Lux in tenebris

      Понедельник редко оказывался удачным днем для Гарри, и данному утверждению, на самом деле, была масса доказательств. Еще со школьной скамьи он помнил, что практически все подорванные котлы в классе зельеварения приходились именно на этот день, как и другие, не менее несчастные случаи: то сова клюнет за палец, то Гарри запутается в мантии Гермионы, в составе «золотого трио» в спешке мчась по лестницам на очередной урок, то перепутает пергаменты на Трансфигурацию с пергаментами для мистера Биннса и его Истории Магии – иными словами, всего и не счесть. Только с возрастом проблемы становились все серьезнее, и именно сегодня, Поттер чувствовал, должна была случиться катастрофа.       Его доброе утро прервал как раз-таки тот самый, всем знакомый тревожный червячок, грызший внутренности где-то под ложечкой. Несмотря на открытое настежь окно, струящийся ветер из которого на протяжении долгой ночи нежно оглаживал нагое тело, виски болезненно пульсировали, и эта пульсация, казалось, разливалась тягучей лавой по всей голове. Пусть интуиция Поттера славилась достаточно высокой точностью, периодически он старался ее игнорировать, цепляясь за рациональные доводы нетронутых смятением крупиц разума.       «Это просто мигрень», — подумал аврор и с трудом перевернулся на бок.       Перед ним на прикроватном столике стоял свежезаваренный чай в компании аппетитного пудинга и яичницы с беконом, приготовленных Кричером как раз к моменту пробуждения хозяина. Чуть поодаль от подноса покоились три пузырька с этикетками, отображающими названия волшебных жидкостей: «Умострильное зелье», «Животворящий эликсир» и «Настойка растопырника», великодушно выписанных Малфоем позапрошлым вечером.       Перед заспанными глазами встал образ привычно сидящего у кровати колдомедика, держащего в руках разноцветные бутыльки. Исходящее от свеч мерцание подчеркивало серьезное выражение лица целителя: брови были выразительно сведены, а уголки рта слегка опущены. Серебристый взгляд пробирался под кожу, требуя от больного предельной концентрации и внимания к тому, что будет озвучено касательно особенностей действия назначенных зелий.       — Умострильное направлено на поддержание работы мозга и улучшение в нем обменных процессов. Тебе оно нужно, чтобы восстановить нервную систему после пережитого шока, запустившего гипоксию нервных клеток в результате перераспределения крови. Настойка растопырника, — Малфой старался говорить медленно и вкрадчиво, надеясь, что суть таким образом лучше дойдет до ума пациента, — облегчит послеоперационный период, в котором мы использовали ряд целительских заклинаний и зелий для сращения костей, восстановления целостности сосудов и нервов и кровообращения мозга. Животворящий эликсир пополнит запасы энергии в твоем организме и ускорит регенеративные процессы. Пей все по одному глотку три раза в день до еды, понял, Поттер? Не больше! — в голосе проскользнули предостерегающие нотки, — Это поддерживающая доза, в большей ты не нуждаешься.       Гарри прикрыл веки: при вспоминании тех безмятежных моментов на душе приятно теплело. Он попытался вновь нырнуть в ту палату, в воздухе которой стояла смесь терпкого запаха зелий, сладкого молока с медом, очаровательной тыквенной каши и головокружительного дорогого мужского парфюма.       Совершенно забыв о головной боли, аврор откинулся на спину и на долю секунды отдался блаженной мягкости большой перьевой подушки, уже готовый продолжить детализировать вырисовавшуюся в воображении картину, пока раскаленный метал не перетек где-то внутри черепной коробки, сметая все на своем пути. Едва появившееся хорошее расположение духа моментально исчезло.       Поттер протяжно взвыл, ощущая ритмичное биение крови под скальпом. Прятавшееся ранее за облаками солнце внезапно вылезло и озарило лицо больного, беспощадно ударяя по глазам, боль от которых эхом распространялась по всей голове, и терпеть ее было невозможной пыткой.       «Нужно выпить зелья, срочно», — превозмогая себя, Гарри приподнялся на локтях и потянулся за пузырьками, едва не столкнув с края прикроватного столика свое ночное чтиво. Он взял сразу все, но первой открыл настойку растопырника. «Должно быть, это и есть послеоперационные осложнения. Раньше же мне давали по три глотка три раза в день, сейчас снизили до одного… Малфой, блядь, нахера…»       Поттер сделал глоток, и горькая субстанция прокатилась тяжелым комком по горлу и пищеводу. Он знал, что эффект не заставит себя долго ждать. Спустя десять секунд боль начала отпускать, оставляя после себя лишь чувство настойчивого распирания, но и то так же вскоре исчезло.       Следующие зелья он проглотил уже более воодушевленно, невзирая даже на рвотные позывы, следовавшие за порциями зловонных снадобий.       Животворящий эликсир творил с Поттером поистине удивительные вещи: его прием был равнозначен действию разом выпитого десятикратно концентрированного эспрессо. Сонливость и леность, что нежили мышцы Гарри, пока тот в наслаждении посапывал, уткнувшись в изголовье, растворились в небытие. В чем был аврор бодро отправился в душ, оставив заботы о незаправленной постели Кричеру.       Завтракал Поттер уже совершив весь утренний туалет. В руках находился очередной выпуск «Ежедневного пророка». Страницы ядовито шелестели, то тут, то там появлялись раздражающие глаза заголовки, грозясь выстрелить очередной «долгожданной», несомненно проплаченной сенсацией.       Мелькали движущиеся изображения именитых спортсменов, первых лиц Министерства и Хогвартса. Среди сплетен и рутинных скандалов в углу была полоса Минервы Макгонагалл (ныне действующего директора Школы Чародейства и Волшебства), где женщина дала комментарий касательно новой учебной программы, вступающей в силу со следующего учебного года:       — Было нелегко принять это решение, однако единоличное голосование преподавательского состава позволило нам внести некоторые изменения в устоявшийся порядок зачисления и обучения учеников Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс: со следующего набора поступающие перестанут делиться на факультеты вплоть до третьего курса, дабы ученики, самостоятельно раскрывая личностные качества в процессе обучения, пришли к осознанному выбору факультета, который станет им домом на протяжении последующих четырех лет…       — А что же станет с ребятами, поступившими в прошлом и позапрошлом году? — спросила наш корреспондент Люси Тейлор, на что директриса радушно ответила:       — Ученики, находящиеся сейчас на первом и втором курсе, имеют право пройти повторную проверку на причастность к определенному факультету и при желании могут перейти на другой факультет. Кроме того, было проведено тестирование среди старшекурсников, целью которого было определение их добровольного пребывания на том или ином факультете. Около сорока процентов учеников остались довольными работой перераспределительной шляпы, другие шестьдесят, почувствовав нарастающую тенденцию, также проявили стремление поменять факультет.       «Что ж, верное решение, осталось посмотреть, что из этого выйдет лет через десять»       Женщина на колдофото одаривала читателей благодушной улыбкой и смотрела на всех с хитрым прищуром, который Гарри замечал раньше у одного только Дамболдора. Раскинув руки в приветственном жесте, она как бы демонстрировала открытость Хогвартса для всех юных волшебников и волшебниц так, что казалось, вот-вот материализуется из бумаги, предстанет перед каждым читающим выпуск и утянет за собой к вратам школы.       «Осталось надеяться, что эта хитрая кошка позаимствовала у Дамблдора только манеры…»       Чуть влажных губ коснулась чашка, и ее горячее содержимое мягко потекло в заранее подготовленный рот. На язык легла мятная душистая смесь, приправленная перечными листьями: напряжение, ранее терзавшее сердце, наконец, испарилось. Горло мягко обволокло освежающее пламя. Гарри с шумом втянул воздух и прикрыл глаза.       Последние пять-семь лет он даже думать не смел о полноценном больничном, не говоря уже об отпуске. Поочередное повышение до уровня старшего аврора с последующим разводом привели к необъяснимому сочетанию, на первый взгляд, противоречащих друг другу потребностей. С одной стороны, получение звания командира отряда требовало максимальной отдачи как физических, так и ментальных сил, что ожидаемо влекло скорое утомление, с другой же — как раз это и сыграло в последствии немаловажную роль в сублимации внутрисемейной драмы, а именно в перенаправлении тяжелых эмоциональных переживаний в трудовое русло, что, разумеется, было несказанно лучше, чем если бы Гарри в фазы обострения своей гиперэмоциональности размахивал палочкой направо и налево.       «Сейчас эти дни кажутся такими далекими…» — с этой мыслью взгляд Поттера плавно перекочевал со столика на раскрытое окно.       Пожалуй, несмотря на все неприятности, что Гарри пришлось пережить в последние две недели, камень с его души странным образом спал. Сам себе он объяснял произошедшие изменения непредвиденной «перезагрузкой»: состояние преагонии, купированное целым составом колдомедиков под предводительством Малфоя, полноценный четырехдневный отдых, информационная детоксикация и подпитка лечебными зельями — казалось, сама Судьба подталкивала Героя к мимолетной передышке в образовавшемся временном кармане, укрывая от неутихающей мирской суеты.       Ленивые утренние размышления Поттера прервал звук открывающейся двери. Раздался скрип петель, и на пороге предстал во весь рост его «лучший друг» в компании младшей сестры и Альбуса.       При виде их сердце Гарри пропустило удар и судорожно сжалось.       С последней встречи с сыном прошел месяц. Из-за широкого силуэта Рона показался мальчишка. Его темно-каштановые волосы слегка отросли так, что родные изумрудные глаза блестели из-под нависшей челки. Идеально выглаженная, причем самостоятельно, — в этом Гарри был уверен — одежда сидела точно по маленькой фигурке, оставаясь классически свободной в требующих этого местах. Все, начиная от походки, жестов и используемых языковых конструкций до озорного блеска в глазах выдавали как кровную, так и магическую родословную Альбуса Северуса Поттера.       Несомненно, в нем присутствовали черты четы Уизли, но по необъяснимой причине Гарри не мог их заметить, как ни старался. У Альбуса ведь даже не было веснушек на идеально прямом носу, не говоря уже о характерной рыжему семейству непоседливости. Казалось, перед ним стояла его маленькая копия, с отличием лишь в присущих истинным слизеринцам хитро приподнятых уголках губ и аристократическом «гламуре» как во внешности, так и в манерах. Объективно, в юности Джинни была действительно великолепна: еë сильный волевой стержень изящно контрастировал с мягкими прикосновениями, острый язык с ободряющим взглядом, воинственность со страстью. И все это можно было без проблем разглядеть, но разглядеть в тех самых, опять же ярко-зеленых, исконно Поттеровских глазах.       Аврор едва заметно усмехнулся собственным мыслям и, отложив чашку с газетой, развел руки в приветственном жесте к уже бегущему к нему сыну.       — Ал!.. — отцовские руки мягко опустились на угловатые плечи, губы коснулись мягкой макушки. — Как ты?       — Я пришел, потому что мама сказала, что ты болеешь! — начал мальчик, заглядывая в лицо Поттера-старшего. — Как ты сейчас себя чувствуешь? Мы пришли тебя проведать. Дядя Рон тоже, просился вот сильно, чтобы мы его взяли с собой.       «Кто бы сомневался», — подумал аврор, видя, как осекся Уизли, — «Прийти самому кишка тонка была? Напросился к моему сыну, теперь получай ответ», — Поттер многозначительно повел бровью и устремил пристальный взгляд на рыжего, параллельно отмечая проклевывающиеся природно слизеринские черты характера Альбуса, — «Малфой сто процентов подъебет, как узнает».       — Ну что вы стоите, проходите в гостиную, друзья, — бросив гордый взгляд на довольного сына, хозяин дома прошел к гостиной и небрежным жестом указал на знакомые остальным места отдыха.       — Все верно, мы пришли тебя проведать, раньше не могли, сам понимаешь, эти разбирательства вымотали мне все нервы!..       «Ага, Рон, наверное, тоже косметикой запрещенной занялся, раз пришел только к выписке?»       Гарри, нарочито не обращая внимания на лепечущую бывшую жену, устроился с сыном на диване. Не отсвечивающий до этого Рональд напряженно разглядывал профиль Поттера. Джинни непрерывно говорила в пустоту и никак не выдавала заявленных ранее намерений.       Непроизвольно в голове Гарри вновь возник ряд вопросов, на которые аврор пытался найти ответы в течение двух лет. Например, в какой такой роковой момент бывшая жена стала расценивать его как личного психолога, превращая их некогда добровольный и искренний союз — искренний, по крайней мере, с его позиции точно — в одностороннюю, неравноправную связь? Если раньше Поттер мог с улыбкой на губах слушать ее нежный щебет и представлять, как слова вытекают из ее уст подобно свежему лесному ручейку по весне, то сейчас бесконечный поток совершенно бессмысленных, а порой и несвязных между собой слов воспринимался изнуряющим, порой даже разрушительным, шумом.       В последнее время ему все чаще приходилось ловить себя на мысли, что так было всегда. В надежде найти опору и любовь, он ухватился за первый попавшийся в болоте прутик, пустив на самотек нуждающееся в стабилизации психическое здоровье. Лишь спустя десять лет, когда стремительно подходила к концу третья декада его нелегкой жизни, пришло горестное осознание, что будь на его месте тогда Альбус, Гарри как родитель посоветовал бы сыну хорошенько подумать, прежде чем принимать столь важное решение так стремительно. Увы, тогда никого, кто мог бы непредвзято оценить ситуацию, у самого Поттера не было. Война забрала всех дорогих ему людей, к чьему мнению он мог бы прислушаться. При Гарри осталась лишь семья Уизли, за исключением Фреда, и выжившие представители Ордена Феникса: если первые толкали свою дочь под венец, точно подмечая прибыль, то вторые, ослепленные переменами и потерями, безразлично наблюдали.       Поначалу, как и полагается, все шло отлично, если этим термином можно было обозначить размеренную жизнь, где Джинни выступала в роли роковой мисс Поттер, активно развивая свою социальную жизнь в самых разнообразных отраслях, начиная от спортивной карьеры и журналистики и заканчивая магической косметологией, а Гарри был честным семьянином, выбравшим наиболее целесообразный, с его точки зрения, вектор на аврорат, и общественности их союз, исходя из полярности супругов, казался совершенным. Молодой мужчина старался поддерживать жену во всех ее начинаниях, слушал и давал советы по самым разным вопросам, вкладывая весь свой опыт, знания и, что важно, связи, чем та активно пользовалась, выборочно игнорируя его мнение. Было неприятно — что скрывать, – но пока это делалось деликатно, Поттер смотрел на все, что называется, сквозь пальцы.       Время шло, и на мягкие наставления плевали с крыши Норы. Так ладно бы они были непрошеные, нет: Уизли осознанно задавала вопросы, жаловалась, интересовалась, что думает на этот счет ее муж, только потом до Гарри дошло, что то были гнусные манипуляции, направленные на подключение внешних каналов. Даже когда глаза в глаза, тело к телу пара предавалась теплыми ночами страсти, девушка умудрялась плести интриги, выпрашивая очередное доброе словечко, и Поттер не мог ей отказать. Только не тогда, когда ощущал цветочный аромат ее бронзовых волос на лице и бархатистую кожу под мозолистыми пальцами, слыша сбившееся дыхание и видя приоткрытые в крике чувственные губы.       