Осколки наших судеб

"Ты любил меня так, как никто и никогда не сможет любить. Я знаю это. И если бы я могла тебя забыть, то всё равно помнила бы тебя."

Конец мая встретил Москву серыми, тяжелыми облаками, что будто повисли над городом, предвещая бесконечный дождь. Улицы покрылись тонкими ручейками воды, а асфальт блестел, отражая тусклый свет, пробивающийся сквозь пелену облаков. Дождь был не сильным, но настойчивым, он капал без конца, словно природа решила плакать вместе со мной. Мелкие капли стучали по подоконнику, создавая монотонную музыку, идеально отражающую мое состояние. На душе у меня было так же серо и холодно, как за окном. Я сидела в своей комнате, свернувшись в комок на кровати, и смотрела в окно, наблюдая за тем, как мир тонет в дождевой дымке. На глаза накатывались слёзы, а в груди чувствовалось болезненное сжатие. Казалось, что всё вокруг застыло, а вместе с ним и я. Тишину нарушил звук открывшейся двери. Я не обернулась – знала, что это Тома. Она тихо подошла, присела на кровать и положила руку мне на плечо. — Юлька, что случилось? — её голос был мягким, как весенний ветерок, который пробирается в открытую форточку. Я молчала, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле. Тома ждала, не настаивая, давая мне время прийти в себя. Наконец, я вытерла слёзы и подняла на неё взгляд. Её глаза были полны беспокойства и заботы, она всегда так умела – слушать, не перебивая, просто быть рядом, когда это нужно. — Это Витя, — начала я тихо, голос дрожал. — Два дня назад мы с ним договорились встретиться. Погулять... Как обычно. Тома кивнула, побуждая меня продолжить. Я сделала глубокий вдох и позволила воспоминаниям захлестнуть меня. Два дня назад. Я шла к нашему привычному месту встречи с лёгким волнением в груди. Витя всегда приходил чуть раньше, стоял, прислонившись к фонарному столбу, с привычной расслабленной улыбкой на лице. Но в тот раз всё было иначе. Я уже издалека заметила его – и не одного. Он стоял рядом с какой-то девушкой, она сидела на лавочке и улыбалась ему. — Он... Он ей помогал, — продолжала я, с трудом подбирая слова. — Она сидела, а он массажировал ей ногу... И улыбался... Как будто они были близки. Я сдерживала слёзы, рассказывая это Томке. Витя даже не заметил меня тогда, был слишком поглощён разговором с той девушкой. Мне показалось, что их связывало что-то большее, чем просто случайная встреча. — Я... не выдержала, Том. Развернулась и ушла, — закончила я свой рассказ, вытирая лицо рукавом. — А потом, когда он позвонил, я просто не взяла трубку. Не могла... Сестра молча выслушала меня, вздохнула, и, как всегда, обняла, притянув к себе, словно защищая от всех бед этого мира. Её прикосновение было таким родным, как у мамы. — Может, ты что-то не так поняла? — мягко спросила она, поглаживая меня по волосам. — Могла ведь быть просто случайность. Возможно, у девушки что-то случилось с ногой, а Витя просто решил помочь. Он ведь такой... добрый. Я отрицательно покачала головой, сдерживая новый приступ слёз. — Нет, Томка, я видела, как он смотрел на неё... Это было... не просто помощь. У них явно что-то есть. Тома вздохнула, задумчиво глядя в окно, за которым по-прежнему моросил дождь. — Ну, Юль, ты же знаешь Витьку. Если бы у него что-то было с другой девушкой, он бы точно нашёл способ тебе сказать. Не похож он на того, кто что-то скрывает. Ты ведь тоже ему нравишься, разве не видишь? — Да, но... — я опустила голову, уткнувшись лицом в колени. — Может быть, я просто не настолько важна для него, как мне казалось. Тома снова обняла меня, и мы некоторое время сидели молча, слушая, как капли дождя стучат по подоконнику, словно заполняя паузу в нашем разговоре. Её поддержка была как никогда важна, но чувство горечи от увиденного с Витей не отпускало меня. — Юлька, — наконец сказала она, — ты не можешь так просто всё бросить. Поговори