Новые приключения Железного Треугольника

«Everything has a reason for its happening Can't you tell it's your own spell and

Everyone has to dance his dance like anyone Can't break free of destiny We should open new doors

And close the ones that we've left behind»*(1)

(Epica – Dance Of Fate)

      Ночное небо пологом раскинулось над долиной в окружение скал, испещренных многочисленными входами, словно ласточкиными гнездами. Крутая каменная лестница уводила полтора десятка высвечиваемых лунным сиянием теней ввысь, туда, где мерцали холодным светом звезды.       Разрушенный монастырь остался позади, как и две расписанные фресками пещеры, и небольшая деревня, служившая несколько столетий назад перевалочным пунктом для путешественников. Благоговейная тишина окружала упорно взбирающихся по пыльным ступеням людей – путь, о котором не принято было говорить, запретный и опасный.       Маячивший впереди, зияющий темнотой провала вход манил своими сокрытыми от посторонних глаз тайнами и вместе с тем внушал страх своими искаженными очертаниями, напоминающими оскаленную пасть хищного зверя, притаившегося в ночи.       Все доступное взору пространство казалось иллюзией, отличающейся своей изысканной мертвой красотой, безликостью и одновременно бросающейся в глаза самобытностью мест, где по легендам когда-то царила жизнь среди зеленых садов и фонтанов.       - Здесь, - грубый, насквозь прокуренный голос разрушил величественную атмосферу некогда святого места.       Ответом ему послужили надменное молчание и властный взгляд. Ропот десятка голосов прокатился волной по рядам следующих за сухощавым, небритым мужчиной, облаченным в изрядно поношенную чубу и утратившую свой первоначальный белый цвет пашу*(2), путников.       Испуганный вскрик взметнулся к набежавшим облакам, сменяясь надсадным хрипом. Грохот сотряс погруженную в сонное безвременье долину – каменные ступени складывались подобно карточному домику, срываясь вниз и рассыпаясь в зависшую в воздухе удушающим маревом пыль.       

***

      - … этот документ подтверждает наши предположения...       Цилин снова посмотрел на старинный манускрипт с пометками на полях – «семейный совет» клана Чжан, названный внезапно взбунтовавшимся против его отъезда Панцзы посиделками, затягивался. Взбудораженная необычным открытием «молодежь» наперебой, словно им едва исполнилось лет по двадцать, доказывала свою правоту. И, что, по мнению самого Сяогэ, было наиболее прискорбным в этой до нелепого знакомой ситуации, так это поддержка со стороны старшего поколения – в стороне не остался даже Чжан Жишань.       Устав от устроенного подчиненными и дальними родственниками балагана, Цилин подался вперед, облокачиваясь на стол и переплетая пальцы:       - Чего вы хотите?       Вполне резонный вопрос заставил представителей клана Чжан замолкнуть и уставиться на патриарха с непередаваемым выражением лиц: в такие моменты Панцзы всегда шутил о выросших рогах, а У Се демонстрировал собеседникам свое интеллектуальное превосходство. Сяогэ чувствовал лишь глухое раздражение, не разделяя всеобщего энтузиазма.       - Этот документ – наш шанс узнать что-то новое о клане Чжан, - первой сориентировалась Чжан Хайди.       - Зачем вам это?       - Тебе не интересно? – подал голос Чжан Хайкэ.       - Нет, - последовал предельно честный ответ, заставивший поперхнуться даже невозмутимого Чжан Жишаня. Последнее, о чем задумывался Чжан Цилин из настоящего – раскрытие тайн темного прошлого клана Чжан.       - Совсем? – прозвучало по-детски.       Сяогэ смерил Чжан Сяошань нечитаемым взглядом, та в ответ смотрела с робкой и такой несвойственной выходцам из клана Чжан – ей самой – надеждой.       - Совсем. И так, чего вы хотите? – чуть с большим нажимом повторил вопрос Сяогэ.       - Отправиться в Дунгкар*(3), - собравшись с мыслями, озвучил единственное внятное объяснение происходящему Чжан Циншань.       - Ладно, - Цилин кивнул, принимая ответ. – Тогда что именно вы хотите от меня? – следующий вопрос был куда более насущным: настойчивость представителей клана Чжан ошеломляла и настораживала. Он не мог припомнить ни одного случая, когда те с таким рвением добивались разрешения на экспедицию. Да и произошедшее в гробнице под Сыгуньяншань все еще служил наглядным примером незримого присутствия Чжан Цишаня с его идейным вдохновением.       - То есть ты не станешь настаивать на своем участии в экспедиции? – Чжан Хайкэ убежденным не выглядел, но не спешил прибегать к дерзости в своей обычной манере.       - Нет, - Сяогэ решительно не понимал, к чему тот ведет, и почему он должен быть заинтересован в посещении развалин древнего храма.       - Это… эмм… хорошо, - с видимым облегчением пробормотал Чжан Хайкэ.       Его слова потонули в нарастающем в голове шуме. Восприятие материального мира исказилось: шероховатая поверхность стола и твердость спинки деревянного кресла казались далекими, нереальными, Цилин почувствовал, как погружается куда-то, медленно и неотвратимо. Наваждение исчезло так же быстро, как и возникло, позволяя вернуться в мир звуков и ощущений.       - Патриарх? – озабоченный тон Чжан Жишаня ясно давал понять, что секундное замешательство не осталось не замеченным.       - Ты поддержал идею, - липкая, подобно паутине, тревога затопила сознание Сяогэ, вынуждая замолчать, чтобы перевести дыхание, - поэтому будешь отвечать за все их, - он указал на притихших представителей клана Чжан, - действия. За каждую выходку…       Договорить ему не дал телефонный звонок – на экране высветилось имя Панцзы. Подрагивающий от едва сдерживаемых эмоций голос друга лился из динамиков непрерывным потоком пугающих своим содержанием фраз.       - Сяогэ, надеюсь, ты уже закончил с семейными посиделками, потому что у нас творится какая-то хрень. И, черт возьми, я реально не понимаю, что происходит. Но, похоже, я схожу с ума.       - Что случилось? – Цилин продолжал сохранять видимость спокойствия, не позволяя зарождающемуся в душе смятению взять вверх.       - Я...       - Панцзы, - мягко, проникновенно – так, как он разговаривал в основном с У Се, но Панцзы нуждался в поддержке, и это единственное, что имело значение. – Что случилось?       - Клянусь тебе, я собственными глазами видел, как Тяньчжэня похитили. Я бежал за тем серебристым фургоном с вмятиной на правом боку почти целый квартал. Возвращаюсь, чтобы найти телефон и позвонить тебе, а он сидит за своими книгами. И, да, он в полном порядке, Сяогэ, а я – нет.       - Ты сказал об этом У Се? – Сяогэ решительно поднялся из-за стола, намериваясь как можно скорее добраться до аэропорта и вылететь в Ханчжоу пятичасовым вечерним рейсом.       - Я чувствую себя сумасшедшим, - прозвучало надломлено. – Возвращайся.       - Через четыре часа.       Звонок прервался, оставляя Цилина в окружении выходцев их клана Чжан и повисшей в воздухе пронзительной тишины.       - Патриарх, что случилось? – осторожно позвал уставившегося в телефон главу клана Чжан Жишань. – Возможно, мы могли бы как-то помочь? – так и не дождавшись ответа, бессменный председатель Цзюмэнь решил попытать удачу во второй раз. – Я бы мог…       - Чжан Сяошань, - времени на задушевные беседы не оставалось, поэтому обратиться за помощью к изменившейся в лучшую сторону невольной последовательнице Чжан Цишаня виделось лучшим решением. – Ты организовала слежку за У Се и Ушаньцзюй.       - Я…, - попыталась оправдаться Чжан Сяошань, покорно замолкая под тяжелым взглядом.       - Серебристый фургон с вмятиной на правом боку?       - Сейчас в Ханчжоу находится Чжан Хайли. Возможно…, - ей снова не дали договорить.       - Поехали.       Вздрогнув от хорошо различимых в бесстрастном голосе рычащих ноток, Чжан Сяошань вскочила со своего места – после возвращения из гробницы по Сыгуньяншань злить патриарха зареклись все представители клана Чжан. Даже известный своей язвительностью и болтливостью Чжан Хайкэ теперь держал язык за зубами в такие моменты, как этот. Чжан Цилин, по практически всеобщему признанию, оказался действительно мудрым, милосердным и терпеливым патриархом, стойко сносящим эпатаж, честолюбие и претенциозность своих нерадивых подчиненных. Больше никто не осмеливался оспаривать его действия и решения, и не считал необходимым вмешиваться в процесс руководства – под лидерством Чжан Цилина клан Чжан вновь объединился и переживал свой новый расцвет, благодаря его сдержанности, проницательности, взвешенности вердиктов и трезвости суждений. Чжан Цилин отличался от своих предшественников во всем: ему было чуждо властолюбие, он не был амбициозен или деспотичен, как опасались многие, и не стремился к безоговорочному признанию своего авторитета. Приемлемая дисциплина и следование оговоренным в момент его возвращения в клан в качестве патриарха правилам – все, что по итогу требовалось от представителей клана Чжан. Чжан Цилин практически всегда лояльно относился к безобидным выходкам своих подчиненных. Но ко всем положительным аспектам его лидерства прилагалась приоритетная забота о тех, кого он считал своей семьей. Настоящей семьей. Именно в такие моменты Чжан Цилин, словно частично утрачивал контроль над божественным зверем и тьмой непальского божества, ставших неотъемлемой частью его самого. Именно в такие моменты о пререканиях не могло идти речи – Чжан Сяошань хорошо усвоила свой урок.       - Чжан Жишань, - напоследок Сяогэ окинул выразительным, лишенным привычной отчужденности взглядом бессменного председателя Цзюмэнь, напоминая об ответственности, возложенной на его плечи, - будь осмотрителен.       - Да.       

***

      Оторвав гудящую голову от холодного пола, Сяогэ осмотрелся, не без удивления осознавая, что он находится где-то под землей, возможно, в горах или на подходах к очередной гробнице, но никак не в Ушаньцзюй, куда направлялся вместе с Чжан Сяошань после звонка Панцзы. Подходящих воспоминаний о том, как он оказался неизвестно где и почему, не находилось. Мысли напоминали собой желе, такие же тугоподвижные и вязкие. Особая связь Железного Треугольника тоже молчала, отчего тревожное чувство усилилось, побуждая двигаться, действовать.       Идти по довольно низкому коридору приходилось медленно и осторожно: вдумчиво наступать на покрытый известняковой многолетней пылью пол и вжимать голову в плечи, чтобы избежать удара о выступы свода. Пространство вокруг слегка покачивалось, не настолько, чтобы еще сильнее затруднить передвижение по незнакомому лабиринту, но ощутимо для поддержания собственного равновесия.       Новая пещера представляла собой расписанную потускневшими от времени красками чашу, по колено заполненную водой, что казалось странным – иссушенная порода была чересчур хрупкой и осыпалась под прикосновениями. Сразу за гротом начинался затяжной подъем. Крутая, узкая даже для одного человека лестница, по обе стороны ограниченная звенящими при каждом шаге цепями, шла по спирали мимо выдолбленных в стене ниш с рядами массивных металлических колец, наполовину вмурованных в необычную кладку, и табличек с множеством смутно знакомых символов. Хруст тончайшей металлической стружки под ногами дополнял своеобразный антураж.       Последняя частично разрушившаяся ступень упиралась в глухую стену, отличающуюся прочностью сотни титановых пластин и едва заметным под толстым слоем пыли зеркальным блеском на отполированной монолитной плите. Сдвинув тонкую каменную пластину, Сяогэ нахмурился – потайной механизм не походил ни на один известный ему или любому другому представителю клана Чжан, скорее на клавиатуру, вроде той, что использовали производители современных ноутбуков. Метод проб и ошибок с первого же нажатия привел в действие ловушку: позолоченный увесистый шарик, метивший незваному гостю в голову, оставил глубокую выбоину в стене и с глухим звуком покатился вниз по лестнице. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом – уклонившись от пары острых лезвий, однажды уже оставивших свой след на ступенях, и отказавшись от дальнейшего проведения сомнительного эксперимента, Цилин был вынужден признать, что его знаний и навыков не достаточно для решения неординарной головоломки. Не способствовала продуктивному мышлению и нарастающая головная боль, перемежающаяся с короткими вспышками, мелькающими перед глазами.       Оставался один путь – вниз. Через ранее не замеченный тоннель пришлось ползти на четвереньках, отплевываясь от сыпавшейся с потолка песчаной пыли. Скелеты мелких животных, впивающиеся в ладони и колени, служили свидетельством того, что место, где оказался патриарх клана Чжан, не было неприступным. Ему предстояло лишь найти выход, чтобы вернуться домой и разобраться в сложившейся ситуации.       С десяток расходящихся и сходящихся вновь развилок, ставших еще одним препятствием на пути к намеченной цели, остались позади. По совести, Цилин не был уверен ни в одном из сделанных выборов – однообразие коридоров удручало: растрескавшиеся стены, осыпающиеся потолки и заваленный столетним мусором и останками заплутавших грызунов пол. Одно то, что ни один из тоннелей не обрушился ему на голову, с чистой совестью можно было причислить к чуду.       Особая связь с близкими людьми – с любимым человеком и их общим лучшим другом – никак не реагировала на тщетные попытки Сяогэ почувствовать, продолжая безмолвствовать, что буквально сводило с ума. Похоже, он даже не догадывался, насколько зависимым стал от нее и от тех, кто был ему дорог. Подобное откровение могло испугать любого нормального человека – даже любого выходца из клана Чжан, любого, кто дорожил своей свободой – но только не его. Отсутствие особой связи не воспринималось освобождением, скорее наказанием или проклятием. Изощренным и мучительным возмездием Небесных даров.       При мысли о Небесных дарах к горлу подступила тошнота, а желудок скрутило от усилившегося в разы тревожного чувства безысходности. Опустив пульсирующую тупой болью голову на скрещенные руки, Цилин сделал несколько размеренных вдохов – выдохов, фыркнув от щекочущей нос пыли, и огляделся по сторонам. Отпечаток ладони с неестественно вытянутыми средним и указательным пальцами стал новой и такой необходимой находкой, как и череда схожих указателей, выведших его к просторной пещере.       Шум доносившихся из крайнего прохода голосов заставил Сяогэ двигаться, бесшумно скрываясь в тени выступа – несколько зажженных кем-то фитилей из рисовой бумаги в керамических пиалах, заполненных смесью насекомых и злаков, практически погасли, погружая пещеру в полумрак. Около двух десятков человек вышли из-за поворота, их голоса стихли.       Заблокировав удар, Цилин перехватил нападавшего за горло, опрокидывая на землю. Кулак с силой врезался в камень рядом с головой зажмурившегося Чжан Даошаня. От места, куда пришелся удар, начали распространяться ломаные линии трещин, пересекающихся с теми, что уже разрисовывали пол.       - Патриарх? – Чжан Жишань выглядел не менее обескураженным, чем смиренно распластавшийся по полу Чжан Даошань. – Что происходит?       - Не знаю, - Сяогэ отстранился, позволяя глотающему воздух подчиненному отползти в сторону.       - Что ты здесь делаешь? – вышел вперед Чжан Хайкэ.       - Не знаю.       - Что это значит? – помрачнел тот.       - Я не помню, как оказался… здесь, - расщедрился на более развернутый ответ Цилин. По факту терять ему было нечего, поэтому и скрывать свою очередную потерю памяти от представителей клана Чжан не имело смысла. И если те могли пролить свет на последние события или хотя бы обозначить место, где он оказался по неизвестной причине, то…       Додумать ему не дал Чжан Жишань:       - Патриарх, что последнее вы помните?       Над последним воспоминанием пришлось задуматься всерьез, перебирая в голове все, что произошло с ним за роковые тридцать шесть часов, чередой оживших картинок пробегающими перед внутренним взором: сонная улыбка У Се и причитания Панцзы в день отъезда в Гонконг, флиртующая с новым постояльцем администратор отеля, устроенный подчиненными на собрании клана балаган, странный звонок Панцзы, после которого он сразу покинул резиденцию клана Чжан вместе с Чжан Сяошань.       - Аэропорт.       - То есть ты так и не встретился с У Се и Ван Панцзы? – уточнил Чжан Хайкэ, приближаясь к задумчиво смотрящему в одну точку патриарху.       - Не знаю.       - Это значит, что Чжан Сяошань, либо каким-то образом причастна ко всему этому, - он широким жестом обвел пещеру и столпившихся вокруг него соплеменников, - либо бродит по лабиринтам, как и мы все. С учетом последнего звонка от Ван Панцзы, сомневаюсь, что кто-то придет к нам – к патриарху, - Чжан Хайкэ невесело усмехнулся собственным выводам, - на помощь. Похоже, у нас у всех большие проблемы.       - Хм? – Цилин непонимающе моргнул, переводя заинтересованный взгляд на «друга детства».       - Дело в том, - пояснил Чжан Жишань, - что никто из нас не помнит, как оказался в этом лабиринте. Мы зарегистрировались в качестве экспедиционно-исследовательской группы в доме отдыха при почтовом отделении в Дзанде, там же мы получили официальный документ с разрешением на посещение Дунгкара, и собирались утром направиться в деревню Жабран.       - Другими словами, - снова заговорил Чжан Хайкэ, - мы не знаем, как оказались здесь, как отсюда выбраться, и как долго мы бродим по этим бесконечным пещерам.       - Мы в ловушке, - вставила свои два юаня Чжан Хайди.       Цилин был склонен с ней согласиться: ситуация со всех сторон выглядела затруднительной. Прислонившись спиной к стене, он вновь попытался сосредоточиться на своем внутреннем мире, осторожно, выверено, словно имел дело с древним, сложным, но знакомым до мельчайших деталей механизмом, нащупывая нити особой связи, единившей его с дорогими и самыми близкими людьми. Присутствие представителей клана Чжан не позволяло полностью расслабиться и погрузиться в медитацию, чтобы успокоить разум и душу. Приходилось довольствоваться малым – собственными бережно охраняемыми от стороннего влияния искренними чувствами по отношению к У Се и Панцзы.       Едва ощутимая вибрация, легкое колыхание шелковой нити на ветру – яркой и искрящейся по представлениям Сяогэ, исходила от неравномерно мерцающей звезды имени Ван Панцзы. Ухватившись за эту нить, Цилин последовал на ее зов.       От интенсивности внезапно захлестнувшего его видения земля начала уходить из-под ног – в относительно вертикальном положении позволяла оставаться лишь неумолимо крошащаяся стена. Неясные образы сменяли друг друга, вызывая головокружение – глаза патриарха клана Чжан оставались открытыми, но вместо утративших привычную надменность лиц перед ними стояло густое марево. Удар затылком о выступающий камень вернул Цилина в реальность. Звон в ушах стих, оставляя после себя дробящую череп изнутри головную боль, постепенно стихшую до монотонной пульсации в висках.       - Патриарх?       Тихий голос Чжан Жишаня вторгся в сумбурно кружащие мысли: выражение лица некогда верного адъютанта Фо-е было несуразно ошеломленным, словно тот увидел нечто, о чем не смел задумываться ранее, а став непосредственным свидетелем этого, не знал, как поступить с новым знанием.       - Патриарх? – бессменный председатель Цзюмэнь рискнул приблизиться к безучастно уставившемуся в пол Чжан Цилину. Подсознательно ожидая нападения или хотя бы сопротивления, он совершенно не был готов к тому, что ему позволят прикоснуться. Мимолетно, чтобы не спровоцировать притаившегося божественного зверя, но ощутимо, помогая заземлиться.       - Панцзы, - понимание пришло вместе с новой волной вибрации, разошедшейся по нитям особой связи Железного Треугольника. Сила отдачи лишь немногим уступала той, что последовала за «убийством» У Се и настигла его в грязной подворотне на окраине Пекина.       - Что? – Чжан Жишань решительно не понимал, что происходит: Чжан Цилин не мог перепутать своего образумившегося, освободившегося от влияния Фо-е помощника с лучшим другом, которого считал своей семьей.       - Панцзы где-то здесь, - внес ясность Сяогэ. Определить правильное направление после накатившего озарения было несложно, гораздо труднее оказалось добраться до места, где находился Ван Юэбань.       Игнорируя все последующие расспросы, Цилин с куда большей уверенностью и целеустремленностью, чем проведенные в одиночестве и неизвестности несколько предыдущих часов, петлял по коридорам. С Панцзы могло случиться все, что угодно: ловушка, неудачное падение или кровожадный монстр из легенд – но подрывник был жив и ждал, когда Сяогэ придет на помощь, как всегда сам приходил на помощь своим друзьям.       Одним прыжком преодолев глубокую расщелину, расщепившую пол в заставленной менгирами*(4) пещере, он свернул в боковой проход, резко уходящий вниз. Череда простых в исполнении, деактивированных ловушек осталась позади – идущим следом представителям клана Чжан ничего не угрожало, разве что их собственная раздражающая божественного зверя нерасторопность. Впрочем, пока Цилин успешно сдерживал его, не позволяя захватить контроль над телом. Их общим приоритетом был Панцзы – ни одна из трех сущностей Сяогэ не желала ничего иного, как найти добродушного, надежного, верного своим друзьям Ван Юэбаня.       Очередная развилка показалась знакомой: семь проходов, размеченных нанесенными на рыхлый камень цветными точками – указателями.       - Должен признать, оригинальный подход, - Чжан Хайкэ подцепил ногтем растрескавшуюся краску, растирая ее между пальцами, - семь путей – семь ловушек. И как минимум четыре уже активированы.       - Ммм…       - И так, как я понимаю, нам не удастся пойти самым безопасным путем? – хмыкнул он. – Эй! – его глаза расширились: маска самоуверенного дерзкого авантюриста и попирателя клановых традиций разбилась вдребезги, стоило Цилину поднести к губам зажатую между пальцев, тлеющую сигарету. – Я думал, что за столько лет ты так и не заимел вредных привычек, помимо У Се, - с некоторым трудом вернув лицу привычно высокомерное выражение, съехидничал Чжан Хайкэ, получая в награду пробирающий до костей ледяной взгляд – безмолвное предупреждение, тончайшая грань, неосторожный шаг за которую сулил самые разнообразные, преимущественно негативные для собственного благополучия последствия.       Присев на корточки, Сяогэ выдохнул в темноту проема белесое облачко горьковатого дыма с привкусом ментола – отобранная накануне отъезда в Гонконг у любимого человека непочатая пачка сигарет пришлась как нельзя кстати. У Се редко срывался, памятуя о болезни, едва не сведшей его в могилу, но иногда не мог устоять перед соблазном вновь пристраститься к успокаивающему, расслабляющему ритуалу. Особенно когда речь заходила об особенно заковыристом исследовании для одиннадцатого склада или очередной действующей на нервы выходки У Эрбая и его партнеров. В такие моменты Цилин не мог винить его в желании абстрагироваться от реальности, но и позволить вернуться к пагубной привычке тоже не мог. Поцелуи: глубокие и страстные или целомудренные и нежные – любые (здесь все зависело от У Се) в качестве поощрения за отказ от прикупленной по случаю дозы никотина и лучшего способа отвлечь любимого человека от навевающих беспокойство дум.       Серебристые с красноватым отливом тончайшие и при этом необычайно прочные переплетения жил напоминали паучьи сети. Стоило разрезать одну из жил, как вместо нее из точки «якорения»*(5) появлялись новые, образуя ловчие спирали, затягивающие и без того узкий коридор.       - Уверен, что нам сюда? – перешел на деловой тон Чжан Хайкэ.       - Да.       - Встроенный навигатор? – усмешка вышла кривой. – Неужели твой радар настроен не только на У Се?       - Не думаю, что мы сможем здесь пройти, - поделился своими сомнениями Чжан Жишань: пререкания и сарказм Чжан Хайкэ звучали обыденно, как правило, ни Чжан Цилин, ни другие представители клана Чжан не обращали внимания на громогласные заявления и откровенные провокации, но окружающая обстановка едва ли располагала к проверке границ терпения патриарха. – Нужно найти другой путь.       - Варианты есть, - не удержался от дежурной шпильки Чжан Хайкэ, впрочем, не забывая исследовать другие проходы, чтобы определить тип ловушки и попытаться обезвредить ее – негласное соревнование с «другом детства», о котором тот не догадывался, или же делал вид, что не знает о ведении счета с существенным перевесом в свою пользу.       - Другого пути нет, - возразил Сяогэ: лишь один проход вел к тому месту, где находился Панцзы – он был абсолютно уверен в этом. Любой другой из оставшихся шести ходов вполне мог вывести их всех на поверхность, но только вместе с пузом и душой Железного Треугольника. – Можете остаться здесь и поискать выход, - принятие окончательного решения не заняло и нескольких секунд. Принуждать кого-либо идти за собой Цилин не собирался, просто не хотел лишать Чжан Жишаня и остальных права выбора: следовать намеченной им цели или выбрать совершенно иной путь. – Найдете – уходите.       - Патриарх? – понимание того, к чему ведет Чжан Цилин, свербело в груди бессменного председателя Цзюмэнь.       - Если Панцзы где-то… здесь, - упрямо мотнул головой Сяогэ, - то, вероятно, и У Се тоже.       - Я понимаю, но..., - попытка образумить успехом не увенчалась.       - Если они оба здесь, то я не могу уйти, - просто, как сам собой разумеющееся, произнес Цилин, подразумевая именно то, о чем с самого начала знал каждый, кто был связан с кланом Чжан.       - Для патриарха нет никого важнее главы У и господина Пана, - послушно повторил навсегда врезавшиеся в память слова Чжан Жишань. – В таком случае, как нам добраться до господина Пана?       - В этом нет необходимости, - пальцы коснулись до предела натянутой жилы. Сяогэ с хорошо завуалированным отчужденностью волнением наблюдал, как рука от запястья до плеча превращается в плотный кокон. – Вопрос в том, как вернуться назад, - грудь сдавило.       - Чжан Цилин, ты!.. – Чжан Хайкэ гневно сверкнул глазами, вытаскивая из ножен охотничий нож.       - Если хочешь помочь, - говорить стало трудно – жилы добрались до шеи, овиваясь вокруг горла, но Цилин продолжал сохранять видимую невозмутимость, - подумай над тем, как выбраться отсюда.       - Что?       - В аэропорту со мной была Чжан Сяошань…       Мир погрузился в трепещущую, вибрирующую темноту. Сяогэ почувствовал, как погружается куда-то, медленно и неотвратимо. Тело казалось невесомым, словно рассыпавшимся на миллионы атомов, легкие больше не горели от нехватки воздуха, горло не саднило от давления жил. В то время как он сам сохранял трезвость рассудка, все казалось таким далеким и объемным одновременно.       Резко возникшее ощущение холода выбивалось из общего состояния спокойствия, блаженства. Распахнув глаза, Цилин уставился в нависающий свод, осмысливая происходящее. Мысли текли лениво, постепенно возвращая его из грез в реальность.       Следом за холодом пришло ощущение давления, словно чья-то рука по хозяйски разместилась на его животе – абсолютно неподвижная и определенно не принадлежащая ни У Се, ни Панцзы. Сместившись чуть в сторону, Сяогэ приподнялся на локтях, не без удивления опознавая в «обнимавшем» его человеке Чжан Жишаня. Рядом с бессменным председателем Цзюмэнь безвольно раскинулись еще трое выходцев из клана Чжан.       Утвердившись на четвереньках – уверенности в том, что он сможет устоять на ногах, по-прежнему не было – Сяогэ подполз к грузному, едва различимому в промозглом мраке образовавшейся в скале каверны силуэту, соседствующему с выделяющейся на общем фоне грудой костей. Заросшее щетиной лицо Панцзы раскраснелось, на приоткрытых губах застыла глупая улыбка, глаза под плотно сомкнутыми веками неистово двигались.       - Панцзы, - вполголоса позвал друга Цилин, получая в качестве ответа смачное причмокивание губами. Беглый осмотр выявил вывихнутое – и тут же отработанным за годы оказания самопомощи движением вправленное обратно, пока подрывник находился в невменяемом состоянии – запястье и несколько глубоких ссадин на руках. – Панцзы, - вторая попытка привести Ван Юэбаня в чувства провалилась: тот продолжал сладко спать, издавая забавные звуки.       - Патриарх?       Хриплый голос Чжан Жишаня вклинился в круговорот мыслей. Осоловевшие глаза смотрели рассеянно, по испачканным в грязи скулам разлился яркий румянец.       - Ты как? – счел за необходимое поинтересоваться Цилин.       - Не чувствовал себя вот так, - Чжан Жишань беззаботно помахал рукой в воздухе, с особым усердием фокусируясь на собственных пальцах, - с зимы одна тысяча девятьсот тридцать шестого года.       - Хм? – десятком минут ранее выдвинутая гипотеза полностью подтвердилась поведением бывшего адъютанта Чжан Цишаня, увлеченно пустившегося в пересказ дружеской попойки в компании уважаемого Ци Тецзуя.       С пробуждением не отличавшихся молчаливостью подчиненных Цилин абстрагировался от происходящего вокруг, позволяя тем делиться с товарищами интересными – исключительно на их взгляд – историями из жизни. Все его внимание принадлежало постепенно приходящему в сознание Ван Юэбаню.       - Сяогэ? – улыбка пуза и души Железного Треугольника стала шире.       - Ммм…       - Айя!       - Как ты себя чувствуешь? – Сяогэ помог подрывнику устроиться у стены, придерживая за плечи.       - Упившимся вдрызг, - с обезоруживающей честностью признался Панцзы, буквально повисая на немногословном друге. – И, знаешь, я должен тебе сказать, что я тебя люблю, - немного поразмыслив, с пьяным весельем в глазах выдал он, оставляя на щеке не шелохнувшегося воина короткий поцелуй.       - Ммм, - не обратив должного внимания на замешательство протрезвевших и включившихся в бурную исследовательскую деятельность представителей клана Чжан, Цилин похлопал расчувствовавшегося подрывника по спине – судорожный всхлип нарушил воцарившуюся тишину.       - Я тебя люблю, Сяогэ, - пробормотал Панцзы. – Потому что я не могу отказаться от этого. И я люблю Тяньчжэня. И Ехуа. И… И я чертовски пьян, - расстроено выдохнул он.       - Патриарх? – Чжан Жишань смущенно откашлялся. – Кажется, мы нашли способ выбраться отсюда.       - Я понял.       Панцзы с трудом стоял на ногах, в основном полагаясь на удерживающего его в вертикальном положении Сяогэ. Его снедало чувство вины и стыда за вываленные вот так в пьяном бреду откровения. Любовь к названным братьям – не романтическая и плотская, а гораздо более глубокая, основанная на взаимопонимании, безграничном доверии и уважении – отражала в себе родство душ, их особую связь на троих. Любовь к Сяньюй Ехуа выражалась в глубокой привязанности, симпатии, страсти и пресловутой романтике. Он уважал ее, а она уважала его – без взаимного уважения их отношения не имели бы смысла; ценил каждый момент, разделенный на двоих, и принимал их обоих, чувствуя себя рядом с Ехуа одухотворенным. С У Се и Сяогэ он чувствовал себя частью единого целого, неотъемлемой частью. У треугольника три угла и три стороны – аксиома, наилучшим образом описывающая отношения железного трио, в которых было место и любви, и дружбе.       - Эти жилы реагируют на прикосновения и движения, - быстро заговорил Чжан Циншань, старательно отводя глаза от обнимающегося с другом патриарха. Неловкость ситуации исчислялась даже не столь близким взаимодействием двух – безусловно, уважаемых – мужчин и откровением Ван Панцзы, сколько бездумным трепом добровольно угодивших в ловушку представителей клана Чжан. – Их не получится разрезать или сжечь, но можно обойти защитный механизм. Точки «якорения» – это слабые места. Они очень чувствительны к внешним воздействиям.       - Мы предлагаем, - сжав плечо увлекшегося полемикой младшего товарища, взял слово Чжан Жишань, - использовать метод стимуляции.       - Хотите защекотать эту гадость? – хихикнул Ван Юэбань: мозг и язык упорно не хотели работать сообща. Умом подрывник понимал, что несет несусветную чушь, вот только язык молол эту самую чушь, совершенно не стесняясь и не слушая буквально вопившего голоса разума. Его вело, как никогда в жизни.       - Что-то вроде того. Нужно заманить жилы в ловушку, заставить их двигаться в одном направлении. Когда жилы сплетают кокон и утаскиваю жертву, коридор остается свободным ровно на шесть секунд. Этого недостаточно, чтобы выбраться из ловушки…       - Но достаточно для того, чтобы войти в коридор, - кивнул Цилин.       - И обрушить свод камеры. Тогда у нас в запасе будет еще секунд тридцать. Точкам «якорения» нужно время, что продуцировать новые жилы. В длину коридор не больше двух чжанов – другого шанса не будет.       - Ладно.       Пришедшие в движение жилы действительно напоминали гигантский живой кокон, распускающийся подобно цветку. Дожидаться развязки поистине впечатляющего зрелища никто не стал, стоило кокону протиснуться в проем, Чжан Жишань, придерживая едва переставляющего ноги Панцзы, нырнул в свободный от прочных жил тоннель, за ним неотрывно следовал Чжан Циншань с товарищами. Молодые представители клана Чжан достойно справились с поставленной задачей: раззадоренные «щекоткой» точки «якорения» жил отреагировали именно так, как и предсказывал бессменный председатель Цзюмэнь, атакуя несуществующую жертву.       Последним каверну покидал Сяогэ. Стена дрогнула от удара, оставившего в породе глубокий отпечаток кулака, проседая. Второго удара хватило с лихвой, чтобы обрушить на почти развернувшийся кокон свод камеры и половину сложившегося подобно карточному домику коридора. От грохота, сотрясающего узкое пространство, на краткий миг заложил уши. Глаза щипало, а в горле першило от поднявшегося в воздух столба известняковой пыли.       - Сяогэ!       Уже на выходе он умудрился подхватить запутавшегося в собственных ногах Панцзы, позволяя повиснуть на себе. Приглушенное бормотание разносилось по напряженному телу успокаивающей вибрацией.       - … несу какую-то фигню, - подняв лицо, Ван Юэбань несмело заглянул в глаза друга, уверенно смотрящего в ответ. – Прости, - покаянно покачал он головой. – Завидую вам, Чжанам – быстро трезвеете.       - Ммм…       - Какие нежности, - беззлобно фыркнул Чжан Хайкэ. – И что дальше? Ты говорил о Чжан Сяошань. Собираешься найти в этих чертовых лабиринтах и ее?       - Да.       - То есть ты уверен, что не она устроила это представление? – не думал отступать он.       - Да, - сдержано подтвердил Сяогэ.       - Хорошо, - настойчивость Чжан Хайкэ поражала. – Задам вопрос по-другому. Это ты считаешь, что Чжан Сяошань в опасности и находится в неведении о происходящем? Или…       - Не преплетай к своей теории заговора Тяньчжэня! – бас подрывника звучал возмущенно. – Я… Я ничего не чувствую, - праведное возмущение сменилось испугом. – Сяогэ?       - Нет, - невозможность почувствовать связь с любимым человеком угнетала.       - Это хорошо? Или плохо? – осторожно уточнил Панцзы, соскальзывая по стене на пол. Пальцы зарылись в волосы, оттягивая: короткий разряд боли помог побороть нарастающую в груди панику.       - Не знаю, - честно ответил Цилин. Друг выглядел бледным, уставшим, болезненным и огорченным.       - Но ты же нашел меня, - подрывник уцепился за единственную ниточку, что могла привести их к У Се, смотря на друга снизу вверх с отчаянием и робкой надеждой. – Как?       - Думаю, - вмешался в разговор Чжан Жишань, - что это место каким-то образом влияет на созданную патриархом между вашим трио связь. Патриарх почувствовал, что господин Пан в опасности, вероятно, благодаря интенсивности эмоций.       - Я был под какой-то дрянью, - поморщился Ван Юэбань.       - Именно поэтому эмоции господина Пана взяли вверх над некой силой, сдерживающей вашу особую связь. Полагаю, господин Пан подсознательно или нет, но всегда в первую очередь думает о патриархе и главе У.       - То есть пока Тяньчжэнь не окажется в смертельной опасности, мы не узнаем, где он и что с ним?       - Мне жаль.       - Ну, - снова заговорил Чжан Хайкэ, - не похоже, что из этого лабиринта есть выход. Пока вы смотрели радужные сны, мы обследовали оставшиеся коридоры. Каждый ведет к ловушке. Это тупик.       

