Перед падением

Two Feet — I Feel Like I’m Drowning

You keep dreaming and dark scheming

Yeah, you do You're a poison and I know that is the truth All my friends think you're vicious And they say you're suspicious You keep dreaming and dark scheming Yeah, you do

I feel like I'm drowning I'm drowning You're holding me down and Holding me down You're killing me slow So slow, oh no I feel like I'm drowning I'm drowning

Белла стояла на кухне в доме Свон. Воспоминания о недавних событиях беспорядочно проносились перед глазами: она до сих пор чувствовала вину и неловкость за свой эгоистичный, опрометчивый поступок. Она пошла к обрыву и собиралась с него спрыгнуть, чтобы снова услышать голос Эдварда, отговаривающего её от очередной глупости. Глупостью было уже хотя бы то, что она вообще пыталась провернуть это раз за разом. В тот момент, глядя свысока на бушующие океанские волны, она чувствовала кое-что ещё. То, в чём даже сейчас, снова пребывая в относительно здравом уме, она невероятно сильно боялась себе сознаться. Она бы никогда не… хотелось ли ей..? У неё не хватало смелости даже просто сформулировать в голове мысль о том, что она действительно испытывала желание совершить самоубийство. Ей хотелось верить, что это какое-то одноразовое явление, временное помешательство, и теперь она будет в норме, но память, словно злорадствуя, подкидывала воспоминания о тех днях — худших из них — когда любой опасный предмет или занятие, находящиеся в радиусе досягаемости, выглядели как соблазнительный способ избавить себя от невыносимой боли раз и навсегда. Лучше бы она просто, подобно сумасшедшей, хотела услышать голос бывшего… Сейчас, когда Белла узнала о том, что в то время, как она, впав в какое-то неконтролируемо нахлынувшее безумие, хотела прыгнуть вниз со скалы, поддавшись слабости, лучший друг её отца, Гарри Клируотер, умер от сердечного приступа, и все близкие сейчас находились в резервации, организуя похороны и утешая семью, она чувствовала себя просто омерзительной, эгоистичной тварью. Ей повезло, что Джейк уже находился поблизости, разыскивал её, и успел как раз вовремя, будто ожидая неладное. Будто он чувствовал, что она может сорваться, если его не будет рядом, чтобы удержать её от падения, в прямом и переносном смыслах. Он знал её гораздо лучше, чем она сама: она-то себе доверяла, а оказалось, зря. Определённо, он ничего не скажет Чарли и остальным, но сам, очевидно, чувствовал себя практически преданным, это читалось в его лице: он старательно избегал взгляда Беллы, его челюсти были плотно сжаты, пока он следил за дорогой, сидя за рулём её пикапа. Периодически он тяжело и шумно вздыхал, качая головой с недовольным видом. Дорога домой в сопровождении Джейкоба выглядела малоприятным событием, но больше всего Беллу терзало не это. Остановившись на подъездной дорожке, он, по обыкновению, привлёк её к себе в объятия, жадно вдыхая аромат её волос, словно убеждая себя, что она правда здесь, с ним, в безопасности. Она, повинуясь привычному порыву, уткнулась холодным носом в его шею, но, почувствовав, что всё его тело внезапно напряглось, как струна, подняла на него глаза, и наткнулась прямо на пристальный взгляд глубоких карих глаз, в темноте салона пикапа кажущихся почти чёрными — два бездонных колодца. Она вдруг резко ощутила, что их объятия были совершенно не дружескими. Он был таким тёплым, притягательным, и в какой-то момент они оказались так близко, что Белла чувствовала на коже его обжигающе горячее дыхание. Он, видимо, боялся сделать что-то не так и всё испортить, и до сих пор ощущал некоторую обиду — медлил, пока в голове у Беллы разворачивалось целое поле боя. Рой назойливых мыслей оставлял зудящие укусы по всей внутренности черепной коробки: «Что, если мы сейчас поцелуемся? Дороги назад не будет, правда? Но что я от этого потеряю? Дружбу с Джейкобом? Кого я пытаюсь обманывать? Дружбой там давно уже не пахнет. Мы уже практически пара, у которой просто не происходит достаточно… физического контакта, который бы говорил о конкретной принадлежности нашей близости к определённому типу отношений. Это просто даёт пространство для манёвра, чтобы в случае чего заявить, что мы всё это время были друзьями и ничего большего. Просто не брать ответственность...» — когда она озвучила это в своей голове, это прозвучало невыносимо жестоко и эгоистично по отношению к парню. Пока она наполненными ужасом глазами сверлила его лицо, лихорадочно пытаясь найти ответ хотя бы на один из бьющихся в голове вопросов, он тяжело вздохнул, и отстранился. Не сейчас. Вышел из машины и хлопнул дверцей — не сильно, так же, как и всегда — но она вздрогнула. Интересно, если бы моментом ранее он оказался чуть более настойчив, позволила бы она ему? Наклониться ещё ближе, дотронуться своими губами до её? Раньше ей казалось, что ответ очевиден, но сейчас её уверенность пошатнулась. Что-то вдруг незаметно, но неотвратимо поменялось, и мысль о том, что она хотя бы просто допускала такую возможность, показалась ей пугающей и какой-то чужеродной, незнакомой и тревожной. Джейкоб в очередной раз за сегодняшний день вырвал Беллу из мыслей, подойдя со спины слишком близко для просто друга. Он не был другом. В воздухе между ними всё время искрилось густое напряжение, будто они были окружены заряженными грозовыми облаками, что физически давило, ощущалось едва выносимым. Сначала она думала, что он на неё злится, поэтому пространство ощущалось взрывоопасным, но, по мере того как стремительно размывались границы их дружбы, к ней стало приходить понимание. Белла вздрогнула от неожиданности, почувствовав волны тепла от его тела, и отставила нетронутую, уже остывшую чашку чая на столешницу, осторожно развернувшись. Главное — никаких резких движений. Прямо как с диким зверем. — Всё нормально, Беллз? — он всматривался ей в глаза, будто выискивая там признаки её недавнего безумия. — Всё нормально, Джейк, — эхом отозвалась она. — Насколько это сейчас возможно. Она рассеянно пожала плечами, стараясь скрыть напряжение. — Да уж, не стану спорить, — пробурчал он. — Но то, что было сегодня, Белла... — тяжелый вздох. — Обещай мне, что такое больше не повторится? Обещай мне… больше не делать глупостей, по крайней мере без моего участия, — он усталым жестом потёр лоб, как родитель, отчитывающий ребёнка за плохую оценку. — Я… понимаю. Не представляю, что было бы с Чарли, если бы со мной что-то случилось, особенно сегодня — смерть Гарри, всё это… — лепетала она, стыдливо опустив глаза и закусив губу. Давно его лицо так близко? Ладони вспотели. — Белла, — его взгляд стал чрезвычайно серьёзным. — Дело не… Я не пережил бы, если бы с тобой что-то случилось, понимаешь? — он нервно сглотнул, прожигая её взглядом. Его глаза вновь потемнели, хотя на кухне, в отличие от салона машины, было светло. Он смотрел на Беллу с каким-то нечеловеческим, почти животным отчаянием. По её коже маршем прошли мурашки паники — она понимала, что надвигается, и ей нужно было срочно принять решение. Как перед обезвреживанием взрывного механизма. Необходимо перерезать правильный провод — удачи, Свон, у тебя одна попытка. Они столкнутся с последствиями при любом её выборе. Неотрывно глядя Белле в глаза всё тем же взглядом, в котором плескалась затягивающая чернота, Джейкоб начал наклоняться к её лицу. Как назло, решение всё не приходило. Или, быть может, она уже приняла его, но не хотела в этом себе признаться? Что… Делать? Паника охватила её тело, сковала лёгкие спазмом, сделала ноги кусками ваты. В голове вертелась обезумевшая, сорванная с тормозов карусель из чувств, ощущений, слов, запахов, звуков… Всё настолько смешалось, что она потеряла в этом круговороте ясность мыслей. Она почувствовала кожей волну его горячего влажного дыхания, которое пахло, как предстоящий грех. Как свежий воздух после дождя, как лес, как дерево, как океан. Как что-то невыразимо прекрасное и манящее, во что хотелось нырнуть с разбегу. Как то, что до смерти необходимо было попробовать на вкус. Она зажмурилась. От отсутствия зрения остальные ощущения усилились во сто крат: она чувствовала волны тепла и гладкость кожи его носа, который уже касался её собственного, она слышала его прерывистое низкое дыхание. Медленно, бесконечно долго, будто боясь спугнуть, он, наконец, накрыл своими мягкими губами её, позволяя обоим прочувствовать каждое невыносимо мучительное мгновение. Провод был неправильный — грудь разорвало в сногсшибательном ощущении. Или правильный. Это уже не важно. Нет, нет, нет… Я ещё не решила... На какое-то время Беллу парализовало в полной нерешительности и страхе пошевелиться; несколькими оставшимися в живых клетками мозга она всё еще думала о том, что способна нанести своим поведением непоправимый вред. Себе, Джейкобу, их дружбе, которая прямо сейчас необратимо разрушалась на их глазах… И ещё кое-кому, чей образ в её сознании долгое время подкреплялся только галлюцинациями, которые сейчас, в эту секунду, показались ей полным ребячеством на грани с шизофренией. Он никогда не вернётся. Он исчез, бросил её, оставил выживать наедине с последствиями его вмешательства в её спокойную, размеренную жизнь. Перевернул само её естество с ног на голову, а потом вырвал всё это с мясом, заставив самостоятельно зашивать и залечивать рваные раны. От этих мыслей на неё внезапно нахлынула такая живая, кипящая злоба — она расплескалась по венам, словно топливо, и подтолкнула девушку ответить на поцелуй Джейкоба. Она разомкнула губы, неожиданно для них обоих впустив его, он издал тихий низкий стон, и его горячий рот энергично начал двигаться вместе с её, выражая радостное изумление. Поцелуй ощущался невероятно странно. Непривычно. Мокро, тепло, мягко… Ещё более странным было то, что Белла снова целовалась не с обычным парнем. В этот раз поцелуй был с полной противоположностью сдержанного, холодного, твёрдого, будто из мрамора, вампира. Сейчас это был мягкий, тёплый, нестерпимо тёплый оборотень Джейкоб, её Джейкоб — прямо в эту секунду она делала его своим, привязывала к себе, ставила черту на их дружеских отношениях, которые больше никогда не вернуть. Были ли они вообще когда-то дружескими? Сейчас она уже была не уверена. Белла прекрасно понимала и чувствовала, что индеец давно влюблён в неё — она знала об этом ещё с прошлого года, когда, словно в другой жизни, на школьном выпускном, длинноволосый парень, казалось, раза в два меньше ростом и весом, чем сейчас, сказал ей, что та девушка, которая ему нравится, уже занята, совершенно недвусмысленно намекая на объект своей симпатии. Тогда она не придала его трогательной подростковой влюблённости