Бог Раздора выходит на сцену

Когда Нёвиллет говорил о том, что будет следить за ее силами во время эструса, Фурина фантазировала о бесконечных ночах, наполненных безудержной страстью. Она готовилась к его приезду, как жандармы готовятся к выпускным экзаменам по физической подготовке, надеялась, что ее тела и выдержки хватит, ведь она не особо представляла процесс спаривания у вишапов или Драконов, а у Ромула спрашивать не стала. Надеялась на старое доброе понятное человеческое строение тела, которым обладал Нёвиллет — за пять веков она так и не удосужилась посмотреть что у него там под штанами, хотя много раз была близка к разгадке этой тайны. Она давала платные консультации актерам и бродячим труппам, скупила самое высококачественное и изысканное нижнее белье с расчетом, что его с нее будут срывать, ухаживала за кожей лица, тела и волосами так, словно она не жила кочевником, периодически засыпающим посреди пыльных дорог. Словно те несколько недель, проведенных с Ромулом на скалистых возвышенностях Заоблачного предела, не были наполнены лишениями, антисанитарией и возможности выспаться с приятным ощущением мнимой безопасности. Хотя после приключений в пустыне, Фурине жаловаться вслух не приходилось. Подсечка была неожиданной, поэтому — болезненной. Нёвиллет раньше не использовал ноги, но, видимо, начал. Ромул тоже не отличался обходительностью — весь февраль и половину марта гонял ее по всем уголкам Ли Юэ, заставляя учиться заклинательским основам и различным способам истребления монстров и духов разных уровней. После приезда Нёвиллета, Дух и Дракон вдвоем занимались ее обучением бою и управлению силами. Фурина только научилась правильно падать от таких ударов, а тут приходилось еще и вставать так быстро, чтобы за время секундного замешательства ей не прилетело. Впрочем, училась медленно она лишь тому, что считала лишним. Такие финты, как контратака, ей удавались тоже тяжело, но натренированные Гости уже позволяли ей драться так, чтобы на защиту уходило меньше времени и ресурсов. Она рывком встала на ноги, кажется, рассекла последний уцелевший фрагмент кожи на голени о шершавую и грубую поверхность земли, и швырнула меч в голову Нёвиллета, чтобы тот хотя бы на секунду отвлекся от нее. Подействовало паршиво — он и без того знал, что она собиралась предпринять, поэтому лишь склонил голову в бок, не сводя пристального взгляда с де Фонтейн. Ничего не оставалось, кроме как идти на таран. В такие моменты юдекс расслаблялся, чтобы, блокировав удары Фурины рукой, случайно не задеть ее элементальной энергией. Честный бой против таких соперников, как Ромул и Нёвиллет, никогда не пройдет, поэтому Фурина снова призвала меч — теперь он материализовался в руке быстрее — и ударила в лоб, призвав Гостя позади Дракона. В спину бьют трусы — говорят одни, но Ромул утверждал — в спину бьют, когда боятся. А Фурина дрожь в коленях не смогла унять даже после нескольких недель, которые провела, тренируясь с этими двумя чудовищами. Нёвиллет ждал чего-то подобного, поэтому атака существа не принесла ей пользы, зато, пока Фурина переключила внимание юдекса на занесенную для фальшивого удара ногу, мгновенно сорвала с себя печать, которая подавляла ее силы, и ударила по Нёвиллету всем всплеском элементальной энергии, который копила, пока носила печать. Юдекс растерялся на секунду, и Фурина, воспользовавшись преимуществом в гибкости, пнула его по ребрам, почти не контролируя силу, отлетая вместе с ним к краю обрыва Пика Цинъюнь. Она прижала плечи Нёвиллета обеими руками, зажала его торс меж сбитых в кровь коленок и пыталась продышаться — легкие вдруг вспомнили свою основную функцию. Пот катился ручьем по всему лицу, каждый сантиметр тела чесался и кололся, потому что свежие раны тут же начинали затягиваться. Большая капля пота прокатилась по щеке, зависла ненадолго на подбородке и с характерным звуком упала на такое же взмокшее лицо Дракона, который тоже приводил дыхание в порядок. К чему была такая пытка, Фурина не понимала. Едва ли ее жалкие попытки атаковать с близкой дистанции доводили Нёвиллета до красных кончиков ушей и беснующегося сердцебиения. «Чем выше всплеск эмоций, тем сложнее контролировать силы, которых много.» — понимает де Фонтейн. — «Адреналин, который возникает во время сражений — то же, что и минутный эструс. Пока я эмоциями и физическими состояниями, перебрасываясь из крайностей в крайность, живу, словно на пороховой бочке, целесообразнее обучать меня контролю, раз от самочувствия и эмоций зависит большой процент успеха в управлении стихии или Энергии.» Ей даже объяснять не нужно — в стрессовой ситуации ни один мускул ее лица не дрогнет, чего нельзя сказать о руке, в которой может находиться оружие. Но она видит, как и Нёвиллету тяжело, хотя он обещал, что привык за столько лет к подобному, что ничего такого не будет. Из такого она имела ввиду слишком ощутимый под копчиком стояк, который изводил и его, и ее. Фурина бы уже миллион раз сорвалась, но секунда неспешно шла за секундой, а Нёвиллет все еще выглядел потрепано-сексуальным. В фантазиях де Фонтейн она уже снимала с него одежду, жадно вылизывая каждую капельку пота, которая бы струилась по его шее. Но острые когти, которые опасно щекотали вздымающуюся от глубоких вздохов грудь, сигнализировали о том, что она проиграла в этой схватке в ту секунду, когда приблизилась к нему. Впрочем, стоило им приземлиться, как возле шеи знакомо и бесшумно шелохнулся ветер. — Вы оба, — запыхавшись, произнесла Фурина, — просто невозможные. Говорила она об их характерах, уровне боевой подготовки или их идее ее тренировать — она сама не понимала. — Еще раз? — невозмутимо спросил Нёвиллет, словно не ему только что пробили ногой по ребрам. — Или хочешь с Ромулом попрактиковаться? Фурина недовольно скривилась, учуяв резкий и острый запах собственного тела после нескольких часов, проведенных в спарринге: — Ни с кем из вас не хочу. У меня консультация утром, нужно выспаться, помыться и успеть добраться до заказчика. На сегодня все. Речной Дух убрал водный клинок от шеи Фурины, медленно отошел в сторону, позволив ей распластаться по земле. Взгляд у него был мрачный, такой, каким он смотрел на Мурату в тот день, когда она заявилась к ним после праздника. Он ушел еще в полдень, но вернулся к ним только к сейчас, когда сумерки давно сгустились, сыграл на ее неосмотрительности и быстро появился сзади, чтобы доказать, что она все еще недостаточно хороша в защите. Так или иначе, Фурина могла считать этот день полноценным выходным. — Мы не можем отвлекаться от тренировок. — сказал Ромул. — Нужно приблизить тебя хотя бы к тому уровню, когда ты будешь использовать Энергию без сильного вреда для тела. Тем более, наши планы поменялись, и нам нужно научить тебя атаковать. У тебя хорошие навыки дальнего боя, но для его развития нужно тренировать Гостей. Средняя дальность тоже подойдет тебе, но, раз уж Пиро Архонт отдала тебе кинжал, то придется учиться убивать им. Он протянул оружие Фурине. Кинжал сразу же лег в ладонь так, словно де Фонтейн родилась с ним в руках. Тело и сознание тут же обдало приятной теплой волной, будто дышать стало сразу легче. — Что сказал Сяо? — спросила Фурина, проводя большим пальцем по резьбе на костяной рукояти. — То же, что и Годард. — угрюмо ответил Ромул. — Помимо Драконьей кости, из которой сделан кинжал, есть еще сила останков мертвого Бога. «Годард понял это, едва взглянув на оружие…» — покачала головой своим мыслям Фурина. — «Он — ботаник, но так безошибочно разобрался в составе кинжала, что даже Мурата изумилась…» В тот день Мурата отдала его Фурине со словами: «Кинжал сделал Фанет, оружие могущественное, способно убить любого Дракона и Бога, невзирая на его силы и способности, считай, панацея от нежелательных бессмертных врагов.» Фурине хватило одного взгляда на рукоять — высеченная на тыльнике голова Дракона, похожая на изуродованную морду горного барана, и осознание, из какого материала сделан кинжал, заставили Фурину застыть от пробирающего до костей ужаса. «Неужели из костей Первого Пиро Владыки?!» Мурата мрачно кивнула, дернув щекой, словно хотела что-то еще сказать. На восклик Фурины в холл хижины вышел Годард. Ему потребовалось три секунды, чтобы оценить ситуацию и вежливо — ну надо же — поприветствовать Пиро Архонта. Ученый сходу выпалил, что эфес сделан из останков одного существа, а пята и лезвие — из другого, на что Мурата неуверенно кивнула: «Фанет оставил орудие Драконам, как шанс наладить отношения и показать, что даже сильнейших Драконов можно обратить в ничто, а из их останков сделать, что угодно. Никто из ныне живущих не помнит, из каких костей был сделан кинжал. Мы знаем только по записям в Ирминсуле, и то, по редким упоминаниям о нем в разговорах Драконов. После смерти Изначального кинжал исчез, но Буер нашла его в своих землях совсем недавно, каким-то образом оружие оказалось в ее тропиках. Она тоже считает, что оружие претерпело изменения, но в Ирминсуле стерты почти все данные о кинжале… Каким образом он оказался в тропиках…» Годард ответил: «Валун, который откололся от какой-нибудь скалы в Мондштадте, через тысячу лет может оказаться маленьким камешком, лежащим на побережье Инадзумы, ничего удивительного, что десятки веков поменяли дислокацию потерянного и забытого орудия. Вполне возможно, им бы сейчас какая-нибудь кухарка шинковала фрукты и овощи, не заинтересуйся им властительница