Куда приводят мечты

Если хочешь лишить человека мечты, сделай так, чтобы мечта сбылась… (Билл Каулитц) Самое неприятное, что может случиться с мечтой — она может сбыться. Гастон сидел за накрытым столом и задумчиво — чёрт, когда он стал таким постоянно задумчивым? — ковырял кусок жареного мяса. Рядом сидела Белль, скромно потупив глаза. Она встретила его с охоты горячим ужином. Всё, как он и хотел, но всё было словно в кошмарном сне, где обычные предметы и черты принимают кошмарные сочетания. Да, он добился своего. Пригрозив Белль упрятать её отца в сумасшедший дом, он добился её согласия. Она стала его женой, и теперь никто в городке не сможет сказать, что Гастон не может добиться своего, что его можно отвергнуть. Белль было не в чем упрекнуть. Утром он уходил охотиться, а она, как рассказывал ему его верный друг и помощник ЛеФу, направлялась на рынок, за овощами, а потом убиралась в их охотничьем домике, стирала и готовила. Ему не в чем было её упрекнуть. Вот это и выворачивало его душу наизнанку. Сначала он думал, что придется как-то бороться с ней, её характером, её независимостью, но Белль как-то сразу приняла его правила и стала покорной. Стала покорной, но в этой покорности был какой-то вызов, какое-то сопротивление. Чего-то Гастону всё-таки не хватало, хотя и дом был чист, и еда всегда была горячей. Чего-то неуловимого… Так странно… Гастон никогда себя не сдерживал, но с той поры, как Белль стала принадлежать ему, когда он стал иметь право на любое прикосновение… Внезапно у него самого как будто встала стена перед ней. Она не сопротивлялась, не стала бы, он это чувствовал, и именно поэтому не мог прикоснуться к ней без её желания. Когда священник в церкви дослушал их свадебные клятвы и произнёс такие долгожданные для жениха слова: “А теперь можете поцеловаться”, внезапно Гастон оробел как мальчишка и, под улюлюканье толпы, осторожно обнял невесту и едва коснулся своими губами ее губ. Больше он её не обнимал даже за плечи. Уже позже, когда Гастон привёл свою молодую жену в свой дом и она молча прошла в спальню, начала расстёгивать застежки платья дрожащими пальцами… Он вдруг сказал: — Спокойной ночи, — и ушёл спать на кресло в другой комнате. Гастон бы в жизни не признался в этом никому, даже своему приятелю ЛеФу, более того, он сам не понимал, почему он так сделал. И почему спит на этом дурацком кресле уже месяц. От кресла ужасно болела спина. Однажды он возвращался с охоты раньше обычного. Гастон шагал по тропинке, которая вела к их домику. Около крыльца стояла Белль и стирала его вещи. Жена стояла к нему спиной, и охотник, сам того не желая, перешёл на тихий шаг, будто пытаясь выследить добычу. И действительно, вместо обычной дежурной улыбки и непроницаемого взгляда при встрече с ним он услышал негромкие всхлипывания. Белль плакала. Гастон даже как-то обрадовался. Вместо этой бесцветной покорности появилось хоть какое-то выражение чувств, более того, наконец-то он сможет выговорить своё раздражение и странную мучительную растерянность. — Ты плачешь? — спросил Гастон, переходя на обычный, “громкий шаг”. Белль удивлённо обернулась. Её глаза действительно были заплаканными. Гастон театрально кинул дичь на землю и воздел руки к небу. — И почему ты строишь из себя мученицу? Любая, любая была бы счастлива оказаться на твоём месте! Хороший теплый дом, каждый день свежее мясо, всего тебе хватает! Отец живёт в своем доме! Я тебя пальцем не тронул, ни в каком смысле! А ты… Ты льёшь слезы… Спуталась, наверное, с кем-то, но я это выясню! Выведу тебя на чистую воду! Белль молча смотрела на него своими широко распахнутыми глазами и внезапно сбросила чан с бельем с табуретки. — Господи! Как я устала! Ты говоришь, ты стараешься? А я?! Я из кожи вон лезу, пытаясь сделать так, чтобы дом не был похож на хлев! Каждый, каждый день огромное количество вещей в грязи, в земле! Неужели нельзя не класть ноги в грязных сапогах на обеденный стол? Ни одного упрёка, ни одного слова я не сказала… Я всегда улыбаюсь, твой дом в чистоте, на столе всегда еда. А я… Просто... — девушка вдруг часто заморгала, пытаясь прогнать вновь набежавшие слезы, но они всё равно покатились из глаз. — Я… Отцу стало хуже… Я даже… Даже не могу тебе об этом сказать, потому что ты сразу вызовешь того ужасного человека и с радостью запрёшь моего отца в сумасшедшем доме! Она отвернулась и быстрым шагом вернулась в дом. Хлопнула дверью. Гастон стоял и смотрел ей вслед. “Я бы так никогда не сделал, — думал он. — Я просто угрожал ей, давил на неё, всерьёз я об этом не думал…” Или думал? Он уже ничего не мог понять и насчет неё, и насчет себя.