никакого значения, но посмотрите, где они сейчас? От внезапного ответа на поцелуй Джейкоб, внутренне ликуя, решительно прижал Беллу к себе, горячо выдохнув ей в губы, и начал беспорядочно скользить руками по её талии, спине, плечам, поддевая кончиками пальцев её футболку — он касался её осторожно, но жадно и требовательно, словно боялся, что не успеет пересчитать на ощупь каждую пору её кожи — боялся, что касается её в первый и последний раз, поэтому пытался получить всё и сразу; касался её так, будто он давно испытывал дикую жажду, а сейчас ему, наконец, позволили утолить её. «Пора заканчивать с около-вампирскими метафорами.» — отругала она себя мысленно. Нет. Всё невыносимо неправильно. Будто привычную приятную прохладу аккуратных расчётливых прикосновений подменили диким пылающим огнём, который неприятно обжигал. Сначала её это ужасно раздражало, и она уже готовилась прервать поцелуй, но внезапно в голове вновь бегущей строкой, ярким баннером пронеслось то, что заставило её поддаться изначально. «Он никогда не вернётся». «Никогда не вернётся». «Никогда». Белла вздрогнула и снова поддалась порыву, резко схватив Джейка за плечи. Она лихорадочно водила руками по его широким плечам и груди, будто пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, унять тревогу, сделать всё более знакомым и более предсказуемым. В этот момент она поняла, что её останавливал не просто страх предать призрак, предать того, кто первым её предал. Это был страх перед неизведанным, страх что-то поменять, страх неизвестности. Так удобно было цепляться за воспоминания, за ощущение постоянного гнетущего присутствия прошлого в повседневной жизни; за галлюцинации, за письма бывшей лучшей подруге, которые улетали в пустоту; за странную дружбу на грани с Джейкобом — дающую необходимое человеческое тепло, но не обязывающую к принятию никаких судьбоносных решений. Это всё давало иллюзию, что жизнь не обрушилась, как карточный домик, в тот момент, когда Каллен жестоко разорвал в кровоточащие клочья всю её и без того хрупкую, уже давно висящую на волоске, выстраданную реальность, которую она защищала до последнего. Его губы были гибкими, требующими, обворовывающими, почти обжигающе горячими, они танцевали с её губами в страстном и резком, на грани с грубостью, танце, без какой-либо холодной, отстранённой осторожности, что стала для неё единственно возможным вариантом близости с кем-либо — будто за излишней пылкостью неминуемо следовало наказание. Но Джейк так настойчиво и естественно крушил все её шаблоны, устоявшуюся картину мира, что она физически ощущала останки под их ногами, об них можно было прямо сейчас споткнуться, если бы не крепкая хватка пары горячих сильных рук. С начала их поцелуя прошло около двух минут, а казалось, что целая вечность — столько всего Белла успела передумать за это время. Для Джейка всё было проще некуда: он просто целовал девушку, которую любил, он, наконец, получал желаемое и радовался, что оно шло ему в руки легко, будто бы даже с энтузиазмом, вероятно, предполагая, что её подтолкнула сдерживаемая ранее страсть, а не внезапное отчаяние вперемешку со злобой на совершенно другого человека. Для Беллы же всё было невыносимо запутанно и едва ли осуществимо — в эту секунду она прощалась со своей иллюзией реальности, за которую держалась, как за спасательный круг. Сейчас она бросала этот круг в открытом океане, затаив дыхание. В каком-то извращённом смысле это и было тем, чего она так хотела сегодня, стоя над обрывом. У её судьбы было довольно мерзкое чувство юмора. Джейкоб прижался к Белле так резко и крепко, вероятно, не рассчитав силу по неопытности и от внезапно нахлынувшей страсти, отчего она медленно начала пятиться в сторону, и в итоге оказалась прижатой спиной вплотную к стене. От неожиданности она ахнула ему в губы, что, наверняка, было воспринято им, как признак возбуждения, и она почувствовала, как его губы расплылись в улыбке, не отрываясь от её. Она действительно испытывала возбуждение, но не могла разобраться — была ли она возбуждена сексуально, или просто от обилия новых, ни с чем не сравнимых ощущений. Головой она будто осознавала, что всё, что сейчас происходит — неправильно, но тело, изголодавшееся по любящим прикосновениям, по ощущению себя желанным, просто изнывало от необходимости стать ещё ближе, перейти любую черту из возможных. Его язык ворвался в её рот, и она поддалась незнакомым захватывающим чувствам, двигаясь вместе с ним. Она издала неожиданный для себя стон, на этот раз настоящий, и в её щёки внезапно хлынула кровь, делая её немного ближе к температуре Блэка. Окончательно освоившись и приобретя необходимую уверенность, Джейк провел руками по бедрам девушки, подхватил и с легкостью поднял на уровень пояса, всё так же прижимая её к стене. Белла машинально обхватила его ногами сзади, и эта поза показалась ей настолько интимной, что она резко, и неожиданно для себя, ощутила между ног невыносимое ноющее желание, которое означало полный провал по всем фронтам. Она хотела Эдварда раньше. Между ними случались редкие моменты близости, когда они были настолько тесно прижаты друг к другу, что внизу живота у неё образовывалось тянущее волнительное чувство, которое безошибочно можно было расценивать, как сексуальное желание; но, в основном, рядом с ним она ощущала бабочки первой влюбленности, восхищение его великолепной, нечеловеческой красотой, эмоциональную и духовную близость, постоянную неудовлетворённость недостаточной интенсивностью и частотой физического контакта; предвкушение прекрасного, таинственного будущего, удовольствие от причастности к миру, скрытому от всех остальных; тревогу, накатывающую волнами в ожидании его реакции на её слова или поступки, да и вообще сопровождающую все их отношения… Так много всего и сразу, что ничего одного и конкретного. Но сейчас всё было предельно ясно: она любила Джейкоба, пусть не как любовь всей жизни, которая случается лишь раз (назвать Эдварда просто «парнем» язык не поворачивался). Она всегда испытывала к Джейку влечение, пусть и отрицала это — и сейчас оно достигло пика. Он прижимал её к себе на грани своих человеческих сил, стараясь не раздавить и не сломать, и этого было недостаточно. Его губы порхали над её, выделывая невообразимые вещи, но ей как будто хотелось ещё больше. Вибрировала каждая клеточка тела, каждый нейрон пылал всеми цветами радуги — она чувствовала себя живее, чем… вероятно, когда-либо. Перед глазами всё плыло, чётким был лишь Джейкоб: румяный, растрёпанный, такой очаровательный в своей радостной решимости. Он так… Внезапное осознание ударило её по голове, словно молот по наковальне. В ушах зазвенело. Он полностью открыт и беззащитен перед ней. Он сейчас доверял ей своё сердце, буквально преподносил, как самый великолепный и ценный дар, который она не сможет сберечь. Румяный, улыбчивый, радостный Джейкоб, не ожидающий ножа в спину, который она подарит ему в ответ на его наивность. Она не могла. Она причинит ему боль. — Джейк… — дрожащим голосом прошептала Белла, не зная, что именно собиралась сказать ему. Попросить отпустить её и забыть о случившемся? Попросить не останавливаться? Попросить отнести её в спальню? Джейкоб замер, будто внезапно рухнув в реальность. Его губы застыли на губах девушки, они оба тяжело дышали, словно пробежав марафон. Одна его рука всё ещё удерживала бедро Беллы, вторая остановилась на талии. Он медленно отстранился от её лица, избегая глаз напротив, его взгляд был затуманен. — Белла, прости, я просто… Не знаю, что на меня... — он сглотнул, сжав челюсти. — Нет, Джейк… это я… ты… Ну, мы оба… — она всё еще крепко держалась за его плечи, пока он поддерживал её на руках. — Я сделал что-то не так? — с горечью хрипло прошептал он. — Что ты! Нет, всё… я лишь… Я не знаю. Это всё так… мы не должны… То есть, я не… — заикалась она. — Я понял, — разочарованно отрезал он. Он аккуратно опустил ее на пол, она нервно отряхнулась и пригладила волосы, болезненно кусая раскрасневшуюся губу. Джейкоб продолжал избегать её взгляда, а неловкое молчание между ними было просто оглушающим. — Джейк, — уже медленно приходя в себя, более уверенно проговорила Белла. — Я не жалею о том, что произошло, — она попыталась вложить в эту фразу как можно больше смысла, хотя сама совершенно не понимала, что чувствовала в данный момент. Эмоции и мысли пачкали мозг, как грязные мазки на белом холсте. Ей лишь хотелось облегчить его страдания, даже если ради этого приходилось сочинять на ходу. Его глаза вмиг просияли, а лицо озарила улыбка. От такой реакции сердце Беллы вновь болезненно сжалось: какую же власть она имела над ним… — Значит ли это, что это наш официальный первый поцелуй? — смущенно произнёс он, теперь испытующе глядя на Беллу из-под опущенных ресниц. — Да, вроде как, именно на поцелуй это и было похоже? — непонимающе нахмурилась она. Он заметно смутился, сжав губы в тонкую линию, и до неё медленно дошло. Непростительно медленно. «Он имеет ввиду отношения… их начало.» Белла запаниковала, и её глаза забегали по комнате, будто в поисках спасения. — О… — только и выдавила из себя девушка, не найдясь с ответом. — Ладно, Белла, — он отошел от неё невыносимо далеко и скрестил руки на груди. В его глазах читалось такое горькое разочарование, что ей захотелось ударить себя. Зачем она позволила этому грёбанному поцелую случиться? Неужели нельзя было продумать всё наперёд? Она ведь чувствовала, что произойдёт что-то подобное! Что ей теперь со всем этим делать? Он медленно направился к выходу. Сердце пропустило удар. — Джейк. Не уходи? — с вопросительной интонацией и паникой в голосе пролепетала Белла. Она не понимала, как вести себя и что говорить, но уж точно не хотела того, чтобы он ушёл и оставил её наедине со всем случившимся. А может, лучше для него было как раз сейчас уйти. Уйти и не возвращаться. Но он не уйдёт. Он будет охранять её, слоняясь вокруг дома, сколько бы боли она ему не причинила. — Ты правда хочешь этого? Или просто пытаешься «не потерять друга»? — ядовито процедил он. — Конечно, я не хочу потерять друга! — выпалила Свон, но тут же взяла себя в руки, тщательно обдумывая слова. — Но… не только, — тихо выдавила из себя она, опустив взгляд. — Что «не только»? — он с вызовом поднял подбородок. Это будет непросто. — Я хочу, чтобы ты остался со мной, Джейкоб. Пока что… это всё, что я знаю, — более уверенно проговорила она, наконец заглянув ему прямо в глаза. Он тяжело вздохнул, в очередной раз физически ощущая новенькую смачную трещину на блестящем сосуде жалких остатков гордости и самоуважения. — Хорошо, я останусь. Пока что.  

