Перед падением

Белла распахнула глаза от резкого звука. Заморгав, она поёжилась от утренней прохлады, натянув одеяло до самого подбородка. Когда её разум начал просыпаться, запустив стремительный эшелон навязчивых мыслей, воспоминания о прошедшем дне накрыли её беспощадным цунами вины, сожаления и стыда. Разъедающий туман вчерашнего возбуждения покинул её тело и мысли, освободив место для всех ужасных болезненных чувств, которые таились в тени, потирая потные холодные ладони в мерзком предвкушении своего звёздного часа, который, наконец, настал. Их дружба с Джейкобом непоправимо разрушена, и она… Джейкоб. Она рассеянно провела рукой по смятой простыни по соседству — матрас был слегка промят в том месте, где ещё несколько часов назад посапывал источник уютного тепла — вероятно, поэтому она внезапно стала так замерзать. Задержав ладонь на некомфортной пустоте, она осознала, что ткань ещё сохранила температуру его тела. Он ушёл только что? Что ж… Быть может, он хотел избежать неловкости утреннего совместного пробуждения — о, она не могла его в этом винить. Она и сама понятия не имела, как им теперь быть. Как… Её внимание привлек клочок бумаги, лежащий на соседней смятой подушке. Она озадаченно нахмурилась. Джейкоб Блэк оставляет записки? Дрожащими руками она развернула листок в клетку, варварски вырванный из блокнота, который лежал на тумбочке у кровати. Она не знала, чего боялась больше: увидеть, что он написал там признание в любви, или… что он, быть может, осознал весь ужас случившегося, и с этого дня больше не желает её знать. Да, это было бы справедливо.  

Срочный сбор стаи.

P.S. шучу, просто ты ̶п̶и̶з̶д̶е̶ц̶ ̶к̶а̶к̶ ̶х̶р̶а̶п̶е̶л̶а̶,̶ ̶с̶п̶а̶т̶ь̶ ̶н̶е̶в̶о̶з̶м̶о̶ж̶н̶о̶

P.P.S. ладно, храпела, но я смогу с этим жить.

Люблю тебя, скоро увидимся.

  Она закусила губу, тщетно стараясь сдержать улыбку. Это могло быть настолько неловко, насколько вообще возможно с учётом всего произошедшего — но он, каким-то образом, в свойственной только ему манере, всегда умудрялся своей прямотой и этим раздражающе очаровательным глуповатым юмором сгладить практически любую ситуацию. Ей внезапно подумалось, что, даже находись он здесь, он всё равно нашёл бы такие слова и действия, чтобы сравнять как можно больше углов и вмятин. Этой его чертой она всегда втайне восхищалась, но никогда бы не смогла ему признаться. К сожалению, никакой юмор не сможет исправить то, что произошло. Сейчас ей по-настоящему стало страшно, впервые с тех пор, как она потеряла Эдварда. Пытаясь хоть немного оторваться от водоворота отчаяния, то и дело утягивающего её в пучину тяжёлых мыслей, она перечитывала свой любимый «Грозовой перевал», пока солнечный свет за окном путешествовал над горизонтом, меняя угол освещения. Душевные терзания и омерзительные поступки героев на какое-то время заставляли поверить в то, что её жизнь не до такой степени разбита и болезненна, как могла бы быть, и ей действительно ненадолго становилось легче. Она ответила на пару электронных писем Рене, особо не вдаваясь в подробности своей жизни: описала умеренные успехи в учёбе, вялую подготовку к выпускным экзаменам, сообщила о смерти Гарри и о том, что вчера отец организовывал похороны. Она решила опустить подробности о том, что Чарли ночевал в доме Сью, своей первой школьной любви, позже вышедшей замуж за Гарри Клируотера по настоянию родителей — если будет повод и желание, он потом расскажет об этом сам. Вероятнее всего, между ними ничего и не происходило — в конце концов, в итоге Сью и Гарри действительно полюбили друг друга, а также воспитали двоих прекрасных детей, а Чарли связался недолгой вспышкой брака с Рене Дуайер, результат чего сейчас сидел и набирал текст электронного письма на клавиатуре ноутбука. Родители с детства постоянно твердили ей, что она не являлась ошибкой молодости, и она, конечно же, им охотно верила. Именно поэтому что Рене, что Чарли, одинаково резко хватил бы удар, только заикнись она о раннем браке или внезапной беременности. «Кстати, об этом» — с иронией подумалось ей, когда она запивала водой очередную таблетку контрацептивов, которые ей назначили ещё в подростковом возрасте для коррекции уровня гормонов. Кто бы мог подумать, что теперь они понадобятся ей по прямому предназначению? Ближе к вечеру, когда Белла исчерпала запас занятий для того, чтобы хоть немного отвлечь воспалённое сознание, свежие воспоминания вновь разрослись в её голове, как корни молодого растения в быстрой перемотке, давя на каждый из нейронов, заставляя их яростно вспыхивать и сверкать. Звуки, запахи, ощущения, картинки — как заевшая пластинка, что не позволяла думать ни о чём другом. Вчерашняя ночь, определённо, поразила её больше, чем что-либо в жизни. Она снова находилась в постели, сонно потягиваясь, и даже несмотря на отвратительное чувство вины и паники, то и дело накрывавшее её приливными волнами, она, тем не менее, наслаждалась новыми ощущениями в своём теле, хоть и тщетно убеждала себя, что должна испытывать к ним отвращение и ненависть. Она чувствовала столько всего и сразу: ломоту в теле и мышцах, как после активной тренировки, немного неприятные ощущения в области между ног, волны тепла, накатывающие с воспоминаниями о горячей коже Джейкоба, когда он прижимался к ней всем телом, и когда обнимал руками так, словно хотел закрыть её от всего мира и опасностей, что в нём таились. А ещё она ощущала, что… выспалась. Наконец-то, спустя долгие месяцы, она спала. Без изматывающих кошмаров, без криков по ночам, раздирающих горло, без бесцельной ходьбы по комнате в четыре часа утра по причине внезапного адреналинового пробуждения, после которого уже не закрывались глаза. Она не видела снов, и это было прекрасно. Белла в очередной раз сладко потянулась, зарывшись ногами в одеяло, и некоторое время разглядывала окно, наблюдая за тем, как мягкий пасмурный свет нежно поглаживает колышущиеся ветки деревьев. Послышался тихий стук в дверь, вырвавший её из мыслей, и она поспешно перевела взгляд от окна. — Можно войти, Беллз? — Заходи! Она приподнялась на кровати, закутавшись в одеяло, и Чарли вошёл в комнату, опустив голову. Он выглядел… плохо. Бледность, круги под глазами, густо сдвинутые брови, прорезающие глубокие морщины. Но главным являлось скорбное выражение его лица — оно внезапно сделало его на десяток лет старше. Белле вдруг стало ещё более стыдно: со своими личными проблемами она совершенно забыла о том, что её отец вчера потерял лучшего друга… и отец Джейкоба, кстати, тоже. — Как ты? — Белла обеспокоенно посмотрела на отца, не зная, что вообще нужно говорить в подобных случаях. «Всё будет хорошо»? Очевидно же — не будет. — Справляюсь, — он вздохнул, и аккуратно присел на край кровати. — Сью и детям сейчас гораздо тяжелее. — Даже не могу себе представить… — выдохнула Белла. Она действительно не знала, как смогла бы жить дальше, если бы потеряла Чарли, или Рене… или Джейкоба. Или узнала бы, что где-то там мёртв Эдвард. Беллу передёрнуло. — Это всё так… — он зажмурился, и начал устало тереть переносицу. — Леа — твоя ровесница. А Сет… ему вообще всего четырнадцать... — Ты спал? — Белла заботливо накрыла ладонь отца своей, и он отнял другую руку от лица, немного смягчившись. Тактильность и нежность всегда были для них непривычными и неловкими, но для подобных форс-мажорных ситуаций явно предусматривалась другая тактика. — Ну, да… подремал немного. Только что проснулся. — Всё… будет хорошо, пап, — Белла недовольно поджала губы, ругая саму себя: что за неуместное клише, которое она сама критиковала пару минут назад, вдруг вырвалось из её рта? Она потянулась к нему, и они осторожно обнялись. Чарли неловко похлопал дочь по плечу. — Спасибо, милая. — Ну что, завтрако-ужин? — Белла постаралась сделать голос как можно бодрее. Когда речь заходила о заботе о Чарли, вкусная еда всегда