***

      - То есть ты была в аэропорту вместе с Сяогэ? – допытывался у потрясенно смотрящей на него Чжан Сяошань босс У. Та заторможено кивнула, продолжая пялиться так, словно у собеседника вдруг выросла еще одна голова или вторая пара ушей. – И это все, что ты помнишь? – он снова попытался разговорить Чжан Сяошань.       - Что с Чжан Хайли? – ее голос звучал надломлено.       - Не уверен, - перехватив уткнувшуюся горячим, покрытым испариной лбом ему в шею Чжан Хайли таким образом, чтобы не причинить боль, У Се ободряюще улыбнулся Чжан Сяошань. – Не переживай, она просто спит.       - А?       - Всего лишь легкое обезболивающее, - пояснил потомственный расхититель. – Я нашел ее без сознания несколько часов назад.       - Ловушка?       - Ловушка. Когда Чжан Хайли ненадолго очнулась, то…, - У Се прикусил губу, раздумывая над тем, как объяснить случившееся с Чжан Хайли. – В общем, она подверглась нападению бархатных клещей*(6). Пришлось поджечь их гнездо, чтобы вытащить Чжан Хайли из ловушки. У нее лихорадка. И волдыри от укусов, которые, судя по всему, весьма болезненны. Не думаю, что она снова проснется в ближайшее время.       - Я могу как-то помочь? – стряхнув с себя охватившее ее оцепенение, по-деловому осведомилась Чжан Сяошань.       - Нужно найти выход. Потом я отправлюсь на поиски Сяогэ и Панцзы.       - Глава У, есть предположения, что это за место? – она огляделась по сторонам. До этого ее путь пролегал через череду тоннелей, больше походящих на кроличьи норы. В узком пространстве приходилось передвигать ползком, отчего локти и колени казались стертыми в кровь – от интенсивного трения на рукавах куртки и джинсах образовались прорехи. Как долго продолжался «забег» Чжан Сяошань не знала, но, даже обладая силой и ловкостью, присущей всем выходцам из клана Чжан, чувствовала себя изнеможенной.       - Никаких идей, - покачал головой босс У: из четырех возможных направлений оставалось всего два, и, по совести, выбор был непростым. Особая связь, что так часто помогала найти путь к дорогим людям, никак себя не проявляла. Рациональный подход еще совсем недавно едва не стоил ему и Чжан Хайли жизни. Оставалось уповать на интуицию. – Послушай, Чжан Сяошань, - прежде чем войти в укутанный непроглядной тьмой, не внушающий доверия проход, У Се посмотрел на свою невольную спутницу, - я не могу гарантировать, что мы выберемся. Я даже не могу пообещать, что ты будешь хотя бы в минимальной безопасности рядом со мной. Скорее, наоборот. Поэтому если твой выбор разнится моим…       - Я пойду с вами, - опередила его Чжан Сяошань.       - Как знаешь.       Словно вылепленные из песка стены, покрытые таким же странным маслянистым налетом, как и гнездо бархатных клещей, постепенно сходились, давя на пробирающихся через образовавшуюся в породе расщелину расхитителей. Коридор закончился внезапно – по самому краю чашеобразного углубления в два человеческих роста, без лестниц или других возможностей безопасного преодоления возникшего на пути расхитителей препятствия шла выступающая на жалкий чи, местами обрушившаяся кромка.       - Там что-то есть, - луч фонарика в руках Чжан Сяошань мазнул по дну чаши, замирая: желтые глаза с вытянутым зрачком неотрывно следили за каждым движением незваных гостей. – Песчаные эфы*(7). Змеиный колодец.       - Придется идти в обход.       С каждым шагом кромка под ногами У Се опасно хрустела, осыпаясь на голову извивающимся, высоко подпрыгивающим, намеревающимся во что бы то ни стало заполучить намеченную жертву змеям. Вес повисшей на нем Чжан Хайли тянул назад, выступы на стене крошились под пальцами – босс У напоминал самому себе канатоходца, шагающего без страховки под куполом цирка. Неловко переступив и едва не рухнув вниз, он сильнее прижался к шероховатой поверхности стены, переводя дыхание. До спасительной площадки оставалось всего с десяток шагов. Выверенных и твердых.       Стоять на коленях было неприятно – мелкие камни безжалостно впивались через тонкие брюки, не предназначенные для покорения подземелий, в плоть, но безопасно – ноги откровенно не слушались и требовали передышку, подкашиваясь, как только У Се предпринимал попытку утвердиться на них, чтобы продолжить путь.       Предусмотрительно уложенная головой на свернутую куртку Чжан Хайли издала хриплый стон, ее миловидное лицо исказила гримаса боли, затуманенные лихорадкой глаза расфокусировано смотрели в потолок.       - Чжан Хайли, - ответом на тихий оклик послужило вялое моргание. – Чжан Хайли, - измазанная сажей щека с бугристыми узелками от укусов бархатных клещей под загрубевшими, покрытыми мозолями пальцами была горячей. Босс У слабо представлял, как ей помочь, или какую опасность для выходцев из клана Чжна представляли многочисленные укусы бархатных клещей. Все его познания в этой области ограничивались лишь Чжан Цилином, при мысли о котором в груди скручивался тугой удушающий узел от фантомного, въевшегося в подсознание страха потери. Тряхнув головой, У Се сосредоточился на Чжан Хайли и так своевременно вернувшейся из разведки Чжан Сяошань.       - Как она?       - Помоги мне, - он потянулся к пуговицам на ветровке Чжан Хайли. – Что? – взгляд Чжан Сяошань прожег спину. Обернувшись к спутнице, босс У криво усмехнулся. – Эй, о чем ты вообще думаешь?       - Глава У…       - Как, по-твоему, я узнал об укусах? Удаление клещей – кропотливый процесс, требующий доступа к телу пострадавшего. Или ты предлагаешь просто сидеть и ничего не делать? Чжан Хайли твой друг. Решать тебе, чего ты желаешь для нее, Чжан Сяошань.       Освободить дрожащую, пребывающую полубессознательном состоянии соплеменницу от скрывающей стройное тело одежды оказалось делом непростым: на вполне закономерный вопрос о том, каким образом с этой задачей удалось в одиночку справиться боссу У, тот ответил неопределенным пожиманием плеч – знакомым всем представителям клана Чжан жестом, дающим понять, что их любопытство никогда не будет удовлетворено. Покрасневшие участки кожи на животе и бедрах Чжан Хайли, покрытые коричневыми струпьями, смотрелись жутко – Чжан Сяошань непроизвольно сглотнула, отводя взгляд.       - Я не совсем уверен в том, как именно происходит процесс выведения токсинов из организма тех, кто кровно связан с предками клана Чжан, но, это не похоже на обычную аллергическую реакцию, - в местах некоторых укусов образовались сочащиеся сукровицей язвы. – Чжан Жишань должен знать больше, если нам удастся выбраться и обратиться к нему за помощью. А пока придется импровизировать. Нужно вскипятить воду, - У Се недвусмысленно указал на металлическую флягу на поясе Чжан Сяошань. – Держи, - в ее руки была вложена зажигалка. – Надеюсь, навыки выживания в «дикой природе» у тебя на высоте.       Полы расстегнутой рубашки разошлись в сторону: тщательно обтерев живот и грудь слабо реагирующей на прикосновения Чжан Хайли найденными в кармане куртки влажными салфетками, босс У приподнял приглушенно вскрикнувшую представительницу молодого поколения клана Чжан, переворачивая ее набок, открывая взору Чжан Сяошань несколько особо скверно выглядящих язв.       - Ты закончила? – отбросив использованные, местами окрасившиеся в бурый салфетки, У Се обратился к замершей спутнице. – В чем дело?       - Чжан Хайли девушка, - Чжан Сяошань потупила взгляд.       - Да, я заметил. И?       - Ну, она стеснительная.       - Если ты намекаешь на то, что я каким-то образом собираюсь…       - Нет! – от энергичного движения собранные в пучок на затылке волосы Чжан Сяошань волнистым водопадом рассыпались по плечам. – Нет, я не имела в виду ничего подобного, - с куда большей сдержанностью возразила она. – Просто, думаю, Чжан Хайли будет сильно взволнована, когда узнает. Но я, действительно, не считаю, что глава У способен на что-то… подобное, - смущенная улыбка тронула ее губы. – О, вода уже нагрелась, - практически шепотом сообщила Чжан Сяошань.       - Отлично. Теперь нужно сделать компресс. Начнем со спины.       - У меня есть бинт.       - Для компрессов подойдут оставшиеся влажные салфетки. Прибереги бинт для обработки язв и наложения повязки.       Тон босса У не предполагал возражений – Чжан Сяошань молча кивнула, послушно опуская в кипяток кусочки белой полупрозрачной ткани, чтобы после приложить ее к покрасневшей, уплотнившейся в местах укусов коже. Вырывавшееся с каждым выдохом Чжан Хайли шипение перешло в крик, когда ловкие руки соплеменницы добрались до бедер. Туры пропитанного каким-то аптечным средством бинта пересекали дрожащее, покрытое тонким слоем пота пластичное, натренированное тело, прикрывая участки изъязвленной кожи на ее боках.       - Чжан Хайли, - пальцы У Се нащупали заполошно бьющуюся жилку, вслушиваясь в ускоренные удары сердца. – Одень ее. Возьми мою куртку, - он протянул спутнице измятую, выпачканную в известняковой пыли куртку. Ощущать на коленях вес головы другого человека помимо Сяогэ, Панцзы или Ли Цу было непривычно – тяжелое, болезненное дыхание Чжан Хайли коснулось пальцев, стоило поднести к ее бледным, пересохшим губам небольшую складную силиконовую наполовину опустевшую бутылочку с питьевой водой*(8).       - Глава У, откуда? – расправив складки на одежде пострадавшей, Чжан Сяошань опустилась на пол рядом с потомственным расхитителем, переводя дыхание.       - Когда мне было лет девять, третий дядя спешил на свидание с Чэнь Вэньцзинь, хотя должен был присматривать за мной. Он позвал меня на задний двор Ушаньцзюй, так я в очередной раз попался на его уловку, и оказался привязан к дереву. Я не хотел, чтобы дедушка узнал об этом, потому что в предыдущий раз третьему дяде здорово досталось от него. Я пытался освободиться и случайно задел гнездо с пчелами. В общем, третьему дяде снова досталось, а бабушке пришлось меня лечить.       - Компрессами?       - Не только, - тихо рассмеялся У Се. – А спустя восемнадцать лет меня и Панцзы здорово искусали москиты, когда мы обследовали Тамуто в поисках дворца Сиванму, - поделился он с Чжан Сяошань. Мысли о Сяогэ и Панцзы не давали покоя, как и отсутствие ставшей привычной и такой необходимой особой связи. Краткая боль в ладонях от вонзившихся в них ногтей отрезвила, позволяя вновь сосредоточиться на спутницах. – Идем, - в сложившейся ситуации лучшим решением было двигаться вперед. Подхватив успевшую провалиться в беспокойный сон Чжан Хайли с пыльного пола, босс У широким шагом пересек перешеек, отделявший небольшую площадку у края колодца со змеями от удивительно просторного, хорошо спроектированного коридора.       - Глава У, что если патриарх и господин Пан где-то в другом месте? – воцарившееся молчание действовало на нервы – Чжан Сяошань признавала это, но заговорить решилась далеко не сразу. Воспоминания о гробнице под Сыгуньяншань и словах погибшего брата не позволяли отпустить прошлое, чтобы сделать шаг в настоящее и попытаться показать себя с лучшей стороны. Враждовать с боссом У отчаянно не хотелось – впрочем, тот, не смотря на опасения молодого поколения клана Чжан, никак не комментировал их настойчивое преследование и слежку, как окрестил их своеобразное проявление заботы Ван Панцзы, хотя выловил Чжан Циншаня и его напарника на второй день с начала «миссии». Более того, в один из дней, когда пришла очередь Чжан Сяошань и Чжан Хайли наблюдать за Ушаньцзюй, над Ханчжоу разразилась самая настоящая буря, босс У без лишних разговоров, игнорируя жалкие протесты промокших насквозь, стучащих зубами от пронизывающего ветра расхитительниц, завел их обеих в Ушаньцзюй, вручил пару королевских размеров махровых полотенец и напоил горячим чаем, так при этом и не сказав ни слова, что огорчало и обнадеживало одновременно. Чжан Сяошань не питала никаких иллюзий – босс У умел удивить даже Чжан Жишаня и Чжан Хайкэ, хотя последний упорно скрывал замешательство от очередной выходки своего давнего оппонента – но несообразное желание убедить в своей благонадежности не давало покоя.       - Сяогэ и Панцзы где-то здесь, - с непреклонной уверенностью заявил У Се. Всего мгновение – именно столько он мог чувствовать дорогих людей, пока особая связь на троих снова не исчезла, оставляя после себя пустоту и навязчивый, липкий страх, с которым приходилось бороться в одиночку. Присутствие Чжан Сяошань в некоторой степени способствовало усмирению разыгравшегося воображения, но не настолько, чтобы восстановить основательно подорванное душевное равновесие. Самому себе потомственный расхититель напоминал себя же в те десять лет, что кардинально изменили всю его жизнь.       - Глава У, что произошло? – одно то, что ей ответили, воодушевляло, Чжан Сяошань не могла не воспользоваться возможностью к продолжению разговора. – Я имею ввиду, как вы с Чжан Хайли оказались… здесь?       - Чжан Хайли шла за мной от самого Ушаньцзюй, - пояснил босс У. – В квартале от дома Хо Даофу я увидел фургон, о котором говорил Панцзы.       - Серебристый фургон с вмятиной на правом боку?       - Да. И это последнее, что я помню.       - И если глава У и Чжан Хайли каким-то образом оба попали в этот лабиринт, то я и патриарх, вероятно тоже, - кивнула Чжан Сяошань. – Ого, - она замерла на последней ступеньке каменной лестницы, - вот это масштаб.       Сверкающий позолотой зал в отблесках медленно разгорающегося по периметру от щелчка зажигалки пламени утопал в роскоши и великолепии, являя собой саму суть помпезности. Расписанные красочными фресками стены притягивали взор чудесными изображениями, от возвышающейся в самом центре колонны с девятью правосторонними свастиками расходились, простираясь через всю древнюю сокровищницу, восемь лепестков, словно капельками радужной росы усыпанные жемчугом и самоцветами. Возвышающийся над необычно декорированным полом потолок имел форму колеса с восьмью спицами. В окружении бронзовой утвари, до краев наполненной украшениями, глиняных бутылок с вытянутым, сильно зауженным горлышком, и аккуратно разложенных, хорошо сохранившихся рукописей стоял алтарь с восседающим на нем человекоподобным существом в рогатом головном уборе, с красными сведенными к переносице бровями, третьим глазом в центре лба и парой устрашающих личин, выступающих из округлой головы за вытянутыми книзу непропорционально большими ушами. Абсолютной противоположностью ему служил разместившийся прямо на полу в позе лотоса идол в образе обнаженного мальчика с белым телом. Четыре гигантских и пять карликовых монструозных статуй, застывших нефритовыми и серебряными изваяниями по всему залу, довершали изысканный, по-своему величественный антураж.       - Похоже, мы достигли сердца лабиринта, - У Се смахнул толстый слой покрывающей стены пыли. – Я могу ошибаться, но эти фрески, судя по всему, включают в себя весь пантеон*(9) юнгдрунг бон*(10).       - Древний храм?       - Возможно, - кружа по сокровищнице в поисках выхода, он в задумчивости наблюдал, как стенные росписи сменяли друг друга, от сюжета к сюжету становясь все более противоречивыми и обрывочными.       - Глава У, это же…       Приблизившись к Чжан Сяошань, босс У с немым изумлением уставился на очищенный от грязи участок некогда натертого до зеркального блеска пола:       - Это невозможно…       Ровные ряды иероглифов, написанных знакомым до малейших деталей подчерком, насмешливо маячили перед глазами, как и выведенный кровью на выступающей базе*(11) центральной колонны знак, целое десятилетие служивший ему путеводной нитью по затерянным во времени местам Поднебесной.       - Глава У и патриарх уже бывали в этом храме? – Чжан Сяошань склонилась над выделявшейся из общего антуража надписью, силясь разгадать ее посыл. – Брат говорил, что главу У с раннего детства обучали быть Ци Юем из семьи Ци, культивировали схожие привычки и даже подчерк, - осознав, что именно произнесла в слух, она поспешила извиниться, но не успела даже раскрыть рта.       - Твой брат был прав, как и все те, кто, в конце концов, разгадали план третьего дяди, - ровным тоном подтвердил предположение спутницы У Се, чтобы следующей фразой разрушить неплохую в общем-то теорию. – Но эта надпись сделана моей рукой. Невозможно полностью скопировать человека – только рассчитывать на то, что окружающие вас люди не проявят чрезмерной наблюдательности. В большинстве случаев так оно и есть: например, ни товарищи, ни командир Ван Мина не заметили подмены. Зато Сяогэ и Панцзы поняли, кто скрывается под маской сержанта Вана, благодаря вниманию к деталям.       - То есть глава У бывал в этом храме раньше?       - Не уверен, - потомственный расхититель покачал головой, осторожно укладывая Чжан Хайли на пол: поиск выхода существенно затруднялся, когда приходилось передвигаться с дополнительным грузом на спине. – Могу сказать только, что не помню, как посещал его. И точно не с Сяогэ или Панцзы. Было бы проще, если бы мы могли узнать, куда именно нас занесло. Смотри, - он провел пальцами по отметине на бедре шестирукого гигантского идола, охраняющего вход, через который они вошли в древнюю сокровищницу, - и на той статуе, - палец указывал в направлении трехголового изваяния в противоположном конце зала, - есть такой же знак.       - Как тот, что отмечал верный коридор, ведущий к гробнице под Сыгуньяншань, - ахнула Чжан Сяошань. – Глава У определенно посещал храм однажды.       - Конкретно этот знак предупреждает об опасности, - возразил босс У. – Статуй всего четыре, а знака два.       - Значит…       - Это ничего не значит, - перебил он представительницу клана Чжан, въедливо изучая нефритовых истуканов и их сравнительно невысоких, отлитых из серебра соседей. – Словно постановка, - едва различимое бормотание слетело с его искусанных губ: все вокруг виделось неправильным, искаженным, театральным. Не добавляла ясности в происходящее и некогда оставленная им самим надпись – шифр, к которому не было ключа. На ум в качестве адекватного сравнения приходила только тренировочная площадка семьи Хо, созданная жаждущей бессмертия и вечной молодости Хо Сяньгу.       Лепестки под ногами расхаживающих по залу У Се и Чжан Сяошань пришли в движение. Запуск спрятанного в одной из ступней третьего великана механизма сопровождался грохотом и лязгом: золотой цветок сомкнулся над их головами, образуя бутон – изощренную ловушку. Повторное нажатие на ту же ступню заставило Чжан Сяошань всерьез испугаться всевозможных последствий необдуманного эксперимента, но никак не ожидать сильного толчка в спину. По инерции сделав несколько шагов вперед, она обернулась, намериваясь высказаться: вместо древнего храма перед ней высилась монолитная, осыпающаяся от каждого неосторожного прикосновения скала – тупик, к которому вел как две капли воды схожий с тем, что привел расхитителей в ловушку, арочный, укрепленный выступающими пилястрами*(12) коридор. Ни У Се, ни Чжан Хайли – только заложенный за воротник ветровки, небрежно вырванный из записной книжки обрывок листа, призывающий найти Чжан Цилина.       

