По Долгу Крови

Эймонд прислушивается к реву улетающего дракона, пока Эймма продолжает выдавливать из себя смех. Громкий, циничный и ядовитый. Суматоха, оставленная Таргариенами в качестве подарка новобрачным, запомнится надолго. Прохлада с моря остужает голову молодого человека, но потухшая ярость, все равно оставляет неприятное послевкусие во рту. Да и местное вино подбавило лишней горечи на язык. — Ты решился на месть? — интересуется девушка, стирая пальцами проступившие слезы. — Вот уж не думала, что она будет столь банальна, — продолжает смотреть на клинок в руке супруга. Делает пару шагов вперед, Одноглазый сдвигает брови, запоздало отмечает неровную походку собеседницы. За время праздничного ужина Эймма не притронулась к еде и только пила. По яркому румянцу, заметному в тусклом освещении факелов, можно предположить, что самостоятельно добраться до покоев девушка не сможет. А ведь он был уверен, что она захочет улететь с Порочным. — Почему осталась? — спрашивает Таргариен, убирая клинок в ножны. — Упускаешь такую возможность, — намеренно дразнит ее, желая выбить подробности. Девушка закатывает глаза и качает головой, точно испытывает разочарование. — Ты одноглазый тупица, — ей легко дается прямота, благодаря бурлящему негодованию в крови. Он проявил неуважение к новобрачным, запугал Рейну и собрался убить Деймона, идя на поводу давних обид. — Раз думаешь, что я захочу вновь насладиться полетом, — морщит нос в конце фразы, припоминая подробности у несчастных кустов, когда выворачивало наизнанку. — Да и нрав у Караксеса под стать отцовскому, — прикладывается к кубку. С уголка губ стекает алая капля напитка. — Старая кляча ему не чета. Настает черед Эймонда усмехаться. Мало горечи во рту, теперь и стыд прилипает. Из всех детей Визериса, именно в его крови больше огня. Неутолимого, свирепого, сокрушающего. Неприятно ощущать себя болваном. Еще более неприятно, когда тебя в это чувство окунает главная виновница скандала. Выходка на пиру недостойна сына короля, но извиняться он не собирается. Даже Вхагар достается от острого язычка напившейся смутьянки. — Старая кляча? — переспрашивает молодой человек, растягивая губы в улыбке. Внутри назревает странное чувство легкости от мысли, что она осталась здесь. — Между прочим, самый большой дракон Вестероса после Балериона, — напоминает о достижениях могучей рептилии. — Моложе она от этого не становится, — парирует Эймма дернув плечами. — Но тебе же нравятся… такие, — пару раз икает и обходит собеседника. Вернее, пытается, вытянув руку вперед для равновесия. — Такие? — переспрашивает Эймонд, отслеживая извилистый путь собеседницы, с затянувшимся покачиванием. — Старые, — отвечает девушка, не испытывая угрызений совести. — Твой брат рассказал о шлюхе, которой ты увлечен. Самая первая. И возрастом наверняка старше мамочки, — брезгливо морщит вздернутый носик. — Эйгон, — улыбка на лице принца меркнет. Его брат никогда не следил за языком. А благодаря частым попойкам, это вошло в привычку. — Мне, собственно все равно, — с пылом отзывается Эймма, пытаясь состроить из себя серьезную, невозмутимую леди. — Ты трахаешь старух, я не умею летать на драконе, — не стесняется неучтивых выражений. — Так распорядились боги. Следует поблагодарить их, но я предпочту послать в зад дряхлой ящерицы. — Дерзишь, Стронг, —предупредительно язвит молодой человек. Упоминает род, к которому, если верить слухам, причислены бастарды Рейниры. — Теперь я Таргариен, — вскидывает голову Эймма, отбрасывая пустой кубок в сторону. Тот звонко ударяется о валуны на дорожке. — И ничего с этим не поделаешь… — снова икает, а потом задумывается. — Хотя нет. Ты можешь убить меня здесь, — раскрывает руки, осматривая тоннель. — Отомстить за свой глаз, как всегда мечтал, — горько усмехается, раздумывая лечь на холодные камни. Разговор становится слишком тяжелым. — Возвращение к истокам, — встает в позу театрального оратора. — До чего прекрасное чувство. «Ей нельзя пить», — заключает про себя Эймонд, оценивая сказанную браваду. Черная ирония отлично встряхивает гордость. — Ты не знаешь, — ему не по нраву уверенность ее заключений. Будто вся жизнь подчинена лишь отмщению. И нет никаких радостей. — Я могу простить, если потребуется. Но не забыть, — слова вылетают прежде, чем он успевает их обдумать. Раньше любая мысль о прощении, предложение, даже намек на перемирие воспринимались за слабость. Праведное наказание считалось неизбежным финалом, к которому он