Кусанали.» «Тоже верно.» — встрял Ромул. — «От Сциллы я никогда не слышал о клинке — ни он, ни Рем не упустили бы шанс заполучить такое оружие.» «Раз кинжал исчез перед Войной Архонтов, тогда Сцилла бы точно знал о нем, раз раса Драконов владела им… И ты, Мурата… Выходит, тоже…» — сказала Фурина. — «Кто-то стер с памяти Ирминсуля все, что связано с существованием клинка после Войны Архонтов? Но, ведь есть упоминания до Войны… Какая-то путаница.» Годард хмуро всматривался в пяту, словно мог видеть что-то, чего не видели другие. «Слишком сложно.» — вставил он. — «Кто-то такой же сильный, как Бог Раздора мог просто изменить память всему миру, или тем, кто напрямую контактировал с кинжалом. Если считаете, что Юний не причастен, то у нас, возможно, появились могущественные союзники.» — его темные глаза бегали по белому лезвию с пугающей внимательностью. Пугающей — потому что ни удивления, ни любопытства в его взгляде не было. — «Малая властительница Кусанали родилась не так давно. Ее память тоже изменили. Либо она знает больше, чем показывает. В любом случае — это нам на пользу. Кто-то, кто знает о наших планах и точит зуб на Порядок явно постарался, спрятав кинжал на столько сотен лет, чтобы сейчас отдать его нам.» Мурата хищно усмехнулась, сверкающим взглядом косясь на Годарда: «Смышленый воин.» Фурина ответила: «Он не воин, он мой друг-ученый.» «Воин.» — отрезала Мурата и исчезла, оставив после себя миллион вопросов. — Какой Бог? — вырвал ее из воспоминаний голос Нёвиллета. Ромул покачал головой: — Ни я, ни Сяо не смогли определить. Скверна, которая исходит от Богов, пораженных Запретным Знанием пахнет иначе. А проклятые останки обычных Богов не такие… — Не такие сильные и, в отличие от этих, причиняют вред обычным смертным. — заключила Фурина. Единственная невозможная, но объяснимая мысль, которая лезла в голову — Боги, которые жили задолго до Войны Архонтов. Неизвестно, насколько сильны были те Божества, можно только предполагать — это останки кого-то могущественного, например, Фанета или приближенным к нему по силе. Фурина надеялась, что ошиблась, но кинжал настолько разил Энергией, что никто, кроме нее, не замечал этой магии. Особо чувствительным к силам Божеств, эта магия казалась чем-то сродни скверны от костей обычных Богов. Адептам пришлось потратить время и силы, чтобы удостовериться, что клинок содержит в себе не только останки Дракона. В то же время пугало заявление Годарда, который сразу распознал разные кости в кинжале. Кто-то спрятал часть останков неизвестного Бога в кинжал, сделанный из кости отца Юния, спрятал и отдал в момент, когда все начали готовиться к возможной схватке с Богами Селестии. «Юний бы не смог так.» — подумала Фурина. — «Он бы уничтожил орудие, если бы знал о его существовании. Учитывая, какую сильную связь с Энергией имеет кинжал, вероятно, это единственный клинок, который мог бы его убить. Нет, Юний бы уничтожил его.» Все время в памяти всплывало лицо Годарда. Казалось, что Фурина что-то упустила, и оно связано с ученым. Кинжал, который много лет был спрятан обнаружился аккурат к моменту, когда Фурина оказалась проклята и изгнана. Годард, который ранее никак не контактировал с наукой о костях, сразу различил разные останки. После того, как Годард взял оружие в руки, совсем стал несносным, даже лечиться отказался — сразу вернулся в Фонтейн, невзирая на плохое здоровье. Кинжал был опасным и смертоносным, даже, выходило, воздействовал на смертных. Поэтому Нахида вернула его Мурате, как одной из сильнейших Архонтов и наследнице сил Первого Пиро Владыки, а та распорядилась сразу же отдать его де Фонтейн, чтобы у той был шанс выжить. В письме Нахида сказала, что Фарузан и Кавех, сразу после отплытия Фурины в Ли Юэ, попали под сильный шторм и оказались заперты на день в заброшенной, заросшей лианами деревне, где и обнаружили кинжал. Они обошли каждый уголок пустыни Сумеру, чтобы прийти к этому оружию, которое лежало в погребе у какого-то ремесленника в чаще Апам, который умер если не триста лет назад, то четыреста. Поэтому Нахида не приехала в Ли Юэ на праздник — она только тогда узнала о кинжале и сразу сообщила о нем Мурате. Учитывая, что о существовании такого орудия узнали только недавно, неудивительно, что Фурину во всю заставляют учиться им убивать. И почему-то она чувствует ощутимый намек на то, что ей все же придется расправиться с Богом Раздора. Словно все вокруг ждут именно этого. Кинжал был ужасающе могущественным. Во время охоты с Ромулом, Фурина одним разрезом могла победить слабых и средних духов. С сильными приходилось возиться, но раны от кинжала не заживали даже у бесплотных бессмертных тварей, что вводило в благоговейный ужас. Но и пользоваться новым видом оружия было непривычно. — Я предлагаю перебраться в Цяоин или Илун. — сказал Нёвиллет. — Или Цинцэ. Лучше осесть где-нибудь, где есть люди. «Поддерживаю.» — мысленно кивнула Фурина. — В деревнях нет столько свободы. — ответил Ромул. — Даже, если мы нападем на Селестию позже осени — нам нужно убедиться, что Фурина способна сражаться. Нам нужна открытая область, чтобы ко всему ее подготовить… Фурина мечтательным взором уставилась на небо, считая звезды, надеясь, что эта перепалка закончится не к рассвету, и она выспится. Плюс их путешествия втроем заключался в том, что Нёвиллет периодически выдавал умные мысли. Всегда помогал Фурине в заказах или в подготовках к консультациям, несмотря на скудный опыт в театральной деятельности. Нёвиллета в ее жизни было столько, сколько она хотела. Рядом был Ромул, без которого Фурина уже не представляла свою жизнь. Дух всегда был на подхвате, правда, в последние недели куда-то исчезал. Фурина сначала думала, что дело в их с юдексом пикантном положении — все же у них у обоих невероятное желание читалось чуть ли не на лбах. Но со временем она поняла, что Ромул исчезает куда-то по своим делам, и ей страсть как хотелось узнать, по каким. Де Фонтейн, невзирая на постоянную боль в мышцах от физических нагрузок и боль в теле от использования Энергии, не чувствовала скуки — ей нравилось проводить с ними время. Минус же заключался в том, что Ромул не хотел проводить время рядом с Нёвиллетом. То ли преследовал старые обиды, то ли уже сам юдекс ему не пришелся по вкусу. Отношения у них были натянутыми, Нёвиллет, казалось, уже устал идти на всевозможные попытки сблизиться и пустил все на самотек. — Мне кажется, что Фурина быстрее сойдет с ума, если не будет жить в нормальном социуме. Абсолютно согласная Фурина зевнула и повернулась на бок, чтобы, когда она засыпала, ее взор падал на невероятный пейзаж скал, окутанный плотной пеленой облаков. — Я знаю. — с пониманием ответил Ромул. — Но опыт и мастерство с неба не падают. А Боги — еще как… От Фурины мало что зависело. Она хотела стать сильнее — поэтому была согласна на любые условия жизни, даже, если они ее не устраивали. А они ее не устраивали. Сколько бы она не жаловалась — если Ромулу и Нёвиллету удобно заниматься ее тренировками в отдаленных скалистых местностях — она, плотно сжав челюсти, пойдет туда, куда скажут. Умение убивать смертоносным оружием нужно ей самой — в первую очередь. Несмотря на то, что она все равно надеется, что никаких битв не застанет. — Убавить часы спарринга? — дипломатическим тоном произнес юдекс. — Фурина уже делает большие успехи, вижу смысл перебраться в спокойное тихое место, чтобы там уже делать упор на использование Энергии. — Моракс запретил вторгаться в разумы смертных. Фурине даже немного нравилась эта кочевая жизнь — особенно, если после нее она либо умрет и к ней не вернется, либо выживет и — точно — к ней не вернется. — В наши — нет. — спокойно сказал Нёвиллет. — В сознания монстров — тоже. Мы можем брать заказы на уничтожение самых опасных чудовищ по всей области. Фурина будет истреблять существ — мы будем смотреть и подсказывать. Ей нужно хоть какое-то разнообразие. Периодически будем возвращаться сюда и уже свободно использовать элементальные силы. Ромул явно хмурился и явно смотрел на спину Фурины — она всей кожей чувствовала. — Меня не так обучали биться. — спустя время сказал он. — Я знаю, что вам некомфортно в таких условиях, но мы не можем тратить время на что-то, что не касается обучения Фурины бою… Я поддерживаю идею с заказами… Впрочем… Ромул затих, но теперь по-другому. Фурина развернулась к нему, встречаясь с ним взглядом — тот был в замешательстве, явно не мог понять, какую эмоцию испытывает, или, как он обязательно выразился бы, имитирует. — Будь у Фурины такой же опыт, как у нас. — поймал его настроение Нёвиллет, — Это не значило бы, что мы бы отправили ее одну на любое сражение. Даже не с Богами. Мы будем рядом с ней. — твердо сказал он. — Я знаю, что ты боишься, я тоже боюсь, но… Нёвиллет запнулся взглядом на Фурине. Что-то в его погрустневшем на мгновение лице заставило неприятно засосать под ложечкой. — Незачем так перенапрягаться, если можно найти хорошие альтернативы тому, что ты предложил. В его глазах читалось: «Если это наши последние месяцы, то лучше Фурина будет заниматься, чем хочет, а хочет она консультировать труппы и жить рядом со смертными, а не доводить тело до изнеможения каждый день в компании бессмертных.» — Соглашусь. Взгляд Нёвиллета вдруг стал мягче. Он украдкой покосился на Ромула, который, от переизбытка неизвестных ему чувств, решил отвернуться и зацепиться хоть за что-то, что не так обескураживало.