срабатывала. — Ну… конечно, не откажусь! — отец тоже попытался выдавить энтузиазм, вставая с кровати, и хлопнул себя по бёдрам в неуклюжем жесте. — Я скоро спущусь, — мягко улыбнулась Белла, и Чарли поджал губы в выражении согласия, как он всегда это делал: эмоция, напоминающая улыбку, но, скорее, являющаяся смущённой ужимкой. Белла пробыла в душе около тридцати минут, из них большую часть времени просто стоя под горячей водой и пялясь в кафельную стену. В детстве она всегда выискивала какие-то причудливые образы в узорах рисунка этих кафельных плиток, даже придумывала разные истории, связанные с тем, что там находила: про принцесс, на которых нападали злые колдуны и драконы, про просыпающиеся в этих принцессах отвагу, и волшебную силу, вроде той, что позволяла двигать предметы, или запускать огненные шары. В её историях почти никогда не фигурировали прекрасные принцы, они были ей не слишком интересны, а если же и появлялись, то в основном их всегда спасала сама принцесса. Например, маленькая Белла очень любила сюжет, где злая колдунья похищала любимого её героини, и тогда она находила способы спасти его, а в конце их ждал поцелуй любви, не магический, а обычный, человеческий. Сейчас это всё звучало абсурдно, а ещё довольно грустно, ведь ситуация теперь выглядела с точностью до наоборот: это Белла всегда была дамой в беде, а бесконечные прекрасные принцы водили вокруг неё хороводы, считая, что имеют право контролировать её жизнь, спасая её (и периодически бросая). При мысли об этом Беллу затошнило: неужели ребёнком она была умнее, чем сейчас? Как она позволила загнать себя в ловушку, в которой она всегда находится в смертельной опасности, где она не может выжить без участия в её повседневной жизни сильных сверхъестественных существ? Как она позволила одному парню стать центром её существования, а потом, когда он ушёл, позволила себе погрузиться во мрак и буквально потерять смысл жизни? Почему она сейчас позволяла другому парню сделать это с ней снова? Она должна вырваться. Освободиться. Внезапно ванная стала ужасно тесной, узоры на стенах начали рассказывать истории о кровожадных вампирах с дикими красными глазами, о темноте, которая таила в себе ужасы и жуткую мучительную смерть. Стены сужались и двигались прямо на неё… В висках оглушающе застучало, из пор выступил холодный пот, а в лёгкие перестал поступать кислород, как бы глубоко она не вдыхала, словно из комнаты выкачали весь воздух. Голова закружилась, а ноги превратились в вату. Кажется, она вот-вот потеряет сознание. Она не помнила, как выскочила из ванной, небрежно обернувшись полотенцем, а пришла в себя уже в коридоре. Она бросила осторожный взгляд в дверной проём: стены были на месте, а узоры на них были просто узорами. Кажется, она уже никогда не оправится и не придёт в себя. По ней давно плакала психбольница — наверное, вместо университета ей стоит послать заявление на поступление именно туда. Белла быстро причесалась, собрала волосы в небрежный хвост, надела домашнюю футболку и старые спортивные штаны и суетливо спустилась вниз. Чарли сидел за обеденным столом и читал газету, раздражённо нахмурившись и потирая лоб. — Снова эти убийства… просто кошмар, — он вздохнул и отпил из банки пиво. — Что, в Сиэтле? Она прошла мимо него на кухню, стала вытаскивать размороженные куски курицы из холодильника и выкладывать их на стол, попутно шаря по шкафчикам в поисках приправы. После тех редких случаев, когда Чарли снисходил до приготовления каких-то простеньких блюд, на кухне вообще ничего нельзя было найти: у него был какой-то свой особенный порядок, не поддающийся никакой общепринятой логике. — Да. Четыре нераскрытых убийства всего лишь за пару недель. Представляешь? Чёрт-те что. — Получается, какой-то маньяк, или что-то вроде того? — Белла скривилась. — Похоже на то, но в этих крупных городах поди разбери. Белла открыла рот, чтобы возразить, но остановила себя: что бы она сказала? «Пап, знаешь, вообще-то в нашем маленьком городишке не лучше! Тут то и дело туда-сюда разгуливают вампиры, кстати, забавный факт: один из них — мой бывший парень, а другая вампирша буквально желает моей смерти и регулярно совершает набеги на окрестности города. О, а ещё забыла про целую стаю огромных волков — тоже прикольные ребята! А с одним из них я давно дружу и переспала, вот буквально вчера, и теперь не знаю, что с этим делать, представляешь?» Её крыша уже давно съехала на почве всей этой информации, а ведь она ещё легко отделалась: её бережно и постепенно знакомили с этим тёмным миром и очень деликатно ограждали от всех его опасностей и потрясений, что всё равно не спасло её от близкой и почти случившейся смерти прошлой весной. И когда он исчез… они все исчезли — опасности всё равно никуда не делись. Ей уже никогда не спастись от всего этого, никуда не сбежать. И память стереть не получится. Курица уже приобрела аппетитный вид, и приятный уютный запах еды заполнил весь этаж, когда в дверь постучали. — Это к тебе, Белла? — Чарли с хрустом свернул газету, напряжённо выпрямившись на стуле. — Да нет, я… никого не ждала. Вроде, — Белла нахмурилась, отвернувшись от плиты и облокотившись на столешницу. Он с гулом отодвинул стул, раздражённо протопал в прихожую и открыл дверь. — Э-э… Беллз? Кажется, это точно не ко мне, — голос Чарли повеселел, и теперь звучал смешливо, с ноткой удивления. Белла состроила подозрительную гримасу и проследовала за ним, держа в руках кухонное полотенце, и перед её взором предстала престранная картина: Чарли стоял, расслабленно опершись рукой о дверной косяк, и заговорщицки улыбался, а в дверях застыл Джейкоб, одетый в чистые джинсы и серую рубашку, что смотрелось крайне непривычно, на ногах были кроссовки, а в руках… господи, это что — цветы? Да, это, определённо, не к Чарли. — Ну… не буду мешать, пожалуй, — отец поднял руки в невинном жесте, и усмехнулся, зашагав обратно в кухню. Белла стояла, не шевелясь, и пялилась во все глаза на сюрреалистичную сцену, развернувшуюся секундами ранее: странно здесь было… ну, пожалуй, всё. Джейкоб Блэк в рубашке? С цветами? С официальным визитом через входную дверь? Что вообще происходит? Индеец прочистил горло, привлекая её внимание, хотя он и без того завладел им целиком и полностью своей выходкой. Белла медленно подошла к Джейку, и на её лице, судя по всему, застыло настолько комичное выражение, что он лающе засмеялся, припав к стене. — Видела бы ты… своё лицо! — выдавил он сквозь низкие хриплые смешки. — И что это такое? — Белла скрестила руки на груди, раздражённо нахмурившись: это всё походило на какую-то гениальную шутку, и она — единственная, кто её не понял. — Ну, это я, а это… — Блэк театрально протянул ей букет. — Цветочки. — Я вижу, Джейкоб, — нетерпеливо буркнула девушка. — Что всё это значит? — Ну, я подумал… — Превосходно. — Свон, да ладно тебе. Возьми уже ебучий букет, — Джейк закатил глаза и вновь протянул ей цветы. Она медленно взяла шуршащий свёрток из рук парня, и нехотя опустила на него глаза: букет состоял из фиолетовых ирисов, а между ними теснились три белые розы. Очень утончённо и изысканно, будто немного не в духе Джейкоба: он ассоциировался у Беллы скорее с ароматными полевыми цветами. — Ирисы? Очень... необычно. Очень... красиво. Спасибо? — она бегала глазами по комнате, неловко балансируя с пяток на носки, не скрывая своего напряжения. — В магазине сказали, что они символизируют надежду. Я подумал, что это как раз то, что нужно, — глаза Джейкоба сверкнули. — И на что же ты надеешься? — нехотя спросила Белла, решив, что хотя бы на этот вопрос она сегодня получит ответ. — Что ты сходишь сегодня со мной на свидание. Для начала, — решимость Блэка сменилась смущением и трогательной неуверенностью. Сопротивляться обаянию парня в такие моменты становилось невыносимо. — Для начала? — эхом повторила Белла. — Для