***

Этот вечер мало чем отличался от других многочисленных вечеров Беллы в компании Джейкоба. Он был рядом, уже заметно оттаявший после их недавнего «инцидента» с его языком у неё во рту; развлекал её разговорами и бородатыми анекдотами, пока она готовила еду, ожидая, что Чарли вернётся домой с похорон друга в таком ужасном состоянии, что вкусный домашний ужин хоть и не утешит его, но, по крайней мере, создаст осязаемый комфорт. Низкий смех парня был таким заразительным, что она искренне смеялась вместе с ним, размышляя, как она так легко привыкла к юмору для пятилеток, который ему казался настолько «не смешным, что аж смешным». Особенно тяжело поверить в это было после её отношений со столетним вечным подростком, который часто разговаривал, как старик, и любил всё гиперболизировать, драматизировать и воспринимать слишком серьёзно, хоть и обладал при этом достаточно тонким чувством юмора, периодически являя его в свет лишь самым приближённым. Просто Блэк был настолько очаровательным и искренним в такие моменты! Он будто терял все эти «годы», на которые ему резко пришлось повзрослеть от внезапно нахлынувшей, совсем не детской, даже не человеческой, ноши. Он так сильно сейчас отличался от того Джейкоба, которого Белла впервые увидела после его присоединения к стае около месяца назад… Она вспомнила, как пыталась разглядеть в этом, будто повзрослевшем сразу лет на десять, мускулистом, коротковолосом суровом парне старого, солнечного Джейка, с длинными волосами, румяными щёчками и лучезарной улыбкой, которой практически удалось в одиночку вернуть её к жизни. Пыталась разглядеть, и не могла. Белла помешивала спагетти, всё ещё хихикая, когда раздался звонок телефона, не предвещавший ничего хорошего. Она подбежала к аппарату, и с облегчением услышала относительно бодрый голос Чарли. Он поинтересовался, всё ли у дочери в порядке, рассказал без лишних подробностей, что сейчас у них происходит, и сообщил, что хочет остаться со Сью, потому что должен помочь ей уладить все дела с похоронами, да и не хочет, если честно, оставлять её в таком состоянии одну. — Но, если что, я вернусь домой, Беллз, только скажи, — обеспокоенно протараторил Чарли. — Что ты, нет, конечно, всё в порядке, оставайся! Со мной тут… — она чуть ли не проговорилась, что Джейкоб остался до позднего вечера. Чарли, определенно, бесконечно рад, что она проводит так много времени в компании сына Билли Блэка, но его отцовское сердце точно не выдержит, если он узнает, что его дочь ночует с парнем, даже если это парень-мечты-для-дочери-Джейкоб-Блэк. — У меня все в порядке, — быстро перестроилась на ходу девушка. — А ты оставайся со Сью, ей и правда сейчас нужны помощь и поддержка, даже не могу представить, каково ей… — Хорошо, милая. Спасибо тебе. Но, вдруг что… звони, я сразу же..! — не унимался виноватый голос в телефоне. — Да, да, конечно, пап. Белла повесила трубку и пялилась в пустоту около минуты, пытаясь осознать, что значил этот разговор. Чарли не вернётся домой, а значит… она остаётся на ночь одна. Не совсем одна… с Джейком. С которым буквально несколько часов назад, почти на этом же месте, где она сейчас стояла, произошло то, что не должно было происходить, и теперь всё стало так сложно... Да, она могла отправить Блэка домой. Могла сказать, что хочет побыть одна, и попросить его уехать. Должна была. Но как она посмела бы? Он был таким уязвимым, таким искренним и ранимым, эмоционально обнажённым перед ней, особенно после поцелуя, который никогда бы не случился, имей она хоть немного уважения к себе и к нему. Но если бы она отвергла его, и он бы ушёл, неужели она бы оправилась? Неужели потом между ними могло хоть что-то наладиться? Тем более сейчас, когда Чарли нет дома, а на неё ведёт охоту Виктория… Конечно, он и сам её не оставит. Будет дежурить возле её дома, как раньше? Спать на земле? Вряд ли этот вариант хоть чем-то лучше. В конце концов, домашний комфорт — самое меньшее, чем она была ему обязана за всё, что он для неё делал. Белла медленно повернулась к Джейкобу, пытаясь подольше потянуть время. Его лицо сияло, как начищенный пятак — не совсем понятно, то ли от его недавней идиотской шутки, а особенно её реакции — то ли от подслушанного им телефонного разговора (ей поразительно везло на парней с нечеловечески острым слухом). — Значит, только ты и я, м-м? — многозначительно протянул он, хитро улыбаясь. — Ни на что не рассчитывай, волк, — буркнула Белла, сердито протопав по деревянному полу обратно в кухню. Он рассмеялся. Как же приятно было слышать его смех, особенно в такой отвратительный день! Поужинав, (Джейкоб, конечно же, уплёл и порцию Чарли, аргументируя это тем, что «чего добру пропадать»), они еще немного посмотрели какой-то второсортный боевик по телевизору, и как раз под его конец Белла начала зевать, так и не разобравшись в весьма посредственном сюжете. Джейк ухмыльнулся и положил её голову на своё плечо. Она тут же напряглась, всё ещё осторожно избегая любой близости с ним после недавнего катаклизма, именуемого не иначе чем: «Как за пару минут разрушить дружбу с парнем, который и без того искал любой повод упасть и приземлиться на твои губы», который он весьма тактично больше с ней не обсуждал. Хотя, возможно, ему просто тоже было неловко (если Блэку хоть когда-то вообще бывало неловко). — Ой, да расслабься, Белла, — он хмыкнул, пытаясь замаскировать под юмор своё разочарование её холодной отстранённостью. — Я не собираюсь на тебя набрасываться. Ну, не в ближайшие две минуты. Белла закатила глаза, но не посмела бы всерьёз на него злиться — он храбрился и привычно выдавливал из себя юмор, но она ощущала его болезненное разочарование, повисшее в воздухе после того, как она его отвергла, и эта горечь отравляла каждый вдох, пропитанный ароматом его близости. Сейчас он пах, как что-то, что хотелось заполучить ценой разрушенной дружбы и комфортного спокойствия, что даже звучало совершенно отвратительно. Правда в том, что мне так хорошо с ним, так тепло, так уютно, что… Резко распахнув глаза, она заморгала. Она уже не сидела на диване, напротив неё не стоял телевизор. Но она всё ещё чувствовала притягательный запах и тепло кожи Джейка — значит, всё в порядке. Она лениво зевнула, поняв, что задремала, а потом резко вздрогнула от страха и неожиданности, окончательно сбросив оковы сна: оказывается, Джейкоб тащил её на руках по лестнице. Нет, «тащил» — не подходящее слово. Скорее, левитировал её, словно перышко, ни капли не напрягаясь. Грёбанные дежавю. Ощутив прилив слабоумия и отваги, она решила сопротивляться, сложив руки на мускулистой груди и попытавшись отпихнуть его, но он лишь фыркнул и притянул её ещё ближе, так, что их тела теперь соприкасались практически вплотную. Она не до конца понимала, что это заставляло её чувствовать — дискомфорт, бешенство, упрямство, или что-то другое, определение чему она пока никак не могла отыскать. Она ощутила это сегодня во время их поцелуя, в тот момент, когда он прижал её к стене, и она испуганно распознала, что сейчас произойдёт — и с ещё большим ужасом обнаружила, что хотела этого. Однако живот вдруг скрутило в узел, и она вспомнила первоначальную причину своего сопротивления — ужасная, предобморочная, чтоб её, тошнота. Она с ужасом посмотрела вниз: они находились на лестнице между первым и вторым этажами, в лестничном проёме всё ещё виднелся пол прихожей, и ещё больше всё это усугубляла высота двухметрового Джейкоба. Когда она говорила о своей неуклюжести и отвратительном вестибулярном аппарате, окружающие всегда думали, что она скромничала или лукавила, до тех пор, пока вскоре не убеждались в обратном — она буквально ходячая катастрофа, без каких-либо преувеличений. Она испытывала тошноту от резких движений, от кружения, она не могла посещать аттракционы, панически боялась высоты, а один случай из детства, когда папин друг не поверил в предупреждения, и настойчиво стал кружить её на руках, до сих пор иногда снится ей в кошмарах. — Отпусти меня, иначе пожалеешь. Это не шутка, — обессиленно простонала она, вяло стуча ладошками по крепкой мужской спине. — Да, Беллз, как ты успела заметить, я — тот ещё трус, — язвительно хмыкнул он. — Через пару секунд ты будешь заблёван, но не сломлен. Тело парня затряслось от смеха, но он продолжил движение, пока не дошёл до двери в комнату Беллы. — Обязательно было на руках тащить? Я, типа, умею ходить ногами, — обиженно пробурчала она, когда Джейк, наконец, поставил её на пол комнаты. Она сразу же отошла на максимально безопасное расстояние, неловко отряхивая бёдра, и расправляя ткань футболки. — Эй, милая, тебе знакомо слово «забота»? Если нет, то, типа, вот, — перекривил её он, закатив глаза. — Ты храпела на всю округу, мне нужно было в гостиной тебя оставить? — Просто не люблю, когда меня таскают, как мешок с картошкой, — вздохнула она, проигнорировав подкол про храп. Она знала, что не храпела. Ей было кому сказать об этом в прошлом. Перед глазами непрошеным слайд-шоу промелькнули яркие образы: вот Эдвард несёт её на руках, вот она сидит у него на спине, крепко зажмурив глаза в очередном из их «путешествий»… Вот её в очередной раз тошнит и мутит, и он впервые целует её. Нет, только не это. Не в присутствии Джейкоба. Когда его нет, можно сколько угодно расклеиваться. После того, что сегодня случилось между ними, думать об Эдварде при Джейке казалось пошлым надругательством над чем-то светлым и невинным. Как же кардинально всё перевернулось с ног на голову за один день… Джейкоб, кажется, чувствовал себя вполне уютно, либо просто храбрился, поскольку он вальяжно развалился на кровати Беллы, словно у себя дома, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди. Она в недоумении подняла бровь, глядя на него, искренне удивлённая такой наглости. Но, проанализировав язык его тела, который она знала уже слишком хорошо (во всех возможных смыслах), она сделала вывод, что он вёл себя так от неловкости и напряжения, которые электризовали воздух между ними так, что было трудно вдохнуть, хоть оба старались не подавать виду. Натянутое хихиканье и глупые шутки выдавали нервозность обоих одинаково сильно. — Я думала, ты будешь спать на диване. — Чего ради? Он жёсткий, — пожал плечами он, состроив смешную гримасу, и она покачала головой, едва сдерживая улыбку. — Иди спи на нём сама, если надо. Решив, что в