***

— Сначала я не понимала, почему из всех фонтейнцев Фокалорс выбрала его… — медленно, разжевывая каждое слово, произносила Фурина. — Думала из-за истории с ядом. Но, почему-то, из раза в раз, я мысленно возвращаюсь именно в тот день. Она каким-то магическим — невероятным — и непонятным для нее способом, впустила Нёвиллета и Ромула в свое воспоминание. Они совсем недавно перебрались в Цинцэ и начали праздно существовать в гармонии и понимании, точнее, Фурина начала. Все складывалось идеально — любимые люди — не совсем люди — рядом, стабильная работа — бесплатная, потому что помощь в изгнании духов и охоте на монстров являлась благой и бескорыстной целью, по мнению Ромула — которая Фурине начала нравиться, подработка в полях и в хозяйствах у отдельных семей — потому что деньги все равно нужны были, и бродячие актеры, с которыми де Фонтейн проводила вечера — Ромул решил углубиться в исследования руин в свободное ночное время, или как он там оправдывал свои похождения? А Нёвиллет, чья участь оказалась стать помощником по декорациям, смиренно следовал за Фуриной везде. Вот только тренировки с проникновением в сознание из раза в раз превращались в бедствие. Либо провалом, либо подавленными в подушку истериками, потому что ни у Ромула, ни у заблудших духов склона Уван не было прекрасных веселых воспоминаний. В этот раз все получилось спонтанно, как и любые ее успехи в использовании Энергии — она услышала тоненькие, едва различимые ритмичные стуки капающих капель дождя, думала о том дне, поняла, что снова погружается в неизвестное, схватилась за юдекса и Духа обеими руками, и перенесла их сознания в воспоминание. Собственный голос эхом отдавался от стен Мермония. Мрачный антураж дворца наводил тревогу, в ту эпоху еще не придумали ламп, свечи догорали за считанные — для бессмертного — секунды, а быстрые тени в углу шептали: «Мы все знаем!». — С тех пор, как я впервые увидела Годарда, меня не покидало чувство, что я что-то упускаю. Самый молодой ученый, великий ботаник с подвешенным грязным языком, по-совместительству — единственный смертный, который выжил от попадания яда Отеса в кровь. Фокалорс знала, к кому обращалась за помощью. Сначала я думала, что это — совпадение, что не может быть такого, но расследование Люмин опровергло мои надежды. Фурина вела их по широким холодным коридорам Дворца, невзирая на почти кромешную темноту дождливой ночи, она уверенно шла к выходу из замка в подземные тоннели, который замуровали более трехсот лет назад. — Я помню тот день. — сказал Нёвиллет, оглядываясь. — Ты тогда заставила меня побегать… — Помнишь, — кивнула Фурина, проигнорировав вторую часть его фразы. — Фокалорс затопила кухню. Вместе с прислугой. — С изменниками, которые покушались на жизнь Архонта. — уточнил юдекс. Тогда еще не была так развита подземная сеть катакомб, каждый закоулок для неподготовленного к целому лабиринту туннелей мог стать последним — ходов было немерено, а освещение и воздухоснабжение было не везде. Это сейчас под столицей стоит подземный город со своими выходами и входами. Несколько веков назад люди не совались под землю. Впрочем, катакомбы Меропида недалеко ушли от того, что было под Кур-де-Фонтейном пару сотен лет назад. Им с Нёвиллетом даже приходилось нанимать жандармов на определенные выходы, чтобы никто из воров или потенциальных убийц не пробирался в Мермоний. А в особо опасные и узкие ходы пришлось ставить даже временные посты с лекарями — всегда находился какой-нибудь любитель острых ощущений, который застревал в узких проходах или терялся посреди одинаковых бесконечных извилистых дорожек. — Ты упоминала. — придирчиво всматривался в каждый тоннель Ромул, явно рисовал в голове карту. — Единственная, кто была близка к разгадке твоей тайны, ведьма Кера, предала тебя, собиралась убить и раскрыть план Фокалорс. — Кера? — удивился Нёвиллет. — Кухарка? Я проверял ее, когда нанимал. Я бы почувствовал, если бы рядом была ведьма, тем более, она же старела… — Она состояла в Шабаше. — коротко уточнила де Фонтейн. — И знала мир флоры едва ли не лучше Дендро Архонта. Нет. Лучше. Среди ведьм она пользовалась особой популярностью — травница, которой не нужно было собирать растения — выращивала силой Дендро все, что только могла придумать. Знания химии, биологии, покровительство Юния, как создателя ведьм, что означало минимальные познания в Энергии — она была опасна, как и все ведьмы Ковена, но, из-за своих… увлечений с травами… совсем обезумела. Они не спеша заворачивали то в один тоннель — то в другой. Фурина твердой уверенной походкой шла в определенное место, пусть, этим путем она не пользовалась несколько веков, она даже с закрытыми глазами бы по нему прошла без ошибок. — Эгерия лишила ее сил. — дополнил Ромул. — Я тогда только прибыл в Ремурию, все сплетни слушал, говорили, что ведьмы все, как с ума посходили, что они вобрали в себя силу Бога Раздора и возомнили себя Богами. Даже Барбатосу бросили вызов! — Действительно безумие… — кивнул Нёвиллет. — Кера предала ведьм — доселе причина неизвестна и уже не важна — и ее вышвырнули из Ковена. Она решила стать Богом, чтобы поквитаться с другими ведьмами, и бросила вызов Руккхадевате. — продолжила Фурина. — Отравила источник, из которого обычно пила Архонт, надеялась забрать Сердце Бога и начать править, но Эгерия почувствовала, что воды стали ядовиты, поэтому предотвратила возможное убийство. Эгерия и Руккхадевата забрали Глаз Бога Керы, запечатали ее силы и отпустили восвояси. — И она скиталась несколько веков, набирая силы для мести? — догадался Нёвиллет. — Эгерия погибла во время Катаклизма. Но я уже говорила, что Кера была безумна, так что ей было все равно кому мстить. — кивнула Фурина. — Фокалорс родилась после того, как Керу лишили Глаза Бога. Все считали травницу мертвой. Поэтому Фокалорс не придала значения тому, что женщина с именем Кера упорно добивалась места на кухне Дворца. Как и ты. Впрочем, ее прошлое не так важно. Главный герой у этой истории другой человек. Они вышли к южному берегу. Уровень воды еще не был так высок, поэтому глаза с непривычки удивленно всматривались в знакомые постройки, которые сейчас были погребены на дне. — И все же, — не унимался Нёвиллет. — я до сих пор не могу понять, как ты выбралась из запертой комнаты. Фурина засмеялась: — Месье Нёвиллет поставил заклинание, заблокировав выход через двери, а не через окно. — Может, по-порядку? — попросил Ромул. Фурина пожала плечами и пошла прямо, минуя широкие длинные стены уже давно захороненного под толщей воды прохода в еще один скрытый тоннель. Нёвиллет, получив благословение на начало длинного рассказа, чуть прокашлялся: — Незадолго до того дня вся наша прислуга ходила сонная, большинство жандармов были обнаружены спящими посреди улиц, даже Сумеречный Двор наполнился утомительными зевками. К моменту, когда я понял, что весь персонал Мермония был отравлен каким-то сильным снотворным, во Дворце не осталось ни одного бодрствующего человека, кроме нас с Фуриной. Было очевидно, что кто-то хочет покуситься на наши жизни, поэтому я запер леди Фурину в ее покоях, потому что она наотрез отказывалась сидеть в безопасном месте и ждать, когда я со всем разберусь. Фурина прыснула: — У меня был выбор ходить за Гидро Драконом или ждать расправы. Они медленно вышли к подземному источнику, где уже стояла целая библиотека с научными исследованиями, несколько алхимических верстаков и сопутствующий им инвентарь. Фурина даже помнила, как в этом месте пахло. Сыростью. Смертью. Неизведанным. Тем, что оставалось от растворенных фонтейнцев. — И все же, — продолжил Нёвиллет, ты решила дождаться расправы, раз так свободно гуля… Вслед за ними из прохода появилась… Фурина. Одетая в дорогое многослойное синее платье с самым ужасным и тугим в мире корсетом и милой шляпкой с вуалью. За ней уверенным шагом шли два человека — неизвестный Нёвиллету молодой тучный ученый в белом халате и… — Годдард де Бо. — понял ее намек юдекс. — Капитан Палаты Жандармерии… Но как ты оказалась там, я ведь… Трое новоприбывших нервно перебирали отсыревшие трактаты и древние книги, изредка перебрасываясь доводами по поводу массового отравления и его связи с пророчеством. — После того, как Нёвиллет меня запер, — продолжила Фурина, — Меня нашел ученый Эстре, он был новичком, но очень выдающимся химиком, я наняла его разбираться с водами Первозданного моря. Он умудрился пробраться в дождь через балконы в мои покои, чтобы помочь мне выбраться, сказал, что капитан де Бо ждет меня у южных ворот. — И как эти люди связаны с Керой и нашим Годардом? — не унимался Ромул. — У Керы и де Бо был роман. — сказала Фурина. — Она родила сына, не говорила от кого, скрывала любые связи с командиром жандармов. — Прислуга могла оставлять детей в Мермонии. — сказал Нёвиллет. — Я собирался выделить Кере отдельную комнату, чтобы она не чувствовала дискомфорта во время кормления и ухода за ребенком в общих спальнях, но та сказала, что отдала младенца в приют… — он неверящим взглядом посмотрел на Фурину. — Невозможно. Что сказала Люмин? — Так злодей не ученый? — усмехнулся Ромул, глядя на Годдарда, который, в отличии от своих коллег, перестал искать ответы и