Секрет Небес: Наследник

      Золотые лучики солнца плясали на белых плечах Альвии, пробегая по ним будто детские пальчики по глади горного озера. Они цеплялись за тонкий бисер на груди, гладили серебристую ткань струящегося, словно расплавленный металл, платья. Серебро мерцало, отражая золото тысяч крошечных искр. Лунное дитя, заблудившееся среди солнечного дня. До ушей Тео донесся чистый, полный искренней радости и беспечности смех. Альвия слегка качнулась вперед, наклоняясь к рассказчику, влекомая собственным весельем. Напротив нее сидел человек в низко опущенном капюшоне, спрятавший руки в широких рукавах черного одеяния. Прежде чем Тео показался в дверях, человек повернулся к нему, следом на юношу обратила внимания и Альвия. — Теобальд, — она изящно поднялась, и легкая ткань юбки почти взлетела с ней. — Как отрадно, что вы явились, мой дорогой друг!       Человек в капюшоне поднялся следом. «Неужели это странник из Бхеанайя?», — мысленно вопросил себя Тео. — «Непохож. Совсем не похож». Мужчина меж тем поклонился Тео и, не спрашивая позволения у Альвии, попросту вышел. «Какой странный гость», — поразился Тео, садясь на его место. Альвия опустился на подушки. Тео смутился. — Вам стоит позвать девушек, чтобы наша встреча приобрела приличный вид, — сказал он, оглядываясь.       «И не только наша. Какие все же удивительные гости у этой не менее удивительной девушки. Полагаю, Торендо не знает и половины о своей дочери».       Альвия только махнула рукой. — Бросьте. Отец уже нашел мне достойного супруга. — Она села, поправив платье. Белые ресницы дрогнули, и девушка с каким-то неясным чувством произнесла: — Люди твердят, что он хороший охотник. — Впрочем, девушка тут же поправилась и беспечно продолжила: — Уже слышали про переполох во дворце? Сам сын Асмадеев! Служки рассказывают, будто он уже поднимается с постели. Он говорил королю о каком-то ритуале и про битву тоже… На Шелковой улице Блуждающие тени начали показывать представление об этой схватке! Сходим как-нибудь посмотреть!       Битва у Плачущего моста или Битва под Алым стягом. Не один бой видела переправа. В 256-м году, в лето гибели Вардариссы и воцарения Триаварди, во время второго восстания Шепфамалума, Плачущий мост встретил Смоляной бой. Бальдрик Лодэ, его далекий предок, прозванный Кровавым, устроил засаду у моста Эдмунду Локхарту, южанину, который вел войска Небес. Когда небесная армия подошла к мосту, Бальдрик приказал жечь запасы смолы, которой залил берега реки. Поднялся густой черный дым, ослепивший всадников, и в этот момент Бальдрик ударил по врагам с холмов огненными стрелами. Эдмунда схватили и казнили прямо на поле рати: его тело разрубили на части и отправили в столицу в пяти маленьких ящиках.       Говорят, воды Сестры багровеют после дождя. Ясно как день, почему Маль выбрал себе в знамя полотно, окрашенное кровью. Его родители нарушили один из главных запретов Небес, за что расплатились жизнью перед Шепфа. Юнец показывал всем Небесам: я пришел мстить. Винчесто отправил навстречу не самого умного командующего — сэра Жабку, как его звали за постоянно надутые от важности щеки. Он не считался глупым, только не был осторожным и избегал мыслить нестандартно. От чего и пострадал: он перехватывал одно письмо за другим, где Маль, назвавшийся Мальбонте, хвалился, что удержит замок Парсевалей. Жабка и его отряд беспечно шли навстречу гибели, не подозревая о засаде у моста. — С позволения вашего отца, — пообещал Тео. Он знал, что Торендо ни за что не отпустит дочь на улицу, где торгуют ласками и прочими развлечениями, — на самом деле, Альвия, я искал вашего заклинателя. Его нет уже пару дней, и… — Ребекка просит его голову, хотел бы сказать Тео прямо, но вовремя осекся, — и, кажется, его нет в замке?       Альвия нахмурилась, вспоминая. Тонкий белый пальчик коснулся морщинки на лбу, постучал промеж прозрачных бровей. Она будто ждала, когда Тео прервет молчание и уйдет, не дождавшись ответа, но Теобальд не произнес и слова. — Нет, — наконец сказала девушка, — в замке его точно нет. Он сказал мне, — она взглянула так, словно доверяя Тео тайну, — что кого-то спас, и теперь его хотят за это наказать. Поэтому… — она прищурилась, думая, говорить ли дальше, — он вернется, только когда ветер переменится.       Тео разочарованно вздохнул. Все это он знал и так. Фидеро исчез скоро, как отражение в воде, потревоженной камнем, стоило первым вестям о битве добраться до столицы. Цитадель тут же отправила соколов в Школу, следом выслала небольшой отряд — Кроули поклялся, что схватит изменника сразу, едва тот спешится с лошади. — Альвия, вы уверены, что Фидеро сказал вам правду?       