Нить, что крепче всех цепей

Стоило Цинцю принять судьбоносное решение, как душащий его гнев подостыл, из неудержимого кострища став огнём свечи. Заклинатель даже позволил губам сложиться в тонкую улыбку, при виде которой большинство его учеников съёживалось от предчувствия чего-то плохого. Но его мало волновала чужая реакция, когда он находился на своём пике. Это была его территория, полностью ему подвластная. Как же давно он не ощущал этого прекрасного ощущения собственной безопасности и власти. Не над чужими жизнями, а над собственной. После долгих лет заточения в водной тюрьме, а потом в куда менее роскошном уголке затхлой темницы с одним единственным посетителем, без возможности с этим что-то сделать, начинаешь ценить и такие возможности, как выбор, что поесть на обед и куда после него сходить. Кстати об этом. Цинцю в задумчивости приложил веер к губам. Как же он обходился без этого столько лет, уму непостижимо! Возможно, ему стоит не откладывать дело в долгий ящик и прямо сейчас нанести дружественный визит Лю шиди? Хотя бы ради его прекрасной реакции. Мужчина представил, как великолепно будет смотреться на обманчиво утончённом лице выражение совсем некультурного шока при виде Цинцю на пике Байчжань. Мечты, мечты. Цинцю быстро отмёл эту мысль, как сор с порога. Только такому болвану, как Лю Цинге, могла прийти в голову столь бесхитростная идея. Да и всё равно толку от такого дружественного визита ноль. Цинге только насторожится, а стоит кому-то из его учеников после свернуть шею, что на пике вечно дерущихся обезьян вообще-то не редкость, как все обвинения полетят в его сторону. Просто потому, что коварный, мерзкий Шэнь Цинцю — зло во плоти и неспособен просто мимо пройти, не сотворив гадость ближнему. Видят небожители, даже если Цинцю будет всех предупреждать о грядущей опасности, сначала никто не послушает, а потом ещё и обвинят, что он беду и накликал. В таком случае лучше уж просто ничего не делать… К Цинцю вернулось прежнее скверное настроение, а при виде всё ещё царящего в хижине беспорядка оно моментально усилилось. В висках заныло, предвещая грядущую мигрень, как последний отголосок искажения ци. Цинцю пришлось звать учеников, чтобы прибрали, и нервно терпеть их присутствие в хижине. Причём с каждой секундой промедления он становился всё раздражительнее, резко обмахиваясь веером, отчего ученики всё чаще роняли что-то или просто на ровном месте спотыкались. Наконец он остался в одиночестве и приступил к медитации. Нужно же было взглянуть на последствия искажения. Что сказать, всё было довольно плачевно, впрочем, Цинцю привык, что у него вечно что-то не так. Меридианы во многих местах были повреждены, и циркуляция ци в теле была неровной, с перерывами, что только объясняло его перепады в настроении и в целом истощённое психическое состояние. И всё же даже это было лучше его прошлого в темницах. Слабое, не до конца сформированное золотое ядро предпочтительнее вообще никакого. С этим можно работать и развивать. Пожалуй, именно этим он и займётся перед встречей с Цингэ и претворением своего гениального плана в жизнь. Должен же он позаботиться о себе, ведь, как показывает опыт, если этого самому не сделать, то никто и не подумает заниматься столь неблагодарным делом. Цинцю ненароком опустил глаза на пол и поморщился. Нерадивые ученики так спешили убраться из его хижины, что не обратили внимания на пол и не потрудились стереть с него кровь зверёныша. Слабые, едва заметные разводы бледно-розового цвета. Со временем, если их не убрать, кровь потемнеет, превращаясь в коричневатые пятна, напоминая грязь. Впрочем, учитывая, кому она принадлежит, то уже грязью и является. Мерзкая помесь человеческой и демонической крови. И такой же мерзкий полукровка-хозяин, который, как бы ни старался, никогда не сможет вписаться ни в один из миров. Только впечатать своё имя реками крови убитых врагов. Цинцю улыбнулся отчасти гадко и покровительственно. Ведь даже добившись всего в трёх мирах, зверюга не чувствовала себя счастливой. Он видел. Каждый день в багровых глазах он видел вопрос: «Да что, чёрт