холодно смотрел на то, как Фурина и Эстре пытаются узнать хоть что-то в книгах. — Де Бо охранял мой покой много лет. — металлическим тоном сказала де Фонтейн. — Я показала ему источник Первозданного Моря, мы вместе обнаружили Эстре и вместе вели свое расследование. Он был… их тайный роман означал, что Кера была вовлечена в наши дела, хотя Годдард клялся, что никто не знал. Впрочем, Кера уже догадывалась о первопричине пророчества и опасность, которую представляли воды Моря. Де Бо рывком подбежал и повалил ту Фурину на землю, зафиксировал обе руки так, чтобы она не могла отбиться и прокричал Эстре: «Бери за ноги, тащим ее к источнику!» — Я не знаю, что заставило его предать меня. — уже сипло продолжила Фурина, смотря на то, как ее вырывающееся тело несут к источнику. — Чем Кера его опоила, или, быть может, он с самого начала мечтал от меня избавиться? — Ты должна была позвать меня. Дождаться в своей спальни… — сказал Нёвиллет, рассеянно глядя на открывшуюся его глазам сцену. — Сам понимаешь. — ответила Фурина. Тем временем Эстре отпустил ноги де Фонтейн и прыгнул на де Бо, повалив его прямо в воду Первозданного Моря. Та Фурина упала на сырую землю возле источника, чувствуя как мелкие капельки воды впитываются в платье и неприятно и неестественно щекочут в спине, и вскочила, сорвав с себя все слои платья, оставшись в одном исподнем. Она обернулась к Эстре, чтобы отблагодарить его. Ее взор упал на два плавающих в источнике комплекта одежды капитана и ученого, чьих хозяинов она больше никогда не увидит. — Где ты был? — спросил Ромул, хмуро смотря на Дракона. — В Замке. — ответил тот. — Искал ответы. — Нашел? — Боюсь, меня нашли… и отвлекли… — обескураженно сказал он. Фурина махнула рукой, меняя воспоминание. Теперь перед ними предстала дрожащая от холода и проливного дождя Фурина, которая на негнущихся ногах шла в сторону кабинета юдекса. — Я добралась до Мермония без происшествий. Когда уже собиралась постучаться к тебе, Нёвиллет, кто-то позвал меня с другого конца коридора. — Кера. — узнали ее Нёвиллет и Ромул. Из тени к ним вышла женщина в возрасте и, надменно вскинув подбородок, с гордо выпрямленной осанкой, подошла к той Фурине и отвесила звонкую пощечину: «Ты убила моего мужчину!» — Я сначала даже не задумывалась о том, откуда она знала о том, что случилось, молила о прощении, заливаясь слезами… Та Фурина громко плакала, задыхаясь во всхлипах, цепляясь за испачканное в еде и травах платье Керы. Нынешняя Фурина снова махнула рукой, не желая видеть себя такой. Теперь они застыли посреди кухни. — Кера быстро поняла, что я не Архонт, а обычная океанида. Впрочем, знала я больше всех и явно была ценна для Фокалорс, так что она разыграла великодушное прощение и предложила мне теплый ужин, пока юдекс был занят. Уже потом, когда началось расследование, узнали, что у Керы с собой было много ядовитых эмульсий. Вероятно, решила избавиться от меня отравлением. — Чем был занят юдекс? — недовольно спросил Ромул. — Бегал за Фуриной. — ответил Нёвиллет. Фурина хмыкнула: — Фокалорс редко прибегала к вмешательству в мою игру в Бога. Тот раз был из тех, когда ей приходилось вылезать из Оратриса и приобретать физическую форму, чтобы помочь мне. Так что, пока она отвлекала Нёвиллета, он не слышал, как бурный поток Гидро перенес на кухню всех сообщников Керы и де Бо, которых они, к слову, тоже усыпили, и медленно наполняла помещение водой, дав мне на время способность задержать дыхание надолго. Они стояли посреди затопленной кухни, смотря на то, как тонет и пытается бороться за жизнь Кера. — Эта одежда… — осмотрелся Ромул, — Неужели и другие ваши работники решили им помочь убить тебя? — Кера могла воздействовать на них с помощью тех трав, которыми упивалась сама, полагаю. — ответила Фурина. — Ну или они действительно хотели моей смерти. Вероятно, они знали о водах Моря, поэтому Фокалорс решила их убить. Когда все закончилось, та Фурина открыла двери, выпуская воду из помещения, выплывая из потока на воздух вместе с трупами. — Точно не помню, что было дальше… — Тебя нашел я. — сказал Нёвиллет, взяв Фурину за руку. Воспоминание продолжалось, несмотря на то, что та Фурина понемногу отключалась от реальности. Она забилась в какой-то из самых темных углов в витиеватом длинном коридоре и легла на холодный каменный пол, поджав колени к груди, жалобно зовя на помощь. Из другого конца коридора тут же выскочил Нёвиллет. Фурина улыбнулась, увидев его в старом судейском сюртуке, стиль которого мало изменился с тех пор. Но что-то в его образе заставило ее забыть о гнетущих чувствах, которые вызвали воспоминания. Тот юдекс, увидев трупы и мокрую полуголую Фурину, которая от истерики мало что соображала, бросился к ней, срывая с себя верх одежды, чтобы закутать в него дрожащую де Фонтейн. Та Фурина позволила поднять себя на руки и зарылась лицом в пестрый кружевной многослойный жабот, словно этот маленький кусок ткани мог скрыть ее от всех бед. Стоило Нёвиллету с Фуриной на руках развернуться к окну, вероятно, тот хотел выбраться из Мермония самым быстрым способом и отнести ее к лекарю, как позади него промелькнула тень. Дракон обернулся, внимательно всмотрелся в черную пустоту, сильнее прижал к себе Фурину, и зачем-то пошел вслед за тенью. — Я не знаю, что мной руководило в тот момент. — признался нынешний юдекс. — Я принимал эту тень за тебя весь тот день. Мне показалось, что это… ты… и ты хочешь меня куда-то отвезти… Сейчас я понимаю, что это была Фокалорс, но… — Ты не виноват. — сказала Фурина. — Кера была не нашим врагом, но была намерена навредить нам. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы замять исчезновения де Бо и Эстре, еще и ты все время был под боком… Если бы ты узнал детали того потопа… Это я должна извиняться за столетия лжи. Тот Нёвиллет с Фуриной на руках брел по коридорам, Он периодически бросал странные взгляды на де Фонтейн, словно пытался разобраться с собственной путаницей в судейской голове, но ничего не выходило. Он зашел в заброшенный старый хлев, откуда доносился едва различимый плач младенца. — Вот оно что. — понял Ромул. — Кера выносила ребенка от де Бо. Фокалорс решила убить мать, но пощадила дитя… Учитывая, что дитя лежало, спрятанным в шкурах, может, не замерзло бы насмерть, но, если бы вы его не обнаружили — явно прервали бы род, который начала ведьма Ковена… Фурина кивнула: — Я отправила дитя в Инадзуму, подальше от себя и пророчества. Не знаю, что мной руководило… Оставлять в Фонтейне ребенка Керы? Я боялась, если честно, боялась, что сын де Бо будет таким же… как его отец и мать. Они оба были и великолепными, и опасными людьми, неизвестно, что представлял бы из себя плод их любви… Впрочем, судьба распорядилась иначе. Фурина глубоко вздохнула, и попыталась вернуться в реальность и отпустить ладони Нёвиллета и Ромула. Когда перед глазами прояснилось, и она увидела деревянные стены их съемного домика в Цинцэ, продолжила: — Де Бо и Кера были блондинами, у Керы была смуглая кожа, но за века, проведенные в Инадзуме, ее потомки приобрели черты внешности коренных инадзумцев. Я попросила Люмин тайно провести расследование, чтобы оно не дошло до Дворца Мермоний, к Годарду — в том числе. Важнее всего — чтобы наш Годард не узнал. — Не хочешь, чтобы он узнал о своих корнях? — спросил Ромул. — Хотела убедиться в своих предположениях без лишних свидетелей. — ответила Фурина. — И оказалась права. Впрочем, расследование показало, что не только ветвь семьи де Бо, от которой и родился Годард, перебралась обратно в Фонтейн. Потомков у Керы сейчас множество, но двое особо отличились. И оба ученые, надо же так случиться… Нёвиллет сел за покосившийся деревянный стол, сцепил руки в замок и долго смотрел в одну точку, явно пытался обдумать увиденное. Фурина хотела стереть с его лица глубокие тени усталости, уже пожалела о том, что показала ему, хотела предложить прогуляться, но Нёвиллет вдруг заговорил: — У Годарда устойчивость к ядам из-за специфической родословной, но почему Фокалорс решила попросить о помощи потомка двух предателей? Тем более, учитывая обширные знания ученого Отеса и их уже доказанную родственную связь. Расследование Люмин ведь подтвердило их родство? Если Годарду тоже нельзя доверять? — Поэтому я попросила Люмин расследовать это дело тайно. Никто не должен знать, что они с Отесом дальние родственники. Никто не должен проследить связь между их способностями и умениями Керы. — ответила Фурина. — Никто не должен знать об этом, кроме нас, потому что у Годарда есть то, чего нет у других людей. Я верю ему и искренне считаю его своим другом. Но… — У Годарда есть шанс получить Глаз Бога. — подтвердил Ромул. — И, насколько я знаю, он первый такой одаренный ботаник в его родословной… той, о которой ему известно. Раз одного Отеса хватило, чтобы создать яд, способный убить даже Дракона… Думаю, у Годарда большой потенциал, явно больше, чем у Отеса, лучше держать его в союзниках. — И не причинять лишней боли известиями о родственниках. — дополнила Фурина. — Чует мое сердце, что у него есть какая-то незримая связь с магией, о существовании которой он даже не догадывается. Нёвиллет недовольно покачал головой, но не стал спорить.