Тонкая, острая улыбка показалась на бледных девичьих губах. В этот миг Альвия показалась не такой простой, какой ее привык видеть Тео. — Он всегда говорит правду. Просто она выглядит как ложь.       Тео несколько мгновений изучал ее лицо, словно надеясь найти в бледных чертах ответ, который скрыли слова. Альвия по-прежнему улыбалась — но теперь легко, совершенно просто и беззаботно. — Как зовут вашего гостя, леди Альвия?       Бледно-голубые, как мыльная вода, глаза Альвии метались от одного к другому словно мотыльки к свечкам. Обычно мысль не держалась долго в ее голове, напротив, всегда стремилась в свободные ушли. Но в этот раз Альвия не спешила. Тонкий пальчик снова коснулся морщинки на лбу. — Его нельзя позвать, он приходит вместе с солнцем и исчезает с закатом. — И она засмеялась как ребенок, звонко и заливисто, открывая ровные зубы. — Ну же, дорогой Тео, почему вы так огорчились моей загадке? Какой вы скучный!       Тео поднялся. Он понял, что настроение Альвии едва ли позволит приблизиться хотя бы к какому-то из ответов. Попрощавшись с девушкой, Тео двинулся к башне короля. Сегодня он надеялся получить окончательные поручения насчет расходов на турнир Победы.       В арочные окна широкого коридора ударил ветер — острый, холодный, не летний уже — осенний. Он пах сырой землей, дымом костров и приближающимися заморозками. Лето уходило — не плавно, не мягко, а с дрожью, с гулким раскатом гроз. С летом Небеса покидал мир. С громом осени пришла война. Столица гудела слухами, что пена Старшей сестры под мостом окрасилась алым и тела перемалывало о камни. Тео хотелось вцепиться в каменные края окна так, чтобы пальцы заболели, но он не остановился, будто бежал от стыдных воспоминаний Совета, на котором беспечно рекомендовал забыть о Мале. Что он знает в военном деле? Что он знает в искусстве замковых интриг? Ничего! Он ступил на винтовую лестницу и ускорился, перешагивая через ступеньку. Конечно, его никто и не слушал, но, однако, каким дураком он себя показал со своей добродетелью! Благие намерения приведут к кошмару. Стоило убить Маля, пока он был ребенком! Эта мысль вдруг заставила его устыдиться пуще прежнего. Ах, Арчибальд! Ты бы наверняка знал, как поступить. Место в Совете готовилось для тебя.       Все же стоит написать матери, простить, сказать, как любит ее и брата. Если война придет на Юг… Винтовая лестница Цитадели казалась бесконечной. Каждый шаг гулко отдавался в каменных стенах. Стража распахнула перед ним двери, и он вошел на балкон тронного зала. Золото солнца пылало в полумраке. Огромное кресло возвышалось над пустым залом, холодное, мертвое. Никто не сидел на троне, и тени, скользящие по исхоженным плитам пола, крались, готовясь занять место короля. У одной из колонн шелохнулась фигура: Тео перевел взгляд вниз.       И застыл.       Его сердце сжалось.       Ости стояла внизу, в полумраке, куда не доходили последние лучи солнца. Но даже отсюда Тео заметил ее южное изящное платье — тонкое, легкое, с глубоким вырезом, который обнажал изгиб полной груди. Узкий корсет подчеркивал талию, юбка струилась по бедрам, как вода. Густые черные волосы, словно сотканные из самой ночи, падали тяжелыми локонами, скрывали бледные плечи и слегка завивались у висков. Взгляд девушки — темный, цепкий, полный теней и насмешки, с теплом обращался к Люциферу. Им незачем было прятаться: отец Ости с радостью примет любого, на кого укажет дочь. Его едва ли волнуют пересуды — только счастье Ости. Но Люцифер все равно изредка оборачивался, проверяя, не идет ли кто.       Ости склонилась ближе, что-то говорила возлюбленному, едва двигая губами, и Тео увидел, как мягко ложится ее ладонь на грудь мужчины. Ручка с тонкими кольцами, кожа которой не знала работы. Люцифер не отстранился, накрыл пальцы своими.       Ости говорила.       Люцифер слушал. Его грудь высоко вздымалась, казалось, он гневался.       Тео слышал бой своего сердца и тишину между ними. Юноша стоял наверху, но чувствовал себя внизу, лежащим на грязном полу, придавленным узкой ступней Ости. В глухой темноте, где не было воздуха, где тени опутывали его мерзкой паутиной. Он не мог оторвать взгляда от Ости, от плавных движений изящных рук, от того, как она касалась Люцифера, как смотрела на него с той теплотой, каплю которой он молил для себя. Земля провалилась в пустоту. В груди сдавило тугим обручем, дыхание сделалось тяжелым, но не от усталости, не от холода осени — от чего-то нового, жгучего, что пробудилось в его крови. Ему никогда не узнать, как Ости улыбнется украдкой, как прошепчет имя в темных коридорах, как положит ладонь на грудь.       