Король, Что Носит Меч

Ауран Уотерс Он так и не смог привыкнуть к Белой Гавани – как и ко всему остальному семижды проклятому Северу. И зачем только его брат согласился последовать за Станнисом в эти дикие края? В поисках чего? Льда и снега? Коли так, то Монфорд Веларион нашёл всё, о чём только мог мечтать. Однако же ни славы, ни золота, ни реальных перспектив Веларионы на Севере не отыскали: морской конёк заплыл в зловонное болото и теперь пытался в нём не задохнуться. А ведь это Аурану ещё повезло остаться в Белой Гавани, единственном городе этого королевства, что, пусть и отдалённо, но всё же напоминал своим укладом южные земли. Менее удачливым слугам Станниса пришлось последовать за королём в сам Винтерфелл, это древнее, затхлое логово волков. Там, говорят, пробирающий до костей ветер гуляет по бесконечным пустынным коридорам, на обед подают один лишь отвратный эль, а всех весёлых девчонок пристроили швеями. Проклятое место! Здесь, в городе Мандерли, можно было хотя бы дышать морем, целовать охочих до настоящих мужчин северянок и топить гнетущую безнадёжность в вине и прочих увеселениях. Но теперь у него появилась надежда, впервые за долгое время. В прошлую луну Станнис созвал Малый совет, и на нём повелел своему мастеру над кораблями, лорду Монфорду, готовиться к отплытию на юг, на Драконий Камень. Их флот должен был доставить припасы и подкрепления в Штормовой Предел, а также укрепить оборону островов в Черноводном заливе. Ауран и его моряки готовили корабли к долгому и непростому плаванию: бастард почти что радовался изнуряющей работе, потому что она отвлекала от мрачных мыслей. Однако потом, в «Ленивом угре» к Аурану подсел коренастый лиссениец, напомаженный словно любовник какой-нибудь королевы. Он отвёл сира Аурана к своему адмиралу, Салладору Саану, и тот предложил бастарду побыть посредником между пиратом и его лордом-братом в важных переговорах. Вероломный разбойник красноречиво и доходчиво объяснил Уотерсу, почему дело короля Станниса проиграно окончательно и бесповоротно. Впрочем, лиссениец не сказал ничего из того, о чём бы Ауран сам не успел подумать до того. Зато потом пират целый час перечислял достоинства и силы далёкого драконьего короля, да так, словно уже успел присягнуть ему. Когда же Ауран припомнил услышанную им историю, что люди Таргариенов забрали всё имущество пирата в Лиссе, тот только рассмеялся. – Юнец, неужели ты думаешь, что с подобным отношением я сталкиваюсь впервые? Не так-то просто потопить короля Узкого моря, а государи могут и поменять своё решение. – И затем Салладор перешёл к делу. Пусть Таргариен и имеет большое войско, драконов и целую державу – ему предстоит покорить огромный континент, и ничья помощь в этом деле не будет лишней. И чем она окажется значительнее, чем раньше она появится, тем щедрее будет покоритель востока к своим вновь обретённым друзьям. Веларион и Саан совместно могут привести королю Визерису немалый флот, помочь с занятием островов тресковых лордов и с кампанией в Королевских землях – со слов лиссенийца, сделка получалась в первую очередь взаимовыгодной. Государь предоставит им не только своё королевское прощение, но и прочие положенные награды, а моряки смогут вернуться в свою родную стихию до следующего лета. Веларионы останутся повелителями Дрифтмарка, а, может, получат земли менее сообразительных лордов; Саан желал вернуть утраченное в Лиссе и заниматься излюбленным ремеслом уже под флагом с красным драконом. Салладор рассуждал о многих преимуществах подобного союза так убедительно, что Уотерсу на пару мгновений захотелось поверить старому лгуну и предателю. Но, подчеркнул пират, для успеха его плана они с Веларионами должны действовать сообща. Предай один Саан – и корабли Станниса набросятся на него. Именно поэтому он просил Аурана переговорить с лордом Монфордом, человеком, способным повести вестеросских мореходов за собой. – Станнис не даёт нам ничего, кроме обещаний, и не даст ничего, кроме бессмысленной смерти. Пора идти к дракону на поклон, пока мы можем успеть и получить за это хорошую награду. – С этими словами лиссениец его отпустил прочь. Ауран тем же вечером отыскал брата и передал тому слова пирата. Монфорд долго колебался. В нём бились остатки верности Таргариенам и клятвы Станнису; надежды на щедрое воздаяние и боязнь встретиться с драконьим гневом. Легко было Саану рассуждать: он родился никем и уйдёт в никуда. Умри он от палача Визериса, и Узкое море только бы вздохнуло с облегчением. Монфорд же нёс на себе груз истории дома валирийских кровей и не желал принимать поспешных решений. Впервые Ауран видел своего брата настолько потерянным и растерянным – и он решил дать тому совет. Их отношения никогда не были подлинно братскими или полюбовными, но хозяин Дрифтмарка держал единокровного брата при себе, дал тому кров, стол, корабль, оружие... И разве не обязан рыцарь помочь добрым советом покровителю, когда тот теряется? – Мы оба знаем, что Станнис обречён. Он окружил себя дикарями, клятвопреступниками и безумцами, и поскольку им некуда бежать из этой ледяной пустыни, то они покорно последуют на убой. – Вкрадчиво сказал тогда Уотерс. – Но у тебя, брат мой, выбор есть. Либо мы с гордо поднятыми головами и обделанными штанами пойдём ко дну, либо... Саан и его люди предадут оленей однозначно, даже если не получат твоего согласия. Но готов ли ты биться одновременно и с лиссенийцами, и с волантийцами, и, главное, с драконами? За короля, что будет в тысячах миль от моря? Барды и менестрели, конечно, тебя бы возлюбили на все времена, да и только. Тебе же надо подумать о твоём сыне, о твоих людях... И о будущем самого дома. Наш отец, лорд Люцерис, до самой своей гибели был предан Таргариенам. Он оставался с детьми Эйриса до конца войны, и Визерис должен это помнить. Мы же явимся к нему в её начале и ценной услугой купим себе подобающее место подле него. Монфорд выслушал его речь молча, перебирая в руках гусиное перо. Он до прихода Аурана корпел над письмом в Винтерфелл, в котором должен был дать отчёт о приготовлениях к отплытию. И теперь лорду Велариону нужно было решаться: или упомянуть о заговоре лиссенийцев, или промолчать и оказаться их сообщником. Наконец, мастер над кораблями принял единственное верное решение. – Завтра ты вернёшься в «Ленивого угря» и будешь ожидать гонца от Саана. Тот, уверен, сам тебя найдёт. И ты скажешь ему... Да. Если он захочет передать ещё что-то, ты это сделаешь. Но больше с самим Салладором не встречайся. Мандерли могут что-то заподозрить... О деталях и подробностях я поговорю с пиратом сам при личной встрече. – После тяжёлого вздоха, он добавил. – Я не забуду твоей помощи в этом деле. И, если всё получится, если всё будет так, как мы хотим... Я лично попрошу короля узаконить тебя и сделать Веларионом. Нас и так слишком мало осталось, и, видят Семеро, мы не можем оставить за бортом кого-то нашей крови. От слов старшего брата Уотерс разве что не подпрыгнул на месте. Ауран всю жизнь держал в голове истории братьев из Халла и неизменно надеялся повторить их путь. Их судьба не была такой уж счастливой, но даже то, чего они добились в итоге, вызывало у Аурана и зависть, и искреннее желание повторить их успех. Сейчас ему обещали привилегию, которую получали очень немногие бастарды – а то ли будет впереди? Король-олень сделал его рыцарем; брат сделает его Веларионом; а кем его сделает дракон? Какова будет награда? Титул лорда? Собственные земли? А может, чем Боги не шутят, рука знатной леди и место в Малом совете? Ауран невольно рассмеялся от полёта собственной фантазии – благо в коридоре не было ни единой души в этот поздний час. Мечтать не вредно! Благо, в кой-то веки даже повод подвернулся. Всё рутина службы проигравшему королю, всё снега, мороз и лёд, да предвкушение верной гибели на этой неприветливой чужбине... Теперь же он мог думать о будущем, надеяться и верить, пусть и находясь в Белой Гавани. Вскоре он оставит её