упорно стремился. До рокового наказа короля. — Не сможешь, — серьезно произносит девушка. Присматривается к нему, обнимает себя руками, когда по плечам ползут мурашки из-за дуновения прохладного ветра. — Потому что не хочешь. Ты сам говорил. — По крайней мере, я не отступаю, как трусливая мышь, — молодой человек подходит к ней. Нависает сверху, возмущенный упертым неверием. — Или это новое указание Рейниры? Я видел скрытое послание. Эймма прищуривается. Медленно моргает, сдерживая зевок. Живот неприятно скручивает от голода, но спать хочется сильнее. Голова слегка кружится от вина. — Она моя мама, — поясняет, как старую истину. — Я люблю ее… — растирает пальцами глаза. Опирается спиной о большой валун у прохода в тоннель. — Но Железный трон все отнимет, — голос начинает дрожать. — Из-за него мы перебьем друг друга в проклятой войне. Разве не так? Эймонд предпочитает смолчать, дабы не запугать ее правдой. Десница с нынешним Советом лордов точно не допустят к престолу легкомысленную женщину, поправшую узы брака кучкой бастардов. Эйгон законный наследник по традициям андалов, хотя король из него выйдет номинальный. Отто переживет второго государя и вряд ли откажется от власти. Порой кажется, что холодный писарь из Староместа намертво сросся с клинками у постамента в тронном зале. — Я подслушала разговор мейстеров, еще до отплытия в столицу, — признается Эймма, устав скрывать растущее волнение. — Эти роды станут последними. Если мама умрет… — сбивается, поджав губы. Смотрит на принца и вздыхает. — Деймон не сдастся. Пусть я не умею держать меч, зато понимаю, как устроен мир. — О чем ты? — Одноглазый сдвигает брови. Упирается рукой о камень, продолжая возвышаться над собеседницей. Нечто странное происходит. Их разговор впервые столь долог и откровенен. Без взаимных обвинений, презрения, хитрых уловок. Она не увиливает, рассказывая все, как есть. Делится сокровенным, точно рассчитывает на поддержку, которой не место в их словесном поединке. Между тем, жажда внутри растет. Он тоже испил треклятого вина и особенно остро чувствует травяной аромат девичьих волос. Желание коснуться принцессы становится нестерпимым. Как тогда, в подсобке. — Выгодный брачный союз подарит сторонников, — отвечает девушка, сильнее вжимаясь в холодный камень. Сейчас ее муж так близко. Его пристальный, обжигающий взор и дыхание. Волна трепета проходится по ее телу. — Отец найдет партию Рейне. И мне. — Ты уже замужем, — упрекает Эймонд, отмечая про себя верность ее суждений. Лучший способ обзавестись союзниками — устроить договорной брак отпрысков. Вторая дочурка Деймона не блещет особой красотой, хотя является более чистокровным драконом. Он даже лица ее не помнит. Чего не скажешь об Эймме. Танец с ней сравним с охотой. Добыча стращает грозного дракона ярким окрасом, чтобы заманить в расставленные силки. Сияние фиалковых глаз дурманит разум похлеще крепленого вина. Возможно, он тоже поддался влиянию этих чар, как большинство кретинов в столице. Даже запачканная дурной кровью, ее молочная кожа источает заветный свет, на который слетаются мотыльки. — Можно отправить послание верховному септону, чтобы расторг наш брак, — проговаривает девушка, опустив голову. — Ты обретешь свободу, как и хотел. Я останусь в Дрифтмарке до возвращения отца, — хочет уйти, но внезапная хватка на плече мешает. — Так просто, — гневно шипит Одноглазый, начиная вскипать. — А как же долг с клятвами? — сильнее сжимает пальцами руку девушки. Дергает на себя. — Разве последняя воля короля для тебя не закон?! — не замечает, как повышает голос. — Я устала от ненависти! — прикрикивает в ответ Эймма. Пытается вырваться, но бесполезно. — Устала ждать, когда ты решишься быть настоящим мужем! Отпусти! — Ах, вот оно что… — молодой человек наклоняется сильнее, и теперь их носы сталкиваются. Сжимает в кулаке ее волосы, дышит в лицо. — А ты, готова стать мне настоящей женой? Принцесса широко раскрывает глаза. Охает от неожиданного вопроса и еще более неожиданных властных объятий. Ее ладони упираются в сильную грудь Таргариена, выдохи смешиваются, а жар на щеках пылает сильнее. Вино в крови требует усомниться. Разбивает оковы замешательства со вспыхнувшей обидой. — Иди в пекло! — пробует ударить молодого человека, но все бесполезно. — Предложи это своей старой шлюхе. Тупица! — Мне не нужна шлюха, — молодой человек прижимает ее к валуну. Наваливается сам, хватает за руки, поднимает вверх и тянется к раскрытым губам. — Я хочу тебя.