начала. Глаза девушки задержались на чём-то пёстром, торчащем из букета. Она вытащила кусок картона и уставилась на него в недоумении. Открытка с котятами, озаглавленная пёстрой разноцветной подписью: «Любимой бабушке». Белла вопросительно подняла её в воздух, искривив бровь. — Ну, я не нашёл ни одной открытки с подписью: «Спасибо за половой акт», так что… Они оба прыснули от смеха, и Белла запоздало поднесла палец к губам. — Чарли подслушивает! — шёпотом напомнила девушка. — Да и потом, по сравнению со мной ты и правда бабушка, — Джейк хитро оглядел Беллу с ног до головы, шутливо приподняв бровь. — Значит, спим с бабулями, — кивнула Свон. — Люблю, знаешь ли, постарше. — Придурок. — Повторяешься! Всё пространство залилось их хохотом, и Чарли выглянул из-за стены, видимо, смекнув, что напряжённая ранее обстановка разрядилась достаточно, чтобы можно было вмешаться с вопросами. — Ты к нам на ужин, Джейкоб? — отца явно радовало недвусмысленное развитие их с Блэком отношений: он и не мечтал о более удачной кандидатуре на роль парня своей дочери, особенно после всего, что случилось. — Да вот, веду вашу дочь на свидание! — гордо продекламировал Джейкоб без капли стеснения. Белла ахнула от подобной наглости. Надо же, а ведь она ещё даже не согласилась! — Молодец, Блэк! — с не меньшим энтузиазмом одобрительно кивнул Чарли. — А кого-нибудь вообще интересует, что я ещё не дала согласие? — Белла возмущённо развела руками в стороны, по очереди глядя то на отца, то на Джейкоба. Индеец ухмылялся. Хитрый ход, заручиться поддержкой Чарли! Надо отдать ему должное. И пинка, смачного. — Ладно тебе, Беллз. Смотри, как парень постарался — даже принёс цветочки, — папу определённо забавляла вся эта ситуация. — Я подожду в машине! — радостно бросил Джейкоб, проигнорировав раздражение девушки, и скрылся из прихожей прежде, чем она успела бы что-то возразить. Отлично. Её мнение по данному вопросу вообще никого не волновало. — Ну, удачи! — саркастично заключил Чарли, и удалился на кухню. Белла аккуратно поставила букет в вазу, отключила газ под курицей, вытерла полотенцем руки, и направилась в свою комнату, сердито пробурчав: «Курица готова», проходя мимо отца. Ей очень сильно хотелось, назло Джейкобу, вообще не переодеваться из домашнего: за своё поведение минутой ранее он именно этого и заслуживал, раз уж она всё равно уже решила с ним поехать, хоть её никто и не спрашивал. Но тут перед её глазами встал образ парня в элегантной серой обтягивающей рубашке и джинсах, в совокупности так выигрышно подчёркивающих его идеальную мужскую фигуру, и ей вдруг стало так неуютно и горько, ведь что бы она ни надела, на его фоне она всё равно выглядела бы нелепо и несуразно, как маленький худощавый мусорный мешок. Может, она уже начнёт выбирать себе парней не супер-модельной внешности? Надо будет серьёзно над этим подумать. Белла с измученным стоном открыла шкаф, без особой надежды найти там хоть что-то отдалённо напоминающее то, что было бы способно выгодно выделить её на фоне двухметрового качка с идеальной смуглой кожей и обезоруживающей белоснежной улыбкой, но вдруг её взгляд зацепился за одну вещь. Платье, которое Элис Каллен подарила Белле на прошлогодний выпускной: глубокого синего цвета, с элегантным декольте, достаточно глубоким, но не делающим его вульгарным. Свон уже и забыла про это великолепие, задвинув вешалку в самый дальний угол шкафа, совершенно не надеясь надеть его когда-либо вновь. Но разве не стоило бы дать этой вещи второй шанс? Этот кусок дорогой ткани мог бы искупить свою вину за то, что в последний раз Белла была в нём, когда её весь вечер держал в своих объятиях… Нет. Это имя она не желала сейчас произносить даже мысленно. Справедливости ради… Джейкоб ведь тоже танцевал с ней в тот вечер. Неуклюжий пятнадцатилетний мальчишка, с самой искренней и лучезарной на свете улыбкой, даже не подозревающий, какое странное, наполненное опасностью и смертью будущее его ждёт… Белла рывком сняла платье с вешалки, разделась и поспешно натянула его на себя. Она встала перед зеркалом и по привычке начала придирчиво себя рассматривать, вертясь в разные стороны: могло быть и хуже. За последние месяцы Белла похудела и побледнела настолько сильно, что в тусовке моделей эпохи героинового шика сошла бы за свою, если бы не недостающая пара десятков сантиметров роста. На самом деле, насыщенный синий цвет ей очень шёл — это не изменилось. Вырез удачно подчеркивал выпирающие ключицы, которые Белле очень нравились, несмотря на то, что она в целом не любила свою излишнюю худобу. Грудь, которую она всегда находила небольшой и невзрачной, в этом платье тоже смотрелась очень выигрышно: чашки лифа с эффектом пуш-ап приподнимали и придавали форму. Гладкая ткань, приятная телу, обволакивала невыразительные изгибы худощавой фигуры, подчеркивая её в нужных местах. Спасибо, Элис! Где бы ты ни была… Белла нервно вздохнула, отгоняя от себя все навязчивые болезненные ассоциации с этим платьем, и наклонилась к зеркалу, наводя последние штрихи: в её арсенале были лишь расчёска, вода из-под крана, а также тушь, которая наверняка давно засохла за ненадобностью, и консилер, который Свон периодически использовала, чтобы скрыть под глазами синяки, что были довольно частыми гостями на её бледном, измученном недостатком сна и питания, лице. Дотрагиваться до каких-то древних, покрытых паутиной времён запасов косметики, которую заботливо сложила для неё перед отъездом Рене, не было никакого желания. Вечер ожидался прохладным и дождливым, поэтому девушка решила пожертвовать цельностью образа, сделав выбор в пользу белых кроссовок — довольно странная комбинация, но, тем не менее, не сильно портящая общий вид. На плечи она накинула тот же кардиган, что и в прошлом году — под цвет платья. Выглянув на крыльцо, Белла поморщилась: мелкие капли дождя неприятно брызгали в лицо, норовя свести на нет все и без того скудные старания Свон по приведению себя в мало-мальски приличный вид. Джейкоб вышел из машины и поспешно приблизился к подруге, сделав при этом всего пару-тройку бесшумных шагов: звериная мощь и грация танцора — полная противоположность неуклюжей худощавой карлице, которой она себя считала. Он заботливо накрыл её своей чёрной кожаной курткой, и жадно оглядел с ног до головы. Ему явно понравилось то, что он увидел, поскольку в его глазах тут же заплясали те самые дьявольские огоньки, с которыми прошлой ночью она успела познакомиться достаточно близко, а губы искривились в очаровательной хитроватой ухмылке. — Помню это платье, — пропел индеец с лукавой интонацией. — Единственное из приличного, что можно было надеть, — Белла пожала плечами, якобы не придавая ситуации особого значения. — А я буду единственным, кто с тебя его снимет, — Блэк игриво подмигнул девушке, и она закатила глаза: она очень хотела на него злиться, особенно за неуклюжий и пошлый юмор, но его настрой её полностью обезоруживал. Он даже ни капли не старался, просто хитро изгибал бровь или игриво ухмылялся, а в её голове уже заводили песню сверчки, и начинала бить в тарелки игрушечная обезьянка. Боже, когда же она начнёт владеть собой и перестанет поддаваться на чары обольщения, идя на поводу у запоздавших подростковых гормонов! Джейк ухмыльнулся, заметив противоречивую реакцию Беллы на своё бесстыдное поведение: он вообще поразительно много чего замечал. — И всё же ты не споришь, — он обнажил белоснежные зубы, и его улыбка просто обрубила её и без того висящий на волоске самоконтроль. Ужасно, отвратительно, невыносимо! Они аккуратно зашагали к машине, стараясь не наступить в лужи, Джейк обеими руками держал куртку над головой Беллы. — Как будто в этом есть хоть какой-то смысл. Спорить, — раздосадовано пробурчала она, надув губы. — Что правда, то правда. Но, эй, не будь я таким упрямым — не вёз бы тебя сейчас на