Король, Что Носит Меч

Визерис Таргариен Королю казалось, что он уже давно свыкся с чувством полёта. Что за десятки – а то и сотни – раз, что он поднимался в небо, ему довелось испытать все доступные драконьему всаднику ощущения. Но теперь, но сейчас, когда под ним пролегали родные края, сердце завоевателя билось с удвоенной силой. Как бы не был величественен Волантис, как бы он не сросся с природой Спорных земель, чем бы не завлекали города бывшей Триархии, сердце Таргариена всегда помнило именно эти картины. Густые леса и цветущие долины, зелёные луга и стремительные реки, небольшие деревни и замки с высокими башнями манили своего законного владыку, и он всей душой рвался им на встречу. И ему предстояло совершить очередной из множества шагов к возвращению своего трона. Прошло уже почти две недели с того момента, как его войска начали высадку на побережье Штормовых земель. Сотни кораблей сутки напролёт выпускали на землю людей, лошадей, разобранные осадные орудия, снаряжение и припасы: ничего подобного континент ещё не видел. Эйгон Дракон начал Завоевание с немногочисленным войском, ройнары приплыли в Вестерос сборищем голодных, ободранных беглецов, андалы же переплывали море на протяжении столетий, постепенно отгрызая у Первых людей всё новые и новые земли. Сегодня же на каменистый берег почти что одновременно сходили закалённые во множестве схваток воины разных племён и верований, объединённые его волей и знаменем с трёхглавым драконом. Отпрыски древних родов Старого Волантиса и безродные бандиты, рыцари-изгнанники и профессиональные наёмники, седые ветераны и рвущиеся в бой юнцы прибыли во всеоружии, готовые бросить к ногам своего повелителя эту страну. Не обошлось, конечно, без заранее известных трудностей. Некоторые суда затонули, кое-кто сбился с курса, кто-то не добрался до заранее намеченного пункта высадки... Но к подобным трудностям они были готовы. Радовало то, что моряки адмирала Геймона при помощи дорнийских капитанов смогли сократить потери: большая часть войска Визериса добралась именно туда, куда и должна была, вовремя и без серьёзных происшествий. Первые победы уже были достигнуты: лорд Селвин Тарт и сир Эймон Эстермонт предпочли не помирать во имя находившегося за тридевять земель Станниса и присягнули вернувшимся драконам. С полунищих островитян хорош был и клок шерсти – к тому же, во владениях Тартов остались на починку повреждённые беспощадной стихией суда. Мастеровые Тартов привычны к работе, корабельного леса на том острове благодаря бережливости его хозяев хватает, а уж желания отличиться перед новым хозяином лорду Селвину и его родне не занимать. Наконец, в Закатном замке осталась Арианна Мартелл: его новоиспечённой супруге на войне делать совершенно нечего. Заодно будет кому приглядывать за Тартом, который в одночасье из заурядного острова посреди Узкого моря превратился в важнейший перевалочный пункт между Тирошем, Дорном и Штормовыми землями. Вместе с Арианной он оставил и крупный гарнизон под руководством сира Кивана. Своему верному рыцарю Визерис мог доверить как защиту острова, так и надзор над самой Арианной. Жёнушка рвалась доказать, что она будет достойной королевой, и от того за ней нужен был глаз да глаз. Не хотелось бы в разгар кампании разгребать последствия бабьей глупости. Войска Ланнистеров, как Визерис и предполагал, оказались разбросаны по всему королевству. Пока большая их часть во главе с Цареубийцей осаждала Штормовой Предел, меньшие отряды занимались Пергаментами, Грифоньим и Вороньим Гнёздами, Скорбящим городком – словом, всеми, кто ещё держал знамёна Станниса Баратеона. Крупных битв, достойных называться таковыми, по словам первых допрошенных пленных, в этих краях не было на протяжении всей войны: дядя сопливого узурпатора поспешил отступить на далёкий Север, как только Ланнистеры заключили своё соглашение с Тиреллами, и забрал с собой большую часть своей армии. Посему слугам Джоффри оставалось только осаждать замки да разорять окрестности, время от времени пробуя на зуб ту или иную крепость. Кто-то сдался, кто-то потерял всё во время приступа, но некоторые лорды и рыцари по-прежнему оборонялись в своих оплотах, или надеясь на непобедимую длань Отца Небесного, или не желая отдаваться на «милость» выкормышу Ланнистеров и его приспешникам. Однако не одни только упрямые хозяева страдали: затянувшаяся война взяла свою жестокую цену и с Ланнистеров. Визерис знал, насколько для воинов пагубны долгие осады — особенно если речь идёт об оторванных от своих домов ополченцах. Лагеря и осады расслабляют рыцарей, расхолаживают латников и отучают всех от настоящего риска. Оценив обстановку, Визерису и его помощникам стало ясно одно: нельзя задерживаться в Штормовых землях дольше необходимого. Эти края выедены и опустошены львами, они не смогут прокормить огромное и прожорливое войско Таргариенов. Нужно было в кратчайшие сроки прорваться к плодородным Королевским землям и Простору. И для этого требовалось не просто победить Ланнистеров, но разгромить и уничтожить их рать. Помимо войска Джейме, узурпатор на Железном троне не