Сказка о тысячелетнем Белом Лесе

… Архитектура замка оказалась странной, незнакомой. Она ничем не была похожа на суровую тельмаринскую, и всё же, даже несмотря на царящий вокруг мороз и снег, место вызывало у Каспиана странную, необъяснимую симпатию. Широкие коридоры, превращённые вечной зимой скорее в округлые тоннели, всё равно оставались свободными. Светлый мрамор стен цвета слоновой кости сохранил свой благородный приятный оттенок, который можно было различить даже через толстый и туманный слой наледи. Несколько относительно больших залов, которые Каспиан видел, пока бесцельно плутал по переходам, скользким лестницам и холодным тупикам, отличались просторностью и были ярко, до рези в глазах залиты рассеянным светом, который отражался вспышками от снега, ото льда, даже от светлого мрамора и в самом деле становился почти невыносимым. Бродить по дворцу было даже в некоторой степени приятно, пусть даже вокруг царили прежние тишина и одиночество. Каспиан отвык бояться хоть чего-то затаившегося в месте, которое неподвижно застыло столетия назад, задолго до его рождения. И это стало его ошибкой. Уже без особого любопытства разглядывая в одном из коридоров статую оледеневшего существа — фавна, вспоминал Каспиан записи в древних книгах и сказки Корнелиуса, — он вдруг услышал звук. Причём непривычно громкий, почти оглушающий после всех этих часов молчания. Знакомый плач. Вот только теперь он определённо не был иллюзией, потому что не едва доносился до ушей, а отчётливо звучал в помещении — отдавался эхом от стен, звенел вместе с сосульками на потолках залов, преломлялся по углам коридоров от эпицентра — совсем близкого эпицентра. Наверняка снаружи только что густой, беззвучной белой стеной повалил снег. Каспиан не знал, что чувствует по этому поводу; на секунду он и сам стал похож на статую, которую минуту назад рассматривал, так неподвижно он замер. Его тянуло на звук, но уже не так, как это делало сияние — навязчиво и безапелляционно, взывая к чему-то глубокому, почти животному, — нет, эта тяга была мягче. Естественнее, будто это было собственное желание Каспиана. И он подчинился этому чувству, внимательно вслушиваясь в отголоски и теперь направляясь глубже в недра замка, к самому его центру, куда он неосознанно стремился всё это время. … Звук прекратился до того, как он нашёл его источник. Но сворачивать было уже некуда, и Каспиан лишь слегка притормозил, прежде чем ступить под высокие своды самого большого зала из всех, что он видел тут раньше. Напряжённо и опасливо оглядывая стены, — закованные в более толстые слои нетающего льда, чем угодно ещё, — запрокидывая голову, — чтобы уже по привычке оценить потенциальную угрозу от нависающих на далёком потолке клыкастых сосулек, — Каспиан продвигался вперёд по шагу, не быстрее. Он чувствовал, будто даже сам воздух подрагивал здесь, но пока он не мог понять, отчего в затылке поселилось это навязчивое ощущение. Откуда исходил звук?.. Только тогда он внимательнее пригляделся к самому залу. Вытянутое помещение, широкие, как и всегда здесь, окна — то есть, по замыслу неведомых архитекторов люди должны были находиться там, где сейчас находится он сам, и смотреть отсюда в сторону… О небеса. То, что Каспиан сначала принял за бесформенные снежные нагромождения, на деле оказалось четырьмя тронами, стоящими в ряд. Четверо великих королей и королев древней Нарнии. Каспиан подумал, что ему это показалось, поэтому прищурился, вглядываясь через половину зала в облепленные льдом и снегом троны. Там же не могли быть тела древних монархов из легенд, правильно?.. Забывшись, он сделал пару поспешных шагов вперёд, не глядя по сторонам, — и тут же поплатился за это. — Отойди от них! Резкий оклик заставил Каспиана почти поскользнуться на месте, и он чуть не свернул шею, когда тренированным движением воина разворачивался назад — туда, откуда, как ему показалось, донёсся незнакомый голос. Там никого не было. Конечно, не было. И быть не может, Каспиан ведь единственный