побери, мне ещё нужно?!». Только это одно обстоятельство скрашивало заключение Цинцю и хоть как-то примиряло с ужасной действительностью. Но не стоит так часто думать об ублюдке. Цинцю заставил себя отвести взгляд от разводов, всё ещё сохраняющих форму чужой ладони, сейчас хрупкой и не подходящей владыке трёх миров. Он задумчиво уставился в окно. Нечто не отпускало его. Мерзкое ощущение, что скребется внутри, как прорастающий бамбук, вот-вот готовый прорвать кожу и выбраться наружу. Его занимал вопрос, почему зверёныш так себя повёл. Он не слишком хорошо помнил, как проходил этот день в прошлом, но мог руку на отсечение дать, что не так. Но в прошлый раз ублюдок и пострадал не столь сильно, да и Цинцю вёл себя по-другому… Похоже, его действия влияют на происходящее сильнее, чем он думал изначально. Цинцю провожал задумчивым взором солнце, опускающееся за горизонт. Небо багровело всё больше, вызывая в мыслях неприятную щекотку из не лучших воспоминаний, и ему пришлось сильнее сжать веер, дабы не позволить себе уплыть в новое пугающее беспамятство. Это помогало. Ему стоит быть осторожнее с изменением происходящего. В особенности когда дело касается Ло Бинхэ. Цинцю щёлкнул веером, закрывая его, и отошёл от окна. Солнце уже село, когда мужчина направился к пещерам медитаций. Помнится, рядом с ними был небольшой источник, и вода в нём наполнена ци. Для повреждённых меридианов самое то, как и для приведения в порядок порывистых мыслей. Тихая и спокойная вода — это определённо то, что ему нужно. Об источнике мало кто знал. Он и сам отыскал его совершенно случайно ещё во время своего ученичества. Обходил стороной болванов с Байчжаня и их идейного вдохновителя в лице Лю Цинге, который сам себя назначил в блюстители нравственности. Вода в нём была холодна и сокрыта от любопытных взоров переплетением вечнозелёных растений. На памяти Цинцю сюда кроме него никто не приходил, потому он мог расслабиться. Но слишком часто приходить сюда не желал, дабы и дальше его уголок спокойствия оставался никому неизвестным. Дорога к источнику была долгой и петляла меж деревьев. Над головой тускло светила полная луна, освещая узкую, едва заметную тропу. Цинцю пробирался по ней без спешки и волнения. Ровно до момента, пока позади не услышал шорох. Слишком громкий для пробежавшего под листвой грызуна. Заклинатель обернулся резко и обнажил меч. Годы в тюрьме не повлияли на верный Сюя, что являл собой не оружие, а скорее продолжение заклинательской руки, и был готов пронзить любого, оказавшегося на его пути. Но тропа позади была пустынна и тиха. Как и близлежащие окрестности. Ничего не нарушало уединения Цинцю. Ну или просто мастерски скрывало своё присутствие. Никакая нечисть не посмела бы прийти на пики заклинателей, а значит, с большой вероятностью нарушителем спокойствия был человек. Цинцю медленно убрал меч в ножны и сделал вид, что успокоился. Пусть его недруг верит, что Цинцю отринул идею о слежке. То, что это враг, Цинцю был уверен по банальной причине — друзей у него как таковых не было. Он направился к источнику нарочито безмятежным шагом, про себя вспоминая, не было ли в прошлой жизни нападения на кого-то из заклинателей, бродящего в одиночестве. И не вспомнил ничего даже отдалённо похожего. Странно. Ну не мог же один несчастный разговор с Юэ Цинъюанем так поменять происходящее? Впереди показался источник. Светлая и пронзительно прозрачная вода мерцала под светом луны и звёзд. Неглубокий, едва до пояса взрослого мужчины, он манил своими насыщенными энергией водами. Цинцю замер у самой кромки воды и прислушался. Слежка более не плошала. Цинцю не мог различить даже колыхания травы под чужими стопами, но при этом ощущал чужой взгляд лопатками так же явно, как прикосновения раскалённого угля. Цинцю скосил взгляд вбок, но оборачиваться не стал. Похоже, враг ждал, когда он останется в беззащитности, без оружия и расслабленный водами источника. Заклинатель неслышно про себя хмыкнул. Возможно, у него нет сформированного золотого ядра, а меридианы повреждены, но это не означает, что он сдастся без боя. Медленно