***

Она ошибочно полагала, что раскрытие позорной тайны завершит дурной фарс, называемый браком. Эймонд Одноглазый поспешит вернуться в столицу для празднования личной победы над своей обидчицей, где будет громко смеяться в компании брата с матерью. Бросаться обидными прозвищами и добивать крохи достоинства поверженной. В разгар отвратительного представления на пиру молодоженов Эймма испугалась. Желая досадить ей, принц мог запросто навредить Рейне. Или же, так он пытался задеть Деймона. Мысли улетучиваются из головы. Муж целует так сильно и крепко, что не хватает воздуха. Язык глубоко проникает, надавливает и щекочет изнутри. Слюны становится больше. Она скапливается во рту, из-за чего образуются влажные, неприличные звуки. Никакой нежности. Руки принца жадно блуждают по девичьему телу, сокрытому платьем. Добираются до ягодиц, сжимают и толкают на себя. Цепкие пальцы сгребают ткань юбки, чтобы открыть ноги. Одним быстрым движением, он приподнимает Эймму, разрывая жестокий поцелуй. Впивается зубами в шею, когда она всхлипывает, цепляясь за плечи молодого человека. «Я хочу тебя», — последние слова, сказанные очень тихо, но прямо, как по лезвию меча. Выжигаются в памяти клеймом, отчего ее колени слабеют. Она вся слишком слаба для сопротивления. Действуя инстинктивно, в аффекте разгоревшегося безумия, Эймма пробует обхватить ногами талию супруга. Задирает голову, открывая шею для новых укусов. Эймонд удерживает ее под ягодицами, хрипло дышит и толкается бедрами, будто уже овладевает. Рукоять меча больно впивается в нежную кожу. Не дает насладиться полнотой его желания. Из-за этого девушка капризно хнычет, стягивая дрожащими пальцами снежные пряди мужских волос. Он умудряется скинуть ремень с оружием, пыхтя от усилий. Развязывает шнуровку штанов, облизывает кончиком языка место очередного укуса. Она закатывает глаза и стонет. Спине больно от жесткой, холодной опоры. Реальность сужается до маленькой точки, в которой есть лишь он и пронизывающий тело жар. Ей вновь удается распробовать страсть на вкус, ощутить в голодных прикосновениях деспотичного супруга. Он двигает бедрами, подталкивая на себя. Принцесса замирает, ощущая тяжесть мужского желания. Твердость члена, что вот-вот вонзится в лоно. Повязка с травмированного глаза слетает случайно, приводя Эймонда в чувства. Он останавливается, пытаясь справиться с дыханием. Дышит ей в шею и продолжает удерживать. Неожиданно Эймма прикасается к его щеке. Впервые всматривается в шрам и глазницу с камнем. Осторожно поглаживает указательным пальцем линию, рассекающую бровь. — Б-больно? — спрашивает с детской непосредственностью, вспоминая роковой замах рукой, державшей нож. Она была в отчаянии и хотела защитить брата с сестрами. Никто, кроме мейстеров, не прикасался к увечью Одноглазого принца. Даже матери это не позволялось. Разумеется, с течением времени все зажило и сапфир прочно обосновался внутри. Хотя его периодически необходимо вынимать для обработки тканей. С этим молодой человек благополучно справляется сам. Прикосновение прохладных девичьих пальцев жжет нежностью и возмущает. До срыва намерений взять ее прямо в тоннеле на камнях и песке. Он дергает головой и опускает девушку. Поднимает пояс с клинком, отходит назад, продолжая тяжело дышать. Эймма сжимает ноги вместе, пытаясь не упасть. Смотрит на него с узнаваемым сожалением. На шее проступают красноватые пятна от укусов. — Ты реально считаешь уместным задавать этот вопрос сейчас? — переспрашивает, скривив губы от раздражения. Он не нуждается в жалости. Особенно от нее. — Кто еще здесь тупица, — смотрит на проход и раздумывает прогуляться по