с ним. Разберись во всём. Возможно, всё окажется совсем не таким, как ты думаешь. — Я не знаю, Том. Мне так больно, — прошептала я. Тома вздохнула и, поднявшись с кровати, уверенно сказала: — Знаешь, что говорят? Чтобы понять что-то до конца, нужно говорить. Пусть это будет сложно, пусть это причинит боль, но молчание – худший враг. *** Майский день в Москве выдался серым и дождливым. Плотные тучи нависли над городом, будто укрывая его тяжёлым, влажным одеялом. Дождь мелкими, но частыми каплями барабанил по окнам, стекая прозрачными ручейками вниз по стеклу. Асфальт блестел, отражая тусклый свет, а воздух казался сырым, пропитанным свежестью. Было что-то завораживающее в этой дождливой тишине, но мне от этого легче не становилось. На душе было так же пасмурно, как и за окном. Я сидел в своей комнате, глядя в окно, за которым мир медленно утопал в серости. Мелодичное стукание капель казалось бесконечным. В голове крутился один и тот же вопрос: почему Юля не пришла на нашу встречу два дня назад? Мы договорились погулять, и я пришел на наше место, как всегда, немного раньше. Стоял, ожидая её, но вместо Юли передо мной появилась Анфиса. Моя бывшая. Мы с ней расстались ещё до того, как я познакомился с Юлей, и уже давно закрыл эту страницу своей жизни. Но, как назло, она решила появиться именно в тот момент. И, конечно, Юля увидела нас вместе. Тяжёлый вздох вырвался из груди, когда я вновь вернулся мыслями к тому моменту. Анфиса просто подошла и села на лавочку рядом, будто мы снова были вместе. Я хотел было объяснить Юле, но... Не знал, что сказать. Я же не знал, что она всё видела. Я звонил ей, но она попросту не брала трубку. Вдруг из раздумий меня вывел тихий стук в дверь. Родителей не было дома, и я нехотя поднялся с кресла, прошёл к двери. Открыв, увидел перед собой Космоса и Валеру. Их лица сразу просветлели, но заметив мой мрачный вид, они обменялись быстрыми взглядами. — Ну и чё ты такой кислый? — первым заговорил Космос, прислонившись к дверному косяку с нахальной улыбкой. — Пропустишь нас? Или так и будешь стоять в дверях, как часовой на посту? — добавил Валера, приподняв брови. Я тихо вздохнул и отошёл в сторону, пропуская их в квартиру. Они уверенно вошли, как у себя дома, и направились в мою комнату. Кос сразу же плюхнулся на кресло возле окна, лениво развалившись, а Фил сел на стул, внимательно изучая меня взглядом. — Ну, колись, что стряслось? — Валера смотрел прямо в глаза, будто пытался прочитать мои мысли. Я снова тяжело вздохнул и сел на кровать, потерев лицо руками, как будто надеялся стереть с себя груз этих мыслей. — Это Юлька, — начал я тихо, избегая их взглядов. — Мы с ней договорились встретиться, погулять... А потом неожиданно появилась Анфиса. Космос хмыкнул, перебивая: — Твоя бывшая? Я кивнул. — Да, — продолжил я, опустив глаза. — Она подошла ко мне в тот момент, когда я ждал Юльку. Мы давно расстались, но... Я видел её впервые за долгое время. Она села рядом, и я... Я ничего не успел объяснить. В тот момент Юля, наверное, всё увидела. Я замолчал, не зная, что ещё добавить. Космос тихо фыркнул и отвернулся к окну, а Валера скрестил руки на груди. — Так, ты даже не попытался объясниться? — спросил Филатов, прищурив глаза. — Я не знал, что она видела нас... — оправдывался я, хотя сам понимал, насколько глупо это звучит. — Потом звонил ей, а она не отвечала. — Да ты чукча! — не выдержал Космос, развернувшись ко мне и смеясь. — Если ты действительно к ней серьёзно относишься, как ты мог не попытаться разобраться в ситуации? — Ну... — я не знал, что сказать. — Она просто ушла. А я... я остался. — Пчёла, ты... сам понимаешь, как это выглядит? — Валера внимательно смотрел на меня, его голос звучал серьёзно, но без осуждения. — Если ты любишь её, тебе нужно просить прощения. Она, наверное, думает, что у вас всё кончено. Девушки, они ведь