эту игру могут играть двое, она тоже легла на кровать с другой стороны так, что между ними осталось небольшое, но ощутимое расстояние. Никто, очевидно, не решался проявлять инициативу, и даже сказать что-то было сложно. Что тут можно было сказать? Только Джейк боялся вновь быть отвергнутым, а Белла не могла решиться, переступать ли дальше эту черту, ведь пока ещё, теоретически, можно откатить назад и сделать вид, что это была ошибка, случайность. Сбой в системе. Если только «случайностью» можно было назвать вылизывание лиц друг друга несколькими часами ранее, то… Белла покраснела, вспоминая ощущение его губ на своих, его сильных мускулистых рук, ласкающих её тело. Его настойчивость, перерастающая в грубость, пылкость, но одновременно с этим нежность, податливость, преданность… Господи, почему это всё выворачивало её наизнанку, и почему она чувствовала жизненную необходимость изо всех сил сопротивляться? Будто она умрёт, если поддастся искушению. Может, всем станет легче, если она… Джейкоб заметил перемену во взгляде Беллы, её покрасневшее лицо пылало так, что, наверняка, до смуглой кожи доходили радиационные волны. Она вдруг осознала, что её рассеянный взгляд залип на его торсе, прекрасное мускулистое сложение которого идеально подчёркивалось облегающей серой футболкой. Нет, она не смотрела — в наглую пялилась. — Что? — усмехнулся он, поймав её смущённый взгляд. — Что? — эхом отозвалась Белла, еще больше краснея от стыда, когда поняла, на каких мыслях поймал её друг. — Я же видел, что ты смутилась, и куда в этот момент смотрела. Может, хоть раз скажешь то, что у тебя на уме на самом деле? Что ты реально чувствуешь? Или ты планируешь завраться до смерти? Взорвёшься, когда в твой румянец хлынет вообще вся кровь организма. На надгробии напишем: «Так сильно боялась показать свои чувства, что умерла от кровоизлияния в щёки»... — язвительно рассуждал он, будто сам с собой. — Джейк, ну хватит, это уже… — Нет, нет, стой! Лучше: «Её убил румянец»... — он уже начинал заливаться хохотом. — Джейкоб! — …«Сексуальное перенапряжение»... Белла сама не понимала, от чего его отговаривает, а ещё больше не понимала, как ей надеть обратно свою броню, откатить прогресс обратно в то время, когда никто не препарировал её как сейчас, внимательно изучая под микроскопом, заставляя вывернуть наружу все внутренности и обнажить все нервные окончания. Этот проклятый поцелуй не должен был случиться. Он стал ключом. Теперь Джейкоб не остановится, пока не сделает ещё хуже. — Я вот, например, чувствую, что тебя тянет ко мне. Вижу, как ты смотришь на меня, краснеешь, я даже готов поспорить, что ты только что прокручивала у себя в голове наш сегодняшний поцелуй, — парировал он будничным тоном, словно обсуждал результаты футбольного матча. Вся прежняя смешливость растворилась в воздухе, испарившись через открытое окно. — О, скромности тебе не занимать, определённо! — возмущенно фыркнула Белла. Он был очень проницателен, и да, он был прав, но это не значило, что она будет тешить его самолюбие и поддаваться на дешёвые провокации. Самодовольство являлось одной из черт, которые Белла не могла терпеть больше всего, поэтому она просто вскипала. Возможно, потому, что ей самой этого самодовольства критически не хватало. А ещё, согласиться с тем, что она тоже его хочет — действительно испытывает невероятное физическое влечение, которое не смогла от него скрыть — означало признать полное поражение. Перед Джейкобом, перед самой собой. Перед теми, кто… — Я хотя бы честен, Белла, а вот ты дуришь только себя, ведь для меня всё итак очевидно! Тошнит уже от этого ебаного притворства... — он шумно вздохнул, набрав воздуха, словно готовился нырять. — Заставлять меня думать, будто я тебя домогаюсь, или принуждаю к чему-то, когда ты, очевидно, хочешь того же самого — лицемерненько, даже для тебя, Свон! — прошипел в ответ Джейкоб, всё ближе нависая над ней. Кажется, его не на шутку взбесила вся эта ситуация. Она озлобленно простонала, сжав руки в кулаки. Немыслимо! Как же сильно он её раздражал! Слишком сильно... она не могла остановиться... — Чего ты от меня добиваешься? Не хочешь чувствовать себя принуждающим — ну так не принуждай меня! С каких вообще пор тебе стало виднее, что я чувствую, а что нет?! — Белла почти перешла на крик, неосознанно приподнявшись на локтях. Они оба шумно вдыхали расширившимися в бешенстве ноздрями, а воздух вокруг будто стал абсолютно непригодным для дыхания: спертым, влажным, тяжёлым, искрящимся, взрывоопасным. — О, с тех самых, когда всё стало настолько очевидно пропечатано на твоём лице! То есть — да, всегда! — ядовито усмехнулся он. Лицо обдало уже знакомым запахом его дыхания. Верх груди затрепетал, словно кто-то щекотал её изнутри. Срочно захотелось как-то унять это чувство, срочно что-то сделать. Нужно что-то сделать. Что... Она испуганно округлила глаза. Как она оказалась так близко к его лицу? Почему упустила момент, когда они преодолели расстояние между друг другом, которое она специально оставила? Почему она так сильно на него злилась? Она совершенно не узнавала себя, и ужасно такой себе не нравилась, но не могла вернуть прежнее хладнокровие — видимо, это и являлось его целью. Он выводил её на эмоции, пытался расколоть «скорлупу». Самое ужасное, что у него это получалось просто изумительно, ведь сейчас она испытывала что угодно, только не равнодушие. — Что тебе очевидно?! Что очевидно? Что? — она свирепо тыкала его пальцем в грудь, по непонятной причине чувствуя навязчивую необходимость до него дотронуться. Ей казалось, что так она лучше донесёт до него свою точку зрения. Словно прикосновение — лучший способ передать информацию. Или... Прикосновение казалось правильным путём, но ноющее чувство между лёгкими становилось лишь ярче. Словно она делала лучше и хуже одновременно. — Что ты хочешь меня, Свон! Давай, признай это, и мы закончили, — с шипением, почти угрожающе процедил Джейкоб, вплотную приблизившись к лицу Беллы, то ли преднамеренно, то ли просто не контролируя себя от ярости. В ноздри вновь проник невероятно изумительный запах его рта, и она постаралась задержать дыхание, борясь с невыносимым желанием заполнить им все лёгкие. Возможно, это был какой-то коварный план, ведь повторно оказаться к её лицу так близко он действительно мог, лишь заставив её потерять бдительность. Она сомневалась, что он был таким стратегом в любовных делах, хотя, кто знает? Она частенько его недооценивала. В его лице резко что-то переключилось, он решительно сжал губы и кивнул. — Я докажу тебе. — Стой! — взвизгнула она, пытаясь отодвинуться. — Не смей… предупре… м-м! — остаток фразы утонул между ними в возмущённом мычании, как в вязкой болотной тине, когда Джейк намертво впечатался своими губами в её, перевалившись на бок и утянув её за собой. Это восхитительное чувство настолько захватило её, что она не отстранилась, а даже наоборот — зачем-то схватилась руками за края его футболки, удерживая почти насильно, утапливая за собой в самой гуще. Что?.. В кипящую кровь хлынул адреналин, и среди реакций «бей» или «беги» она внезапно открыла третью. Секунду назад она пыталась ему запретить, но теперь сама, словно под тёмным заклятием, нарушала все свои границы и обещания — она жутко злилась: злилась, что он заставил её играть по своим правилам, злилась, что вывел её на ту реакцию, которая ему была нужна; злилась, что так запросто попалась в его ловушку, о которой прекрасно знала, но, как она уже успела выяснить ранее, злость — отличное топливо. Он её поджёг, и она загорелась. А искр между ними летало столько, что теперь она уже не видела возможности погасить это адское пламя — глаза жгло, а веки пылали красным. — Вау, Белла, — притворно изумился он, влажно лаская словами её рот. — Если хотела продолжить веселье, можно было просто попросить, а не начинать скандалить, — дьявольская ухмылка, пара нечитаемых микро-эмоций, слегка отстранившись, и вся напускная ярость моментально стёрлась с его лица. Она оказалась права — он получил то, чего добивался, так что теперь был доволен, как нашкодивший школьник, которому всё спустили с рук. Он словно разом сбросил с себя эти искусственные десять лет возраста и напускной брутальности, и снова стал тем Джейком, с которым они чинили байки и учили уроки, хохоча до состояния колы, лившейся из носа, и это просверливало внутри неё отверстия, пульсирующие в приступе нежности и ностальгии. Тот парень — именно тот, кто был ей нужен — и вот, он здесь. Вернулся ради неё. Она ошарашенно взглянула на свои руки, сжимавшие ткань его футболки настолько сильно, что пальцы побелели, и вновь окрасилась в бордовый. Ей стало настолько стыдно за свою несдержанность, что она почувствовала тошноту. — Грёбанный манипулятор, как же ты меня... — Джейкоб в очередной раз нетерпеливо перебил её, накрыв рот новым поцелуем, не ожидая приглашения. Она опять промычала в возмущённом стоне. — Заткнись, Беллз, — выдохнул он ей в губы. Грудь вспыхнула с новой силой — казалось, чем больше она удовлетворяла то, что требовало это мучительное ощущение между лёгкими, чем больше черт переходила — тем больше росло желание. Срочно требовалось больше прикосновений. Срочно нужно ближе. Что вообще она хотела ему сказать?.. Что-то ведь хотела? Запах его лица, его дыхания — она готова была поклясться, что ни один человек не должен был пахнуть так потрясающе. Это было противоестественно, должно было быть запрещено законом самой природы. Она зашипела, жадно вдыхая влажный воздух между ними, насквозь пропитанный электричеством и ароматом листвы, океанской соли и головокружительной свободы. Она крепче сжала огромные плечи, словно пытаясь за них удержаться от падения в неизвестность, и они оба привстали на коленях, стараясь подобрать более удобное положение, не разрывая поцелуя. Индеец прижал девушку сильнее, обхватил мощными руками за бёдра, сел на колени, и резким рывком усадил её на себя. В мыслях взорвалась оглушительная пустота. В этот раз никакие навязчивые образы и воспоминания её не преследовали и не отвлекали, в голове образовался вакуум, зрение было затуманено — чётко она видела только Джейкоба — его красивое смуглое лицо, снова покрывшееся очаровательным румянцем, взъерошенные короткие волосы, в которые она намертво вцепилась пальцами, его темные глаза, которые стали ещё темнее и глубже, опьянённые