пляжу, чтобы остыть. Утихомирить разбушевавшуюся похоть. — Так отпусти меня, — просит Эймма, на удивление спокойным голосом. Продолжает смотреть прямо и осмысленно, будто не пила вовсе. — Отпустить? — спрашивает принц, вновь разглядывая девушку. Здесь она сделала его тем, кем он является сейчас. Здесь слабый мальчишка обрел дракона. Здесь он должен принять решение. Продолжать травить себя прошлым, как сказала Рейнис Веларион или пойти иным путем. Исполнить обязательства, перед короной и Семерыми. Дать волю своим желаниям, а потом — будь, что будет. Не в привычке дракона отказывать себе в удовольствии. Он достаточно терпел. — Нет, — отвечает на свой вопрос. Опять возвышается над принцессой. Не использует грубую силу. Просто берет ее за руку и уводит вглубь тоннеля, в сторону замка. Эймма не сопротивляется, сохраняя молчание всю дорогу. Устало бредет следом, разглядывая спину молодого человека. Они минуют холл, ведущий к залу, откуда еще раздается музыка. Двое стражников у прохода склоняют головы. Путь по ступеням не занимает много времени. Верхний этаж кажется опустевшим, а порывистый ветер, бьющий в закрытые ставни, пугает резкими звуками. Пара добирается до выделенных покоев. Эймонд заходит первым. Отпускает руку девушки, подходит к столу, где расставлены тарелки с закусками и хлебом. — Деймону не видать союзников, — бросает пояс с оружием в кресло. Избавляется от туники и развязывает шнуровку рубахи. — Продать тебя во второй раз не получится, — оборачивается, демонстрируя поджарый, голый торс. Эймма сглатывает ком в горле, разглядывая убранство комнаты. Большая кровать с балдахином и покрывалом синего цвета. Настенные гобелены с морскими чудищами, пушистый ковер на полу для сохранности тепла. Она тут же вспыхивает, завидев полураздетого мужа. Отводит взор к камину, где трещат поленья. Ладони потеют от волнения. — Мне понятно стремление убежать, — молодой человек наливает в кубок воды. Наконец утоляет жажду большими глотками. — Вместо благородного лорда принцессе достался искалеченный монстр, — усмехается в конце ядовитой фразы. — Которого создала она, — тихо подтверждает девушка. Осторожно приближается к камину, чтобы согреться. — Наверное, боги так нас испытывают. Просто… — сбивается, засмотревшись на пламя. Танец огненных лепестков завораживает. — Я не хочу боли, — отваживается посмотреть на Эймонда. — Не могу обещать, — прямо говорит принц, вспоминая подробности одной из стычек. Когда получил подтверждение ее чистоты. Хотя опыт в таких делах не ограничивается узкой щелью, между ног. — Он трогал тебя? — внутренняя неуверенность растет. Он предвзят к своей наружности и твердо убежден в неспособности пробудить пылкую страсть. — Кто? — Эймма сдвигает брови, не понимая вопроса. — Деймон, — молодой человек подходит к ней вплотную. Отказывается верить, что Порочный не пытался совратить красавицу-падчерицу. — Болван! — ругается девушка, отталкивая от себя молодого человека. — Ты болван, Эймонд! И тупица! — бьет кулаками в твердую грудь, поддаваясь гневу. — Отпусти! Почему ты не отпустишь меня?! Неожиданно Одноглазый разворачивает ее спиной к себе и крепко удерживает. Сжимает пальцами плечи. Склоняется, чтобы ответить, опаляя дыханием макушку принцессы. — Потому что не хочу, — говорит на ухо. Перекидывает полотно темных волос на плечо принцессы. Разглядывает шнуровку платья с верхними крючками. В горле пересыхает от странных мыслей. Момент затягивается, скручивая время в бесконечную спираль. Будто они под властью неведомых магических заклинаний. Есть некое таинство в раздевании собственной жены. Когда это случается впервые. Сейчас он намерен закрепить