Черная зависть пустила глубокие корни в самое сердце. Он завидовал брату, которого мать любила больше, который был добрее, честнее и лучше во всем; завидовал тем, кто жил без клейма предателя; завидовал светлым лордам, которым легче просто по самому факту рождения; завидовал более богатым, более умным, более удачливым, более красивым. Но вся эта зависть лишь бледный отблеск того чувства, что он испытал сейчас, глядя на ладонь любимой на груди у другого мужчины. Он резко отвернулся, прижимая подбородок к плечу, зажмурился, прогоняя образ дорогой сердцу женщины в объятиях наследника Хранителя Юга. И, когда вновь взглянул вниз, никого не увидел. Тронный зал пустовал. Тео выдохнул так, словно его миновала гроза, и на негнущихся ногах спустился по лестнице, считая ступени и успокаиваясь.       Синие клубящиеся тучи шли с юга. Тео поднял взгляд. Небо над горизонтом темнело, его заливало густыми чернилами, облака копились, вздымались клубами, точно дым от невидимого пожарища, ползли низко, царапая синими пузами шпили замка. Воздух изменился. Запахло сыростью, прелыми листьями, разогретой солнцем землей. Ветер поднимал желтую пыль с дороги, превращая ее в живые вихри — они закручивались и распадались у самых ног. Богато одетые дамы, которых Тео встречал лишь во время турнира, спешили укрыться в замке. Их шаги становились быстрее, страх перед надвигающейся грозой заставлял забыть о достоинстве и манерах. Пестрые платья, легкие и дорогие, развевались, юбки цепляясь за ноги и путались в спешке. Позади громко вскрикнула женщина, пытаясь поймать подол, затрепетавший как парус. Ее спутник, мужчина в изумрудном камзоле, схватил ее за локоть, увлекая прочь, к укрытию. На груди мужчины зеленел холм на золотом поле, и Тео почтительно склонил голову перед Олдриком Хиллом — младшей ветви самого Хранителя Равнины. Корни в земле, ответил Уильям словами дома на приглашение приехать к турниру.       Где-то далеко, за воротами Цитадели, прогрохотал первый удар грома. Глухо, раскатисто, будто гора упала с неба.       Тео задержал дыхание.       Короткие всполохи заката, багряные и зловещие, еще держались на краю облаков, но вскоре их поглотит первая осенняя гроза. Приближение грозы чувствовалось так же остро, как и приближение войны.       Тео поднялся по винтовой лестнице, считая каждую ступеньку, и, избегая мокрой от сырости древесины, вместо стука произнес: — Ваша Светлость, я войду?       Раздалось усталое приглашение. Дверь отворилась со скрипом, выпуская тяжелый запах старых пергаментов, воска и пыли. На первый взгляд, ничего не изменилось: тот же беспорядок, разбросанные книги, гобелены, погруженные в полумрак. Тео прищурился, давая глазам привыкнуть к тени. Растерянный взгляд сам собой скользнул по хламу, собранному Шепфа. Среди головных уборов не было венца. Серебряная корона с черными закрученными рогами отправилась домой.       За окнами ветки деревьев скрипели под напором южного ветра, который гнал синие клубящиеся тучи. Шепфа сидел у стола, погруженный в чтение. Сквозняк из окна зашелестел страницами книги. Его черная маска с золотыми узорами слилась с тенью, и только мерцающие медные глаза выдавали его присутствие. Тео почтительно поклонился. — Ваша Светлость.       Шепфа какое-то время молчал, переворачивая страницу. Тео терпеливо ждал, скрестив руки за спиной. — Что Олдрик? Успел до дождя? — спросил вдруг король, задумчиво скользя пальцем по строчке. Голос звучал ровно, как и всегда. Спокойно и безмятежно. Будто не было ни грозы, ни проигранной битвы. Алый свет заката блеснул на золотых узорах маски.       Тео улыбнулся одним уголком губ. — Успел, Ваша Светлость. — Толлэки отказали Уильяму Хиллу. Они не отдадут Анну за наследника Равнины. Это значит, что войска Толлэков снова принадлежит только Толлэкам.       Алисана Толлэк. Принцесса Водных просторов. Ей нет и десяти. Тео нахмурился. Шепотом, сдержанным, как горячий воздух под нагретыми крышами, Цитадель полнилась слухами. Сэми Хилла застали за мужеложством — то ли со слугой, то ли с пажем. Иной дом закрыл бы на это глаза — чего говорить о Водных просторах, которыми правит глупый мальчишка? Неужто в нем взыграло гордячество? Они всегда шли своей дорогой. Однако король прав — и если Мальбонте шел за армией Толлэков, то он мог ее получить. В грядущей войне силы окажутся не равны. Шепфа, не дожидаясь вопроса, ответил сам: — Он предлагает мне помириться с братом.       