имеет крупных сил поблизости, и решительная победа откроет перед законным королём простор для наступления. Неприятель был далеко не в лучшей форме, и это давало надежду на возможность исполнения столь смелого замысла. Однако Молодой Лев на встречу со Старым отнюдь не торопился. И, несмотря на всю свою гордыню, Цареубийца прекрасно понимал всю опасность, исходившую от армии вторжения... И, конечно, от первого за более чем сотню лет живого дракона на её стороне. Потому лорд Западных земель и не собирался давать сражение: он снял осаду с Штормового Предела, который в очередной раз доказал своё звание одной из самых неприступных твердынь в Семи Королевствах, и начал отступать на север, намереваясь сбежать из ловушки. Вот только Ланнистеру пришлось испытать на своей шкуре одну из самых непростых истин военного дела: правильно организовать отход в сжатые сроки очень и очень непросто. Тем более, когда приходится руководить десятками тысяч человек. Лагерь под стенами родового замка Баратеонов ему пришлось бросить со всеми осадными орудиями и немалой частью обоза – войско Джейме Ланнистера стремилось избежать встречи с драконьим пламенем любой ценой. Организованно отступить в Королевские земли Джейме мог только из одного, стратегически важного, замка. Бронзовые Врата во все времена были последним рубежом штормовых королей перед их собственными владениями: этот замок брали много раз, но ещё чаще из-под его стен уходили с позором. Расчёт Цареубийцы был более чем понятен: скорым маршем, более похожим на бегство, добраться до Врат, пополнить там припасы, соединиться с теми, кто успеет к ним прорваться, и уйти ещё дальше на север. Учитывая, насколько огромным было войско Визериса, и что высадка ожидаемо затягивалась, план Джейме был более чем реализуем, если бы не один, совершенно незначительный, нюанс. И этот нюанс находился сейчас под седлом императора, готовый обрушить на его врагов смертельное пламя. Веймонд Дориар, Барристан Селми, Гарри Стрикленд и остальные хорошо знали своё дело, и вполне могли справиться с организацией высадки без его прямого контроля. Доверяя своим военачальникам, Визерис обрёл свободу рук – и, при помощи верного Эйксиона, спутал все карты Ланнистерам. Дракон и его всадник с лёгкостью нашли растянувшуюся на марше рать врага, и уже несколько дней как совершали на львов дерзкие, стремительные и смертоносные атаки. Таргариен не давал Ланнистерам сойти с дороги и попытать счастья на диких холмах, он жёг как передовые отряды, так и отставшие обозы. Позавчера в час соловья несколько сотен конников оторвались вперёд, галопом мчась к Бронзовым Вратам. Но неутомимый и яростный Эйксион явился за ними, как только всадники оторвались достаточно далеко от основной армии – и тогда Визерис впервые использовал всю ярость своего зверя. Дракон успел извергнуть пламя всего несколько раз, и этого оказалось достаточно: разъезд распался, и всадники принялись спасаться бегством. Преследовал и убивал Таргариен только тех, кто пытался бежать не к остальным, тех, кто действительно мог бы сбежать и раствориться на просторах королевства. Вчера огнём могучего зверя были уничтожены ещё две сотни повозок, что плелись в арьергарде львиного войска. И снова же он не пытался переловить всех, искавших спасения. Визерис был уверен, что выжившие и возвратившиеся к остальным сделали своё дело, рассказали о всепоглощающем пламени с небес, не забыв для красного словца и приврать как следует. В конце концов, у страха глаза велики, и пережитое развязывает людям языки. Кто же скажет перепуганному конюху, что драконье пламя не расплавит целую скалу? Кто возразит загадившему портки рыцарю, что такой зверь не сможет проглотить кавалькаду всадников с конями целиком? Кто посмеет усомниться в словах лорда о размерах летающей твари, способной своей тенью затмить целый город? Некоторые советники Визериса считали, что подобная демонстрация силы может оказаться достаточной для победы. Сир Джорах вспоминал, что многие лорды сдавались предкам Визериса, стоило тем только намекнуть на свою истинную мощь, не желая доводить обречённую ситуацию до логического финала. Ему вторил и Веймонд Дориар, считавший, что трусливые жители Закатных королевств предпочтут жизнь верности. Сам Таргариен хотел бы, конечно, чтобы всё дело обошлось как можно более гладко и ровно. Он был бы только рад, взвейся над лагерем мирное знамя и явись лорды с рыцарями на поклон к своему законному королю – желательно, с живым Ланнистером в кандалах. Однако, судя по всему, что-то от своего родителя Джейме всё же унаследовал: никакого открытого мятежа в стане врага так и не произошло. Армия Ланнистеров не разбежалась во все стороны, не казнила своих вождей, не запросила мира. Тем или иным способом, но Цареубийца сумел удержать основное войско в повиновении, и наверняка там не обошлось без крови. Чем же, как не убийствами и казнями, узурпаторам добиваться покорности от рабов? Но Визерис добился того, на что рассчитывал. Регулярные атаки с небес, общая растерянность, падение боевого духа и проблемы с управлением привели к тому, что Ланнистеры