свидание. — Я должна сказать спасибо? — процедила она. — Это, кстати, было довольно нечестно — подключать Чарли. Знаешь ведь, что он тебя обожает. — Не вижу ни одной объективной причины этим не воспользоваться. Ни для кого не секрет — я — очаровашка, — Джейк вновь подмигнул ей, открывая дверцу на противоположной стороне машины. — Меня невозможно не обожать. Ну, ты сама знаешь. — Мелкий самовлюблёныш, — фыркнула Белла и залезла на пассажирское сидение, руками расправляя платье. Джейкоб низко засмеялся, заводя машину. — Может быть, хотя бы скажешь, куда мы направляемся? — нервно произнесла девушка, пристёгивая ремень. — Сюрприз. — Ты ведь знаешь — я их ненавижу! — возмутилась она. — Этот тебе понравится. — Займи мне немного самоуверенности, — вздохнула Белла, снова закатив глаза. — Редкое заболевание. Передаётся только половым путём, но с первого раза вряд ли. Тебе придётся постараться, Свон. — Насчёт заболевания — это ты в точку, Блэк. Парень перевёл на Беллу взгляд, округлив глаза и поджав губы, будто сдерживая хохот, и они одновременно прыснули — она — от его выражения лица, он — от её. Они беспорядочно хохотали ещё пару минут, как вдруг Белла почувствовала, что тёплая рука Джейкоба накрыла её ладонь, лежащую на бедре. Она автоматически попыталась отдёрнуть её, но он сжал кисть крепче, не выпуская из своей. — Упрямый, помнишь? — тепло улыбнулся Джейкоб, и Белла не смогла сдержать ответной улыбки. Она постоянно балансировала между двумя состояниями: когда Блэк её раздражал до такой степени, что хотелось его ударить (не добившись при этом ничего, кроме своих же сломанных костей), и когда её тело изнывало от желания наброситься на него и со всей силы вцепиться в его губы своими. Как ни крути, оба состояния были наполнены чувствами и страстью, так что он был прав: она точно не была к нему ни капли равнодушна. Если раньше воздух между ними гудел заряженными в напряжении грозовыми облаками, то сейчас он напоминал, скорее, предрассветные сумерки, когда природа затаилась и затихла в возбуждённом ожидании — волнительное и тревожное предвкушение наступления нового дня, когда ещё не знаешь, что он принесёт — до смерти пугающая и одновременно с этим интригующая неизвестность. То, что ощущаешь прямо перед падением. Они покинули город, проносясь мимо высоких, покрытых мхом деревьев, на макушки которых уже устало ложилась пасмурная полумгла. Она уже действительно начала переживать: маньяком Джейкоб не был (хотя, иногда её посещали сомнения), но точно ли этот сюрприз — приятный? Насколько вообще хорошо Джейк знает Беллу, чтобы безошибочно определить, что ей точно понравится? Ей всегда казалось, что он знает её даже слишком, но вдруг?.. — Долго ещё, Джейкоб? — нетерпеливо пробубнила Белла. — Потерпи, уже почти. Сначала она решила, что он везёт её в резервацию, но они проехали нужный поворот, задвигавшись по параллельному пути. Спустя ещё пять минут деревья стали редеть, а потом и вовсе исчезли. Они заехали на едва видневшуюся в зарослях дорожку, и вывернули по ней к какому-то непонятному строению, похожему на гараж, только находящемуся на крутой возвышенности. Машина шумно затормозила. — На месте! — воодушевлённо объявил Джейкоб, выходя из «фольксвагена».  

***

Белла долго не могла найти слов, пытаясь понять, что происходит: он пытается над ней пошутить? Или привёз её с целью расчленить прямо здесь, чтобы её ещё долго не нашли, в отместку за то, что она была с ним той ещё сукой? — Слушай, дай мне шанс, я исправлюсь, и всё такое… — попыталась пошутить девушка, чтобы вытянуть хоть какие-то объяснения происходящему. — Как жаль, что я не собираюсь тебя убивать, а то подобное обещание мне как бальзам на душу, — Джейк драматично прижал ладонь к груди, изобразив трагичную гримасу. — Пойдём, Свон. Он протянул ей руку, и в этот раз она её приняла: держась за него, ей было гораздо спокойнее. Они стали подниматься по крутому каменистому склону, и Белла поняла, что очень удачно угадала с выбором обуви, поскольку в любой другой она бы просто не смогла сделать ни шага. Еще не дойдя до полпути, Белла застонала, и Джейк посмотрел на неё с ухмылкой. — Я всегда могу донести тебя, знаешь? — Мне что, пять? — пробурчала Белла и по закону жанра сразу же оступилась, чуть не завалившись спиной назад со склона. Джейкоб поймал её, придержав за талию. — Только попробуй это прокомментировать, — предостерегающе прошипела она. — И не собирался. Ты ведь у нас женщина самостоятельная, взрослая! Они всё-таки доползли до места (ну, ползла она). Джейк подошёл к огромной двери, на которой висела цепь с замком, как на обычном гараже. Может, он решил устроить ей ностальгический вечер в гараже с собиранием байков? На самом деле, она даже была не против: времена были тёплые и приятные, как и сам тогдашний Джейкоб. Провозившись с замком около минуты, индеец отворил ворота, и Белла ахнула. Внутри этого непонятного строения творилось настоящее волшебство: яркий свет гирлянд с огоньками озарял пространство, делая его невероятно уютным. Посреди небольшой комнаты на деревянном полу располагался стол с двумя стульями, а на столе стояли две тарелки с пастой, от которых поднимался пар — еда была ещё горячей! — а также бутылка вина и два бокала. Но самым ярким было то, что противоположная от входа стена обладала огромным окном (удивительно, откуда оно в подобном строении, и для каких целей?), а из окна виднелся океан. Всё это выглядело, как кабинка в каком-нибудь модном прибрежном ресторане с баснословно завышенной ценой за открывающийся из окна вид. Белла застыла с открытым ртом, не шевелясь, пытаясь переварить всё, что сейчас увидела. — Нравится? — с неожиданной неуверенностью в голосе аккуратно спросил парень. — Господи, Джейк, это… Где мы? Что за..? — Белла продолжала ошарашенно хлопать глазами, оглядывая пространство. — Садись, и я расскажу, — он заметно расслабился, и в его голос вернулась прежняя радостная смешливость, сопровождавшая его весь вечер. Он галантно отодвинул ей стул, и она села за стол, придвинувшись. — Это — место, в котором жил Сэм, когда впервые обратился — он пытался изолироваться, чтобы никому не навредить. Чей-то заброшенный сарай — когда его нашли, здесь было много древнего хлама: травы какие-то, странные колбы с жидкостями. Потом, когда он понемногу научился себя контролировать, он вернулся домой, а вскоре встретил Эмили... дальше ты знаешь. С тех пор это место используется стаей, чтобы обособить новичков, пока они не очухаются и не перестанут быть опасны для своих семей. По какой-то причине тут была слышна вонь вампиров — возможно, когда-то здесь останавливались бродяги. Это помогало сконцентрировать озлобленность молодого волка на реальном враге и быстрее прийти в себя после первых обращений. Здесь жил и я, ну, тогда… когда пропал на время. Белла нервно сглотнула, стараясь отогнать болезненные воспоминания о невыносимо долгих и мучительных неделях, когда Джейк отказывался с ней общаться. — А как… здесь оказалось всё это? — Белла указала рукой на еду, а потом на мерцающие гирлянды на стенах. — Ну, это… я, — смущённо произнёс Джейкоб. — Прибрался, выкинул всё дерьмо, развесил гирлянды. Ну, кроме еды, конечно. Её приготовила Эмили, а принесли парни по моему сигналу. Чтобы не остыло. Хотел что-то похожее на ресторан, но... без ресторана, — они одновременно усмехнулись, и она понимающе кивнула. — С гирляндами тоже её идея. Вообще-то, это... всё её идея. Ты ей нравишься, — он пожал плечами. — Значит, вся стая в курсе, что у нас свидание в день похорон Гарри? Все знают? — Белла поморщилась. Что они теперь о них подумают? — Ну да, и весь день помогали тупыми советами. Полудурки, — несмотря на резкость высказывания, оно выдавало нотки почти семейной теплоты. — Насчёт похорон не переживай, я сегодня достаточно помог в резервации — и все желают нам счастья. Жизнь