всегда видят в таких моментах самое худшее. Космос кивнул в знак согласия, снова усмехнувшись: — Да уж, ты ей явно оставил простор для фантазий. — Но что, если она не захочет меня слушать? — пробормотал я, чувствуя, как сердце сжимается от одной только мысли, что мог потерять Юлю. Валера вздохнул, подался вперёд и посмотрел мне в глаза: — А ты попробуй. Витёк, если она тебе важна, ты должен попытаться. Девушка хочет видеть, что ты готов бороться за неё, даже если всё кажется безнадёжным. Нельзя просто сидеть и ждать, пока само пройдёт. Слова Валеры, хоть и простые, ударили по мне сильнее, чем я ожидал. Я знал, что он прав. Юля заслуживает, чтобы я хотя бы попробовал всё объяснить. Но смогу ли я? *** Я лежала на коленях сестры, чувствуя, как её тёплые руки нежно гладят меня по волосам. Тома всегда знала, как успокоить меня в самые сложные моменты. Я закрыла глаза и слушала её тихий, умиротворяющий голос, который рассказывал о её жизни в Ленинграде. Каждый раз, когда она вспоминала свою работу, учебу, какие-то курьёзные истории, её голос становился более живым, как будто она мысленно переносилась обратно в те места и события. — Помнишь, как я рассказывала тебе про наше старое общежитие? — начала она, нежно перебирая мои волосы. — В те дни Ленинград казался таким загадочным. Я часто ходила по улицам одна, просто чтобы полюбоваться архитектурой. Однажды даже заблудилась и попала на улицу, где мне предложили провести экскурсию какие-то пожилые люди. Они оказались настолько добрыми, что мы с ними даже пили чай в местном кафе... Я улыбнулась, представляя её в том уютном месте, как она смеётся с незнакомцами. В её рассказах Ленинград казался таким далёким, почти как другой мир. Я погружалась в её слова, но в какой-то момент мы услышали пение за окном. Я приподнялась, прислушиваясь. Песня доносилась издалека, но становилась всё громче, как будто кто-то нарочно пел под нашими окнами. — Кто это? — спросила я, приподняв голову. Тома тут же поднялась, подошла к окну и выглянула. Её лицо вдруг озарила широкая улыбка, она обернулась ко мне, глаза её блестели от радости. — Юлька, иди сюда. Ты должна это увидеть. Я отрицательно покачала головой, прячась в подушку. Мне не хотелось никого видеть, тем более после всего, что произошло. В сердце всё ещё горело то болезненное чувство, что я испытала, увидев Витю с другой девушкой. — Давай же, не упрямься! — Тома цокнула языком, а потом решительно открыла окно. И тут я услышала: — Юля! — Знакомый голос прозвучал с улицы, пронзая мою печаль, как громкий звон в тишине. Я не выдержала. Поднялась и, нехотя подойдя к окну, выглянула наружу. И что я увидела? Там, под проливным дождём, стоял Пчёлкин. Он был промокший до нитки, волосы прилипли к лбу, рубашка тёмным пятном облепила его тело, а в руках он держал букет ромашек. Но больше всего меня удивило то, что он пел. Пел мою любимую песню Александра Серова – "Как быть". —А может, ночь не торопить? И всё с начала повторить Нам всё с начала повторить О, как мне быть? Моё сердце замерло на мгновение, а потом снова забилось, сильнее и быстрее. Я не знала, смеяться мне или плакать, и вдруг из глаз покатились слёзы. Я улыбнулась сквозь них, всё ещё чувствуя ту обиду, но она уже начала таять, как снег под весенним солнцем. — Ты что, дурак, петь под дождём? — выкрикнула я в окно, сжала руку в кулак и показала ему, как бы угрожая. — Юлька, прости меня! — кричал Пчёлкин, сквозь дождь. Тома засмеялась и подтолкнула меня к выходу. — Иди к нему, Юль. Он явно решил не сдаваться. Я кивнула, не раздумывая больше. Бросилась к двери, почти бегом выбежала из комнаты, мимо сестры, спустилась по лестнице вниз, перескочив через пару ступенек, и вылетела на улицу. Дождь мгновенно окутал меня, холодные капли впились в кожу, но я даже не замечала этого. Я подошла к Вите, а он, не говоря ни слова, обнял меня и крепко