живой на всю страну здесь, как он мог забыть. Верно же? Пока он лихорадочными кругами обшаривал пространство по сторонам, в спину принца прилетел внезапный удар, и он пошатнулся достаточно сильно, чтобы следующий меткий удар сбил его с ног и повалил на спину, как подкошенного. Когда он снова смог вздохнуть, Каспиану едва удалось это делать — что-то сдавливало его лёгкие до боли. Вбитые в подкорку рефлексы заставили тело действовать быстрее, чем реагировал разум, и спустя мгновение Каспиан уже мог посмотреть в глаза своему противнику, который столь настойчиво пытался его придушить. В ту же секунду руки обжёг давлением лёд, и Каспиан с трудом сдержал вскрик, потому что конечности быстро начинали неметь. Но главным было не это. А то, что кусок льда не просто давил, — его удерживал сверху какой-то парень, и из-под его капюшона Каспиан мог разглядеть только безумно сверкающие тёмные глаза, полные злобы и ненависти. Лёд, который почти дробил Каспиану кости, парень неизвестным образом контролировал одной ладонью, без видимого сопротивления перебарывая все попытки тельмарина вырваться и спастись. А потом он склонился немного ниже и проговорил совершенно отчётливо, несмотря даже на стучащую в ушах Каспиана кровь: — Надо было тебя убить, когда ты только перешёл границу Нарнии. Как ты только добрался сюда? Сказать хоть что-то было невозможно, потому что дыхания уже едва хватало, чтобы не потерять сознание. Каспиан чувствовал, как слабели его руки, уже совершенно ничего не чувствующие. Он ничего не мог сделать. — А впрочем, можешь не отвечать. В любом случае я не дам тебе навредить им, - прошипел голос. Всё в поле зрения начало темнеть, и Каспиан даже не успел мысленно приготовиться к смерти. Слишком быстро, слишком стремительно, он ведь даже не успел… В момент, когда у него должны были окончательно отняться руки, из последних сил защищающие грудную клетку от сплющивания глыбой льда, что-то произошло. Каспиан не был уверен, что именно, — но он ощутил накатившую волну всепоглощающе жаркого тепла, которая пронеслась в воздухе над ним. И рык. Дрожащий в скованных морозом стенах, низкий, громыхающий и пробирающий до костей намного глубже, чем самый ужасный внешний холод. Рык какого-то большого зверя. Нападающего как сдуло этим рыком и порывом тёплого ветра. Наконец Каспиан смог избавиться от давящего на лёгкие груза и снова нормально задышать. Свежий воздух больно резанул горло, и он закашлялся, как только смог встать, легко пошатываясь от пережитого. Перед глазами всё немного расплывалось, но даже так Каспиан смог почти мгновенно сосредоточиться на фигуре своего неудавшегося убийцы, у которого из-за порыва горячего ветра сорвался с головы капюшон. Теперь Каспиан мог видеть перед собой почти своего сверстника — внешне. Парень выглядел обычно, даже непримечательно со своими короткими тёмными волосами и карими глазами, но… Определённо — дело в глазах. Совершенно точно слишком глубокие, слишком неправильные на этом лице, слишком старые. Это стало первым, что Каспиан смог выделить, — и его замкнуло на этом. Пока отступали последние приступы тёмной пелены по краям поля зрения, он не мог больше видеть ничего другого. Только эти неземные, нечеловеческие глаза, выражающие сразу ничто и всё. — Ты! — повысил голос парень, а сам парадоксально отступил назад, будто это Каспиан представлял тут опасность и пытался его убить пару секунд назад. — Скажи, что ты тоже это слышал! Что Аслан… Боги, почему сейчас?! Чего он хочет от меня сейчас? — его голос за мгновения сорвался с крика на безумное бормотание и почти полушёпот, но эхо зала до сих пор сохраняло утробное звучание рыка, а не его лихорадочных восклицаний. Напряжённо наблюдая за его резкими, порывистыми и совершенно непредсказуемыми движениями, Каспиан невольно сделал шаг вперёд, чуть не согнувшись от нового приступа кашля в жгущем горле. Удушение оставило следы своих стальных — ледяных — когтей на его лёгких, и проходить эти следы пока явно не собирались. Снова