полностью потеряли своё преимущество в скорости. Джейме не удалось не то что вывести войско из Штормовых земель, но даже добраться до Бронзовых Врат – свой последний лагерь Цареубийца разбил в нескольких днях пути от его стен и амбаров. Двигаться быстрее и при этом сохранить что-то, хотя бы отдалённо напоминающее войско, он не мог; при отступлении в холмы рать бы растаяла подобно снегу на берегах Мандера. Под Визерисом расположился наспех собранный лагерь, чем-то неуловимо похожий на временные стоянки большинства вольных компаний Эссоса: ни удобств, ни плана, ни защиты. Этому месту и суждено было стать могилой для Цареубийцы и тех, кто решит последовать за ним. Настало время нанести последний удар по вражеской рати. Вслед за потерявшими темп Ланнистерами, наконец, подтянулись и его собственные войска. Несмотря на то, что армия Таргариенов до сих пор продолжала высадку, успевшие переправиться легионы уже начали действовать. Пока Стрикленд, показавший себя настоящим гением логистики, продолжал руководить переправой, Веймонд и сир Барристан возглавили передовой отряд, составленный из Драконьей гвардии, волантийских конников и рыцарей Золотых Мечей – вся элита армии вторжения, собранная в единый кулак, стремительным маршем догнала топтавшееся последние пару дней на месте войско Джейме. В тылу был оставлен мощный пехотный заслон, взявший в повторную осаду так и не сдавшийся Штормовой Предел. На последнем военном совете Визерис отказался от плана ночной атаки, сочтя, что застать врасплох врага всё равно не удастся, и тьма будет лишь мешать ему жечь ряды неприятеля с воздуха. К тому же вид дракона в небе, который до того уже на протяжении недель терзал их по ночам, должен был окончательно добить боевой дух Ланнистеров. Эйксион словно чувствовал приближение долгожданного боя, фырча и порываясь ринуться вперёд без команды. Норов чёрного дракона приходилось сдерживать приказами и, порой, когда тот становился совершенно невыносим, кнутом. Это Дени могла успокоить Рейллис одной-единственной мыслью: для него подобная, крепчайшая связь со зверем пока что оставалась недостижимой. Где она сейчас? Уже добралась до Драконьего Камня, дома их предков? Или, быть может, уже овладела им и занялась Дрифтмарком? Или же что-то пошло не так? Визерис, словно подражая своему зверю, фыркнул и мотнул головой, отгоняя непрошенные страхи за дорогую жену. Он сам решил отправить её на север, он сам поручил ей кампанию в Глотке, и теперь он должен верить в её силы, способности и разум. Иначе о каком доверии может идти речь? Дейнерис верно сказала ему перед самым их отбытием на запад: ей, матери драконов и умелой наезднице, негоже въезжать в освобождённую от узурпаторов столицу в обозе. Восстановление чести дома Дракона – их общее с Дейнерис дело, а не миссия для него одного. Вся держава смотрит на возродившихся из пепла Таргариенов с шоком и изумлением, и им нужно преподать наглядный урок всем этим отбившимся от рук лордам. Восстание Роберта Баратеона стало возможным лишь потому, что титулованная шваль перестала испытывать к правящей династии должный пиетет. Что ж, придётся напомнить им, что не только Ланнистеры платят долги. И Визерис не будет столь же милосерден к проигравшим, как его великий предок. От рассуждений о Дейнерис и её экспедиции Визериса отвлёк долгожданный звук десятков рогов, возвещавший о том, что войско автарха закончило разворачиваться в боевые порядки и готовилось атаковать. Сталь и шелка играли в лучах солнца, словно приветствуя вернувшихся изгнанников и сынов далёкого Волантиса. Люди Дориара и Селми далеко оторвались от остального войска и проделали большой путь, но самое главное их испытание всё ещё было впереди... Вскоре в движение пришёл и враг. Как и ожидалось, Ланнистеры сумели вовремя среагировать и подготовить лагерь, превращённый в импровизированное подобие крепости, к нападению. Однако король не собирался давать львам передышку. Веймонду понадобится время, чтобы прорвать оборонительные порядки Ланнистеров; даже факт наличия дракона не делают битву моментально победной. Поэтому настало время вступить в игру самому Визерису. Штурм лагеря конными силами может привести к неоправданно высоким потерям, и в общей свалке толку от Эйксиона будет немного – не жечь же ему своих собственных людей? Зато сейчас, пока между армиями ещё есть порядочная дистанция, а дракон полон сил и внутреннего огня, настало его время сиять. – Āeksios, naejot! – Прокричал во всю силу лёгких Таргариен. Визерис едва ли не собственной кожей ощутил переполнявшие дракона чувства восторга и радости, то, как он предвкушал битву. Дракон стремительной чёрной молнией понёсся вперёд и вниз, с каждым мгновением приближаясь к вражескому лагерю. Вот смутные очертания начали принимать чёткие формы, вот уже выросли палатки и кони, вот появились суетящиеся, паникующие люди... – Drakarys! – Первая струя смертоносного огня покинула глотку Эйксиона, спалив несколько цветастых знамён разом вместе со всеми, кому не повезло оказаться рядом с ними. Покорный воле всадника, дракон тотчас повернул голову и угостил своим