Она по привычке закинула на него ногу, и свободной рукой он подтянул её бедро выше, на секунду смяв ладонью ягодицу, оголённую из-под коротких пижамных шорт. Какое-то время она молчала, раздумывая над ответом, и он не торопил её, лениво поглаживая по волосам. — Просто я... люблю это? Не знаю. Вот почему механика, инструменты, гараж? Всё это? Он пожал плечами. — Мне нравится узнавать, что и как работает. Выяснять, как механизмы взаимодействуют между собой, как у каждой детали есть своё чёткое предназначение… порядок. Это чувство… когда никому не нужная груда металла оживает в твоих руках, начиная выполнять ту функцию, которую ты в неё заложил… Мало с чем сравнимо. Ты словно бог в этот момент, — он вздохнул. — Знаешь, если бы в машине у моей мамы всё работало исправно в ту ночь… Если бы… Но я лишь могу… Знаешь, — повторил он, — Думаю, у меня хорошо получается. — Джейк… мне так жаль… И да — у тебя получается замечательно. — Всё нормально, Беллз. Она приподняла голову и заглянула в его глаза: в них, как она и ожидала, загорелся слабый, но заметный невооружённым глазом огонёк, который всегда возникал у людей, говоривших о занятиях, которые доставляли им истинное удовольствие. Она видела этот взгляд каждый день в то прекрасное время, когда они неделями ошивались в его гараже, будто скрывались от всего остального мира в тени деревянных стен и в запахе металла, масла и влажности, которые стали для неё синонимами спокойствия и умиротворения. Видела его в те моменты, когда он замолкал, всецело сосредоточившись на работе, заправив тогда ещё длинную чёрную прядь волос за ухо, а меж его густых бровей проявлялась озабоченная складочка, говорящая о том, что он сейчас пребывал в какой-то своей реальности, далёкой от той, в которой находилась она — она знала потому, что попадала в похожее место во время того, как читала, или садилась писать. — А теперь представь, что каждая деталь — это буква, — наконец заговорила она. — Буквы по отдельности ничего не значат. Не несут никакого смысла, но... когда они объединяются в слова, в предложения, в текст... ими можно выразить практически всё, что угодно. Любое явление, событие, чувство... это... захватывает, — выдохнула она, осознав, что у неё закончился воздух. — У меня нет никаких особых талантов, или выдающихся умственных способностей. Я самая обычная, это не секрет ни для кого. Но язык, литература, история... меня действительно волнуют. Думаю, это то, в чём я могла бы проявить себя. Вероятно. — Я не думаю, что ты обычная, — тихо сказал Джейк, и она вновь заинтересованно подняла на него взгляд. — Думаю, что совсем необычная, если точнее. Он смотрел куда-то в сторону окна, а холодный свет, выглядывающий с улицы, окрашивал его кожу и волосы в синеватый. — Что ты имеешь ввиду? — Помимо твоей совершенно наглухо отбитой суперспособности постоянно попадать в передряги и притягивать любое злоебучее чудовище, оказавшееся с тобой в одном штате? — хмыкнул он, и она закатила глаза на его пламенную речь, сдерживая улыбку. — Ты очень милая. Буквально милейшее создание, которое я знаю. Самое милое в тебе, пожалуй, то, насколько сильно ты пытаешься не быть милой, но у тебя ничего не выходит. Э-э… — протянул он, задумавшись. — Честная. О, обожаю, когда ты злишься и говоришь всё, что думаешь, — они оба приглушённо захихикали. — Добрая. Даже слишком... думаю, ты гораздо добрее, чем люди того заслуживают. Любой из нас, — он перевёл взгляд на неё и сглотнул. — Я обожаю то, какая ты живая. На…стоящая..? — неуверенно протянул он. — Стой. Знаешь, я не люблю вот это клише из тупых фильмов, типа: «ты не такая, как другие девчонки» и бла-бла-бла — идиотизм. Я прекрасно понимаю, что каждая девушка для кого-то — особенная. Но ты… как сказать? Действительно отличаешься от всех, не только от девчонок. Для меня. И этого мне достаточно, чтобы уже давно быть без ума от тебя. — Джейк… — Да забей, Белла. Я это всё говорю не потому, что выпрашиваю признание взамен, ты же