право власти над ней, чтобы никто не посмел претендовать. Пусть Порочный даже не старается искать богатого олуха с армией. Эймма принадлежит ему. Всегда принадлежала, с момента рождения. Его женщина, дарованная пламенем ненависти. Шнуровка наряда легко поддается, открывая девичью спину. Принцесса вздрагивает, когда рукава сползают вниз, оголяя плечи. Отступить уже не получится, Эймонд все равно нагонит. Он признался, что не хочет отпускать, и вряд ли передумает. Стыдливость накрывает ее с головой. Руки тянутся вверх, чтобы прикрыть грудь. Слух улавливает возню позади. Молодой человек избавляется от остатков одежды. Предстает полностью обнаженным. Освобождает супругу от платья и настойчиво подталкивает к кровати. — Подож… — Нет, — немилосердно разит наперед. Терпения продолжать разговор нет. Он не выдержит больше. Член болит от перенапряжения. Даже мимолетный осмотр ее тела в приглушенном свете пламени, доводит возбуждение до максимальной точки. Порождает свирепость, с которой молодой человек налегает на девушку. Она падает на мягкое покрывало с жалобным всхлипом. Испуганно замирает, когда он сжимает пятерней грудь и рычит на выдохе. Тянется к губам, порывисто целует, принимая нужное положение. Сам себе кажется неуклюжим громилой, учитывая как миниатюрна жена. Разводит ей ноги, прикасается пальцами к сокровенному месту и закрывает глаз, выдыхая от облегчения. Она хочет его, судя по горячей влажности. Хочет, несмотря на уродство. Эймонд присасывается к шее девушки. Можно спуститься ниже и распробовать грудь. Согреть необходимыми ласками изящное тело. У нее округлые бедра, а соски нежно-розовые. Молочная кожа источает травяной аромат, в который хочется погрузиться с головой. Он опирается на руку, готовясь сделать рывок. Разглядывает лицо Эйммы. В ее глазах узнается страх, и немудрено. Ведь сейчас он похож на дикого зверя, урвавшего драгоценную добычу. Первое движение дается с болью для обоих. Принцесса сжимается, прикусывая нижнюю губу. Сдерживает крик, впиваясь ногтями в плечи мужа. Следующие толчки выбивают воздух из легких. Обжигающая боль пронзает низ живота. Молодой человек притормаживает, выдыхая с хрипами. На лбу проступает испарина. Тело девушки напоминает плотные тиски, нещадно сжимающие плоть. Он почти на грани. Нужно прийти в себя, чтобы оттянуть момент разрядки. Эймма прижимается лбом к груди мужа. Начинает заново дышать, ощущая небывалую слабость. Тело будто пронзают раскаленным копьем. Рука принца поглаживает ее ногу выше колена. Единственная ласка, на которую он сейчас способен. Придерживает под ягодицей, плавно толкается до конца, выбивая с уст девушки короткий стон. Она выгибается, широко раскрывая глаза от ощущения заполненности. Ни на что не похожее чувство, за которым невольно следуешь. Даже с болью первого соития. Эймонд скрипит зубами от усилий, продолжая толкаться. Рывок, второй, третий. Выдерживает еще один и содрогается, шипя ругательства. Рычит, изливаясь внутрь. Дергается несколько раз на пике яркого удовольствия. Падает на девушку, забывая обо всем. В голове блуждает вялая мысль, что долг наконец исполнен, но он точно намерен продолжить. После короткой передышки. Откатывается в сторону, сгребает в кучу покрывало, чтобы укрыться. Эймма поворачивается на бок и закрывает ладонью лицо. Боль внизу отступает, оставляя странную пустоту, а еще тепло от мужа, лежащего рядом. Его тяжелая рука покоится на ее плече, чтобы не дать уйти. Однако принцессе все равно на неудобства. Слишком измотанная переживаниями и событиями дня, она быстро засыпает, думая об одном. Теперь их брак узаконен. Но что это даст, в бурю предстоящей войны?