за кормой и устремится на встречу судьбе! В отличии от брата, Ауран не испытывал страха перед Таргариенами. Никакой человек не добивается подобных успехов, будучи наивным слепцом или дураком, молящимся на свою и чужую честь. Нужно иметь мозги в голове и понимать людей. Разве не был Визерис наёмником в юности? Кому как не продажному мечу понимать перевёртышей? Тем более тех, что приходят с щедрыми дарами? Поток мыслей бастарда был прерван неожиданным появлением у него на пути миловидной, но простоватой с виду служанки. Девка вложила ему в руку маленькую записку и, раньше чем он успел ухватить её за задницу, выбежала на лестницу. Топот проворных ног, а равно и то, с какой стремительностью всё произошло, хором советовали мужчине не преследовать служанку в поисках объяснений. Уотерс пару минут повертел в руках несчастную записку, гадая, кому он мог понадобиться в этот, довольно-таки поздний, час. Неужели ненасытная Винафрид снова требует его внимания? Он бы не отказался завершить день в объятиях красивой, прыткой и горячей русалки. «Сир Ауран Уотерс не ошибётся, если перед сном навестит чертог Водяного. Он может услышать нечто, прямо относящееся к его личным интересам». Послание было написано не рукой Винафрид, да и не любила она назначать встречи так далеко от своей спальни. Сейчас, когда её дед и отец постоянно живут в Винтерфелле, а дядя Вендел так и не оправился после плена у Ланнистеров, Винафрид Мандерли стала леди Белой Гавани во всём кроме имени, и могла себе позволить не таиться подобно запуганной септе. Очевидно, его шутка про огромные животы и маленькие члены мужчин из дома Мандерли все ещё не забылась ей... Но лёгкое огорчение из-за несостоявшейся встречи прошло, стоило ему дочитать записку. В крови бастарда тотчас взыграли азарт и интерес, желание переговорить с таинственным автором загадочного послания перевесило любые соображения осторожности, столь свойственные его старшему брату. А Винафрид ещё позовёт его. Никуда не денется. Ауран успел хорошо изучить замок Мандерли с его коридорами, лестницами и углами. Их владения чем-то напоминали Высокий Прилив, разве что более ухоженный и богатый. Ещё бы: не Мандерли грабили пираты из Вольных городов и не они потеряли всё, раз за разом ставя на проигравших. Уотерс проходил мимо гобеленов, повествующих о былой славе Мандерли, доспехов, принадлежавших тому или иному герою древности, знамён, отобранных у поверженных врагов... Но подобные артефакты древности, что в Монфорде бы неизбежно пробудили злобу и зависть, нисколько не интересовали молодого рыцаря. Пускай водяные гордятся славным прошлым и выставляют его напоказ – они же позаботятся о будущем. В конце концов, куда приятнее смотреть на полотна, изображающие тебя самого, а не твоего далёкого предка. У дверей чертога Водяного Ауран не заметил ни единого стража. Отбытие что лорда, что наследника, что большинства настоящих воинов не только ослабило местный гарнизон, но и заставило Винафрид и её дядю выбирать, куда именно ставить оставшихся людей. И, очевидно, сегодня этим залом решили пренебречь. Ему же лучше! Рыцарь вошёл в чертог, в котором, по рассказам словоохотливой Винафрид, лорды Мандерли планировали путешествия своих кораблей по Узкому морю. Ему доводилось бывать тут при свете дня, и Ауран хорошо помнил всю показную, крикливую роскошь этого места. Сейчас же темнота скрывала всё... Кроме стола в центре зала, освещённого неверным, дрожащим светом трёх свечей. А за подсвечником сидел и ожидал посетителя никто иной, как лорд Ренли Баратеон собственной персоной. – Вы прибыли быстрее, чем я думал. – С изящной улыбкой на губах произнёс почётный пленник Станниса. Король многих удивил, когда решил оставить своего брата в Белой Гавани, а не взял его с собой в Винтерфелл. О причинах этого решения ходило множество слухов, и Ауран сам не мог понять, чему именно можно верить. Ему всё объяснил брат по возвращении – оказалось, что Станнис не пожелал брать Ренли в змеиное гнездо, в которое с недавних пор превратился замок Старков. Все важные северные лорды, южные рыцари, дикари, а, с недавних пор, ещё и аристократы Долины собрались в его стенах, и государю хватало головной боли без своего брата-предателя. Потому-то его и передали на руки сиру Венделу и леди Винафрид, обязав тех относиться к нему как к гостю. Однако тут Станнис совершил один из многих своих промахов: Ренли сумел очаровать Винафрид манерами, речами и примерным поведением, а её дядя проводил всё больше и больше времени в септе. Остальные, менее значимые родичи Мандерли боялись предпринять что-либо против любимой внучки своего лорда и уж тем более против брата короля. С каждой луной Ренли Баратеон получал всё новые и новые вольности, и, наконец, дошло до того, что он смог назначить Аурану эту встречу. – Примите мои извинения за столь позднее приглашение. – Обратился к нему с лёгкой улыбкой на губах Ренли. – Обычно в этот час меня зовут только женщины. – Моряк ответил улыбкой на улыбку. – И я думал, что сегодняшнее послание ничем не отличается от предыдущих. – Что же, всё случается впервые. Уотерс так и не мог понять, с чего этот олень отдаёт предпочтение мужчинам? Видел он эту смазливую розочку, женоподобного Лораса Тирелла: баба, как есть баба, только без их главных достоинств. Бастард считал подобный разврат попросту глупым – ну какой мужик в здравом рассудке полезет в штаны к другому мужику? Неприятная, отвратная мысль промелькнула в голове молодого рыцаря, и он поспешил её озвучить. – Если вы решили заменить вашего ненаглядного Лораса мной... – О, нет-нет-нет, – поспешил заверить Уотерса пленник, – наш разговор пойдёт не о постельных делах. Говорить об этом незачем. Тем более, насколько я знаю, вашу жажду сполна утоляет леди Винафрид, и я не собираюсь оскорблять её глупым соперничеством. – Неужели это она вам сказала? – Не без интереса спросил Ауран. А этот-то откуда знает? Да, пожалуй, последнюю пару лун они вели себя довольно-таки безрассудно и смело... Но неужели и пленнику известно об их отношениях? Откуда бы? – Разумеется, нет. Для таких разговоров наша хозяйка уж слишком правильная семибожница. – С лица младшего Баратеона не сходила улыбка. – Но о подобном женщин и не спрашивают напрямую. Достаточно понаблюдать за тем, как она на вас смотрит, как смотрите на неё вы, послушать, о чём шепчут болтливые служанки по вечерам... Мало ли сплетней, слухов и пересказов блуждает по коридорам замка в ночи? И о чём болтать горничной, как не о новом увлечении своей госпожи? Младший из оленей с лицом, полным равнодушного спокойствия, махнул рукой, так, словно призывал собеседника позабыть с концами о не совсем удачной шутке. – Однако это всё не имеет значения. У меня есть предложение, сир Ауран, и оно адресовано не вашему брату, а именно вам. И только вам. В Уотерсе проснулся искренний интерес. Ему нравилось подобное начало беседы, и он хотел узнать, что же последует за ним. – И что же это за предложение? – Обещайте, сир Ауран, что дадите мне высказаться. – Голос Ренли стал вкрадчивым и тихим. – Как милорду будет угодно. – Можно было и перед мужеложцем немного полюбезничать, коль разговор обещал быть настолько важным. Ренли умолк на несколько мгновений, позволяя собеседнику вволю послушать тишину. И только затем он перешёл к делу. – Вы знаете, что дело моего брата погибло. И вы слышали новости с востока задолго до того, как их узнал я. А теперь вы получили приказ Станниса отправиться на юг, к родовым владениям Веларионов... И навстречу войску, кораблям и драконам Визериса Таргариена. Ваша встреча с ними предопределена хотя бы близостью Дрифтмарка к Драконьему Камню, который Король-Наёмник однозначно пожелает вернуть. – Глаза Баратеона будто бы пытались сжечь его. – Я знаю, что вы тайком ходили к Саану, и что вы говорили с вашим старшим братом. Ни меня самого, ни моих людей не было при этих беседах, но я догадываюсь, о чём на них могла идти речь... Ауран слушал и слышал, стараясь