***

— Признавайся, — ласково пропел над ухом мелодичный голос Венти, — я тебе сегодня снился. — Снился. — глухо ответила Фурина, вытирая руки о фартук. Снилась де Фонтейн этой ночью свора собак, танцующих на сцене под задорные мотивы. Хотелось взять ком теста и кинуть его в Барбатоса, но едой играть нельзя, тем более, едой, которую должны подать на праздничный стол. Праздновали свадьбу дочери старосты деревни и какого-то богатого торговца. Фурина не то, чтобы неправильно предложила свои услуги в организации свадьбы, но ее великодушное участие расценили за желание помочь хозяевам дома устроить банкет после брачного обряда. — Ты не так замесила тесто для юэбина. — деловито уточнил Венти. — И маньтоу подается со сгущенным молоком, а не с вареньем… Сам ресторанный критик восседал на высоком стуле подле де Фонтейн и ничего — ничего — не делал. — Фурина, — чуть досадно, но все равно наиграно, протянул он, — цзяоцзы делается не из рыбы, а из мяса, всему тебя учить надо… Нет, Барбатос определенно действовал на нервы. — Так встань сюда и готовь. — не выдержала Фурина, — Зачем пришел, если пользы от тебя никакой? Венти рассмеялся: — Я придаю твоему веселью антураж. — Ты мешаешь. — сказала Фурина. — А ты завидуешь. — фыркнул он. — Нёвиллет сейчас помогает Ромулу в одном пикантном деле, пока ты тут одна у плиты… Честно, лучше бы ты попросилась провести праздник… Фурина с грохотом отставила миску с мукой в сторону, сорвала с себя фартук и вышла из дома. Улица небольшой деревеньки за последние сутки преобразилась — всюду красовались бумажные фонари, поделки из оригами, над какими-то домами витали воздушные змеи с нарисованными на них местными духами-хранителями. Почти вся деревня готовилась к свадьбе, словно не одна семья отдавала дочь замуж, а все сразу. Подобное сплочение всегда вдохновляло, Фурина даже на секунду подумала вернуться домой продолжить готовить. Взгляд упал на свадебный паланкин, который несли к дому старосты. «Все ритуалы запланированы на послезавтра, а уже сейчас почти все готово…» Невесту Фурина видела много раз, все-таки отчитывалась де Фонтейн за изгнанных монстров и духов перед ее отцом, а жениха она так ни разу и не встретила, хотя тот жил на соседней улице. Чужая свадьба навевала приятные воспоминания о тех банкетах, которые устраивали новобрачные в состоятельных семьях в Фонтейне. Единственное, что не укладывалось в голове — красный свадебный наряд. Хотя Фурина и до этого знала о свадебных традициях в Ли Юэ, но увидеть воочию красное платье невесты — другое дело. — Уверен, — снова прозвучал возле самого уха Барбатос, — Нёвиллет купит тебе на вашу свадьбу такое роскошное платье, что оно все будет соткано из драгоценных камней, и вам придется нанять помощников, чтобы несли тебя к алтарю. Фурина закатила глаза: — Попрошу его заказать костюм бутылки фонты, а я пойду в костюме пустого стакана. Платья — прошлый век. Гогот Барбатоса спугнул щебечущих неподалеку птиц. — Даже традиции не чтишь, роковая женщина. — хватаясь за живот, прокаркал он, — Ладно, пошли муженька твоего искать, пока ты людям праздник своими кулинарными шедеврами не испортила. Они вышли из деревни и медленно, делая вид, что хлипкая — абсолютно точно не дружеская, потому что из общего у них только любовь к хорошему вину — перепалка не доставляет им обоим никакого удовольствия, шагали к ближайшему водопаду. — И зря ты меня бесполезным назвала. — вдруг сказал Венти. — Я, между прочим, почти соскучился и поэтому в гости зашел. Вдруг ты хотела спросить кого-нибудь про кинжал… — Дай угадаю, — усмехнулась Фурина, — ты как-то связан с тем, что кинжал обнаружили только сейчас? Барбатос тут же скорчил мину: — Так неинтересно, получается, действительно зря пришел к тебе. — Чьи останки в оружии? — сразу спросила она. — Кинжал исчез в Войну Архонтов, которую начал Юний. — уклончиво ответил Венти. — Следовательно — кости, из которых состоит кинжал, напрямую связаны с кем-то, кто связан с ним. Прошло столько тысяч лет, что я помню лишь то, что кое-кто в далеком прошлом пытался о нем заговорить, но этого «кое-кто» оборвали на полуслове. — Ты сам ничего не знаешь, почему интригу тут нагоняешь? Венти с важным лицом достал из-за пазухи лиру и принялся играть мондштадские народные мотивы, чтобы хоть как-то разбавить неловкую тишину. — Со мной связались старые друзья, я бы не сказал друзья, но, знаешь, я уже давно не в форме — то там защемит, то тут стрельнет в колене, так что мне выгодно говорить о них, как о друзьях. — И эти друзья знают о кинжале? — пытливо смотрела на него де Фонтейн. — Они его спрятали. — ответил Венти. — Насчет того, повлияли ли они на состав оружия, я не знаю, но, смею предположить, что — да. У них есть некий план и они ему придерживаются. — Они? — спросила Фурина, не понимая, о ком говорит он. — Они. — ответил Барбатос, решив, что она поняла, о ком он говорит. Фурина остановилась посреди дороги. Глубоко вздохнула и принялась считать до десяти, пока этот энергетический гуль, по-совместительству Анемо Архонт, глазел на нее самым невинным из своих миловидных взглядов. — Не смотри на меня так, будто я идиот. — Он вам докучает, леди Фурина? — послышался знакомый чуть хриплый голос из-за дерева. Двалин в своей человеческой форме все еще немного смущал. Безусловно, личину он выбрал себе красивую, но смотрелся в новом теле неестественно — все время норовил выгнуть суставы локтей, плеч и коленей обратно, потому что тело Дракона ему явно было комфортнее, пятипалые ноги и руки, судя по лицу, казались ему орудием для пыток. — Немного. — кивнула она и, проигнорировав недовольный восклик Барбатоса, спросила, — Ваш друг все время говорит о неких «их», и я надеюсь, что вы приоткроете завесу тайны? Двалин мягко и широко улыбнулся: — Барбатос водит дружбу со многими сомнительными личностями, но, учитывая вопросы Нёвиллета про кинжал, который передала вам Мурата, мне ясна суть вашей просьбы. — Всю интригу разрушил. — буркнул Венти. — Ведьмы Ковена давно влияют на мироустройство Тейвата из тени — вот и ответ. Когда-то давно одна из благословленных Богом Раздора смогла дополнить и без того сильное орудие из кости другими могущественными останками и стерла о нем все воспоминания. Насколько мне известно из рассказов других ведьм. — А мне ничего не говорили… — обескураженно вставил Венти. — Если бы ты не напивался так сильно… — Подождите. — перебила Фурина. — Но Ковен не настолько древний. И первые упоминания о ведьмах начинаются с середины Войны Архонтов… — Магия Марка распространилась среди смертных почти сразу. — пояснил Барбатос. — Среди самых первых людей были те, кто использовал силы Бога Раздора, некоторые такой силой даже отдельные расы выводили. Ведьмы Ковена стали нарекать себя оными лишь недавно. До этого они носили разные звания. Некоторые из них родились до Войны. Но почти все могущественные ведьмы уже либо мертвы, либо не состоят в Ковене из-за желания жить мирно, либо состоят в Ковене, чтобы мирно не жить. Даже, если это не та ведьма, о которой я думаю, все равно кандидатур на ее место много и не все настроены на мирный разговор с Селестией. — Я это уже поняла. — вздохнула Фурина. — Выходит, ведьмы на нашей стороне. Это обнадеживает. — Ведьмы не принимают стороны. — поправил Двалин. — Они немые зрители, которым дано право вмешаться. Не рассчитывай, что они помогут когда-либо еще. Де Фонтейн была готова к этим словам, так что ее не особо задело мнимое лишение ненастоящих союзников. Кинжал — ценный дар, но и страшное проклятие. До тех пор, пока он в руках Фурины — у нее есть шанс выжить, но, если кто-то из врагов его отберет — ей конец. Впрочем, о большем она бы и не стала просить. Они поднялись по тонкой горной тропе к верхушке горы, откуда открывался хороший вид на Цинцэ, затем вышли на невысокий пустырь, где за большой каменной глыбой стоял Ромул и о чем-то шептался с Нёвиллетом, периодически выглядывая за валун. — Что происходит? — спросила Фурина. Ромул улыбнулся ей своей солнечной теплой улыбкой, от которой в грудине все расцвело, взял ее за руку и аккуратно и тихо вывел за камень. — Это вишап. — сказала вслух де Фонтейн, больше для себя, потому что остальным развернувшаяся ситуация казалась понятной. — Самка. — уточнил Двалин. Фурина повернулась к Ромулу, немо вопрошая, тот кивнул. Фурина повернулась обратно, чтобы рассмотреть создание: — Это Гео вишап. Самка. Вишап мирно спала на другом каменном выступе, наслаждаясь теплыми лучами весеннего солнца. Несмотря на то, что они находились на довольно приличном расстоянии друг от друга, самка все равно нервно виляла массивным хвостом в разные стороны, словно чувствовала тревогу. — И вы тут… — Фуина сама не верила, что собиралась сказать это, — следите за самкой, пока она спит? — Она не только спит. — сбивчиво проговорил Ромул. — Она и ходит, и катается на своих шипах, и прыгает очень высоко. Она сильная особь, несмотря на то, что