По Долгу Крови

Эймма отчаянно брыкается в попытках избавиться от власти страшного взора. Былая решимость исчезает. Из-за сильного испуга она не может контролировать себя. Новый крик раздирает горло, все вокруг меркнет. Исчезает во мраке. Принц пытается удержать ее на месте, вцепившись в плечи, но когда девушка лишается чувств, пугается сам. Резко поднимается, пребывая в смятении. Только что он преподнес навязанной жене самый жестокий подарок. Показал свое истинное лицо. Изуродованное, жуткое, лишенное милосердия. Поначалу ее реакция впечатлила, подогрела жажду мести с устоявшейся обидой. Все пошло по его плану, вот только… Эймонд прохаживается вокруг постели. Наливает в кубок вино и выпивает залпом. Неотрывно смотрит на девушку и вновь приближается. Боится, что она умерла от страха, в который была намеренно сброшена. Тогда отплытие семейства Рейниры не состоится, и война разгорится неутихающим пламенем. Он осторожно прикасается к девичьей шее, чувствует пальцами частые удары пульса и выдыхает. Взгляд упрямо цепляется к ногам. Из-за активной борьбы юбка платья задралась еще выше, и теперь ноги Эйммы оголены до бедер. Видна граница чулок, а молочная белизна кожи завладевает вниманием. Молодой человек ощущает, как густеет во рту слюна, как громыхает в груди, и тяжелеет тело от непроходимого жара. Рука сама тянется прикоснуться. Ощутить мягкость и тепло под пальцами. Теперь это принадлежит ему. Пламя внутри растет, рождая отклик в чреслах. Его не заглушить выдержкой, ибо ненависть только раскаляет желание. — В пекло, — тихо ругается молодой человек. Забирает повязку, стремительным шагом покидает покои.

***

Утро выдается туманным. Мутная дымка накрывает окрестности столицы, внося больше серости и прохлады. Алисента сидит у зеркала в личной опочивальне. Дотошно разглядывает свое отражение. Над верхней губой заметны бороздки тонких морщинок. Слишком часто она поджимает ее, желая казаться более серьезной. Зато глаза по-прежнему ясные, лишенные паутинок на веках. А все потому, что в жизни дочери десницы очень мало смеха. Тугой воротник зеленого платья закрывает женскую шею, точно доспехи, в которые она ежедневно себя заковывает. Служанка заходит в покои женщины в момент выбора украшений. Склоняет голову в поклоне, удерживая в руках смятую простынь. — Говори, — торопит королева, повернувшись к ней. — Его высочество, принц Эймонд не ночевал в замке, — разворачивает белую ткань, на которой виднеются два маленьких кровавых пятнышка. Алисента резко поднимается со стула. Подходит ближе и внимательно осматривает простынь. Ей не нравится, что подтверждающие следы слишком скудные. — Принцесса уже встала? — Она умывалась, когда я зашла. На подоле ее платья тоже была кровь, — докладывает служанка. — Видимо, это регулы. «Значит, консумация не состоялась», — заключает женщина, медленно возвращаясь к будуару. Вновь критично оценивает свой образ и догадывается, где именно провел брачную ночь ее сын. — Ты свободна. Предупреди сира Коля, чтобы зашел ко мне, — отдает приказ, ощущая ноющее требование в теле. — Следует обсудить дела королевства и проводить дорогих гостей.

***

Эймма закрывает глаза, находясь в объятиях матери. Жадно вдыхает родной запах, старается не давить на живот. Рейнира целует дочь в щеку, заправляет прядь волос за ухо и разглядывает молодое лицо. — Не забывай писать, — говорит Бейла, тоже потянувшись к девушке. — И мне, — подхватывает Рейна следом за сестрой. — На вас воронов не напасешься, — в своей манере излагает Деймон, украдкой поглядывая на скудную чету Алисенты. Отто рядом не оказалось, как, впрочем, и новоявленного муженька Эйммы. — Что делать деснице, если в столице не останется птиц? — Будет курлыкать с голубями, — бормочет Джейс, скрещивая на груди руки. При этом Бейла закрывает ладонью губы, чтобы унять смех, а Рейна предупредительно шикает. — Поблагодари за радушный прием, — бросает в его сторону Порочный, уже более строгим тоном. Подходит к Эймме. Прикасается к подбородку и заглядывает в глаза. — Чаще улыбайся, — шепчет еле слышно, — это отличное оружие. — Вряд ли мне позволят, — с грустью говорит принцесса, покосившись в сторону Алисенты. Прижимается к груди мужчины. В это время Рейнира прощается с королевой, Хелейной и ее детьми. Подходит к ним, поглаживая живот. Грустно улыбается, стараясь не показывать волнения за дочь. — Передай отцу, чтобы дождался меня, — просит, протягивая ладонь. — Я постараюсь скоро вернуться. Вверяю вам Эймму. — Я присмотрю за ней, — без воодушевления отзывается женщина. — Тебе будут рады в замке, — сообщает с чувством, сжимая руку подруги детства. Хочет добавить еще пару слов, но сдерживается из-за присутствия посторонних. Возникает острое желание вновь убежать в богорощу, спрятаться под сенью старого чардрева и проболтаться от души. Отвлечься на краткий миг от серости своих обязательств. Росток треклятой надежды мешает Алисенте спать, сосредоточиться на проблемах детей с умирающим мужем. Ни одна из придворных дам не смогла заполнить внутреннюю пустоту. Встать на место капризной и дерзкой принцессы. За все время брака дочери десницы так и не удалось избавиться от удушающего чувства одиночества, что сейчас остервенело вгрызается в кости, точно оголодавший хищник. «Это пройдет», — заверяет она себя, сковырнув кожу на большом пальце.