***

      - То есть ты уже был здесь однажды?!       Обвинения Чжан Хайкэ в любое другое время показались бы бредом, но нацарапанный на стене символ полностью подтверждал версию о том, что он когда-то ходил по запутанным коридорам – Чжан Цилин при всем желании не мог отрицать очевидного. Вот только подходящих воспоминаний не находилось: ничто из увиденного не было ему знакомо, о чем, похоже, никто, кроме Панцзы и Чжан Жишаня, упорно слышать не хотел.       Одарив представителей клана Чжан предостерегающим от опрометчивых суждений взглядом, Ван Юэбань ободряюще улыбнулся другу – в том, что тот не помнил одну из своих экспедиций, не было ничего предосудительного. Несколько отборных непечатных выражений, адресованных вызывающе смотрящему в ответ Чжан Хайкэ, напрочь отбили желание у остальных представителей клана Чжан дискутировать на этот счет. Мысленно усмехнувшись, подрывник накрыл широкой ладонью привлекший всеобщее внимание знак, добавляя несколько черт.       Ответная улыбка тронула уголки губ Сяогэ – рожки и воздушный поцелуй, определенно, придавали плавным, выверенным, механически нанесенным линиям забавный вид. Добавляло оптимизма и откровенно довольное маленькой шалостью выражение лица Панцзы. Отряхнув руки, пузо и душа Железного Треугольника козырнул ухмыляющемуся Чжан Жишаню и обиженно фыркнувшему Чжан Хайкэ.       Стена, куда он смотрел последний десяток минут, пошла рябью. К горлу подступила тошнота, грудь сдавило. Руки Панцзы, легшие на плечи в момент погружения в бездонную, стирающую грани самого его существования пропасть, оставались единственным якорем со стремительно ускользающей реальностью. Перед глазами замелькали смазанные картинки. Шум прибоя заглушил обеспокоенные голоса. Нити напомнившей о себе связи завибрировали: чувство тревоги затопило сознание – Цилин не мог с уверенностью сказать, от кого именно оно исходило, но от интенсивности обострившегося восприятия перехватило дыхание, вынуждая сдаться на милость увлекающим его в неизвестность прикосновениям.       - Сяогэ, - голос Панцзы дрогнул: внезапно ставшие непослушными пальцы сжались сильнее, не позволяя Цилину завалиться на бок. Стена, к которой он так своевременно прислонил потерявшего равновесие друга, служила слабым подспорьем в этом деле. – Сяогэ, - землистый оттенок кожи откровенно пугал. Подрывник и сам – всего на миг – почувствовал слабый отголосок пробившейся сквозь пелену тишины связи. – Сяогэ. Черт! – удар коленей о каменный пол вышел болезненным: утратившее осознанный контроль тело пребывающего в беспамятстве Сяогэ весило при всей своей жилистости немало. Воспоминания о возращения из Тамуто захлестнули с новой силой – тогда им с У Се пришлось нести друга по очереди, и, откровенно говоря, Панцзы до сих пор не мог понять, как Тяньчжэню удалось вытащить его и Цилина из пещеры с милото.       - Что-то в этом месте влияет на патриарха, - Чжан Жишань опустился на корточки рядом с Ван Юэбанем. – И это что-то использует вашу связь против него.       - Лаобусы, знаю, прозвучит странно, но..., - Панцзы замолчал в замешательстве, не зная как продолжить.       - Глава У где-то поблизости, - бессменный председатель Цзюмэнь осмотрелся по сторонам: без патриарха шанс выбрать правильный путь на перекрестке пяти дорог был ничтожно мал. Надеяться на угрюмо кивнувшего подрывника тоже не имело смысла. – Уверен, чтобы не происходило, он справится.       - Проблема в том, Лаобусы, что мы ни черта не знаем о происходящем, - устало выдохнул Ван Юэбань. – Я даже не знаю, как попал в камеру, где вы меня нашли. Вот я стою возле магазина, а вот Сяогэ слушает мои пьяные бредни – никакого перехода между воспоминаниями. Ничего! Чистый лист. О, Сяогэ, слава Небесам, - прижать к себе очнувшегося друга – естественный порыв, за который не судят. Впрочем, Цилин безропотно позволил стискивать себя в медвежьих объятиях, не предпринимая попыток высвободиться из дружеской хватки. – Как же ты меня напугал.       - Патриарх?       - У Се здесь, - головная боль то утихала, то нарастала вновь, сдавливая виски, но успевший приесться дискомфорт едва ли имел какое-то значение, пока связывал их с У Се.       - Необдуманные решения ведут к непредсказуемым последствиям, - Чжан Хайкэ поморщился. – Старина Сюй Фу весьма превратно трактовал твое единственное желание. И что теперь? Побежишь искать У Се?       - Да, - ироничный вопрос – однозначный ответ: дерзость и откровенное нахальство «друга детства» уже давно не вызывали даже банального раздражения пока ограничивались словами. – Ты мог уйти, - однако оставлять скабрезное замечание без соответствующего комментария Цилин не собирался. Заставить того замолкнуть было делом техники, как и утвердиться на ногах без поддержки верного Панцзы.       - Тц! – ему было, что сказать, но одного взгляда на патриарха хватило, чтобы захлопнуть рот – Чжан Хайкэ научился считывать то выражение бесстрастно смотрящих на мир и людей глаз, когда стоило промолчать. Сломанные ребра служили лучшим напоминанием каждый раз, стоило уловить мимолетные изменения на пугающем своей потусторонней, опасной красотой и холодностью лице, о которых теперь знали все в клане Чжан.       Появление Чжан Сяошань в том самом проходе, что обозначил в качестве верного пути Чжан Цилин, произвело неизгладимое впечатление на отпрянувшего в сторону Чжан Циншаня. Ее потрепанный внешний вид навевал на определенные мысли, озвучивать которые никто не решался, позволяя перевести дыхание и собраться с мыслями.       - Вот.       Цилин посмотрел на протянутый ему клочок бумаги с собственным именем и наказом найти его, написанными подчерком потомственного расхитителя.       - Ты в порядке? – поиск любимого человека был приоритетной задачей, но взбудораженное состояние Чжан Сяошань требовало иного подхода, кроме привычно сухого требовательного тона.       Чжан Сяошань отчаянно замотала головой, не зная с чего начать, затем кивнула, отчего кое-как собранные в пучок волосы снова рассыпались по ее плечам, придавая еще более неряшливый вид.       - Что случилось? – давление на виски несколько ослабло, что говорило в пользу У Се, сумевшего избежать смертельной опасности. Сяогэ честно старался говорить спокойно и размеренно, позволяя себе звучать чуть более доброжелательно.       - Глава У и Чжан Хайли остались там, - Чжан Сяошань махнула рукой сторону коридора, откуда пришла, пускаясь в путанные объяснения. – Чжан Хайли ранена. Ее нашел глава У в гнезде с бархатными клещами, вытащил и оказал ей помощь. Потом мы встретились. Там был колодец с песчаными эфами. Чжан Хайли стало совсем плохо. Пришлось снова позаботиться о ней. И когда мы искали выход из древнего храма, глава У зачем-то активировал ловушку. Дважды. А потом просто вытолкнул меня оттуда. Я хотела вернуться, но храм исчез. Осталась только эта записка. И я…       - Чжан Хайли подверглась нападению бархатных клещей? – нахмурился Чжан Жишань.       - Да, - возбужденно воскликнула Чжан Сяошань. – Укусы выглядели плохо. На ее боках, - она запнулась: обнаженное тело Чжан Хайли встало перед ее глазами, - там образовались язвы. Глава У сказал, что не знает, как еще помочь Чжан Хайли, поэтому мы просто обработали и то, и другое.       - Чжан Хайли сейчас с У Се? – осведомился Цилин: из сумбурного рассказа подчиненной многое оставалось неясным, кроме того, что любимый человек и Чжан Хайли живы.       - Да. Но они в ловушке. Оба.       - Ловушку активировал сам Тяньчжэнь? – Панцзы переглянулся с Сяогэ: столь яркие эмоции Чжан Сяошань ошеломляли – представители клана Чжан редко выставляли напоказ свои переживания, будь то чувство страха, или же неуверенности, искусно маскируя их заносчивостью и честолюбием.       - Да. Я… Я не понимаю, зачем он это сделал.       На Чжан Сяошань было жалко смотреть, она никак не походила на ту, что поддерживала издевательства и воинственный настрой старшего брата по отношению к железному трио. По отношению к У Се.       - У Се в порядке, - Цилин не лгал, просто не считал необходимым делиться своими опасениями ни с кем кроме Панцзы.       - Айя, - добродушно хмыкнул Ван Юэбань: к выходцам из клана Чжан он не питал особых симпатий, однако не поддержать окончательно сникшую Чжан Сяошань просто не мог, - я и сам не всегда понимаю, чем руководствуется Тяньчжэнь, но когда речь заходит о выживании, он редко ошибается.       - С этим не поспоришь, - Чжан Хайкэ говорил совершенно серьезно, подразумевая именно то, что сказал.       - Идем, - заставлять любимого человека ждать, виделось неправильным. Панцзы был с ним согласен – все остальное не имело значения: Чжан Сяошань могла мучиться подозрениями, а Чжан Хайкэ зубоскалить вволю. Спрос сполна за все подчас небезобидные выходки, которые позволили себе полушепотом переговаривающиеся между собой представители клана Чжан, откладывался на неопределенный срок.       Коридор упирался в глухую стену, как и говорила Чжан Сяошань. Ничего из увиденного на пути к тупику не свидетельствовало в пользу ее истории о существовании древнего храма юнгдрунг бон. Впрочем, не доверять словам подчиненной причин не было – Цилин сам выбрал путь еще до появления Чжан Сяошань, и полностью отдавал себе отчет, когда решил следовать ему, не смотря на предупреждение.       - Сяогэ, смотри, - Панцзы указал на привлекший его внимание выступ. – Не знаю, как это объяснить, но я вижу контур проема, - глубокая линия, оставленная его пальцами на хрупкой породе, действительно напоминали арку.       - Жилы, - тончайшие нити тянулись вдоль стен, оплетая все доступное пространство прочной, едва различимой в сумраке паутиной.       - Айя, точно! Еще один коридор-ловушка, а, Сяогэ?       - Нет, - в качестве доказательства своих слов Цилин потянул за одну из жил, замирая в ожидании. – Они не активны.       - Жилы переплетаются между собой, - Чжан Жишань последовал примеру патриарха и прикоснулся к жиле, - и образуют тросы.       - Поворотный механизм, - кивнул Чжан Хайкэ. – Управление происходит изнутри.       - Из храма, где остался Тяньчжэнь?       - Ммм…       - Возможно ли, что глава У нашел выход?       - Ммм…       - В храме была надпись, - неуверенно заговорила Чжан Сяошань, - сделанная рукой главы У. Он сам так сказал, но, похоже, что у него нет воспоминаний об этом.       - Тяньчжэнь никогда не забывает мест, где побывал однажды, - запротестовал Панцзы. – Я скорее поверю, что в храме побывал Ци Юй.       - Нет, - Чжан Сяошань смущенно отвела глаза. – Глава У сказал, что невозможно полностью скопировать привычки другого человека, как и подчерк, поэтому…       - Либо все происходящее очередная галлюцинация, либо…       - Либо я и У Се уже проходили этот лабиринт, - закончил за друга Цилин.       - Но не помните об этом.       - Насколько мне известно, в путешествиях господин Пан всегда рядом с патриархом и главой У, - замечание Чжан Жишаня звучало разумно. – Если говорить о потерянных воспоминаниях, то следует закономерный вопрос о том, почему никто из нас не может вспомнить, как попал сюда.       - Осторожно! – крик Чжан Циншаня потонул в скрежете и грохоте.       То, что секунду назад было монолитной преградой, пришло в движение, складываясь и изменяя форму до тех пор, пока перед расхитителями не открылся высокий арочный проход.       - Добро пожаловать в Косой переулок, - насмешливо осклабился Панцзы.       Медленно раскрывающиеся лепестки гигантского золотого цветка позволили увидеть то, что было скрыто за ними от глаз незваных гостей – сверкающий в отблесках живого пламени, внушающий трепет своим величием зал.       - Ну, привет, - из-за массивной колонны в самом его центре вышел У Се.       - Тяньчжэнь! – вопль подрывника отразился от расписанных фресками стен. В несколько широких шагов преодолев разделявшее их расстояние, он заключил того в объятия. – Слава Небесам, ты в порядке. Ты дрожишь, - чуть отстранившись, Ван Юэбань вгляделся в бледное лицо лучшего друга, отмечая свежую ранку на переносице и длинную царапину на щеке. Светлый лонгслив был забрызган темными каплями и утратил свой первоначальный цвет, а в прорехе на рукаве, отчасти пропитавшемся кровью, отчетливо виднелся глубокий, наспех стянутый двумя полосками пластыря порез. Такие же светлые брюки и белые кроссовки свидетельствовали о том, что У Се направлялся либо ко второму дяде, либо к Хо Даофу, и явно не планировал покорение подземного лабиринта. – Вот так, - кожаная куртка, пропахшая хвойным лосьоном, опустилась на плечи потомственного расхитителя.       - У Се, ты как? – Цилин мягко улыбнулся, игнорируя написанное на лицах успевших разбрестись по храму подчиненных любопытство с примесью ошеломления.       - В порядке, - в кольце сильных рук У Се почувствовал как его накрывает волной облегчения. – Я в порядке, Сяогэ. Но Чжан Хайли – нет. Лаобусы, - он обернулся к бессменному председателю Цзюмэнь, - я не знаю, как ей помочь.       - Где Чжан Хайли? – Чжан Жишань продолжал сохранять видимость спокойствия. И, вероятно, мог убедить в собственной невозмутимости кого угодно, кроме патриарха и босса У.       - Одно время здесь было… эмм… тесно, - описать пережитое словами было непросто: по изумленному возгласу одного из представителей клана Чжан он понял, что скрыть произошедшее не получится, но объяснить происхождение обезглавленных трупов, лидером которых оказался неизвестный Чжан, не представлялось возможным. Пока. – Пришлось импровизировать и спрятать Чжан Хайли.       - Хм?       Во второй раз сдвинуть плиту, служившую пьедесталом для трехликого идола, оказалось намного сложнее – сказывались усталость от пережитых приключений, боль в травмированной руке и существенное снижение уровня адреналина в крови, поэтому помощь Сяогэ пришлась кстати.       - Ты похоронил Чжан Хайли заживо? – вскинул брови Чжан Хайкэ, приближаясь в компании Чжан Хайди к импровизированному укрытию.       - Спрятал, - холодно отрезал босс У. – Ваш усопший лет сто назад соплеменник и его приятели пытались нас убить.       - И как они попали в запертый изнутри храм? – Чжан Хайкэ скептически фыркнул: слабый блеск вокруг пальца потомственного расхитителя разжигал интерес. Отмахнувшись от Чжан Жишаня, взявшегося за осмотр Чжан Хайли, он сосредоточил внимание на объекте своего интереса, ловко перехватывая У Се за запястье. – А это еще что? – серебристый ободок плотно обхватывал средний палец правой руки. – Бижутерия, как неоригинально.       - Не бижутерия, - ответная ухмылка стала последним предупреждением: прозрачная леска овила удерживающие его руки, натягиваясь, захлестывая шею. – А вот то, о чем ты подумал, действительно, неоригинально, - У Се окинул оценивающим взглядом болтливого оппонента. Никаких ложных представлений о силе и скорости выходцев из клана Чжан – только эффект неожиданности: Чжан Хайкэ мог легко обратить незатейливое приспособление, ставшее лучшим и единственным оружием против воскресших мертвецов, против него.       - Тяньчжэнь, ты нашел выход? – Панцзы буквально ощущал на своей коже потрескивающие в воздухе между лучшим другом и Чжан Хайкэ искры.       - Нет, - натяжение лески ослабло, позволяя «закадычному врагу»*(13) потомственного расхитителя выбраться из своеобразного плена. – И я не понимаю, что зашифровано в той надписи, - босс У кивком указал на участок пола, исписанного ровными рядами иероглифов.       - Какой-то шифр?       - Похоже на то.       - Тяньчжэнь, если шифр придуман тобой, то, боюсь, даже у Сяогэ вряд ли получится подобрать к нему ключ. Никаких ассоциаций? – со слабой надеждой все же уточнил пузо и душа Железного Треугольника: перспектива окончить свои дни в храме и присоединиться к шествию мертвецов не грела, скорее наоборот, обдавала ледяным дыханием безысходности.       - Я, - У Се замолчал, прикусывая губу, - не могу сосредоточиться. Возможно, этот шифр из тех, что я видел раньше и не придал этому значение.       - Вроде чисел со шкатулки Чжоу Му?       - Да.       - Что-то из твоих «тренировок», - Панцзы обозначил кавычки, выразительно поглядывая на друзей, - с У Саньшэном?       - Не знаю.       - Что скажешь, Сяогэ? Есть идеи, что это за храм?       - Не храм, - покачал головой Цилин. – Модель центра вселенной в представлении жителей царства Шанг-Шунг*(14).       - Колыбель тибетской культуры?       - Олмо-лунгринг*(15) – священная земля. Ну, конечно!       - Тяньчжэнь, просто скажи, что за догадка посетила твою голову, - воспарял духом Ван Юэбань.       - Чжан Сяошань упоминала экспедицию в Дунгкар, - пояснил У Се, - пещерный храмовый комплекс, располагавшийся на территории царства Пуранг-Гугэ*(16) с конца одиннадцатого века. А предшественником царства Гугэ в этих местах было царство Шанг-Шунг. Думаю, мы сейчас находимся в Тибете в префектуре Нгари в восточном районе горы Кайлас. Я как-то читал о заброшенном в первой половине семнадцатого века храме юндрунг бон – некогда священном и оскверненном массовыми убийствами месте. В настоящее время заброшенный храм и дорога к нему считаются проклятыми из-за захоронения, случайно обнаруженного местным жителем зимой одна тысяча восемьсот девяносто шестого года. Служители храма подверглись насилию, им отрезали пальцы на руках и языки, выкололи глаза, чтобы лишить их шанса на спасание – при жизни и после смерти, а после замуровали заживо. Остаться незамеченным при «переноске тел» в туристических районах Тибета, особенно в Дунгкаре, окрестностях Дзанды или Пуранга, практически невозможно. Либо все это, - он обвел широким жестом зал, - постановка, как тренировочный полигон семьи Хо.       - Столетние ожившие трупы не слишком похожи на артистов, Тяньчжэнь.       - Именно поэтому я ставлю на первое свое предположение. Но оно совершенно не объясняет, каким образом все мы оказались здесь. И почему я ничего не помню о своем первом посещении этого места.       - Ну, с провалами в памяти у тебя, Тяньчжэнь, мы еще не сталкивались, но, знаешь, если ты и Сяогэ смогли выбраться отсюда однажды, то сможете сделать это снова. Я уверен, - Панцзы сжал плечо потомственного расхитителя.       - Сяогэ?       - Ммм…       - На пути «к центру вселенной» был знак Сяогэ.       У Се потрясенно уставился на подрывника: губу кольнуло болью, пространство вокруг словно сжалось до размеров кладовки, о которой с содроганием рассказывал Ли Цу – он чувствовал себя загнанным в угол.       - Если продолжишь в том же духе, Тяньчжэнь, то прокусишь губу.       Вкрадчивый голос пуза и души Железного Треугольника едва пробивался сквозь пелену захватившего его оцепенения: мозг – в любое другое время работающий четко и быстро – закоротило. Босс У даже не сразу осознал, что идет куда-то, управляемый чьей-то рукой. И эта рука не принадлежала ни Панцзы и ни Сяогэ. Попытка высвободиться из захвата успехом не увенчалась. Сильные пальцы до синяков сжались на предплечье.       - Глава У! – требовательный тон Чжан Жишаня подействовал отрезвляюще.       - Что?       - Чжан Хайли очнулась, - сдержанно повторил бессменный председатель Цзюмэнь.       - Это… хорошо?       - Не думаю. Нам нужен Чжан Цяньцзюнь.       - Тот, что живет в горах в провинции Шаньси? – уточнил У Се. Не то, чтобы ему действительно требовалось уточнение – это была своего рода уловка, дающая несколько драгоценных секунд на то, чтобы обуздать тревогу и взять себя в руки.       - Чжан Хайли хотела увидеть тебя, - Чжан Жишань разжал пальцы на предплечье потомственного расхитителя. – Если глава У не против. С ней сейчас Чжан Сяошань.       - Лаобусы, - босс У окликнул давнего знакомого, когда тот собирался вернуться к занятым поиском выхода соплеменникам, - мне жаль, что Чжан Хайли пострадала. Ее не должно было коснуться ни что из этого. Мне стоило разобраться со слежкой сразу, как только выловил Чжан Циншаня и его напарника. Знаю, извинений всегда недостаточно, но…       - Глава У…, - Чжан Жишань запнулся: абсурдность сложившейся ситуации обескураживала. – У Се, - вторая попытка вышла более удачной, - в произошедшем с Чжан Хайли нет твоей вины. Ты ее спас. Чжан Сяошань рассказала мне все, что ты сделал для ее подруги. Этого более чем достаточно.       - Этого недостаточно, - упрямо возразил босс У. – Никогда недостаточно, как и извинений.       - Я редко соглашаюсь с мнением Чжан Хайкэ, - после непродолжительной паузы вновь заговорил бессменный председатель Цзюмэнь, - но, У Се, он определенно прав в том, что твое жестокое отношение к самому себе однажды уничтожит тебя: физически или морально.       - Я знаю.       - У Чжан Хайли осталось мало времени, - с этими словами он поспешил к ожидающему в стороне патриарху, оставляя собеседника наедине со своими мыслями и убеждениями.       - Глава У, - позвала Чжан Сяошань.       Приблизившись к своим недавним спутницам, У Се встал на колени, позволяя Чжан Хайли взять себя за руку, и не сильно пожимая ее в ответ.       - Я слышала шум прибоя, - голос Чжан Хайли звучал слабо, но в нем слышалась непоколебимая уверенность в сказанных словах, - прежде чем оказаться в ловушке. В том фургоне было трое мужчин, - она облизала пересохшие губы, - и один из них что-то держал в руках.       - Хорошо, - ореолом рассыпавшиеся по полу волосы оплетали пальцы. У Се мягко улыбнулся, продолжая гладить удивленно моргнувшую Чжан Хайли по голове.       - Чжан Сяошань сказала, что глава У позаботился обо мне.       - Послушай, Чжан Хайли, после всего, что произошло, я не обещаю жениться на тебе, - он медленно выдохнул, вслушиваясь в тихий смешок, - но обещаю, если продержишься до нашего возвращения домой, отвести тебя в парк аттракционов. Я слышал твой разговор с Чжан Сяошань и Чжан Циншанем. Договорились?       Тусклая улыбка украсила землистое, осунувшееся, расцвеченное пятнами болезненного румянца лицо:       - Спасибо.       - Тяньчжэнь, - тяжелая рука Панцзы опустилась на его плечо, - идем, посмотришь, что я и Сяогэ нашли.       - Царская печать, - Цилин без предисловий указал на квадратную рельефную выемку в базе центральной колонны, поддерживающей свод зала. Головная боль усилилась, практически достигнув предела его выдержки. Голос любимого человека эхом разносился по черепной коробке, вызывая тошноту. Перед глазами плыли разноцветные круги, скрадывающие в туманной завесе впечатляющий антураж загадочного древнего храма, а колонна виделась идеальной опорой в стремительно закручивающейся спиралью реальности.       - Письменность мар*(17)? – по-деловому осведомился босс У: времени на душевные терзания не было – он должен был найти выход и сдержать данное Чжан Хайли обещание. Ответом послужило приглушенное мычание, непривычно равнодушное и напряженное. Необходимость выбирать между задумчиво смотрящим в пустоту Сяогэ и поиском спасительного выхода угнетала, но доверить решение насущной проблемы рыщущим по залу представителям клана Чжан он не мог.       - Такие же печати есть на каждой из четырех стен, - взял слово Ван Юэбань, незаметно придвигаясь ближе к облокотившемуся о колонну Цилину. – Они все немного отличаются друг от друга. По крайней мере, Сяогэ заметил в них какое-то отличие.       - Ммм…       Сяогэ сдался на милость бесконтрольно прокручивающимся перед внутренним взором сценам из далекого прошлого, от которого не осталось ничего, кроме шрамов: не только телесных – телесные шрамы успели затянуться, исчезнуть – но и душевных, продолжающих терзать даже спустя десятилетия, столетие и даже дольше, до конца дней, жизни. Ничего из того, что он видел, не несло в себе сакрального смысла – обрывочные кадры из фильма с испорченной видеокассеты, именно так они воспринимались утомленным разумом. Завеса песчаной пыли, искаженные злобой и временем лица, блеск стали, капли крови на ладонях, дыхание смерти и тьма провала – все смешалось в единый калейдоскоп канувших в небытие вместе с многократно стертой Небесными дарами памятью.       …беги и никогда не возвращайся…       С вернувшейся пульсирующей головной болью все краски померкли, а затем пришло спасительное забвение.       - Один из малоизвестных фактов – смена центрального символа на царской печати царства Шанг-Шунг с приходом нового правителя, - виски прострелило короткой болезненной вспышкой, заставившей перевести дыхание, прежде чем продолжить. – Исходя из количества печатей, это место, вероятно, стало храмом только в начале первого тысячелетия нашей эры. Точнее предполагать не берусь. Сяогэ? – У Се обернулся, намериваясь узнать мнение Цилина о своих умозаключениях, чудом успев подхватить его, и едва не столкнувшись при этом лбами с Панцзы. – Сяогэ? – меловая бледность и без того достаточно светлой кожи откровенно пугала. Встретившись взглядами с подрывником, босс У увидел в них ту же панику, что сопровождалась предательской дрожью на кончиках пальцев, нащупавших неровный и слишком быстрый для любимого воина пульс.       - Твою мать! – весомо изрек Панцзы, соскальзывая по колонне на пол: переполох среди выходцев из клана Чжан, вызванный обмороком их патриарха, пузо и душу Железного Треугольника волновал мало. Большую обеспокоенность вызывали тонкие струйки сочащейся из носа Цилина крови и его прерывистое дыхание.       - Патриарх? – Чжан Жишань не был уверен, что его не пошлют на эмоциях куда подальше с предложением помощи, но и оставаться в стороне не собирался.       - Лаобусы, твоя теория не работает, - Ван Юэбань отдавал себе отчет в рискованности затеи обсуждать проблемы со здоровьем Сяогэ при У Се, однако накопившееся беспокойство требовало выхода, да и скрывать что-то от босса У всегда было чревато последствиями – нелегкий выбор, если вдуматься, поэтому решение разобраться в ситуации совместными усилиями виделось меньшим из зол.       - Что происходит? – У Се нахмурился, переводя взгляд с подрывника на бессменного председателя Цзюмэнь и обратно.       - По дороге сюда Сяогэ несколько раз словно отключался, - покаянно сообщил Панцзы, готовый к любой возможной реакции со стороны лучшего друга. – Лаобусы предположил, что все дело в нашей связи с ним. Но посмотри, мы рядом, а Сяогэ стало хуже, - готовность себя не оправдала. Понимание этого пришло вместе с затравленно озирающимся У Се, как и понимание того, что тот снова винил во всем себя: свои чувства к Сяогэ, свою память, свою нерасторопность – пузо и душа Железного Треугольника мог продолжить список, если бы кто-то спросил об этом. Фантазия потомственного расхитителя отличалась своими масштабами, когда дело доходило до самобичевания. – Тяньчжэнь, - именно поэтому он не позволил У Се подорваться с места и броситься на поиски выхода: им всем – и Сяогэ, в первую очередь – нужен был трезвомыслящий босс У, - что я могу сделать для тебя?       - Позаботиться о Сяогэ? – У Се склонил голову набок, делая вид, что не понимает, о чем говорит подрывник. Тактика оказалось неудачной – Панцзы и бровью не повел, продолжая смотреть с той неуступчивой серьезностью, от которой в равной степени становилось душно и спокойно.       - Ты говорил, что не можешь сосредоточиться, - кому-то из них троих всегда приходилось играть роль лидера – воплощение поддержки и опоры, благоразумия и надежды. Ван Юэбань никогда не брался утверждать наперед, когда придет его черед удерживать железное трио над пропастью, но всегда с готовностью принимал ответственность за своих названных братьев.       - Ну, драка с ожившими трупами не располагает…       - Просто скажи, что не доверяешь нам.       Чжан Хайкэ смотрел с вызовом, но поднаторевший в общении с представителями клана Чжан подрывник видел в глазах «друга детства» Сяогэ замешательство, а еще страх.       - Что неудивительно, - тем временем продолжил Чжан Хайкэ, - и взаимно. Признаю, наши успехи в поисках выхода не намного лучше ваших. Твоих. Однако теперь у тебя есть достойная мотивация. Как тогда, на обрыве. И так, У Се, что ты хочешь, чтобы мы сделали?       - Заткнулись и постояли в сторонке, - сквозь зубы процедил Панцзы: провокации действовали на босса У редко, зато метко.       - Мне нужно подумать, - решительно заявил У Се, поднимаясь.       - Отлично, - Ван Юэбань отбросил на пол пропитавшийся кровью бумажный платок, с удовлетворением отмечая, что носовое кровотечение у Чжан Цилина практически прекратилось. Заботливо обтерев его лицо пахнущей чем-то морским салфеткой, пузо и душа Железного Треугольника переложил заботу о друге на Чжан Жишаня. – Если с Сяогэ что-то случиться, пока я буду рядом с Тяньчжэнем, то клянусь, что похороню вас всех в этом чертовом месте, - ни к кому особо не обращаясь, выдал он. Слова достигли своего адресата: пускай бессменный председатель Цзюмэнь сохранял видимость самообладания, а Чжан Хайкэ фыркнул с деланным презрением, остальные выходцы из клана Чжан утратили успевший приесться за несколько часов в их утомительной компании самоуверенный вид.       Насмешливо маячившие перед глазами иероглифы теперь, когда мотивация, как и сказал Чжан Хайкэ, возросла, казались смутно знакомыми. У Се был уверен в этом, как и в том, что не посещал храм ранее. Древние царства Шанг-Шунг и Гугэ всегда оставались за пределами его интересов, поэтому ни о каком участии в экспедиции в Нгари не могло идти речи. Разве что в качестве туриста, да и то исключительно по желанию Сяогэ, для которого Тибет значил гораздо больше, чем предполагали многие из друзей и знакомых железной троицы.       Присутствие за спиной надежного и верного Панцзы помогало расслабиться, отпустить тревогу за Сяогэ, Чжан Хайли и собственную безопасность. Закрыв глаза, У Се позволил себе погрузиться в собственные мысли, блуждая по лабиринтам памяти в поисках ключа к таинственному шифру. Стоило сосредоточиться на дыхании пуза и души Железного Треугольника, как все звуки стихли. Привычное ощущение парения, словно он стал чистым потоком сознания, захватило тело.       - Что он делает?       Ван Юэбань предостерегающе шикнул на открывшего рот Чжан Циншаня. Пальцы потомственного расхитителя отбивали четкий, яростный ритм, искусанные губы безмолвно шевелились, глазные яблоки быстро двигались под плотно сомкнутыми веками. Иногда такое поведение друга пугало – Панцзы признавал это, особенно если выпадение из реальности происходило неожиданно, например, во время совместного обеда прямо посреди разговора. Такое случалось нечасто, но намного чаще после возвращения из очередной гробницы, и длилось до тех пор, пока захватившие разум друга впечатления, как правило, перерастающие в обстоятельные размышления, не рассеивались под влиянием совершенно иного рода эмоций.       - И все-таки, - поддержал интерес младшего соплеменника Чжан Хайкэ, - занимательный способ подумать.       - Не мешай У Се.       В голосе Сяогэ слышались угрожающие рычащие нотки, и Панцзы почувствовал, как спадает внутренне напряжение: не полностью, но достаточно для того, чтобы вздохнуть с облегчением – их с У Се дорогой, близкий человек в порядке определенно не был, но уже то, что он очнулся, обнадеживало.       - О, - на этот раз Чжан Хайкэ ограничился показательным закатыванием глаз, не рискуя развивать тему дальше.       - Патриарх?       - Не мешайте У Се, - холодно повторил Цилин, осваиваясь в покачивающемся пространстве. Головная боль снова утихла до монотонной пульсации в висках, назойливой, но терпимой. Ноги казались ватными, даже несколько шагов, что отделяли его от У Се и Панцзы, дались с трудом. Буквально рухнув рядом с ними, Сяогэ пожалел о невозможности отмотать время вспять и запретить Чжан Жишаню и остальным ехать в Нгари. Отчего-то сомнений в предопределенности участи железного трио не возникало, зато само присутствие подчиненных вызывало недовольство внутреннего зверя и чисто человеческую досаду на невозможность устроиться на коленях любимого человека или их общего лучшего друга, чтобы немного отдохнуть и отвлечься от происходящего. – Лестница, - поделился он с подрывником, точно зная, что тот все поймет без лишних слов.       - Нам нужно искать лестницу, - кивнул Ван Юэбань.       - Ммм…       - Айя, Сяогэ, - плечи под его ладонями закаменели: сдвинуть Цилина с места силой могли разве что на удивление проявляющие куда больше такта, чем ожидал сам Панцзы, выходцы из клана Чжан. – Тебе нужно отдохнуть, - смена тактики, вкупе с едва различимым шепотом сделали свое дело – Сяогэ поддался, позволяя уложить себя головой на заботливо подставленные колени. – Выглядишь паршиво, - честность во взаимоотношениях железного трио служила лучшим подспорьем для разрешения любых ситуаций. – Ты здорово напугал меня и Тяньчжэня своим обмороком. У тебя шла кровь носом. Это хорошо, что у нас теперь есть подсказка, но еще пара таких прозрений, и твой мозг просто поджарится.       - Ммм…       - Тяньчжэнь?       У Се резко распахнул глаза, осененный догадкой: куртка подрывника упала на пол, подцепив рукав лонгслива, он потянул ткань вверх, обнажая левое предплечье и осматривая чистую кожу без единой отметины. Правое предплечье осталось таким, каким его помнил потомственный расхититель.       - Тяньчжэнь, в чем дело? – снова позвал друга Панцзы. Успевший принять вертикальное положение Цилин выглядел таким же обеспокоенным. – Тяньчжэнь!       - Их нет.       - У Се?       - Их нет, - У Се повернулся к Панцзы и Сяогэ, демонстрируя поднятые вверх руки.       - Эй, У Се, что ты имеешь в виду? – выступил вперед Чжан Хайкэ.       - Действительно, - Ван Юэбань перехватил потомственного расхитителя за запястья. – Что это значит?       - Кажется, я понял, откуда появилась надпись на полу, и что в ней зашифровано.       - Хм?       - Смотрите, - босс У улегся на пол, указывая на потолок в форме колеса с восьмью спицами.       Последовав его примеру, Панцзы и Сяогэ посмотрели вверх.       - Созвездия Орла и Ориона? – хмыкнул Ван Юэбань, вглядываясь в мелкие разноцветные точки на темном фоне.       - В юнгдрунг бон созвездие Орла отождествляется с Кхьюнг Мар*(18). Защитником и целителем.       - Чистое сознание.       - Именно, - улыбнулся немногословному воину У Се. – Наше сознание. Практика Чод*(19). Подношение собственного тела.       - Тяньчжэнь, хочешь сказать, что кто-то сделал подношение нашими телами вместо нас?       - Это не мое тело, - потомственный расхититель ткнул себя в грудь. – Точнее не совсем мое. В ряде религий существуют практика создания сомниума*(20), как копии живого человека, часто находящегося без сознания или спящего. Если оригинал и копия встретятся, то копия обратится в прах, а оригинал продолжит жить, иногда с воспоминаниями своей копии, иногда без них. Но каждая новая копия помнит лишь то, что знал и видел оригинал, и всегда немного отличается от него.       - Если твоя теория верна, Тяньчжэнь, то в твоем случае, этим самым отличием стали шрамы. Так?       - Не помню, чтобы я обращался к пластическому хирургу, - криво усмехнулся босс У. – Поэтому, да. И еще кое-что, - он сократил расстояние между их лицами, пристально разглядывая лицо растерянно смотрящего в ответ подрывника. – Думаю, мы… наши копии довольно давно разгуливают по лабиринту, судя по твоей щетине. Хотя ни на мне, ни на Сяогэ, ни на остальных прошедшее время никак не отразилось…       - То есть и ты, и Сяогэ действительно уже бывали здесь, - подвел итог Панцзы. – Возможно, даже догадывались о происходящем, поэтому оставили подсказки.       - Сомниум живого человека не может существовать слишком долго.       - Если мы здесь несколько дней, - вмешался в разговор Чжан Жишань, - то кто-то обновляет наши копии.       - Ты веришь в теорию У Се? – лицо Чжан Хайкэ скривилось в пренебрежительной гримасе.       - У нас все равно нет другой, - пожал плечами бессменный председатель Цзюмэь.       - Тоже верно, - снисходительный тон и небрежность, которой он старательно маскировал свои переживания, могли обмануть любого, но не босса У – Чжан Хайкэ понял, что прокололся, стоило их глазам встретиться.       - Сяогэ сказал, что нужно искать лестницу, - напомнил Ван Юэбань. – Тяньчжэнь, ты разобрался с надписью?       - В начальной школе дедушка водил меня на выставку, - У Се взял в руки одну из рукописей, лежавших рядом с восседавшем на алтаре идолом, бесцельно просматривая каллиграфически записанный на древнем языке текст, словно искал в нем подсказку. – Я был впечатлен тем, что рассказывал экскурсовод. Тогда же я решил записать услышанное, но исковеркал все незнакомые слова: неправильно запомнил, произнес как смог, и в результате при записи получилось… это.       - Тяньчжэнь, объясни мне, зачем тебе понадобилось оставлять подсказку, используя собственное детское творчество?       - Выставка была посвящена Тибету. Экскурсовод много говорил об Олмо-лунгринг и Мдзод пхуг*(21). Одна из схем места, где могут храниться термы*(22), была похожа на это.       - То есть мы в древней сокровищнице? – Чжан Циншань вопросительно уставился на патриарха.       - Мдзод пхуг – не сокровищница в прямом смысле этого слова, - возразил Чжан Жишань. – Мдзод пхуг – метафора скрытых учений юнгдрунг бон.       - В общем, - поспешил прервать дискуссию босс У, возвращая рукопись с описанием мудреного, ортодоксального ритуала в аккуратно сложенную стопку, - суть надписи сводится к легенде о вселенском пожаре и объединении земли и небес посредством девяти ступеней.       - Чтобы объединиться с Небесами, нужно отказаться от телесной оболочки, - задумчиво пробормотал Панцзы. – И что мы имеем? У нас есть огонь, Земля под ногами и Небеса над головой, мастер джалю*(23), - он окинул выразительным взглядом сидящего на полу в противоположном конце зала обнаженного мальчика с белым телом, - и просветленный создатель*(24), - терехликий идол, заинтересовавший железную троицу, никак не походил на мудреца, достигшего недоступных простым смертным качеств сострадания, чье новое воплощение было посвящено освобождению всех чувствующих существ от страданий.       - В каждой статуе спрятан механизм, открывающий какую-то дверь. Под восьмью лепестками проходят натянутые жилы, тонкие и прочные, они обеспечивают защиту всему, что находится в этом месте, а центром их сосредоточения, похоже, служит центральная колонна. Панцзы, помнишь скифскую гробницу в кряже Чонта?       - Нужно сделать выбор.       - Именно.       - О чем вы? – сложил руки на груди Чжан Хайкэ.       - Одна из двух статуй охраняет путь к нашему спасению, - пояснил босс У. – Сяогэ?       - Созвездие Орла.       - Айя, Сяогэ! И как это я не заметил?!       - Указатель, - Чжан Жишань сделал шаг по направлению к статуе обнаженного мальчика. – Правое крыло – левая рука.       - Ммм…       - Похоже, вы оба правы, - согласился с доводами Чжан Хайкэ.       - Тогда алтарь послужит островком безопасности.       - Глава У прав. Чжан Циншань, помоги Чжан Сяошань перенести Чжан Хайли на алтарь. Вы все, - взгляд бессменного председателя Цзюмэнь, обращенный к представителям клана Чжан, посуровел, - встаньте вокруг алтаря. Патриарх, я займусь механизмом.       - Ладно, - Цилин принял предложение дальнего родственника без препирательств, с хорошо завуалированной благодарностью, не до конца уверенный в возможностях собственного тела. Вспыхнувший на дне слегка прищуренных глаз плутовской огонек стал лучшим свидетельством того, что невысказанная признательность достигла своего адресата.       - Лаобусы, будь острожен. Доктор Лян не простит нам твоего самопожертвования, - с самым серьезным видом предостерег от ошибок давнего знакомого железного трио Ван Юэбань.       - Разумеется.       Спрятанный в сидящем изваянии механизм вызывал недоумение: он отличался от всего того многообразия механизмов, что случалось изучать не только ему, но и Фо-е. Покрытый известью*(25) большой палец на его левой руке со щелчком встал на место, но ничего не произошло. Вторая попытка также не привела ни к чему, кроме еще одного щелчка теперь уже в запястье самого Чжан Жишаня. Не доверять патриарху, У Се или самому себе причин не было – единогласно сделанный выбор в пользу мастера Тапихрицы наилучшим образом доказывал правоту каждого, кто увидел в многочисленных знаках подсказку создателя древнего храма.       - Я одного не пойму, - присев на угол алтаря, Панцзы с некоторым сожалением посмотрел на распростертую на холодном бездушном камне Чжан Хайли, - почему у статуи основателя юнгдрунг бон три сварливых лица, а на фресках он выглядит приветливым малым. И раз уважаемый Учитель Тонпа избавил Тибет от кровавых жертвоприношений, то почему на всем пути к храму нас поджидали ловушки.       - Слышали о русской рулетке*(26)? – Чжан Хайкэ издал насмешливый возглас, оценив проявленный к произнесенным словам интерес.       - Неожиданно слышать такое от тебя, - поморщился подрывник.       - Ну, полагаю, У Се понял, к чему я веду.       - Из любой ловушки можно было выбраться, поскольку ее срабатывание не гарантировало немедленную смерть. Последствия укусов бархатных клещей, как правило, проявляются не раньше, чем через несколько дней, укус песчаной эфы смертелен лишь в каждом шестом случае, состояние опьянения длится от трех-шести часов до суток, обычный человек может задерживать дыхание без последствий для нейронов головного мозга от сорока секунд до двух минут, а…       - Притормози, профессор У, - добродушно хохотнул Панцзы. – Боюсь, от такого потока информации в мозгах долгоживущих ублюдков произойдет короткое замыкание. Тогда нашему Сяогэ придется добить их, чтобы не мучились. Утомительное занятие, не так ли?       - Ммм…       - Что ты несешь? – подобрался Чжан Хайкэ, с раздражением поглядывая на подрывника. – У Се, угомони своего друга.       - Еще один пример русской рулетки, - пожал плечами У Се. Тихое фырканье со стороны Цилина говорило о том, что тот тоже не против избавиться, наконец, от общества подчиненных и «друга детства». Прикосновение к руке вывело потомственного расхитителя из раздумий и заставило сосредоточить внимание на Чжан Хайли. Ее глаза были закрыты, однако вялое движение пальцев говорило в пользу того, что она по-прежнему оставалась в сознании, стремясь исполнить свою часть их странного договора.       - Чжан Хайли? – Чжан Сяошань склонилась над подругой, совестливо игнорируя изящные пальцы с испорченным маникюром, слабо сжимавшие пальцы босса У. Ответа ожидаемо не последовало: ресницы Чжан Хайли затрепетали, между бровей залегла морщинка, с бледных губ сорвался неясный стон. Чжан Сяошань инстинктивно присела от неожиданности, когда над ее ухом раздался голос, принадлежащий патриарху.       - Она тебе не ответит.       - Знаю.       - Отойди.       Послушно убравшись с дороги Чжан Цилина, она собиралась оправдать действия Чжан Хайли, но так и замерла с приоткрытым ртом. Патриарх действовал быстро, выверено, словно взламывал защиту заковыристого древнего механизма, и вместе с тем на удивление деликатно, вкладывая в рот пострадавшей подчиненной кусочек смолы черной драконьей пальмы и помогая проглотить редкое лекарство.       