Setsuzoku

      Тяжёлые веки открылись, взгляд едва фокусировался. Голова чугунная гудит, в ушах звон. Опуская босые ноги на холодный пол, Хиёри поймала себя на чувстве странном — дежавю. Она уже была здесь, в больничном крыле, просыпалась от сна, будто вылезала из грязи, и шевелила пальцами ног, не веря. Всё ещё жива? А соседняя кровать пустая, одеяло небрежно откинуто. Никого нет, тишина. Только птицы за окном щебечут. Точно жива.       Шлёпая по деревянному полу, Хиёри брела, не зная куда и зачем. Кровь бежала по венам, шумела, шепталась. Кончики пальцев немели. А в конце коридора стоял он — Мегуми. В мешковатой кофте, убрав руки в карманы. Смотрел на двор, где с деревьев начали падать первые листья, и тех недостаточно, чтобы свыкнуться, что на улице осень. Облаков больше и только. А профиль Мегуми всё такой же, ровный, острый, спокойный. На глаза навернулись слёзы, а сердце облилось кровью, стоило ему обернуться. — Мегуми-кун, — пролепетала Хиёри и бросилась с объятьями да так, что чуть не сбила с ног.       Отмерев, он склонился к ней, обхватил руками и сжал, отчего футболка её пошла складками. Все чувства, которых избегал, вырвались из-под контроля, вылились в объятия крепкие. Словно Мегуми отпустит — и она исчезнет снова. Весь его мир сократился до них двоих, и теперь, когда их связывало проклятье похуже, он нуждался в ней больше всего.       В порыве робкого и безудержного желания Хиёри обхватила его лицо руками, встала на носочки и уткнулась губами в губы, не целуя даже почти, прижимаясь. Не сон ведь больше? Они живы и будут жить. Мегуми тихо хмыкнул, взял её за подбородок, надавил, заставляя приоткрыть рот, чтобы обхватить нижнюю губу. Если целовать, так целовать как следует. Он успел пожалеть о многом. Хватит. Хиёри только осмелилась углубить поцелуй, борясь с жаром внутри, растёкшимся по груди и оживившим, как в коридоре послышались шаги громкие.       Хиёри отпрянула от Мегуми, а тот придержал её за локоть и отпустил вскоре. К ним неслись Кугисаки и Итадори, сжимая кулаки от злости, негодования и… слёз. Кугисаки едва не плакала. Отчего Хиёри встрепенулась недобро, почувствовав горечь в горле. — Вы ни о чём нам рассказать не хотите? — возмутилась Кугисаки, упирая руки в бока. — Это несправедливо по отношению к нам! — поддержал Итадори, кивая и хмурясь. — Мы… — начал было Фушигуро, как его оборвали. — Идиоты! — в унисон воскликнули однокурсники. — Вы нам вообще не доверяете? — Почему мы узнаём о каком-то задании и Отогири от Нитты, а не от вас? — Кугисаки продолжала ругаться, пока Кодзуки неловко тёрла шею, виновато отводя взгляд.       Нехорошо вышло, уж точно. А кто знал? Они-то думали, что всё тут, приказали долго жить, ан нет — смерть им пока что не рада. — Фушигуро, я думал, мы друзья, — взвыл Итадори, хныкая, — я тебе все свои секреты рассказываю, а ты… — Не драматизируй! — раздражённо повысил голос Фушигуро, отвешивая кулаком по пустой голове.       Кодзуки заулыбалась и по привычке потёрла ребро ладони, как вдруг осознала — боли-то нет. И слёзы отчего-то сами глаза обожгли, большими каплями побежали по щекам. Кугисаки подошла ближе, попыталась вытереть ей щёки — бесполезно. Плачет Кодзуки, от радости плачет, широко улыбаясь. У Итадори уши дёрнулись, он переглянулся с Фушигуро и прикрыл затылок руками, когда тот вновь замахнулся. Дважды ударить не смог, вздохнул недовольно и сам осознать не успел, как оказался втянут в объятия. Друзьями стали всего за пару месяцев лета. А кто, если не они? Сверстники их никогда не поймут. Итадори пусть и общался с одноклассниками из Сендая, а едва ли мог им рассказать, что умирал не так давно, а потом его вновь хотели убить.       Да и неважно всё это больше. Мечта есть у Кодзуки, до того глупая и наивная, — выпуститься всем вместе. Уж стоит постараться, чтобы она исполнилась. Итадори дрожащими губами улыбнулся, а затем посмотрел на Фушигуро и хлопнул того по спине, выбивая воздух из лёгких. — Агх, — Фушигуро прогнулся в спине, отстраняясь, и сверкнул глазами. — Не рассчитал, — Итадори замахал руками у лица, оправдываясь, — чесслово. — А ну без драк! — Кугисаки одарила их строгим взглядом. — Вы что, из клетки сбежали? — Ну, — Кодзуки наклонила голову вбок, — Итадори в каком-то смысле тигр. — Животное, хочешь сказать? — Фушигуро расслабил лицо. — Тогда понятно, — Кугисаки равнодушно кивнула. — Ре… бята… — Итадори растерянно смотрел на них, а у самого глаза начинали блестеть.       Кодзуки разлилась звонким смехом и закинула руки за голову. — Да шутим мы, — она пихнула Кугисаки в бок, а та локтем толкнула Фушигуро по рёбрам. — Это было необязательно, — сухо отозвался он, кладя ладонь на бок. — Это так больно было? — Кодзуки в удивлении подняла брови. — За то, что умолчали, — добавила Кугисаки и ребром ладони заехала Кодзуки по шее сзади.       Фушигуро по привычке моргнул долго, а затем только осознал, что проклятья нет больше. А раньше даже внимания на это не обращал, настолько привык, что получают они за двоих. Фушигуро вздохнул и сложил руки в карманы широких брюк. Их потрудились переодеть из формы в обычную одежду. Но главный вопрос не то, кто это делал, а что вообще случилось в тот день. И сколько они спали? — А что Нитта сказала про Отогири? — спросил Фушигуро. — Жив он, — Кугисаки пожала плечами.       Жив? Кодзуки в недоверии посмотрела на неё. Врать ей незачем. Но зачем Отогири оставлять в живых? Его же приговорили к смертной казни. Решили отложить? Перенесли? — Отлично, — кивнул Фушигуро. — Поквитаться хочешь? — Итадори похлопал глазами. — Хотя я бы тоже хотел на твоём месте. Он троих человек убил вчера перед арестом. Годжо-сенсей уехал утром, так что не знаю, кто его сдерживает сейчас. — Так он ещё и без надзора?! — воскликнула Кодзуки. — Да я ему покажу! — она поджала губы и только было развернулась, как Кугисаки схватила её под локоть. — Стоять, — приказала она, — мы вас так просто не отпустим. — С вас поход в кафе, — Итадори принял настолько серьёзный вид, насколько мог, — сегодня вечером, — он показал на них пальцем и вдруг переменился в лице, неловко хихикнув. — Или в другой день, когда поправитесь.       Единственное, с чем Кодзуки была не согласна — не кафе, а барбекю. А пока она грозилась поскорее увидеть лицо этого Отогири, то живот заурчал, а ноги замёрзли. Пожалуй, ничего не случится, если они для начала позавтракают. Не убежит же заклинатель от них из-за этого?       