жарким пламенем нескольких всадников, не успевших убраться с дороги. Тут же в лагере львов загремел настоящий хор. В тысячах тысяч перепуганных и разнообразных голосов Визерис ничего не мог разобрать. Ни приказаний, ни ругательств, ни молитв, ни просьб о пощаде. Оно и неудивительно: одно дело беспомощно смотреть за тем, как где-то под солнцем летает чёрная точка и слушать рассказы выживших счастливчиков, и совсем другое – заглянуть самому в налитые гневом и яростью ало-красные глаза устрашающего и беспощадного зверя. Тут и самый смелый, самый безбашенный рыцарь накрепко призадумается о ценности жизни… Быстрым движением Эйксион поднялся вверх, так, чтобы никакой, даже самый умелый, лучник или арбалетчик не смог поразить его наездника. Теперь дракон, по велению всадника, понёсся в самую глубь переполненного лагеря, карая пламенем из самого Седьмого пекла направо и налево. Визерис даже не пытался целиться – огонь и так сделает своё дело. Алые языки плясали по ткани шатров, «ласкали» коней, людей и повозки своими смертоносными объятиями. Скорость Эйксиона и отсутствие какого-либо сопротивления позволяли Визерису сеять смерть и разрушение сразу в нескольких концах лагеря, нигде не задерживаясь надолго, но поспевая везде. Незачем подставляться под массированные залпы вражеских стрелков. Визерис знал, что под его седлом отнюдь не Балерион Чёрный Ужас, и даже не Караксес Кровавый Змей. Пламя Эйксиона ещё не могло плавить гигантские камни, и оно покрывало, на взгляд его всадника, всё ещё довольно скромную площадь за один заход. Он хорошо помнил их с Дейнерис эксперименты в Тироше, доказавшие, что драконьему нутру в самом деле нужно давать передышку, что звери древней Валирии не способны дышать огнём без конца... Однако Таргариен был уверен: ему сполна хватит и этого времени. Ведь у него и нет цели сжечь всю армию Ланнистеров и победить её в одиночку. Он просто выиграет достаточно времени для тех, кто и будет наносить добивающий удар по ослабленному врагу; загонит для Дориара дичь, в которую останется только вонзить клинок. Разбросанное повсюду пламя, случайные смерти друзей, знакомых и недругов, давящее ощущение собственной беспомощности – всё это поможет слугам законного короля одержать победу. И то, какой хаос творился у него на глазах, убеждало Визериса в собственной правоте. Могучий зверь ревел, наслаждаясь битвой и причиняемыми им разрушениями... Тогда как Визерис продолжал направлять эту ярость целеустремлённо, но без какого-либо удовольствия в душе. Когда они с Дейнерис устроили ловушку безродным выскочкам из Браавоса, потомок драконьих владык испытал приятное чувство гордости за проделанную работу. Но сейчас горели, бегали и истошно вопили те люди, кем он по праву должен был править; под ним были те, кого он в прошлой жизни искренне считал своим народом... Посему дело нужно было сделать быстро и эффективно. Пожары в лагере уже исчислялись десятками, а Эйксион все ещё не чувствовал никакой усталости. Зверь носился над своими жертвами, неуязвимый для тех редких лучников и арбалетчиков, что всё же пытались исполнить свой долг, разъярённый и, тем не менее, покорный воле наездника... В отличии от не войска, но перепуганной толпы, собравшейся под его крыльями. Если наследник Старого Льва и надеялся организовать оборону, то сейчас всем его мечтам пришёл конец. Ему не построить паникующих для грамотной защиты пылающего лагеря, ему не собрать их в единый кулак для прорыва на север и, в чём Визерис был уверен, не вдохновить их на последний бой насмерть в честь короля Джоффри. Таргариен поднялся в небеса как раз вовремя, чтобы заметить начавшееся к югу от лагеря движение. Это могло означать лишь одно: Дориар и Селми закончили сближение, и с минуты на минуту конница Волантиса ударит по лагерю львов. Совсем скоро дракон станет не помощником, а препятствием. Но пока у него было ещё немного времени, император Фригольда направил Эйксиона в самый центр лагеря, где по-прежнему возвышался раззолоченный, гигантский шатёр, с самым крупным львиным знаменем из всех, что Визерис когда-либо видел. Принадлежать подобное чудо могло только одному человеку – и, хотя он наверняка покинул эти «стены» давным-давно, император не мог отказать себе в удовольствии... – Drakarys! Яростная стихия поглотила и полотно, и древко стяга горделивых кошек без следа; огромная палатка из-за своих размеров сопротивлялась дольше, но и она обернулась ничтожным пеплом. Шатёр и знамя, наверняка унаследованные Джейме вместе с титулом, стали первым наследием лорда Тайвина Ланнистера, что обернулось прахом – и Визерис надеялся, что перечень ими только открылся. Предатель из Утёса Кастерли мнил себя архитектором величайшего дома в истории континента, человеком, что превзойдёт величайших королей древности, станет отцом нового Вестероса. Таргариены же убедительно покажут всем лордам и леди Вестероса, чего стоят слава и могущество, купленные изменой законным владыкам Семи Королевств. – Vēzot, Āeksios! Довольный Эйксион покорно взмыл в небеса, давая Визерису возможность как следует оглядеться... И как раз вовремя, чтобы