Сделав шаг назад, Сяогэ мельком глянул на сцепленные пальцы У Се и Чжан Хайли, затем на насмешливо наблюдающего за «идиллией» Чжан Хайкэ, прислушиваясь к себе: ни чувства ревности или неприязни по отношению к Чжан Хайли, ни несогласия с действиями У Се, ни недовольства его поступками, ни досады на столь открытое взаимодействие между ними, ни злости на глумившегося над ситуацией Чжан Хайкэ – только искреннее в своем проявлении намерение сохранить жизнь разительно отличавшейся от соплеменников покладистым характером Чжан Хайли, и потребность уберечь любимого человека от всепоглощающего, разрушающего чувства вины, о котором вскользь упомянул подавший знак о готовности Чжан Жишань. Впрочем, определенно было чувство удовлетворения от прискорбного выражения на лице разочаровавшегося в ожиданиях «друга детства».       Волна дрожи прокатилась по полу, золотые лепестки пришли в движение, складываясь в бутон и скрывая из виду довольного проделанной работой бессменного председателя Цзюмэнь от глаз железного трио. Тянущиеся во всех направлениях жилы напоминали стальные тросы, отходящие от разомкнувшейся базы колонны. Мозаичный пол из прямоугольных каменных плит разверзся, образуя выложенный все теми же блоками колодец. Восемь золотых лепестков снова раскрылись, расходясь опасно закручивающимся в одном бу от алтаря вокруг уходящей во мрак воронки колонны стальным веером. Зависший под потолком в ореоле звездного света, исходящего от созвездия Орион, черный кристалл отразил золотисто-красноватые всполохи: взметнувшееся ввысь пламя достигало медленно опускающегося на головы расхитителям колеса с восьмью спицами, для которого колонна служила своего рода осью. Так и не достигнув макушки возвышавшегося во весь свой рост стараниями Чжан Жишаня обнаженного, отливающего белизной идола, потолок остановился, фиксируясь выступами в пазах-печатях. Острые лепестки замедлились, золотистой, сверкающей змейкой погружаясь в сумрак колодца. Со щелчком первая ступень причудливой винтовой лестницы встала на место в углубление пятой печати. Грохот сотряс стены древнего храма – свет карманного фонарика Панцзы достиг каменной площадки, освещаемой плавающими в воздухе огнями. Все доступное взору пространство было затянуто жилами.       Вторая зажженная за день сигарета горчила, как и ее предшественница. Глубоко затянувшись, Цилин медленно выдохнул, всматриваясь в белесое облачко, плывущее над воронкой: каждый шаг вниз сопровождался новой порцией засмаливающего легкие ментолового дыма. Поддерживающие золотую лестницу жилы были живыми и неохотно пропускали людей, цепляя их за щиколотки. Появление Чжан Жишаня в поле зрения сопровождалось ропотом одобрения. Добравшись до каменной площадки, Сяогэ заглянул в темнеющий арочный поем, в последний раз поднося к губам истлевшую практически до фильтра сигарету.       Коридор наудачу оказался свободен от активных жил, зато преподнес неприятный сюрприз в виде вновь ожившего никому неизвестного Чжана и его приятелей. Отрезанные боссом У при помощи лески головы неведомым образом срослись с их телами – лишь тонкий не зарубцевавшийся след свидетельствовал о том, что шестеро обезглавленных мертвецов на полу в древнем храме не были галлюцинацией или игрой воображения. Они напали на У Се и Чжан Хайли и восстали из мертвых, чтобы закончить начатое.       Тонкий свистящий звук оборвался хрустом мумифицированной плоти и шейных позвонков – повторно отрезанная голова покатилась по полу. Шестой из ходячих мертвецов, решивший атаковать со спины, упал к ногам хладнокровно затянувшего леску на его горле босса У.       - О, - успел многозначительно выдать Чжан Хайкэ, сворачивая шею другой мумии, пытавшейся добраться до Чжан Хайли и несущего ее на своей спине Чжан Циншаня.       Удар Панцзы снес челюсть третьему ожившему трупу. Еще двое пали жертвами посмертного скудоумия от рук Чжан Жишаня и Чжан Хайди.       Кулак неизвестного Чжана оставил глубокую выбоину в стене, в том месте, где мгновение назад стоял Цилин. Лишенные плавности движения оставались молниеносными и точными. Так некстати настигшие его видения заставили Сяогэ отступить: перед глазами заплясали разноцветные круги, в сполохах которых он увидел длинные костлявые пальцы, овитые выцветшими теперь красными нитями. И эти самые пальцы в реальности, где секундное промедление могло стать роковой ошибкой, едва не пробили его трахею, выбивая из каменной кладки облачко песчаной пыли.       Выскочившая нападавшему наперерез Чжан Сяошань охнула от боли в вывихнутом плече, удар затылком о выступающую пилястру оглушил, лишая шанса на спасение. Непроизвольно зажмурившись, она не заметила мелькнувший за спиной неизвестного Чжана силуэт.       - Тяньчжэнь!       - Он стал сильнее, - У Се схватил в недоумении озирающуюся Чжан Сяошань за локоть, отталкивая с линии атаки. – И быстрее, - распластавшись на полу, он едва успел заблокировать смертоносные длинные пальцы, целящиеся ему в горло – излюбленный прием выходцев из клана Чжан. Выхваченный из прикрепленных на щиколотке ножен керамбит описал короткую дугу, вонзаясь в иссушенную плоть.       - Вставай.       То, что его больше не прижимают к холодному полу, босс У осознал не сразу – пришедший на помощь Чжан Хайкэ виделся не меньшим чудом, чем сплотившиеся против явно превосходящего их всех вместе взятых скоростью и силой противника представители клана Чжан.       - Эй, У Се, - Чжан Хайкэ встряхнул потомственного расхитителя за плечи. – Цел?       - Не дождешься, - криво усмехнулся босс У.       - Хорошо, потому что мы не сможем сдерживать мертвеца слишком долго. И никакой помощи от Чжан Цилина, - Чжан Хайкэ мотнул головой в сторону патриарха и поддерживающего его Панцзы. – Если у тебя есть идея, как выбраться отсюда живыми, то… Берегись!       Зашипев, У Се схватился за многострадальное плечо, ощущая впившийся в него рельеф поддерживающей свод пилястры. Чжан Хайкэ проворно уходил от атак ожившего трупа, демонстрируя впечатляющую технику, но все равно уступал противнику в скорости и силе.       Угрожающее рычание разнеслось по коридору: Сяогэ не мог допустить, чтобы любимый человек и их общий лучший друг пострадали от рук разъяренного неудачей мертвеца, и божественный зверь был с ним согласен. Вмешательство подчиненных пришлось кстати. За выигранное время, равно как и за защиту У Се, пока он сам находился в плену видений, их определенно стоило поблагодарить, когда они все выберутся из злополучного лабиринта.       Цилин обладал кошачьей грацией, его движения напоминали танец. Смертоносный, завораживающий своей плавностью, стремительностью. Потемневшие глаза неотрывно выслеживали намеченную цель. У Се невольно задержал дыхание – таким Сяогэ доводилось видеть редко: добровольно отданный внутреннему зверю контроль изобличал в нем человека с повадками хищника.       Назвать себя экспертом в отношении патриарха у Чжан Жишаня не поворачивался язык. На самом деле, они все знали о нем недостаточно. Чжан Цилин всегда был загадкой не только для него, но и для любого, кому приходилось взаимодействовать с человеком, более века возглавлявшим клан Чжан: его использовали, боялись, презирали, перед ним преклонялись и признавали его знания, навыки, опыт. Неизменным всегда оставалось одно – Чжан Цилина никто не понимал, им никто не дорожил, о нем никто не заботился и мало кто уважал по-настоящему, бескорыстно. До появления в жизни патриарха клана Чжан У Се и Ван Панцзы подобное положение вещей устраивало и самого Чжан Жишаня.       Сидя на полу, где он оказался стараниями усопшего и ожившего вновь неизвестного Чжана, бессменный председатель Цзюмэнь видел принятие и безграничное доверие в глазах тех, кто стал для патриарха настоящей семьей. Пока остальные представители клана Чжан, в том числе бравирующий над ситуацией Чжан Хайкэ, смотрели на несколько жутковатую и беспощадную расправу над ходячим мертвецом с тщательно скрываемой оторопью, взгляд У Се лучился любопытством, смешанным с волнением за Чжан Цилина. Панцзы выглядел таким же обеспокоенным за благополучный исход схватки и гордым одновременно.       Поймав на себе напряженные взгляды дорогих людей, Сяогэ перехватил противника за обе руки, вальсирующим движением развернул его спиной и резко дернул назад. Раздался отвратительный хруст, свидетельствующий о полученных неизвестным Чжаном травмах: буквально выкорчеванные плечевые суставы оживший труп не остановили, однако ненадолго замедлили, лишая возможности немедленно возобновить серию молниеносных атак. Короткой заминки оказалось достаточно, чтобы перехватить того ногами за шею и в головокружительном сальто отправить прямиком в стену. Оставлять мертвеца, чьи изломанные кости проткнули иссушенную плоть, отчего порядком изношенное, искореженное, порывающееся встать на деформированные ноги тело представляло собой омерзительное зрелище, способным пошевелиться виделось самонадеянным, как и использовать в качестве завершающего акта повторное обезглавливание.       Из всех возможных вариантов окончательной расправы над неизвестным Чжаном оставалось всего два, и оба едва ли претендовали на проявление гуманности по отношению к некогда погибшему соплеменнику. Скорее, отличались изощренной жестокостью, как по отношению к противнику, так и по отношению к самому себе.       - Сяогэ, - У Се приблизился к замершему в раздумьях над поверженным противником любимому воину. Угроза очередного воскрешения мертвеца определенно существовала, но не стоила, по его мнению, и мнению идущего следом Панцзы, душевного спокойствия их близкого человека.       - Айя, Сяогэ, дружище, ты только посмотри на это, - покачал головой Ван Юэбань, бегло осматривая друга на предмет возможных травм и принципиально игнорируя беснующуюся мумию. – Стремный тип потерпел сокрушительное поражение – самым нелепым образом рассыпался от удара о стену – и никак не угомонится.       - Сяогэ, - хмыкнув на заявление подрывника, У Се с нескрываемым восхищением заглянул в непроницаемо-темные глаза Цилина, - ты бы мог довериться мне, если я скажу, что понял, в чем заключалась моя ошибка с обезглавливанием?       - Всегда, - ровным тоном подтвердил Сяогэ, четко обозначая свою позицию: полностью возвращать себе контроль он не спешил, но и рычать на любимого человека и их общего лучшего друга считал недопустимым – и снова божественный зверь, что еще минуту назад порывался разорвать противника на куски, был с ним согласен, уступая в такой малости, как возможность в очередной раз продемонстрировать ответное беспрецедентное доверие, когда дело касалось У Се.       - Вот и славно, - довольно хлопнул в ладоши Панцзы.       - И что ты предлагаешь, а, У Се? – напомнил о своем присутствии Чжан Хайкэ. – В чем заключалась твоя ошибка?       - В обезглавливании, собственно, - пожал плечами босс У. – Знаешь, я не такой самоуверенный, как ты, но, полагаю, что живой труп не сможет ожить заново чисто технически.       - Глава У предлагает оставить все, как есть? – по-деловому осведомился Чжан Жишань.       - Не совсем. Вероятность регенерации все еще под вопросом. Не так ли? Но, если подумать, то возвращаться в храм не имеет смысла. А, значит, мы можем запереть вашего бывшего соплеменника в этом коридоре.       - Если следовать такой логике, то его приятели все равно оживут, - запротестовала Чжан Хайди.       - Судя по раскладу сил, - просто пояснил потомственный расхититель, - с каждым новым воскрешением они становятся слабее, в отличие от него, - он указал на извивающегося на полу неизвестного Чжана.       - А он довольно прыткий, - заметил подрывник, хорошо поставленным пинком отбрасывая мумию обратно к стене. – И, кажется, выглядит немного лучше, чем пару минут назад.       - Что если закончится наше время? – Чжан Сяошань нервно оглянулась по сторонам, находя глазами Чжан Циншаня с Чжан Хайли на спине: возвращение во времени сулило еще большие проблемы и предрекало смерть.       - Такое возможно, - не стал спорить босс У.       - Если мы снова проснемся в лабиринте, то вряд ли вообще когда-либо выберемся из него, - рискнул озвучить общую мысль железного трио Панцзы: нечто, что истощало силы Сяогэ, отыгрывалось на каждом, кто оказался в его власти.       - Господин Пан прав, - поддержал подрывника Чжан Жишань. – В то время как энергия этого места растет, наши силы приходят в упадок. Боюсь, что следующего нападения оживших мертвецов мы не переживем.       - Весь лабиринт окутан жилами, - У Се подцепил керамбитом поразительно прочную малозаметную в сумраке коридора нить, с сотней других подобных ей образующую сложный узор. – Те, что представляют реальную опасность, сливаются с окружающей средой до тех пор, пока не становится слишком поздно задумываться о спасении собственной жизни. Другие служат чем-то вроде проводников энергии, которые запускают различные механизмы внутри лабиринта. Не думаю, что идея устроить взрыв была бы удачной даже при наличии взрывчатки. У нас есть в запасе немного времени. Если поторопимся, то на выходе, сможем запечатать коридор, повредив несколько жил.       - Вынужден признать, что план У Се совершенно идиотский, но за неимением иного…       - Уходим, - закончил за «друга детства» Цилин.       Забег продлился недолго – перед расхитителями выросла глухая стена, расписанная фреской с изображением гор и дорог, переплетающихся, словно корни мифического дерева, и уходящих за горизонт. По-своему прекрасный пустынный пейзаж навевал погребенные за годы влияния Небесных даров в подсознании воспоминания, ошеломляюще яркими видениями, вспыхивающими под плотно сомкнутыми веками. Шершавая поверхность под ладонью, служившая едва ли надежной опорой, сменилась чем-то теплым. Смесь запахов из хвои, ментола и кожи окружала со всех сторон, помогая сосредоточиться на зовущем его голосе.       - Сяогэ, - У Се попытался поймать расфокусированный взгляд. – Сяогэ, посмотри на меня, - взгляд Цилина прояснился. – Нужно торопиться. Лаобусы и Чжан Хайкэ разобрались с механизмом поворотной двери.       - Айя, Сяогэ, давай-ка, - Панцзы распрямился, поднимая покачивающегося друга на ноги.       От смены положения головокружение усилилось – Цилин отдавал себе отчет в том, что по факту в вертикальном положении его удерживает верный и надежный Ван Юэбань. И чтобы там ни говорили Чжан Жишань и Чжан Хайкэ о негативном влиянии усилившейся благодаря Зеркалу Желаний связи с самыми близкими и дорогими людьми, от их видимого присутствия, от их прикосновений и искренней заботы становилось гораздо легче. В противовес нарастающему чувству загнанности от вида маячившей перед глазами злополучной лестницы.       Поворотная дверь встала на место, последовавший за скрежетом рокочущий звук стал своеобразным сигналом к покорению нового рубежа после пересечения собственноручно созданной Чжан Хайди и Чжан Сяошань точки невозврата.       Сдвинутая в сторону пластина, служившая защитой для древней «клавиатуры», привлекла внимание бессменного председателя Цзюмэнь. Механизм знаком ему определенно не был: ряды выполненных из гранита кнопок с необычными символами на них не соответствовали ни одному известному ему языку. Недоумение, написанное на лицах соплеменников, определенно говорило не в пользу расхитителей.       - Еще один тупик? – вопросительно вскинул брови Панцзы, не рискуя усадить Цилина на ступени, чтобы подойти к вполголоса переговаривающимся между собой спутникам железного трио.       - Древний кодовый замок, - нарушил затянувшееся молчание Чжан Хайкэ.       - Дай угадаю, у вас нет идей, как его взломать, - фыркнул подрывник.       - Этот механизм нельзя взломать.       - Сам по себе механизм очень прост, - пустился в разъяснения Чжан Жишань. – Но существует лишь одна верная комбинация. Любое другое сочетание клавиш активирует многоразовую ловушку. Возможно, разные ловушки. Полагаю, это место, о котором говорил патриарх.       - То есть знаний и навыков великого клана Чжан недостаточно, чтобы подобрать код, - констатировал пузо и душа Железного Треугольника. – Даже знаний и навыков Сяогэ недостаточно для этого.       - Я могу ошибаться, - У Се склонился над «клавиатурой», - но это похоже на древний табулятор*(27). Лаобусы, насколько хорошо ты знаешь язык чжангчжунг?       - Есть идеи? – Чжан Хайкэ сохранял предельно серьезный настрой.       - Времени на расшифровку нет, поэтому придется действовать интуитивно. Смотрите, в четырех рядах есть повторяющиеся элементы. Что, если речь идет не о буквенных и не о числовых символах, а об их составных частях – чертах, как в иероглифах. Если объединить пятый и восьмой элементы из второго ряда и первый из третьего ряда, то получится символ со значением «белый»; третий элемент из первого ряда и четвертый из второго ряда – «ухо»; а вот и еще один…       - «Сердце», - кивнул Чжан Жишань. – «Желтый» и, вероятно, «бог».       - «Синий», - вставила свои два юаня Чжан Сяошань. – И – я не уверена – «энергия»?       - Вот, - Чжан Хайкэ указал на несколько элементов, расположенных в три ряда по диагонали и вертикали. – Значение оставшихся символов может варьироваться в зависимости от сочетания элементов. Например, «сознание» или «ум», «тело» или «оболочка». Думаю, если придерживаться выдвинутой теории, то свободных элементов остаться не должно.       - Хм?       - Следую логике У Се, - отмахнулся он от настойчивого интереса соплеменников. – Тогда, получается, в списке не хватает трех или четырех слов.       - Седьмой элемент из четвертого ряда и шестой элемент из первого ряда, - продолжил цепочку рассуждений босс У. – «Золото».       - Тогда элементы, расположенные параллельно, складываются в символ со значением «свет», - для наглядности Чжан Хайди очертила ногтем выбранные элементы на гранитных «клавишах».       - В таком случае, два оставшихся символа: «красный» и «зеленый», - завершил дискуссию Чжан Хайкэ. – Всего двенадцать составляющих кода. И что дальше, а, У Се?       - Построим версию, основываясь на предположении, - в тон «закадычному врагу» решительно заявил У Се, - что тот, кто построил лабиринт вокруг храма и сам храм, сильно опередил свое время по внедрению передовых инженерных решений. Если перед нами, действительно, древний табулятор, то насечки в начале рядов, должно быть, отступы, то есть последовательность, а отметины в конце каждого ряда – количество задействованных в коде символов, то есть значения. Это своего рода перфокарта. Получается, код состоит из четырех символов.       - Пин-код? – подал голос Панцзы.       - Как я и говорил, некто задействовал передовые инженерные решения, - подтвердил догадку подрывника босс У. – Возможно, что в коде зашифрована какая-то фраза. Нужно лишь понять правильную последовательность. На какой элемент опираться, чтобы составить фразу.       - Чод?       - Сяогэ, что ты имеешь в виду? – нахмурился Ван Юэбань, незаметно придерживая Сяогэ, пока тот преодолевал три ступени, что отделяли их от У Се и заковыристого механизма.       - Практика отречения от собственного тела в пользу естественного состояния ума, - задумчиво пробормотал У Се, немигающим взглядом уставившись на древний табулятор.       - На третьем уровне ума посредством практики Чод отсекается главный корень неведения – привязанность к собственному эго, - тщательно подбирая каждое слово, Цилин надеялся, что любимый человек и их общий друг поймут его без дальнейших объяснений. – Практика Чод позволяет ступить на путь Дзогчен*(28) и достичь джалю, - пальцы запорхали над гранитными «клавишами». Попытка Чжан Хайкэ вмешаться и остановить провалилась: может, У Се и Панцзы уступали в силе любому из клана Чжан, но на их стороне были доверие к Сяогэ, взаимопонимание и слаженность действий.       - Какого?...       Договорить Чжан Хайкэ не успел, пораженно замолкая: за отъехавшей в сторону массивной, кажущейся неприступной, «зеркальной» дверью стоял приятный полумрак, разгоняемый падающими откуда-то сверху лучами рассеянного света. Дно образованного отвесными стенами колодца было выложено покрытым толстым слоем пыли прозрачным минералом с нанесенным поверх узором из повторяющихся элементов. А в самом центре круга, голова к голове лежали полторы дюжины человек, среди которых Чжан Хайкэ узнал не только железное трио и Чжан Жишаня, но и самого себя.       - Что происходит?       Цилин повернул голову к испуганно шепчущей Чжан Хайди – все ее тело, как и тела остальных расхитителей, было объято мерцающим, переливающимся радужными искрами светом. Опустив глаза на свои руки, Сяогэ заворожено наблюдал, как его собственное тело перестает существовать, растворяясь в яркой вспышке.       Резко распахнув глаза, он уперся взглядом в виднеющийся через довольно большое круглое отверстие потолок. Следом за зрением вернулся слух: спокойное сонное дыхание дорогих людей успокаивало. Обострившееся обоняние сигнализировало о витавшем в воздухе терпком аромате тибетских трав. Постепенно онемевшее от длительной однообразной позы тело начал охватывать озноб, а вместе с ним в висках возобновилась монотонная, раздражающая своей назойливостью пульсация.       Утвердившись на коленях, Сяогэ огляделся, приходя к окончательному осознанию того, что они все выбрались из лабиринта живыми. Оставалось только разбудить У Се, Панцзы и сладко спящих на пыльном полу подчиненных и вернуться домой.       