Не убежал. В пустом кабинете сидел Отогири, всё тот же — с волосами голубыми, как лёд, и с чёрными кругами под глазами. На вид восемнадцать, а во взгляде все сорок с лишним. Оттого липкие мурашки побежали по спине Хиёри, когда он посмотрел на них лениво и вытянул губы в ухмылке. Он закинул руки на спинку дивана, сидя по центру в кимоно, небрежно повязанном. Ни стыда, ни совести. Всё как всегда. Мегуми выбрал кресло напротив, а Хиёри примостилась на подлокотнике, скрещивая на груди руки. — С чего начнём? — довольно протянул Отогири, не скрывая, что наслаждается. — Почему вы живы? — выпалила Хиёри чересчур резко, когда Мегуми открыл рот. — Техника им моя нужна, — он повёл плечами и отвернулся к окну, — а Сецузоку жить хочет. Сошлись на том, что она вернётся в следующих поколениях. — Каким образом? — Хиёри в недоумении наклонила голову вбок. — Биологический материал взяли, — предположил Мегуми, оборвав попытку Отогири объясниться. — Всё верно, — он щёлкнул пальцами, хмыкнув, — ты, Мегуми, конечно, слова покрасивее подобрал, я бы не церемонился. А жить я ещё буду, хотите вы того или нет. Видать, пока новый Отогири на свет не появится. — Вы не собираетесь нарушать закон снова? — Хиёри прищурилась и вдруг принюхалась, почувствовав странный запах.       Отогири её перемену в лице уловил и вяло отодвинул кимоно, обнажая грудь. На рёбрах пятно серо-фиолетовое, как неживая кожа. Мегуми сообразил тут же — трупные пятна. Такова цена за возвращение из мёртвых? — Душа моя мертва, — Отогири поднял плечо, поправляя кимоно, — тело скоро само откажет. Так что я на привязи у министерства. Опять, — он обронил смешок и в иронии поднял ладонь. — Клятву им дал, видите ли. Чтоб пожить подольше. Какой цирк. — Какие условия клятвы? — Мегуми соединил кончики пальцев. — Не такие надёжные, да? — он нахмурился, понимая, что для шамана с техникой соединения нет ничего проще, чем найти лазейку в связывающей клятве, какой бы та ни была. Не зря же тот всю жизнь положил на изучение собственной магии. — Умный мальчик, — Отогири качнул головой, — но ты об этом не распространяйся сильно, я вас всё равно обижать не хочу, — он пожал плечами, — и не буду больше. Прав не имею. — А раньше имели? — огрызнулась Хиёри, сжав кулаки, но Мегуми её успокоил, надавив пальцами на запястье. — А кого из нас вообще можно назвать право имеющим? — Отогири усмехнулся и сгорбился, спуская руки между бёдер. — Вы сами-то людей убивали? Или заклинатели не люди вовсе? Ты подумай, Хиёри. Пока существует этот мир, должны быть такие, как я. Иначе расплодимся ещё больше и начнём все поголовно глотки друг другу перегрызать. Ты на такое готова, а? — он с издёвкой взглянул ей в глаза.       Хиёри вздрогнула и отвернула голову сразу. Достаточно того, что ей пришлось убить тех, кого назвали результатом его эксперимента. Чудовище во плоти, хуже любого из проклятий. — Зубы не заговаривай, — равнодушно пресёк Мегуми, наклоняясь, — это законы, по которым ты должен быть сейчас мёртв. Очистись мир от таких, как ты, все остальные жили бы спокойно.       Отогири пустил игривый смешок и откинулся на спинку дивана. — Ты так на отца своего похож, — протянул он довольно, сверкнув глазами из-под чёлки, — яблоко от яблони, что говорится. — Цумики твоих рук дело? — резко спросил Мегуми. — Цуми… ки? — Отогири приподнял бровь и обхватил подбородок. На мгновение он замолчал, запрокидывая голову. — Это кто? — Моя старшая сестра. — Старшая, говоришь? — переспросил Отогири и вновь притих. — Она проклята, да? Если ещё жива, то я не причастен. Ничем помочь не смогу, — он улыбнулся и развёл руками. — О других заклинателях тоже не спрашивай, я в их кругах варился под конец жизни, чтобы скуку развеять. Понятия не имею, чем эти сектанты живут, — Отогири цыкнул с презрением. — Выпустят из техникума, может, узнаю, в чём дело. — На сделку не пойду, — Мегуми отмахнулся. — Не настолько в отчаянии? — Отогири улыбнулся. — Не настолько тебе верю. — О, как, — он облизнулся, — ну, хорошо, что из вас двоих хоть у кого-то есть голова на плечах. — Эй! — возмутилась Хиёри и насупилась.       Она-то на самом деле не могла так же легко отличить сладкую ложь и игру от истины. Ухватилась бы за любую возможность помочь Цумики, если бы Мегуми не вернул её в реальность — Отогири нельзя доверять.       В дверь постучали, все обернулись. На пороге кабинета показалась Нитта и выпрямилась в спине, сохраняя ровное лицо. Отогири недовольно цыкнул и поднялся на ноги, пряча ладони в рукавах кимоно. — Вам пора мыться, — изо всех сил помощница старалась сделать вежливый тон. — Ага, — выдохнул Отогири, — а они же в курсе, что ты меня никак не остановишь, если что-то не так пойдёт? — он лениво подошёл к ней. — Это угроза? — спокойно спросила Нитта. — Не, — Отогири махнул рукой и ступил в коридор.       Нитта на миг прикрыла глаза, словно мирясь со своей участью сопроводителя для преступника, а затем одарила Мегуми и Хиёри радостной улыбкой. — Рада, что вы живы, — она кивнула им и скрылась за дверью.       Хиёри с облегчением выдохнула, когда Отогири ушёл, понимая, насколько была напряжена всё это время. Всё же страшно с ним в одной комнате находится. А вот Мегуми поразительно спокоен, будто всерьёз его совсем не воспринимает. И шестерёнки в его голове со скрипом крутятся, снова думает, снова много. Не успел очнуться, как загрузил сам себя.       А у Хиёри было ещё одно дело — Генкоку в ненавистном ей техникуме. Удивительно, что ничто ещё синим пламенем не погорело. Приёмная мать стояла в тени крыши, курила, сняв перчатку с руки. На звук шагов она сначала не отреагировала, но краем глаза заметила Хиёри и потушила сигарету об стену, где уже были чёрные круги. Хиёри подняла бровь. Неужто Генкоку решила прошлое вспомнить? А в её волосах тёмных прядь седая, которой не было на их последнем задании. Генкоку спасла их обоих, хотя Мегуми не обязывалась. Нет лицензии врача — нет долга за чужую жизнь бороться, если проклятие не атакует. Никто бы и возникать не стал. От осознания Хиёри цыкнула глухо и усмехнулась, вставая рядом. — Стерва. — Это слепая храбрость или откровенная глупость? — безразлично спросила Генкоку, натягивая перчатку. — Я всё равно не могу быть тебе благодарна, — отозвалась Хиёри, заводя руки за спину, — но спасибо, — прошептала она. — Рада, что ты жива. Я бы не приняла место главы, если бы оно досталось мне так легко. — И не мечтай, — согласилась приёмная мать, — я ещё не скоро умру, так что свою пользу тебе придётся доказать, если хочешь всего и сразу. — Всего и сразу не бывает, — вздохнула Хиёри, шаркнув ногой по голой земле. — Ты выросла. — Слово насчёт папы сдержишь? — Я когда-то нарушала условия?       