молодая. Ударила меня по лицу, хотя я защищался… «Вот куда Ромул все время ходит…» — И ты тут тоже смотришь на самку вишапа? — неловко спросила Фурина, глядя на Нёвиллета. Нёвиллет сам вишап, его восприятие сородичей явно лучше, чем у де Фонтейн, может, он что-то путное скажет… — Мы думаем, что у нее нет самца. — серьезно ответил юдекс. — Согласен. — кивнул Двалин. — Она какая-то слишком бойкая и выглядит опасной. Наверное, от стаи отбилась. Или ее самца убили. — А самец не мог отлучиться куда-то? — спросила Фурина. — Вишапы не оставляют своих партнеров надолго. — со знанием дела ответил Нёвиллет. — А эта особь тут одна уже давно. — Разве сейчас у нее не период спаривания? — встрял Венти. — Может, прокаженная, вот и одна здесь, будь она здорова, то была бы сейчас со своим самцом или с тобой, Ром. Фурина хотела кивнуть, но потерянный взгляд Ромула заставил ее переосмыслить его вкусы в… самках и еще раз взглянуть на вишапа. Что-то в этом создании привлекло Духа. Фурина понимала, что они с этой самкой почти одного вида теперь, разве что она, де Фонтейн, — Гидро, но она все еще не могла отождествлять себя с вишапами. Если про человека она могла бы многое понять только по его внешнему виду, то с этой самкой будет сложнее. — Не понимаю, красивая она или нет… — Красивая. — ответил Ромул. — Красивая. — оценивающе Двалин и Нёвиллет. — Даст большое потомство. — дополнил Двалин. Фурина кинула быстрый взгляд на юдекса, тот дернулся всем телом, явно запаниковал. — … Но, если она тебе нравится, попробуй ее как-нибудь к себе расположить? Пока Нёвиллет речитативом перечислял причины, по которой он решил помочь Речному Духу в этом трепетном деле, Ромул, чуть смутившись, ответил: — Нёвиллет тоже это предложил, мы попытались ей спеть, еще камни самые драгоценные преподнесли, еду для нее поймали — все тщетно. Она проявляет только агрессию, ее никак не заинтересовать. «Нёвиллет знает, как располагать к себе женщин…» — вдруг поняла Фурина. — «Поэтому пытается проецировать этот же метод на самок вишапов, но это бесполезно…» Тем временем Нёвиллет начал объясняться по поводу подарков для вишапа, и принялся характеризовать ситуацию, как большое недоразумение. Его реакция немного насторожила — были ли у Нёвиллета женщины вообще, или все, с кем ему приходилось сталкиваться, были согласны проводить с ним ночи за песни, подарки и еду? Де Фонтейн вдруг разозлилась этой мысли. Нет, не тому, что у Нёвиллета могли быть женщины до нее, это вполне разумно — он старше в два раза, но, чтобы на всех применять один и тот же способ соблазнения… «Когда мы ходили по театрам и ресторанам, меня ничего не смущало, сейчас тоже, но я почему-то злюсь…» Новая эмоция насторожила, Фурина отчаянно пыталась не думать о болючем уколе ревности, который на секунду доставил ей дискомфорт. «В любом случае, я тоже не знаю, как добиться этой… дамы, надо подумать…» — Я… не знаю, как привлечь ее внимание, — призналась Фурина, — Но мне кажется — вам обоим стоит понять природу самок вишапов, прежде чем пытаться хоть как-то их к себе располагать. Де Фонтейн вздернула подбородок, схватила Барбатоса за рукав рубахи, и потащила его в сторону Цинцэ. — Я тоже хочу понять природу самок! — закричал Венти, вырываясь. — Ты хочешь помочь мне с праздничным ужином. — спокойно ответила Фурина.

***

Разреженный прохладный воздух приводил мысли в порядок. Густые, темные, тяжелые и давящие слоистые облака периодически загорались изнутри светлыми вспышками молний. Морозный сильный ветер ударил по спине, отчего табун непрошенных мурашек заставил дрогнуть всем телом. В нос ударил запах скверны. «С Запада» — осознание пришло быстрее, чем мысль сформулировалась в голове. Едва до нее дошли первые противные и душащие нотки оскверненных останков Богов, как Фурина уже мчалась в сторону их обладателя. Тело двигалось само, ему уже не нужно было сначала обдумывать сигналы, которые поступали с мозга в мышцы только после того, как мысль строила цельную цепочку стратегии боя. Тело подчинялось инстинктам, и страх мгновенно исчезал. Шум дождя заглушил звуки на расстоянии пары километров, что дезориентировало, но нюх упорно вел к противнику. Ей дали это задание в тот момент, когда она притащила Барбатоса домой готовить блюда для свадьбы. Какой-то миллелит видел у речной границы с Мондштадтом существо, похожее на гигантскую, призрачную, змееподобную черепаху, и примчался к единственным охотникам на таких тварей, которые были в прямой доступности. Слава о некой Фу Фу из Цинцэ — которая не стала раскрывать личность в глухой деревне — дошла, как оказывается, и до Циоина. Стоило ему передать заказ Фурине, как он побежал в сторону постоялого двора в надежде найти легендарного яксу, который точно бы справился с тварью. С помощью или без, де Фонтейн сама хотела поучаствовать в охоте, так что сразу сбросила свою готовку на Венти, а тот, в свою очередь, на каких-то деревенских женщин, к слову, тоже сразу. Едва они покинули деревню, как к ним примчались Речной Дух, Гидро Дракон и Анемо Дракон. Все в один голос твердили о каком-то монстре, появившемся в местных скалах. «Если они почуяли существо только сейчас.» — рассуждала Фурина. — «Значит, за то время, пока стражник бежал до Цинцэ, оно успело поменять дислокацию и оказаться поблизости.» «Либо оно было настолько сильным, что могло скрыть присутствие даже от Двалина.» Мощная концентрация Гидро ничуть не уступала такой же невероятной концентрации Анемо. Нёвиллет и Ромул шли следом, дав Фурине полную свободу двигаться и использовать и Драконью силу, и Энергию. Двалин, Венти и, вероятно, Сяо, раз Анемо вокруг вдруг стало намного больше, заняли самые отдаленные от де Фонтейн точки, явно хотели посмотреть на ее способности, но звенящие от переизбытка элементальной энергии оружия своих товарищей, она чувствовала на расстоянии. Приятно было бы ощущать защиту от стольких людей, если бы она оказалась не бесполезна. Поняла это Фурина слишком поздно. Из всех тварей, с которыми ей доводилось за время своего путешествия сталкиваться, довольно проблемными были яогуаи, которыми Ромул часто называл Юния. Впрочем, демоны эти недалеко ушли от Бога Раздора, Фурина не удивится, если к их созданию Юний тоже приложил когда-то руку. Яогуаи внешне больше походили на помесь нескольких зверей, но истоки их душ часто имели либо человеческое, либо животное начало. Зачастую яогуаями становились умершие Боги, души которых стремились к отмщению и приобретали ту физическую форму, благодаря которой они достигли бы своей цели. Но были и исключения в виде живых Божеств, отринувших свое место на Небосводе, решивших пасть обратно к людям, но прийти к бессмертию за счет использования магии, которая граничила с Запретным Знанием, но им не была, из-за чего Боги меняли лишь человеческую личину на животную, при этом сохраняя рассудок. «Чувствую мучения и боль.» — вздохнула Фурина, игнорируя крутящие и неприятные ощущения в суставах. Она бежала все это время на Юг, но теперь существо вело ее на Запад, тварь явно позарилась на утесы Мондштадта, учитывая, что преследовала Фурина это его шесть часов, четыре из которых она провела в Драконьей форме, вполне возможно, что густой холод ветер нес с подножия Драконьего Хребта. Де Фонтейн хотела бы побывать в снежных горах, все время разглядывала Хребет из Цинцэ. Но Фурина больше не видела ничего, кроме бесконечной тьмы. Тварь, видимо, решила больше не бегать, раз остановилась и дала де Фонтейн шанс войти в свою ловушку. — Из всех возможных добрых и отзывчивых Богов или мифических зверей, которые бы не преследовали цели убивать, я постоянно натыкаюсь на демонов, от которых за километры разит кровью и скверной. — запричитала Фурина вслух. Долгожданный тоненький звон цепи успокоил сердцебиение. Фурина глубоко вздохнула, погружаясь в эмоции твари с головой. Перед глазами вспышками проносились чужие воспоминания. Сначала тяжелое детство, лишенное родительской любви, потом юность, проведенная на поле боя, поиски себя и дома, которым оказалось цветущее нагорье, где расположилось незнакомое Фурине королевство. Девушка с белыми, как снег, волосами, рисующая на стенах Небесный Остров. Множество залов замка, расположенного среди гор. Дно Бездны, из которого выбраться казалось невозможным. Снова девушка со светлыми волосами. Она выглядела озабоченной. Она хотела что-то сказать, но воспоминания оборвались. — Как же так? — спрашивает Фурина, понимая, что ее губы движутся незнакомо, словно она снова начала говорить на мертвом языке, которого никогда не слышала. Вдруг воспоминания снова завертелись перед глазами. Слабый звук колоколов и ослепительный свет, которым всегда наполнен Остров Богов. Отречение от Божественности. Бесконечная боль и скорбь, которым не было конца. Падение на самое дно реки. Годы под водой. Нет. Тысячелетия. Желание отомстить, которое теплела в душа в течении нескольких тысяч лет. Сильная, невероятная, непреодолимая