сохранить на лице выражение лёгкого интереса. – Если вы думаете, что мы что-то замышляем против Его Милости, – произнёс бастард, не отводя взгляда с лица оленя, – то почему вы не написали вашему брату? Хотя, уверен, на настолько жалкую клевету он отвлекаться не захочет. Чего вы добиваетесь, пересказывая подобные гнусности мне? Сам же рыцарь отчаянно думал, как именно ему выкрутиться из этого незавидного положения. Напасть на брата короля с кинжалом? Сказать потом, что он пытался склонить Уотерса ко греху, убедить Винафрид описать всё королю в деталях... Да ведь этот мужеложец не лишён сил! Если он хотя бы в половину так силен, как выглядит, схватка может окончиться отнюдь не в пользу будущего Велариона. И Пекло одно знает, не имеет ли Ренли Баратеон поблизости своего оружия. В такой темноте многое можно скрыть. К чему-то такой бой может привести? Или... – Вы не переживайте, и уберите руку с пояса. Я вам не враг, сир Ауран, и позвал вас сюда не для глупого шантажа. И уж точно не ради своего пленителя. – Говорил Ренли, придав голосу большей серьёзности. – Я хочу предложить вам сыграть ту же роль посредника, столь хорошо вам знакомую с недавних пор. Только теперь вы будете говорить не с вашим родным братом, а с королём Визерисом Таргариеном от моего имени. Насмешка умерла в глотке Уотерса. Шок был слишком крупным и ощутимым, его словно огрели по черепу настоящим боевым молотом. Чего-чего от него желает этот мужеложец? С чего бы Аурану оказывать такую услугу? И зачем олень о ней просит? И, что ничуть не менее важно, как же он узнал о их планах? – Откуда, зачем и… – Я с детства хотел быть волшебником, а хороший волшебник не открывает секреты своих чар. – Усмехнулся Ренли, ощущая перемену в настрое Уотерса. – Но на ваш второй вопрос я могу дать ответ. Всё по тем же причинам, сир Ауран, которые ведут вас с лордом Монфордом. Любить Станниса мне совершенно не за что, и только полный слепец будет отрицать обречённость его положения. Мечтать о победе над Ланнистерами уже было глупо, но, когда на горизонте появляются драконы, приходит пора покинуть тонущий корабль. Сокрушаться о потерянной чести куда удобнее и проще живым. Предпочитаю быть Тиреллом, а не Гарденером. – О чём вы? – Недоуменно спросил Уотерс. – На досуге, как-нибудь, почитайте «Первую научную историю Завоевания» мейстера Дика Толстоватого. Это полезное чтение для любого амбициозного и многообещающего юноши. Вам многое станет ясным. – Сидевший напротив него мужчина беззаботно повёл плечами. – Однако же вернёмся к нашим делам. Я не верю в победу брата и не намерен оставаться на его стороне. Более того, я намерен доказать свою верность тому, кто наверняка одержит вверх. И я прошу вас сообщить ему об этом. Только и всего! – Во всём этом плане есть небольшой изъян. – И какой же? – Много вы знаете бастардов, которые говорят с королями с глазу на глаз? Я думал, такое бывает только в этих снегах. – Язвительность исчезла, осталось только болезненное сомнение... Смешанное с нарастающим интересом. Вся эта беседа казалась ему всё более и более любопытной. – Ошибаетесь, сир Ауран. Лорд Монфорд рано или поздно будет вынужден представить вас своему новому господину. Да и сам Таргариен командовал шайкой грабителей и убийц, он не ханжа и… Оценивает людей по их талантам, а не происхождению. Я уверен в этом. – Допустим, что меня к нему пропустят. И о чём я буду говорить с королём Визерисом? – Вы скажите ему, – начал Ренли куда более серьёзным тоном, – что весь союз, собранный здесь моим любезным братом, похож на колосса на глиняных ногах. Станнис, может, и считает себя великолепным полководцем и хитрым политиком, но весь этот альянс домов Севера, Долины, Штормовых земель и дикарей держится исключительно на нём самом. Ни моя бедная племянница, ни уродливая стерва Селиса, ни выскочка Бейлиш, ни наш любезный Луковый рыцарь никогда не удержат всю эту разношёрстную стаю сообща. – И что, Таргариену нужно просто прилететь в Винтерфелл и сжечь Станниса заживо? – Ауран выдавил из себя лёгкий смешок. – С этим у драконьих владык проблем никогда не было. Едва ли он будет благодарен за настолько банальный совет. – О нет, сир Ауран. Я бы хотел избавить нашего государя от подобных хлопот, позволив ему заняться нашими общими врагами в Королевской Гавани. – Баратеон говорил разве что не по слогам. – Севером ради него займусь я. И, когда всё получится, Таргариену останется только принять присягу. Уотерс прекрасно всё понял. Возможно, он и не был начитан подобно серым крысам из Староместа... Но кое-что в жизни и без книг понимал. Ренли задумал, не много не мало, а братоубийство, желая тем самым купить себе прощение и положение при новом государе. Ауран никогда не считал себя святым и гордился тем, что мог понимать и оценивать людей исходя из практичных соображений... Но то, с каким показательным равнодушием Ренли рассуждал об этом страшном преступлении, даже его смогло пронять. Проклятье, если он готов с подобной лёгкостью отбросить родную кровь, то где гарантия, что он уважит обязательство, данное чужаку и бастарду? К тому же, рыцаря терзало сомнение, которым он и поспешил поделиться. – Вы говорите очень смело для пленника, милорд. Чего стоят обещания, которые невозможно выполнить? Какую помощь вы можете оказать Таргариену? – Об этом позвольте подумать мне. От вас, сир Ауран, я хочу совсем немного. Заверьте Его Милость в моей верности, готовности принести Север к его драконьим когтям... В обмен на моё помилование и сохранение за мной исконных владений Баратеонов. Ни о чём большем я просить не стану. Как видите, мои аппетиты весьма разумны и ограничены. Я не стану просить ничего большего в обмен на, позволю заметить, немалую услугу. После этих слов молодой рыцарь ощутил на себе пристальный взгляд Ренли. Тот, похоже, понял, о чём бастард успел подумать, и поспешил предложить объяснение. – Сир Ауран, мой брат всё равно мертвец. Ему пока что об этом забыли об этом сказать, только и всего. Слишком гордый, чтобы прекратить борьбу сам, слишком надменный, чтобы прислушаться к чьим-либо советам. Он поведёт всех, кто по глупости верен ему, на убой и даже не задумается об этом. – Принялся объясняться мужчина. – В конце покрытой чужими трупами дороги его ждёт не Железный трон, а меч палача. Или драконье пламя. То, что я задумал, нельзя назвать достойным поступком. Но вот необходимым? Вполне. Я, хотя бы, сделаю его гибель скорой и безболезненной. И спасу множество других жизней этим решением. По большому счёту, Уотерсу было плевать на Баратеонов. Мужеложец не был ему братом: эти красивые, но лживые слова о всеобщем благе нисколько не обманывали Аурана. Ему всё равно на слуг Станниса, как бы он не притворялся. И пускай! Пускай дерево Баратеонов и прогнило; его интересовал лишь возможный урожай с его ветвей. – Я бы мог напеть Таргариену этот мотив, – Ауран откинулся в кресле, позволив себе улыбку, – да пока не вижу, зачем. Как вы и сказали, когда появляются драконы – думаешь о себе. А нам, Веларионам, и без того предстоит непростой разговор с ними. – Разумные слова, сир Ауран, – голос Ренли заметно подобрел, – и я готов предоставить вам столь же разумный ответ. – И? – Все королевские милости в первую очередь достанутся вашему брату и его сыну, – начал рассуждать Баратеон, – как настоящим Веларионам и тем, кому их флот подчиняется. Это им достанутся золото, титулы и новые владения. Вы, сир, в лучшем случае получите право именоваться отцовской фамилией. Гораздо большее, чем то, что у вас есть сейчас, но одним только именем не живёт человек. Особенно такой, как вы. Нужно нечто большее. – И что же это большее? – Пусть Таргариены сохранят за мной Штормовые земли, – голос Ренли стал похож на шёпот, – и у вас будет замок, будут земли, будет достойная невеста, будет положение настоящего лорда. Лучше, чем у большинства, поскольку я, сир Ауран, никогда не забывал ни нанесённых оскорблений, ни оказанной помощи. И вы можете помочь