продолжается. Белла всё равно не могла избавиться от чувства вины. Это всегда тяжело — смириться с тем, что ты продолжаешь жить, радоваться, смеяться, ходить на свидания, рожать детей, когда кто-то, кого ты хорошо знал, больше никогда не сделает то же самое. Кажется, что ты обязан скорбеть вместе со всеми какое-то время, чтобы потом со спокойной душой жить дальше, словно ты выполнил какой-то моральный долг. — Ты будешь? — Джейк вырвал Беллу из размышлений, держа в руках бутылку вина, которую уже успел бесшумно открыть без каких-либо дополнительных приспособлений. — Немного, — она пожала плечами. Вообще-то она не пила алкоголь, но сейчас ей явно не мешало расслабиться. Он с журчанием налил ей в бокал густую бордовую жидкость. — А тебе хоть можно это пить? — ухмыльнулась Белла, пытаясь разрядить обстановку. — Ага, под присмотром взрослых, — Джейк закатил глаза, наполняя свой бокал. — Тебе нельзя быть со мной, Джейкоб: вчера ты потерял девственность, сегодня уже пьёшь алкоголь. Думаю, такими темпами я скоро попаду за решётку. Тебе ведь всего шестнадцать! — Белла, скажу один раз. Постарайся запомнить, — вдруг начал он очень серьёзно. — Технически, мне сейчас где-то около двадцати пяти. — Что это значит? — она нахмурилась, смущённая его внезапно сменившимся настроением. — Это значит, что твои шутки про возраст должны прекратиться, — слегка обиженно произнёс он. — Нет, я про… что значит, что тебе где-то около двадцати пяти? — Когда мы обращаемся, у нас начинается ускоренное взросление: ты сама помнишь. Белла кивнула. Во времена, когда они могли подолгу не видеться, она действительно каждый раз была в шоке от того, насколько сильно он менялся: прибавлял в росте сантиметров десять и мышцах сантиметра по три. Сейчас он и правда выглядел, как взрослый мужчина, а не шестнадцатилетний мальчишка. — За несколько месяцев после первого обращения наш организм достигает полной зрелости, необходимой для духа волка, и останавливается где-то в районе двадцати пяти лет. Ну, мы так считаем, у врача мы, по понятным причинам, не проверялись. — А потом? Вы что, и стареете как-то ускоренно? — Белла вдруг запаниковала: а что, если Джейк покинет её гораздо раньше, чем она думает? — В этом бы не было никакого смысла. Мы, ну… вообще перестаём стареть. — Что… ты сказал? — задохнулась она. — Белла, что с тобой? — Джейк обеспокоенно протянул к ней руки через стол. Она глубоко вдохнула, приходя в чувства. Внутри всё болезненно сжалось. — Грёбанные… сверхъестественные… — она дышала через рот, стараясь не разреветься, не упасть в обморок, или что там ещё было по плану у её вконец расшатанной психики. Она уже сама не знала, чего от себя ожидать. — Ну, спасибо. — Да просто… — она старалась звучать адекватнее, чем выглядела. — Я что… — вздох. — Одна… тут старею? Джейк долго смотрел на неё, пытаясь разобраться, как реагировать на странный срыв. Наконец, в его глазах отразилось понимание, и он кивнул. — Это не навсегда, Белла. — М-м? — она обхватила лицо руками, потирая виски. — Я постарею. Когда-нибудь. — Объясни. — Однажды мы начинаем контролировать себя настолько хорошо, что можем перестать обращаться, — он отпил из бокала. — Тогда мы начинаем стареть, как обычные люди. Если рядом нет пиявок, — фыркнул он. — И когда… это случится? — напряжённо выдохнула Белла. — Ну… на самом деле, даже Сэм пока не может овладеть этим искусством. — Звучит обнадёживающе, — она невесело усмехнулась. — У меня при любом раскладе ещё около семи лет форы, — он сверкнул глазами. — Разберёмся. Это всё напоминало какой-то фильм ужасов, где время остановилось для всех, а для неё напротив — ускорило свой бег, отбивая каждую секунду набатом. Она — единственная, кто неумолимо продолжал стареть. — Беллз, всё будет нормально. Просто теперь, прежде чем говорить про возраст, быть может, ты задумаешься: тут есть и по-настоящему пожилые люди. Имей уважение! — он улыбнулся той белоснежной улыбкой, которую она обожала: он действительно только в такие моменты становился моложе, а в остальное время выглядел гораздо старше, чем должен был. — И что, за эти семь лет ты планируешь перестать обращаться? — она безразлично крутила в руке вилку, не притрагиваясь к еде. — Если из окрестностей исчезнут мерзкие вампирские отродья… Думаю, это вполне вероятно, — он скривился, упоминая заклятых врагов. — Они… не все плохие, — тихо выдавила Белла, ковыряясь в тарелке. — Они — причина, по которой мы все обратились. Мы вынуждены жить эту отвратительную полужизнь благодаря кровососам, Белла, — он с вызовом смотрел на неё, будто обвиняя в предательстве. — И пока они здесь, на нашей территории, мы продолжим обращаться. Дети будут обращаться. Это уже видно по тому, как некоторые растут быстрее прочих. У них не будет детства! Мы обязаны защищать племя — волчьим генам плевать, сколько тебе лет. Так что, извини уж, но мне глубоко похуй, кого из них ты там любишь и за что. Уёбков не должно существовать на свете. И мы сделаем для этого всё, что необходимо. Точка, — злобно процедил он сквозь зубы, звякнув вилкой по тарелке так, что Белла вздрогнула. — Но они… — она нервно сглотнула. — Каллены… не знали об этом. Что вы обращаетесь от их присутствия. Они никому никогда не желали зла. — Да вообще наплевать. Он сердито сжал челюсть, рассматривая спагетти под соусом в тарелке. Белла взяла бокал и встала из-за стола. Напряжение, повисшее в воздухе, хотелось разбить молотком; невозможно было вынести ни секунды больше. Она подошла к окну и сделала глоток вина, уставившись на открывающийся вид. На улице почти стемнело. По стеклу медленно стекали мелкие капли, а океан невидимой линией соединялся с небом: серое с серым. Горячие руки Джейкоба обвили Беллу сзади. Он, как обычно, передвигался совершенно бесшумно, и она тихо вздохнула от неожиданности. — Белла… — он прошептал ей в шею, щекоча кожу тёплым дыханием. — Прости меня. Просто… когда речь заходит об этих… я срываюсь. Его губы проделали путь от плеча до уха, и девушка задрожала. По телу пробежали мурашки, и привычное пламя разгорелось с какой-то отчаянной силой: будто боролось с тем, что ей так ценно и дорого, за то, чтобы любить Джейкоба. Он заставлял её выбирать между двумя вещами, без которых она не могла жить: собой и любви к Калленам. Любви к… Она никогда не пройдёт. Она стояла спиной к Джейкобу, застыв в оцепенении, не зная, как вести себя дальше, пока его руки беспорядочно и беззастенчиво гуляли по её телу: по талии, бёдрам, рукам, а губы проделывали дорогу от одного плеча к другому, от мочки уха до угла челюсти. Она хотела его, не описать словами, как хотела! Но сейчас она будто бы с новой силой почувствовала, что совершает предательство. Эта неприкрытая чёрная ненависть... она отравляла воздух между ними, делая его непригодным для дыхания. Ненависть не должна соседствовать с любовью. На короткое мгновение она представила себе образ, который захотелось отодрать от прикрытых век вместе с глазными яблоками. Безжизненное тельце Элис с фигурой ребёнка, обезображенное и разорванное в клочья волчьими зубами. Навсегда застывшие ласковые руки мёртвой Эсми, которые больше никому не подарят нежности материнской любви. Потухший холодный взгляд Эдварда за секунду до того, как его прекрасное лицо оближут языки огненного пламени. Вчера она действовала назло своим призракам, но сегодня изо всех сил пыталась остаться им верной. Как же мучительно всё поменялось за какие-то жалкие сутки! Джейкоб трогал её так, словно она была его. Но она не давала согласия. Громко выдохнув, Белла выскользнула из его объятий, чувствуя, словно отдирает от открытой раны пластырь, и быстрым шагом направилась к выходу. Джейкоб так и остался стоять у окна, и последнее, что она видела, обернувшись — это застывшее выражение боли на его непривычно побледневшем лице, выражение, которое она теперь будет видеть в кошмарах.