знаешь, — он поджал губы. — Знаю. — Просто иногда… меня начинает раздражать, насколько далека ты от понимания того, какая ты... ну… И как влияет на меня твоё присутствие. У меня внутри… типа, как костёр, знаешь? Постоянная мука от пламени, особенно во время гнева — зверь вырывается наружу и царапает изнутри рёбра, органы, невыносимо терпеть… Он зажмурился и устало потёр пальцами переносицу. — Мне так жаль, милый, — тихо произнесла она, и вытянулась, чтобы достать ладонью до его пылающей щеки. — Не могу представить, каково… — Он постоянно требует свободы. Дух волка, — перебил он её, отняв руку от лица. — Он очень вспыльчив… он не понимает… юмора, и… где оскорбление, а где — нет, он очень… старомоден. Иногда я просто общаюсь с парнишкой за кассой, а волк требует разорвать его за то, что тот как-то не так на нас смотрит, или требует не ту сумму, на которую я рассчитывал… Белла слегка вздрогнула, услышав местоимение «нас», звучало это… как-то дико, в особенности в сочетании с «разорвать»… — Я думала, такое только у новичков. Ну, знаешь, эта вспыльчивость и желание… разорвать, — она скривилась, произнося последнее слово, и он заметил это, сжав губы в печальной ухмылке. — Нет, это с нами до самого конца. Просто мы учимся себя контролировать. Как видишь, выходит не у всех и не всегда. — Пол, — кивнула она. — Ага. Лучше всего удаётся тем, кто от природы не вспыльчив. Но такой характер не часто встречается в нашем племени… — хмыкнул он, и она улыбнулась ему в ответ. — Я и не думала, что тебе… так тяжело и больно. Что вы тоже постоянно боретесь… — произнесла она, поглаживая ладонью его обнажённую кожу на груди, подсознательно пытаясь успокоить «зверя» внутри. — Почему ты мне не рассказывал? — Привыкла к нытикам, Белла? — съязвил он, ухмыляясь. — Да причём тут… — Вы «тоже» постоянно боретесь… — передразнил он её, и она вздохнула. Он так часто ловил её на неосознанном упоминании бывшего и его братии, что она уже не понимала, у кого из них с этим больше проблем и комплексов. — Если бы ты реже заострял на этом внимание, нам обоим бы стало гораздо легче, — обиженно проговорила она, надув губы, и убрала ладонь с его груди. Ветер за окном заметно усиливался, и ветки дерева застучали по стеклу, словно когти невидимого во мраке чудовища. — Да я тебя просто цепляю, Белла, — беззаботно сказал он, и вернул её руку на место, сверху накрыв своей. — Я к чему это всё… Когда рядом со мной ты… Думаю, зверь доволен. Ты единственная из людей ему нравишься, — их взгляды встретились, и он прижал её крепче к себе, словно в подтверждение своих слов. — Значит, меня он разорвать не хочет? — с напускной беспечностью неловко усмехнулась она, пожав плечами. Она почувствовала, как тело Джейкоба напряглось рядом с её, а пальцы сжались вокруг её ладони практически до хруста костяшек. — Намного реже, — ответил он с такой же фальшивой весёлостью. — Он лишь… очень… ревнует, — его тон резко сменился на серьёзный. — Буквально. К каждому фонарному столбу, мимо которого ты проходишь. — Не сваливай на духа свои прегрешения, — весело отозвалась она, и он с улыбкой посмотрел на неё, выгнув бровь. — Я и не говорю, что это полностью его заслуга… но представь этот коктейль: моя ревность плюс ревность волка!.. — Даже не хочу... — Я… контролирую себя, Беллз, — от былой весёлости в низком хриплом голосе не осталось следа. — Тебе ничего не угрожает. Волк не… мы никогда не навредим тебе. Он замер и испытующе заглянул ей в глаза почерневшим взглядом, словно тьма, находящаяся внутри него и отравляющая его жизнь, расплескала в тёплом шоколаде радужек свои горькие едкие чернила. — Конечно нет, Джейк. Я знаю, — мягко прошептала Белла и обвила тонкой рукой его торс. Она оставила лёгкий поцелуй на его груди, и он с шипением выдохнул через рот. — Спасибо. Очередная вспышка молнии на мгновение озарила комнату, окрасив всё вокруг в неестественные, пугающие тона. «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…» Гроза миновала.