мне как никто другой. Соответственно, и награда будет подобающей... За, осмелюсь заметить, не самую сложную работу. Пара слов дракону, только и всего. – Это в самом деле неплохая награда, – признал очевидное Уотерс, – но что помешает вам, милорд, позабыть об этих прекрасных словах? В глазах Баратеона пробежал озорной огонёк. Так держат себя заводилы детей, подбивая остальных на какую-нибудь очередную шалость. – Я бы мог поклясться Семерыми, но знаю, что нам обоим до них нет никакого дела. Значит, это отпадает. Я бы мог призвать вас довериться моему честному слову... Но мы оба измышляем предательство. Потому я предлагаю другую гарантию. Куда более надёжную. – Ренли направил на него свой взгляд и заговорил едва ли не по слогам. – Наш общий интерес. Без вас я не смогу заключить соглашение с Визерисом, и он останется неосведомлённ о моём намерении действовать. И, разумеется, это скажется на мне, даже если всё остальное получится. Но, сир Ауран, ваша полезность отнюдь не закончится после моего помилования. Мне нужны будут вассалы, которым я могу доверять, которые помогут мне удержать Штормовые земли... А что сближает лучше соучастия в таком деле? Довольно скоро ваш дом вновь встанет вровень с легендарными и влиятельными семьями Вестероса – стоит вам только того захотеть. После недолго молчания Ауран ответил: – Я согласен. Я передам Таргариену ваши слова... Хоть и не могу поручиться, что его ответ вам понравится. – С этими словами Ауран поднялся из-за стола. – А теперь, милорд, я удалюсь. Времени прошло и так много. – Мне и самому пора. Благодарю вас, сир Ауран, за терпение... И согласие. Довольный, пусть и слегка уставший, Ауран покинул тёмный зал, нисколько не сомневаясь в принятом им решении. Он ничего не терял от своего согласия. Песня Ренли была достаточно отчаянной, чтобы исходить от чистого сердца. Не просто так он пригласил именно его, а не Монфорда! В конце концов, именно он увидит драконьего короля воочию. Составит впечатление о нём, расспросит его приближённых, и уже затем решит, стоит ли ему тратить свои слова на защиту мужеложца. Если Визерис удался в отца, то, пожалуй, куда лучше будет попридержать язык за зубами. Если же в Короле-Наёмнике больше от других Таргариенов, передать весточку всё же стоит. А вот Монфорду, пожалуй, незачем об этом разговоре знать. Пусть он занимается насущными делами и не беспокоится по пустякам – брату, как никак, предстояло провести Аурана и остальных по осеннему Узкому морю! От чертогов Водяного до отведённой ему скромной, но собственной комнаты Уотерс добрался в считанные минуты. Рыцарю надежды, мечты и, главное, предвкушение словно дали крылья. Мужчина вернулся в свою берлогу, закрыл дверь и принялся раздеваться... Как тут его глаз вовремя зацепился за записку, оставленную кем-то прямо у него на столе. Ауран схватил кусок бумаги, быстрыми шагами поспешил к застеклённому окну, и прочёл при лунном свете следующие строки, написанные столь знакомым почерком. «Я готова выслушать твои извинения завтрашней ночью в том же месте. Но тебе придётся постараться, чтобы я поверила в их искренность». Рыцарь ухмыльнулся. Ему нравилась эта её напускная строгость. И в особенности то, сколь быстро она таяла.

***

Джон Уайтстарк Назвать дорогу к северу от Винтерфелла Королевским трактом можно было разве что в силу привычки: ничего достойного столь громогласного наименования Джон под копытами коня не замечал. Этой дороге куда более к лицу было бы какое-нибудь крепкое ругательство в качестве обозначения. Зато пейзаж был красив: по обе стороны от Джона, на самом краю горизонта, поднимались к небесам горные пики, своими вершинами пронзая хмурые облака. Холмы и ручьи, низкая трава, свежий воздух и бескрайнее синее небо напоминали любому человеку, насколько он слаб, немощен и недолговечен. Все эти природные дивы стояли здесь задолго до рождения Джона, стоять они будут и тогда, когда и воспоминаний о нём не останется. Очередной порыв холодного ветра заставил мужчину набросить капюшон, в попытке прикрыть шею от неумолимой стужи. Зима в самом деле была близка, и её надвигающиеся морозы не несли людям ничего хорошего. От созерцания и раздумий его отвлёк раздавшийся позади голос Вель – или, как её положено было звать с недавних пор, леди Вель Уайтстарк. Она охотно пользовалась правом леди-жены скакать поблизости от мужа, и зачастую старалась разнообразить утомительную дорогу очередным разговором ни о чём. Однако сейчас её вопрос носил исключительно практичный характер. – Когда ты уже прикажешь разбить лагерь? – Поинтересовалась Вель. Он повернул голову к женщине, которую назвал своей женой перед Богами и людьми. Вель отлично держалась в седле, а дорожный костюм подчёркивал достоинства её фигуры. Могучая коса спадала ей на спину, полные губы манили, а в глазах горел уже ставший столь знакомым огонь жизни и озорства... После короткой заминки недавний лорд заставил себя вернуться в реальность и ответить на заданный вопрос. – Через час, – сказал Джон, – я не хочу ночевать в землях Амберов. Как только мы покинем владения Последнего Очага, тогда и будет привал. – Что, неужели мой муж боится закованных великанов? – В её голоске послышалась игривая нотка. – Нас здесь почти двести человек, и мы все умеем драться. Летние рыцари твоего короля тоже нам помогут. Мы можем остановиться, где захотим, и пускай они только попробуют к нам сунуться. – Незачем дразнить медведя в его берлоге. Одни Боги знают, сколько людей они оставили в гарнизоне... – Джон оглянулся назад, осмотрев следовавшую за ним группу. – И на что именно они готовы пойти. Они, конечно, поклялись Станнису дать нам свободный проход, но ведь всегда можно изобразить нападение разбойничьей ватаги или стаи голодных зверей. – Вы всё же очень странное племя, – повела плечами Вель, – сами придумаете множество клятв, законов, обычаев и правил, а потом начнёте измышлять ещё больше способов их нарушить. – Никто не идеален. И, Вель... – Да? – Не моего, а нашего короля. Привыкай. – С этими словами Джон дал знак всему отряду торопиться. – И не делай подобных оговорок при посторонних. Это могут не так понять. После того, как Джон принял предложение Баратеона, его жизнь серьёзно изменилась. Он стал первым лордом-командующим Ночного Дозора, что не просто отбросил древнюю клятву в сторону, но ещё и выжил после этого. Как и предсказывал Станнис, чёрным братьям оставалось только смириться с новым положением дел: они не могли покарать Сноу за дезертирство и по-прежнему получать помощь от короля-оленя. Выбирая между «прощением» бастарда лорда Старка и полным прекращением любого снабжения, новые лидеры братства пошли на первое. И, тем не менее, по совету что мейстера Эймона, что Сэма и оставшихся у него друзей, Джон более не появлялся у Стены без королевского знамени и отряда бойцов. Никто не знает, не решится ли какой-нибудь отчаявшийся брат на самоубийство... В первый раз он прибыл туда, чтобы достать Вель и объявить братьям о принятом решении. Тогда только вмешательство рыцарей Станниса и раскол среди самих дозорных предотвратили кровопролитие, но и задерживаться в Чёрном замке он более не мог. Благо и не пришлось: уже на рассвете он был с «украденной» Вель у Кротового городка, и вскоре их, в заранее обговорённом месте, нашли люди короля вместе с несколькими знакомыми, дорогими Джону лицами. Его подлинные друзья – Сэм, Гренн, Пип и кое-кто ещё из хороших товарищей Джона, которым не улыбалось остаток жизни провести на Стене, – решили последовать за «лордом Сноу» в неизвестность, а не оставаться на Стене с людьми, подобными сиру Аллисеру. Он, разумеется, принял всех с распростёртыми объятиями: в его положении бастарда, отщепенца и клятвопреступника ничья искренняя помощь не была лишней. С тех пор лорд Джон из новообразованного дома Уайтстарков погрузился в водоворот событий, перемен и дел. Оставить его в Винтерфелле Станнис не захотел: даже столь упрямый человек не мог отрицать всеобщей