Осколки наших судеб

«Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил.»

Москва, август 1992 года. Конец лета встретил москвичей каплями прохладного дождя, которые с мелодичной частотой падали на серый асфальт, пробуждая в воздухе аромат сырости и прелой листвы. Небо затянуто тяжёлыми свинцовыми облаками, скрывшими солнце, и от этого тени зданий казались длиннее и темнее. Люди ходили по улицам под зонтами, торопясь скрыться от дождя, кто-то укрывался под крышей ближайшего здания, с грустными лицами, словно это августовское ненастье переняло на себя тяжесть их мыслей. С нашей свадьбы прошло уже полгода. Полгода... и я ни секунды не пожалела, что связала свою жизнь с Виктором Пчёлкиным. Витя каждый вечер приходит домой с букетом ромашек или хризантем, аккуратно ставит их в вазу, улыбается мне и нежно целует в лоб. Он помогает по дому, вместе мы готовим ужин и обсуждаем день, словно это самое обычное счастье – быть рядом. Казалось бы, у нас идеальная семья, но... но за этими вечерами прячется моя боль. Когда мы гуляем по парку, Витя часто оглядывается, наблюдая за детьми. В его взгляде столько любви и тепла, что мне хочется закрыть глаза и притвориться, что ничего не замечаю. Он мечтает о нашем малыше, мечтает каждый вечер, а я... я, прижимая его руку к себе, слушаю его и позже тихо плачу в подушку. Сколько раз я обходила врачей, и все они говорят одно и то же:«Милочка, с вами всё в порядке. Вы ещё успеете родить».Но я больше не могу слышать эти слова – они словно режут по живому. На последнем приёме я отчаялась и записалась к тёте Саши – Екатерине Николаевне, надеясь, что она поможет мне понять, что со мной не так. Сегодня я, наконец, узнаю результаты анализов. Я стояла у зеркала, надев простое светлое платье, аккуратно собрав волосы в пучок и лишь добавив немного туши на ресницы, услышала как в дверь позвонили. На пороге стоял Валера, с искренней, тёплой улыбкой. Увидев его, я тоже улыбнулась. — Привет, Валер! Подожди несколько минут, мне нужно доделать пару дел. — Конечно, Юлька, не торопись, — ответил он, заходя в квартиру. — Я рад, что Витя доверил мне быть рядом с тобой, когда его нет. Я ответила ему взглядом, полным благодарности. Валера стал для меня почти как брат. Он – человек надёжный, весёлый, с ним легко и спокойно. И сейчас, когда моё сердце сжималось от волнения, его присутствие было мне как нельзя кстати. Спустя десять минут мы уже сидели в его машине, направляясь в больницу. Я нервничала, кусала губу и машинально перебирала пальцы. Валера заметил это, взял мою руку, мягко сжал её и тихо произнёс: — Юлька, не переживай. Всё будет хорошо. Обещаю, что с тобой рядом всегда будет тот, кто защитит и поддержит. Его слова были такими тёплыми, что я улыбнулась и поблагодарила его, чувствуя, как немного уходит напряжение. Прошло двадцать минут, и мы уже сидели в коридоре больницы. Валера был рядом, терпеливо ожидая вместе со мной. Вдруг дверь кабинета открылась, и медсестра пригласила меня внутрь. Валера сжал кулаки, бросив на меня ободряющий взгляд, и я, глубоко вдохнув, вошла в кабинет. Тётя Катя сидела за столом, внимательно записывая что-то в медицинскую карточку. Я поздоровалась, и она, услышав мой голос, подняла глаза, улыбнулась и жестом предложила мне сесть напротив. — Присаживайся, Юленька, — мягко сказала она, заметив моё волнение. Я опустилась на стул, чувствуя, как по телу пробегает лёгкий озноб. Тётя Катя взяла мои анализы и с грустью в глазах произнесла: — Юленька, я получила твои результаты. К сожалению, у вас с Витей разный резус-фактор крови. Это не значит, что вы не сможете стать родителями, но риск осложнений, особенно на ранних сроках, высок. Потеря ребёнка возможна, если организм воспримет малыша как угрозу... Её слова звучали, как удар молнии. Я услышала их, но не могла до конца осознать. Слёзы начали предательски стекать по щекам, пока я сидела, тихо всхлипывая. Это было слишком больно – признать, что, возможно, я не смогу подарить Вите счастье отцовства. Тётя Катя встала, подошла ко мне