В какой-то момент огонь увлечения отступил, давая дорогу холодному рационализму. Вероятнее всего, это случилось два с половиной года назад, именно в день их первой, поистине серьезной ссоры. Чаша терпения переполнилась, и копившаяся обида разорвала оленью выдержку в клочья. Высказав все, Гарри еще надеялся на понимание, тешил ущемленную мечту, зализывал истерзанное нутро подобно псине, однако получил очередную порцию теперь уже открытого унижения. Переходя на личности, Джинни била беспощадно, указывая на несостоятельность мужа во всем, вплоть до постели. Жестокие расчетливые глаза, что лучились раньше светом, наполняли теплом душу, заставляли идти вперед, — теперь смотрели безразлично, разрезая кинжалом то живое, неоплаканное должным образом чувство. Какое-то время после Гарри убеждал себя в своей вине в происходящем, проявлял больше внимания жене, скрывал собственные неудачи, переживал проигрыши самостоятельно, опять же надеясь на если и не взаимность, но хотя бы сочувствие и принятие. Разумеется, надеяться оказалось еще одной ошибкой: не видя перемен в поведении жены, он с каждым днем все больше зарывался в воспоминания об их ссоре, обгладывая слово за словом, как вареные косточки. Результатом стали закономерные проблемы с концентрацией, сном и потенцией. На последнем Джинни не побрезговала проехаться вновь в день принятия решения о разводе, совершенно не задумываясь, каково было Поттеру делить с ней постель после ее ошеломительного откровения. Дело дошло даже до выброса стихийной магии и, чего не ожидал Гарри от Джинни ни при каком раскладе, грубого рукоприкладства, которое отнюдь не ограничилось парой пощечин, а вылилось в разбитые очки, порезанное стеклом лицо и убитую рубашку.       Тогда Поттер поставил жирную точку. Раз он так мешает Уизли, раз он для нее стал лишь инструментом для продвижения, то за свою глупость и неосмотрительность ответит сам. Признание того, что девушку не изменить, пришло мгновенно, и мысль о возможной мести как зародилась, так и растворилась в небытие, тем более, что Визенгамот принял решение о передаче Ала матери, от которой отныне зависела его жизнь: навредить ей означало навредить сыну, который и так тяжело перенес развал семьи, и ограничить его контакт с ним, чего Гарри боялся, как огня. Страшно подумать, чего ему стоило держать язык за стиснутыми зубами и не выдавать свою последнюю тайну — ахиллесову пяту, безжалостно блефуя.       Где-то на периферии сознания прозвучали непредназначенные для слуха восьмилетнего ребенка слова, заставляя вслушаться в содержание словесной диареи бывшей жены.       — И ведь надо было тогда заснять меня с гребаной бутылкой! Эта сука Рита должна заплатить за свое своеволие! Гарри, ты ведь поможешь? — и снова юлящий тон, уверенно изогнутый рот, откинутая голова с идеально уложенными волосами, юркий блеснувший язычок, острые ногти на обивке.       — С чем? Я не понял, — недоуменно спросил Гарри, дурачком вскидывая брови.       — Ну конечно ты не понял! — негодующе попеняла девушка, перекидывая ноги с пола на подлокотник узкого дивана. — Когда ты вообще меня слушал? Все время витаешь не пойми где.       Послышался тяжелый свист втянувшегося носом воздуха.       «Пожалуй, моему терпению бы и глизень позавидовал, сколько я тебя выносил».       Тем временем текущее положение все больше смахивало на дешевую провокацию, на которую, вопреки тому, что Гарри не мог предсказать точного расчета Джинни, нельзя было отвечать ни в коем случае.       