нелюбви к «подлому выскочке», объединившей и Болтонов, и Мандерли, и большинство южан. Да и сам юноша не горел желанием жить в отцовском замке, с удовольствием взявшись за данное ему Станнисом поручение, связанное с вербовкой Вольного народа. На этом поприще ему сопутствовал куда больший успех, чем при попытках наладить отношения с лордами и леди при дворе. Станнис передал Уайтстаркам во владение Хорнвуд, чьи хозяева вымерли, и чью судьбу так долго не могли решить регенты. Лорд Халис погиб в битве при Риверране, а вслед за ним помер в плену и Дарин Хорнвуд, так и не оправившийся от полученных ранений. Оставшаяся одна леди Донелла не могла удерживать земли, на которые претендовали сразу и Болтоны, и Мандерли, и Амберы, а вскоре она и вовсе скончалась от резко обострившейся простуды, что вызвало немало кривотолков. Поговаривали, что от неё избавились недруги Станниса, которым не улыбалось, чтобы тот выдал леди Донеллу за одного из своих людей, тем самым прибрав к рукам жирный кусок. Что ж, если это и так, то они просчитались, ведь Станнис, не обращая внимания на всеобщее недовольство, объявил Джона новым хозяином Хорнвуда. Именно туда по приказу государя Джон свозил всех, кого только смог собрать. Этот приказ принёс множество хлопот: от переговоров с одичалыми до попыток убедить сельских старейшин не переходить к Мандерли, от сбора последнего, жалкого урожая, до организации патрулей на северных границах владений, над которыми нависала зловещая тень хозяев Дредфорта... И, конечно, нужно было уделять внимание молодой жене. Вель была только рада своему похищению: практичная и решительная одичалая была не против заполучить в мужья симпатичного бастарда, который уже успел прослыть среди Вольного народа храбрым и талантливым воином. По дороге в Винтерфелл дикарка несколько раз пыталась сбежать, пару раз набрасывалась на него с ножом – всё по обычаям её народа – но подлинного, искреннего стремления на волю, а равно и ненависти к нему, Джон в ней не заметил. В замке лорда Эддарда, в богороще, что древностью и мощью удивила даже одичалую, они заключили брак по обычаям отца жениха, в присутствии короля Станниса, его вассалов и успевших присягнуть оленю вожаков Вольного народа. Церемония прошла удачно... Чего Джон не сказал бы о пире. На нём удалось не допустить кровопролития и убийств, и Станнис уже одно это счёл весьма солидным успехом. Новоиспечённый лорд Уайтстарк прекрасно чувствовал, что стоит за взглядами собравшихся, и почему торжество проходит в настолько всепоглощающей тишине. Впрочем, слова, что произнесла Вель ему на ухо той же ночью, несколько уменьшили груз на его сердце. – Я уверена, что многие получили свои золотые браслеты и расписные щиты за куда более дерьмовые дела и поступки. – И он, будучи достойным воспитанником мейстера Лювина, с этим не мог не согласиться. – Потому, муж мой, не обращай внимание на чужую вонь. Вопреки первоначальным опасениям Джона, его жена стала ему верным и близким спутником. Вель рассказывала ему историю, обычаи, законы, запутанные отношения кланов и семей Вольного народа; она неизменно сопровождала его в походах на север, помогая и словом, и делом. Сам же Джон тщательно и, порой, безжалостно объяснял Вель, как именно устроена жизнь в Семи Королевствах. Почему все обязаны слушаться короля на далёком Железном троне, чем кодекс Джейхейриса Миротворца превосходит старые традиции, как опознать лорда и в чём его отличие от рыцаря... Ученица попалась ему талантливая, любопытная и смекалистая, но крайне своевольная – этим она до боли напоминала Арью. Порой Вель нарочно делала ошибки; порой она искренне не понимала тонкостей и нюансов, свойственных землям к югу от Стены. Тем не менее, с каждой луной супруга делала всё новые и новые шаги вперёд. Приличную андальскую леди, наподобие несчастной Сансы, из неё не сделать никому и никогда, но он в подобной жене и не нуждался. Ему и требовалась волевая, стойкая, решительная женщина... В чём он успел не так давно вновь убедиться. В этот раз им с Вель крупно повезло. Ветер с Земель Вечной Зимы гнал всё новых и новых одичалых на юг, и у Стены собрался крупный отряд. В большинстве своём это были воины с семьями, но встречались среди них рыбаки, охотники, мастера, женщины и дети; названий их племён Джон до того дня не знал, но Вель поведала ему всё, что могла. Заговорить они с ним соизволили лишь после того, как Джон без единой ошибки перечислил все их кланы. Лорду Уайтстарку пришлось приложить все силы, чтобы убедить одичалых последовать за ним. Одна знахарка кричала о том, что на юге забыли истинных Богов; ей Джон поведал о богорощах Севера, древних и многочисленных. Один юнец не хотел оставлять мать; ему Джон обещал увести за собой всех. Один бородатый и изувеченный шрамами воин захотел забрать его Вель; ему Джон снёс голову в честном поединке. Уговоры, убеждение и наглядная демонстрация силы помогли – очередная группа Вольного народа перешла Стену под полные ненависти взгляды старых дозорных. Но, Джон был готов поклясться, большая часть той ненависти предназначалась отнюдь не старым врагам, а вчерашнему брату. Тем не менее, очередным путешествием за Стену он был доволен. Новый отряд состоял в основном из воинов, а именно в них Уайтстарки нуждались более всего. Люди вымерших Хорнвудов в большинстве своём ушли служить другим северным лордам, и лишь немногие прибились к нему. Джон не давал обманчивому спокойствию обвести себя вокруг пальца: его новорождённый дом существует только милостью короля, а это фундамент крайне ненадёжный. Каждый, кто действительно умел держать в руках оружие, был на особом счету, и сегодня он ведёт на юг неплохое пополнение. Разумеется, с ними все ещё придётся поработать: привить хоть какое-то понимание дисциплины, вооружить, научить биться в строю, а не по одиночке. Но всем приходилось с чего-то да начинать. Одичалые – люди закалённые, привычные к трудностям, и хорошо адаптирующиеся к новым условиям. Их нужно обучить да вооружить получше, и вот тогда... Во время тех или иных трудов Джон, так и не привыкший звать себя лордом, мог отвлечься от гнетущих опасений и сомнительных рассуждений. Не до них, когда ведёшь учёт пшеницы в амбарах, наблюдаешь за тренировками рекрутов, пытаешься составить письмо в Винтерфелл или убедить горделивого вождя клана склониться. Разум сосредотачивается на деле, и у него нет времени донимать хозяина. Однако долгие дороги туда и обратно оказывали на него прямо противоположный эффект: Джон вновь принялся размышлять над положением Севера, короля Станниса, своего брата Рикона... И не находил почти никаких поводов для радости. Да, Баратеон показал себя достойным королём, смог изгнать островитян и предотвратить братоубийственную войну. Союз же с Долиной и вовсе многих удивил! Но все его успехи меркли в сравнении со стоявшей перед ним задачей. Даже самые боевитые и успешные короли Севера никогда не доходили в своих походах южнее Божьего Ока – и это во времена, когда им противостояли разрозненные, враждующие друг с другом корольки. А что же теперь? Когда убийца на Железном троне бросит против них все силы южных королевств? Каким будет превосходство? Как бороться с врагом, настолько подавляющим? Сам Станнис казался убеждённым в своей будущей победе. В его окружении хватало рыцарей и лордов, уверенных в способности своего предводителя найти выход из любого тупика. Но вот остальные... Более того, нескольких лун в Винтерфелле Джону хватило, чтобы понять всю обоснованность подозрений короля к лордам Русе и Виману. Ни тому, ни другому не досталась власть над Севером, о которой они мечтали. Назло им Станнис создал третьего регента Рикона и назначил им его. И пускай большую часть времени Джон проводил в разъездах и в Хорнвуде, никакое решение регентов не было действительным без его подписи. Станнис отнял у северян ещё один рычаг власти. Но как долго король-изгнанник, пусть и с немалым войском и многочисленным флотом, сможет