тем же вирусом в воздухе, которым так жадно напивалась она. Она сходила с ума. Разум бился в панике, но она не могла вспомнить причину. Реальным было только то, что перед ней, то, что заставляло тело гореть и вздрагивать. Его широкие руки сомкнулись вокруг её спины, и он прижал её к себе так сильно, что, казалось, совсем чуть-чуть — и их тела просто соединятся в одно, но нет. Для этого был другой способ. Джейкоб легко прикусил её губу, оттянув зубами, и прошептал: — От…пусти... отпусти себя. Хоть раз, Беллз, пожалуйста. Она всхлипнула, содрогнувшись от пробежавшего мурашками жара, её тело обмякло и расслабилось в его руках, и он выдавил победный стон, получая истинное наслаждение от того, что она ослабила оборону. Он хотел получить её всю, желал ощущать, что она целиком и полностью с ним, не какой-то лишь своей частью, как обычно бывало. Его резкие требовательные движения сочились жадностью, диким голодом на грани с каким-то ослепляющим сумасшествием. Он целовал щёки, глаза, губы, лоб, подбородок, посасывал мочку уха, оставлял укусы везде, где хватало терпения остановиться; всё смешалось в единый порыв страсти, размазалось по коже, впитываясь через поры и внедряясь в кровоток. Пройдя горячими поцелуями по подбородку, Джейк спустился к шее, и Белла вдруг замерла. Перед глазами снова возник яркий образ из прошлой жизни, как навязчивый рекламный ролик, который нельзя переключить: Белла и Эдвард на выпускном, его холодные бархатные губы на её шее, когда он пошутил, что прямо сейчас сделает её бессмертной, а она поверила… Господи, ну почему он не даёт ей покоя, словно мстительное привидение? Белла открыла глаза, её руки перестали хаотично двигаться на спине Джейкоба и застыли. — Я… что-то не то...? — Нет, я просто… Прости, всё… — Я слишком грубо? Я могу… — Дай отдышаться, — перебила его она, действительно осознав, что ей необходимо восстановить нормальную работу лёгких. Понимание того, что, что бы ни случилось, что бы она ни сделала, Джейк искал причину в себе, болезненно сдавило её рёбра. В этот раз я не дам Каллену всё разрушить. Нет… себе. Не дам себе. Каллена… здесь нет. Пока Джейкоб обеспокоенным взглядом оценивал состояние Беллы, хмуро и недоверчиво сдвинув брови, она решила перехватить инициативу. Хотя бы в чём-то получить контроль. Медленно приблизившись к пухлым покрасневшим губам, она запустила тонкие пальцы ему в волосы, заново привыкая к этому. Привыкая к ним. Он облегченно выдохнул, снова аккуратно прижал её к себе, обхватив за талию, делая всё бережно и медленно — ме-е-едленно — боялся, что снова спугнёт её. Горячие пальцы легко скользили по её спине, поглаживая, будто бы успокаивая, а губы соприкоснулись с её так легко, так нежно — томительно и сладко. Узел в животе надавливал на лёгкие. Устраиваясь поудобнее, он немного изменил положение ног, так, что случайно задел затвердевшей возвышенностью в штанах чувствительную точку у неё между ног. От неожиданности нового ощущения она ахнула, резко выгнув спину, и Джейк, явно заинтересованный такой бурной реакцией, снова двинул бёдрами, одновременно с этим вторгаясь горячим языком ей в рот. Белла издала звук ещё ярче, чем предыдущий, похожий то ли на стон, то ли на всхлип, то ли на мурлыканье, и от дезориентации крепко схватила Джейкоба за волосы на затылке — он выдавил рычащее шипение, закатив глаза. Настроение их близости моментально переменилось. Ласковое свежее утро охватил удушающий, ослепительно пылающий лесной пожар. Она прекрасно осознавала, что «возвышенностью в штанах» было возбуждение. Не то, чтобы она не знала о таких вещах — она читала много книг, смотрела много фильмов, в том числе сомнительного содержания; большинство её друзей уже обладали этим опытом, чем всегда стремились поделиться с какой-то сакральной гордостью, словно это непременно возвышало их в глазах окружающих; она замечала такое и у Эдварда, ведь близки физически они бывали довольно часто, но она старалась думать об этом как можно меньше, понимая, что данная тема была под формальным запретом. Но никогда ещё возбужденный член, от которого отделяли только миллиметры ткани, не оказывался у неё между ног, так близко к точке невозврата. Блэк взял её подбородок и заглянул в глаза, затуманенные желанием, после чего, не разрывая зрительного контакта, снова дёрнулся навстречу ей, создавая такое восхитительное трение, что комната перед глазами поплыла. На этот раз он изменил угол соприкосновения так, что из губ Беллы вырвался даже чересчур громкий стон, как неконтролируемый выброс чистой энергии, разрядами тока пронзивший всё её тело. Она не успела сдержать его, как и не успела сдержать себя. Индеец в это время продолжал внимательно разглядывать её лицо, будто пытался найти там подтверждение, доказательство того, что она точно стонет сейчас от удовольствия с ним — что она действительно здесь. Будто не верил в происходящее. Она и сама не верила. Сегодня днём они ещё были друзьями. Видимо, найдя ответ, который искал, он залез руками под майку Беллы, одной рукой нащупав грудь под тканью лифчика, другой суетливо провёл по спине в поисках застёжки. Он резко и бесцеремонно засунул руку под бельё, и легко сжал грудь огромной теплой ладонью, задел большим пальцем сосок, посылая по мышцам Беллы очередную порцию дрожи. Она всхлипнула сквозь зубы, и он повторил движение пальцем ещё раз. Это просто невыносимо. Нужно срочно что-то... нужно что-то сделать. Её лёгкие сейчас просто разорвёт. Наконец, разобравшись с застежкой, одной рукой он стащил бюстгальтер и отбросил его в сторону, а второй поддел её майку, и потянул вверх. Быстро, быстро, быстрее. Нужно срочно что-то... — Можно..? — прошептал он, вопросительно глядя на неё потемневшими угольками глаз. От понимания, что сейчас она впервые в жизни окажется перед кем-либо наполовину обнажённой, её лицо запылало кровавой краской, но она всё же подняла руки вверх, позволяя Джейку стянуть майку через голову. Соски болезненно набухли, а волосы на теле встали дыбом. Он нетерпеливо отбросил очередной предмет одежды ещё дальше, почти к двери комнаты, и сделал паузу, разглядывая девушку, которая чувствовала себя невероятно смущённой и скованной, скрестила руки на груди, закусив губу, и избегала его взгляда. — Белла, ты же… охуенно красивая, неужели тебе никто не говорил? — восхищённо выпалил он. — Позволь, я..? Он мягко взял её за руки и отнял их от обнажённой груди, снова жадно оглядел её тело, словно стараясь навсегда отпечатать этот вид на сетчатке, и прильнул мягкими губами к шее, что вмиг опустошило очередь её мыслей и заставило позабыть обо всём: о смущении, жгучей неуверенности в себе, о нелюбви к своему телу, о неловкости, сопровождающей весь сегодняшний вечер. Ему было плевать на её изъяны, он хотел её, и сейчас он, как и обещал, доказывал ей, что она точно так же хотела его. И она его получит, потому что нуждается. Тёплые губы влажно скользнули вниз, он обхватил ладонью одну грудь, и нежно провёл языком по её вершине — с губ Беллы сорвалось нетерпеливое шипение; она всё ещё изо всех сил старалась сдерживать проявления возбуждения и похоти, которые по какой-то причине ассоциировались у неё с чем-то негативным и постыдным. Напряжение и страсть пытались вырваться из неё наружу, преображаясь в раскалённые стоны, но она процеживала их сквозь крепко сжатые зубы, в то время как грудь разрывало от бушующего шторма эмоций. Ей вдруг показалось, что ещё чуть-чуть, и она взорвётся. Одна его рука спустилась по животу и нерешительно приземлилась между ног Беллы — он провёл пальцами, слегка надавливая через плотную джинсовую ткань, потом ещё несколько раз, пока она дрожала и ёрзала от непривычного бесподобного ощущения, медленно теряя любые остатки иллюзорного, едва ощутимого самоконтроля, который испарялся с её разгорячённой кожи сквозь расширившиеся поры. — Боже… — прорывалось сквозь нетерпеливые вздохи. — Джейк… не… Тело Джейкоба завибрировало в предвкушении, в глазах заблестел яростный исследовательский задор — он продолжал испытывать пальцами тёплую впадину между женских бёдер, постепенно набираясь смелости и решимости, ища точки, где её стоны наиболее ярко отзывались на его прикосновения, пока она жадно вдыхала его опьяняющий запах, уткнувшись носом в его ключицу в попытке заземлить ток, гуляющий между ними по сосудам, как по проводам. Так как для них обоих это был первый подобный опыт, они оба, неловко и неумело, совершенно интуитивно, ориентируясь на одни только ощущения, пытались подстроиться друг под друга, изведывая собственные тела. Сознание девушки пульсировало и взрывалось, не позволяя ни одному хаотичному импульсу закончить своё путешествие, преобразовавшись в хоть сколько-нибудь внятную мысль. Вопросы, мерцающие в голове, как светлячки в ночном саду, заставляли сердце бежать и спотыкаться.   