***

Дверь с громким скрежетом отворилась, и Белла сразу оказалась под проливным дождём, что заметно усиливался с каждым мгновением. Вдалеке слышался яростный плеск океанских волн, который ещё вчера так манил её с обрыва в свои ледяные смертельные объятия. Поразительно: воспоминания об этом будто приходили из другой жизни. Платье и волосы стали промокать, а ледяные капли обжигали кожу, отчего она непроизвольно поёжилась, сдерживая приступы дрожи. — Ну и куда ты собралась? Белла поспешно обернулась — её уже колотило от холода, зубы стучали друг об друга. Ей вдруг стало очень стыдно за свою выходку. Наблюдать выражение лица индейца было мучительно: там смешались и агония, и отчаяние, и безнадёжность, и… разочарование. Словно он был совсем не удивлён. Она всё испортила, и он ожидал от неё именно этого. И поделом ей. — Я… не могу я, Джейк! Это всё... цветы, свидания, это... это слишком! Я к этому не готова! Я ведь говорила, что не готова! Он закатил глаза и в пару шагов преодолел расстояние между ними, протягивая к ней руки, в одной из которых была зажата его куртка. — Я же сказала, не надо! — она отшатнулась от него и обняла себя руками, сгорбившись. — Садись в машину, — он раздражённо сжал челюсти, пытаясь поймать её за руку. — Джейк... — Сядь в машину, Белла. Я отвезу тебя домой. Или ты собралась идти под дождём пешком? — фыркнул он. — Как раз к утру доковыляешь до больницы, чтобы сразу лечь туда с воспалением лёгких. Да, это было бы идеальным завершением их мимолётного романа. — Ладно. Они молча сели в «фольксваген». Около двух минут Белла рассеянно наблюдала, как капли дождя скатываются по стеклу, яростно кусая губу до крови. Её мышцы буквально ныли от того, как сильно ей хотелось немедленно открыть дверцу и сбежать как можно дальше, чтобы не сталкиваться с последствиями их ссоры, но она не могла. Она просто продолжала сидеть в ожидании того, чем это всё закончится. Она так ненавидела чувствовать себя беспомощной... Наконец, Джейкоб шумно прочистил горло, привлекая внимание, и она медленно перевела на него отсутствующий взгляд. — Насчёт кровос... — он осёкся, на секунду прикрыл глаза, будто собираясь с силами, и продолжил. — Калленов, — он едва заметно скривился, еле сдерживая неприязнь. — Это я со зла просто, Белла. У стаи с ними договор. Пока они его не нарушат, мы никого из них не тронем. — Я знаю, — сухо произнесла она, откинувшись головой на сидение. Смуглое лицо продолжало переливаться всеми красками мучительной измождённости: брови были сдвинуты, на лбу прорезались нехарактерные для его возраста складки, пухлые губы сжались в тонкую линию. Белле, как обычно, очень сильно захотелось его обнять и стереть губами эту болезненную гримасу, желательно навсегда. Его перманентное болезненное разочарование, и «Я-слишком-стар-для-этого-дерьма-в-шестнадцать» усталость на лице, разрывали внутренности в труху. К сожалению, дружеское утешение в стиле: «Эта девка — бессердечная сука, забудь её, найдёшь себе получше» было неуместно. Они больше не друзья, а бессердечная сука, раз за разом причинявшая ему страдания — она сама. Могла ли она оправдать хоть десятую часть своего поведения его редкими вспышками гнева, которыми он всё равно не причинял ей столько же боли, сколько она причиняла ему на протяжении многих дней? Они переспали. А сколько раз целовались? Считать было бесполезно. Один раз ещё можно принять за ошибку. Резкое необдуманное действие под влиянием горького отчаяния, помутнения — вспышка, всплеск гормонов. А если их много? Сотни необдуманных резких раз, сотни ярчайших вспышек? Столько раз ошибаться может только беспросветная тупица — что ж, хорошие новости — именно тупицей она себя и считала! — Знаешь, что, Свон? Она вновь перевела на него уставший взгляд, тяжело вздохнув. Её руки были скрещены на груди, она нервно заёрзала на сидении. — Когда я говорил, что буду ждать, и всё прочее... я имел это ввиду. Каждое слово. Но я... заебался стучаться в закрытую дверь. Вчера ты мне открылась, и всё было так круто, Белла! Это было... я был реально счастлив, — он горько усмехнулся, оторвав руки от руля, и эмоционально развёл их в стороны. — А сегодня ты... снова стена. Я, блять, устал. Я каждый день стараюсь сделать всё, чтобы ты снова улыбалась, и каким бы крутым ни был прогресс, ты постоянно делаешь всё, чтобы вернуться к началу. И знаешь!.. — он говорил так сбивчиво и чувствительно, что начал задыхаться. — Самое хуёвое — не то, что ты меня не хочешь, нет. Самое хуёвое — что ты хочешь, но врёшь и мне, и себе. Не надо говорить мне, что ты не хотела этого, потому что ты, блять, хотела, я тебя не заставлял! Ты целовала меня в ответ, стонала подо мной, ты, чёрт возьми, согласилась на всё, что вчера происходило, я спрашивал тебя множество раз! Так что теперь... — он заговорил тише, его тон стал едким. — Любимая... В этом дерьме мы вдвоём. Это твои решения. И наши совместные, но за свои я хотя бы готов отвечать. Он замолчал, глубоко и неровно дыша. Она продолжала болезненно кусать губы, а глаза невыносимо щипало — вот-вот хлынут слёзы, как обычно бывало, когда эмоции брали верх над разумом. Как всегда — уместнее не придумаешь! Сейчас не хватало только разреветься прямо на его глазах, в лучших традициях сопливых мелодрам. Она отвернулась, часто моргая, и постаралась сконцентрировать взгляд и мысли на каплях дождя. Спустя пару секунд она сообразила, что бегущие по стеклу ручейки — это буквально метафора слёз, от которых она пыталась отвлечься.  Всё очень плохо, правда? Она непроизвольно зашмыгала носом. Послышался низкий тяжёлый вздох, затопивший теплом ароматного дыхания салон автомобиля. В следующую секунду она уже почувствовала горячее прикосновение кожи, к которому успела привыкнуть настолько, что это стало чем-то естественным и необходимым. Каждая клеточка тела болезненно заныла, желая немедленно испытать его кожа к коже, атом к атому. Они двое буквально откатились сейчас назад, в то неопределённое, зависшее над пропастью состояние между дружбой и физической близостью, и её тело это, очевидно, ужасно не устраивало. Оно, в отличие от самой Беллы, прекрасно знало, что ему нужно. Он просунул одну руку ей за спину, приобняв, а второй оторвал от груди её ладонь, и крепко сжал в своей. — Беллз. Я сказал это всё не для того... чтобы тебя... Боже, прости, — он зажмурился. — Я постоянно срываюсь... — Я знаю, — она снова шмыгнула носом. Непролитые слёзы застряли комом в горле, как не проглоченная таблетка. — Я... устал. Я люблю тебя, ты это знаешь, — она, как всегда, непроизвольно дёрнула рукой, зажатой в его горячей ладони, и он сжал её крепче, не выпуская. — Но я не смогу... как я буду за тебя бороться, если ты постоянно стираешь весь наш прогресс?  