Хиёри вытянула губы и подняла голову к небу, где медленно проплывали облака. Вот и поговорили. Зато погода сегодня хорошая, надо точно сходить на барбекю с ребятами. В компании друзей и мясо сочнее, и улыбка шире, и в груди легко. Всем пора развеяться. Они так и не отметили выдвижение на Первые ранги. Хорошее же событие. Великое. Они на шаг ближе к тому, чтобы самим вершить будущее и выбирать судьбу. Может, Итадори и не казнят вовсе, если к тому моменту в рядах министерства появятся новые лица, а влияние кланов лишь укрепиться.       В душе Томоя упирался ладонью в стену, а второй водил по рёбрам и трупным пятнам, пока в слив утекали волосы. Вернулся, чтобы гнить заживо. Зато подтвердил свою теорию — тело и душа неразделимы, одно носит информацию о втором. Из отражения в зеркале на него смотрел пацан голый, наклонял голову то туда, то сюда, повторял движения нарочно. Пародист чёртов. Клоун. Не смешно же ни капли. А смешок всё равно сорвался с губ. В солнечном кабинете ждали двое. За большим столом сидел Масамичи и вздыхал на каждое движении Томои. Тот откинул кимоно на диван и резко повернулся на Масамичи, в чьих очках отражалась нагая фигура. Шевеление какое-то, ощущение неприятное.       Томоя посмотрел вниз, потом снова на Масамичи, и выдал: — Да, мой член тоже умирает, — безразлично даже как-то вырвалось у него, — можешь смеяться, если хочешь, — злее добавил он и схватил трусы. — Сочувствовать не буду, — Масамичи подпёр голову кулаком. — Как ты зачал женщине проклятие? Камо нашёл подходящую женщину для этого, а ты? — Если я расскажу, Гоку-чан вырвет, — хмыкнул себе под нос Томоя. — Ты трахался с проклятием? — Генкоку, закинувшая ногу на ногу, смотрела на него с отвращением. — Технически нет, — поспешил оправдаться Томоя. — Но в каком-то смысле да. — Избавь меня от подробностей, — отмахнулась Генкоку. — Ты сама подпольные аборты проводишь своей техникой и зарабатываешь на этом, — напомнил Томоя, натягивая штаны. — Она хотя бы женщинам помогает, а ты… — встрял Масамичи. — Ты употреблял то, что производил? — Ну, — Томоя призадумался. — В трезвом рассудке трахаться с проклятием так себе. — Я даже представлять это не хочу, — Генкоку отвела взгляд. — Я предупреждал, — протянул Томоя и надел чёрную водолазку. — А то, что я дрочил в пробирку, вас не смущает? — Это… жалко, — прокашлявшись, сказал Масамичи. — Особенно для мага, каким ты мог стать. — Ты омерзителен, — цыкнула Генкоку.       Томоя пожал плечами и затянул шнурки на ботинках, упирая ногу в край стеклянного столика. Масамичи и слова против не сказал — бестолку. Поучать и воспитывать надо было лет тридцать назад. — Раз уж я испортил вам настроение и чувствую себя опять третьим лишним, пойду испорчу день кому-нибудь ещё, — Томоя зацепил куртку, перекинув её через плечо, и пошёл к двери. — Бывайте. — Томоя, — возник Масамичи и сжал кулаки, когда того след простыл.       Генкоку вздохнула и, сложив руки на груди, поднялась и подошла к окну за столом директора. За занавеской пустой двор техникума. Место, в котором ничего не меняется. Ни тридцать лет назад, когда ещё не родился владелец Шести глаз. Ни сейчас, когда директором стал Яга. — Ты не вышла замуж во второй раз, — заговорил Масамичи. — А ты второй раз не женился, — парировала Генкоку. — Но отец Хиёри живёт с вами? — он поднялся, скрипнув стулом, и подошёл к окну. Во дворе совсем безлюдно. — Я не могла лишить девочку отца, — она даже не шелохнулась, — сам знаешь, потом забот не оберёшься. — Выходит, ты одна. — И ты тоже.       Молчание длилось недолго, они повернулись друг к другу. — Ничего уже не выйдет, — сказала Генкоку. — Знаю, — согласился Масамичи, поднимая руку. — Я и не пытаюсь.       Его большой палец провёл по шраму на щеке. Генкоку цыкнула и посмотрела в окно. — Не пытаешься?       А в комнате Хиёри стояла возле доски и скидывала в мусорное ведро стикеры и красную нить, а затем туда же полетели и фотографии дома, где некогда жил Отогири. Там, где они были с Мегуми, случились ужасные вещи, бесчеловечные. Жаль, никто не сжёг его дотла, избавившись от места, проклятого экспериментами над людьми. Освободив доску, Хиёри выпрямилась и воодушевилась. Пора строить козни министерству. В дверь постучали. Мегуми замер на пороге, глядя на Хиёри, которая сгорбилась и злобно хихикает, потирая ладони. Он опять не вовремя. — Ой, — Хиёри опомнилась и непринуждённо почесала затылок, — представила, как Верхушка с ума сходит, когда я им выдвигаю условия. — Какие условия? — Мегуми вздохнул и подошёл сзади. Пустая доска выглядит чужой даже.       Хиёри хмыкнула, стащила с кровати плед, обмоталась им, точно плащом. Мегуми сложил руки на груди и облизал губы, пряча невесомую улыбку. Он… скучал. Хиёри покружила по комнате, а затем подняла ладонь перед собой. — От лица четырёх кланов, — важно начала она, вскинув нос, — я объявляю забастовку…       Мегуми не сдержал тихий смешок и провёл большим пальцем по губам, изо всех сил пытаясь вернуть ровное лицо. — Может, реформу предлагать лучше? — он наклонил голову вбок. — От лица четырёх великих кланов я предлагаю реформу… — Хиёри продолжала играть роль, приподняв брови. Она вдруг замолчала и покосилась на Мегуми. — Системы рангов и заданий, введение судебного магического процесса, — он пожал плечами. — Чего? — Хиёри нахмурилась и отбросила плед на кровать. — А мне остальное нужно самой придумывать? То есть… я должна сама выдумать, как это будет работать? — А ты как хотела? — Мегуми вздохнул и упёрся бёдрами на стол. — Ты же в политику собралась, а не в кино. Либо революция, но ты же понимаешь, что министерство магов — часть правительства Японии. — Реставрация Хэйсэй! — горячо воскликнула Хиёри, подняв кулак, а затем опустила голову и запустила пальцы в волосы. — Не весело же совсем. Как я это сделаю? — она прикусила губу. — Ты не завтра идёшь правительство свергать, — Мегуми качнул головой. — И тебе ещё надо дождаться, пока Норитоши станет главой Камо. — Ой, точно, Норитоши! — Хиёри закрыла губы руками. — Я ему не позвонила. Надо обрадовать его, что мы проклятие сняли. — Обрадовать? — он тихо хмыкнул. — Ну да, он вообще на радостного не похож, — она хихикнула и махнула рукой у лица.       Мегуми поднял брови, когда его настойчиво начали толкать в спину, выгоняя из комнаты. Он нарочно обмяк, не сопротивляясь. Хиёри замычала, пытаясь удержать его тяжёлую тушу и выставить за дверь. — Не упрямься, — просила она, упираясь ногами в пол, — ну же, мне надо с братом пообщаться. — Мы в Акихабару сегодня идём? — он ухватился за ручку двери и резко выпрямился, отчего Хиёри уткнулась носом ему в спину. — Идём. Сегодня, — недовольно промычала она, — Кугисаки уже собирается. — Мне одеваться как обычно? — Мегуми вышел в коридор, бросая взгляд через плечо. — Как обычно — идеально, — Хиёри показала ему палец вверх и закрыла дверь.       