безнаказанно давить на Болтонов и Мандерли? Как скоро их, и без того невеликое, терпение лопнет? Отец всегда повторял, что никакой король не правит без согласия и помощи своих лордов: что сделает Станнис, если северяне поднимут бунт? С облегчением Уайтстарк заметил единственный на всю округу каменный мост. Им удалось убраться с земель Амберов до наступления темноты. Как только последний беглец перешёл на другой берег, Джон тут же приказал разбить лагерь. Впереди была немалая дорога, но её самый худший, самый опасный участок уже остался позади. Бывший бастард с готовностью и даже с облегчением погрузился в столь привычную ему роль командира, радуясь возможности заняться реальным делом. Пересчитать людей, приказать ставить палатки, зажечь костры, назначить часовых и определить каждому его место, убедиться, что повара начали свою работу... Вель тоже не сидела без дела. Она ходила от одной группы одичалых ко другой, обмениваясь приветствиями, шутками и раздавала указания. Она говорила с женщинами всех возрастов и мужчинами разных кланов на равных. Знала, кого подбодрить, кого задеть, кому ответить на очередной вопрос – его леди помогала поддерживать порядок и покой в разношёрстной толпе людей, идущих в полную неизвестность. И, пожалуй, лучше неё с этой ролью не справилась бы ни одна другая знакомая Джону женщина. Совместными усилиями его, её и специально отобранных лично Джоном воинов удавалось поддерживать отряд в порядке. Королевский тракт все ещё хорошо просматривался вперёд: Волчий лес предъявит свои права на него ещё не скоро. Прежде чем присоединиться к жене за костром и разделить с ней трапезу, лорд Уайтстарк решил, как следует осмотреться. Выбранное им место стоянки было и достаточно просторным, чтобы разместить немалый отряд, и позволяло часовым держать все окрестности под контролем. Тыл, вдобавок, был защищён рекой – на случай, если Амберы всё же дадут волю своей многотысячелетней злобе. И только удостоверившись во всём, Джон направился к костру. Одним из многих новшеств лорда Уайтстарка был принципиальный запрет служившим у него людям принимать пищу маленькими группами. Объяснял он это заботой о сохранности припасов и борьбой с воровством и утайкой... Но у этого решения был и иной мотив. Он хотел, чтобы вчерашние смертельные враги – разумеется, под чутким и внимательным наблюдением – совместно ели и пили. Приемы пищи сближают, помогают разглядеть друг в друге людей, а не врагов. Во всем надо было знать меру, конечно, и потому вином Джон своих не баловал. Нечего горячить кровь по пустякам! Впрочем, сегодняшняя долгая дорога и всеобщая усталость поддерживали порядок ничем не хуже тренированной стражи. Сил устраивать драки или выяснять отношения ни у кого не осталось, и, по сигналу своего лорда, люди разошлись по положенным им местам. Джон, однако, заставил себя ещё раз проверить часовых. К счастью, воины относились к обязанностям более чем серьёзно: никто не зевал, никто не покинул пост без дозволения. А грозный вид Призрака, что сновал рядом с хозяином, отбивал всякое желание у дозорных лениться и гневить господина. И только затем Уайтстарк отправился в собственную, скромную палатку, надеясь расслабиться после непростого дня. – Я устала, – объявила Вель, стоило ему только войти в палатку, – ты нас сегодня загнал. Мужчина как следует присмотрелся и понял, что спокойный отдых отменяется. Перед ним, в свете жаровни, на целой горке из самых разных мехов лежала прекрасная женщина, успевшая снять с себя большую часть одежды. Рубаха и штаны не столько скрывали, сколько подчёркивали плавные изгибы её тела, а на губах светловолосой бестии Джон с лёгкостью читал соблазнительное обещание. – Это стоило того, – он стоял на своём, не сводя с неё глаз, – мы теперь в землях моего брата, и дорога с каждым днём будет становиться только лучше. Ты и сама это знаешь, Вель. – Ты решил ещё и добить меня своим занудством этим вечером? – Она провела рукой по своей объёмной груди, сделав нарочито громкий выдох. – Или, может, всё же займёшься мужским делом? Разумеется, Вель не пришлось дважды повторять приглашение.

***

Сердце Джона забилось быстрее, стоило ему разглядеть новый флаг над донжоном Винтерфелла. К оленю, водяному и освежёванному человеку добавилась одинокая серебристая форель на красно-синем полотне. В детстве он привык избегать этого знака, опасаться всего, что было связано с Талли и их родным краем. Леди Кейтилин хоть и не была чудовищной мачехой из старых детских сказок, но и никакого тепла между ними не было. Случись им с Роббом или Арьей вместе устроить какую-нибудь шалость, так вся вина тут же ложилась на него. Случись ему в чём-либо превзойти единокровного брата, как синие глаза леди Старк становились холоднее льда Стены. Джон хорошо помнил, как мачеха пришла на урок мейстера Лювина, посвящённый правлению Эйриса Книжника, и заставила зазевавшегося бастарда пересказать всю историю первого восстания Блэкфайров, надеясь ткнуть того в собственное невежество. К этому времени юноша уже твёрдо решил уйти в Ночной Дозор и сдерживаться не стал. Глядя в глаза Кейтилин, Джон с удовольствием перечислил унизительные поражения дома Талли, которые те потерпели от собственных вассалов во главе с Бракенами. Рассказал, как обделавшийся лорд Риверрана после своего провала и носу не показывал из своего замка вплоть до самого конца войны, опасаясь расправы от сторонников Блэкфайров. Вспомнил и том, что Старки в той войне сохранили нейтралитет, не став спасать в очередной раз попавших впросак речников. После всех этих откровений лицо леди Кейтилин было просто бесподобным! Тем вечером у него состоялся, пожалуй, самый тяжёлый разговор с отцом из всех. Лорд Эддард доходчиво и подробно объяснил парню, что ему не подобает так себя вести, что он допустил мальчишескую глупость, и даже заставил его извиниться перед мачехой. Впрочем, по словам Робба, леди Старк тогда тоже довелось выслушать отповедь от недовольного мужа… Но всё это было в столь далёком прошлом. Джон не желал Кейтилин зла. В одночасье потерять мужа, сына, лишиться родного дома и стать рабыней для Цареубийцы… Такого и злейшему врагу не пожелаешь. Сегодня же форель принесла ему надежду. Лорд Бринден Талли, наконец, прибыл в Винтерфелл. И, значит... – Твоя сестра там? – Спросила Вель, из чьего голоса пропала обычная насмешливость. Одичалые прекрасно понимают цену родной крови. – Мне сказали, что да. И я надеюсь, что так оно и есть. – И я надеюсь, что она поймет. Что же до леди Кейтилин... Пусть Боги будут к ней милостивы. – Подумалось Джону. Следующие часа два для Джона прошли незаметно. Одичалые покорно прошли во внутренний двор и, как и было оговорено заранее, принесли клятву верности Станнису. Тот даровал им всем королевское прощение и позволил новым подданным выбрать себе лорда и покровителя; за парой исключений, одичалые назвали его, Джона, своим лордом. Эта церемония повторялась уже много раз, и потому Уайтстарк всё это время искал глазами Арью... Но нигде в итоге её не нашёл. Подозрения, сомнения и опасения боролись с пониманием, что никто бы не пустил девчонку во двор посреди принятия присяги. Да и сама сестра никогда не любила подобных представлений. И, как только с формальностями было покончено, Джон собрался отыскать Арью в Винтерфелле. Вель всё поняла без лишних слов и исчезла, только лишь пожелав супругу удачи – его жена догадывалась, что предстоявший разговор был не для её ушей. Зато первый же старый слуга, к которому Джон обратился с вопросом, смог развеять его самые страшные опасения: Арья Старк в самом деле вернулась в родной дом. Тот не знал, где конкретно её искать, но Уайтстарк искренне поблагодарил его и ринулся вперёд, полный вновь обретённой надежды. Начать поиски он решил с самого очевидного места – своей старой комнаты. Места, где они провели столько часов в семейном уюте. Места, куда она стремилась попасть вопреки увещеваниям матери, запретам септы и доносам