Lux in tenebris

      Понедельник колдомедика Драко Малфоя начался крайне отвратительно: зябкое утро после тяжелого дежурства встретило специалиста изнуряющей мышечной болью в спине.       Развалившись бессильным мешком на излюбленном, обшитом зеленым бархатом кресле, он вглядывался в танцующие языки пламени старого камина. Треск медленно обугливающихся дров нежно проникал под кожу и ласкал увядшие от бесконтрольной глупости персонала уши.       Плечи мерно расслаблялись с каждой оттикивающей воображаемой минутой, а дыхание выравнивалось. Уходила и присущая в последнее время Драко внутренняя дрожь, ощущающаяся звенящим раскаленным ядром под сердцем, оставляя после себя приятный, безмолвный вакуум.       Глубокий вдох, и тяжелеющие веки прикрыли глаза, в которых теперь мелькали лишь слабые вспышки мельтешащих из стороны в сторону фосфенов.       Воцарившаяся тишина обволакивала мягкой уютной паутиной и располагала ко сну, проникая в самые неприступные закутки холодной аристократической души.       В этом уютном, восхитительном одиночестве Драко даже показалось, что периодически напоминающий о себе, по-свежему прохладный сквозняк обрел руки, которыми тот оглаживал выступающие из-под строгой целительской одежды участки бледной кожи, отчего надвигающаяся сонная нега ощущалась еще более сладко и долгожданно.       Жаль, блаженному покою и безмолвию тотчас пришел конец, когда с громким хлопком посреди кабинета появился незнакомый старый эльф.       Малфой встревоженно раскрыл глаза и оглядел незваного курносого гостя: в истрепанной, но определенно чистой рубашонке его тело казалось болезненно худым; костлявые выступающие пальцы нервно собирали подол, а устланное глубокими морщинами лицо выражало беспокойство.       — Господин Малфой, — хрипло начал домовик, пристально следя за реакцией целителя исподлобья, — Хозяин Гарри Поттер просит Вас явиться к нему по срочному делу.       Широкие брови колдомедика сошлись у переносицы, отчего на лице проявилась до того почти незаметная складка. Под ложечкой неприятно засосало.       «Должно быть, это и есть Кричер… Гарри о нем рассказывал, но вживую я его вижу впервые. Я предполагал, конечно, что моя помощь может понадобиться в экстренном порядке, но как-то рассчитывал на иное развитие событий…»       — Поттер плохо себя чувствует? На момент выписки он был стабилен… — задумчиво протянул Драко и, сжав мягкий подлокотник, с тихим скрипом поднялся. — Скажи, что случилось, чтобы я мог понять, какой набор брать с собой.       — Мерзкий предатель крови поднял руку на Хозяина, Кричер защищал Хозяина Гарри Поттера, Уизли, мерзкий выродок, расшиб голову о камни камина. Хозяин Гарри Поттер приказал послать за Вами, достопочтенный господин…       Не дойдя пары шагов до стеллажа, уставленного десятками склянок с зельями, чашами с сушеными травами, пузырькаии, наполненными различными порошками и сумками с укомплектованными колдомедицинскими аппаратами, целитель резко остановился, повернувшись побледневшим лицом к эльфу, и нетерпеливо бросил:       — Уизли? Ударил Гарри?! — Драко искренне надеялся, что ослышался, однако вопреки разливающейся по телу тревоге, подобрался со всей выпестованной долгими годами сдержанностью.       — Да, нам следует поторопиться, Хозяин Гарри Поттер будет расстроен гибелью его плегавого друга.       Взяв небольшой походный чемоданчик, Драко собрал по одному экземпляру крововосполняющего и умострильного зелья, животворящего эликсира, настойки растопырника и укрепляющего раствора, после чего без лишних слов подошел к эльфу и протянул руку.       — Кричер, верно?       — Да, господин, — ответил домовик, взяв маленькой ручкой уверенно протянутую ладонь целителя.       Вихри аппарации резко затянули в межпространственный промежуток, растворяя привычные зеленые апартаменты. Доля секунды, и под лакированными ботинками образовался скрипучий пол, обложенный тонким коричневым, искусно орнаментированным ковром.       Сквозь непрошеную пелену перед глазами, вызванную бурным перемещением, постепенно выявлялся образ темной гостиной. В центре располагались два обращенных друг к другу дивана, делящих комнату пополам. За одним из них Драко отфиксировал движение черной кудлатой макушки, и в ту же секунду блеснула пара изумрудных измученных глаз.       — Драко, Рон… — кивком Поттер указал на лежачее подле бездыханное тело.       Приоткрытые немые губы Уизли отдавали равнодушной синевой. Среди рыжины, в подвисочной области, выступало кровавое только-только засохшее пятно: тонкие волосы сосульками собрались на коже. На задней правой поверхности неестественно изогнутой шеи виднелась крупная разлитая гематома, уходящая к надплечью. Ворот некогда голубой рубашки небрежно вывозился в каминной саже.       