король рассмотрел в деталях начавшуюся атаку. Драконьи стяги приближались к лагерю львов с двух сторон, и топот тысяч коней не мог полностью перекрыть задорных воинских кличей. Разобрать слова, конечно же, Визерис не мог, но он и без того прекрасно представлял, о чём могли кричать его верные подданные. Волантийцы славили Валирию – и её великого отпрыска, своего императора; выходцы из Вестероса взывали к Богам Старым и Новым – и просили их о победе для своего короля; безродные наёмники и выходцы из Троешлюшья грозились отрезать врагам головы и члены – и пели славу своему новоиспечённому вождю. Куда там было перепуганным, разрозненным котятам, возомнившим себя львами? Впервые за обе, насыщенные войнами и насилием, жизни Таргариен смог увидеть всесокрушающий натиск закованной в железо конницы с небес. Немногие рыцари Ланнистеров рисковали выехать навстречу слугам Таргариенов, и зачастую оказывались окружены. Пехотинцы и ополченцы носились кругами, стараясь уклониться как от мечей захватчиков, так и от своих начальников; они скорее мешались, чем представляли угрозу. Редко где Визерис примечал настоящее сражение, и то, по сторонам от сошедшихся в противоборстве преимущество оставалось за его людьми. Битва выиграна. Но теперь Визерис должен был сделать всё, чтобы выигрыш был полным – и потому Эйксион, по-прежнему довольный и полный ярости, направился на противоположный конец лагеря. Пусть Веймонд и Барристан делают своё дело: Таргариен же проследит, чтобы врагу было некуда бежать.

***

Всё тело ныло. Боль ощущалась от шеи до самых голеней: где-то она была тупой и давящей, а кое-где – резкой и острой. Непросто летать на драконе часами в полном доспехе! Визерису больше всего на свете сейчас хотелось залезть в купальню или хотя бы в баню, и отдохнуть там в компании какой-нибудь миленькой рабыни. Но куда уж там! Сначала требовалось разобраться с последствиями одержанной победы. И лишь затем всё остальное. Победа была в самом деле блестящей. Войско Джейме Ланнистера перестало существовать. Несколько тысяч человек было сожжено и перебито, но большинство сдалось на милость короля. Ему и Эйксиону в самом деле удалось подготовить прислужников узурпатора к принятию правильного решения: весь бой не продлился и нескольких часов. Лорды, рыцари и латники были слишком деморализованы, чтобы сражаться до последнего в столь неравной схватке. Не привлекая основные силы и понеся незначительные потери, передовой отряд Таргариенов блестяще справился с исполнением задуманного плана. Теперь у Джоффри нет крупных сил в Штормовых землях: если те, кто осаждал разбросанные по королевству отдельные крепости, и решат сохранить верность мальчишке, и смогут отступить к столице, то число их всё равно будет невеликим. Конечно, у предателей всё ещё остаются ресурсы для продолжения борьбы – но Визерис и не ждал лёгкой, приятной прогулки до Железного трона. Подлинное начало повторному Завоеванию, тем не менее, было уже положено. Осталось покончить с делами в королевстве штормов: разогнать остатки войск Западных земель, привести к покорности ключевые замки и, конечно же, тем или иным способом овладеть Штормовым Пределом. Император Волантиса сидел на чудом переживших пожары и резню деревянных ящиках, принимая отчёты от слуг и вынося приговоры всем стоявшим его личного внимания людям. Молодой лорд Бракс согласился преклонить колени, его примеру последовало большинство других знатных пленников; редко какой упрямец отказывался от шанса заслужить прощение и королевскую милость – и немалую роль в их покладистости играл Эйксион, расположившийся на нагретых валунах позади своего всадника. Долгие полёты, яростная битва и сытная кормёжка на время успокоили зверя, и он мог терпеть присутствие посторонних поблизости от себя... Но откуда рыцарям и крестьянам знать, что на уме у ожившей легенды? Но те, кто был близок к королю, уже успели изучить привычки чёрного дракона. Потому-то сир Барристан Селми и подошёл к Таргариену спокойной, уверенной походкой преисполненного внутреннего достоинства рыцаря. – Государь, я поздравляю вас со славной победой. – Чинно произнёс Селми, на чьём белоснежном панцире чужая кровь была видна особенно заметно. – Благодарю, сир Барристан. И я рад видеть вас в добром здравии сегодня... – Несмотря на всю усталость, Визерис приветственно улыбнулся своему лорду-командующему. – Что вы можете сказать о нашей Драконьей гвардии? – Наш замысел работает, Ваша Милость. Сотни показали себя отменно в бою, отличаясь слаженностью действий, дисциплиной и храбростью. – Подтвердил старик его надежды. – Пока что мне сказали только о тридцати погибших из гвардии, и едва ли цифра значительно вырастет. – Можете ли вы кого-то отдельно выделить? Из тех, о чьей доблести мне ещё не было известно? – Сир Роберт Гигант, эйкс Дейнар Тарралис, сир Хью с Медовой... И, пожалуй, обязан упомянуть сира Эйгона Блэкфайра, – не без колебаний произнёс Селми, – юнец скакал в первых рядах, рубился отчаянно, и овладел знаменем Крейкхоллов. Он умеет не только на песке лить чужую кровь, государь, и словно совсем не боится смерти. Эти