и крепко обняла, поглаживая по волосам и шепча: — Юленька, не плачь. У вас с Витькой всё получится. Мы обязательно что-то придумаем. Я знаю, вы станете прекрасными родителями. Её тёплые объятия были как бальзам на душу. Я прижалась к ней, отпуская свою боль, чувствуя поддержку и надежду на лучшее. День шёл к закату, когда мы с Валерой покинули больницу. Москва встречала нас всё тем же серым небом и влажным воздухом, будто город тоже грустил вместе со мной. В глазах всё ещё стояли слёзы, но я держала себя в руках. Валера, чувствуя моё состояние, шёл рядом, молча, и лишь иногда поглядывал на меня с тревогой и заботой. — Юль, всё нормально? — тихо спросил он, когда мы сели в машину. Я кивнула, стараясь улыбнуться, но получилось это неубедительно. — Нормально... Просто... просто мне нужно время, чтобы всё это переварить. Валера не стал ничего говорить, просто положил свою руку на мою, сжимая её с той самой теплотой, которая мне была так нужна сейчас. Я смотрела в окно, наблюдая за пролетающими мимо зданиями и пыталась привести мысли в порядок. Всю дорогу домой Валера больше не пытался расспрашивать меня, за что я была ему благодарна. Когда мы подъехали к дому, он остановил машину и посмотрел на меня с таким выражением, словно пытался передать свою уверенность и силу. — Юлька, если что – ты знаешь, где меня найти. Ты всегда можешь рассчитывать на меня, — его голос был спокойным и уверенным. — Спасибо, родной, — ответила я, обняв его на прощание. — Ты – настоящий друг, мне очень повезло. Войдя в квартиру, я почувствовала лёгкий аромат свежих цветов. Витя, как всегда, успел вернуться раньше меня и уже поставил в вазу букет ромашек. Он улыбнулся мне, его глаза светились радостью от встречи, но, видя моё лицо, он нахмурился. — Котенок, что случилось? — его голос стал тихим, но в нём звучала тревога. Я чувствовала, как мои силы улетучиваются. Подойти к нему и рассказать обо всём сейчас было слишком больно. Но я знала – скрывать правду от Вити будет ещё хуже. Он подошёл ко мне, нежно обнял, проводя пальцами по моим волосам, как всегда делал, когда пытался меня успокоить. — Вить... — начала я, чувствуя, как слёзы снова наворачиваются на глаза. — Мы... у нас проблемы с резусом. Вероятность осложнений высокая, врачи говорят, что риск потери малыша велик... Мои слова прозвучали так тихо, что я сама еле их слышала. Но Витя понял, каждое слово. Он долго молчал, просто смотрел на меня, и в его глазах была боль, от которой у меня сжималось сердце. — Юльчонок, — наконец заговорил он, притянув меня к себе. — Послушай меня. Я тебя люблю. Это всё, что имеет значение. Я женился на тебе, потому что хотел провести с тобой всю жизнь. Да, я мечтаю о ребёнке, но это не повод для слёз и боли. Мы справимся, мы найдём способ. Ты – главное в моей жизни. Его слова, такие простые и тёплые, заполнили ту пустоту, что я чувствовала внутри. Он держал меня в своих объятиях, и я поняла, что именно здесь – моё место, моё счастье, независимо от того, что может произойти в будущем. Мы сидели в тишине, наслаждаясь простым присутствием друг друга, и я чувствовала, как моя душа наконец обретает покой. Прошли дни, а может, недели. Тётя Катя продолжала помогать мне, Валера иногда заходил проведать и по-доброму подшучивал, стараясь развеселить. Постепенно я научилась воспринимать наш диагноз как просто новую реальность, с которой можно справиться. Витя всегда был рядом, и его любовь давала мне силы двигаться вперёд. Однажды, вернувшись домой после прогулки с сестрой, я застала Витю за приготовлением ужина. Он улыбнулся мне, вытирая руки о полотенце, и кивнул в сторону стола. — Родная, я тут подумал... Давай попробуем кое-что необычное, — он вытянул на стол лист бумаги и ручку. — Напишем список всего, о чём мы мечтаем, и будем по одному пункту выполнять. Малыш обязательно будет в этом списке, но знаешь, у нас ведь есть ещё столько времени вместе, столько вещей, которые мы можем сделать, даже если это не случится сразу. Его идея казалась забавной, но, глядя на него, я