***

Принцесса морщится от солнечного света, заливающего покои. Третий день пребывания в столице она встречает одна. Муж не приходит и не проявляет никакого интереса к их браку. Но так даже лучше. Она уже не стыдится, вспоминая позорный испуг от представления, разыгранного Одноглазым. Наоборот, сейчас в душе девушки назревает злость, с непреодолимым желанием ответить. Заставить гордеца пожалеть о своем подлом поступке. До нее запоздало доходит истинный смысл наставлений Деймона. «Улыбаться всем подряд. Быть любезной и приветливой», — размышляет новобрачная, поднимаясь на ноги. Прикрывает зевок ладошкой и подходит к окну. Начинает обдумывать коварный план по завоеванию симпатии придворных. Ей необходимо заручиться союзниками в замке. Показать себя наилучшим образом, и в этом поможет красота. Эймма направляется к зеркалу, прикасается к лицу пальцами, внимательно разглядывая себя. Добиться расположения можно лживой лестью, но этого недостаточно. К тому же, дракону не пристало ластиться побитой скулящей псиной. За ней будут следить, будут оценивать каждый жест, слово, шаг. Мало разыгрывать из себя милую принцессу, терзаемую печалью вынужденного союза с врагом. К счастью, власть интриг королевского двора, была отмечена еще в детстве, когда ее постоянно сравнивали с Хелейной. Вьющиеся темные волосы выступали пятном сомнений в благородном происхождении. Сейчас блестящие пряди отлично сочетаются с белой кожей, усиливая яркость глаз. Шум раскрытых дверей позади отвлекает девушку. — Ваше высочество, — служанка в белом чепце склоняет голову, — я принесла нагретую воду для умывания, — держит в руках тяжелое ведро, с которого валит пар. — Как тебя зовут? — интересуется Эймма, развязывая шнуровку сорочки. Присматривается к вошедшей, стараясь запомнить лицо. Королева регулярно подсылает своих прислужниц для контроля, поэтому лучше соблюдать осторожность. — Ханна, — отвечает молодая женщина, с еле заметной, кривой улыбкой. Ее правая бровь рассечена тонким шрамом, тянущимся от виска. Заходит в умывальню, где стоит таз. — Позвольте подмыть вас, — размешивает воду. Проверяет, чтобы она не была слишком горячей, а потом достает из кармана фартука брусок мыла. — Это не требуется, — девушка проходит следом. Облегченно выдыхает, благодаря Семерых за встречу с тайной союзницей, о которой упоминал отец. — Муж… — ей претит называть так Одноглазого. В голове мелькает, перекошенный злобой лик, с ледяным камнем, вместо глаза. — Он не посещает меня. — Очень странно для новобрачного, — бросает женщина, намыливая скомканный кусок плотной ткани. — Его высочество молод и полон сил. Эймма подходит ближе. Медленно спускает сорочку с плеч, покрываясь румянцем. Отводит взгляд в сторону, ощущая легкую щекотку от стайки мурашек. Соски твердеют, становясь тугими горошинами. Руки тянутся прикрыть маленький треугольник темных завитков, между ног. — А вы слишком прекрасны, чтобы оставаться нетронутой, — договаривает, взирая на раздевшуюся. Тон голоса меняется, как и сама речь, непозволительная для прислуги. — Он не желает меня, — шепчет новобрачная едва слышно. По-прежнему смотрит в сторону. Вздрагивает, ощущая мокрое прикосновение с мыльной пеной, стекающей по ногам. — Принц Эймонд и раньше не проявлял интереса к женщинам. В отличие от своего брата, — утешает Ханна, вновь смачивая кусок ткани в теплой воде. — Если верить слухам, оба не раз бывали на Шелковой улице. В этот раз девушка с интересом взирает на собеседницу, которая становится перед ней на колени. Всем известно о столичных борделях, расположенных там. Вполне возможно, что у Одноглазого есть постоянная любовница. А может, он меняет шлюх каждую ночь. — А… Какие еще ходят слухи про второго принца? — не сдерживается принцесса, ведомая любопытством. — Он довольно суров. Еще нелюдим, жесток в бою и… Одинок, — загадочная улыбка на лице женщины вводит в смятение. Она протирает живот девушки, тянется намыленной тканью к груди. — Больше похож на лорда десницу, чем на родного отца. — Д-дальше я сама, — просит Эймма, стыдясь своей реакции на прикосновение к соскам. — Благодарю. — Слухи коварны, принцесса, — предупреждает Ханна, передавая моток мокрой ткани. — И очень выгодны, если уметь ими пользоваться. — А как?.. — закусывает губу, желая понять. — Как мне ими воспользоваться? — Умасливать правду ложью. Приукрасить, чтобы она понравилась всем, — служанка берет гребень, обходит девушку. Распускает косу, чтобы расчесать длинные волосы. — Молодой муж в рассвете сил не желает насладиться телом прекрасной жены, — подбирает слова, пока слушательница протирает свою шею. — Или не может? — спрашивает со смешком. — Не может? — задумчиво повторяет Эймма. Хочет упомянуть ненависть, как причину. Ведь о случае с глазом Эймонда знают даже крысы в замке. — Я таких встречала. У них вместо члена болтается дохлый червяк, — поясняет служанка совсем иным тоном. Не таким ласковым и чарующим. Невольно возникают подозрения о ее делах до работы в замке. Вряд ли достойных, учитывая глубину познаний. — Проклятие бессилия. Нет зрелища, более жалкого. Когда он взбирается на тебя, пытаясь овладеть, а потом забивает до полусмерти за свой вялый конец, — от ее кривой улыбки становится не по себе. — Значит, принц Эймонд подвержен этому… Проклятию? — Ну что вы, миледи, — шире улыбается Ханна, покачав головой. — Я и подумать не могла. Какое горе для вас и королевы, — наигранно прикрывает пальцами губы. Эймма начинает посмеиваться, умывая лицо чистой водой. Теперь она знает, как насолить Одноглазому, подпортив облик хмурого воина. Уже представляет сочувствующие взоры в свою сторону и тихие смешки за его спиной. Наездник могучего дракона Вхагар, с дохлым червяком в штанах. Какая мрачная ирония. «Это лишь начало, ублюдок».