вступить в какое бы то ни было сражение казалось близким к невозможному, и тогда тельмарин впервые за всё это время решился заговорить. Он попытался прислушаться к сбитому бормотанию, но безуспешно. Поэтому, подняв руки без меча, который он так и не успел вытащить из ножен, он произнёс в морозный враждебный воздух: — Кто ты? Вопрос резко оборвал бормотание. А когда на беглого принца взметнулись эти невообразимо тёмные глаза-провалы, Каспиана резко пробило насквозь ощущение опасности. Такое сильное, что он почти против воли, благодаря одним инстинктам, пригнулся к земле в боевой стойке — как будто бы он мог выдержать этот поединок. Внешность этого парня Каспиана ничуть не обманывала, его интуиция сходила с ума каждый раз при взгляде на него. Будто он был кем-то в разы большим, чем просто обычным человеком. Определённо был. Даже если Каспиан не мог объяснить причины этой своей уверенности. — Кто я? Хах, кто я, серьёзно? — Парень определённо был близок к безумию, если только уже не перешёл эту грань. — Я — тот, кто убил этот мир. Он был слишком серьёзен в этот момент. В этой фразе не было иных эмоций, кроме такой же нестерпимой боли и отчаяния, которые сквозили в каждом его слове и взгляде. Каспиан почему-то различал это так же ярко, как солнечный свет, отражённый в снегу. И ни на секунду не мог усомниться в том, что его ответ — правда. Этот парень перед ним — убийца Нарнии. Тот, кто тысячелетие назад проклял эту землю, а сам остался единственным живым здесь. Ученик злой колдуньи. Меч оказался в руках почти непроизвольно, и вот он уже угрожающе метил остриём в сторону опасного мага. Каспиан знал, что у него самого наверняка дрожат пальцы, что он сейчас едва ли сможет сделать хоть один нормальный удар — но без оружия стоять перед убийцей целой страны было невозможно, оно хоть немного ослабляло дикий, колотящий его тело сильнее мороза страх. А маг, увидев эту невербальную угрозу и направленный в его сторону острый меч, просто… усмехнулся? Криво дёрнул губами и даже не двинулся с места. — Ты не понял? — холодно спросил он, глядя на Каспиана словно сверху вниз. — Мы не будем драться. Аслан против этого, а значит, этого не случится. Быстрее, чем Каспиан успел предпринять хоть что-то, колдун коротко взмахнул рукой в его сторону — и в следующее мгновение ладонь обожгла нестерпимая, немеющая и пронзающая насквозь боль. Он скорее не почувствовал, а увидел со стороны, как выскальзывает из собственных пальцев меч, тут же вмораживаясь в монолитную глыбу льда и сливаясь с полом в единый массив, не оставляя возможности его вернуть. Ладонь всё ещё была оцепенелая, как неживая, она не слушалась, и Каспиану только и оставалось, что пытаться растереть её второй, прижимая ближе к груди и опасливо косясь на мага. Тот же не выглядел угрожающе или как-то похоже, а скорее… отстранённо и задумчиво. Лихорадочно в своих мыслях, но непроницаемо снаружи. Уже не так хаотически-безумно, более собранно. В голове всплыли его слова, особенно одно, зацепившее что-то в душе, но по-прежнему незнакомое. Аслан, Аслан… Он будто где-то читал об этом, но давно и вскользь. Всё было как в тумане. — Кто такой Аслан? Бездонно-пустые глаза остановились на нём, сосредоточились, и Каспиан почувствовал, как под этим взглядом у него немеет сердце, покрываясь коркой льда. Он не мог пошевелиться — и в тот же момент понимал, что на самом деле его ничего действительного не держит. Только этот взгляд. — Ты не знаешь? — наполовину издевательски, наполовину искренне удивлённо спросил колдун, а потом словно бы отмахнулся рукой от собственных мыслей. — Хотя да, откуда бы… Сколько лет прошло с тех пор, как замерли уста последнего, кто вправду знал это имя… — Он тряхнул головой, и Каспиан снова попал в ловушку его нечеловеческих тёмных глаз, ставших такими серьёзными. — Аслан, Великий Лев — настоящий хозяин Нарнии, и на её территории никто никогда не пойдёт против его воли. И я, и ты тоже. Всё же надо было тебя остановить раньше, но я не думал, что