сестры. Места, где он всегда был рад её видеть. Куда она ещё пойдёт?.. Однако Джон, из-за волнения и переживаний, недооценил младшую сестру. Имей он более спокойную голову на плечах, Уайтстарк бы понял, что Арья ни за что не согласилась бы ожидать его в покоях подобно правильной леди с юга! Она всегда любила брать инициативу в свои руки, и годы разлуки и испытаний не изменили эту её черту. Стоило ему подойти к одному из бесконечных углов Винтерфелла, как кто-то мелкий, стремительный и юркий кинулся к нему на шею. В неверном свете соседнего факела новоиспечённый лорд разглядел черты столь родного лица... А потом в ушах раздался её голос. И, естественно, все сомнения пошли прямиком в Седьмое Пекло. – Джон! – Арья! Только эти два слова они и сказали в первые минуты, крепко обнимая друг друга. На несколько блаженных мгновений для Джона перестали существовать короли с их дерьмовыми войнами, Иные с их упырями, лорды с их интригами – весь мир уменьшился до него и сестры в скромном, едва освещённом коридоре замка их отца. Они вновь встретились, она была жива и, насколько то возможно, здорова. И, судя тону голоса, по тому, с какой силой она за него держалась, Арья не собиралась его осуждать за принятое им решение. С его сердца словно сняли тяжёлый груз. – Я... я... – Погоди, дай я поставлю тебя обратно. И ты отдышись. Не без сожалений, Джон поставил сестру на пол и выпустил ту из объятий. Теперь Уайтстарк получил возможность как следует разглядеть сестру, которой столько времени не видел. Время и перенесенные тяготы изменили младшую дочь лорда Эддарда, но она оставалась всё той же Арьей. Всё те же непослушные чёрные волосы, пусть и куда более короткие, острые черты на обветренном лице, приметный нос... Но хватало и отличий. Она вытянулась, её тело стало обретать женственные очертания, и, в то же время, в её руках ощутимо прибавилось силы. – Давай лучше пройдём к тебе в покои и поговорим там, а? – О нет, только не туда. – Сестра изобразила одну из самых своих забавных гримас. – Там, по приказу короля наводят «должный порядок». Как будто принцессу туда отправляют! Арья разве что не плюнула. – Лучше уж к тебе, Джон, – сказала она, не отводя с него восторженных глаз, – если, конечно, я не помешаю тебе и твоей одичалой. – Ты и об этом уже знаешь? – Узнали на Королевском тракте, – Арья разве что не бежала рядом с ним, пока они двигались к старому обиталищу Джона, – сперва не поверили. Мало ли какой бред люди несут! Однако когда мы поняли, что об этом чуть ли не на каждом углу судачат… – И что ты думаешь об этом? – Я думаю, – с ударением ответила сестра, – что с тебя причитается история, дурень! – Хорошо! – Он ласково потрепал воронье гнездо на голове Арьи, и затем ответил. – Но эту историю лучше не рассказывать посреди любопытных ушей. Вель, как Джон и думал, отправилась по своим делам, и теперь они могли поговорить в тишине и спокойствии. Их рассказы были долгими и обстоятельными. Джон поделился своими бедами, победами и делами: как он вступил в ряды Ночного Дозора, попал в экспедицию, влюбился в Игритт, преодолел Стену с одичалыми, защищал Стену от них же... Как он оказался лордом-командующим, и что именно побудило его принять предложение короля Станниса. И, наконец, он спросил, что она думает о принятом им решении. – Ты поступил правильно. И не позволь себе в этом усомниться. – Заверила его сестра. – Порой приходится поступать неправильно, чтобы поступить верно. – Боги Старые и Новые, Арья! – Мужчина не удержался от смеха и ещё раз потрепал её воронье гнездо. – Ты где таким речам научилась? Настолько нескладно... – Проклятье! – Она посмеялась вместе с ним. – У Тома из Семи Ручьев это звучало куда лучше. Забыла, как именно, но лучше! – У кого? – У Тома, – принялась объяснять Арья, – он из наших, из Братства. Бродячим певцом был, пока Ланнистеры не пришли. Потом вместе с нами бился, вот, сюда пришёл... Ты что, совсем ничего не знаешь? – Почти что ничего, да. – Признался Джон. – Только самое основное. Робб проиграл битву и погиб под Риверраном, долгое время твоё братство покусывало Ланнистеров по Трезубцу, а потом вы решили отступить на Север. – Тогда слушай с самого начала. История Арьи оказалась ничуть не менее занимательной и страшной. И то, что какие-то самые основные события из войны в Речных землях он знал, не сделало рассказ менее интересным. Сестра говорила о казни их отца, о долгой дороге на Север, о том, как из-за случайной встречи она оказалась в рядах Братства Трезубца... И, наконец, о том, как провела долгие, долгие луны в компании дяди. Арья с искренним увлечением рассказывала о том, как порой ходила в разведку – с кем-нибудь из взрослых или сама по себе – как она внимала рассказам о лихих нападениях и хитрых засадах, она надеялась поучаствовать в настоящем бою вместе со всеми, как они теряли и находили достойных людей... Джон не перебивал её, а сестра всё говорила и говорила. Она охотно вспоминала обо всём, радуясь возможности наконец-то выговориться в понимающей компании. От него требовалось только внимательно слушать, да порой задавать уточняющие вопросы – всю инициативу она взяла на себя. Уайтстарку довелось узнать о многом... Пока, наконец, девочка не подошла к тому, как именно она оказалась в родном замке. – Отряд преследователей наши перебили полностью и взяли с него прекрасную добычу. Но дядя знал, что нам некуда больше деваться. После гибели Пайперов и разорения Вранодрева, никакой речной лорд не решился бы нас поддержать даже зерном, не говоря уже о мечах. Трусы не захотели выступить, когда у нас был шанс, а теперь принялись убегать! – В голосе девочки отчётливо слышалась горькая обида. – Тогда и родилась мысль об уходе на Север. Наше Братство вернулось к Старым Камням, и там сир Бринден огласил своё решение. Ушло тогда совсем немного людей: те, кто желал сбежать, сделали это ещё раньше. С помощью последних друзей отправили весть Станнису, а сами двинулись в долгую дорогу. Нас Ланнистеры так и не разбили, но это слабое утешение. – Друзей? Ты имеешь в виду Маллистеров? – Да, через них. Они согласились отправить птицу Лювину и даже поделились припасами на прощание. – Подтвердила догадку Арья. – Но мало решиться, надо ведь и делать. А путь нам предстоял непростой и не близкий. – Вам надо было пересечь Зелёный Зубец, – припомнил уроки Джон, – а в Близнецах стоит крепкий львиный гарнизон. – Верно, с самого Риверрана он там, и никуда не уходил потом. Фреи никогда не помогали нам раньше, и мы знали, что не надо ожидать от старого пердуна какой-либо помощи сейчас... Рассказ Арьи прервало неожиданное появление новых людей в дверях. Первым вошёл, сжимая бутыль в руке, Теон Грейджой; этот огонь в чёрных глазах Уайтстарк помнил очень хорошо... Но вот в остальном воспитанник отца изменился. Его одежда была куда более простой, и состояла явно из разнородных частей, чего прежде этот щёголь не допускал. На лице осталась пара шрамов, а волосы коротко подстрижены. По всему было заметно, что парень побывал в крупных передрягах и испытал немалые тяготы на собственной шкуре. Разве что прекрасные кожаные сапоги и изящной работы ножны кинжала выбивались из общего ряда... А следом за ним в комнату вошла высокая, стройная и довольно симпатичная женщина, облачённая в простую и практичную кожанку. По ней любой бы сказал, что подобный наряд ей привычен. – Сноу! – Сказал Грейджой с ухмылкой, но без столь привычного издевательского тона. – Грейджой? – Мужчина скосил взгляд на Арью… И, к удивлению, не заметил на лице той неприязни. – Лорд Уайтстарк? – Осведомилась гостья. – Дейси Мормонт? – Ему пришлось напрячь всю память, чтобы припомнить, где и когда он видел эту девушку. – Леди Дейси Мормонт, если уж играть в приличия, – беззаботно сказал Теон, садясь на стул, – но, думаю, мы обойдёмся и без них. Одних имён сполна хватит. Джон на мгновение потерялся. Внезапный и незваный визит гостей нарушил не только речь Арьи, но и их момент уединения. Какая-то