***

В небольшой комнате, отведенной для особых гостей, догорают свечи. Запах растопленного воска смешивается с ароматом благовоний и курительной смеси, дурманящей разум. Все для того, чтобы прикрыть ароматы похоти с грязью, коими пропитаны стены борделя. Полностью обнаженный молодой человек подходит к столу, где поставлен кувшин с вином. Наливает себе в чашу и торопливо выпивает, желая смочить горло. — Ты зачастил, молодой принц, — говорит женщина, завернутая в тонкую ткань. Она лежит на подобии кровати, опираясь локтем на подушку. — Разве жена не ждет тебя? — разглядывает его. — Или она так бездарна? — Сама мысль делить с ней ложе отвратительна, — отвечает Эймонд, заново наполняя вином чашу. Хмурится, вглядываясь в угол, где поставлен горшок с тлеющими углями. Камина с дровами в подобных заведениях не встретишь. — Так сильно ненавидишь? — женщина поднимается. Шмыгает носом из-за прохладного воздуха. — Ее рук дело, — Одноглазый оборачивается к собеседнице, указывая на глазницу со шрамом. — Не было дня, чтобы я не представлял, как мой дракон заживо сжигает сучку, — пылко признается, уголки губ дергаются вверх. — А потом лакомится паленой плотью, — допивает вторую порцию напитка. — Ты вырос… — огрубевшая женская ладонь проходится по спине молодого человека. Ласково ведет пальцами по выемке позвоночника, обводит неровности, напряженных под кожей мышц. — Скоро, я перестану годиться для плотских утех, — придерживает другой рукой ткань на груди. — Лишь щедрые подношения, еще держат меня здесь, — бросает усталый взор на мешок с монетами, оставленный на столе. Эймонд молчит, пребывая в задумчивости. Ему становится интересно, чем сейчас занимается его навязанная супруга. Наверняка строит глазки королевским гвардейцам или втихую пишет жалобные письма сестрам. — Может, присмотришься к новеньким? Там есть, на что посмотреть, — предлагает собеседница — Ты меня устраиваешь, — чеканит принц, желая прекратить этот бессмысленный разговор. — Как собеседник и друг, — тянется за кувшином, но женская рука мягко останавливает. — Не только ненависть, — тихо произносит блудница. — Я знаю и вижу, когда терзаются желанием. А ты желаешь сильнее, чем ненавидишь, — намеревается коснуться его лица. — Мои желания под контролем, — принц уворачивается от прикосновений, крепче сжимая пальцами глиняную чашу. Ему не нравится правда, однако эта шлюха одна из немногих честных людей в его жизни. — Только я определяю их. — Поэтому приходишь сюда… — женщина становится совсем близко. — Берешь меня с закрытыми глазами, представляя ее, — ладонь проходится по рельефному животу Таргариена. — Значит, слухи о красоте принцессы оказались правдивы, — дыхание щекочет кожу шеи и согревает, вызывая мурашки. — Ты уже видел ее тело? Что взволновало, больше всего? — пальцы спускаются ниже к твердеющему члену. Эймонд резко хватает ее руку, намереваясь убрать от себя, но медлит. Память подбрасывает момент из прошлого. Мелкая