поняла, что именно этого мне сейчас не хватает. Мы начали писать, и с каждым пунктом, с каждым мечтанием наше настроение поднималось. Список получился длинный и немного странный: поехать в горы, научиться танцевать танго, посадить дерево, встретить рассвет на море, научиться делать домашний сыр. Витя смотрел на меня, когда мы дописывали последний пункт, и его глаза светились счастьем. Так, день за днём, мы стали жить, придерживаясь нашего списка. Казалось, что мир стал немного ярче, каждый пункт превращался в маленькое приключение, а улыбки становились шире. И с каждым шагом я всё больше верила, что у нас действительно будет будущее, полное радости – и, возможно, однажды нас всё же ждёт то заветное счастье, о котором мечтал Витя. И хотя впереди было ещё много испытаний, одно я знала точно: у нас есть друг у друга. И этого было достаточно, чтобы верить в то, что вместе мы справимся со всем, что нас ждёт впереди. Прошло несколько месяцев. Осень уже накрыла Москву густым, золотисто-красным ковром листвы, а воздух наполнился прохладой и терпким запахом приближающихся холодов. Наш список с Витей постепенно превращался в череду ярких воспоминаний. Мы сделали всё: устроили себе ночную прогулку по Арбату, поехали к морю, хотя поездка вышла спонтанной и непродолжительной, и даже научились танцевать танго, пусть и с сотней неудачных попыток. С каждым новым пунктом, который мы вычеркивали, я чувствовала, как в моей душе расцветает спокойная, крепкая уверенность, что всё будет хорошо. Однажды, в тихий октябрьский вечер, я заметила, что Витя вернулся домой позже обычного и выглядел несколько взволнованным. Его взгляд был немного задумчивым, но всё же, заметив меня, он мягко улыбнулся, стараясь скрыть свои мысли. — Ты чего такой загадочный? — я подошла к нему и обняла за плечи, глядя в его любимые глаза. — Юль, у меня к тебе разговор, — начал он, делая глубокий вдох. — Но для начала, иди-ка сюда, на кухню, я кое-что для нас приготовил. На кухне нас ждал стол с ужином, украшенный свечами и свежими ромашками в вазе. Витя сел напротив меня, держа за руку, и его взгляд стал серьёзным, но тёплым. — Я тут, Юль, подумал... Ты знаешь, что для меня ты важнее всего. Я не раз говорил тебе, что дети – это не единственный смысл жизни. Но я вижу, как ты хочешь этого, и понимаю, как это важно для нас обоих. Так вот... Я узнал, что есть врачи, которые могут помочь в таких случаях. В Германии, например. У них есть разные методы, и наши шансы там будут выше. Я замерла, не веря собственным ушам. Германия казалась далёкой и недостижимой, но Витя смотрел на меня с уверенностью, словно это было что-то простое и понятное, как список наших желаний. Слова застряли в горле – от благодарности, от волнения, от всей той любви, что я к нему чувствовала. — Витя, — прошептала я, с трудом подбирая слова. — Ты... ты правда готов на всё это ради нас? — Конечно, Юлька, — ответил он, и его глаза блеснули. — Ты моя семья. Ты – моя жизнь. И ради тебя я готов на всё, даже если для этого придётся перевернуть весь мир. Его слова согревали, как самый тёплый плед в промозглую осень. Мы провели этот вечер, мечтая и планируя. Я не могла поверить, что всё это может быть реально – поездка за границу, надежда на то, что мы сможем справиться с нашими проблемами. Это было слишком прекрасно, чтобы быть правдой, но Витя не позволил мне усомниться. Прошло несколько недель, и всё завертелось в подготовке к поездке. Пчёлкин позаботился о каждом мелком вопросе, от виз до записей к врачам. Его энергия и уверенность заразили и меня; страх отступил, а вместо него пришло спокойствие и надежда. Когда мы наконец оказались в Германии, меня встретил совершенно новый мир. Я никогда раньше не была за границей, и всё здесь казалось иным – люди, улицы, даже воздух. Мы с Витей словно попали в другую реальность, где все наши заботы остались позади. И впервые за долгое время я могла дышать полной грудью. Врачи оказались внимательными и профессиональными. Они с пониманием выслушали мою историю и объяснили