Малфой едва слышно присел на одно колено у лица пострадавшего и приложил карманное зеркальце к его губам, параллельно доставая из рукава палочку. Стеклянная поверхность покрылось практически призрачной испариной, а колдомедик облегченно выдохнул, чем заставил внимательно считывающего его действия Гарри с чувством встрепенуться.       Шепот губ, и из палочки заструились уже знакомые Гарри зеленоватые диагностические чары. Оплетая Уизли по конечностям, они царапали кожу, проникали в нос и рот, струились вместе с кровью по сосудам, пронзали разом все нервы и совершенно волшебным образом высвечивали проекции внутренних органов.       Мягким свечением магия пульсировала вместе с сердцем в редком стабильном ритме. Драко прикрыл веки и направил острие палочки ко лбу Рона. Уголки подвижных губ Малфоя сосредоточенно опустились. Глазные яблоки под тонкой кожей век описывали хитрые кульбиты, открывая сознанию целителя видимые и понятные одному ему изображения.       Палочка, тем временем, медленно перемещалась со лба на глабеллу, с глабеллы на нос, с носа на верхнюю челюсть, а оттуда по срединной линии на шею, отсеивая прозрачные зеленые меридианы по всему периметру головы.       Наконец, Малфой обратился к Гарри с вердиктом:       — Аппарируем его в Мунго, — подал голос Малфой, наконец, обратившись к выжидательно стоящему в метре аврору, — ничего серьезного: сотрясение мозга средней степени тяжести и ссадины на шее и спине; остаточное магическое влияние после атаки Кричера устраним сейчас в составе неотложной терапии. В целом, все лучше, чем могло бы быть, и его состояние обусловлено скорее механическим ударом о камин, нежели самим заклятием.       Гарри кивнул и расслабленно откинул голову, оперевшись спиной и тазом о спинку дивана. Ресницы его мелко задрожали, по губам пробежала мимолетная улыбка.       — Снова ты вытаскиваешь меня из какого-то дерьма, — протянул шатен, издав безнадежный смешок.       Платиновые глаза устремились к плавающим напряженным желвакам, беззащитно обнаженной шее с четко очерченными мышцами и хрящикам гортани, вороту совершенно маггловской, в стиле Поттера, неряшливой футболки, которую тот успел надеть, видимо, совсем недавно. Этот всегда несуразный вид сейчас лишь едва заметной тенью отсылал к потерявшемуся во времени прошлому. Кончики пальцев Драко закололо мягкими импульсами магии, стоило уловить среди всей суеты такого обыденного и по-человечески благодарного, безмерно счастливого Героя.       — Конечно, Рон та еще заноза в заднице с эмоциональным диапазоном зубочистки, но такой участи я ему, видит Мерлин, определенно не желал, — все так же с закрытыми глазами Гарри обращался не то к Малфою, не то в пустоту, отрицательно покачивая головой каким-то своим неозвученным мыслям.       Мягкое прикосновение к плечу вырвало шатена из транса.       Из-под ресниц показалась знакомая зелень, сверкнувшая в тени, падающей от фигуры целителя, которую в момент почти полностью перекрыла снедающая тьма расширившихся, невероятно глубоких зрачков.       — С ним все будет в порядке, — взирая на аврора сверху вниз, Драко не заметил, как приблизился к юноше неприемлимо близко. — Я лично о нем позабочусь, будь уверен, Поттер.       — Да, спасибо, Малфой… Прости за доставленные неудобства, — Гарри отвернулся к камину, задумчиво сведя брови, словно заново прокручивая в мыслях какую-то волнующую его душу ситуацию.       — Это не то, из-за чего стоит беспокоиться: ты же знаешь, это моя работа. Было бы преступлением, попытайся ты ему оказать первую помощь, — усмехнулся блондин, наконец отойдя к покинутому больному и доставая из кармана припрятанные ранее склянки. — Подержи ему голову за шею и слегка опрокинь затылок, мне нужно залить зелья, — Гарри вмиг оживился и, присев, приподнял тяжелую голову друга. — Да, вот так.       Тонкие пальцы одной руки сомкнулись у основания нижней челюсти пострадавшего, другая выверенным движением откупорила пробку первого пузырька и направила ровно половину содержимого в раскрытый рот. Затем эти же манипуляции (с разницей во вводимой концентрации) были проделаны с остальными четырьмя зельями, редкими промахами стекавшими тонкими струями по обросшему жесткой щетиной подбородку.       — А он выдержит аппарацию? — внезапно спросил Поттер, наблюдая за поднимающейся статью сконцентрированного целителя.       — Конечно, иначе бы я не допустил этого. Если так хочешь, можем, в принципе, через камин, но что-то мне подсказывает, что это будет проблематично, учитывая размеры твоего блаженного дружка, — Драко выразительно взметнул брови, неопределенно кивая куда-то за спину понурого аврора.       — Кричер! Перемести нас в кабинет Малфоя, — приказал хозяин дома, обходя парочку со стороны окна.       — Попридержи коней, Поттер, — встретив недоуменный взгляд, Драко беспристрастно продолжил, — Напоминаю, ты все еще отлеживаешься, с Уизли я сам разберусь.       — Но… — мужчина хотел было возразить, однако оказался перебит нетерпящим возражения тоном.       — Я зайду к тебе сегодня вечером через камин еще, доложу, что как, не беспокойся.