Цинцю ослабил пояс с ножнами и, бережно отстегнув меч, положил его на землю у своих ног. Никакой реакции. Неужели такого недостаточно для нападения? Похоже, убийца довольно труслив. Раздражение поднялось к горлу, но Цинцю сдержал его и неспешно распахнул верхнее ханьфу так, что то сползло вниз по рукам, оголяя плечи, и напрягся. Вот сейчас и должны напасть. Мышцы натянулись, как тетива лука, готовые вот-вот сорваться и рассечь воздух вихрем листьев, наполненных ци. Но ничего не происходило. На мгновение Цинцю даже решил, что за годы долгой жизни превратился в старого параноика, который в тёмной комнате ищет чёрных кошек. Пока он думал об этом, ткань цвета цин соскользнула ниже, оседая к его ногам и и оставляя в одних нижних штанах. Обнажились точёные плечи, переходящие в лопатки, своим изгибом напоминающие распахнутые крылья птицы на взлёте. И тогда он услышал выдох. Приглушённый, будто сквозь сцепленные зубы. Резкий взмах кисти, и в сторону правых кустов полетели убийственно острые листья бамбука. Со свистом они прошили воздух, вот только не сумели задеть нарушителя спокойствия. Досадливо выругавшись сквозь сцепленные зубы Цинцю метнул первое что попалось ему под руку наперерез удаляющейся фигуре. К сожалению первым оказался не меч а всего лишь веер пусть и заполненный ци. И вот как раз он настиг фигуру выбивая из неё сиплый выдох и сбивая с ног. Мужчина кинулся вслед готовый настичь наглеца уже с мечом наперевес. Цинцю опоздал лишь на жалкий миг, но даже этого мгновения хватило, чтобы злоумышленник вскочил с земли и скрылся. Цинцю лишь сумел выхватить взглядом скрывающийся вдалеке силуэт невысокой и тощей фигуры, заметно припадающий на левую ногу. Цинцю цыкнул сквозь зубы. Угнаться за паршивцем не представлялось возможности. Заросшая местность не давала догонять его на мече, а нынешнее физическое состояние не позволяло гнаться за ним пешком. Приходилось мириться с проигрышем. Очередным на долгом веку мужчины. И все же до чего досадно. Ещё более мерзко стало на душе Цинцю когда он понял что родной веер паршивец унес с собой. С досадой оглянувшись через плечо на источник, заклинатель скривился. Настроение плескаться в воде, пусть и насыщенной ци, отпало. Теперь хотелось лишь найти паршивца, за ним следившего, и научить манерам. Цинцю был уверен, что это кто-то из учеников. Для убийцы слишком мелкий. И, судя по всему, с его пика. Кто ещё мог следовать за ним от самой хижины? Похоже, ему стоило напомнить наглецу о приличиях, а заодно и вызнать причину слежки. Потому как сам Цинцю в упор не видел ее. Для чего одному из недоумков следить за учителем? Ну не от любви великой к наставнику точно. Скорее просто глупая выходка или спор между юными идиотами. Заклинатель вознамерился во что бы то ни стало отыскать паршивцев, чьи головы забиты не занятиями, а играми, и спустить их с пика с заветом более никогда не возвращаться. Рука, уже чертовски привычно потянувшаяся к поясу за веером, наткнулась на пустоту, и Цинцю чуть не зашипел, как облитый водой дворовый кот. Веер был его небольшим успокоением в этом полном разочарований мире, и он опять лишён даже такой малости! Нет, он не просто спустит поганца с пика, он напоследок хорошенько пнёт его под зад для ускорения! Чем ближе к пику приближался Цинцю, тем назойливее в его голове крутилась крайне нелепая и даже до конца не сформировавшаяся мысль. Она будто кружилась в пруду его мыслей юрким золотым карпом: чуть захочешь ухватить за хвост, как наглая рыбина, играя, ускользает в самый последний момент, позволяя ощутить кончиками пальцев гладкость её чешуи. А вот поймать её не позволяла. И только заприметив на пути чуть в стороне от тропы, ведущей к его хижине, дровяной сарай, рыбка наконец угодила в сети и оформилась в чёткую мысль. Неужели он? Цинцю замер, как в невидимую стену упёршись. С каждой секундой всматриваясь в несчастный сарай, его глаза становились всё темнее, обещая обернуться из густой зелени непроглядным мраком. Невыносимое стойкое подозрение грызло мужчину изнутри. Он понимал, что избитый Ло Бинхэ вряд ли захотел бы следовать за