возможные пути решения. Процесс лечения обещал быть долгим, требующим терпения и силы духа, но я знала, что у нас есть главное – вера друг в друга и сила нашей любви. В один из вечеров, после очередного приёма, мы гуляли по осеннему парку в центре Берлина. Листья падали под наши ноги, а воздух был свеж и пропитан лёгким холодком. Мы держались за руки, просто наслаждаясь тишиной. — Знаешь, Юльчонок, — вдруг заговорил он, чуть помедлив. — Я счастлив, что мы решились на это. Независимо от результата. Я понял, что ты – всё, что мне нужно. И ради тебя я готов на любые пути и испытания. Я посмотрела на него, не в силах сдержать слёзы. Он был прав. Вся эта дорога, все трудности, они были лишь испытаниями на пути к нашей мечте. И, возможно, однажды мы всё-таки сможем создать маленькую жизнь, воплотить все наши чувства и надежды в ребёнке. Но если и нет, то у нас останется наша любовь, которая уже была для нас всем миром. Мы стояли в этом осеннем парке, под золотыми деревьями, и мир вокруг словно замер, погружённый в эту тихую, трепетную осень. Наступила зима. Берлин окутал лёгкий снег, придавая его улицам сказочную красоту. Декабрь принёс с собой новые надежды, но вместе с тем и новые тревоги. Мы прошли через множество обследований, анализов, консультаций – каждый визит к врачу был как шаг на шатком мосту над пропастью. Иногда я чувствовала себя на грани отчаяния, но Витя всегда был рядом, крепко держал меня за руку и уверял, что всё у нас получится. Его поддержка была моим спасением. Однажды, в середине декабря, мы получили долгожданные новости. Врач сказал, что у нас есть все шансы попробовать процедуру, которая могла бы помочь преодолеть наш резус-конфликт. Это была тонкая, деликатная работа, требовавшая бесконечного терпения. Мы приняли это с трепетом, смешанным со страхом – ведь теперь всё зависело от чуда, от нашего общего желания стать родителями. Процедура прошла успешно, и врачи сказали, что теперь остаётся только ждать и верить. Вернувшись в отель, я ещё долго сидела у окна, глядя на снежные улицы, словно ища там ответ на свои молитвы. Витя обнял меня, и мы долго молчали, просто наслаждаясь тишиной. Мне хотелось верить, что впереди нас ждёт что-то светлое и прекрасное. На Новый год мы решили остаться в Германии, ведь возвращаться домой было слишком рано. Мы арендовали маленький домик за городом, где можно было увидеть звёздное небо и вдали от городской суеты помечтать о будущем. Там, вдали от шумных улиц, мы чувствовали себя словно в другом мире – мире, где были только мы двое и наши надежды. В новогоднюю ночь мы сидели у камина, обнявшись, наслаждаясь теплом огня и уютом нашего укромного уголка. Витя протянул мне маленькую коробочку, аккуратно перевязанную алой ленточкой. Я открыла её, и внутри лежал золотой кулон в форме звезды. — Это символ нашей мечты, принцесса, — тихо сказал он, глядя мне в глаза. — Она всегда будет с тобой, и что бы ни случилось, я всегда буду рядом. Я почувствовала, как слёзы снова наворачиваются на глаза, но на этот раз это были слёзы счастья. Я крепко обняла его, чувствуя, как его тепло проникает в каждую клеточку моего тела. Это был тот момент, когда все наши тревоги отступили, оставив лишь чистую, непоколебимую любовь. Вернувшись в Москву, мы продолжали жить в ожидании, в котором смешивались и радость, и страх. Дни тянулись медленно, каждый день был наполнен мыслями о будущем. Прошло несколько недель, и я начала замечать небольшие изменения в себе. Сначала это были лёгкие недомогания, потом – лёгкая тошнота по утрам. Я не смела даже надеяться, что это может быть правдой, но однажды решилась и купила тест. В тот момент, когда две полоски проявились, я не могла поверить своим глазам. Сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я просто сидела и смотрела на тест, осознавая, что наше чудо случилось. Когда Витя вернулся домой, я стояла в дверях с тем самым тестом в руках, не в силах сдержать улыбку. Он остановился, глядя на меня, и в его глазах вспыхнула надежда. — Витя... у нас будет