слова сира Барристана вызвали у Визериса самые противоречивые чувства. По его приказу, доверенные люди следили за «обретённым» потомком денно и нощно, а другие шпионы устремились в Пентос, желая проверить россказни юноши. Но ни тем, ни другим не удалось обнаружить ничего, что дало бы реальный повод заподозрить Эйгона в злом умысле. Никаких сомнительных знакомств, подлых слов, двусмысленных поступков – или, напротив, неуместного фанатизма и лживой восторженности... Из Пентоса же писали ровно то, что рассказал Блэкфайр, и никаких несоответствий не было подмечено. Теперь же слова одного из самых неподкупных рыцарей в истории Семи Королевств будто бы подтверждали, что решение принять его на службу было верным, справедливым и разумным. И, тем не менее, Визерис всё ещё не мог избавиться от гнетущих сомнений и вроде как необоснованных подозрений... – Поблагодарите его за службу, – ответил государь, стараясь отвлечься от рассуждений, – и разрешите нанести на щит его герб. Семейный, а если захочет – личный. – Слушаюсь, Ваша Милость. Пусть весь Вестерос увидит, что его законный король готов прощать и давних врагов, если те согласны служить верой и правдой. Пусть услышат и расскажут, что потомки Завоевателя отныне едины... И, пожалуй, стоит подвергнуть юношу испытанию. Испытанию, что позволит определить, кому на самом деле принадлежит его верность, и чего он стоит. – К концу дня, сир Барристан, я хочу видеть список отличившихся воинов. И не только из числа гвардейцев. Пусть наши люди увидят, как вознаграждается преданность. – Жестом Визерис отпустил одного из своих военачальников, готовясь заняться очередным делом. И оно не заставило себя долго ждать. Неподалёку от Таргариена раздался громоподобный клич, разобрать слова в котором не смог бы и самый чуткий слух – и звуки только приближались. Громом был потревожен даже Эйксион, подтянувший свою могучую голову к хозяину с молчаливым вопросом. Добрыми словами и простенькой лаской Визерис успокоил своего верного друга. Через несколько минут настоящая толпа знатных волантийцев, рыцарей и легионеров приблизилась к Визерису, неотступно следуя за волочащим по земле пленника мужчиной. В пленителе Таргариен с лёгкостью признал сира Тристифера, одного из самых достойных и прославленных Чёрных рыцарей на своей службе. Где-то потерявший шлем, воин разве что не летел к своему королю, ни на минуту не ослабляя хватку на чужой шее. Будто бы не было ни битвы, ни бешеной скачки: рыцарь из далёких Речных земель выглядел моложе себя на пятнадцать лет, и двигался с проворством молодого оруженосца. Своей стальной хваткой он держал за рубаху крепкого блондина, покрытого кровью и не пытающегося оказать сопротивления. – Государь! Государь! – Сир Тристифер улыбался настолько же широко, как в тот памятный день, когда он объявил об убийстве Роберта Узурпатора его родичем. – Я отдаю на ваш суд Цареубийцу! Визерис окинул взглядом приведённого к нему на суд человека. Ошибки быть не могло. В пленнике всё говорило о породе Ланнистера из Утёса Кастерли, начиная от лоска, пусть и потрёпанного недавним сражением, так и богато украшенным доспехом с львами на кирасе – да и сам пленник даже не думал отрекаться от своего имени. – Где, кем и когда он был схвачен? – Задал самые первые вопросы Визерис. – Я и мои люди окружили его, когда он пытался собрать вокруг себя рыцарей Запада. – С тяжёлой одышкой начал вояка. – Он зарубил нескольких добрых мужей, но я смог убить под ним коня. Вовремя вылезти из-под него у Цареубийцы не вышло, и мой парень приставил к его глазам кинжал. Затем мы доставали Ланнистера из-под убитого коня и выволокли его из гущи схватки, государь. И, как только со всем было покончено, мы поспешили к вам. Пока сир Тристифер вспоминал свой, вне всякого сомнения, лучший день за прошедшие пару лет, его оруженосец — приятный глазу мальчишка валирийской внешности — бросил к ногам императора Волантиса покрытый чьей-то кровью меч. – С ним был клинок из валирийской стали, – прокомментировал произошедшее рыцарь, – теперь он тоже ваш, государь. Визерис поднял вверх правую руку. Крики и гомон со стороны толпы моментально стихли: все знали, что сейчас им предстоит увидеть, и никто не желал вставать на пути королевского правосудия. Таргариен не без труда сдержал улыбку: день завершился ещё лучше, чем он думал! Он опасался, что Хранителю Запада удалось сбежать с теми редкими счастливчиками, что вырвались из мышеловки; он думал, что лорд Утёса Кастерли мог погибнуть вместе со многими безымянными ополченцами и наёмниками во время битвы. Но теперь, но сейчас законный король Вестероса получил возможность совершить правосудие над самым ненавистным его сторонникам человеком. Над одним из тех предателей, благодаря которым Роберт Баратеон смог усесться на Железный трон – и над то ли дядей, то ли отцом нынешнего узурпатора. И Визерис не собирался ни за что упустить подобный шанс. Собравшись с силами, Визерис обратился к собравшимся. – Уведите Ланнистера, и соберите всех остальных знатных пленников. На закате состоится суд, и к тому времени все должны быть готовы.