Тео резко поднял взгляд. — После того, что он сделал?       Шепфа долго смотрел на страницы. Потом медленно, лениво, словно ему некуда спешить, закрыл книгу. — Сделал я, — проговорил он спокойно. — Это у него есть причины меня ненавидеть. Я отнял у него женщину. Надругался над ней. И не смог уберечь ее дитя.       Голос его был бесстрастен, но воздух в комнате будто сгустился. Тео промолчал. Ему нечего было ответить. Все это он знал и так — из книги, которую писал Шепфа и строки которой Тео читал однажды. Перед взором вновь замелькали имена: Шепфы, Шепфамалума, его наложницы Акасналум и Акасналум II — девочки, что стала живым подтверждением слабости Шепфа. Ее рыцарем стал сам Альбер Уокер, первый меч королевства, который покинул службу в миг ее гибели. В ту ночь, названной Жаркой, пожар, который начался с дома Уокера, едва не пожрал столицу. В мгновение, когда языки пламени доедали Шелковую улицу, Акасналум II, тихий, спокойный ребенок, не покидавшая своих покоев, умерла на семнадцатые именины от острого живота на кровавом ложе. Иной раз подлинная история интереснее сказок. — И каким будет ваше решение? — дерзнул узнать Тео. Король поднял голову от книги, что держал в руках. Взгляд медных глаз устремился в окно. Раздался раскат грома, вспышка молнии осветила черную маску. Тео смотрел на своего короля, чувствуя, как внутри холодеет. — Вот уже четыре сотни лет Шепфамалум растит в сердце ненависть ко мне. Одним извини ничего не исправить.       Шепфамалум. Даже это имя звучало как предвестие бедствия. Восстание за восстанием, кровь за кровью, ненависть, что передавалась из поколения в поколение. Даже когда Шепфа подавлял мятежи, казнил и стирал с лица земли дома, поддержавшие Шепфамалума, — он не смог уничтожить его самого. И теперь мир на Небесах зависел от его решения. «В этой войне останутся лишь двое — а мы все сгинем», — подумал вдруг Тео. Сердцо заныло, готовясь умереть не узнав любви — ни женской, ни материнской. Верный соратник с клеймом предателя. Вот кем он был — и не более.       Шепфа отложил книгу в сторону, и пергаментные страницы хрустнули, будто высохшие листья. — Если Толлэки поддержат его, — прошептал Тео, голос сорвался, — у Мальбонте будет армия, равная по численности войску Небес.       Ему стало дурно.       Война.       Настоящая, великая, последняя.       Тео почувствовал, как ладони стали влажными. Он не был воином, но даже ему стало ясно: если война случится, мир, каким его знали, перестанет существовать. Шепфа, казалось, уловил волнение Тео. — Турнир Победы переносится, — голос короля звучал успокаивающе.       Тео моргнул, не зная, что ответить.       Турнир. В эти мгновения Теобальд, в последние дни занимавшийся исключительно этим празднеством, и думать о нем забыл. Главное событие года, на которое стекались все дома. Лорды привозили дочерей, наследников, рыцарей, надеясь на удачное сватовство или на подтверждение силы и чести своего рода. Это было не просто развлечение — это была политика. — Верные мне дома уже здесь, — спокойно продолжил Шепфа, — Эрагон уже разослал соколов. К несчастью, придется еще немного испытать терпение моего книгодержателя, — он повернул голову, медные глаза глядели с отеческой заботой, — мечи требует кузни, кузни — мастеров, мастера — золота.       Тео невольно сделал шаг назад.       Сюзерены созывают знамена.       Он почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом и иголками втыкаются в кожу.       Вот оно. Начало войны.       Войска тянутся в Цитадель, гремят о камни копыта, ржут боевые кони, скрипят повозки, груженные оружием. Скоро тяжелые сапоги начнут топтать поля и дворы, глашатаи будут выкрикивать приказы. Каждая стража, каждый рыцарь, каждый воин, служивший Небесам, будет здесь.       Бесконечные колонны людей, идущих на смерть.       Тео опустил взгляд.       Где-то далеко глухо ударил гром, прокатившись по небу тяжелым, ленивым звуком. Дождь хлынул сплошной стеной, ударяя по крыше, по черепице башен, по булыжникам двора. Глухие капли забарабанили по широкому дубовому столу, оставляя темные пятна на разбросанных свитках. Огненные сполохи молний рвали небо так же, как вскоре война разорвет Небеса.