ты в самом деле дойдёшь сюда. Он помогал тебе, верно? Тельмарский принц никогда не был глупым: он провёл в библиотеке всю жизнь, и он умудрялся иногда выматывать своими любознательными вопросами даже самого терпеливого учителя на свете — наставника Корнелиуса. Поэтому и сейчас все точки в его голове с хрустом соединялись в сложный, но вполне обозримый узор фактов. Хозяин Нарнии — Аслан — золотое сияние. Всё просто. — Полагаю… — он не знал, как хочет продолжить эту фразу, поэтому оказался почти благодарен, когда оппонент его перебил чуть ли не посреди слова. — Да, я должен был догадаться, — задумчиво протянул ледяной колдун, прежде чем его глаза снова лихорадочно загорелись. — Но зачем это Льву? Что он хочет от меня сейчас, зачем мне ты? Я не понимаю… Его взгляд болезненно шарил по стенам, потолку, немного полу, и запнулся он только о Каспиана, который наблюдал за этим с расстояния и опасался лишний раз пошевелиться, как перед одичавшим зверем. От этого прицела холодно-тёмных глаз его снова пробила неуютная дрожь — а в следующую секунду Каспиан всего лишь моргнул от резкого порыва холодного ветра. Когда он открыл глаза — зал перед ним был пуст. … Каспиан окончательно потерял способность следить за временем. Если раньше у него ещё были призрачные надежды на внезапное прозрение или какое-то мгновенное разрешение его проблем, то теперь они полностью растворились. Каспиан совершенно не знал, сколько дней назад он преодолел Беруну. Или недель. Или месяцев. Казалось, если он ещё раз осмелится заснуть в этих заледенелых стенах, то это будут уже годы. Вдобавок ко всему, менее странным Белый Лес не становился ни на секунду. Беглому принцу Тельмара постоянно было холодно, озноб буквально не проходил ни на секунду, но Каспиан с удивлением замечал, что на самом деле он не чувствует себя больным. Сколько бы ни лежал на снежном полу, глядя в потолок или вовсе с закрытыми глазами, сколько бы ни изучал, в том числе на ощупь, внутреннее убранство всех покоев. Ему постоянно было неуютно, неприятно — но не более того. Либо же просто он уже так привык к этому морозу, что само его тело впало в анабиоз и отказывалось сообщать неразумному хозяину, что совсем скоро придёт его последний час. А хозяин был определённо неразумным — потому что только крайне неразумный человек останется в выбеленном льдом замке в компании явно сумасшедшего и непредсказуемо опасного мага. Однако Каспиану идти больше было некуда. Возможно, в глубине души он просто не хотел встречаться снова с золотым сиянием. Он знал, оно ждёт его там, снаружи, за стенами замка. И оно будет осуждать его, если Каспиан уйдёт, не успев перед этим… Ради Аслана, он даже не знал, чего именно от него ждали. Однако в тот же момент откуда-то догадывался, что это будет считаться жалким и недостойным оправданием. В любом случае, вместо панического побега от своей верной смерти, Каспиан оставался на месте. Он ходил по коридорам замка, отчаявшись вспомнить его название, — пожелтевшие страницы старых манускриптов и так были в плохом состоянии, а уж неровный почерк хранителей знаний о древней Нарнии и вовсе не мог теперь всплыть в его сознании, — ночевал в комнате, которую методом исследования и наблюдения выделил как некогда гостевую спальню для почётных делегатов из других государств, которых тысячу лет назад здесь наверняка было в достатке. Есть или пить по-прежнему не хотелось, как и с самого входа в эти проклятые земли, поэтому он всё ещё сохранял большую часть тех припасов, что выдал ему Корнелиус. Это было смешно, но теперь повсеместные ледяные статуи животных, фавнов и других местных обитателей Каспиана совсем не пугали. Вместо этого, наоборот, пугало теперь то единственное, что тут двигалось не менее живо, чем он сам. Да, Каспиан периодически сталкивался с колдуном время от времени. Тот часто сидел где-то на открытых местах — на балконах, у окон, на краю свободных площадок с хорошим видом во все стороны — и просто… смотрел. Бесконечно смотрел на бескрайние