***

Суд было решено устроить в отдалении от развалин лагеря: так, чтобы свидетелями королевского правосудия могли стать все, кого Визерис сочтёт достойным. За его спиной развалился порыкивающий Эйксион, недовольный скоплением чужих для него людей, которых, вдобавок, ему нельзя было сжечь, как надоедливых мошек. По бокам стояли командиры, помощники, советники и доверенные рыцари Таргариена, те, кто приложил руку ко многим его победам, и этим получили право присутствовать при столь важном, значимом моменте его правления. И, наконец, прямо перед законным королём, стояли захваченные в бою и сдавшиеся в плен после него лорды Запада и Простора, ещё пару дней назад бывшие вожаками войска узурпатора Джоффри. Браксы, Гринфилды, Медоузы, Рокстоны, Фоссовеи зелёного яблока – Визерис с лёгкостью признавал столь знакомые ещё по той, старой жизни, герба. Начать, разумеется, было решено с главного трофея сегодняшнего вечера. Поставленный сиром Тристифером на колени перед королём Цареубийца выглядел получше чем при их первой встрече, но ни чистой рубахе, ни опрятным штанам с обувью не удалось скрыть полностью полученные им в разгаре боя ранения. Многие бы сказали по его внешнему виду, что проигравшему полководцу и так осталось жить недолго – но Визерис не собирался позволить этому человеку уйти из жизни так просто. – Сир Джейме Ланнистер, вы обвиняетесь в клятвопреступлении, убийстве своего государя Эйриса, второго его имени, поддержке узурпаторов Роберта и Джоффри Баратеонов и борьбе против вашего законного повелителя. Можете ли вы сказать что-нибудь в своё оправдание? Немного подумав, Таргариен решил не упоминать якобы имевшую место кровосмесительную связь между детьми Тайвина Ланнистера. Никаких твёрдых оснований для этого обвинения он не имел, да и ему ли зачитывать подобные слова на всю державу? Странно будут звучать такие обвинения от человека, женатого на родной сестре. Он ещё успеет разобраться в происхождении детей Роберта Баратеона – если, конечно, сочтёт нужным этим заняться. Хотя, в общем-то, Визерису было плевать, кто был отцом детей Серсеи. Если она и правда наставила рога своему мужу, то он мог ей лишь поаплодировать: сильнее унизить покойного Роберта едва ли было возможно. Может, ему и вовсе стоит наградить сестру Цареубийцы за то, что она помогла прерваться ветви Роберта? Визерис усмехнулся собственным мыслям и вернулся к делу. Пленник поднял на победителя свои надменные, зелёные глаза – и, к его чести, в них Визерис не заметил ни следа страха, ни единого намёка на испуг. Тогда как молодой Бракс позади него разве что не наделал в портки, сир Джейме по-прежнему улыбался своими изящными губами. Он жил как злобная насмешка над всеми идеалами рыцарства Семи Королевств, но уйти намеревался со всем подобающим этой породе достоинством, пусть под его одеждой и скрывались серьёзные раны. – А зачем мне что-то говорить? – С вызовом в тоне обратился к нему Ланнистер. – Мой приговор мне был известен, ещё когда твой прихвостень приставил кинжал к моему лицу. Что я должен говорить? Просить пощады? Стенать и плакать? Ползать перед тобой на брюхе и целовать твои сапоги, чтобы ты позволил мне помереть на пути к Стене? Многого просишь, драконий ублюдок. С этими словами Джейме сплюнул на землю, подчёркивая тем самым своё отношение и к Визерису, и его суду, и к его людям. – Львы не просят пощады. Особенно у сыночка своего безумного папаш… Гордую фразу поверженного врага оборвал сир Тристифер, кованным сапогом пнувший пленника под рёбра, и встретивший громкое одобрение со стороны зрителей. – Думай, с кем ты говоришь, предатель! – В голосе сира Тристифера раздавались чистые ненависть и презрение. Мало того, что Цареубийца был сам собой, так он даже в таком положении позволил себе насмешку над его государем! – О, я знаю прекрасно, с кем говорю. – Откашлявшись, сир Джейме вновь поднял на Визериса свои глаза. – С сыном убийцы и насильника, у которого член вставал от запаха палёного человеческого мяса. А у тебя, Визерис, тоже встаёт член, когда сжигаешь людей верхом на своей твари? – Речь Джейме вновь оборвал удар в челюсть от сира Тристифера, но Цареубийца лишь сплюнул кровавую слюну и продолжил. – Династия помешанных на пламени и крови дегенератов… Считаете себя ближе к Богам, чем к людям? А ты знаешь, как сдох твой проклятый папаша, Визерис? Тристифер хотел было уже окончательно заткнуть пленника, но взмах руки короля, решившего дослушать до конца то, что ему там собирается продекламировать гвардеец-изменник, не