растрепанная девчонка забегает в покои Хелейны, держа в подоле платья украденную с кухни малину. Призывает к тишине, подставив руку к губам. Делится лакомством с сестрой и зачем-то передает горсть ягод ему. На ее чумазом личике довольная, искренняя улыбка. Событие из детства сменяется танцем. Музыка, запах девичьих волос, маленькая ладонь в его власти и распахнутые фиалковые глаза. — Упругая грудь, округлые бедра или все вместе? — договаривает блудница, смыкая пальцы на восставшем члене. Медленно поглаживает, прислушиваясь к шумному дыханию молодого человека. Таргариен прикрывает уцелевший глаз. Убирает свою руку, позволяя собеседнице продолжать. Мысли о танце сменяются другим событием. Эймма прижата им к стене. Кончик клинка слегка царапает молочную шею, губы сминаются его огрубевшей ладонью. Она не пытается вырваться. — Наверняка, у принцессы очень нежная кожа, — нашептывает женщина, продолжая ласкать член. Смотрит на действия своих пальцев и улыбается. — А бедра дрожат, чтобы принять тебя. Как полагается жене. — Я заставил ее кричать от страха, — признается Одноглазый хриплым голосом, — в первую брачную ночь. — толкается сам, для единого ритма с умелыми пальцами шлюхи.— Только это позволено сучке испытывать. — Но ты хочешь других ее криков. Приятных слуху, смешанных с жарким дыханием, — ласково заключает блудница, легонько целуя его в шею. — Чтобы она теряла рассудок под тобой. Умоляла, звала по имени и отдавала всю себя, — ощущает под пальцами пульсацию. — Лишь тебе. — Да, — рычит он, сквозь стон. Прикасается к плечам шлюхи. Ее порочные слова оживают, благодаря воображению. Ноги Эйммы сгибаются в коленях. Она разводит их, ожидая его, как послушная, преданная супруга. Запах розы окутывает, на бледной коже испарина, губы раскрыты для поцелуя. Принцесса желает его, как мужчину. — А потом склонилась, взяв твой член ртом, — нашептывает женщина, вставая перед принцем на колени. Касается губами головки, щекоча языком по кругу. Ласкает пальцами яйца и жадно всасывает. Эймонд продолжает толкаться. Откидывает голову назад, громко вскрикивает, представляя сказанное. Содрогается в удовольствии, отправляя на валирийском к Неведомому виновницу нестерпимого жара. Тяжело дышит, отбрасывая чашу в сторону. Лишь спустя время, открывает целый глаз, с шумом выдыхая, после разрядки. — Я научила тебя наслаждению, молодой принц, — любовница вытирает уголок губ мизинцем. Поднимается на ноги. — Помни о власти, что оно может дать. Месть тоже бывает сладкой. Таргариен понимает, что терзаемая страхом добыча, рано наскучит дракону. Как бы сильно ни хотелось видеть испуг с обмороком или слышать пронзительные вопли, открывая в очередной раз свое увечье. Гораздо интереснее заставить жертву изнывать. Да и слухи о связи с Порочным давно пора проверить. Если они подтвердятся, у него будет весомый повод расправиться с гадкой дрянью и наконец освободиться от навязанного союза. «Так тому и быть».