Что?.. Почему? Он ведь… Мы сейчас…   Нужно срочно что-то сделать. Белла потянула за край футболки Джейка, ставшей совершенно раздражающей и ненужной. Будто она невыносимо мешала и сдерживала их. Он поднял вверх руки, играя мускулами, и дьявольски заулыбался, поддразнивая её. Она уставилась на его голую рельефную грудь, закусив губу, чтобы не выглядеть глупо с раскрытым от изумления ртом. Она уже видела его тело много раз, она много раз касалась его обнажённой кожи, но сегодня... Сегодня она видела его впервые. Впервые она смотрела на него глазами, застилаемыми желанием и похотью, впервые осознала, какой он красивый, ну просто невыносимо красивый — сильный, тёплый, мягкий, с этой его идеальной смуглой кожей, переливающейся в жёлтом свете прикроватной лампы, идеальным мускулистым телом, идеальной заострённой челюстью, на которой при глотании ходили желваки, идеальными полными губами, мягкими и требовательными; идеальным вздёрнутым кончиком носа, идеальными пятнышками румянца, идеальной родинкой на левой скуле, идеальной впадиной на подбородке… Ладонь невольно и неконтролируемо приземлилась на его груди. Она не успела себя остановить. На ощупь он чувствовался совсем по-другому. Его поры, казалось, горели под её любопытными пальцами, а в местах соприкосновения подушечек с ирисковой кожей непрерывно проходил лёгкий ток. Джейкоб внимательно следил за её движениями и выражением лица. — Первый раз меня видишь, что ли? — он добродушно улыбался, но во взгляде всё ещё плясали дьяволята. — Нет… — тихо выдохнула она. — Но ощущение… что в первый, — она хлопнула ладонью по его коже, забавно сморщив нос, и он перехватил её руку, забросив себе за плечо. — Я не могу поверить, что… — его лицо резко стало серьёзным. — Знаешь, как долго я об этом мечтал? Как часто представлял себе... Но это совершенно не... это просто... — он зарычал, приподнял её за талию, прошёлся губами по впадинке между рёбрами, от живота и до груди, покрыл горячими поцелуями её ключицы, плечи, шею. Он снова издал рокот, и его зубы жадно сомкнулись на её бледной коже. Он постоянно кусал её, и она не могла винить его — в данный момент ей тоже было невыносимо сложно сдерживать желание. Если бы у неё была возможность прокусить его нечеловечески толстую кожу, от него бы уже ничего не осталось — голод, голод, голод. От внезапной боли укуса и хлынувшего с ней возбуждения Белла прогнулась в спине, запрокинув голову, и он, воспользовавшись моментом, вновь провёл пальцами между девичьих бёдер — она дёрнулась, охнув, и обвила его шею руками, схватившись за волосы. Она прижалась обнажённой грудью к его, он впился в её губы поцелуем, продолжая кусать — ему срочно нужно было куда-то выплеснуть энергию, срочно нужно было унять боль возбуждения — он нетерпеливо толкнулся к ней бёдрами, всё больше приближаясь к пропасти. Нужно было срочно что-то сделать… Его грудь, прижатая вплотную к её, ощущалась так восхитительно… Недостаточно. Голод, голод, голод. Нужно больше кожи. — Свон… ты, блять, сносишь мне крышу, просто... чёрт, чёрт! — отрывисто шипел он ей в губы между беспорядочными поцелуями. — Я не… я не могу, я… Новый толчок твёрдого возбуждения. Ещё, ещё. Она закатила глаза и хрипло простонала его имя. Действительно простонала, его, его имя, она на нём — это он сделал так, чтобы она стонала — «Джейкоб» У него просто взорвался мозг. Он вновь низко зарычал, рывком, почти грубо, оттолкнул Беллу на кровать слева от себя, и также резко возвысился над ней на руках. Всё произошло так быстро, что она часто удивлённо заморгала, а дыхание сбилось. Одной рукой он начал расстегивать молнию на её джинсах, она, уже совершенно не понимая, что делает, последовала его примеру. Ей просто хотелось, чтобы он стал ещё ближе, а тело, словно обзаведясь своим собственным разумом, само находило нужные движения и способы. Она совершенно точно не представляла, что близость может быть такой потрясающей. Они по очереди стянули друг с друга брюки, жадно вдыхая воздух, пока не остались в одном белье. Джейк снова лёг на Беллу, контролируя силу, чтобы не раздавить её; они яростно вцепились в рты друг друга, периодически стукаясь зубами; его губы были везде, он был везде, заслонял собой весь мир, она вновь запуталась пальцами в его волосах… В глазах всё закружилось и стало нечётким, и в какой-то момент она успела поймать себя на мысли, что не осознаёт, где вообще находится: всё ощущалось каким-то нереалистичным и двухмерным, как в полудрёме во времена самой жестокой лихорадки. Он слегка приподнялся на руках, прижался возбуждением между её ног, распахнув рот в беззвучном стоне. Их разделяли только два жалких клочка ткани, которые были… они не должны были быть там. Она громко ахнула, заморгав, совершенно переставая себя контролировать, и нетерпеливо заёрзала, стараясь притереться ближе, при каждом движении получая новый разряд. Он сосредоточенно нахмурился, словно решал математический пример, нервно сглотнул, слегка смущаясь, окрасившись очаровательным румянцем, и просунул руку ей в бельё, дотронувшись горячими пальцами до тёплой влаги. От незнакомого ощущения её ноги стали ватными, она выгнула спину и машинально схватила его руку своими, а он начал двигать пальцами ещё смелее и энергичнее. Задев самую чувствительную точку, он вызвал стон такой силы, что расплылся в самодовольной ухмылке, и продолжил ритмично дотрагиваться, экспериментируя, пробуя разный угол и движения. Он точно делал это всё в первый раз? — Джейк… Боже… госп-п… ай! — Так хорошо? — прошептал он, поддразнивая. — Д-да, чёрт, нет, пере-… о-о-о! Из груди вырывались хриплые обрывки фраз, которые явно не проходили фильтрацию через опухший мозг. Если бы после сегодняшнего дня Джейкоба спросили, что для него значит сексуальность — первое, что бы он назвал — это состояние Беллы, когда она испытывала такое удовольствие, что переставала ясно мыслить и несла какую-то чушь, не будучи способной даже ответить на элементарные вопросы, выгибаясь и дёргаясь под его телом. Когда, наконец, теряла этот ёбаный контроль. Она всегда так чертовски сильно пыталась держать себя под контролем. Всегда думала, что сказать, как себя вести, как не доставить никому неудобства и дискомфорт; как оставаться такой маленькой и занимать как можно меньше чужого пространства, насколько это вообще было возможно. Пряталась за контролем, как за бронёй, хотя на самом деле он, в конце концов, являлся её главной ловушкой. Сейчас настоящая Белла прорывалась наружу, и она была такой потрясающей, такой живой, красивой, свободной, чувственной... Если он должен был манипуляцией заставить её разломать этот панцирь, сдерживающий её, если должен был вывести её из себя, довести до бешенства, чтобы получить её — он делал бы это снова и снова, не задумываясь ни на секунду. Даже если это их первая и последняя ночь вместе. Он хотя бы будет уверен, что показал это ей. Показал ту версию себя самой, с которой она была незнакома, которой стыдилась и прятала. Теперь она будет знать, от чего отказывается. Терпеть эти влажные стоны, трение тел друг об друга, это желание, электричество… становилось невыносимо. Голод. Окончательно потеряв самообладание, Джейк рывком стянул с неё бельё, снова завороженно исследуя новую открытую для него часть тела. — Белла, мы… сделаем это? — низко прошептал он. Он не отрывал пальцев от места, где разряды невыносимого наслаждения вызывали в ней неконтролируемые конвульсии, поэтому изо рта девушки продолжали выходить лишь нечленораздельные звуки. — Мы… чт… о-о-о… Джейкоб на несколько мгновений перестал двигать пальцами, чтобы воззвать к разумной части мозга Изабеллы Мари Свон, как бы сильно ему не нравилась эта — возбуждённая, горячая, податливая, мурлычащая, как котёнок, в данную минуту принадлежащая только ему, на грани того, чтобы отдаться целиком. Но он не хотел пользоваться её полубессознательным состоянием. Он хотел быть уверенным, что она понимает, что сейчас произойдёт. Он хотел, чтобы она сделала этот выбор осознанно. Разделила с ним эту ответственность. Она издала разочарованный всхлип. — Погоди, Белла… я спросил, хочешь ли ты… Ты не против… — он с волнением осёкся, напряжённо сглотнув, и начал заново. — Нет, не так… Белла, я хочу тебя. Пиздец, как... Очень сильно, я имею в виду... Ещё чуть-чуть... Не хочу давить, но либо ты готова, либо мы останавливаемся прямо сейчас, — и без того красного от возбуждения Джейкоба окатил ещё больший румянец смущения. — Скажи, мы… останавливаемся прямо сейчас? Она громко дышала, пытаясь сфокусировать зрение, её обнажённая грудь тяжело вздымалась и опускалась, а каждая пора, каждый волосок, каждый атом требовали вновь слиться с его, будто их энергия соединилась в одну, не терпя даже минимального расстояния. Собиралась ли она вообще заниматься сексом с кем-либо? Точно нет. Вообще-то, единственное, что она планировала в своей жизни — это быть с Эдвардом столько… ну, сколько он ей позволит. А этот вариант исключал наличие секса в любом виде, ведь контролировать свою сущность убийцы во время такой близости было ему не по силам. После того, как он её покинул… кажется, что-то подобное вообще перестало интересовать её. Более того, одна мысль об этом внушала тошноту и отвращение. Она не планировала заводить не то, что интимную связь… вообще никаких романтических отношений. Не собиралась ни с кем целоваться. Не хотела видеть другое лицо, слышать другой голос. Терпеть прикосновения чужой кожи к своей. Но Джейк… он не был чужим. Она не хотела нового, но это… не было новым. Не совсем. И кажется, она… Она не собиралась долго раздумывать. Она была разбита, и сейчас у неё не было столько сил. Каждым прикосновением и поцелуем он будто заново собирал её по разорванным клочкам. Не целиком, но это лучшее, что могло с ней сейчас случиться. — Мне кажется, мы итак зашли уже слишком далеко... — Белла видела, как в кофейных глазах быстро нарастает разочарование, и поспешила продолжить, — Чтобы останавливаться. Она закончила фразу явно неожиданным для Блэка образом, и разочарование моментально стало сменяться радостным изумлением. — То есть, ты… ну, мы...? — будто не веря, переспросил он. — Очевидно же, что я… Джейк. Мои действия не ответили на твой вопрос? — раздражённо проговорила Белла, начиная чувствовать себя неловко. Она сложила руки на груди, прикрываясь, словно это имело какой-то смысл после всего произошедшего. — Нет-нет, скажи это! Что ты меня хочешь, — ехидно ухмыляясь, настаивал индеец, оттягивая её руки обратно. Очевидно, он продолжал провоцировать её на то, чтобы она признала часть ответственности за происходящее. Это именно то, чего ей меньше всего хотелось. А вот больше всего ей хотелось… — Боже, ты сейчас заставишь меня пожалеть об этом! Да, пока ещё хочу, но ещё слово, и… — она нетерпеливо вздохнула, и он вздёрнул бровь, требуя продолжения. — Я хочу тебя, Джейкоб. Почему я должна… Он резко утопил в её губах широкую улыбку, которая моментально затушила всё недовольство в её груди, оставив там лишь теплоту и какое-то незнакомое ей тягучее щемящее обожание. Она совершенно забыла, как собиралась закончить фразу. Вообще забыла, о чём они говорили до этого. О чём они говорили всю жизнь. Белла не знала, что нужно делать дальше. Она вообще, справедливости ради, понятия не имела, что сейчас делает. Кажется, трахает лучшего друга. Теряет девственность… Куча несочетающихся и безумных вещей. Она понимала, что Джейкоб также неопытен, как она, поэтому ощущала странную, незнакомую ей решимость вновь проявить инициативу, тем более, она сама уже была на грани. То ли возбуждения, то ли нервного срыва. Дрожащими руками она зацепилась пальцами за резинку его боксеров, неуверенно потянула вниз. Услышала нетерпеливый шипящий выдох, отозвавшийся трепетом возбуждения под рёбрами. Всё это какое-то… помутнение, помешательство...? До сегодняшнего дня она вообще была уверена, что умрёт