***

Поздно ночью Алисента покидает покои своего мужа и короля. Неспешно выходит, осторожно прикрывая дверь. Словно боится нарушить царство густой мрачной тишины, повисшей над Красным замком. Устало вздыхает, массируя переносицу пальцами. Плотнее кутается в длинный халат, ощущая пробирающий до костей холод. Точно запертый в склепе пленник, и никак из него не выбраться. Она боится мерзнуть. Боится углядеть в этом дурное предзнаменование, неустанно ползущее следом по молчаливым стенам. Натыкается взглядом на служанку, неслышно идущую к лестницам. — Что ты здесь делаешь? — интересуется женщина, разглядывая непрошенную свидетельницу своих терзаний. — Прошу прощения, моя королева, — Ханна сгибается в глубоком поклоне. Держит в руках охапку смятых простыней. — Яра не успела убрать сегодня… — Мне нет дела до невыполненных обязанностей, — гневно отрезает Алисента. — Ты не должна здесь быть, в столь поздний час, — жалеет, что позволяет эмоциям взять верх. — Уходи, — отдает короткий приказ. — Что он говорил? — Отто выплывает из тени, наблюдая за дочерью. Переводит взор на гвардейца, сопровождающего королеву. — Лорд-десница, — Кристон кивает головой и с пониманием удаляется, вслед за служанкой. — Ничего нового, — Алисента провожает дорнийца задумчивым взором. — Все те же бредни про сон Эйгона с Обещанным принцем, — подходит к родственнику, нервно сминая пальцы. Осматривается по сторонам, боясь быть услышанной. — Мейстер Орвиль признался, что час близок, — хватается за шею в попытке унять дрожь. Даже помыслить о смерти Визериса страшно. — Этого следовало ожидать, — утешает Хайтауэр, подав дочери руку. Предлагает неспешную прогулку. — Нужно присмотреть за Эйгоном. Я поговорю с ним, — допускает легкую заминку, видя, как послушно внимает его речам королева. — А еще, дождаться возвращения Эймонда. Ему отведено важное дело. Женщина останавливается. Присматривается к отцу, заподозрив неладное. Он явно что-то задумал и только сейчас ставит ее в известность. — Что за дело? — Ответ от Борроса Баратеона, — мужчина достает маленький сверток пергамента и разворачивает его. — Ворон прислал два дня назад. Он готов оказать принцу радушный прием. Алисента сводит брови, раздумывая над словами родственника. Верность дома Баратеонов Таргариенам непоколебима. Да и Штормовой Предел самая неприступная крепость в Вестеросе. С Борросом лично она не встречалась, но слышала, что его отец открыто поддерживал притязания Рейнис на Железный трон. — С чего ему проявлять любезность? — опять выпрашивает королева, не улавливая связи таких стараний. — У Борроса четыре дочери на выданье, — поясняет десница, поглаживая меховой воротник своей накидки. — Его поддержка окажется весьма кстати. Рыцари Штормовых земель славятся боевой удалью. — Но Эймонд женат на принцессе Эймме, — недоумевает женщина, поражаясь холодному спокойствию отца. — Ты же отправлял послания… — запинается в конце фразы, когда осознает суть коварного плана Отто. — Стал бы я делать что-то в урон своей семье? — сухо спрашивает десница. — Но… — Алисента прикрывает глаза, начиная шумно дышать от растущего комом волнения. Голова тяжелеет от недобрых мыслей, возмущения и страха. Ее отец открыто признается, что игнорирует приказ государя, а значит многие лорды не в курсе поспешного венчания в богороще. — Династический брак лишит Рейниру преданного союзника с боеспособным войском. — Отто накрывает руку дочери своей, заверяя в правильности своих идей. — К тому же, кровь дочерей Борроса не запятнана грязными слухами. — Их венчал верховный септон, — сомневается королева, выпуская руку из отеческих оков. — На глазах Визериса и придворных. В Септе есть записи. — Всем при дворе известно, что брак Эймонда с принцессой Эммой не консуммирован, а значит… — тон его голоса становится более жестким. — Не имеет законных оснований. — Ты не можешь утверждать, — испуганно бормочет Алисента. Ей не нравится затея отца, как не нравится его решимость с упоминанием военных сил потенциального союзника. — Сейчас они в Дрифтмарке. Вдали от наших глаз, и многое могло поменяться, — прижимает ладонь ко лбу, пытаясь унять мигрень. — Я не сомневаюсь в ненависти Эймонда, — чеканит Отто, прорезая своим голосом воздух. — И его преданности семье, — подходит к дочери, опять берет за руку. Замечает окровавленный заусенец на среднем пальце. — Это прекрасная возможность обыграть ситуацию. Поставь себя на место девчонки. Вряд ли она захочет вернуться туда, где её не жалуют. — Мы идем, против воли богов, — произносит женщина дрогнувшим голосом. — Уже давно, дочь, — соглашается Отто.