Сейчас Джейкоб напоминал оголённый нерв: предельное напряжение и обезоруживающая откровенность. — Может, и не стоит бороться? — выдохнула она. — Может, это и есть ответ? Может... я... того не стою? Зачем тебе это нужно? Это всё просто… такое больное… Он отпустил её руку, и взял её за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — Это я в состоянии решить сам, — резко отчеканил он, но в голосе промелькнула обволакивающая теплота, указывающая на очередную перемену в его настроении. В его тёмном шоколадном взгляде теперь, на смену недавнему разочарованию, пришли одновременно и горечь, и сладость, нежность, грусть, какая-то надежда... она начинала безошибочно распознавать весь калейдоскоп эмоций, на которые была способна его богатая мимика, потому что он никогда ничего не скрывал. Никогда не надевал масок. Пронизывающая до костей искренность. Она должна была ответить тем же. — Тогда ты... должен понимать, что я попыталась. На какое-то время… Но у меня ничего не выходит. Несмотря на серьёзность ситуации, от прикосновения Джейкоба она затрепетала. Кожа покрылась мурашками, сердце застучало в ушах и затылке, а в груди развернулась целая атомная война. Реакция тела выдавала её с потрохами, подтверждая все её слова и действия с точностью до наоборот. Конечно же, он это чувствовал. Вот, почему он был так уверен в своей правоте, вот, почему не отступал — поверить во весь этот "я-неприступная-снежная-королева" бред можно было только в контексте того, что её тело действительно растекается лужей под жаром его кожи. Но ведь она не отрицала, что хочет его. Больше нет. Какой в этом смысл после того, что между ними произошло накануне? Но дело было не в этом. Он не хотел принимать её со всеми разорванными клочками души и болячками, включающими любовь к его кровным врагам. Точнее, не мог. И винить его в этом она не имела права. При этом он хотел отношений. Хотел разрушить весь этот островок стабильного, известного, безопасного, и построить на его месте что-то новое, что-то, что она не могла контролировать, не могла ему дать, так как уже отдала всё, что имела, кому-то другому, и теперь внутри неё чернота, оглушающая и бездонная. Ей нечего дать ему, только тело. Пустое, бездушное. Она была похожа на чёрную дыру, внутри которой исчезает всё, даже свет; и в данный момент она затягивала своё солнце, Джейкоба, который имел неосторожность подобраться к ней слишком близко. Точнее, это она его притянула... тогда, на пляже Ла-Пуш, когда решила «беззаботно» пофлиртовать, вытягивая из ещё невинного, ничего не подозревающего, сантиметров на тридцать пониже, Джейкоба, информацию о Калленах. Всё, как у чёрных дыр. Но было что-то ещё. Что-то, что загоралось в ней слабым огоньком каждый раз, когда он держал её за руку, словно это было самой естественной вещью на свете, не обременяющей их какими-либо рамками вроде «друзья», «возлюбленные»; заключал в свои крепкие объятия по поводу и без, будто на время подсоединяясь к зарядному устройству, или нежно убирал с её лица прядь волос, гуляя по пляжу, «случайно» задерживая горячую ладонь на щеке дольше положенного. Что-то, что сейчас неистово пылало адским пламенем с тех пор, как она узнала, каково это — чувствовать его ещё ближе. Чувствовать его губы на своих, чувствовать его тело, прижатое к ней, чувствовать его в себе. Кожа к коже. Кажется, в каком-то искалеченном, израненном виде у неё всё-таки осталась душа, и сейчас она изо всех оставшихся сил рвалась к Джейку. Он будто следил за ходом её мыслей, продолжив с места, где она остановилась: — Скажи, Белла. Ты хочешь меня? По-прежнему? Как вчера хотела? Кровь резко хлынула к лицу (к сожалению, не только к нему), и она попыталась отвернуться, но он держал её подбородок слишком крепко. — Угу, — промычала она на выдохе, так, что обычный человек бы ничего не разобрал. — И ты любишь меня как друга. — Джейк... — Тихо. Дай мне закончить. Если всё осталось так же, как было вчера, если для тебя ничего не изменилось — с этим я буду работать, — он погладил её подбородок большим пальцем, и в его глазах загорелась смешливая искорка. — Если подумать, дружба и секс — чёрт, да это обычные отношения! — он хитро ухмыльнулся, и её губы дрогнули в попытке сдержать улыбку. — Но если... ничего не получится... если... я не... — она мученически зажмурила глаза и выдохнула. Выражение мыслей, особенно под гнётом сильных эмоций, было одной из её самых слабых сторон. — Если всё разрушится, Джейк... А оно разрушится!.. Я… не хочу терять тебя. Я просто не выдержу этого снова. Это так эгоистично, боже! — она эмоционально запрокинула голову на сиденье. — Но я… мне надо… Я хочу, чтобы ты был рядом. Ненавижу себя за это… — Свон. — М-м? — она продолжала жмуриться, и он слегка подвигал её голову за подбородок, заставляя обратить на себя внимание. — Посмотри на меня, любимая. Она неохотно открыла глаза, недовольно сдвинув брови. — Я всегда буду твоим лучшим другом, Беллз. — Но… — Блять, угомонись и послушай, — беззлобно сказал он, и она раздражённо сжала губы, замолкнув. — Я буду рядом с тобой. Помнишь, я обещал, что не причиню тебе боль? — она легко кивнула. — Белла, я не знаю, что будет в будущем. Никто не знает, — она невесело усмехнулась, и он закатил глаза, вспомнив, что у девушки была как минимум одна такая знакомая, судя по её недавним рассказам. — Ну да. Опять пиявки. Ты поняла меня. Но… — он вздохнул. — Я не могу… между нами происходят… вещи. Ты знаешь, что нас с тобой друг к другу тянет. Довольно сильно — ну, ты, кажется, уже в курсе, — он улыбнулся ей, и она густо покраснела. — Я просто не смогу спокойно спать, если не попробую… не сделаю, что могу. Как ты вообще себе это представляешь, Беллз? Как ты там вчера сказала… мы уже слишком далеко от точки невозврата. Сделать вид, что ничего не было? Я не стану. Она задумчиво опустила глаза и снова кивнула. Джейкоб, как обычно, заставлял её видеть самые очевидные вещи под тем углом, под которым ей мешали их разглядеть бесконечные страхи, сомнения и травмы. Сколько ещё они могли скользить на грани дружбы и романтических отношений, если бы вчера не произошёл этот взрыв? Она думала об их физическом сближении, как о том, чему она позволила случиться, но на самом деле это просто было закономерным развитием их отношений, которое произошло бы в любом случае. Раньше, позднее — это бы случилось. Счёт был на дни. Ведь без него она не смыслила своего жалкого существования уже давно. Его временное отсутствие после обращения заставило её вновь погрузиться в ту беспросветную тьму, из которой она выбиралась несколько месяцев их дружбы. И у неё почти получилось. Благодаря нему. — Это вампиры? В них дело? — он сглотнул. — В… нём? — Джейкоб… — Мне всё равно, Беллз. Ты любишь его, я знаю, — она открыла рот, но он мягко положил палец на её нижнюю губу. — Это не важно. Я тоже заслужу твою любовь. От этих слов она почувствовала невероятно болезненный укол вины. Он думал, что её недостоин. Но ведь всё совершенно наоборот! — Ты не… не должен её заслуживать. И я люблю тебя, Джейкоб! Просто… не… — Не так, как я люблю тебя. Я знаю, Белла, я ведь не идиот, — он хмыкнул. — Но я намерен использовать всё время, что у меня есть. Пока тебя ко мне так тянет, — он провёл свободной рукой по её оголённому колену, и она вздрогнула, вдохнув через нос и закрыв глаза, невольно подтверждая его слова. — И знай, что я не буду играть честно. Он дьявольски ухмыльнулся, так, как она любила, и прильнул своими губами к её, всё ещё удерживая за подбородок, видимо, на случай, если она захочет вырваться. У неё и в мыслях не было этого делать. Она обхватила дрожащими ладошками его шею, запустила пальцы в волосы — он издал тихий низкий стон, звучащий как облегчение и возбуждение одновременно. Он отпустил, наконец, её подбородок, и скользнул руками на талию, приподнимая Беллу на сидении так, что она была вынуждена привстать на коленях, оказавшись на уровне его роста. Притянув к себе, он легко обхватил её, одной рукой — за талию, второй — за