девственницей. Лицо и шея снова загорелись, как алая заря, и она легко, боязливо провела кончиками пальцев по его возбуждённой головке, отчего Джейкоб моментально напрягся, а его грудь завибрировала. Таких звуков в его исполнении она точно ещё никогда не слышала, и это... восхитительно? Странно? Одновременно. Она уже более уверенно взяла его в руку и начала водить ей по всей длине, вызывая низкие мужские стоны. Ни с чем не сравнимый звук. Просто какой-то изумительный саундтрек к сегодняшнему форменному безумию. — Блять... Свон... Если бы после сегодняшнего дня Беллу спросили, что для неё значит сексуальность — первое, что бы она назвала, и единственное, пожалуй — это низкие стоны Блэка. Такие искренние, хриплые, возбуждающие до такой степени, что в ней загоралось всё самое низменное и непристойное — вот, что он пробуждал в ней. То, о существовании чего в себе она совершенно не подозревала, и не хотела подозревать. — Не… могу… я больше не… Белла! — Джейкоб и сам начал заикаться, над чем потешался еще пять минут назад в её исполнении. Теперь она сама смогла довести его до подобного состояния, и это ощущалось фантастически. Она не верила, что была на такое способна. — Хочешь меня? — передразнила его девушка, хитро улыбнувшись. — Ты, блять, представить себе не можешь, как сильно! До конца стянув разделяющие их предметы одежды, они оказались полностью обнажёнными и беззащитными. Друг напротив друга, глядя друг другу в глаза, возбуждённые, красные, вспотевшие, с обкусанными бордовыми губами. Джейкоб стал медленно наклоняться к ней, и она, наконец, почувствовала горячую плоть именно там, где всё это время требовало тело. Вздрогнула и зажмурила глаза. Он поднёс головку члена ко влажному входу, слегка водя вверх и вниз, будто дразня, чем вызывал неконтролируемые вздрагивания, словно её каждый раз поражало током. С каждым его новым действием ей казалось, что потолок блаженства и мучительного наслаждения достигнут — но предела будто бы не существовало. Кажется, ещё чуть-чуть, и она просто рассыпется в пыль. — Поехали? — прохрипел Джейкоб с волнительным придыханием. Мало того, что это был его первый раз, он первый и для неё, и это было важнее. Ему хотелось сделать всё правильно, не облажаться, и что самое главное — не сделать ей больно и неприятно. Он мечтал с первого же раза привести её в восторг, хотя и не был глупцом и понимал, что это практически невозможно. В его голове лихорадочно загорелась ужасающая мысль, что от того, понравится ли ей сегодняшняя ночь, будет зависеть, получит ли он её. Во всех остальных смыслах. Он постарался отогнать это от себя, как назойливую муху, но отголосок отвратительного чувства продолжал нахально жужжать, жаля стенки мозга. — Разделаемся с этим. Это прозвучало настолько пафосно, что они оба нервно хихикнули, хотя глаза юмор не затронул — в блестящих от обуявшего пару безумия взглядах плескались страх, тревога, гнетущая неизвестность, смущение — всё, что угодно, кроме беззаботности. Она не знала, с чем конкретно хотела «разделаться»: с потерей девственности, которая сама по себе не предвещала ничего приятного и воодушевляющего, даже по её скудным знаниям о сексе — особенно, первом. Или, может, ей не терпелось перейти к той главе, где она, от переизбытка ненависти и отвращения к себе, наконец, сможет сделать всем одолжение и исчезнуть? Она решила, что подумает об этом позже — впереди ещё огромная куча времени. Целая жизнь. Она успеет. Джейк внезапно остановился и замер. В тишине повисло их тяжелое влажное дыхание, и она резко распахнула глаза, сразу попавшись в плен тяжёлого шоколадного взгляда, который сейчас выражал тот же страх, что чувствовала она сама. Он закусил губу, его кадык дрогнул, когда он в очередной раз шумно сглотнул, а желваки на его лице заходили, выражая крайнюю степень нервозности. Его рука двинулась, и она вновь почувствовала горячую гладкую кожу, соприкасающуюся с её. Из этой точки, будто по проводам, разнеслась дрожь возбуждения. Он начал входить. Поначалу так медленно и мягко, что, казалось, ничего не происходит, но потом — о, она ощутила по полной. Её пронзила резкая ноющая боль, и она заскулила, накрывая ладонью рот. Джейкоб замер, пытаясь оценить масштаб трагедии и не нанести новых увечий. — Милая? Что я… Как ты?.. — Всё… хорошо, про…должай, — прошипела она сквозь зубы. — Это должно быть… Нужно просто... помягче… Джейкоб кивнул и продолжил. Медленно, аккуратно, бережно, казалось, целую вечность. Это вообще было так непохоже на него... На протяжении всего времени их знакомства Джейкоб зарекомендовал себя как весьма резкий, прямолинейный, грубоватый, саркастичный парень, от которого вообще не ожидаешь излишней нежности и обходительности. Но Белла была единственной, с кем он обращался, как с хрустальной вазой, и от осознания этого факта внутри её груди растекалось всё то же волнительное тёплое обожание, что и ранее. Боль, похожая на ту, которую испытываешь, когда срываешь сухую корку со ссадины, продолжала волнами расходиться по низу живота и изнутри, она прерывисто дышала, сжав зубы. Когда Джейкоб вошёл немного глубже, он прошипел, сдерживая стон, наклонился и нежно поцеловал её в губы. — Ты как, любимая? Любимая. Как же теперь… Она тяжело вздохнула, а сердце, ранее разогнавшееся до скорости света, споткнулось об это слово и замерло. Любимая. Он должен был это услышать. Он всегда прислушивался к её сердцебиению. Она закусила губу, не находясь с ответом. Повисла неловкая молчаливая пауза. — До свадьбы заживёт, — наконец хрипло проговорила она, сразу поморщившись от своей неудачной шутки. — Может, мне не продолжать? — он снова проявлял эту нежную и трогательную заботу, которая раз за разом заставляла её млеть и чувствовать себя особенной. — Глупости. Он кивнул, и осторожно вышел из неё, сжав челюсти, очевидно, слишком сильно сдерживаясь. Будто боялся показать, что испытывает чрезмерное удовольствие в то время, пока она корчилась от неприятного ощущения. Потом аккуратно вошёл, медленно, но уже не так бережно, как в первый раз. Повторил это ещё и ещё. С каждым толчком становилось всё легче, потому что возбуждение, которое она испытывала вопреки ужасному дискомфорту, давало нужную смазку, пусть и всё ещё в недостаточном количестве. Она внимательно разглядывала его лицо, пытаясь отвлечься от жжения внизу: сосредоточенная складочка между густых бровей, опьяневший и тяжёлый взгляд карих глаз, периодически закатывающихся от нахлынувших ощущений, великолепный румянец, приоткрытый влажный рот, почти беззвучные стоны, указывающие на то, что ему хорошо — вот, что её возбуждало. Дело было не в проникновении одного органа в другой, не в самом сексе как таковом: главный источник возбуждения для неё состоял в чистой эмоции, электричестве, химии, которая гуляет от одного к другому через прикосновения, словно опасный вирус. Сильные руки, напряжённые настолько, что сквозь смуглую кожу ветвями проступали вены. Широкая спина, мускулы, перекатывающиеся при толчках. Это громкое сбивчивое дыхание, запахи, звуки, температура, гладкость и шершавость кожи... Боже, она... — Боже, Белла... — хриплый низкий стон. Первая волна удовольствия из самого центра хлынула по всему телу, как круги по воде, настолько неожиданно, что спина слегка выгнулась с едва слышным выдохом. Она резко заморгала, и крупные ладони сильнее сомкнулись вокруг её, лежащих по бокам от головы на матрасе. Она пыталась отдышаться, а Джейк замер. — Тебе больно? Беллз? Если бы она знала заранее, она бы сделала эту реакцию больше похожей на удовольствие, а не на конвульсии подстреленного человека. Если бы знала заранее, что будет спать с лучшим другом, она бы вообще не... — Нет, уже… лучше, мне хо-рошо… — она прикусила губу, сдерживая резкий вздох, когда он, оценив обстановку, сделал ещё несколько неглубоких толчков. Оказалось, говорить и стонать от удовольствия одновременно практически невозможно. Кто бы мог подумать. Сердце стучало так быстро и громко, что она перестала различать удары. Он опустился на локти и припал своими губами к её — она утопила очередной вздох у него во рту, а жар внизу живота стал практически осязаемым. Их переплетённые пальцы сжимались и разжимались, словно через них на самом деле периодически проходил ток — она его чувствовала. Поцелуй ощущался совершенно не так, как предыдущие — в них было много сомнений, границ, вопросов, невысказанного — но этот... Это бесподобное, великолепное, божественное, ни с чем не сравнимое чувство свободы. Будто ты, наконец, получаешь то, чего так долго и страстно желал, и напиваешься этим до самого дна без ограничений — получаешь столько, сколько тебе нужно — намного больше. Особенно ярко сейчас это ощущал Джейкоб. Получить в один вечер свой первый поцелуй, первый секс, и всё это с девушкой, имя которой было впечатано жирным шрифтом в его внутренностях с самого детства — сначала невинной детской симпатией, потом влюблённостью застенчивого улыбчивого подростка, а теперь любовью юноши, так рано и несправедливо жестоко превращённого в мужчину. Сколько всего из этого должно было сойтись воедино, чтобы окончательно свести его с ума? Как столько прекрасного мог вместить в себя один лишь день, который вообще изначально нёс в себе только скорбь и смерть? Может, они оба это просто заслужили? Вопросы повисли в воздухе между ними, как гильотина над головой, и отдавали горечью на языке, отравляя волшебство момента: «Заслужил ли я получить всё это? Получить её? Сможет ли она полюбить меня хотя бы немного, или монстр вроде меня просто её не заслуживает?» «Заслужила ли я хоть немного счастья после его ухода? Почему это ощущается, как измена? Заслуживаю ли я любви такого прекрасного человека, как Джейкоб?» Я не заслуживаю. Белла заморгала, вновь фокусируя рассеянный осоловевший взгляд на его лице: он был напряжён, словно его тоже одолевали тяжёлые тёмные мысли. Она освободила руки и протянула к его лицу, обхватила ладонями. Его взгляд сразу зацепился за её, а глаза почернели, расширив зрачки, как диафрагму фотоаппарата — будто он только что вновь обнаружил, что она здесь, под ним — он в ней. Она выдавила слабую улыбку, и его бровь поползла вверх, и вот она — эта дерзкая ухмылка, к которой она питает странную слабость на грани с бешенством. Он повернул голову и чмокнул её ладонь, всё ещё обрамляющую его лицо. Пальцы сползли на