дала ему осуществить задуманное. – Этот урод задумал прихватить с собой в пекло всю Королевскую Гавань, велев своим пиромантам сжечь столицу диким огнём вместе с сотнями тысяч её жителей. Но знаешь, что? – С тихой яростью шипел Джейме. – Я зарубил его раньше, чем он успел исполнить своё последнее желание. Помнится, он обосрал штаны перед тем, как я его прирезал, как свинью. И ты думаешь, что я буду унижаться перед тобой, сыночком такого ничтожества? Над полем, где проходил скорый суд, повисло тягостное молчание. Неожиданное, внезапное обвинение лишило всех дара речи – на считанные мгновения. Потом? Потом раздался самый настоящий гром. – Враньё! – Крикнул сир Тристифер. – Ты лжёшь, Джейме. – Холодно произнёс сир Барристан. – Занятная байка. А я слышал, что король Эйрис трахал твою мамашу. Как знать, может ты брат нашего государя? – Насмешливый голос Веймонда Дориара было нелегко с кем-либо перепутать. – Четвертуйте уже его и закончим с этим цирком. Когда гомон разъярённых сторонников стал нестерпимым, Визерис поднялся с места. – Молчать! – Толпа, повинуясь громогласному приказу своего повелителя, стихла. Визерис был полностью согласен с требованиями своих людей, но он не мог позволить подданным выносить приговоры от своего имени. Держава, потомки должны запомнить: Джейме Ланнистера осудил к смерти король Визерис, третий своего имени. Но сперва он должен был дать ответ на эти ничтожные обвинения, да такой, чтобы каждый мейстер, каждый певец мог его запомнить и припомнить при случае. – Ложь, сир Джейме, и ложь глупая. Если хоть что-то из твоих слов верно, то почему лорд Тайвин не заплатил тысяче певцов за прославление твоего имени? Неужели его устраивала всеобщая ненависть к его первенцу? Почему Роберт Баратеон не огласил на всю державу, от какой страшной участи ты «спас» сотни тысяч душ? Неужели ему по душе было принимать трон от рук предателя, не имеющего ни единого оправдания для своего преступления? Наконец, неужели тебе самому настолько нравилось купаться в человеческом презрении, что ты не захотел ничего оспорить? – Сделав паузу, государь подвёл к заключению. – Твоя вина очевидна, и ты не пытаешься её отрицать. Сир Джейме Ланнистер, перед Богами и людьми, я признаю вас виновным и приговариваю к смерти. Приветственные кличи раздались изо всех глоток, показывая прямо-таки единодушное одобрение принятому решению – и предвкушая грядущее зрелище. – Сир Тристифер, отыщите любого септона. Уверен, сиру Джейме на суде Богов потребуется хоть чьё-то заступничество. Однако, к явному удовольствию Визериса, Цареубийца предпочёл обойтись без церемоний. – Что пни, что Боги итак знают моё имя. – С прежней надменностью ответил Джейме. – И всё, что я хотел бы им сказать, я скажу им сам. Оставь при себе своих септонов и септ, мне до них нет дела. – В таком случае, приговор будет исполнен немедленно. – С этими словами, Визерис поднялся с импровизированного трона. Наверняка собравшиеся ожидали, как он потянется за Чёрным Пламенем, этим вновь обретённым клинком Эйгона Завоевателя, символом королевских власти и правосудия... Но у императора была другая идея. – Твоя вина, Ланнистер, глубока и черна, как ни у кого в Семи Королевствах. Ты был гвардейцем, поклявшимся защищать короля: ты убил своего правителя. Ты был командующим гарнизона, которого мой брат оставил защищать замок и столицу: ты позволил отцовским псам растерзать что Королевскую Гавань, что жену и детей принца Рейгара. Долгая история Королевской гвардии не знает преступника подлее... И твоя кара будет подобающе суровой. Расступитесь! По приказу императора и короля, все собравшиеся было зеваки попятились назад, оставляя перед Визерисом Таргариеном одного-единственного Джейме Ланнистера. Раненный, искалеченный и обезоруженный лев лишился всех своих когтей и не представлял никакой опасности для победителя. Зато многие люди смогут разглядеть картину во всех деталях. – И пусть все увидят, какова судьба предателей. – Вобрав побольше воздуха в грудь, Таргариен прокричал громоподобным голосом. – Эйксион! Дракон послушно вытянул голову к хозяину — а Визерис бросил последний взгляд на лицо Джейме. Оно дрогнуло на какие-то секунды, с него исчезла самодовольная ухмылка, но сменилась она лишь упрямой решимостью умереть с гордо поднятой головой. Гвардеец-ренегат всё понял, но смог перебороть естественный для человека испуг, и заставить себя держаться в последние мгновения жизни. На мгновение Визерис ощутил укол невольного уважения к поверженному врагу... – Drakarys!