массы снега и льда внизу и вдали, насколько хватало глаз. Что было очевидно — так это то, что так не любуются творением рук своих, на протяжении часов, без малейшего движения. Мрачный колдун явно не радовался, но Каспиан не знал, о чём он на самом деле думал. Более того — он не был уверен, что вообще хочет это знать. Такое происходило вообще нередко: замерший маг смотрел на свою мёртвую страну, а чуть менее замерший Каспиан смотрел на мага, без причин и оправданий, но также на протяжении… часов, наверное, как минимум. Но он мог и ошибаться — сложно нормально засекать сроки, когда всё, чем день здесь отличается от ночи, это на пару тонов более светлое серое небо и больше ничего. Будто даже время здесь замёрзло насмерть. Каспиан бросил попытки заговорить с колдуном, когда на одну особенно рьяную из них он получил не игнорирование, а внезапный звенящий эхом ото льда крик: — Оставь меня в покое! — и снова: стоило ему моргнуть, как никакого мага перед нам и не было, только новый жестокий порыв холода, заставляющий поёжиться и теснее запахнуться в тёплый зимний плащ. Кажется, только тогда он вспомнил, что до сих пор не знал имя этого незнакомца, ученика Белой Колдуньи, убийцы Нарнии. В книгах никогда об этом не говорилось, а представляться лично тот явно желанием не горел. Каспиан очень много думал об этом. Не мог не думать, если учесть, что, похоже, они были единственными полноценно живыми душами на расстоянии нескольких дней пути вокруг минимум. У него буквально не было выбора, о чём ещё думать, — всё остальное просто ничуть не менялось и быстро становилось однообразным, и это если упустить из внимания, что тут и без этого всё было в одинаково безликих бело-серо-голубых оттенках. Прошло, должно быть, не меньше нескольких дней, если судить по примерным ощущениям, когда Каспиан осмелился снова даже немного близко подойти к тронному залу. И ещё пара, пока он наконец набрался сил переступить его порог. Его не отпускала мысль о королях и королевах Золотого Века Нарнии. С детства наблюдая за тем, как дядя грызётся, словно злобный пёс, со своими приближёнными лордами и в итоге жёсткой рукой повелевает сделать всё так, как скажет единолично он, прекратив междоусобицы и споры, — Каспиан всегда хотел понять, как нарнийские правители избегали всего этого. Он едва ли мог представить, как возможно разделить власть на более чем одного человека, чтобы время их правления — между прочим довольно короткого, всего несколько лет — ещё при жизни успели называть самим Золотым Веком. Это казалось чем-то нереальным, чем-то таким, что может существовать только в древних сказочных легендах, а никак не в реальности. Как и заколдованный тёмной магией лес, обречённый на вечную зиму уже на протяжении тысячелетия и с тех пор не изменившийся ни на день, если только не считать его единственного жителя. По шагу, осторожными и осмотрительными движениями приближаясь к застывшим столетия назад тронам, Каспиан неотрывно ощущал на себе пристальный холодный взгляд и точно знал, как бдительно за ним следит его обладатель. Поэтому тельмарин ступал ещё аккуратнее, дышал ещё медленнее и размереннее и ещё более явно и при этом не слишком навязчиво демонстрировал своему скрывающемуся где-то поблизости наблюдателю пустые, безоружные руки, которые не могут ничему навредить. И никому тоже. Потому что — колдун не зря накинулся на него так воинственно при их первой встрече. Троны в самом деле не были пусты. В трёх из четырёх монолитными ледниками замерли навсегда тела, такие же, как и многие другие в Нарнии. Однако в отличие от всех прочих, слои замороженной воды вокруг них были намного более толстыми, намного более угрожающими и массивными. Каспиан был уверен, что даже если он сможет — если ему позволят — прикоснуться к поверхности этих скульптур, то от непосредственно тел древних монархов его всё ещё будет отделять расстояние минимум в его вытянутую ладонь, заполненное прозрачным и совершенно ровным непробиваемым льдом. Завораживающе жутко. Как