Мегуми ещё секунду стоял и потирал шею, чувствуя, как кончики ушей вспыхнули. Сам всё никак поверить не может, что проклятия больше нет. Осталось снять проклятие Цумики. Но предложение Отогири принимать крайне глупо. «Нельзя покидать техникум без сопровождения, нельзя причинять вред магам техникума», — суть его клятвы, данной вышестоящим. Какими именно формулировками — Мегуми не знал, вновь тайна. Одно ясно — Отогири на самом деле не стали сильно ограничивать. Зачем-то он им нужен. И без того угрозы в нём больше не видно. Аура до сих пор сильная, близкая к Годжо-сенсею, но как долго его тело протянет?       Передвинув несколько плечиков в шкафу, Хиёри вдруг услышала голос из динамика и тут же растянулась в широкой улыбке. — Как дела? — протянула она затейливо. — Что нового? — Полагаю, у меня ничего по сравнению с тобой, — предположил Норитоши.       Веселье сползло с лица Хиёри. А Мегуми говорил, что они с ним ни капли не похожи. Да даже на лица похожи, мрачные вечно. — Я больше не проклята, — сообщила она и достала вешалку с длинным платьем. — Ну, Фушигуро тоже. История долгая, но Сецуто, то есть Отогири Томоя, теперь жив. Из мёртвых восстал и снова умирает. — Рад за вас, — отозвался Норитоши, и в его голосе послышался намёк на улыбку. — Как ты сказала? Отогири Томоя? — он переспросил и сделал паузу. — Я его знаю. Не лично, его книги есть в техникуме. Это, видимо, единственное, что о нём осталось в Киото. — Бесит он меня, — пробурчала Хиёри и кинула платье на кровать, — он как будто нарочно пытается меня переубедить в чём-то, а я этого не понимаю. — Ну, от себя скажу, что заклинателей лучше никогда не слушать, — посоветовал Норитоши, — какими бы правдоподобными их речи ни казались. — Знаю я, — она вздохнула и подошла к зеркалу. — Кстати, а ты когда главой станешь? Когда нынешний покинет пост? — В течение этого года решится, — сказал Норитоши. — А если я начну Реставрацию Хэйсэй, ты меня поддержишь? — Хиёри выпрямилась и посмотрела в ноги, кусая губу. — Это тебя Фушигуро на политику натолкнул? — он вздохнул. — Поживём, увидим. Но ещё глава Зенин должен смениться, чтобы мы могли как-то повлиять на министерство. Зенин имеет наибольшую власть сейчас, потому что директор Гакуганджи не доверяет Годжо.       Какие же упрямые старики. Но и Хиёри руки опускать не собирается, больше ничего ей не помешает. Химию выучила, пора бы браться за историю, социологию и политологию. Хиёри быстро начеркала размашистые иероглифы на чистом стикере и прикрепила тот канцелярской кнопкой к центру доски. «Реставрация Хэйсэй». Запал угас тут же. Она надула губы и покачалась, болтая руками. Не так-то интересно этим заниматься. Но как только она получит признание и возможности влиять на вышестоящих, придётся не просто стать сильнее — придётся повзрослеть.       «Опаздываешь», — написала Кугисаки, когда Кодзуки стояла у зеркала и красила губы.       «Пять минут», — ответила Кодзуки и покрутилась, наматывая на палец завитую прядь.       Она задумчиво осмотрела себя и вздохнула, сжав лямку сумки через плечо. «Ты выросла». Перед глазами вдруг пронеслись события этого года. Сколько погибших людей, сколько изгнанный проклятий. А могут ли маги к обычной жизни вернуться? Спят ли спокойно, зная, что могли спасти людей, а выбрали спасти себя? Кодзуки выпорхнула из комнаты и завела руки за спину. Всё будет лучше. Проклятие Сецуто казалось, что снять невозможно; из мёртвых возвращаются в сказках, никак не в реальности; и Вселенная появилась из «ничего». Стало быть, нет ничего невозможного. — Это что-то вроде сёги? — звучал голос Итадори. — Фушигуро, ты умеешь играть в них? — спрашивала Кугисаки. — В сёги немного, — кивнул он, — в маджонг получше. И он не похож на сёги. — А-а, — глупо протянул Итадори и снял щипцами мясо с гриля. — Кодзуки-чан, о чём думаешь?       Кодзуки моргнула и опомнилась. Она сидела и уже несколько минут смотрела в окно, подперев голову ладонью. — Так мы пойдём в маджонг играть? Нас как раз четверо, — Кугисаки подставила тарелку, позволяя Итадори поухаживать за ней. — Пара на пару. — В монополию, может? — предложил Фушигуро. — В маджонг игра в одни ворота будет, потому что Итадори никто в пару не возьмёт. — А, точно, — согласилась Кугисаки. — Я возьму! — включилась Кодзуки. — О том и речь, — в один голос сообщили Кугисаки и Фушигуро.       Кодзуки растерялась и попыталась найти в лице Итадори объяснение, а тот лишь поднял дрожащий палец вверх с застывшими слезами в уголках глаз, а второй рукой протянул ей тарелку с готовой свининой над столом. Кодзуки пустила тихий смешок и благодарно кивнула. — Так о чём думаешь? — Фушигуро чуть наклонился к ней. Ещё недавно в комнате спектакль была готова разыграть, а сейчас сидит тише воды, ниже травы. — Ни о чём, — она отмахнулась, улыбнулась слегка и закинула в рот мясо. — Как вкусно, — замычала Кодзуки и постучала палочками.       Палочками стучал и Томоя, подцепляя удон из картонной упаковки. Нитта позаботилась, привезла ему горячей лапши. За окном вечерело, Генкоку перебирала документы за столом директора, пока Масамичи, устроившись на мягком диване, потирал переносицу после очков. Слово за слово речь зашла о том, как Томоя будет жить теперь. И ненароком он признался, что эмоции Мегуми и Хиёри всё ещё помнит на физическом уровне. Генкоку хлопнула по столу, отчего бумаги чуть не разлетелись. — А если они сексом занимались? — начала ругаться она. — Тебе сорок семь, ты извращенец! Ты себе все мозги наркотой сжёг? — Я не Сукуна, а они не сосуд, — огрызнулся Томоя, тыча палочками в её сторону. — Я дрейфовал на волнах небытия, нежился в ласковой пучине забытия и знать не знал, каким людским грехам предавались эти двое, — он развёл руками и получил крепкий удар по голове до искр из глаз. — Ау! — Ты про детей говоришь! — возмутился Масамичи. — Про моих детей, — проворчала Генкоку. — Да извиняюсь я! — завыл Томоя и насупился. — А с каких пор они твои дети? — С тех пор, как ты их обоих проклял, а Сатору убил Тоджи, — она вздохнула и опустила взгляд на документы. — А, — Томоя кивнул. — Как-то неудобно вышло, да? — он ухмыльнулся. — Хорошо, что Тоджи нас с тобой на тот свет не отправил. Он, кстати, Мегуми продал, потому что думал, я его пятилетнего сына сватать с девчонкой