прижал к себе. Наши губы встретились в нежном поцелуе, таком долгожданном и теплом, что весь мир вокруг исчез. Поцелуй был мягким, но полным чувств. Он словно рассказывал всё, что Витя не успел сказать словами. Я ощущала, как его руки, сильные и тёплые, бережно поддерживают меня, не давая упасть. Сердце забилось в унисон с его, и я поняла – этот момент, этот поцелуй был тем, чего я ждала всё это время. Когда мы отстранились, наши носы ещё касались друг друга, а его глаза смотрели прямо в мои, полные сожаления и тепла. — Юлька, между мной и Анфисой ничего нет. Мы давно расстались, задолго до того, как я встретил тебя, — тихо сказал он, и его голос дрожал, но от волнения, а не от холода. Я улыбнулась сквозь слёзы, почувствовала, как боль внутри меня растворяется. Я прижалась к нему ближе, уткнувшись носом в его грудь, чувствуя его тепло сквозь мокрую одежду. — Прости, что не верила тебе, — прошептала я, и Витя крепче обнял меня, не отпуская. Дождь продолжал лить, но нам было всё равно. Мы стояли в этой мокрой, серой Москве, как в нашем собственном мире, где больше не было ни обид, ни недоразумений – только мы двое, и эта бесконечная любовь, которая не знала преград. Витя крепко держал меня в своих объятиях, как будто боялся, что если отпустит, то я исчезну, как дождевые капли, испаряющиеся с асфальта. В груди что-то щемило, но это чувство было уже не таким мучительным, как раньше. Всё казалось таким простым и правильным в этот момент, будто в мире существовали только мы и этот дождь, что лил без остановки, словно стараясь смыть все наши обиды и недоразумения. — Ты прости меня, цветочек, — услышала я его тихий голос. — Я бы сказал тебе раньше, если бы знал, что ты увидишь нас... с Анфисой. Но я просто хотел помочь ей, и всё. Он говорил, не отрываясь от меня, и я чувствовала, как напряжение медленно уходит из его тела. В этот момент я знала, что он говорит правду, его голос звучал искренне, а взгляд был полон беспокойства и нежности. Я хотела ответить, сказать ему что-то в утешение, но вместо слов лишь теснее прижалась к нему, ощущая, как его тепло пробивается через мокрую одежду. — Я знаю, — тихо прошептала я. — Я верю тебе. Просто тогда... это было так неожиданно. Я подумала, что... — Я замялась, чувствуя, как снова подкатывает слёзы, но они были уже не от боли. Он мягко отодвинул меня, чтобы заглянуть мне в глаза, и на его губах появилась лёгкая улыбка. Он аккуратно убрал мокрую прядь волос с моего лица. — Всё будет хорошо, Юль. Я никогда бы не предал тебя, — его голос звучал твёрдо, уверенно, как будто он клялся в этом перед самим собой. — Давай просто забудем об этом. Я кивнула, глядя в его тёмные глаза, которые сейчас казались особенно глубокими на фоне серого, дождливого неба. Витя всегда был для меня кем-то особенным, и хотя наши отношения начались с небольшой путаницы, я знала, что теперь ничто не сможет встать между нами. Тишину нарушил лишь лёгкий смешок из-за моего плеча. Я обернулась и увидела Тому, стоявшую около окна нашей квартиры. Она улыбалась и махала нам, как будто подталкивала к тому, чтобы мы наконец завершили этот странный, но в то же время трогательный момент. — Дурачки! — крикнула она. — Идите домой, а то ещё заболеете! Мы с Витей рассмеялись, и я вздохнула, чувствуя, как напряжение полностью ушло. — Пойдём, — сказала я, потянув его за руку. — Ты же весь промок, а у меня дома есть горячий чай. — Если с твоей сестрой, — усмехнулся Витя, бросив взгляд на окно, где всё ещё маячила Тома. — Она, кажется, не в духе. — Ничего, с ней мы справимся, — улыбнулась я, потянув его к подъезду. Мы быстро поднялись в квартиру, и как только за нами закрылась дверь, Тома, подбоченившись, встретила нас в коридоре с наигранной строгостью. — Ну что, голубки, надеюсь, выяснили все недоразумения? — её взгляд был смешливо серьёзным, но в уголках губ мелькала