и всё здесь. И их было всего трое. Один трон пустовал. Точнее, пустовал ранее. Пока к Каспиану в его молчаливом разглядывании замерших царственных фигур не присоединился главный виновник всего происходящего здесь. Колдун с лёгким дуновением морозного ветра и густым вихрем снежинок занял последний свободный трон из белого мрамора, но съёжился там так неловко, что показался вдвое меньше. Явно не от холода. От чего-то ещё. И он устроился настолько неловко, будто чтобы только оказаться поближе к Каспиану, чтобы иметь какой-то контроль над его действиями и ни на секунду не спускать глаз с потенциальной опасности. Они молчали всё время, пока Каспиан изучал ничуть не искажённое лицо старшей из королев, сохранившееся таким, каким оно было много, много лет назад. Без сомнений, она была прекрасна, и время не наложило на неё свою печать старостью и ветхостью, которые должны были бы прийти с годами. Если бы не тёмная магия, все они здесь, ныне восседающие внутри ледников на этих тронах, уже давно были бы мертвы, и Каспиан никогда бы не смог увидеть их лично. Возможно, именно из-за странно материнского взгляда старшей королевы чужеземный принц и смог заговорить первым. — Что тут случилось? Слова упали на пол между ним и магом с глухим звоном, рассыпались знакомыми отголосками битого льда по стенам и неизбежно стихли. Каспиан уже успел смириться с тем, что ответа он не получит, когда вдруг внезапно колдун на самом деле подал голос, немного хриплый от долгого молчания: — Здесь давно уже ничего не случается. Я потерял счёт времени пару столетий назад, наверное. Не знаю, — он поморщился, как от боли, и коснулся своего виска, потёр пальцами бледную кожу. — В голове… всё… смешалось. Я не помню. Странно, но тогда Каспиан впервые почувствовал что-то необъяснимое в своём горле, нет, ниже — в груди. Будто что-то потянуло, так медленно, но сильно, и он сам невольно склонил голову, нахмурившись от этого незнакомого ощущения. Он не понимал, что его вызвало. — Когда тельмарины пришли на эти земли, Белый Лес уже давно здесь был, — медленно проговорил он, осмелившись наконец напрямую посмотреть на мага и пересечься с ним взглядом в открытую. — У нас есть легенды о том, что он тут уже тысячу лет. — Я не считал. — Губы морозного колдуна странно дёрнулись, словно это должна была быть улыбка, но её никто не практиковал, ну… примерно тысячу лет, да. — А ты здесь, чтобы?.. — Я бежал от убийц. — Мне это известно: я знаю обо всём, что происходит на этих землях, — скривившись, отрезал маг, немного свободнее располагаясь на пустующем троне, словно он правда имел на это право. — Я спросил, зачем ты в Нарнии. В чём твоя цель. Что ты хочешь получить здесь. Сбившись с мысли, Каспиан смог только отвести глаза в сторону. Он не знал ответов на эти вопросы. Здесь, в Нарнии, он не мог выполнить ни одну из своих целей. Его тут вообще быть не должно. Сейчас он уже должен был успешно найти сообщников и идти вместе с ними тайной или даже открытой атакой на замок Мираза. Однако почему-то он тут. Неужели только из-за воли золотого сияния, спутавшего его сознание и заставившего углубиться в Нарнию? — Я не… не знаю. Я не хотел заходить так далеко. Это всё сияние… Золотое сияние, которое привело меня сюда. Я видел его краем глаза, и оно как-то направляло, толкало меня сюда. — Воплощение Аслана, — уверенно поправил его колдун, кивнув головой в такт речи. — Да, наверное, — не стал спорить Каспиан. — Он не дал мне вернуться, и я просто не мог перестать идти сюда. — Без выбора, как и всегда… Это так в Его стиле, — немного озлобленно оскалился маг, но так вяло, без настоящей огненной ярости. — И сейчас ты не можешь уйти? Каспиан не был уверен, но в итоге отрицательно покачал головой. Это было сложно передать внятными и осмысленными словами, однако он чувствовал, что правда не мог уйти. Он отказывался думать, что не хотел этого делать. А колдун вдруг весь подобрался, взъерошился, как загнанный зверь или настороженный, готовый к драке ворон, и