***

      - Патриарх, - вбежавший в просторное помещение, где проходил совет клана, молодой представитель клана Чжан прервал распалившегося Чжан Даошаня на полуслове, за что Цилин был ему благодарен: очередная теория подчиненных, подкрепленная ничем необоснованными доводами, одержимостью тайнами прошлого клана и сомнительными перспективами звучала еще более бредово, чем десяток предыдущих. – Глава У здесь. Но ведь, - он запнулся, силясь обосновать свою взволнованность появлением на пороге резиденции клана Чжан человека, которого предпочитал обходить стороной, пока существовала такая возможность, - все в порядке? – прозвучало неуверенно.       - Это я попросил главу У приехать, - поднялся из-за стола Чжан Жишань. – Полагаю, патриарх в курсе происходящего?       - Да.       - Я так и думал, - удовлетворенно кивнул бессменный председатель Цзюмэнь. – Чжан Сишань, пригласи главу У сюда.       Чжан Хайкэ проводил выскочившего за дверь соплеменника насмешливым взглядом:       - Привели волка в дом*(29), - его губы тронула язвительная усмешка.       - Чжан Жишань, - поддержала брата Чжан Хайсин, - почему именно здесь? Вы могли встретиться, где угодно.       - Повторные экспедиции в Дунгкар и Дарчен ничего не дали, - Чжан Жишань пожал плечами, опускаясь обратно на свое место. – Нам не удалось выяснить, каким образом мы все оказались в разрушенном святилище в горах Кайлас*(30). Никаких подвижек за целый месяц. Поэтому я попросил главу У о помощи. Как бы вам всем это не нравилось, но он действительно хорош в разгадывании таких загадок. Всплывшая на поверхность неприглядная правда о действиях клана Чжан в отношении патриарха и вытащенные из многочисленных забытых шкафов скелеты прошлого клана Чжан – лучшее доказательство моих слов.       - Что, если глава У использует полученные ответы против нас? – осведомился Чжан Даошань.       - Зачем мне делать что-то подобное?       Собравшиеся под одной крышей представители клана Чжан практически синхронно посмотрели в ту сторону, откуда раздался знакомый, чуть хрипловатый голос. У Се смотрел в ответ уверенно – только Сяогэ и Чжан Жишань видели в сосредоточенном взгляде настороженность и подавляемое желание покинуть резиденцию немедленно.       - Не скажу, что рад тебя видеть, - отчетливо скривился Чжан Хайкэ, - но проходи.       - Взаимно, - в тон «закадычному врагу» парировал босс У.       - О, ты, наверное, предпочел бы компанию пыльных книг или хранителей какой-нибудь гробницы!       - Определенно, - спорить с известным своей язвительностью болтуном из морской ветви клана Чжан, и тем самым тратить на пустой треп свое время потомственный расхититель не планировал. – Последнее, что я хочу – находиться здесь.       - Глава У, вы серьезно? – Чжан Сяошань пораженно уставилась на стоявшего у порога человека: в запутанном лабиринте и древнем храме тот вел себя более приветливо.       - Да.       - Но ты здесь, - надменно вздернул подбородок Чжан Хайкэ.       - Здесь, - все с той же деланной невозмутимостью подтвердил У Се. – Иногда приходится поступаться своими желаниями и делать то, что не хочешь. Лаобусы, - отмахнувшись от недовольства самовлюбленных выходцев из клана Чжан, он обратился к давнему знакомому железного трио, - предлагаю перейти сразу к делу. Я знаю, как мы оказались в святилище под горой Кайлас. И, надеюсь, разобраться со всем этим дерьмом, когда ознакомлюсь с оригиналом документа.       - Конечно, - возражать против помощи, о которой просил, виделось бессмысленным. Недоумение у Чжан Жишаня вызывало вовсе не выдвинутое потомственным расхитителем условие, а отсутствие какого-либо взаимодействия между ним и Чжан Цилином. – Разве патриарх…       - Мы не виделись, - холодно отрезал босс У.       - Что? – ахнула Чжан Сяошань, поспешно захлопывая рот и опуская глаза в стол: с лица главы У исчезли последние признаки доброжелательности, черты заострились, придавая ему хищное выражение.       - Что-то не так? – криво усмехнулся потомственный расхититель.       - Вот документ, о котором я говорил, - разбил напряженную тишину Чжан Жишань. Старинный манускрипт с пометками на полях в руках проигнорировавшего предложенный стул У Се смотрелся более чем уместно. Только сейчас он заметил овитые турами эластичного бинта запястье и кисть, местами посеревшая ткань пропиталась кровью – темные пятна привлекали к себе внимание, как и выраженная бледность кожи вкупе с опухшими глазами за отливающими зеленоватым блеском стеклами водруженных на переносицу очков. – Что произошло? – так и не дождавшись ни единого комментария от устроившегося на подоконнике гостя, бессменный председатель Цзюмэнь наклонился ближе к отмалчивающемуся патриарху.       - Ничего, - последовал предельно короткий ответ.       Низкий грудной кашель заставил Чжан Жишаня вздрогнуть, заполошно оборачиваясь: У Се отнял руку от рта, несколько долгих секунд пристально с недоверием всматриваясь в ладонь, словно ожидал увидеть на ней что-то, отсутствие чего вызывало удивление.       «Кровь», - понял он. У Се ожидал и одновременно боялся увидеть на своей ладони кровь, а не увидев ее, не знал, как реагировать на это. Трое суток, проведенных практически без движения в пещере на холодном полу, и спуск к подножию горы Кайлас в непредназначенной для этого, слишком тонкой одежде сказались на всех расхитителях, но особенно на нем. Еще в Дзанде надсадно кашлявшего всю обратную дорогу от деревни Дарчен потомственного расхитителя осмотрел местный доктор, диагностировав бронхит. В поезде, следующем из Лхасы в Пекин, кашель усилился, к нему присоединился изнуряющий жар, благо длившийся всего одну ночь. Чжан Жишаню и Панцзы с трудом удалось убедить проводника оставить больного пассажира в покое, пока Чжан Цилин, рыкнув на сунувшихся было с советами подчиненных и захлопнув перед их любопытными носами дверь купе, заботился о едва соображающем из-за жара, свернувшемся на жесткой полке под потертым ситцевым одеялом, дрожащем, заходящемся кашлем У Се. В ту ночь Чжан Жишань впервые услышал тихое пение, предназначавшееся исключительно потомственному расхитителю.       От мысли, что он посодействовал расставанию патриарха и приободрившегося, успевшего оправиться от легкой простуды подрывника с У Се на Западном вокзале Пекина и отправил последнего в Ханчжоу в сопровождении Чжан Циншаня, становилось муторно. Ни день, ни два, ни неделя, ни целый месяц своей роли не сыграли. По итогу, им все равно пришлось обращаться за помощью к У Се, так и не приблизившись к разгадке скрытой в старинном манускрипте тайны.       - Мне жаль, - пробормотал Чжан Жишань, не до конца уверенный, о чем именно сожалеет в первую очередь. Вероятно, обо всем: о том, что поддержал идею с экспедицией в Дунгкар; что не смог раньше найти выход из запутанного лабиринта; что настоял на собрании клана Чжан с обязательным участием в нем патриарха и Ван Панцзы, не дав им позаботиться о своем любимом человеке и друге, а просто спихнув его на первого попавшегося под руку Чжана; что У Се так и не добрался до Ханчжоу, сбежав из-под надзора Чжан Циншаня на одной из станций, и исчез в неизвестном направлении.       «Исчез», - повторил он про себя, внутренне содрогаясь от осознания масштабов возможных последствий собственных стремлений. У Се исчез и не появлялся в Ушаньцзюй все то время, пока клан Чжан вел собственное «расследование». На самом деле, никто не задумывался над причиной безрассудного поступка босса У или над тем, где он находился, пустив все на самотек. Пожалуй, только «молодежь» из числа тех, кто участвовал в авантюре Чжан Сяошань со слежкой, была обеспокоена и предприняла несколько неудачных попыток найти его.       - Хм? – Сяогэ мельком глянул на Чжан Жишаня, убеждаясь в том, что не ослышался: некогда верный адъютант Фо-е действительно просил у него прощения.       - Мне жаль, - повторил Чжан Жишань.       - Ммм…       - И так, У Се, куда ты отправился, когда сбежал из поезда на пути в Ханчжоу? – молчание затягивалось, и Чжан Хайкэ стало откровенно скучно. Ответа не последовало – У Се лишь неопределенно покрутил пальцем в воздухе, поправил съехавшие очки и вернулся к изучению документа, изредка записывая что-то в потрепанный блокнот, из которого торчал краешек сложенного пополам фотоснимка. – Кто она? – попробовал он зайти с другой стороны, получая в качестве ответа снисходительное фырканье – уловка не сработала, У Се слишком хорошо знал своего «закадычного врага», чтобы обращать внимание на подобные колкости. – Не она? Значит…, - договорить Чжан Хайкэ не успел.       Босс У удовлетворенно кивнул самому себе: снаряд попал точно в цель. Информация, записанная на скомканном листе, обладала особым эффектом – ему первому пришлось испытать чувство потрясения, приведшее к очередной травме.       - Что это? – Чжан Хайкэ расправил плотный вырванный из скетчбука*(31) листок. – Пишешь мне записки, а, У Се? Не слишком ли романтично?       - Грамотный? – даже не подняв головы, поинтересовался потомственный расхититель. – Читай.       - Это же…, - глаза Чжан Хайкэ расширились, когда, уняв высокомерие и без лишних комментариев проглотив очевидный намек, он вчитался в смысл отрывистых фраз.       - Можешь пока поделиться своими впечатлениями от прочитанного с остальными.       - Ты… ты не мог этого знать, - спустя полчаса бурного обсуждения, которое едва ли коснулось инициатора, патриарха или Чжан Жишаня, пробормотала Чжан Хайсин.       - Я не знал, - признался босс У. – Автор тоже не я.       - Тогда откуда? – продолжила допытываться Чжан Хайсин.       - Не поверишь – я просто спросил.       - И кто-то просто взял и расстался с этим? – Чжан Даошань взмахнул изрядно измятым «документом», пристально наблюдая за реакцией собеседника.       - То, что вы держите в своих руках – дрянная копия. Но да, Лхамо была весьма любезна и согласилась мне помочь.       - Бескорыстно? Ты ее соблазнил что ли? – усмехнулся Чжан Хайкэ.       - Это был бы наиболее легкий и быстрый путь к получению информации, чтобы ты знал, - парировал босс У. – Нет ничего проще, чем затащить кого-то в постель, разговорить, использовать. Когда нет никой эмоционально связи с другим человеком, то нет никаких моральных обязательств перед ним – только рутина. Поэтому да, соблазнение Лхамо – идеальный вариант, но, нет, я не прибегал к подобному методу манипуляции раньше, не собираюсь и начинать.       - Никогда?       - Если ты про университет, - невозмутимо продолжил У Се: вид опешивших от его откровений представителей клана Чжан стоил участия в разговоре, - то, за исключением Анны, отсутствие каких-либо обязательств по отношению к партнеру было обоюдным – никакого обмана, исключительно любопытство и желание расслабиться, отвлечься. Называй, как тебе удобно.       - И все-таки, как главе У удалось убедить Лхамо помочь? – Чжан Сяошань поерзала на своем стуле от нетерпения – вредная привычка, не достойная лучшей ученицы среди «молодежи» клана Чжан, раздражавшая старшего брата, однако, судя по легкому веселью во взгляде У Се во время их с Чжан Хайли пребывания в Ушаньцзюй, забавляющая босса У.       - Я обещал найти и остановить ее жениха.       - Успешно? – подалась вперед Чжан Хайди.       - Сонам и Делек сами меня нашли.       - И что с ними? – она многозначительно указала на перебинтованную руку потомственного расхитителя.       - Делек арестован за попытку кражи с взломом.       - Занимаешься подлогом? – насмешливо прищурился Чжан Хайкэ.       - Нет. Он действительно пытался проникнуть в Ушаньцзюй, был пойман Ван Мэном на заднем дворе и получил по заслугам его любимой метлой. Это, - У Се потер ноющее запястье, - всего лишь результат стечения обстоятельств. А Сонама ждет незабываемый прием в родных краях. Лхамо девушка, конечно, любезная, но вовсе не беззащитная. Любопытный документ, - он поднял глаза от манускрипта.       - Глава У разобрался?       - То, о чем ты говорил, Лаобусы, все еще имеет значение?       - Возможно, будет лучше спросить у патриарха, - трюк с «переводом стрелок» ожидаемо не сработал – Чжан Жишань чувствовал себя виноватым, не только перед У Се, но и перед Чжан Цилином, и надеялся увлечь их обоих дискуссией, с треском провалив взваленную на самого себя миссию.       - Я и так знаю, что ваш патриарх не заинтересован в еще одной экспедиции. Что насчет тебя, Лаобусы?       - Последний месяц выдался непростым. Не достаточно предполагать…       - Вот, - У Се с некоторым сожалением спрыгнул с подоконника: сложенная фотография легла на стол между Сяогэ и Чжан Жишанем. Старый снимок-сепия*(32), помеченный с обратной стороны годом, хранил преданные забвению воспоминания: четырнадцать мужчин и один подросток стояли на фоне величественной горы Кайлас, окруженные изысканной мертвой красотой. – Эта фотография была сделана на окраине деревни Дарчен во время экспедиции к горе Кайлас в одна тысяча девятьсот семнадцатом году. Проводником тогда избрали Гьяцо, с ним в экспедицию отправились его братья Гьялцен и Намгьял. А возглавил группу Чжан Цинюй, привезший с собой в Тибет подростка. Этим подростком был…       - Патриарх, - севшим голосом пробормотал бессменный председатель Цзюмэнь.       - Так что технически ваш патриарх однажды входил в святилище под горой Кайлас, но никогда не спускался в лабиринт.       Сяогэ взял в руки снимок, всматриваясь в незнакомое лицо ребенка, удерживаемого перед камерой сильными руками высокого мужчины. Еще один элемент мозаики его жизни находился прямо перед ним, вызывая неясное чувство тревоги. Деталь, найденная упорно идущим к поставленной цели – собрать воедино сложный пазл – У Се. Ассоциировать себя с бледным, худощавым, затравленно смотрящим куда-то в сторону подростком удавалось с трудом. Среди череды смазанных видений, что преследовали его в древнем храме, не находилось ни одного, связанного с самим собой. Разве что оплетенные красной нитью длинные пальцы, впивавшиеся в прикрытое чубой плечо: фантомная тупая боль преследовала Цилина с тех пор, как он очнулся в одной из пещер лабиринта.       - Документ, что вы нашли в своем архиве, изначально был вывезен из Тибета Чжан Цзэчжуанем примерно в то же время, когда клан Чжан нанес визит Бай Ме, а вот пометки на нем оставлены рукой Сяогэ. Думаю, он же спрятал документ в архиве. Чжан Цинюй выкрал документ у Чжан Цзэчжуаня, а Гьялцен выкрал его у Чжан Цинюя, что собственно и указано в сделанной для меня копии завещания Намгьяла. Экспедиционная группа так и не вошла в лабиринт. Они убили Гьяцо и собирались избавиться от его братьев, но произошел обвал, в результате которого четырнадцать человек оказались заперты на верхнем уровне святилища. Несчастный случай. Чжан Цинюй и трое служащих его семьи погибли. Согласно завещанию, в завале осталось небольшое отверстие, куда мог протиснуться только ребенок. Гьялцен отдал документ Сяогэ и вместе с Намгьялом и остальными остался дожидаться помощи. Трое их спутников решились спуститься в святилище, а затем войти в лабиринт – ни один не вернулся. За время, проведенное взаперти над святилищем, что-то повлияло на братьев и тех, кто находился рядом. В результате после спасения жителями деревни Гьялцен и четверо расхитителей умерли от преждевременной старости в течение года, а Намгьял, которому за день до начала экспедиции исполнился тридцать один год, прожил до ста тридцати трех лет, при этом внешне состарился лишь до сорока пяти. Намгьял все завещал четырем своим внукам, дочери и племеннику – их не стало пару лет назад – включая эту историю, и поручил найти родственников мальчика, приведшего помощь, чтобы передать им вот эту вещь.       - Шанкха*(33)?! – при виде «фарфоровой», покрытой золотым узором раковины в руках потомственного расхитителя Чжан Хайсин не смогла сдержать восторженного возгласа.       - Скорее, причина, по которой мы все оказались в святилище без сознания и с частично стертыми воспоминаниями. Дечен и Долма – брат и сестра Делека – не хотели с ней расставаться. Помогло описание Чжан Хайли. Удивительно, но звук шанкхи практически не повлиял на ее память.       - Глава У навещал Чжан Хайли? – вскинулась Чжан Сяошань, не до конца понимая, что именно расстраивало ее больше всего: то, что босс У спокойно разгуливал у них под носом, или то, что Чжан Хайли ничего не рассказала ей о его визите.       - Да, - не стал отпираться У Се.       - Но у ее палаты постоянно кто-то находился – мы предполагали, что глава У появится, поэтому…       - Поэтому упустили из виду практиканта Ли.       - Того, что постоянно заикался, спотыкался на ровном месте и уронил медицинский лоток? – подал голос Чжан Циншань.       - Именно.       - В общем, Делек попался по глупости, его брата по описанию Чжан Хайли выловил Панцзы и вызнал, где прячется Долма с шанкхой. Надо признать, она отлично владеет техникой швыряния различных предметов, в отличие от их пронырливых дружков.       - Как вышло, что Делек и его подельники одновременно похитили главу У и патриарха? – на лице Чжан Циншаня отразилось недоумение.       - Дело в том, что Намгьял владел двумя шанкхами: одна, по словам Лхамо, принадлежала их семье на протяжении нескольких поколений, как и переданный отцом троих братьев Чжан Цзэчжуаню старинный манускрипт; вторую Намгьял привез из тайной сокровищницы царства Гугэ в Дунгкаре, - показавшаяся на свет из походного рюкзака белая раковина отличалась чуть большими размерами и религиозной гилиптикой*(34). – Дакшинаварта шанкха и шанкха Дунгкар обладают схожим влиянием на человеческое сознание, погружая человека, которому предназначается «пение», в транс. Разница двух артефактов заключается в воздействии на пять основных элементов, из которых возникает опыт, включая физический мир, тело, эмоции и ум. Один исцеляет, другой пробуждает. В сочетании с окуриванием определенными тибетскими травами звук обеих раковин погружает в глубокий сон, а в сочетании с энергией лунмо*(35), аккумулируемой гиалитом*(36) с нанесенной на него мандалой*(37), приводит к возможности создания такого феномена, как сомниум или роланг*(38). Отец Делека, Дечена и Долмы был нгаспа*(39), поэтому эти трое неплохо осведомлены о некоторых специфических ритуалах юнгдрунг бон.       - Откуда такие познания? – подозрения Чжан Хайкэ росли с каждым произнесенным потомственным расхитителем словом. – Ты снова вошел в святилище?       - Мне нужно было узнать мнение давнего знакомого, - небрежно обронил У Се: опасения всегда имели место, когда речь заходила о возвращении в гробницу, древний храм или не менее древнее святилище. Однако зачастую приходилось идти на риск. – Он хорошо разбирается в культуре Тибета. Лучше, чем многие из признанных экспертов.       - Даньлюйсэ? – вскинул брови Цилин. Пока ничего, из того, о чем говорил У Се, не подводило его к ответу на вопрос о видениях и связанных с ними головных болях.       - Даньлюйсэ. Кстати, Лаобусы, он передал мне копию рукописи из тех, что хранятся в монастыре Бучу. Она напрямую связана с той, что Чжан Цзэчжуань получил от отца Намгьяла, и подтверждает выдвинутое тобой предположение.       - В чем смысл похищать нас всех? – решилась озвучить общее сомнение Чжан Хайди.       - В общем-то, особого смысла не было, - хмыкнул босс У. – Вернее, изначально Делек, действительно, собирался найти родственников мальчика, о котором упоминалось в завещании. Имени он не знал, поэтому следовал единственному указанию – принадлежность мальчика к клану Чжан. Позже, он выяснил о клане Чжан достаточно, чтобы сопоставить несколько фактов и прийти к определенному выводу. Правда, не совсем верному, как сказал мне Даньлюйсэ.       - Понятней не стало, - сложил руки на груди Чжан Даошань.       - Во-первых, выбор Делека, Дечена и Долмы пал сразу на несколько наиболее вероятных кандидатов на роль повзрослевшего мальчика. Среди них оказался не только Сяогэ, но и Лаобусы, и Чжан Хайкэ, и даже Чжан Хайянь. Во-вторых, поняв, в чем заключается основная особенность представителей клана Чжан, они решили использовать ее в своих целях. А цель была простая: заполучить Чинтамани*(40). Я и Панцзы им были нужны в качестве мотивирующего фактора – даже не знаю, по шкале глупости Панцзы насколько дурацкой была идея – и в качестве расхитителей с… эмм… с несколько иным подходом. Ну, и, в-третьих, Делек и Долма сопоставили изложенную в завещании деда историю с открывающими перспективами. Они решили, что Намгьял получил свое долголетие благодаря равноценному обмену энергиями, просто пожелав этого.       - Жизнь Чжан Цинюя и шестерых человек в обмен на сто два года прекрасной жизни, - поморщился Чжан Хайкэ.       - Что-то вроде того. Они даже подсчитали, сколько лет получат «в награду» за четырнадцать представителей клана Чжан.       - Но Чжан Хайяня не было с нами, - напомнила Чжан Сяошань.       - Как и еще двоих кандидатов. Вломиться в резиденцию клана Чжан они не решились. Даже не решились напасть на вас в Гонконге. Сяогэ и ты, Чжан Сяошань, спутали им все планы своим намерением вылететь в Ханчжоу первым же рейсом после звонка Панцзы. Пришлось рискнуть и похитить вас прямо из аэропорта.       - И все же господин Пан видел, как главу У похитили!       - Проба шанкхи. Ее «пение» воздействует на сознание человека в соответствии с настроем владельца. Поэтому то, что увидел Панцзы – галлюцинации, результат первой неудачной попытки погрузить его состояние транса.       - То есть Делек, Долма и Дечен со своими подельниками надеялись, что мы принесем им Чинтамани, а затем они смогут нас убить? – Чжан Хайди ударила ладонями по столу. – Если бы я не знала тебя, У Се, я бы подумала, что они следовали твоему плану! Манипулирование людьми и использование их в своих целях – это твоя тактика.       - О, в использовании людей я сильно уступаю клану Чжан.       - У Се! – прикрикнул Чжан Хайкэ.       - Я не прав? – в противовес «закадычному врагу» голос босса У оставался спокойным. – Ладно, обсудим в другой раз, если вы не против.       - Получается, Делек создал сомниумов намеренно, как и роланг? – опасаясь назревающего конфликта, Чжан Циншань поспешил сменить тему.       - Делек оказался не самым лучшим нгаспой. Задачей роланг стояло определение среди кандидатов того, кто находился с ними в экспедиции в одна тысяча девятьсот семнадцатом году, и устранить меня и Панцзы, когда «мотивирующий фактор» не сработал. В результате он утратил контроль над роланг, поэтому они нападали на всех без разбора и восстанавливались после обезглавливания без участия нгаспы. Долма стала весьма откровенной, когда вокруг закончились предметы для метания. Хотя, похоже, Чжан Цинюй все же узнал Сяогэ. Что до сомниумов, то подобного эффекта они сами не ожидали, но Дечен быстро сориентировался и предложил новый план. В общей сложности мы проходили лабиринт четыре раза. Отведенное на существование сомниумов время выходило, и Дечену приходилось начинать все сначала: «пение» шанкхи, окуривание тибетскими травами. По сути, он даже не знал, появлялись ли сомниумы снова, поскольку материализация происходила за пределами святилища, в том самом месте, где исчезали предыдущие версии. Поэтому, например, Панцзы очнулся внутри ловушки, не помня, как попал в нее. Вероятно, стирание памяти – побочный эффект от многократного воздействия шанкх. Отступить Дечен не мог, поэтому ориентировался на вспышку над нашими телами в момент исчезновения сомниумов. А вот момент нашего возвращения они благополучно пропустили, испугавшись появления фантома Гьяцо с перерезанным горлом. Тем не менее, после тщательного обследования святилища, Даньлюйсэ предположил, что появление фантома и сомниумов стало возможным благодаря части Зеркала Времени, служившей своего рода дверью на входе-выходе в лабиринт, и необычному строению самого святилища – отраженные пирамиды. Октаэдр.       - Цикличность событий, - кивнул Чжан Жишань. – Существует мнение, что гора Кайлас имеет схожее строение. Отражение в Зеркале Времени двух пирамид по осям образует шести лучевую звезду. Полагаю, у нас было всего шесть попыток, чтобы выбраться из лабиринта.       - Думаю, те, кто хотел попасть в древний храм, приходили в святилище и медитировали, пока их сомниумы бродили по лабиринту. Влияние энергии лунмо, сосредоточением которой стала гора Кайлас, на человека слишком велико. Гиалит накапливает эту энергию, но вместе с тем сдерживает ее, не позволяя нанести существенный вред физическому и психическому здоровью. А храм внутри горы частично рассеивает излишнюю энергию.       - Гиалит заряжает человека энергией. В состоянии глубокого сна или во время медитации эта энергия позволяет человеку сконцентрироваться на внутренних образах и эмоциях. Так появляется сомниум.       - Разве при цикличности событий остаются какие-то признаки того, что тот же самый человек уже находился в этом месте? – Чжан Циншань посмотрел на троих мужчин: ожидать ответа от сидящего с непроницаемым лицом патриарха не приходилось, но оживленно ведущие беседу У Се и Чжан Жишань вполне могли поделиться своими мыслями на этот счет, если посчитают необходимым.       - Речь идет не о временной петле*(41), - пояснил босс У, - а о цикличности событий. Поэтому все оставленные нами знаки – случайные или нет – сохранились. Обновлялся только сам лабиринт и места появления новых сомниумов, что вполне можно объяснить влиянием Зеркала Времени. И я имею в виду не дверь.       - Зеркала на восточном склоне горы Кайлас, - Чжан Сяошань переплела пальцы, в задумчивости опуская на них острый подбородок. – Ни один человек так и не достиг вершины горы Кайлас. Многие из тех, кто пытался покорить гору, сошли с ума и умерли. Тропа Смерти проходит среди Зеркал, которые, вероятно, и влияют на разум и психику людей. Но, что насчет Чинтамани?       - Я не уверен, но, возможно, навязчивая идея Делека, Долмы и Дечена не была безосновательной, разве что переоцененной в плане ее достижимости.       - Хм?       - Черный кристалл под потолком храма, - ничем неприкрытое замешательство в глазах выходцев из клана Чжан выглядело как неудачная шутка.       - Кристалл? – тактично уточнил Чжан Жишань, настигнутый чувством абсурдности происходящего.       - Чинтамани невозможно взять – камень сам выбирает перед кем появиться, - Цилин окинул подчиненных оценивающим взглядом: выражения их лиц говорили лучше любых слов – никто, кроме железного трио, не видел сияние черного кристалла в ореоле звездного света.       - Если в храме действительно был спрятан осколок Чинтамани, то почему он не помог нам выбраться из лабиринта? – снова перешла на повышенный тон Чжан Хайди. – Во всех без исключения легендах говорится, что Чинтамани исполняет желания. Почему никто из нас не почувствовал на себе его влияния?       - Ну, похоже, мое желание Чинтамани все-таки исполнил, - тихо произнес У Се.       - Неужели? – скрестил руки на груди Чжан Даошань.       - Лаобусы, Чжан Хайли не должна была выжить, не так ли? Ты был удивлен, когда увидел ее живой в храме. И еще сильнее удивлен, когда она очнулась по дороге в Дзанду.       - У Се, ты пожелал, чтобы Чжан Хайли выжила? – кое-как справившись с обуявшим его волнением, недоверчиво переспросил Чжан Жишань: босс У не отличался особо щепетильным отношением к клану Чжан, за исключением Чжан Цилина. Соблюдение сторонами нейтралитета было необходимостью, на которую бессменный председатель Цзюмэнь никогда не уповал, хотя сам исправно придерживался оговоренных границ.       - Не напрямую. Скорее, я просто думал об этом с тех пор, как нашел ее. Зациклился, если хочешь. Ну, об этом ты и так знаешь. Догадываюсь, о чем вы все думаете, но я никому не желаю смерти, пока есть возможность избежать жертв. Так или иначе, Чинтамани не только исполнил мое желание, но и оказывал влияние на Сяогэ. Изначально, чтобы ввести меня и Панцзы в транс, Делек использовал шанкху Дунгкар, затем уже в святилище для усиления эффекта он и Долма по очереди извлекали звуки из обеих шанкх. Сочетание этих звуков повлияло на нашу связь, как и наше нахождение на пути – практически в самом эпицентре – энергетических потоков лунмо.       - «Пение» Дакшинаварта шанкхи угнетало связь, а «пение» шанкхи Дунгкар помогало восстановить ее посредством сильных эмоциональных переживаний, подкрепленных энергетическими потоками лунмо, а патриарх, создавший эту связь именно в таком ее проявлении с помощью Зеркала Желаний, служил ретранслятором*(42).       - Как ты и предполагал, Лаобусы. Поскольку Чинтамани считается ключом от «иных дверей», то Сяогэ, создавший особую связь со мной и Панцзы, связанный с Бронзовыми Вратами и однажды уже испытавший на себе воздействие чего-то подобного в пещере с ядовитым туманом в Эрвандун, оказался более восприимчив к энергетическому ритму кристалла, усиленному энергией лунмо, что привело к физическим проявлениям этого влияния. В свою очередь гиалит, на котором мы все провалялись трое суток, буквально в центре «врат к сердцу мира», сформированных мандалой, преобразовал энергетические потоки, окружающие Сяогэ, в видения.       - Если все сказанное главой У соответствует действительности, то, боюсь, видения патриарха не прекратятся. Энергетические потоки, схожие по частоте с энергетическими ритмами Чинтамани или лунмо, будут воздействовать на патриарха, вызывая новые видения.       - Как я и говорил, - ухмылка Чжан Хайкэ вышла кривой, - необдуманные действия ведут к непредсказуемым последствиям.       - Патриарх, мы могли бы попытаться разорвать вашу связь с главой У и господином Паном, чтобы избавить от видений.       - Нет, - принятое несколько лет назад решение было однозначным и взвешенным – цена значения не имела. Возможность чувствовать связь с дорогими людьми виделась бесценной, даже если несла в себе частичку боли. Понимание истоков этой боли пришло, как только У Се озвучил свою догадку: каждое видение давало шанс на предотвращение очередной трагедии, будь то забытые воспоминания или яркие абстрактные образы – Зеркало Желаний, вопреки мнению Чжан Жишаня и Чжан Хайкэ, правильно трактовало то, что лежало у него на сердце, и позволило не только чувствовать, но и видеть, чтобы защитить.       - Кто бы знал, что у тебя такой бунтарский и упрямый характер, Чжан Цилин! – забывшись, Чжан Хайкэ вскочил со своего места: брошенный в стену стул с треском разлетелся на щепки. Внутри клокотало от бессилия, гнева, досады, смятения – вышедшие из-под контроля эмоции походили на сошедшую с горы лавину. – Воистину вы с У Се достойны друг друга! Упертые…       - Брат! – Чжан Хайсин проворно скрутила разбушевавшегося брата, опрокидывая на пол. – Остановись.       - Лаобусы, я уже ознакомился с копией манускрипта, переданного мне Даньлюйсэ, - проигнорировав экспансию Чжан Хайкэ, босс У присел на край стола так, чтобы никто другой, кроме Чжан Жишаня и Сяогэ не мог увидеть движение его губ. Беззвучное послание осталось без ответа, которого и не требовалось – прямого контакта глаз оказалось достаточно, чтобы уловить решительный настрой собеседника. – Насчет пометок на полях документа из архива клана Чжан, сделанных рукой Сяогэ: я уже видел эти записи в дневнике моего дедушки. Чжан Цишань не знал автора и не смог самостоятельно разобраться в них, поэтому обратился за помощью к семьям У, Цзэ и Хун. Насколько мне известно, никому не удалось понять их смысл. Возможно, пометки были оставлены специально, чтобы запутать, или с какой-то другой целью, под влиянием Чжан Цинюя, например. В любом случае, если захочешь обсудить новую информацию, просто позвони или наведайся в Ханчжоу, и не приглашай меня больше на ваши «семейные» посиделки. Мне хватает балагана, который с завидной регулярностью устраивают партнеры второго дяди. Очевидно, надеются, что я уступлю и позволю получить некоторые преференции.       - В таком случае, не смею более задерживать главу У, - сдержанно попрощался с У Се бессменный председатель Цзюмэнь.       - Ммм…       - Патриарх?       Дождавшись, когда потомственный расхититель покинет резиденцию клана Чжан, Цилин поднялся из-за стола. Продолжение собрания – бессмысленная трата времени. Утратившие привычный образ тщеславных, самовлюбленных, заносчивых интриганов и лицемеров, разменявшие не один десяток лет подчиненные напоминали привилегированную группу в детском саду. Сяогэ до сих пор помнил, как вместе с Ли Цу встречал на железнодорожном вокзале Мэй в компании Су Ваня и Ян Хао: шумная орава пятилеток, во главе с невзрачной сопровождающей и причитающими мамочками произвела неизгладимое впечатление на всех, кому не посчастливилось встретиться с ними на перроне в тот день.       - Я приношу свои извинения, - неожиданно для самого себя выдал Чжан Жишань, когда патриарх уже намеривался покинуть помещение, очевидно следуя за спешно покинувшим общество представителей клана Чжан главой семьи У.       - У Се знал о твоем плане, - сжалился над ним Цилин: как однажды сказал любимый человек, сентиментальность представителям клана Чжан не шла и выглядела наигранной, хотя сомневаться в подлинности обуревавших дальнего родственника эмоциях все же не приходилось. – С самого начала.       - То есть вы не…, - Чжан Жишань запнулся, не до конца уверенный в том, стоит ли поднимать тему отношений между Чжан Цилином и У Се.       - Нет.       - Тогда почему ты позволил У Се сбежать? – Чжан Хайкэ нахмурился, сверля «друга детства» пристальным взглядом. – Ему следовало обратиться в больницу за медицинской помощью или хотя бы к Хо Даофу, а не мотаться по стране.        - Это У Се, - Сяогэ пожал плечами: в самом деле, вопрос «друга детства» звучал, по меньшей мере, глупо. Каждый, кто знал босса У, знал и о его целеустремленности, порой граничащей с фанатизмом и отличающей пренебрежительным, требовательным, даже жестоким отношением к самому себе.       - То есть патриарх знал, где все это время был глава У? – напомнила о себе Чжан Сяошань.       - Знал.       - Почему патриарх скрывал это от нас? – обиженно выдохнула она.       - Так хотел У Се.       - Поэтому вы не виделись, - Чжан Жишань почувствовал затопившее сознание облегчение с примесью стыда за несообразность своей идеи: манипулировать боссом У было чревато последствиями – не стоило забывать об этом.       - Ммм…       - То есть ты возвращаешься в Ханчжоу к У Се и Панцзы, - не вопрос, а констатация факта: Чжан Цилин никогда бы не задержался в резиденции клана Чжан дольше необходимого, он даже ни разу не оставался на ночь, когда приезжал на несколько дней. Чжан Цилина ждали дома – Чжан Хайкэ знал об этом, но всего на одно короткое мгновение позволил себе помыслить о большем. Впрочем, винить кроме самого себя в нелепости собственных суждений: в самом деле, его фантазии определенно не хватало, чтобы представить ситуацию, которая обернулась бы крахом отношений Чжан Цилина и У Се, или их ссорой с Панцзы – было некого. Слишком долгий путь они прошли – с этой простой истиной считались все, Чжан Хайкэ не стал исключением, хотя порой сожалел об этом, что выливалось в череду колких, буквально сочащихся ехидством замечаний. – Следуешь своему обещанию? Не надоело быть связанным с ними? У Се невозможно контролировать, да и с Ван Панцзы ненамного проще. Разве такие отношения не утомляют? Ты же мечтал о свободе! И что в итоге? Ты…       - Брат, просто замолчи, - предостерегающе шикнула на него Чжан Хайсин: обычно Чжан Цилин никак не реагировал на провокации «друга детства», но здесь и сейчас удача могла отвернуться от него. На самом деле, она ожидала от патриарха чего угодно – тот наглядно, весьма обстоятельно и доступно объяснил им всем, что при всем своем милосердии, при всей своей сдержанности, может легко пойти на крайние меры, если потребуется защитить свою настоящую, желанную семью – но только не короткого, отрывистого звука, похожего на хихиканье.       Цилин рассмеялся, не таясь и не предпринимая попыток сохранить привычно равнодушный вид: провокации Чжан Хайкэ звучали забавно, а еще забавней выглядели вытянувшиеся, ошалевшие лица подчиненных. Оставив не осмелившихся снова остановить его представителей клана Чжан наедине с их замешательством, он бесшумно покинул резиденцию, за воротами которой его ждал У Се.       Порыв ветра пронесся по аллее, затерявшись в кронах деревьев.       … беги и никогда не возвращайся…       Тихий шелест настиг Сяогэ у открытой двери такси. Обернувшись, он обвел внимательным взглядом улицу: в сгустившихся над Гонконгом сумерках зажглись первые фонари, несколько прохожих спешили по своим делам, с громким жужжанием мимо промчался помятый мопед.       - Сяогэ? – позвал У Се озирающегося любимого воина, получая в качестве ответа дрогнувшие в мимолетной улыбке уголки губ.       Под монотонное ворчание водителя хлопнула дверца машины – Цилин забрался на заднее сидение, незаметно касаясь расслабленно лежащей между ними кисти У Се. Чтобы не означала преследующая его фраза, ни убегать от своего прошлого, ни оставлять свою семью он не собирался.       