задницу, и без какого-либо усилия посадил к себе на колени на водительское сидение. Они еле-еле помещались в салоне, её спина болезненно упёрлась в руль, но она чувствовала лишь невероятно манящее тепло и прерывистые влажные вздохи — свои и парня, который за какой-то жалкий месяц перевернул весь её мир. Их губы скользили друг об друга в беспорядочном сбивчивом ритме, периодически лица соскальзывали в стороны — уследить за качеством поцелуев сейчас было просто невозможно: они обворовывали друг друга, забирали всё, что могли взять, и даже больше, чем нужно, потому что оба слишком давно не получали то, чего хотели больше всего. Его руки забрались под платье, он начал жадно сжимать ладонями её ягодицы, что, как она уже успела заметить, было его излюбленным местом её тела. Она расставила ноги в стороны и села прямо на его ширинку, под которой чувствовалось твёрдое напряжение, моментально отбросившее её в одичавшее состояние вчерашнего вечера, когда она готова была отдать своё тело в полное его распоряжение только ради того, чтобы снова ощутить его там, где было так необходимо. Он, как и вчера, резко двинул бёдрами, хитро ухмыляясь ей в губы, и она, не сдержавшись, выдавила громкий вздох, когда по телу пронеслась мелкая дрожь, а в эпицентре тянущего удовольствия стало ещё более горячо и влажно, чем уже было до этого. Он вновь двинулся навстречу ей, и она выгнулась, словив сверкающие звёзды под трепещущими веками… Внезапно их оглушил громкий автомобильный гудок. Из ближайших деревьев резко, с пронзительными визгами, повылетали птицы. — Блять… — прошипел Джейкоб, и хрипло засмеялся в губы Беллы. Она немного наклонилась вперёд, обернулась и поняла, что источник звука, прервавшего их — она сама, слишком сильно облокотившаяся на руль в порыве неконтролируемой реакции на удовольствие. Белла со смущённой улыбкой посмотрела на Джейкоба: в его глазах плясали смешливые огоньки, пухлые обкусанные губы застыли в очаровательной солнечной улыбке, обнажавшей белоснежные зубы. Румянец разливался на смуглой коже, придавая лицу задорный мальчишеский вид. Как можно быть таким душераздирающе красивым? Она тихо засмеялась в ответ, и Джейкоб прильнул своим лбом к её, нежно заправив ей за ухо растрёпанный каштановый локон. Так они просидели несколько минут: одной рукой он обнимал её за талию, второй поглаживал волосы, а она жадно вдыхала запах его кожи, закрыв глаза от наслаждения. Сейчас он пах, как дождь, как океан, но одно оставалось неизменным — свобода. Эти запахи навсегда будут ассоциироваться исключительно с ним и с теми невероятными ощущениями, которые он дарил ей. Свобода от кошмаров, не дававших ей спать, терзающих её сознание во сне и наяву. Пока рядом Джейкоб, они её не потревожат. Свобода от призраков, которые не давали ей жить, не давали забыть, не давали вновь обрести счастье. Если он… Если Эдвард действительно хоть каплю… хоть когда-то любил её… он пожелал бы ей счастья. «Будь счастлива, Белла». Голос в её сознании прозвучал так чётко, так ясно, что она вздрогнула. Именно этого она добивалась вчера, стоя у обрыва, чуть не совершив огромную ошибку. Хотела услышать. Также реалистично и живо, как сейчас. Она почувствовала, как горячие, сильные руки Джейкоба обнимают её с двух сторон, обволакивая теплом, уютом, спокойствием, защищая. Он будто слышал все её мысли до одной. — Я хочу… запомнить, — прошептал Джейк, обдавая лицо Беллы тёплым воздухом. Он глубоко вдохнул, зарывшись носом в её волосы. Кажется, даже здесь они сошлись — он тоже запоминал именно запах. Запахи всегда обладали особой магией возвращать в прошлое, словно машина времени. Эта минута — первая за последние месяцы, в которую она ни за что не хотела бы оказаться в прошлом. Ей хотелось застыть так навечно. Здесь и сейчас. Она не знала, что ответить, поэтому просто молчала, продолжая медленно возвращаться из поразившей её иллюзии в реальность — к Блэку, к тому, без кого она теперь не могла спать, не могла дышать, не могла жить. — Беллз, давай… попробуем? — всё тем же шёпотом промолвил Джейкоб, и она почувствовала, как всё его тело напряглось в ожидании её ответа. Даже его сердце затихло под её ладонью на его груди. А её сердце, напротив, пустилось вскачь, предвещая новую волну паники. Она тяжело вздохнула, выигрывая время, отчего Джейкоб слегка вздрогнул и нервно сглотнул — его кадык дёрнулся, челюсти плотно сжались. Кажется, это была та самая точка на карте, от которой неминуемо шли лишь две дороги. И она сама привела их на эту развилку. Собрав всю смелость, которая у неё осталась, она еле слышно, почти одними губами, выдавила: — Ладно. Индеец посмотрел на неё изумлённым взглядом, словно сказанное стало для него сюрпризом. Вероятно, так и было, ведь чуть ранее Белла уже видела на его лице горькое разочарование, приправленное полным отсутствием удивления. Он ожидал от неё самого худшего, и она никогда не обманывала его ожиданий. Не сегодня. — Правда? — до сих пор не в силах поверить, Джейкоб трогательно улыбнулся, отодвинувшись от её лица: он выглядел, как ребёнок, которому только что пообещали сахарного пони, замок из мороженого и бесконечную субботу. Чтобы всегда видеть его таким, она мечтала быть субботой. — Что, слух уже не такой острый, как раньше, престарелый хищник? — Что, спим с животными? — передразнил он её сегодняшнее замечание, злорадно прищурившись. Она скривилась в притворном отвращении от идиотского юмора, и он закатил глаза. — Люблю, знаешь, поволосатее, — подхватила она, кивая, и они оба одновременно прыснули. — Боже, Беллз, ты можешь лучше. Притворюсь, что это хорошая шутка. Он рассмеялся во весь голос, театрально проведя рукой по ёжику волос, и она запустила в них пальцы, пытаясь их растрепать. Они всё ещё были немного влажными от дождя, хотя влага на нём испарялась, как на горячем камне в жаркий летний день. Интересно, когда он успел привести волосы в порядок после того, как она вчера весь вечер со всей силы цеплялась за них руками? Её взгляд зацепился за его, как за крючок, и она уже не могла освободиться из этого плена. Она не хотела. Как вообще можно сознательно отвергать того, в чьём глубоком взгляде столько беззаветного обожания? Он любил её просто так, ни за что, даже вопреки всему. Быть может, когда-нибудь она тоже сможет полюбить его вот так — она знала, что была способна на это. Колодец запасов её любви когда-то снова восполнится после того, как его безжалостно осушили, оставив ни с чем. Быть может, тогда Джейкоб всё ещё будет рядом, чтобы осушить его снова. Быть может, он узнает её получше, и найдёт абсолютно занудной, неинтересной, или слишком сломленной, чтобы продолжать пытаться её восстанавливать, тратя свои драгоценные моральные силы — и тогда он уйдёт сам. Что-то незнакомое и крайне неприятное запульсировало в её груди с последней мыслью, и она поспешно разорвала зрительный контакт, опустив глаза и закусив губу. Он пытливо наклонил голову, чтобы вернуть её взгляд на место, и она резко и отчаянно припала к его губам — он моментально ответил на поцелуй, издав тихий выдох облегчения. Как же сильно она не хотела быть причиной, по которой его сердце каждый раз мучительно замирало в ожидании ответа! Она так хорошо понимала и знала это чувство. Этой причиной для неё когда-то был Каллен. Но больше никогда. И она изо всех сил желает не быть таким человеком для Джейка. Она постарается.