жажда убивать. «В этот раз воспоминания обрывочные.» — подумала Фурина. — «Но понятные.» Бог, который еще при жизни натерпелся. Вероятно, так же, как и предыдущие их с Ромулом клиенты, погиб по вине Селестии и не смог принять свою участь делить судьбу с Богами. Вероятно, то, что осталось от того Бога настолько пропиталось злобой, что напрочь позабыло свое прошлое и движется лишь инстинктом убивать. Она с такими сталкивалась несколько раз, но те Боги были лишь блеклыми тенями самих себя, они не были способны владеть своей магией, лишь странствовали по свету, периодически впадая в безумие и творя бесчинства. Но этот яогуай оказался сильнее всех, с кем ей доводилось иметь дело. — Ты дремал столько тысяч лет. — заговорила Фурина, обращаясь к тьме вокруг себя. — Зачем сейчас проснулся? — Он… — эхом отовсюду слышалось шипение, похожее на змеиное, таким же Ромул говорил в своей естественной форме Духа. — потревожил… ее… с-сон. «Той светловолосой девушки.» — поняла Фурина. — Кто она? — Принцес-са… — шипела ей тьма. — Моя. У тьмы было эхо, значит, учитывая, что Фурина до сих пор чувствует кожей легкий морозный ветерок, ее заключили в некое пространство, находящееся недалеко от места, где она потеряла связь с реальностью, откуда ей предстоит выбраться. Магия пространства была хлипкой, раз связь с внешним миром сохранялась, но это не отменяло того факта, что Фурина находилась на волосок от смерти. — Как вы погибли? — спросила де Фонтейн, в попытке потянуть время, надеясь придумать план собственного вызволения на ходу. — Мы хотели… быть с-с Богами… — вкрадчиво ответил монстр. — Но Боги нас-с предали. Из-за него… Он обещал с-спас-сти принцес-су. Предал… Фурина попыталась сохранить спокойное лицо. Еще одна нация, пострадавшая еще и от рук Юния. Какая именно? Если учесть горную местность из воспоминаний, климат, который был там, то на ум приходит несколько мест, Драконий Хребет — в том числе. «Горы там покрыты снегом множество тысячелетий, даже Ромул не знает, когда именно Шип обратил всю ту местность в лед.» — Бог Раздора. — ответила Фурина. — Я знаю, его. Атмосфера вокруг нее стала тяжелее. — Ты… — злобно прошипел голос, — Ты тоже Бог Раздора… В тебе его с-сила… Не успела Фурина придумать убедительную ложь или оправдание, как пространство вокруг нее исказилось, стало в разы меньше, отчего мир под ногами сильно затрясся. Вопреки ожидаемым маневрам с атаками или попытками ее как-нибудь раздавить, Фурина лишь чувствовала, как колеблется воздух и сотрясается земля за пределами ее временной клетки. Физически она, скорее всего, находилась внутри мира, подчиненному яогуаю, а тот, в свою очередь куда-то очень быстро двигался, возможно, убегал от ее спутников. «Надеюсь, они все там не решили, что я тут уже все.» — нервно подумала она. Влиять на разумы она еще не умела, не знала как, несмотря на то что смогла однажды остановить Юния. Впрочем, лезть в оскверненное сознание так глубоко тоже не хотелось. Присутствие Юния, вероятно, где-то рядом, еще больше беспокоило — зачем ему обращаться к какой-то мертвой принцессе спустя столько лет? Фурина села на материализованный плотный водяной пузырь, думая, как ей выбраться. «Для начала понять бы, как я здесь оказалась» В один момент ее окутала тьма, которой оказалось пространство, принадлежащее этому Богу, следовательно, если это существо при жизни было сильным бойцом, у него был Глаз Бога, что наводит на ободряющие мысли — выбраться из этой ловушки можно. Она попыталась еще раз войти в воспоминания твари, но из-за его гнева все образы, которые раньше проносились перед глазами изменились постоянными навязчивыми мыслями об ее убийстве. Если понять, каким элементом владел Бог, то будет проще выбираться из пространства — оно ведь расположено прямо в среде использования элемента. Гидро отзывалось, но не с такой легкостью, с каким отзывалось бы, если бы Фурина была в воде. Но, если бы существо запихнуло де Фонтейн в какой-нибудь Гео-кристалл, или пламя, или короткую вспышку молнии, Фурина бы и не смогла призвать свой стул-пузырь. «Следовательно — это смежная стихия, которая либо является частью Гидро, либо состоит из него.» Таким образом, Гидро, Пиро, Электро и Гео не подходят. Но и Дендро с Крио и Анемо сложно отличать друг от друга в таких условиях. «С точки зрения логики, ” — начала рассуждать Фурина, достав из предплечья кинжал Мураты, — «Дендро бы дало о себе знать специфическим запахом, которым наполнено любое использование этой магии, даже возведение материальных лиан.» Остаются Крио и Анемо. Если учесть, что ветер привел Фурину к существу, то, возможно, яогуай владеет Крио элементом, раз не смог сбить ее со следа. Но, если он владел Анемо, то специально бы направил ветер и Фурину с его помощью к себе, чтобы расправиться с ней. «Идем от обратного. Анемо дается за ярую любовь к свободе, границ у которой нет, даже, если бы они касались тех же клеток или ограничений. Наш яогуай не похож на того, кто так ценит свободу.» «Зато лишений и отчаяния он повидал достаточно. Жаль, что тот миллелит не дополнил свои данные приблизительным описанием твари, скажи он, что монстр покрыт ледяной коркой, или носит кожу с белыми чешуйками — помог бы.» Проблема была в том, что, если яогуай держит ее в пространстве, находящееся в воздухе, то есть, Анемо, то Фурина может ранить саму себя кинжалом. Ведь кинжал носит в себе преимущественно Пиро элемент, если она случайно подожжет монстра, который может кидаться воздушными потоками, то и на себя беду навлечет, и на тех, кто неподалеку. Единственным логичным вариантом казалось одно. Раз пространство вокруг нее имеет границы — она создаст Гостя, который разорвет эти границы, или даст подсказку, как действовать дальше. Краб пришел на помощь по-обычному деловито, словно готовился к важному выступлению. Ходил из стороны в сторону, норовил атаковать пустоту, но без разрешения Фурины лишь важно ерничал. Тонкая цепочка браслета Фокалорс зазвенела совсем рядом, от чего беспокойство в груди снова улеглось, уступая место концентрации. Создание Гостей дело привычное, но видоизменение — энергозатратное. Ушло пять попыток на подбор нужного заклинания, которое бы не отшибло у Фурины самосознание. В висках запульсировала кровь, Фурина сжала кулаки, впиваясь Драконьими когтями в ладонь. Гость становился больше и больше, заполняя темное пространство собой. Яогуай молчал, что вводило в ступор. Наверное, нашел дело поинтереснее, или нашли его — в любом случае, ей нужно выбираться. Резким взмахом клешни краб ударил по краю пространства, оставив светлую брешь во тьме. Фурину тут же обдало холодным порывом ветра, сверху посыпалось несколько снежинок, а водная клешня ее компаньона тут же покрылась толстой коркой инея. Она взмахом руки отозвала Гостя и вонзила кинжал в черную землю под ногами, чувствуя, как постепенно нагревается ручка из кости. Рев монстра заполнил пустоту, казалось, рычало существо и за пределами своей тюрьмы. Фурина с нажимом взметнула напряженной кистью вверх, разрезала черное пространство и выскочила наружу. Под ногами хрустнула покрытая льдом трава. В нос ударил холодный порыв ветра, а лицо кололи десятки мелких снежинок. Мгновения хватило, чтобы оценить ситуацию. Тварь пришла вместе с запертой в Крио кристалле Фуриной в Каменные Врата. Вокруг них опасно колебался воздух, а река под каменным выступом бурлила так, словно из дна вот-вот восстанет какое-то другое не менее опасное чудище. Спустя еще несколько секунд яогуай появился перед Фуриной. Он вытянул неестественно длинную змеиную шею, открыл пасть с выпирающими наружу клыками и норовил перекусить ей половину тела. «Клыки ядовитые!» — промелькнуло осознание, но было поздно уворачиваться, Фурина кинулась прямиком в пасть чудовищу, надеясь хоть как-то убить его там, лишь бы не попасться под клыки. Словно в замедленной съемке, она оттолкнулась одной ногой от земли и прыгнула в пасть змее. Клыки сомкнулись в опасной близости от ее спины, но она все же смогла остаться нетронутой. Стоило ей занести руку с кинжалом, как ее охватило золотое свечение, тело вдруг стало немного тяжелым, а перед глазами заплясали такие же золотистые неизвестные символы, похожие на руны. Фурина чуть было не упала, но занесенная для удара рука уже нашла точку опоры — повиснув на оружии, вонзенным в нёбо существа, Фурина почувствовала, как тварь от боли вскинула голову вверх, из-за чего клинок оторвался от нежной стенки, и Фурина с гортанным криком полетела вниз. Дальше в глотку. Она инстинктивно схватилась за кинжал двумя руками, пытаясь разобраться в непроглядной тьме и куче непонятной жидкой скользкой слизи, в которой она вся измазалась, как в грязи. Она пыталась брыкаться, но, подобно проглоченному куску пищи, проваливалась глубже в пищевод демона. Шея, внутри которой ее бросало из стороны в сторону, вдруг замерла, потом Фурина всем своим телом почувствовала