невероятно напряжённым севшим голосом почти прорычал: — Ты видишь Его сейчас где-то здесь? Его глаза исподлобья сверкали опасными, почти кровавыми тёмными звёздами, переливались чем-то неестественным — ледяной магией — и обшаривали пространство вокруг, чтобы после вновь примёрзнуть к иноземному принцу, как арбалетный прицел с готовым сорваться тяжёлым боевым болтом, направленный на жертву. Даже под пытками Каспиан не смог бы словами объяснить чувство, близкое к абсолютному животному ужасу, которое пронзило его насквозь в эту секунду. — Нет! — торопливо отозвался принц. — Он остался у входа в замок. Думаю, Он не может войти сюда. — Да, конечно не может, я должен был догадаться… — проскрипел колдун, снова отстранённо оседая на беломраморном троне, будто ничего не произошло. — Полагаю, мы здесь надолго. Я не буду убивать тебя, Каспиан Тельмарский. Но мне нужно подумать. Тельмарин уже прекрасно знал это выражение лица и эти мелкие рефлекторные движения пальцами, которые маг делал каждый раз, прежде чем исчезнуть без следа, не считая новой волны холода. И сейчас удержаться от мучающего его так долго вопроса было уже совсем невозможно. — Постой! Как тебя зовут? — Моего имени не сохранили легенды? Хах… Колдун скривил губы в улыбке, но та была пугающе-тоскливой и не достигала его древних, измученных глаз. Прежде чем продолжить, он ещё раз смерил Каспиана оценивающим взглядом и в итоге поднял голову немного вверх, чтобы вместе со своим троном быть выше, важнее, торжественнее. — Эдмунд Справедливый. Король Нарнии. Третий из четырёх правителей Золотого Века. Тот, кто оказался невольным преемником сил Белой Колдуньи после её смерти, и тот, кто заморозил свою любимую страну и родную семью на целую тысячу лет. Вечно неприкаянный сын Адама, который всё не может перестать ошибаться… — он резко качнул головой, словно пытался стряхнуть с себя эти мысли. — Неважно, забудь. Этого ответа тебе достаточно? Все цепочки обрывочных знаний до конца соединились в голове Каспиана и с оглушительным хрустом встали на свои места, сложились в одну большую картину. Центром её был, без сомнений, сам Эдмунд Справедливый, один из королей Нарнии, чьё имя он вспомнил за секунду до того, как услышал. Он и есть ученик Белой Колдуньи, победу над которой ознаменовало наступление Золотого Века. Король, хранитель страны и одновременно её убийца. Это немного не укладывалось в голове. — Да, я… — На этом всё. Не тревожь меня. Вопреки обыкновению, к которому Каспиан уже немного привык, на этот раз колдун — Эдмунд, его зовут Эдмунд, тот самый, это правда, — встал, как обычный человек, стряхнул случайные снежинки с плеча и летящим над землёй шагом направился к выходу из тронного зала. Так он и правда был совсем похож на самого простого человека, особенно со спины, когда не было видно этих пустых-глубоких глаз. Каспиан зацепился за эту мысль слишком сильно, и в результате едва успел спросить удаляющуюся тёмную фигуру: — Но я ведь могу остаться здесь? На время, пока не… — Если хочешь, — уже знакомо перебил его на полуслове молодой-старый нарнийский король, обернувшись у дверей. — Кэр-Параваль всегда принимает страждущих… принимал, в былые времена. Но полагаю, это не изменилось с тех пор, если некому было это изменять. Это могло быть чем угодно — иллюзией, миражом, игрой света и тени, любым из списка, — но Каспиан был почти готов поклясться жизнью, что теперь выражение лица Эдмунда стало каким-то совсем иным. Будто на этот раз его губы изогнулись во что-то, намного больше похожее на нормальную улыбку. А ещё эти слегка прищуренные глаза… — Почту за честь быть здесь гостем, — с искренним торжеством проговорил Каспиан. — Невеликая честь, учитывая все обстоятельства. На этот раз Эдмунд определённо точно усмехнулся, Каспиан был уверен в этом полностью. В следующую минуту король мёртвой страны уже завернул за угол коридора и характерно для себя исчез, а гость этого замка остался в одиночестве разбирать сброшенные на него новые факты и откровения. …