улыбка. — Томка, не начинай, — я закатила глаза, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. — Всё уже в порядке. — В порядке? Ну ладно. Тогда заварю вам чай, а то вы оба как утопленники. Витя стоял рядом, слегка смущённый её вниманием, но я видела, что он чувствует себя лучше. Его напряжённость, которая была раньше, постепенно растворилась, как дождь, исчезающий с окон. Мы молча прошли в гостиную, и я почувствовала, что теперь всё действительно станет хорошо. Тома ушла на кухню, оставив нас наедине, и я вдруг ощутила, как всё это время мне не хватало именно этого – тёплого, домашнего уюта и Вити рядом. — Юль, — тихо позвал он меня, и я повернулась к нему. — Я рад, что ты меня поняла. И я... я правда не хотел причинить тебе боль. Я снова подошла ближе и взяла его за руку. — Теперь я это знаю. И больше не буду сомневаться. В этот момент я поняла, что это был наш первый большой шаг в построении настоящих отношений, основанных на доверии и понимании. И хотя впереди могло быть ещё множество испытаний, в этот момент я была уверена – вместе мы справимся с любыми трудностями. Мы с Витей сидели на диване, окруженные теплом и уютом нашей квартиры, в котором медленно растаял привкус обид и недомолвок. Взгляд Пчёлкина был устремлен куда-то вдаль, он словно пытался понять что-то внутри себя. Я с любопытством наблюдала за ним, пытаясь уловить хотя бы отголосок тех мыслей, которые, возможно, бродили в его голове. — Ты ведь знаешь, что я не из тех, кто может красиво говорить, — вдруг произнес он, и в его голосе было что-то почти смущенное, — но я рад, что ты здесь... рядом со мной. Это... важно. Его слова словно проникли глубоко в душу, согревая ее нежностью. Я чуть улыбнулась и обхватила его руку своей, сжимая чуть крепче. — Пчёлка, мне не нужно, чтобы ты красиво говорил, — тихо ответила я. — Мне важно, что ты просто есть. И что ты был честен. В этот момент в зал вернулась Тома, неся в руках поднос с горячим чаем и тарелку с чем-то вкусным. Её озорной взгляд бегал между нами, будто она видела во мне и Вите что-то, чего мы сами пока не осознавали. — Ну что, мир? — произнесла она, ставя поднос на столик. — Договорились, разобрались? — Мир, — улыбнулся Витя, наклонив голову в знак благодарности. — Спасибо тебе, Тома. Если бы не ты, может, я бы ещё долго собирался с духом, чтобы объясниться. Она насмешливо покачала головой и подмигнула мне, как бы говоря: "Ну, ты теперь поняла, какой у тебя упрямый герой?" Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. И всё же её поддержка была неоценимой. Я с благодарностью посмотрела на неё, понимая, что у меня есть не только старшая сестра, но и надёжная подруга, готовая поддержать в самые трудные моменты. Мы втроем пили горячий чай, согреваясь не только теплом напитка, но и чувством спокойствия и уюта. Томка рассказала что-то смешное из своих университетских будней в Ленинграде, заставив нас обоих улыбаться и смеяться. Её рассказы возвращали нас в мир обычной, спокойной жизни, где не было места для тревог и недопонимания. Когда Витя собирался уходить, на его лице снова мелькнуло смущение. Он задержался в дверях, неуверенно глядя мне в глаза. — Юль... спасибо тебе, что поверила. И прости меня ещё раз, — его голос звучал мягко, и я понимала, что за его суровой внешностью скрывается столько ранимости и искренности. Я подошла к нему ближе и обняла на прощание, чувствуя, как его объятия стали крепче и теплее. На душе стало спокойно, и даже оставшиеся где-то глубоко страхи медленно рассеивались. — Всё будет хорошо, Витя. Теперь я это точно знаю. Когда дверь за ним закрылась, я еще долго стояла у окна, глядя на его удаляющийся силуэт. В этот момент я понимала, что между нами родилась настоящая близость – искренняя, простая и тёплая, как тот вечер, когда дождь за окном смыл всё лишнее и оставил нас одних с нашими настоящими чувствами.