глухой удар о землю, но сопутствующей боли не было. Вокруг нее все еще резвились непонятные твердые элементальные золотые письмена и частички, предположительно, камня. Страх ненадолго сковал ее, пускай, она понимала, что тварь уже убили и вовсю пытались вытащить ее, де Фонтейн. «Провалилась.» — журила себя она, занося дрожащую руку с самым могущественным оружием в бок, разрезая плоть изнутри. — «Растерялась в самый опасный момент, вынудила спасти себя, молодец, Фурина, отличная подготовка к самому важному бою в истории Фонтейна.» Тонкая полоса света, пробивающаяся из-за разреза была похожа на манну Небесную, казалось, даже дно Бездны не такое омерзительное, как нутро демона. Несмотря на то, что время близилось к ночи, та тьма, которая простиралась над землей Тейвата была светлее той тьмы, которая была в пасти чудища. Она никогда так не радовалась дождливой мрачной ночи, как сегодня. Но радость была недолгой. «Ничего не изменилось.» — чуть ли не плача, поняла Фурина. — «Я не справлюсь. Я умру, а из-за меня и фонтейнцы. Снова. Почему это происходит снова?» Кто-то потянул за край разрезанного мяса и с силой оторвал кусок шеи яогуая. Фурина хотела забраться глубже в тварь, лишь бы выступившие слезы, смешиваясь со слюнями и слизью монстра, никто не заметил, но кто-то схватил ее за все еще дрожащую руку и начал вытаскивать наружу. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к свету, ее лицо тут же обдало знакомой энергией Гидро, глаза перестало настилать непонятными жидкостями существа, отчего слезы еще активнее начали катиться по уже чистому лицу. Первым она увидела белоснежные локоны Ромула, испачканные в какой-то гадкой на вид черной жиже. Дух склонился над ней, проверяя ее тело на наличие повреждений. Следом она заметила Нёвиллета, который тоже почему-то весь был измазан темной жидкостью, что-то упорно вторил Ромулу, тот хмуро кивал, мягко ощупывал ребра Фурины, явно пытался заговорить с ней, но все звуки в голове смешивались с громкими мыслями о стыде и провале. Истерика понемногу проходила, звенящее в ушах беспокойство улеглось, на смену ему пришла нежная и тихая приятная мелодия лиры. Фурина попыталась сесть — тело все еще трясло, но не так сильно. Чья-то тяжелая широкая кисть погладила ее по голове. Моракс, тоже испачканный в черной тягучей слизи, предположительно, крови яогуая, потому что эта непонятная субстанция была везде — на них, на земле, на скалах, даже в водах под скалами. Он чуть улыбнулся, когда она на него посмотрела. «Золотым свечением была его защитная магия.» — поняла Фурина. Моракс тоже пришел посмотреть на то, как она справится, или был неподалеку? В любом случае, она провалилась и сделала это настолько феерически, что даже Гео Архонт решил вмешаться. Вопреки ожиданиям, ее никто не корил. Нёвиллет злобно поглядывал на громадную тушу, которая явно когда-то была одним цельным демоном с телом черепахи и головой змеи, но сейчас зрелище она представляла неприятное, даже жуткое. Части тела были неаккуратно оторваны, где-то разорваны в клочья. Панцирь пробит сразу несколькими видами магий, а приплюснутая черепушка разбита одним тяжелым ударом копья, вероятно, Моракса, потому что только его удар мог сколоть несколько валунов с рядом стоящих глыб камней. Юдекс завернул ее в сюртук, отдал на руки Ромулу и сказал отнести ее в Цинцэ, пока они разбираются с останками, на что Сяо сказал, что он сам разберется, что лучше им помочь Фурине. Та лишь грустно кивнула, не имея никаких сил на благодарность, отчего глаза снова налились слезами. «Сколько бы себя не убеждала.» — глотая горячие слезы, подумала Фурина, — «Мне никогда не стать такой же. Я растерялась и испугалась, не будь рядом их, я бы уже умерла, и никакое сильное оружие меня не спасло бы.»

***

Ванна успокоила оголившиеся наружу нервы. В иной раз, если бы ее принес на руках домой Нёвиллет, а его бы сопровождал Ромул, Венти, Чжун Ли и Двалин, Фурина бы рассмеялась от абсурда ситуации, но ей было не до смеха. Она упорно старалась не расплакаться еще сильнее, когда Венти по пути в деревню с чего-то решил, что травить какие-то анекдоты, которые он подслушал в одной из таверн Мондштадта, будет лучшей идеей. Истории были смешными, но сама попытка успокоить ее растрогала настолько сильно, что пришлось делать вид, что точка горизонта настолько интересная, что ничего остального даже не стоит ее внимания. Они действительно оказались так быстро на границе с регионом Свободы, что дорога обратно заняла бы пару дней. Фурине нужен был отдых, она не была готова пользоваться силами Дракона, чтобы снова несколько часов провести в дороге, поэтому согласилась на магию Ромула. Пара минут позорных визгов и деревня Цинцэ приветственно встречала бойцов с распростертыми объятиями. «Конечно, ” — думала Фурина, — «Такую тварь завалили, я бы тоже на их месте на входе в свой дом закидала благодарностями и подарками.» Чжун Ли учтиво попрощался с Фуриной и ее спутниками, когда они зашли в дом, сослался на помощь Сяо. Ромул наотрез отказывался покидать Фурину, но Венти и Двалин уговорили его на ужин в каком-то трактире неподалеку. Де Фонтейн сама понимала, что ей нужно успокоиться, и, что в проигрыше сильному Богу нет ничего постыдного, но падшее Божество, обратившееся в яогуая — не ровня Богам Селестии. Нёвиллет помог раздеться, аккуратно снял ботинки, еще раз проверил ступни и ноги на наличие повреждений, затем спину и макушку. Сказал, что синяки пройдут к утру, что ванна поможет. Помогла лучше, чем рассчитывала сама Фурина. Вероятно, масла, которые юдекс добавил в воду, состояли из каких-нибудь элементальных эмульсий, раз мышцы почти сразу расслабились, а мысли в голове опустели. Она не знала, сколько провела в воде, даже не заметила, как ванна остыла, когда в дверь постучался Нёвиллет, сказав, что не сможет уснуть, пока не проверит реки и моря рядом с Цинцэ. Фурина его понимала, сама бы на его месте ушла бы в местность, откуда пришел демон, потому что твари, подобные им, чуют друг-друга, потому что демон демону рознь — если одни готовы томиться на дне тысячи лет, не позволяя другим войти на свою территорию, то другие создают союзы и живут дружно, насколько это возможно. В обрывках воспоминаний яогуая де Фонтейн не видела никаких других демонов, но проверить было бы не лишним. Хотелось попросить остаться с ней. Хотелось, чтобы он вошел в ванную и лег спать туда с ней, потому что рядом с ним тревог не было, но Фурина прикусила язык, промычала вялое согласие и дождалась, пока входная дверь хлопнет. Они сняли большой дом, сразу запросили у старосты жилище, которое бы соответствовало их требованию — отдельные комнаты на каждого, кухня, столовая, двор, на котором можно было бы что-нибудь вырастить и пара кур с коровой. Фурине готовка была противопоказана Ромулом, поэтому он занимался и животными и готовкой, пока Нёвиллет мотался по деревне с Фуриной, выполняя мелкие поручения. Спать в одной комнате с юдексом Фурине еще не приходилось, она либо уставала так, что доползала до любого ближайшего помещения с кроватью, либо спала на голой земле на охоте. Странный у нее эструс — часто нестерпимо хотелось заняться сексом, но обстоятельства вынуждали ее это желание доводить до эмоционального максимума, чтобы учиться контролировать неконтролируемые способности. Комната Нёвиллета была воплощением минимализма, как и их поместье, которое, скорее всего, так и не будет обставлено. Голые стены, идеально заправленная кровать, шкаф с двумя одинаковыми комплектами одежды, стол, на котором были аккуратно сложены какие-то древние пожелтевшие свитки и книги — все в помещении кричало о том, что его хозяину здесь неуютно. Никто не винил Нёвиллета в нежелании жить в глухой деревне в Ли Юэ и постоянно бегать за монстрами в округе, он сам вызвался сюда лишь ради Фурины, даже с охотой принимался за любую работу, о которой она его просила. Едва ли ему нравилась такая жизнь, слишком он был… спокойным и размеренным для таких перемен, которые случались в жизни Фурины каждый день. Кровать еще держала в себе его запах и тепло. Фурина жадно сглотнула, понимая, что непрошенные мысли и чувства снова овладели ей. Прикасаться к себе на его кровати казалось ей апогеем абсурда, как бы она объяснялась с ним потом? Впрочем, проделай что-нибудь такое непотребное Нёвиллет в ее кровати — она была бы не против. Нет, она бы возмутилась, что ее вместе с ним на той кровати не было. Фурина тряхнула головой. «Чуть не погибла в пасти чудовища, а уже думаешь, как было бы славно, чтобы тебя здесь поимели, молодец Фурина, так держать.» Ей вдруг стало очень смешно и она, тихо хихикнув, уткнулась носом в подушку, не глядя вытащила из-под себя покрывало и укуталась в него с головой. Сон тяжелой завесой туманил разум, неподъемные веки все опускались, мысли плавали, а сознание медленно погружалось в сон. Кто-то негромко хлопнул входной дверью, заставив вздрогнуть всем телом.