ребёнок, — прошептала я, чувствуя, как слёзы катятся по щекам. В этот момент его лицо осветилось такой радостью, что я поняла – все испытания, все наши страхи и боли стоили того. Он крепко обнял меня, и мы стояли в тишине, слыша только биение наших сердец, которые теперь били в унисон с нашей мечтой. Беременность стала для нас временем нежности и заботы. Витя окружил меня любовью и вниманием, с каждым днём становясь для меня опорой, которую я не могла себе и представить. Врачи предупреждали нас о возможных рисках, но мы не позволяли страхам захватить нас. Каждый день мы жили верой в то, что наш малыш будет с нами, что мы пройдём через всё вместе. Та мартовская ночь началась спокойно, с лёгкого шороха дождя за окном и звуков ночной Москвы, которые всегда казались мне убаюкивающими. Я лежала в постели, чувствуя тёплую руку Вити, обнимающую меня во сне, и думала о будущем, о нашем малыше. Он ещё не родился, но уже стал смыслом всей нашей жизни. Мы ждали его с такой радостью, с такой трепетной любовью. Но, внезапно, что-то нарушило эту идиллию. Глухая боль внизу живота заставила меня проснуться. Сначала я подумала, что это просто лёгкий дискомфорт, но боль быстро нарастала, словно железные тиски сжимались внутри. Я попыталась успокоить себя, убедить, что всё нормально, но внезапно поняла – что-то идёт не так. Открывая глаза, я потянулась к одеялу и в ужасе замерла, увидев пятно крови на простыне. — Витя! — прошептала я, но голос дрожал. Потом громче: — Пчёлкин! Он проснулся мгновенно, сразу уловив панику в моих глазах. Подскочил с кровати, не задавая лишних вопросов, сразу вызвал «Скорую». Вся наша квартира, только что такая тёплая и уютная, вдруг стала казаться холодной и чужой. Через полчаса мы были в больнице. Всё происходило как в тумане: яркие лампы, медсестры, быстрые вопросы врачей, взгляды полные сочувствия. Я цеплялась за руку Вити, сдерживая страх и отчаяние, втайне надеясь, что это просто страшный сон, из которого я вот-вот проснусь. Тётя Катя, наша Екатерина Николаевна, приехала почти сразу, но её лицо говорило само за себя. — Девочка моя, — тихо сказала она, пытаясь подобрать слова. — Мы сделали всё возможное. Но, к сожалению, беременность прервалась... Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Словно всё то, что было смыслом нашей жизни в последние недели, вдруг разрушилось, как карточный домик. Тёплые руки Вити сжали меня крепче, но ни его объятия, ни слова не могли утешить боль, разрывающую меня изнутри. Это была не просто потеря – это была бездна, в которую я падала, не чувствуя опоры. — Как... как же так... — выдохнула я, закрывая лицо руками, и слёзы ринулись потоком. Это были слёзы боли, горя, невозможного осознания того, что нашей мечты больше нет. На следующий день, вернувшись домой, мы долго сидели в тишине, не говоря ни слова. Витя, казалось, не отпускал меня ни на секунду, боясь, что я разобьюсь на тысячу осколков, как хрупкий фарфор. Он не знал, как утешить, потому что эта боль была слишком глубокой, слишком разрушительной. Все наши мечты, вся наша надежда рухнули в одну страшную ночь. Прошло несколько дней, но боль оставалась. Я чувствовала себя пустой, словно из меня вырвали частичку души. Витя и родные делали всё, чтобы поддержать меня: заботились, были рядом каждую секунду, но я не могла избавиться от чувства, что подвела его, что не сберегла нашу мечту. Однажды утром, когда в квартире стояла полная тишина, я услышала, как Витя зашёл в комнату и тихо сел рядом. Он взял мою руку и долго молчал, не пытаясь ничего объяснить или оправдать. И это молчание было для меня самым сильным утешением. — Милая, — наконец сказал он, его голос был мягким, но твёрдым. — Мы пройдём через это вместе. Я люблю тебя, и всё, что случилось, не изменит этого. Наша мечта ещё жива, понимаешь? Она живёт в нас, и мы не откажемся от неё. Я взглянула в его глаза, в которых читалась боль, но и невероятная сила. Эти слова, его уверенность стали для меня спасением. Мы потеряли нашего малыша, но не потеряли друг друга, не