учителем. Скорее всего, он весь день лежал в беспамятстве, зализывая многочисленные раны, поскольку демоническая регенерация ещё не была им освоена. Но никакие логические доводы не могли остудить пыла его души, уверенной в виновности зверёныша. Просто потому что, если в жизни Цинцю случалось нечто паршивое, в этом был виноват Ло Бинхэ. Мужчина бы совсем не удивился, скажи ему кто, что и Юэ Цинъюань за ним не пришёл из-за Ло Бинхэ, потому что встреча его родителей настолько потрясла мироздание, что все совершенствующиеся в то мгновение разом словили искажение ци, и его братец-идиот попал в этот список. Конечно, последнее предположение он за уши притянул, но факт остаётся фактом: с появлением на Цинцзин Ло Бинхэ все проблемы Цинцю стали автоматически связаны с ним. Помявшись с минуту на тропе под лунным светом, горный лорд закатил глаза, назвал себя в мыслях идиотом и всё же двинулся прямиком к сараю. Пусть он и идиот с паранойей, но развеять подозрения просто убеждением и логичными доводами не сможет. Лучше проверить, чем потом терзаться всю ночь напролёт смутными подозрениями. Дровяной сарай изнутри выглядел мрачно и убого, как и положено сараю. Да и единственному жильцу под стать. Поначалу не привыкшие к непроглядному мраку глаза ничего не могли различить в окружающей обстановке. Но секунды проходили, и глаза постепенно привыкали к слабому свету, проходящему через щели в досках. У правой стены небольшого помещения высились нагромождённые друг на друга вязанки хвороста, мелких сухих веток и заполненная поленница дров. А слева на оставшемся пятачке земли ютился мальчишка. Он лежал прямо на земле, лишь под себя подстелил соломы да накрыл своеобразную лежанку собственным ханьфу, имитируя какую-никакую, а всё же постель. Правда, чтобы уместиться на ней, ему приходилось лежать, свернувшись в позе эмбриона, плотно прижимая колени к нездорово худой груди. Цинцю приблизился на шаг, нависая грозной тенью над ничего не подозревающим учеником. Зверёныш спал на удивление крепким и спокойным сном. Лишь разметавшиеся в беспорядке кудрявые волосы говорили о том, что такое положение вещей было недолгим и мальчишка метался во сне до прихода Цинцю. Мужчина опустился на корточки перед учеником. Рукава его ханьфу легли на землю рядом, невольно щекоча лежащую там руку Бинхэ. Цинцю этой мелочи не заметил, продолжая вглядываться в лицо юноши и размышляя, действительно ли ублюдок спит или просто мастерски притворяется. Спокойное и глубокое дыхание говорило в пользу первой версии. Подвывающее взбешённым гулем чутье внутри настаивало на второй версии. Цинцю морщился и кривился, не в силах решить, что же в данной ситуации верно. Цинцю наклонился ещё ниже, дабы лучше слышать каждый неровный выдох мальчишки, как вдруг он зашевелился во сне и перевернулся на бок. Цинцю резко отстранился, отряхиваясь от наваждения подобно бездомному псу в желании избавиться от блох. Подумать только, лез в самое лицо к этому мерзкому отродью, слушая его дыхание! Когда надо было просто ногой под рёбра пнуть и обыскать несчастный сарай в поисках веера. Цинцю, ошпаренный здравыми мыслями, резко поднялся на ноги и услышал треск. А опустив взгляд, похолодел от обуявшего его возмущения. В крепко сжатом кулаке зверёныша покоился кусочек рукава Цинцю, издевательски отливая цветом цин под лучами бледной луны. Попытки вырвать его из жадной руки ублюдка успехом не увенчались. Цинцю не мог сделать этого, не разбудив мальчишку, а делать этого мужчина не желал. Мало ли что придурошному полукровке в голову придёт. Ещё решит, что он его убить под покровом ночи пришёл, и после примется палки в колёса его планам по сплавлению ублюдка на другие пики ставить. И плакала его свободная жизнь вдали от бешеного покорителя трёх миров. В конце концов он плюнул на эту затею и оставил лоскут в руке зверёныша. Цинцю не шёл, а скорее рассекал воздух по пути к бамбуковой хижине, строя планы на следующий день. Кто бы ни был этот малолетний идиот, нарушивший его покой, Цинцю его найдёт и заставит поплатиться. Потому что не намерен терпеть на своём пике вредителей.