шею, грудь, медленно прошлись по напряжённому рельефу пресса и скользнули на спину — о, эта спина! — ногти зацепились за выступающие лопатки, она тщетно попыталась потянуть его на себя, но он двинулся лишь тогда, когда понял, чего она хочет. Наклонившись к ней, он поцеловал её в губы — глубоко и настойчиво, проникая языком в рот, и перед её глазами снова всё закружилось, дыхание стало сбивчивым, руки заблудились на пути от его широкой спины до растрёпанных волос. К низу живота новой волной возбуждения хлынуло тепло и влага, и она машинально сжала мышцы вокруг члена — Джейкоб вздрогнул, подавшись вперед, и промычал ей в губы, не разрывая поцелуй. Резкий толчок и громкий всхлип — он вошёл во всю длину. Голова упала на матрас, поцелуй разорвался. Белла закрыла ладонью рот и изумлённо посмотрела на парня, что не скрывал самодовольную ухмылку. — Боже! Ты хотя бы... — новый толчок. — Пре…дупреждай... — Какой тогда смысл? — прохрипел он, усиливая скорость движений. С нарастанием интенсивности звуки всё равно неизбежно становились громче: он скользил в неё, каждый раз вызывая новые стоны, всхлипы, невнятное мычание, в то время, как сам шипел, рычал, низко хрипел её имя и разнообразные ругательства — и да, это было бесподобно, хоть и не имело ничего общего с романтикой в её понимании. Между фрикциями он разбрасывал хаотичные поцелуи по её лицу, шее, обнажённой груди, а она цеплялась за его спину ногтями так сильно, насколько хватало сил — она всё равно не могла принести его коже никакого вреда. — Блять… блять, блять! Толчки стали быстрыми и резкими, совсем неаккуратными, несдержанными, а движения и поцелуи потеряли какую-либо логику и систему. Голод. Он вдавил её в матрас, а она просто наслаждалась этим безумием, восторженно наблюдая, будто со стороны: громкие, низкие, невыносимо великолепные выкрики удовольствия сплелись с её тихими стонами в единую, завораживающе незнакомую мелодию. — Джейк… — она всхлипнула, закатывая глаза от нарастающего жара и ноющего, тянущего наслаждения внизу, которое была не в силах утолить. Оно свербело и жгло, посылая разряды по позвоночнику, заставляя спину выгибаться, а ноги дрожать. Одной рукой она запуталась в его волосах, второй вцепилась в спину — губы скользили по его шее, челюсти, периодически, будто случайно, натыкаясь на горячий влажный рот. В каком-то самом отдалённом уголке разума она чувствовала пульсирующую панику от вопиющей потери контроля, которую никогда, ни за что не позволила бы себе допустить — но вот она, лежит под парнем, с которым не находилась в отношениях, с которым лишь сегодня впервые поцеловалась, которому не хотела давать надежду на взаимность и больше всего на свете не хотела причинять боль — и, о, это невыносимо ужасно, пугающе, кошмарно — как это было восхитительно! Это не должно было быть так хорошо, она должна чувствовать себя отвратительно, но сейчас она балансировала где-то между одичавшим безумием и потрясающим блаженством. — Мо…я… — выдавил из себя Джейкоб, издав самый громкий и протяжный стон из всех предыдущих, и она в очередной раз вздрогнула под ним, прохрипев что-то невнятное. Сейчас он был просто ослепительно красив и беззащитен перед ней, и её сердце болезненно сжалось. Его мускулы окаменели, по телу волной пробежала крупная дрожь, он практически зарычал — она завороженно наблюдала за ним, стараясь ухватить в памяти каждое мгновение этого головокружительного момента. Если она притворится достаточно умной, она больше никогда не допустит ничего подобного. Если… Член запульсировал внутри неё, и горячая влага заполнила её изнутри (наверняка, она должна была быть гораздо холоднее, если бы не температура его тела в 42 градуса). Он практически рухнул на неё, вплотную накрыв своим телом — и если бы он не сдерживался — наверняка, раздавил бы. Его пальцы так крепко смяли простынь, что она должна была порваться. Очередной рык утонул в матрасе рядом с её головой, и он в последний раз вздрогнул, после чего обмяк и расслабился, тяжело и влажно выдыхая ей в плечо. — Охуеть. Она фыркнула, позабавившись таким ёмким описанием произошедшего, и он повернул голову к ней, широко улыбаясь. Той самой улыбкой, которая выворачивала и потрошила её естество. Розовые щёки, растрёпанные торчащие волосы, едва заметные капельки пота на лбу, тёмные помутневшие глаза, при взгляде в которые она начала тонуть — так глубоко там сейчас было. Он смотрел на неё с каким-то… обожанием? Таким искренним детским восторгом, как смотрят на то, что считают самым дорогим на свете — вот, чем она для него являлась, и это ощущалось физически больно. Потому что она хотела подарить ему взамен намного больше, хотела сделать его самым счастливым, чтобы это выражение никогда не исчезало с его красивого лица. Хотела, чтобы он больше никогда не испытывал боли — она ненавидела то, каким повзрослевшим, уставшим и несчастным он был в последнее время. Она не имела права давать ему надежду, потому что это разобьёт его сердце. Вампиры, оборотни, люди… монстром была она. — Джейкоб… — Я люблю тебя. Белла замерла, захлопнув рот. Нет, нет, нет! Что она должна была сказать? Что он ждёт в ответ? Ждёт ли? Белла снова в панике забегала глазами по комнате, затаив дыхание, будто от этого он забудет о её существовании, что было невозможно хотя бы потому, что его член всё ещё находился в ней. — Боже… Успокойся, Свон, — он медленно выскользнул из неё, и шумно опустился рядом, мягко чмокнув в плечо. — Я не выпрашиваю признание в ответ, — он всё ещё говорил ниже, чем обычно, с бесподобной хрипотцой, что придавало его голосу сексуальный брутальный оттенок, от которого внутренности вскипали. — Прости… я не… — Забей. Она закусила губу, нерешительно переведя на него застенчивый взгляд: он лежал рядом, его грудь вздымалась от сбивчивого дыхания. Он шумно выдохнул, запустив руку в волосы, и повернулся к ней. — Как… ты? — тихо поинтересовался он, обводя взглядом её обнажённое тело. — Ну… — она замялась, пытаясь осмыслить произошедшее. В голове завели песню сверчки, путешествующие верхом на перекати-поле — ни одно ощущение не преобразовывалось в хоть сколько-нибудь исчерпывающую мысль. — Больно? Белла прислушалась к телу. Между ног пощипывало и слегка жгло. — Немного. — Про…сти? — в его глазах замелькало беспокойство. Он нежно убрал прядь волос с её лба. — Мне… может, нужно было… Зря я… — Нормально, — она выдавила вымученную улыбку. — Гораздо лучше, чем могло быть. Мне было… хорошо. Правда. Он хмыкнул. — Типичная Белла, — он провёл ладонью по её щеке, задержавшись пальцем на нижней губе. — Никогда не признается в чувствах в ущерб другим. — Это не… то, — она прочистила горло, часто заморгав. — Ты не понял. Всё… правда было… боже, мне сложно говорить! — она громко выдохнула через рот. — Не пытай меня. Просто… поверь, и всё. — Ладно. Но я… ты не… — он сглотнул. — Ты не кончила. Чувствую себя эгоистом. Что я могу..? Может… Она фыркнула, покачав головой. — Ты уверена? Я бы мог… ну… не знаю… — В первый раз оргазм почти никто из женщин не испытывает, ты не слышал? — Да, вероятно. Ну, в следующий раз сделаем всё возможное! — весело заявил Джейкоб, поднимаясь с кровати. — Влажные..? — В нижнем ящике. «В следующий раз»? Он протянул ей салфетки, и повернулся спиной, наклонился, подбирая одежду с пола, открывая просто завораживающе волшебный вид на… Ну… Боже. Эта задница… Он резко развернулся, мошеннически изогнув бровь, и хитро прищурился, поймав её на бесстыдных мыслях. — Боже, Беллз, как неприлично — так пялиться. Сгораю от стыда и всё такое! — он хохотнул, и бросил в неё футболку, которая тут же прилетела ему в обратную. — Придурок. — Ну, ты тоже ничего, Свон. Не расстраивайся. Натянув трусы, он без стеснения, как и прежде, улёгся в её кровать, накрывшись одеялом, и отвернулся в противоположную сторону. Она продолжала смотреть на него, выгнув бровь, выражая молчаливое возмущение его бесцеремонности. На самом деле… она просто не понимала, как вести себя после… Как вести себя с ним. Что они… чем теперь они друг другу были? Выдержав драматичную минутную паузу, он повернулся к ней, демонстративно сладко потягиваясь. — Предпочтёшь спать где-то в другом месте? — невинно произнёс он. — До чего же наглая задница, — она закатила глаза, взбивая руками подушку. — Всё не даёт тебе покоя? Моя задница, — ехидно усмехнулся он. Она распахнула рот, но, покачав головой, закрыла его, не в силах продолжать эту бессмысленную перепалку. Она действительно не ощущала сил… моральных, физических. Будто их высосали из неё. Буквально высосали. Она вздохнула, устроившись на кровати, и с силой рванула на себя одеяло, которым он накрылся целиком, явно провоцируя её на очередное взаимодействие. Разумеется, предательский кусок ткани не сдвинулся с места. Внезапно она почувствовала тёплые руки, обвивающие её из-под одеяла, с силой притягивающие к себе, и сдавленно взвизгнула, давясь смехом. Он крепко прижал её к себе спиной, отрывисто чмокая в щёку, а потом резко перевернул, усадив на себя сверху. Она положила ладони на его грудь, заливисто смеясь в такт его груди, трясущейся от низкого хохота. — Ты такая… Белла, я… Его взгляд резко стал предельно серьёзным, а в глазах заблестели вспышки самых разных эмоций, большинство из которых она не в силах была распознать. Получается, она даже не до конца понимала, насколько глубоки его чувства к ней. Это каким-то причудливым образом полоснуло её изнутри до хлещущей крови. Очередная колотая рана, которую не зашить иглой. Вот, чем являлись чувства в начале и в конце отношений. Зверское нападение с ножом в тёмной подворотне. Кто-то обязательно страдает чересчур, пока второй страдает недостаточно. Около минуты они молчаливо буравили друг друга взглядами, и она тяжело вздохнула, спустившись на кровать рядом с ним, снова повернувшись спиной. — Прости, — тихо прошептал он. Сердце пропустило удар, и новообретённая рана запульсировала с такой силой, что в носу болезненно защипало, а из уголка глаза скользнула непрошенная слеза. Она часто заморгала, стараясь не подавать виду, но сбивчивое дыхание выдавало. Дрожащий всхлип сорвался с её губ, и крепкие горячие руки, вопреки всему, сомкнулись вокруг неё ещё крепче. Джейкоб уткнулся носом ей в шею. — Я люблю тебя. Просто… знай. Не нужно ничего отвечать. Она знала. И это было самым отвратительным и жестоким из того, что она могла ему дать.