Рядом, колено к колену, сидел Ал, и тепло его маленького тельца, тихий шелест детской суеты на покрывале и вертящаяся от матери к отцу растерянная макушка возвращали к реальности и очищали разум получше любого зелья или медитации. Несчастный ребенок, переживая развод родителей, на долгих шесть месяцев растерял аппетит и интерес к общению, вдобавок ко всему, мать этого перепуганного стремительными переменами котенка таскала по всевозможным мероприятиям с целью продолжить начатое, которой тот в силу своего возраста, положения и отсутствия опыта попросту не смел отказать.       Розовые губки напряженно поджались, и тихое сопение остановилось на бесконечно долгие несколько секунд.       — Извини, Джинни. Я так давно не видел сына, что не уследил за твоим вопросом, — Альбус судорожно сглотнул застрявший в горле ком и облегченно прикрыл веки.       Девушка громко фыркнула и презрительно выгнула бровь: ощущение власти над бывшим мужем подстрекало ее острый язык и лживо напыщенное хрустальное эго.       — Повторю для слабослышащих: обратись в прессу и заставь извиниться Скитер! Убеди ее опровергнуть статью!       Поттер слабо проморгался и подался вперёд, словно вновь переспрашивая.       «Давай еще немного, мне тебя уже почти жалко».       — Джинни, ты у близнецов попыталась талант на шутки перенять? — спросил аврор, поворачиваясь к ней всем корпусом, и одарил бывшую жену сочувствующим взглядом маггловского психиатра.       — Старик, ну ты же знаешь Джинни, она не такая! Из-за этой стервы у нее огромные проблемы с бизнесом, — заискивающе произнес Рон, явно не догоняя, каким детским лепетом прозвучали слова оправдания его блаженной сестренки.       — Слушай, Рон, — начал Гарри, слепо веря, что следующие его объяснения будут услышаны, по крайней мере, хотя бы лучшим другом, — веди Джинни свой бизнес по всем правилам, этого бы не произошло. Кто я такой, чтобы, во-первых, опровергать результаты официальных проверок или как-то влиять на них…       — Ты мой бывший муж! Гарри Джеймс Поттер — спаситель всей Магической Британии! — выплюнула рыжая, скорчив лицо в брезгливой гримасе.       — Во-вторых, попрошу не перебивать, — ледяной тон, которым засквозило прозвучавшее напоминание, пробрал каждого из присутствующих волной зловещей дрожи. Тельце рядом инстинктивно подсобралось, — я, по-твоему, совсем безмозглый, что стану подставляться перед вышестоящими, заранее зная, что те правы? Ради кого? Ради тебя?       Розовое, некогда привлекательное лицо окрасилось в багряный оттенок едва сдерживаемой ярости. Тонкие пальцы мятежно скомкали край близ валяющейся подушки.       Рывок, и Уизли, схватив сына за тонкую ручку, практически с пеной у рта зашагала к камину. Несчастный мальчик сгорбленно засеменил следом, бессильно зажмурив веки. Острый подбородок явственно сковало неудержимой судорогой так, что на коже выступили горькие ямочки обречения. Следом с молчаливым укором поднялся Рон, чьи ровные редкие шаги рассекли пространство за считанные секунды.       — Знаешь, Поттер, — гневно гаркнула Уизли, обернувшись, — со дня нашего развода я ни разу, слышишь, ни разу не пожалела о принятом решении. Ты — упрямый, уедливый, унылый неудачник! — «твоя любимая буква «у»?» — И ты заплатишь за свое безразличие ко мне на протяжении всей нашей совместной жизни, обещаю!       — Да, дорогая, дерзай, — равнодушно протянул Поттер и подошел к сыну, пока мать озиралась в поисках летучего пороха. — Ал, не переживай, ты же знаешь, мы с мамой часто ссоримся, но все так же сильно тебя любим! Заглядывай еще ко мне: посидим, поиграем в подрывного дурака, шоколадных лягушек закажем!       По нежным щечкам прокатились первые горькие слезы, что крупными каплями скрылись в ткани высокого ворота рубашки. Бровки, вскинутые домиком, выдавали, наряду с опущенными блестящими изумрудными глазами и мокрым покрасневшим носом, все страдание наивной истерзанной испытаниями души.       Ослабленное пережитым шоком сердце сжало ледяной когтистой кистью липкое сожаление.       — Ал…       Ладошки мальчика, находившегося меж двух огней, порывисто терзали ткань рукава дорогой блузы матери. Огней, что должны были разжечь любовь, интерес и жизнь в мальчике, но никак не порвать его на маленькие кусочки, которые потом не удастся собрать, невзирая на любые усилия.       — Альбус, бегом в камин! — девушка резко потянула сына на себя так, что хрупкая ручка слегка изогнулась, а на лице мальчишки проступило острое ощущение болезненности.       И опять отца пронзил ужас, на этот раз загробный.       На внутренней стороне предплечья показался застарелый желтый синяк.       — Ал, подожди, — голос Поттера предательски дрогнул, когда пальцы коснулись худой конечности, аккуратно забирая ее из рук Джиневры. — Это что такое?       Маленькая фигурка сгорбилась еще больше под вниманием трех взрослых: взволнованного происходящим отца, безразличного дядьки и предостерегающе-холодной матери, на которую мальчик то и дело робко озирался, словно тщательно выбирая слова под пристальным контролем.       — Я упал, папа! — пискнул мальчик, наконец, обратив взор исключительно на Гарри, стоящего всего в половине метра от сына, с таким отсутствующим видом, будто тот узрел третье пришествие Темного Лорда, означающее никчемность абсолютно всех его прежних стараний и жертв.       Душу скривило скребущее разочарование. Острыми когтями оно рвало последние доли света, хранившего скрытые от глаз самых опытных легиллиментов воспоминания. Эпизоды появления на свет, первых слов и шагов, взросления и развития плода их пускай и невзаимной любви проносились в сознании бешеным вихрем, сбивая материальное тело буквально с ног. Аврор отпрянул от ребенка, как от источника тока. Взгляду бросились внезапно материализовавшиеся, незамеченные ранее тени под большими заплаканными глазами, осунувшееся личико с выступающими скуловыми косточками, дрожащие в страхе плечи, нервно подергивающаяся под кожей венка.       «Мерлин, что она с тобой сделала?..»       — Уизли! — непривычно низкий голос раскатом грома заставил встрепенуться оконные стекла и опустевшие на четверть бутылечки из-под зелий. Воздух ощутимо потяжелел, и зелень в вечно милосердных глазах опасно потемнела. — Что ты сделала с нашим сыном?! Ответь мне немедленно!       — Поттер, ты нормальный? Альбус же сказал, что упал, в чем ты подозреваешь мою сестру?! — прокричал Рональд, заслоняя собой Альбуса и Джинни. — Тебе бы в Мунго еще полежать, может, Малфоя позвать?       Бросив нечитаемый взгляд на бывшего мужа, девушка сгребла содрогающегося сына и, бросив порох, назвала адрес в камин.       — Поттер, ты конченый ублюдок, — тише выплюнул рыжий, сжимая кулак в районе пояса. — Так бы, сука, вдарил, да жалко руки марать! Хотя…       В эту же секунду губа встретила стремительно летящие острые казанки. Тело безвольно откинулось, а изображение перед глазами обманчиво поплыло.       Из воздуха с хлопком появился Кричер, испуганно глядя на прислонившегося к спинке дивана хозяина.       — Мерзкий предатель крови посмел поднять руку на Хозяина дома Блэков! — прокричал тонким старческим голоском эльф, бросая в агрессора что-то наподобие Флиппендо Триа, отчего тот с грохотом врезался прямо в заднюю стенку каминного портала, собрав головой все выступающие на пути камни.       Звон в ушах после удара медленно, но верно стихал. На смену бесстрастной ярости пришло яркое, ни с чем не сравнимое липкое осознание. Вязкое чувство с кровью пронеслось от сердца к животу, спазмируя и подкатывая стремительно образующийся ком к несопротивляющемуся слабому горлу.       — Что Хозяин Гарри Поттер прикажет Кричеру, чтобы помочь Хозяину?       Натянутые в немом крике голосовые связки сумели выдать среди беспрерывного хрипа единственное слово, за которое эльфу пришлось ухватиться, как за крохотный луч света во тьме.       — Малфоя…