потеряли ту любовь, которая связывала нас и придавала смысл всему. *** Прошло две недели после нашей утраты, и боль постепенно притуплялась, уступая место тихой грусти и пустоте. Я научилась улыбаться, по крайней мере, внешне, для Вити и для наших близких, которые, не переставая, проявляли заботу и старались помочь. В какой-то мере я даже успокаивалась, погружаясь в повседневные дела, стараясь не думать о том, что мы потеряли. Но однажды в нашем доме раздался звонок. Это были Оля и Саша. Они выглядели несколько напряжёнными, немного смущёнными, как будто что-то удерживало их от обычной лёгкости в общении. Мы с Витей встретили их с улыбками, но я сразу почувствовала, что есть что-то, о чём они хотят сказать, но не решаются. Оля сдержанно улыбнулась и осторожно посмотрела на меня. — Юля, Витя... — тихо начала она, слегка сжав руку мужа. — Мы хотели бы вам кое-что сказать. Нам важно, чтобы вы узнали об этом первыми, ведь вы самые близкие наши люди. Я смотрела на неё с интересом, не догадываясь, что именно они могли скрывать. В душе мелькнуло странное предчувствие, но я отмела его, стараясь не показывать своих эмоций. Оля вздохнула и добавила, бросив мне тёплый взгляд: — Юлька, я беременна... Мы с Сашей ждём малыша. Эти слова словно застыли в воздухе. Я пыталась осознать, что услышала, но внутри меня всё перевернулось. Первой моей реакцией была радость – искренняя, неподдельная. Я крепко обняла её, стараясь заглушить боль, которая вдруг пронзила моё сердце. Ведь когда-то я представляла, как наши дети будут расти вместе, как их жизнь будет переплетена так же, как и наша дружба. — Олька, я так за тебя рада, — прошептала я, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Это прекрасно... Я уверена, что у вас будет замечательный малыш. В этот момент подруга смотрела на меня с лёгкой тревогой, явно осознавая, что для меня её новость – это больше, чем просто радость. Она сжала мою руку, её глаза выражали понимание и сочувствие. — Юль, я знаю... знаю, как это трудно для тебя. Мы с Сашей долго не решались тебе рассказать, но... ты важна для нас, и мы хотели, чтобы ты знала. Если тебе нужно время, чтобы всё принять, мы поймём... Я кивнула, благодарная за её откровенность и деликатность. Но, несмотря на их внимание и заботу, душу разрывало чувство потери, чувство того, что наш малыш мог бы родиться совсем скоро, быть другом для их ребёнка, и мы вместе делились бы радостью и заботами, как когда-то мечтали. Когда они ушли, я долго стояла у окна, глядя на ночную Москву, безмолвно обдумывая всё, что мне только что рассказали. Я знала, что должна быть рада за них, что должна искренне поддержать Олю, как она всегда поддерживала меня. Но внутри что-то сломалось, что-то невыносимо болело. Мысль о том, что наш малыш тоже мог быть здесь, мог родиться на несколько недель раньше и улыбаться, лишь усиливала эту боль. Витя подошёл ко мне, обнял за плечи, но я, не выдержав, внезапно разрыдалась, горько и безутешно, как будто все мои попытки держаться рухнули в один момент. Он пытался утешить, поглаживал мои волосы, тихо говорил слова поддержки, но я не могла остановиться. — Витя... почему? Почему так? — едва выговорила я сквозь слёзы, сжимая его руку. — Я так хотела, чтобы у нас был малыш... Чтобы он рос вместе с ребёнком Беловых. Почему мы не заслужили этого? Он молчал, не находя слов. Но я знала, что ему тоже больно. Я видела это в его глазах, в том, как дрогнули его губы, когда он притянул меня к себе ещё ближе. — Маленькая, — тихо сказал он, обнимая меня. — Я не могу сказать, что знаю ответ на это... Я тоже задавал себе этот вопрос тысячу раз. Но я точно знаю одно: наша мечта ещё жива. Она не исчезла, она не умерла. Мы пройдём через всё это, как бы больно ни было, и однажды у нас будет своя семья. Я обещаю тебе это. Я всхлипнула, чувствуя, как его слова постепенно проникают в моё сердце. В его голосе была твёрдость, которая давала мне силы. Мне всё ещё было больно, но я знала, что рядом со мной человек, готовый пройти через это вместе со мной.