***

      Время шло как никогда медленно. Гарри Поттер исправно исполнял требования целителя, отлеживаясь на кровати, но слишком многое не давало ему покоя. Мысли неотвратимым роем крутились в голове со скоростью света, голосами отражаясь от выдуманных стеклянных стен.       «Поттер, ты конченный ублюдок!»       «С дня нашего развода я ни разу … не пожалела о принятом решении. Ты — упрямый, уедливый, унылый неудачник!»       «Я упал!»       «Ты заплатишь за свое безразличие ко мне на протяжении всей нашей совместной жизни»       «Обещаю!»       Взгляд машинально устремился в обшарпанный временем потолок. Обреченный на вечное метание невыразимый сгусток вопросов вылился в тоскливый примитив:       «Где же я допустил ошибку? Просто… Когда?»       Вспомнились следы на детской ручке, заплаканные красные глаза, сморщенный носик, острый подбородок. Где-то в груди отдалась подгнившая, некогда намертво закопанная рана.       «Неужели она способна на такое?» — нервное движение кадыка как безуспешная попытка сглотнуть тугой ком, — «Сынок… Мерлин, с кем я тебя оставил?»       А ведь по сути, Альбус стал отражением, с одной стороны, обращения Уизли к самому Поттеру, с другой — козлом отпущения обиженной матери. Ребенок, словно зеркало, включившее в себя естество родителя, но лишенное в виду возраста психологической мощи и выдержки, самым естественным образом отразил сущность самой близкой женщины в глазах отца, инстинктивно реагируя, как в дешевом маггловском эксперименте.       Будучи связанным по рукам и ногам, он метался меж огней любви, стыда, страха и горя, превращаясь в безвольного заложника в столь, казалось бы, светлом и безмятежном промежутке жизни.       Детство должно быть наполнено радостью, свободой, интересом, рвением.       Родители должны защищать своего ребенка несмотря ни на что, становиться опорой и силой, неисчерпаемым источником вдохновения и примера.       Так должно быть.       Но такого не было в жизни Альбуса, принявшего непредназначенный для себя удар, взвалившего на свои хрупкие плечи поистине непосильную ношу.       Гарри перевернулся на бок, поджав ноги к груди. Ледяной озноб пронзил мокрое от холодного пота тело.       «У меня не было детства, и все, чего я хотел — дать его своему ребенку… Дать столько, сколько позволит моя любовь, кровь, магия и жизнь»       Из груди вырвался первый задушенный спазмированным горлом протяжный вой. Пустые глаза не отражали ничего, кроме безучастной и бесформенной мебели. Легкие разрывал накапливающийся под давлением воздух, который, однако, оказался совершенно бесполезен. Частое дыхание не помогало справиться с чувством кислородного голодания.       Приподнявшись на локтях, аврор жалко прохрипел и выброшенной рыбой бессильно хватал губами жизнь.       Сжатое стальными тисками сердце отбивало за грудиной звериный ритм, отдавая мучительной горечью в лопатку и руку до локтя.       Слезы градом обожгли покрасневшие и припухшие щеки. Губы скривились в отчаянную улыбку. Слабая надежда, хранимая где-то глубоко внутри, завибрировала лопнувшей в миг струной:       «А что если он и правда упал?»       «Ты правда в это веришь или просто хочешь верить? Ты видел этот синяк, и это точно был обхват… Слишком узкий для мужской руки, но достаточно сильный, чтобы сознательно продемонстрировать власть агрессора. Тебе правда настолько страшно признать, что до самого, сука, конца ты не видел в ней тирана? Посмотри правде в глаза: ты жалок. Жалок, потому что допустил подобное. Жалок, потому что сам не смог вовремя распознать в этой стерве гниль. Жалок, потому что…»       — Поттер! Твою ж!.. Поттер! — хлесткая пощечина вернула к жизни, но лишь на время.       Теплая волна магии оплела рвущееся на части отчаянно калечащееся сердце.       — Дыши, Поттер! Дыши! — секунда, и невнятный образ некогда знакомой, обаятельной, нежной и заботливой Джинни тихой и неторопливой, но неотвратимой поступью, скрылся за тяжелой дверью темного злачного туннеля, поглотившей с гулким хлопком последний лучик слабого света, оправдывавшего смысл всех его поступков прошлого, всех его заблуждений и верований, всех его попыток жить «правильно», именно так, как он должен был жить всегда.       «Ручки, ножки, шейка…», — ладони, что помнили мягкость сыновьей кожи, мелко задрожали, — «Какой же надо быть…»       Тьма сгущалась, погружая мир в устрашающую космическую вечность.       «Поттер, посмотри на меня» — чужой бездонный голос заставил сконцентрироваться. Кое-где слышался плеск воды, звуки падающих камней, ощущение остроты расколотого стекла, — «Ты не одинок, ты не виноват, ты сделал все возможное, ты положил себя ради спасения семьи и создания будущего сына, и… Ты хорошо постарался… Пожалуйста, посмотри на меня, Поттер, Гарри…»       Металлическая дверь тяжело отворилась. Сквозь щель просочился яркий, более интенсивный, чем прежде, свет. Отливая золотом, он обогревал саму душу, пробирался в кости.       Грудь обхватили сильные руки, сжались у лопаток. Макушки ласково коснулись чужие губы. Щека уткнулась в теплую пульсирующую шею. Скулу приятно щекотала жесткая щетина. Ухо опалило горячее отрывистое дыхание. В нос пробился аромат дорогого, слегка терпко-сладкого парфюма.       — Гарри, ты не виноват, не виноват, — мерный шепот в волосы пронесся неконтролируемым разрядом по позвоночнику. Лежащие на спине руки переместились на плечи и поднялись к затылку, зарываясь пальцами в пушистый львиный загривок, — Никто бы не смог распознать такое, никто. Эта лживая, двуличная падаль нашла источник покорения своей неполноценности. Отпусти в себе это, все решаемо, все пока хорошо, он тебя любит, мы справимся, я буду рядом, я помогу тебе, я буду с тобой.       «Я буду с тобой»       «Он тебя любит»       Открыв глаза, шатен уперся в бледную шею и ворот служебной мантии, отмечая одними губами легкий белесый пушок.       Тонкие ладони успокаивающе перебирали взмокшие пряди, отчего из приоткрытого рта вырвался последний сдавленный выдох, сменявшись ровным спокойным дыханием.       Раз, два, и колотившая плоть дрожь отступила, а мышцы лениво подмяла тяжелая умиротворяющая усталость.       Сердце все еще ощущало поддержку оплетшего солитона приветливой магии. Краем зрения Гарри зафиксировал привычное движение уголка губ в, как считал ранее, лживой улыбке.       — А ведь это твоя улыбка была самой искренней… Когда презирал меня, когда насмехался, когда радовался — ты один никогда мне не врал, прости меня, — Поттер позволил себе еще одну несчастную усмешку, прежде чем оторваться от плеча и взглянуть в лицо сидящего, — Драко…       В платиновые глаза на расстоянии нескольких, чрезвычайно коротких сантиметров смотрели покрасневшие, но оттого еще более яркие зеленые радужки, вглядывались, словно в последнем поиске, и наливались живописным светом, находя какие-то ведомые им одним ответы в редких голубых, местами серых и даже карих линиях, сходившихся волшебными крохотными палочками у края такого же ныне расширенного зрачка.       — Это неправда, и ты это прекрасно знаешь. Вокруг тебя действительно много искренних в отношении тебя людей, верящих в тебя и доверяющих тебе. У меня этого никогда не было, в отличие от тебя. И один из них, — рука уверенно, но деликатно скользнула к груди и остановилась на левой вздымающейся половине, — носит твою кровь.       — Ал?       — Хотя бы он. Если не веришь никому, то живи и старайся ради него. Хоть ты и большой мальчик, напоминаю, наматыванием соплей на кулак ты не добьешься цели. То, что она мать, не означает ее абсолютный приоритет, и на любого оборотня найдется аконит, если ты понимаешь, о чем я, — Малфой «злобно» прищурился и подмигнул бровями в своей привычной манере, с улыбкой возвращая грациозные пальцы к шее, всего на миг, пока это еще возможно.       Именно так, смотря друг на друга и глазами отражая свет во тьму, давая немой, один из самых честных в истории магии, обет.