из великого клана буду. Вот уж папаша года. — Говорит тот, кто воспользовался ими, — сказал Масамичи. — Технически ты теперь их ребёнок? — Если всё извратить до такой степени, то… — Томоя призадумался, — всё равно нет, — ответил он, а сам скривился от отвращения, и лапша поперёк горла встала. — Фу, пресвятой боже, Мичи-кун, у меня есть ценности! — В них входит секс с проклятиями? — равнодушно бросила Генкоку, и Масамичи глухо хмыкнул. — Блять, — выругался Томоя и громко отставил удон на стол. — А вам всё весело теперь, да? Я посмешище, умалишённый… дикарь, циркач, неандерталец! Я серийный учёный вообще-то, — он похлопал себя по груди, — мне даже выдали Высший ранг снова! Правда написали в карточке, что мне восемнадцать. — Не Высший, а Особый, — начал Масамичи, — не карточка, а удостоверение. Восемнадцать, потому что никто не поверит, что тебе сорок семь. — Как всё поменялось в устройстве магов, — цокнув языком, Томоя вынул из кармана удостоверение со своей фотографией, покрутил и кинул на стол. — Ты не тридцать лет назад умер, систему рангов давно пересмотрели, — заметила Генкоку, заполняя отчёт.       В общей гостиной шуршали упаковки под стук кубиков и возгласы первокурсников. За окном давно стемнело, они долго плелись в техникум после ужина и ещё дольше стояли в магазине, пока Итадори никак не мог выбрать онигири. Кугисаки всё возмущалась, что у него бездонная яма вместо желудка. Но он и тренировался много, особенно, физически. Хотя Кодзуки не могла представить, куда ему становиться ещё сильнее. Она этот спринт целый месяц тренировала, а он в средней школе олимпийскую норму преодолел без особых усилий. Природа, конечно, прекрасна, но до чего несправедлива. — Итадори-кун, продай мне Сибую, — сидя за низким столиком, Кодзуки чуть наклонилась вбок и состроила жалобные глазки. — Ни за что! — вспыхнул Итадори с крошками на щеке. — У тебя тогда Токио будет. — Отдай по-дружески, я щедро заплачу, — просила Кодзуки, надувая губы. — Фушигуро уже с Осакой сидит. — Везунчик, — цыкнула Кугисаки, бросая на него гневный взгляд. — Кодзуки, договоримся насчёт Минами? — М-м, а что предлагаешь? — Бросай кубики, Итадори, — вступил Фушигуро, чтобы игра не слишком затягивалась.       Итадори высунул кончик языка, потряс кубики в руках и бросил на поле. Он поднял фигурку кошки с поднятой лапкой и начал идти по полю. — Один, два… шесть, — отсчитал Итадори и помрачнел. — Я снова в тюрьме…       Кодзуки отдала карточку Кугисаки и пустила тихий смешок. Какой раз Итадори под арестом? Третий? Бедолага.       Когда часы отсчитали полночь, Кугисаки лениво потянулась и сдалась, предлагая пересчитать активы и закончить игру, иначе они просидят до самого утра. Итадори и Кодзуки на победу даже не рассчитывали. Оба сидели с заложенными полями и тысячью на балансе. Фушигуро показал Кугисаки получившийся счёт и цыкнул, когда та обрадовалась победе, бросая кубики на стол, как микрофон после выступления. — Поздравляю с победой, — протянула Кодзуки и завалилась на пол, кладя руки под голову. — Теперь спать? — Фушигуро уже засыпает, — Итадори улыбнулся и наклонился к нему, а тот сидел и клевал носом, сложив руки. — Хочешь донесу? — У меня по-твоему ног нет? — ворчал Фушигуро, хмурясь от усталости. — Какой злой, когда спать хочет, — хихикнула Кугисаки, закрывая рот рукой.       Был у них негласный запрет — не говорить об учёбе и проклятиях на выходных. Но вот незадача: выходные имеют свойство заканчиваться. Хиёри сидела в тишине на татами, соединив ладони, и прислушивалась к крови. Возвращать обратно и не страдать от перепадов давления в голове всё ещё сложно. Кровь беспорядочными каплями парила в воздухе над головой. Хиёри приоткрыла глаза и шумно выдохнула горячий воздух. Тело до сих пор не восстановилось полностью, проклятая энергия плохо подчиняется. Генкоку до сих пор в техникуме, по всей видимости с Отогири нянчится. Как-никак преступник вернулся и встал на сторону магов.       Хиёри цыкнула и вернула всю кровь. Перед глазами потемнело резко. Она повалилась на спину и распласталась по полу. Неужели предрасположенность и врождённый объём проклятой энергии так важны? Хиёри помотала головой и поднялась. Потренироваться бы с Мегуми. Она нашла его дремлющим на траве, пока остальные скакали по полю. В тени её руки его ресницы задрожали. Он медленно открыл глаза, глубокие и снова почему-то уставшие. — Мегуми-кун, — прошептала Хиёри, — а пойдём на свидание? — Пойдём, — также тихо согласился он. — Когда? — она чуть улыбнулась. — Завтра в пять, — ответил Мегуми, не предлагая, а ставя перед фактом.       И в груди Хиёри затрепетало от одного из слова, сладкого и тёплого… «свидание». Она едва не пискнула от восторга. Сви-да-ни-е. Она повторяла это про себя и каждый раз сходила с ума. Не с кем-то, а с Мегуми. Тот украдкой взглянул в сторону и за запястье притянул Хиёри к себе, заставив нависнуть над ним. Она растерялась, а он уже оставил поцелуй на её губах, мимолётный и мягкий. — Там же ребята тренируются, — пролепетала Хиёри. — Никто не видел, — заверил Мегуми. — Идём, — она поднялась и откинула волосы за спину, — потренируемся тоже.       В этом Мегуми не мог отказать. Ни в чём не мог отказать больше, когда всецело отдал себя в её власть. Едва ли не сравнивал себя с псом, который выбрал хозяина. Да только тянуть поводок будет сам. И тренироваться при всех не будет, Итадори и остальные не сильно обидятся. Идея о рукопашном бое быстро осталась в стороне — Мегуми всерьёз двигаться не собирался, оттого Хиёри начала дурачиться, каждому новому удару давая название. — Сияющий… — она крутила кулаком, — высоконеповторимый, чудесноподавляющий удар юношеской воли!       Получив толчок в грудь, Мегуми лениво поднял руки, складывая так, как Хиёри ещё не видела. Она подняла брови и попятилась назад по траве. Договаривались без техник вроде, так почему шикигами призвать решил? Неужто ему настолько надоели длинные названия, лишённые всякого смысла? Хиёри сглотнула и бросилась убегать, когда тень под Мегуми двинулась. — Ты чего? — верещала она. — Меньше манги читай, — строго просил Мегуми, держа руки. — Не дождёшься!       И её вскрик надорвался в конце. В спину несильно и резко ударили, отчего Хиёри повалилась на корточки и тут же обернулась. Она широко открыла глаза, закрываясь руками от стада кроликов. Смех её громкий послышался глухо и зазвенел, когда от всех кроликов осталось трое. Хиёри лежала на земле и гладила ушастого шикигами, сидящего на груди. Она вдруг притихла и взяла кролика под передними лапками, поднесла к лицу и закрыла глаза. Мегуми качнул головой, когда её губы коснулись маленького чёрного носа. — Ой, — Хиёри уткнулась носом в белую шёрстку, — тоже ничем не пахнет, — она села, объятиями прижимая кролика к груди. — У него метка на животе, — Мегуми подошёл и опустился на корточки, — если его изгнать, то других тоже не будет. — Он главный, получается? — улыбалась Хиёри и провела пальцем по красному символу у кролика. — Сержант пушистые лапки, — она перевела взгляд на двух других рядом с ногами. — Капрал большие ушки и Рядовой круглый хвостик. — Это ты им имена даёшь? — Мегуми потёр сухие ладони и вытянул руки, двумя пальцами касаясь кролика на траве. — А ты их как называешь? Просто «кролики»? — Хиёри надула щёки. — Это какое-то неуважение к шикигами. — Ты же понимаешь, что им всё равно? — Мегуми приподнял бровь. — Сам сказал, у них сознание есть, — напомнила Хиёри и уложила кролика на колени, закрыла ему ушами глаза, тот лапками дёрнул. — Мегуми-кун…       Она подняла на него глаза и удивилась. На его губах была лёгкая улыбка. И когда таким счастливым успел стать? — Нравится, когда по имени зовёшь, — тихо сказал он, продолжая чесать кролика пальцами.       Опешив, Хиёри покраснела и придвинулась к нему, не веря ушам. Мегуми невозмутимо поднялся, развеяв кроликов, и протянул руку, помогая встать.       Следующий день выдался жарким, пусть и осень, облака, а солнце всё греет зелёную листву и лица студентов, вернувшихся к учёбе. У уличных кранов Фушигуро расслабленно кинул спортивную куртку на перегородку, оставаясь в чёрной футболке. Спарринг с Итадори и без того выматывал, а в такую погоду из тела будто все соки выжали. Фушигуро открыл кран, набрал ладонями холодную воду, обмыл лицо и с облегчением выдохнул. И тут же его ледяной струёй окатили. Итадори хохотал, пока капли падали с чёрных прядей, а синие глаза сверкали гневно.       Фушигуро зажал кран, и вода брызнула в Итадори. Капли светились в лучах солнца, переливались бледной радугой. — Ай! — вскрикнул Итадори сквозь смех. — Я пошутил, хорош, — он закрылся руками, когда его футболка уже промокла и прилипла к телу. — Ты с этим Отогири больше не общался? — Нет, — резко ответил Фушигуро, набрал воды в рот и сплюнул, горбясь и опираясь ладонью о перегородку. — Не вижу смысла пока, — выдохнул он, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Я его видел с Ниттой сегодня, — Итадори помыл руки под вторым краном и провёл мокрыми ладонями по волосам, поднимая влажную чёлку. — Он не знает, что с Цумики? — Знает, — Фушигуро качнул головой и выпрямился, разминая спину, — но просить его о помощи себе дороже. — Бросишь затею? — Итадори глупо моргнул, глядя на него. — Нет, — Фушигуро закрыл кран и небрежно закинул на плечо спортивную куртку. — Думаю, как с ним договориться. — А это возможно? — послышался девичий голос за спиной Итадори.       Кодзуки пискнула и выставила руки, когда вода полилась на неё. Бесполезно. Её белая рубашка вся промокла, нижнее бельё просвечивало. Красная Кодзуки злобно посмотрела на хохочущего Итадори, который не сразу осознал, что наделал. Его уши вспыхнули. Фушигуро сжал кулак, занёс над его головой, но в последний момент остановился. — Извини-извини, Кодзуки-чан, — закрыв глаза, Итадори невинно замахал руками. — Прибью! — завопила она, грозясь ладонью оставить пощёчину. — Бей, — Итадори шумно сглотнул и повесил голову.       Фушигуро вздохнул, прошёл мимо него и сунул куртку Кодзуки. Она посмотрела на него растерянно и натянула куртку, утонув в ней. Щёки невольно покраснели, куртка пахла хвойной зимой. Запах его парфюма стал почти привычным. — Кугисаки не с тобой? — Итадори приоткрыл один глаз, когда звякнула молния. — Она с Маки, — Кодзуки вытащила волосы, чудом не запутавшись в длинных рукавах. — Я в девчачий клуб не попала, — она надула губы, — вернее, им вдвоём удобнее тренироваться. — Но тебе и Панда скучать не даёт, — Фушигуро потёр напряжённые мышцы у основания шеи и начал идти, убирая руки в карманы. — А, кстати, — Кодзуки вприпрыжку пошла рядом, — они с Инумаки хотят сетку волейбольную натянуть. — О, волейбол! — Итадори закрыл кран и нагнал их, попутно поправляя мокрую футболку. — Я был лучшим на параллели. — Ожидаемо, — в один голос отозвались Кодзуки и Фушигуро.       Все маги ощутили, что мир изменился с тех пор, как Сукуна вернулся. Его пальцы пробуждались тоже, притягивали проклятия, делали их сильнее. Магический мир пошатнулся из-за одного ученика старшей школы. Хоть Фушигуро и попросил Кугисаки ничего не говорить, но все всё понимали. — Ты сам как? — спросил Фушигуро. — В порядке, — кивнул Итадори, заводя руку за голову. — Вы целы, больше не прокляты, так что переживать не о чем, — он улыбнулся, обнажая зубы. — Ты слишком милый, — протянула Кодзуки, пихая его в бок.       Чем ближе был вечер, тем сильнее росло волнение. Кодзуки растерянно смотрела на своё отражение и держала прядь волос, завитую криво. Она была готова расплакаться и всё бросить, написать, что болеет. Слишком очевидной будет ложь, потом оправдаться не получится. Сви-да-ни-е. Кодзуки взвыла и растрепала волосы на макушке. Они же до этого ходили вместе гулять, даже в кино были. Что пошло не так сейчас? Почему сердце никак не успокаивается? С ума сойти, настоящее свидание. Первое в жизни. Кодзуки побледнела и, ступая ватными ногами, подошла к двери Кугисаки, постучалась костяшками ослабевших пальцев.       Вечерело, на узких улочках Сибуи загорались вывески и бумажные фонарики. Такие же бумажные рыбы и драконы светились, переливаясь от жёлтого к красному. Мегуми ничего особенного выдумывать не стал, Хиёри и не хотела. Особенно уже то, что они вместе. В витрине магазина показался аквариум, где размеренно плавали белые рыбки с рыжими пятнами. Плавники и хвост, точно из белой кисеи, призраком следовали за ними. Хиёри завороженно смотрела, как рыбки проплывают мимо отражения Мегуми. Выдумывать и не пришлось, Хиёри предложила зайти ещё кое-куда. — Кстати, а Годжо-сенсей… ты ему всё выплатил? — спросила Хиёри, цокая низкими каблучками туфель по улице. — Ещё нет, — Мегуми потёр шею, идя рядом. — А в каких вы с ним отношениях? — она завела руки за спину и осторожно посмотрела на него. — Ну, он твой наставник или вроде того? — Наставник, да, — он кивнул, — я бы не сказал, что мы с ним близки, но я ему многим обязан. — У Годжо-сенсея как будто никого, кроме учеников и нет, — Хиёри вздохнула. — Зато все ему жизнью обязаны, — она хихикнула тихо и толкнула Мегуми плечом. — Меня до сих пор злит то, как они тебя туда-сюда продавать решили, — она вскинула нос, заводя руки за спину, — хотя лучше так, чем с Зенин. — Я не ради себя согласился. — Знаю, — Хиёри кивнула, — поэтому сделаю всё, чтобы таких, как мы, больше не было, — она улыбнулась. — Проклятья нет, так что станем сильнее, да? — Ты меня на свидание позвала, чтобы об этом говорить? — беззлобно бросил Мегуми и посмотрел на неё. — Ла-адно, — Хиёри согласилась и задумчиво постучала пальцем по губам. — Тогда… что тебе во мне нравится больше всего? — она сделала пару шагов вперёд и развернулась спиной вперёд.       Мегуми наклонил голову вбок, рассматривая её. — Почему я выбирать должен? — спросил он. — Дурак, — Хиёри пустила смешок и пошла ровно.       Повернувшись к ней, Мегуми краем глаза заметил на них взгляд незнакомца и, оценив обстановку, закинул руку на плечи Хиёри. Она вздрогнула и с изумлением посмотрела на него, но вместо ответа получила поцелуй в лоб.       В пруду плавали кои, словно летали в невесомости, а на воде лежали первые жёлтые листья клёна, острые, резные. От мала до велика, разных цветов — огненно-красных, рыжих, как сама осень, и чёрных. Хиёри присела на корточки и достала из сумки фотоаппарат, у которого на уголке остался скол после падения из рук Итадори. Когда-нибудь её розовый альбом с наклейками заполнится до конца. Каким будет следующий этап? Мегуми опустил руку, кончиками пальцев касаясь воды и пуская круги.       Чёрная кои и белая проплыли вместе, как инь и ян. Хиёри помахала свежим снимком и улыбнулась. В тёмной воде белая рыбка изогнулась, как полумесяц на ночном небе. Луна. Кодзуки. В течение этого года Норитоши станет главой клана, а за ним Хиёри должна принять и свою новую роль. Не рано ли? Чем больше она думала об этом, тем больше сомневалась. А пока кои рассекают под водой, то медленно, то резво. — Думаешь, я справлюсь? — тихо спросила Хиёри, проводя пальцем по холодной воде. — С чем? — Мегуми отвлёкся от мыслей и посмотрел на неё. — С ролью главы Кодзуки, — она поджала губы. — Ты же не одна будешь, — напомнил он, — и вряд ли Генкоку сразу все обязанности передаст тебе. — Она ещё курит много, — Хиёри замычала, — от нервов, наверно. Я что, тоже буду? — Даже не начинай, — проворчал Мегуми, — не бросишь потом. — Да я про нервы! — она нахмурилась. — Я тоже много нервничать буду? — Хиёри схватилась за голову. — Поседею в двадцать. — Не переживай так, — он вздохнул и провёл пальцами по воде, — никто тебя одну не оставит.       Хиёри мрачно кивнула и притихла, пока его слова не легли куда-то глубоко, откликнулись в груди. Сердце тут же забилось. — Я тебя тоже одного не оставлю, — прошептала Хиёри и отвела взгляд.       Губы Мегуми дёрнулись от мимолётного желания улыбнуться. Он прикусил нижнюю и поднялся, убирая руки в карманы. Закат над Сибуей сегодня яркий, небеса напалмовые. Вспышка на мгновение озарила его профиль. Хиёри зачарованно смотрела на снимок, а Мегуми смотрел на неё. — Почему серьги сняла? — тихо спросил он. — Так… — она смутилась и провела рукой под ухом, где раньше были украшения, — не знаю. Глупо как-то. Они тебе нравились? — Хиёри неуверенно подняла глаза. — Да, — Мегуми чуть кивнул, — если моё мнение на что-то влияет.       Хиёри не сдержала смешок и взяла его под локоть. Возвращались они той же узкой улочкой, а когда остановились у цветочного магазина, Мегуми напрягся, подумав, что это намёк. Хотя и букеты никто из подростков друг другу не дарит. Подарки впрочем-то никто без причины друг другу не дарит, чтобы не смущать, целый этикет придумали. Хиёри, правда, не особо этого этикета японцев придерживалась. Мегуми выдохнул, когда она попросила у продавца маленький и невзрачный суккулент в глиняном горшке. Мегуми уже порывался заплатить, как Хиёри строго пресекла его, мол, примета плохая. И как прикажете на девушками ухаживать? — Сдался он тебе, — говорил Мегуми, когда Хиёри всю дорогу до станции с детским крутила в руках горшок с растением. — Поставлю на стол, буду учиться и смотреть на него, — она усмехнулась и подняла суккулент с толстенькими зелёно-фиолетовыми листьями на уровень носа Мегуми, — его даже часто поливать не надо. — Откуда вдруг любовь к растениям? — Мегуми упорно не понимал. — Я всегда их любила, — Хиёри недовольно вздёрнула нос и отвернулась, — у меня папа садовник, у Генкоку полно всякого растёт во дворе. Так что он будет моим началом, — она мечтательно улыбнулась и рассекла ладонью воздух перед собой. — О моём становлении главой клана.       Мегуми задумчиво кивнул и подошёл к ней, спустил лямку сумки и достал фотоаппарат. — А? Чего? — Хиёри смутилась и растерянно посмотрела в камеру, когда Мегуми сделал шаг назад. Вспышка, щелчок. — Моих фотографий слишком много, — объяснил он и вернул ей фотоаппарат. — Дай посмотреть, — она встала на носочки, чтобы разглядеть снимок. — Погоди, — Мегуми убрал фотографию в задний карман джинс и опустился на колено перед ней.       Хиёри не успела ничего спросить, как заметила расстёгнутый ремешок на туфле. Щёки вспыхнули тут же, а вместе с ними уши, когда Мегуми коснулся пальцами белого носка, а затем застегнул ремешок. Все мысли тотчас испарились из головы Хиёри. Она медленно подняла глаза вслед за ним. — Спасибо, — робко пролепетала Хиёри. — Было бы за что, — вяло откликнулся Мегуми и пошёл дальше. — Негодяй, — смущённо прошептала она и нагнала его.       Всю поездку в метро Хиёри не могла налюбоваться новым зелёным другом, перебирая имена, которые могли бы ему подойти, пока Мегуми лениво не опустил голову ей на плечо. Она неуверенно опустила ладонь на бедро, и он накрыл её своей. Вагон покачивался, за окнами темнота тоннеля. Людей почти нет, а те, кто есть, заняты чем-то своим. Читают, слушают музыку. И Хиёри слушала. Своё сердце. — Ты опять напряжён почему-то, — тихо сказала она. — Тренировался с утра, — ответил Мегуми, — мышцы забились, видимо. — Нагружаешь себя много, значит, — с лёгким упрёком заметила Хиёри, — ты всё Итадори пытаешься догнать? Его ж физически только Маки может побороть. — Поэтому и не пытаюсь, — вздохнул он и большим пальцем погладил её ладонь, нежную.       На небе уже показалась луна, когда Хиёри стояла у двери Мегуми и стучалась, а ответа нет и нет. Она выдохнула, мысленно извиняясь перед ним, и вошла без приглашения. Дверь открыта, а его нет. На столе две фотографии, на одной Цумики и Хиёри улыбаются. Год прошёл, а по ощущениям вечность. На свежем снимке Хиёри неловко держит горшок с цветком. Человек один, а взгляд другой. В открытом ежедневнике аккуратным почерком записи о тренировках и занятиях. Книги в мягких обложках стоят ровно, цветных карандашей нет. Хиёри плюхнулась на кровать в пижаме и перевернулась на живот, сметая невидимые пылинки с тёмного пледа.       Дверь открылась, Мегуми на мгновение замер в проходе. — Извини, ты не отвечал, — Хиёри помахала ладонью у лица и устроилась удобнее на локтях, — я ничего не трогала, не бойся. — Знаю, — он кивнул и провёл ладонью по влажным волосам, — я не запрещал вроде. — У тебя всё на лице написано, — пробурчала она, болтая ногами в воздухе, — «не трогайте мои вещи, иначе убью». — Да в каком месте? — с лёгким раздражением спросил Мегуми, убирая фотографии в ежедневник.       Хиёри передразнила его и вздохнула. Выключатель щёлкнул, свет погас. И лампа на столе тоже. В темноте послышались шаги, кровать качнулась. Хиёри вздрогнула, когда Мегуми тяжело навис сверху. В животе стянулся узел — он прижался сзади, невесомо провёл пальцами по бедру, обтянутому пижамными штанами. Дыхание тотчас сбилось, сердце заколотилось. Хиёри и двинуться не смогла, когда Мегуми уткнулся носом в затылок. И его прикосновения, уверенные и лёгкие, вызывали тепло внутри, незнакомое почти. Побежали мурашки от его вздоха тихого, уставшего. — М… Мегуми-кун? — прошептала Хиёри, не заметив, как сжимает мягкое покрывало. — Да? — хрипло отозвался он и, получив в ответ молчание, лёг рядом, кладя руку на спину.       Глазами, привыкшими к темноте, она смотрела на него в смущённом смятении. Мегуми собирался было оправдываться, как губы накрыли несмело, ногу закинули на него. Он притянул ближе, отвечая на поцелуй, углубляя. Его рука под футболку закралась, пальцы оставили мягкий след на коже спины. Хиёри вздрогнула от волны жара, что прошлась по телу, когда Мегуми скользнул горячим языком внутрь. И она не могла больше думать ни о чём другом, прижалась вдруг, отчего Мегуми резко схватил её за бедро и приподнял на кровати, обронив на выдохе: — Блять.       Хиёри облизала губы и чуть улыбнулась. — С каких пор ругаешься? — спросила она шёпотом и погладила его по щеке. — С этих самых, — вырвалось у него чересчур возбуждённо.       Только Хиёри собиралась что-то сказать, как все слова слетели с губ тихим ахом — Мегуми оставил поцелуй на шее, ещё один и ещё. Пальцы сжимали его волосы, из груди вырывались громкие вздохи. Она утопала в его объятиях, жарких и крепких, надёжных. Он дышал тяжело возле уха, чувствуя, как желание болезненно растёт, становится невыносимым. Пытка, какой подвергало его собственное тело, не могла продолжаться. Его поцелуи стали более жадными, ему не хотелось ничего больше, чем прижать к себе и раствориться в ней, в запахе её тела.       Её прикосновения к рёбрам новым разрядом возбуждения откликнулись в нём. Хиёри с влажным чмоком разорвала поцелуй и настойчиво потянула его футболку. Мегуми выдохнул, недовольно почти, приподнялся и снял верх. В сумраке ночи глаза Хиёри блестели, она с изумлением обводила любовно каждый рельеф его тела. Мегуми почти не дышал, сохраняя самообладание. — Сколько же ты тренировался? — зачарованно прошептала она, будто то ненароком вырвалось вслух. — Приходилось как-то снимать напряжение, — ответил Мегуми, пусть и знал, что вопрос риторический.       Хиёри растянулась в хитрой улыбке, положила ладонь ему на талию, заглянула в глаза. — Мм. Так я причина твоего напряжения? — в шутку бросила она. — Ты доиграешься, — цыкнул он.       Хиёри невольно замычала, когда его губы впились ненасытно, словно он никак не мог вдоволь расцеловать её. Ему было мало, всегда теперь будет мало. Громкий выдох вырвался у Хиёри, когда Мегуми скользнул к шее, провёл языком, оставил поцелуй под ухом, вызвав мурашки. Его руки трогали там, где раньше могла лишь она, пальцы водили сквозь одежду. Мегуми едва не сомкнул зубы на её шее, когда девичья ладонь неуверенно сжала его вставший член через штаны. Совсем иначе, не так, как представлял он себе. Несравнимо вовсе, оттого все его мышцы напряглись ещё сильнее.       На выдохе он почти зарычал, окутанный жаром тел, и неосторожно скользнул под резинку штанов, отчего Хиёри вздрогнула и упёрлась ладонями в грудь, останавливая. — Стой, — попросила она, Мегуми вопросительно посмотрел на неё в темноте. — Не надо, я боюсь.       Мегуми растерялся, отвёл глаза, а затем вернул к её лицу. — Меня? — прошептав, он нахмурился. — Нет, — Хиёри распереживалась, не зная, как и слова подобрать, — все говорят, что первый раз — это очень важно… — пролепетала она, сгорая от смущения, пока Мегуми молчал и смотрел на неё.       Её голос отрезвил, заставив опомниться. Он медленно убрал руку, сквозь звон в ушах донеслось: — Прости!       Мегуми стиснул зубы, обнял её спокойно, обхватывая руками, словно защищая и оберегая. — Да понял я, — выдохнул он и коротко поцеловал влажный лоб. — Я не сделаю ничего, что тебе не понравится, — вполголоса заверил Мегуми, прикрывая глаза.       Хиёри облизала губы, пересохшие отчего-то, и чувствовала, как под ладонями бьётся его сердце в груди. А лицо Мегуми на удивление умиротворённое. Его ресницы дрогнули, он открыл глаза и снова встретил этот нежный взгляд. — Что? — хрипло спросил он, нахмурившись от своего же голоса. — Мне бы идти, — Хиёри с сожалением сжала губы, — а то мы нарушили всё, что можно было нарушить. — Останься, — в полупросьбе сказал Мегуми и уткнулся ей в шею, — если узнают и спросят, скажешь, я заставил. — И кто мне поверит? — она усмехнулась и погладила его по волосам.       Мегуми хмыкнул и провёл ладонью по спине. — Кстати, — Хиёри накрутила чёрную прядь на палец, — а что за символы у тебя в ежедневнике? — спросила она, но ответа не последовало, Мегуми напрягся. — Колись, ну же. Что за секрет такой? — Треугольник — когда хотел обнять тебя, — вздохнув, неохотно признался Мегуми, — круг — когда поцеловать. — Да ну… — изумилась Хиёри и улыбнулась, — любишь же ты всё по полочкам раскладывать, — она взъерошила его волосы. — Как у тебя голова только вмещает столько всего? Это даже романтично. — Я антипод романтика, — проворчал Мегуми. — Нет-нет, — настойчиво возразила Хиёри, — ты получается так много думал обо мне…       Много? Не то слово. Хиёри чуть отодвинулась, встретила его немой вопрос. Она помотала головой и посмотрела в глаза, всегда почему-то немного хмурые. Сверстники так не смотрят. Так — взросло. И руки у них наверняка не такие сухие, и нет белых тонких, едва заметных, шрамов на груди. Мегуми дышал едва слышно, пока она водила пальцами по его ключицам, изучая. И её всё приводило в восторг, что Мегуми оставалось только наблюдать, как она прикусывает губу и улыбается.