часть Уайтстарка требовала немедленно прогнать гостей, остаться с Арьей наедине... – И что вы тут делаете? – Пришли проведать тебя. – Огорошил его прямым ответом Теон. – Поговорить. – Зачем? – Джон посмотрел в глаза Грейджою. – И о чём? Они никогда не были друзьями в детстве. Проклятье, они никогда не были близки друг к другу в детстве! Даже с Сансой, пока та не подросла и не принялась кушать всё с рук матери, Джону было куда приятнее проводить время. Сомнительное положение обоих парней при семье лорда Эддарда могло бы их сблизить... Но характерами, нравом они не сошлись. Они терпели друг друга только в компании Робба, с которым оба были по-настоящему дружны. Во все остальные времена они либо старались избегать друг друга, либо задирали один другого и дрались потом. Теон был одним из тех немногих людей, кого Джон с удовольствием оставил позади, впервые отправившись на север с дядей... Очевидно, всё те же соображения пришли в голову и Теону. – Я узнал, что ты здесь, что ты свободен, а у меня была бутылка хорошего вина, – заговорил Теон, – с кем её прикажешь пить? Северяне нашего мелкого Рикона скучны и угрюмы, люди короля и их хуже, а с одичалыми наравне пить я ещё не готов. Вариантов осталось не так-то и много, да? Через пару секунд Грейджой решил добавить ещё пару слов. – К тому же, нам есть о чём поговорить, Сноу. И поговорить как двум мужчинам, а не обиженным юнцам. – Теону война в Речных землях только на пользу пошла. Научился извиняться и слушать других людей. – Сестра будто бы его собственные мысли озвучила. – Он теперь даже ошибки признаёт! – Зато тебя она не научила язык за зубами держать. – Как ни странно, в ответе Грейджоя Джон не слышал ни злобы, ни обиды. – И как только сир Бринден тебя в Молчаливые Сёстры не отдал? Там на тебя бы управу нашли... – Да не вырывает им никто языков! – Всплеснула руками Арья. – Не всем россказням Тома можно верить! – Ну хватит, оба! – Чуть громче, чем хотел, произнёс Джон. И, после недолгого молчания, протянул Теону руку. Видят Боги, врагов и недругов у него и так достаточно. Если Теон хочет забыть об их разногласиях, то оно и к лучшему. Грейджой с силой пожал её, после чего вручил бастарду лорда Эддарда бутылку. Первый же глоток пришёлся Уайтстарку по душе. – Вино достойное, Теон, – впервые обратился к нему по имени Джон, – пусть и явно не просторское. То должно быть слаще. – Ты уже научился разбираться в винах? – Ещё нет, – признался мужчина, возвращая бутылку, – всё как-то времени не хватает. – Брат тут делами занят был, некогда ему... Теон захотел было сделать глоток, но прямо из его рук бутылку увела Дейси Мормонт... При этом одарив незадачливого выпивоху игривой улыбкой. В голове Джона мелькнула догадка; стоило же Грейджою промолчать и отвести глаза, как она обернулась уверенностью. Неловкость положения была очевидной, и ему захотелось развеять её. – Я удивлён, Теон, что ты последовал за лордом Бринденом сюда, на Север. Ты ведь знал о том, что твои отец, дяди и сестра тут сделали. Любой лорд от Перешейка до Винтерфелла мог потребовать твою голову. – Отец ясно дал понять, кем считает меня, когда напал на Север и объявил Ашу наследницей. Ему было всё равно, убьют меня Старки или нет. Что ж, он добился своего. Теперь и мне стало плевать на него и его ублюдочное сборище холуёв. А сейчас там и вовсе правит дядя Эурон, и я лучше сам себе член отрежу, чем добровольно поплыву к нему. – Махнул рукой Грейджой. – И, к тому же, я знаю, что лорд Бринден своих людей не бросает. Никакие северяне мне ничего бы не сделали, пока я шёл под его знаменем. – Его расчёт оправдался, – добавила Арья, – у нашего отряда не было проблем по пути сюда. Ну, когда мы миновали проклятые Близнецы... – А теперь, Теон? – А теперь, лорд Джон Уайтстарк, – усмехнулся Теон, – мы с тобой в одной ладье под оленьим флагом. Твой король принял мою присягу и, не поверишь, назвал меня лордом Железных островов! Мормонт передала бутылку Теону, и тот сделал долгожданный глоток. – Скор же Станнис на раздачу земель и титулов. – Свистнул бастард. С каждой минутой ему становилось всё проще в новой компании – во многом потому, что гости не вызывали раздражения или злобы у Арьи. – Которые ему не принадлежат. – Добавила Дейси Мормонт, следя за тем, как пьёт железнорождённый. – И которые он не спешит вернуть. – Тут медведица права, – кивнул Теон, облизывая сухие губы, – флот Станниса уже как-то бил отцовский, это так... Вот только сейчас корабли Баратеона по другую сторону Вестероса. И явно нескоро они отплывут завоевывать мне королевство. Впрочем, дел пока у нас и здесь хватает. Авось и дядя помрёт без нашей помощи. Желания встречаться с ним в открытом море у меня нет никакого. С этими словами Теон передал вино Уайтстарку и принялся поигрывать со своим клинком, явно трофейным. Очередной глоток – благо вино становилось только лучше и лучше на вкус – распалил любопытство бывшего Сноу. Право, не в болотах же Перешейка Грейджой его откопал! – Откуда? – Спросил Джон, указывая пальцем на кинжал. – А это был самый острый зуб Полливера, ручного пса Григора Клигана. – Довольно улыбнулся Грейджой, поигрывая дорогим клинком. – Лорд Бринден сказал, что раньше он принадлежал кому-то из Рованов. Верю: работа слишком хороша для обычной собаки. – Теон был с нами в засаде у Вранодрева. – Объяснила Дейси, передавая бутылку по кругу. – Стоило Полливеру приподнять забрало шлема, как он и получил стрелу в свой слепой глаз. – Какое оружие, Джон, самое смертоносное? – Гусиное перо. – Припомнил любимую загадку собеседника Джон. Ему ведь тоже довелось доказать её правдивость во время защиты Стены. Сколько разведчиков Манса нашло смерть от его руки в ту ночь? И Игритт тогда... Джон сделал ещё один глоток, словно пытаясь смыть алой жидкостью незваное, горькое воспоминание. – Верно, верно... – Похвалил его Теон. – Медведица, конечно, тоже помогла нам своей булавой... Когда всю настоящую работу мы, мужчины, уже сделали, разумеется. – Следи за своим языком! – Заступилась за честь северянки Арья. Оно и неудивительно: именно такой она в своё время хотела стать... – О, уж он-то как раз хорошо следит за ним. – Трактовать эту женскую ухмылку как-либо иначе Джон попросту не мог. Дверь распахнулась, спасая Теона от неловкой паузы. В неё почти что бурей ворвался лорд Давос Сиворт, доверенный советник короля и один из тех немногих людей государя, с кем у Джона сложились тёплые отношения. Простой камзол, никаких золотых или серебряных украшений, самые обычные сапоги... Если бы не герб, его можно было бы принять за простого, пусть и зажиточного горожанина. – Проклятье, Джон! – Прохрипел Давос, тяжёло дыша. Видеть доверенного советника, который нёсся по коридорам в поисках какого-то бастарда было и забавно, и тревожно одновременно. – Вот где тебя демоны Пекла носят! – Что случилось, лорд Давос? – Лорда Джона Уайтстарка призывает к себе Его Милость. И это срочно. – Луковый рыцарь аж повторился от волнения. Подобное поведение обычно сдержанного и рассудительного мужчины не оставило ему никакого выбора. Джон успел только напоследок поцеловать в лоб Арью, пожать руку Теону и подмигнуть Дейси – а затем он очнулся уже на лестнице. Уайтстарк успел неплохо изучить как своего короля, так и его верного рыцаря. Никто из них не стал бы прерывать столь важный для Джона миг ради несчастного пустяка. И уж тем более Станнис не стал бы просто так посылать за ним Давоса. Значит, случилось что-то действительно ужасное. Болтон и Мандерли наконец вцепились в друг друга? Кто-то напал на Хорнвуд? Его новые подданные кого-то ограбили? Их стоянку кто-то перебил? – Лорд Давос, но всё же, что случилось? – Если кому-то государь и доверил новость заранее, то лишь этому человеку. – Прилетел ворон из Штормового Предела. – Луковый рыцарь оглянулся по сторонам и тихо проговорил. – Армия Визериса Таргариена высадилась в Штормовых землях. Подозрения Джона не подтвердились. Реальность оказалась намного хуже.