***

      Пока в тебе есть страх, ты ничего не можешь сделать с ситуацией, потому что страх парализует тебя. Как тебе избавится от страха? Тебе надо принять все последствия.

Франц Вертфоллен

«Шот жизни»

      _____________________________________________________________       Комментарий к 93 главе:       Когда древние китайцы обнаружили линии бегущей по земле энергии, то назвали их лунмо (龙脉 [lóngmò]), то есть «драконовые жилы» или пути Дракона. Они верили, что пути Дракона покрывают всю землю. Когда путь Дракона на каком-то отрезке проложен напрямую, его энергия растёт и становится опасной для живых существ. Установка на такой линии барьера (каменного круга, могильного холма или строения) помогает рассеивать избыточную энергию. Поскольку благотворное влияние энергии было необходимо для благополучия человека, только членам императорского рода разрешалось быть похороненными на пути Дракона.       С точки зрения фэншуй поднимающийся и опускающийся горный хребет называется «жилой дракона», а реки и дороги являются энергетическими линиями Земли, «дорогами энергии», потому что и настоящие, и энергетические дороги несут энергию, и только от того, как они проложены, зависит, собирают они энергию или уносят.       Несколько драконовых жил сливаются в провинции Шэньси, где в 1947 году американским пилотом было обнаружено скопление более сотни пирамид в так называемой «запретной зоне» (среди них Белая Пирамида, о которой авторы уже говорили ранее в экстре «Храм Луны»). Некоторые из драконовых жил тянутся из Китая через море и пересекают Японию. Вдоль одной из этих линий в 1997 году неподалёку от Окинавы исследователи обнаружили подводный город. Этот город был высечен из горы и содержит широкие улицы и пирамиду. Ученые из Университета Рюкю датировали время постройки примерно 10 000 годом до н.э..       В культуре кельтов также упоминаются линии энергии, которые идут по прямой, пересекая озера и крутые горы. В настоящее время их называют лей-линии (ley lines), то есть «полевые линии». Большинство мегалитических построек Британии и Шотландии расположены на этих лей-линиях.       Знание о пути Дракона было известно всему древнему миру. В Древней Греции почиталась энергия дракона Пифона, создателя земли. В Персии и Эфиопии стоячие камни, связанные между собой прямыми тропами, также ассоциировались с драконами. Древние римляне использовали древние каменные памятники на территориях завоеванных стран, как ориентиры для постройки своих дорог поверх тех, что их связывали изначально. А австралийские аборигены по сей день считают скалу Улуру центром жизни и местом соединения двух змей, пересекающих пустыни. Древние пути упоминаются также в библейской книге Самуила, известной как Книга Царств.       Подробнее о драконьих жилах в фэншуй здесь: https://kanyu.ru/zhily-drakona/.       P.S. 1: Почему после трехдневного нахождения в пещере без сознания и лежания на холодном полу, а затем спуска к подножию горы Кайлас у У Се развился только острый бронхит, а у Панцзы – легкая простуда. В таких условиях стоило бы говорить о развитии пневмонии (в лучшем случае), но для развития сюжета это был неподходящий вариант, поэтому авторы обосновывают бронхит и легкую простуду гиалитом, который обладает целебными свойствами. А вот то, что спустя месяц у У Се все еще сохраняется кашель – нормально. Что касается спуска с горы, то это еще одно допущение (изначально авторы предполагали сделать вход в святилище на окраине деревни, потом сошлись на том, что вход располагается в горах, на небольшой высоте, а добраться до него можно по безлюдной, заброшенной тропе, идущей мимо разрушенного монастыря в обход деревни, о котором знают немногие, как и о дороге к нему), поскольку было бы странно, если бы при всех своих планах похитители озаботились теплой одеждой для своих пленников.       P.S. 2: В большинстве случаев у коренного народа Тибета имя состоит только из личного имени, данного монахами. Родовое имя или фамилия - редкость, встречающаяся в больших кланах, зачастую проживающих на одной территории, например, в пределах одного населенного пункта (деревни или поселка). Хотя в настоящее время с ростом браков коренных жителей Тибета с ханьцами, уйгурами и т.д. у многих из них все же есть фамилии по супругу или супруге. Поэтому имя Байма (в теории) должно писаться слитно, как Делек, Намгьял или Лхамо, но нам больше нравится писать его раздельно - Бай Ма (поскольку ассоциации с белой лошадью у РМ и МР несколько своеобразные).       Как говорится, продолжение следует…       Примечания:       1. У всего происходящего есть причина.       Ты не можешь сказать, твое ли это проклятие, и       Каждый должен танцевать свой танец, как и все остальные.       От судьбы не уйдешь.       Мы должны открыть новые двери       И закрывать те, что остались позади.       (перевод строк из песни нидерландской группы Epica – «Танец судьбы»)       2. Пашá – тибетская шапка из белоснежной козьей кожи.       3. Дунгкар – это пещерный храм в Тибете, расположенный на высоте 4250 метров в округе Нгари Тибетского автономного района (60 км к западу от уезда Дзамда). В комплексе находятся старинные росписи, относящиеся к 12 веку. По стилю они близки к кашмирским и центрально-азиатским фрескам. В Дунгкаре также есть руины монастыря.       Подробнее здесь: https://snowliontours.ru/mesta-v-tibete/dungkar-i-piyang.       P.S. 1: Просьба не путать с Курто Дунгкаром – поселком в Королевстве Бутан (Южная Азия, между Индией и КНР), название которого означает «раковина» по форме горного хребта.       P.S. 2: Слова «дунгкар и «нгари» пишутся через букву «г» в середине слова, и это не ошибка. Согласно официальным правилам транскрипции тибетского языка, ряд звуков/букв в тибетском языке на пиньине записывается, как «ng» и передается в русской записи, как «нг».       4. Менгир или мейнхир (от нижнебертонского: men – камень и hir – длинный) – представляет собой грубо обработанный дикий камень в виде столба, чьи вертикальные размеры заметно превышают горизонтальные. Могут стоять по отдельности или группами. По разным оценкам возраст менгиров варьируется от пяти до шести тысяч лет, поэтому их можно считать первыми рукотворными сооружениями наших предков, дошедших и сохранившихся до наших дней.       5. Точка «якорения» – в данном случае, место крепления сети к стене.       6. Бархатный клещ или клещ-краснотелка выделяется среди прочих клещей яркой, чаще оранжево-красной окраской тела, и достигает размеров от 3 мм до 5 мм. Взрослая особь – хищник, питающийся раз в год пред размножением мелкими почвенными членистоногими и их яйцами, кровью животных и человека; личинка паразитирует на насекомых.       Бархатные клещи распространены всесветно. Массовое нападение личинок краснотелковых клещей на человека и домашних животных приводит к развитию острого токсического дерматита, цуцугамуши (японская речная лихорадка или сыпной тиф джунглей) и ку-лихорадки (болезнь Дерика-Бернета, австралийский риккетсиоз или квинслендская лихорадка), типичным признаком которых служит первичная воспалительная реакция кожи (болезненное уплотнение), повышение температуры тела, воспаление лимфоузлов и интоксикационный синдром (характеризуется общей слабостью, адинамией, быстрой утомляемостью, потливостью и т.д.).       Подробнее о цуцугамуши можно прочитать по указанной ссылке: https://www.krasotaimedicina.ru/diseases/infectious/tsutsugamushi.       Подробнее о ку-лихорадке можно прочитать по указанной ссылке: https://www.krasotaimedicina.ru/diseases/infectious/Q-fever.       P.S.: Сушёные клещи-краснотелки используются в традиционной индийской медицине Юнани как средство от паралича.       Авторы также хотят отметить, что описанная в работе первая помощь (помимо удаления клеща) не является достоверной!!! И относится к «дедовским» методам народной медицины. Считается, что при достаточно длительном воздействии относительно высокой температуры инородный белок в месте укуса расщепляется. С укусом слепня или овода такой подход сработать может (а может усугубить – тут все зависит от индивидуальной реакции организма человека), с укусом клеща – вряд ли.       Кроме того, лихорадка при множественных укусах клещей может быть вызвана не только риккетсиозом, но и реакцией организма (в частности, иммунной системы) на сами укусы.       7. Песчаная эфа – змея семейства гадюковые. Одна из 10 самых ядовитых змей, длиной до 75 см, со светлой зигзагообразной полосой по боковой стороне тела и белыми пятнами на голове и спине. Обитает в лессовых и глиняных пустынях, бугристых песках, в зарослях кустарников и по берегам рек (преимущественно, на обрывах). Питается мелкими грызунами и реже другими мелкими животными (ящерицами, лягушками). Предупреждает о себе громким шуршащим звуком, который издаёт при помощи трения зазубренных колец. Песчаная эфа относится к агрессивным и быстрым змеям. Укус песчаной эфы часто смертелен (каждый 6-й, укушенный этой змеей, погибает), в ее яде содержится гемолитический токсин, быстро разрушающий кровяные тельца. Ареал обитания – практически вся Азия.       8. Силиконовые складные бутылочки с клапаном или мягкие фляги производятся преимущественно на территории Китая. Бывают как плоские (спортивные), так и варианты с более округлой формой, объем варьируется от 100 мл до 1 литра. В быту вещь полезная, поскольку занимает минимум места. Для лучшего представления предлагаем читателям ссылку: https://ir.ozone.ru/s3/multimedia-l/wc1000/6901219569.jpg.       9. Пантеон – группа богов, принадлежащих к какой-то одной религии или мифологии, также храм или святое здание, посвященное всем богам какой-либо религии.       10. Считается, что коренная тибетская религия (духовная традиция) Бон является самой древней религиозной традицией планеты Земля. Более 18 тысяч лет сохраняется непрерываемая линия преемственности Учителей, ведущих всех живых существ к «Просветлению и Свободе». С постепенным распространением буддизма в Тибете число последователей бон значительно уменьшилось, но и в настоящее время бон имеет свою активную общину, как в Тибете, так и за его пределами.       Юнгдрунг Бон или Вечный Бон – основная форма религии, которая по поверьям пришла из царства Шанг-Шунг, в состав которого в VII веке нашей эры входили земли современного округа Нгари Тибетского автономного района. Основателем принято считать Будду по имени Тонпа Шенраб. Первым графическим символом религии бон стала свастика, закрученная в направлении, противоположном движению часовой стрелки (антисолнцеворот – юндрунг), что олицетворяло вечную борьбу человека со стихиями и потусторонним миром.       Подробнее о религии бон можно прочить в первоисточнике по ссылке:       https://snowliontours.ru/buddhism/bon,       https://историиземли.рф/drevnyaya-religiya-bon.html.       11. База в архитектуре является основанием или подножием столбы, колонны, пилястры.       12. Пилястра – плоский вертикальный выступ, схожий с полуколонной, но отличающийся от нее прямоугольным сечением.       P.S.: В эпоху Возрождения декоративные пилястры использовались в оформлении мебели.       13. Закадычные враги – персонажи, чья длительная вражда переросла в своеобразную дружбу. Каждый из них считает другого достойным противником, а победу над ним – честью для себя, однако ни один никогда не использует реальный шанс избавиться от соперника раз и навсегда. Их объединение может быть только временным, но они по-своему будут всегда заботиться о своем лучшем противнике.       Противоположное явление – заклятые друзья, то есть дружественные персонажи, которые не упускают шанса испортить жизнь своему товарищу.       P.S.: Авторы считают, что отношения У Се и Чжан Хайкэ балансируют на грани закадычной вражды и заклятой дружбы.       14. Время существования тибетского царства Шанг-Шунг (Чжанг-Чжунг; тиб. ཞང་ཞུང་), на основе археологических находок, определяется примерно с VI века до н.э. до VII века нашей эры, пока его последние следы не исчезли в X веке. Однако согласно теории профессора Намкая Норбу, изучающего памятники письменности царства Шанг-Шунг, его корни уходят ко второму тысячелетию до нашей эры. Вся территория современного Тибета располагалась на территории этого царства и подразделялась на три крупных региона, а его столица Кьюнглунг (Кхьюнглунг) находилась в районе горы Кайлаш/Кайлас. Согласно представлениям ученых, царство Шанг-Шунг является колыбелью тибетской культуры.       На самом деле информации о царстве Шанг-Шунг и его реальном географическом положении мало, хотя имеются обширные литературные доказательства его существования: прежде всего, это рукописи Дуаньхуан (религиозные и светские документы на нескольких языках, найденные в пещерах Магао в ХХ веке) и тексты Бон – официальной религии царства Шанг-Шунг.       15. Олмо-лунгринг – внутренний регион царства Шанг-Шунг, священная долина со столицей Кьюнглунг-Нулкар (Кхьюнглунг-днгулмхар – в настоящее время деревня со сложным пещерным комплексом на юго-западе от горы Кайлас), куда пришел Тонпа Шенраб, следуя «тропе стрелы» (он пустил стрелу, которая расщепила горные цепи и привела его к священной земле, которая возносится, соединяясь с Небесами Сидпа-йесанг).       Согласно юнгдрунг бон, Олмо-лунгринг представляет собой цветок с восьмью лепестками, небо над ним имеет форму колеса с восьмью спицами, а гравитационным центром является Юнгдрунг-Гуцэ – гора или колонна девяти свастик (правосторонних), что символизирует вечность и нерушимость, девять ступеней, из которых состоит небо, и девять путей учения бон.       16. Пуранг-Гугэ (тиб. པུ་ཧྲངས་གུ་གེ; кит. 普蘭 古格王國 [pǔlán gǔgé wángguó]) или Гугэ (тиб. གུ་གེ་རལ་རབ་; кит. 古格王国 [gǔgé wángcháo]) – древнее царство на территории западного Тибета, образовавшееся в 912 году  нашей эры в результате распада Тибетской империи и краха династии Ярлунг в 842 (по другой версии, в 848) году нашей эры. Во второй половине Х века царство Гугэ достигло своего расцвета, царь (или чадакпа) Сонгге Еше-О начал активную деятельность по культурному обмену с Индией. Царство Гугэ выступало за буддизм, поэтому несколько человек были отправлены в Кашмир для изучения религии. В 1630 (по другой версии, в 1633) году в результате восстания монахов армия царства Ладакха (историческая и географическая область в Индии) вторглась на территорию царства Гугэ.       Археологическое сообщество заинтересовались царством Гугэ в 1930 году, благодаря работам итальянского буддолога Джузеппе Туччи. На месте последней столицы Гугэ сегодня находится охраняемый культурно-исторический памятник Китая.       P.S.: Предшественником царства Пуранг-Гугэ было царство Шанг-Шунг, завоеванное в 625 году 33-им тибетским королем династии Ярлунг (Сонгцен Гампо).       В настоящее время, город Пуранг (также Буранг или Пухренг, округа Пуранг, префектуры Нгари) является своего рода «вратами» для путешествий к горе Кайлас.       17. Мар или письменность (алфавит) марчен использовалась для записи языка чжангчжунг – вымершего китайско-тибетского языка, распространенного на территории царства Шанг-Шунг. В переводе мар означает «божественный» или «пришедший с небес». Отличительной чертой мар является наличие обращенной влево свастики, а сам шрифт может быть написан в двух разных стилях: один толстыми угловатыми буквами, а другой тонкими закругленными.       P.S.: Небольшое количество документов, сохранившихся в Дуньхуане, содержат нерасшифрованный язык, который был назван старым чангчжунгом, но идентификация спорна.       18. Кхьюнг Мар или Красный Гаруда – защитник мудрости, проявление чистого сознания, одно из гневных божеств Бон, олицетворяющее огненную силу энергии. Это божество защищает от препятствий внешних, внутренних и тайных, исцеляет и благословляет себя, других и окружающую среду. В религии Бон чаще изображается в антропозооморфной форме (красная гигантская птица с рогами, сильным человеческим телом и частично или полностью раскрытыми крыльями, поедающая или держащая в клюве двух змей).       19. Практика Чод заключается в том, что подносятся не пища, вода или благовония, а собственное тело (мысленно). Это одна из самых глубоких и сложных для понимания концепций, которые можно встретить в тибетских духовных практиках. Поднося себя в дар другим, человек приучается отказываться от собственного тела и привязанности к собственному эго.       Подробнее здесь: https://bon.su/articles/chod-podnoshenie-sobstvennogo-tela/.       20. Сомниум – это магическая копия (оболочка) человека, которой может управлять маг (шаман, жрец и т.д.). Если сомниум создан со злым умыслом, то он может навредить окружающим, а затем рассыпаться в прах. Существуют также ритуалы, создающие сомниум посредством копирования и переноса части сознания живого человека в созданную оболочку (вроде сделанной на принтере копии), часто с незначительными отличиями (в параллели с принтером: например, оригинал документа напечатан чисто, а на копии есть точки от краски на полях).       P.S.: Есть ли в религии бон такой ритуал, мы не знаем, но исходя из их практик, предполагаем, что есть.       21. Мдзод пхуг или Пещера сокровищ – терма (форма скрытого учения в тибетских буддийских и бонских духовных традициях) начала одиннадцатого века. Это единственное пространное двуязычное произведение на языке чжангчжунг и тибетском языке.       22. Традиция гласит, что терма может быть физическим объектом, таким как текст или ритуальный инструмент, который зарыт в земле, спрятан в камне или в кристалле, в траве или в дереве, в воде или в небе или в космосе. В буквальном смысле терма  означает "скрытое сокровище" и относится к объектам, которые спрятаны, связанные с ними учения следует понимать как скрытые в уме гуру, то есть их истинное место сокрытия находится в сущности ума.       23. Тапихрица – Мастер радужного тела (тиб. джалю) из царства Шанг-Шунг. В результате постоянной практики Тапихрица достиг состояния будды, растворив свое физическое тело в радужном свете. Впоследствии он принял новое рождение, чтобы передавать знание своим ученикам.        Подробнее о Джалю: https://bon.su/articles/rainbow-body-dzogchen/.       24. Тонпа Шенраб Мивоче – полностью просветленный, основатель Учения Юнгдрунг Бон. Он вошел в дверь просветления через практику накопления заслуг, что привело к достижению трансцендентных качеств сострадания, и избавил Тибет от кровавых жертвоприношений. Его воплощение было посвящено освобождению всех чувствующих существ от страданий.       P.S.: Подлинное имя Шенраба – Дмура (Мура) встречается в книгах на языке чжангчжунг.       25. Для создания белой краски с древнейших времён люди использовали известь, которая является конечным продуктом сжигания известняковых минералов, устриц, мела и мрамора. Такая краска была одной из самых дешёвых и простых в изготовлении. Кроме того, белая известь может поспорить с охрой в вопросе древности рецепта.       26. Русская или гусарская рулетка – экстремальная азартная игра или пари с летальным исходом. Суть игры заключалась в том, что группа участников поочередно подносили к голове револьвер с одним патроном, крутили барабан и нажимали на курок. Побеждал последний выживший. Одним из символов русской рулетки является наган М1895 – семизарядный револьвер, разработанный бельгийскими промышленниками братьями Нананами для Российской Империи в 1895 году.       P.S.: Идиома "русская рулетка" означает опасную и бессмысленную азартную игру.        27. Табулятор – электромеханическая машина, предназначенная для автоматической обработки (суммирования и категоризации) числовой и буквенной информации, записанной на перфокартах (носитель информации из тонкого картона, где ее наличие или отсутствие определяется отверстиями в определенных позициях карты), с выдачей результатов на бумажную ленту или специальные бланки.       Первым типом машины под названием «табулятор» была работающая с перфокартами машина Германа Холлерита (американского инженера и изобретателя), обрабатывавшая перфокарты для переписи населения 1890 года. Вторым типом табулятора была табуляторная пишущая машинка. Это были пишущие машинки с остановками, позволявшими легко печатать информацию в виде таблиц (кнопка «tab» на современной клавиатуре происходит именно от этих машинок).       Подробнее здесь: https://habr.com/ru/articles/440604/.       28. Дзогчен – важнейшая часть традиции Бон, самый быстрый путь к пробуждению (реализации, состоянию будды). Является сокрощением от тибетского выражения дзогпа ченпо, то есть «великое совершенство». Дзогчен – это вершина всех учений, наивысшее из всех воззрений и практик, существующих в Юнгдрунг Бон и тибетском буддизме.       P.S.: Слово тибетское, а само учение берет начало из царства Шанг-Шунг (Тапихрица – покровитель учения Дзогчен и первый, кто, следуя учению, достиг состояния радужного тела, то есть наивысшего знака реализации практики Дзогчен в момент смерти практика высшего уровня).       Подробнее о Дзогчен: https://bon.su/articles/chto-takoe-dzogchen/.       29. Привести волка в дом (引狼入室 [yǐn láng rù shì]) – китайская идиома, которая означает проявление излишней доверчивости по отношению к тому, кто опасен по своей природе.       Идиома перекликается с русской пословицей «пустить козла в огород». Есть поговорки с аналогичным смыслом в некоторых африканских странах – «позволить гиене сторожить мясо»; в ряде англоязычных стран – «пустить кошку к голубям»; а в Израиле – «дать коту стеречь сметану».       P.S.: Выражение «пустить волка в дом» впервые появилось в драме Цзя Чжунмина в конце династии Юань как предупреждение не открывать дверь опасному недругу.       30. Кайлас или Кайлаш («ледяная» или «снежная») – гора на юго-западе Китая (на юге Тибетского нагорья, округ Нгари, уезд Буранг или Пуранг, рядом с деревней Дарчен или Кангса), считается священной в ряде религий, «осью земли» или «сердцем мира», обителью богов. Ежегодно к горе Кайлас совершаются паломничества с целью совершения  ритуального обхода представителями индуизма, буддизма, джайнизма и бон (в отличие от представителей трех других религий, которые обходят Кайлас по часовой стрелке, то есть вместе с солнцем, представители бон совершают ритуальный обход против часовой стрелки, то есть навстречу солнцу). Тибетцы называют гору Тисс, а китайцы – Гандисышань (冈底斯山 [gāngdǐsīshān]), хотя чаще под данным наименованием подразумевается вся горная система Трансгималаев, а под горой Кайлас – горный хребет. По поводу высоты горы Кайлас мнения расходятся, так получила широкое распространение версия, что высота Кайласа 6666 метров; по мнению ученых, высота хребта варьируется от 6638 до 6890 метров. Снеговая линия на высоте 5700-5900 метров – это ледники. Северный склон пологий, южный довольно сильно расчленен эрозией (прямо по центру, вертикально проходит гигантская трещина шириной 40 метров), пересечение трещин напоминает свастику (отсюда название горы в религии бон – Юнгдрунг-Гуцэ). Вершина горы остаётся непокорённой.       Поклонники паранормальных явлений предполагают, что Кайлас – это гигантская древняя пирамида, которую когда-то создала высокоразвитая цивилизация. Согласно некоторым теориям внутри пирамиды находится целая система из коридоров и залов, в одном из которых хранится легендарный черный камень Чинтамани – посланец из звездной системы Ориона сохраняет в себе вибрации далеких миров, которые работают на благо людей, способствуют их духовному развитию. Существует теория, что гора Кайлас построена в виде кристалла, и та часть, находится на поверхности, продолжается зеркальным отражением в земле. Существует также поверье, что недалеко от горного комплекса Кайлас находится саркофаг Нанди, в котором в состоянии самадхи (нетленность физического тела) пребывают великие учителя человечества: Иисус, Будда, Кришна и другие. Также считается, что вход в этот саркофаг соединен туннелем с горой Кайлас.  Кроме прочих тайн, на горе находятся самые крупные «каменные зеркала» – гладко отполированные скальные образования в диаметре много сотен метров. «Зеркало Времени» – самое крупное из этих образований. Известно о случаях, когда течение времени ускорялось до такой степени, что за один день у людей отрастала борода, невероятно быстро росли ногти. Существуют также и доказательства противоположного воздействия времени в том районе на организм: люди, напротив, молодели и заряжались энергией.       Именно здесь искал легендарную страну Шамбалу Николай Рерих (русский художник, писатель, сценограф, археолог, философ-мистик, академик Императорской Академии художеств; годы жизни: 1874 – 1947).       P.S.: Рядом с горой Кайлас находятся два озера, соединенные между собой тонким перешейком: Манасаровар (Мапам-Юмцо) – пресное озеро жизни, Ракшас-таль или Ракас (Ланга-Цо) – солёное озеро смерти. Оба водоёма имеют свое религиозное значение и почитаются едва ли не так же, как и сама священная гора.       Подробнее о тайнах горы кайлас можно прочитать здесь: https://www.oum.ru/literature/raznoe/zagadki-gory-kaylas/.       31. Скетчбук (англ. sketchbook) – это блокнот для создания эскизов и зарисовок с применением акварельных красок, спиртовых маркеров, простых или цветных карандашей, туши, угля и т.д., представляющий собой компактную пачку бумаги, упакованную в твердую обложку.       P.S.: У авторов когда-то было два вида скетчбуков: один проклеенный, другой на кольцах. Рисовать мы в них не рисовали, но листочки вырывали исправно.       32. Сепия – натуральный природный пигмент чёрно-коричневого или красноватого цвета, который стал известен людям задолго до изобретения фотографии. Это красящее вещество давным-давно придумали добывать и использовать в качестве чернил и краски в странах Средиземноморья.       В фотографии  натуральная сепия  не применяется. Под этим термином подразумевают коричневатые изображения, получаемые при обработке готовых чёрно-белых фотографий сульфидами или иными легко выделяющими серу реагентами при доступе воздуха.        33. Шанкха (санскр. शंख; тиб. དུང་དཀར་; лхасск. tʰúŋkar) – раковина моллюска, имеющая ритуальное и религиозное значение, как в индуизме, так и в буддизме. Особенностью ритуальной или священной раковины, является её закручивание вправо по часовой стрелке. Согласно представлениям, священная раковина позволяла Вишну управлять пятью классами существ. Ее звук олицетворяет благозвучный глас Дхармы. Эмблема власти и силы, благородный звук победы.       Это крупные прочные раковины длиной до 22 – 23 сантиметров, закрученные вправо (вамаварта шанкха), как правило, жёлтого или коричневого цвета, имеют блестящую и немного прозрачную поверхность, поэтому раковины часто называют «фарфоровыми».          P.S.: Дакшинаварта шанкха – очень редкая левосторонняя форма раковины, закручивающаяся по спирали против часовой стрелки, если смотреть с вершины раковины. Этот тип шанкхи имеет от трех до семи гребней, имеет особое внутреннее строение, и считается обителью богини процветания Лакшми – супруги Вишну.       Стоимость древних ритуальных раковин на аукционах начинается с двухсот-двухсот восьмидесяти тысяч рублей в зависимости направления спирали, цвета и узора и может достигать нескольких миллионов.       34. Гилиптика (греч. glypho, то есть «вырезаю», «выдалбливаю») – искусство резьбы на драгоценных и полудрагоценных камнях, на морских раковинах. Феномен глиптики в том, что сам материал порой подсказывает сюжет и способы его реализации. Глиптика берет свое начало еще в IV веке до н.э..       Немного о гилиптике: https://zhitanska.com/content/rezba-po-rakovinam-shankha-atribut-vishnu-simvol-om/.       35. Лунмо (龙脉 [lóngmò]) – драконовые жилы, подземные магнетические токи (в геомантии), горные кряжи.       36. Гиалит – прозрачная форма опала со стеклянным блеском. Гиалит в природе встречается в виде плотных водяно-прозрачных бесцветных (голубоватых, красноватых, коричневых, желтоватых и оранжевых) корочек, гроздевидных агрегатов, мелких сталактитоподобных образований и т.п. Добывают гиалит в горячих водных растворах, гейзерах и пустотах вулканических горных пород. Помимо целительных свойств гиалит имеет и другое положительное влияние на человека. Он обладает совершенно удивительным качеством наделять своего владельца неким «шестым чувством». Даже после «разъединения» контакта с кристаллом приобретенная энергия исчезает далеко не сразу, а возможно остается с человеком навсегда. При взаимодействии с человеком может стать Камнем Бытия, Камнем Желания или Духовным Камнем.       Подробнее здесь: https://галереясамоцветов.рф/o-kamnyah/gialit-zastyvshaya-kaplya-rosy.html.       37. Мандала – геометрический узор из повторяющихся элементов, скрывающий в себе сакральный смысл. Слово взято из санскрита, означает «круг» или «диск» и является символом постоянного круговорота жизни. Круг символизирует священную территорию, место силы, олицетворяет связь с Абсолютом, с высшими силами, поэтому мандала способна оградить человека от враждебных сил. Ее центр – это изображение Солнца, Небесной Двери. Многие индуистские храмы построены в форме мандал – они представляют собой сочетание кругов и квадратов и символизируют различные уровни космоса. Мандалы, выложенные из цветного порошка, камней, окрашенных зерен на протяжении многих веков использовались и до сих пор используются в буддийских ритуалах.       «Шри Янтра» – индийская графическая мандала, используемая в индуизме для медитации и достижения духовного просветления. «Мандала восьмипетели» – широко известна в тибетском буддизме и содержит изображения Будды и богов, символизирующие различные аспекты просветления и мудрости. «Цветок жизни» – отражает устройство Вселенной, раскрывает ее тайны и связи между всеми объектами мира, помогает постичь смысл жизни. «Ом» – главная и мощная мандала, представляет собой санскрит мантры «Ом» в центральном круге, от которого исходят лепестки лотоса; традиционно изображается в голубых и розовых оттенках, отражающих связь с наивысшими силами во время йоги для повышения концентрации.       P.S.: Характерные для мандалы черты встречаются не только в индуисткой и буддийской культурах. Схожие с ней элементы присутствуют в традиционных венках на праздник Ивана Купалы, в католических рождественских венках, календаре майя, на бубнах шаманов Сибири и Америки.       38. Роланг – согласно легендам, этот ритуал исполняли шаманы ранней бон во время похоронной церемонии, а затем его взяли на вооружение тибетские оккультисты (нгаспа). Считается, что прикосновение роланга смертельно, хотя далеко не все нгаспа придерживаются такого мнения. Отличительная черта роланга – отсутствие языка, который отсыхает и становится трофеем нгаспа. Большинство тибетцев верят, что ритуал роланг существует на самом деле. Кроме трупов, которые оживляют с помощью особых ритуалов, тибетцы верят также в то, что любой труп может неожиданно встать и нанести вред живому человеку, поэтому за мертвецами организовываю постоянный надзор с чтением молитв.       P.S.: Существует несколько видов роланга; их не стоит путать с ритуалом тронг-джуг, с помощью которого оживление происходит посредством вселения в труп «духа» другого человека, а не хозяина тела.         39. Нгаспа – тибетские колдуны, оккультисты, мистики, ассимилировавшие с официальным духовенством (ламами). Считаются более искусными в обращении с демонами, которые мешают людям или духам жить после смерти, но в отличие от лам, чтобы сконцентрировать ум, нгаспа часто отправляет различные ритуалы с целью добавить себе энергии, которую он способен генерировать и передавать различным предметам, как бы вливая в них жизнь.       40. Чинтамани – в индуистской и буддистской мифологиях магический камень (кристалл), исполняющий желания. Другое его имя – Дивья-ратна, то есть «божья драгоценность». По сути, камень является аналогом Святого Грааля и философского камня в ряде религий. Есть ведический текст о божественной сети, где в каждый узел венчал драгоценный камень, Чинтамани являлся важной составляющей мистического артефакта (сеть бога Индры). Согласно другой версии, Чинтамани являлся частью мощного внеземного механизма, способствующего развитию человеческой цивилизации. Третья версия склоняется к космическому происхождению Чинтамани, то есть кристалл – это осколок метеорита, космический магнит из созвездия Орион, обладающий огромной проникающей силой психического и духовного воздействия на сознание людей благодаря энергетическому ритму Сердца Вселенной и находящийся в скрытом священном царстве Шамбала. Принес многогранный минерал черного цвета со сверкающими прожилками на землю крылатый конь Лунгта (другой вариант, Химават). Чинтамани – это ключ от неких «иных» (условных, нематериальных) дверей, которые были заперты в самом начале сотворения мира (либо в начале человеческой цивилизации) и надежно скрыты от людей (под землей или внутри гор наподобие Бронзовых Врат из оригинальной вселенной Гробниц). Этой версии придерживаются в тибетской буддийской философии. В несколько измененной космической версии черный камень упал с Сириуса и хранится в пещерных лабиринтах горы Кайлас.       Символически Чинтамани означает скрытую силу человека – силу самореализации, которая обретается через знание. Считается, что этот камень приходит сам, его нельзя взять.       P.S.: Существует версия, утверждающая, что, как минимум, одна его часть находится на территории России в талисмане Николая Рериха. Есть теория, что таких частей больше – в 1912 году лама Агван Доржиев привез из Лаоса еще одну часть Чинтамани и вложил ее в фундамент первого буддийского храма в Санкт-Петербурге.       41. Временная петля – повторное проживание определенного отрезка времени с неоднократным возвращением к его началу до тех пор, пока не будет найдена и исправлена/устранена причина появления временной петли. При этом после разрыва временной петли возобновление нормального течения времени происходит с «последней сохраненной точки», то есть следует логическое продолжение событий в исправленной реальности.       В отличие от временной петли цикличность событий предполагает повторение ситуации в несколько иных обстоятельствах с участием других людей, в других локациях и т.д.. Для прерывания цикличности событий не нужно что-то кардинально исправлять, достаточно изменить свое отношение к ситуации, взгляд на нее, направленность мышления. При этом время течет привычным образом, и повторяющееся событие полностью укладывается в эти рамки, даже если для разрешения ситуации потребуется несколько дней.       42. Ретранслятор – оборудование связи, которое соединяет два или более радиопередатчика, удалённых друг от друга на большие расстояния.       ----------       С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic