Пока сыпется багровый песок

      Проснулся Алистер от ощущения мягких поглаживаний по голове и легких похлопываний по плечу. Мужчина невольно поморщился и приоткрыл глаза, теплее кутаясь в одеяло, ощущая зябкость от того, что в комнате было крайне прохладно. Он посмотрел на тень, склонившуюся над ним, после чего шумно выдохнул и сел, ощущая в теле ужасную слабость и ломотню. Поясница весьма ощутимо заныла, будто бы пытаясь напомнить о небрежном падении. Во рту стоял какой-то неприятный привкус, а голова шумела. Ведущий перевел взгляд на подошедшего сонного напарника, отчаянно пытаясь вспомнить вчерашний вечер.       — Доброе утро.       — Доброе… Хм… Надо же… Кажется, я проспал. Сколько времени? — ведущий посмотрел на наручные часы. — Ох… Какой кошмар! Уже так поздно, а я всё ещё в кровати?       — Не так и поздно. Разве мы куда-то торопимся?       — На самом деле, нет, но я не привык вставать в такой час. К этому моменту я всегда уже бодр и продуктивен...       — Сегодня можно и исключение сделать. Как ты себя чувствуешь?       — А сам-то как думаешь? — Астори вновь лег, ощутив, что больше не может сидеть и терпеть усилившееся недомогание. — Моя одежда высохла?       — Да.       — А что с черепом?       — Выварился и очищен от лишнего. Видимо, твои тени постарались…       — Вот как? Хорошо…       — Знаешь, хоть процесс и был мерзким, результат вышел неплохой. Твоя затея может сработать. Нужно лишь немного доработать, чтобы череп держался на голове. Хотя… Кто в здравом уме вообще наденет подобное?       — В этом и задумка. Сыграем на помешательстве подражателя. Если полиция решит, что опасность миновала, то, вероятнее всего, отстанет от нас, и мы сможем действовать свободно.       — Ты голоден?       — Нет. Но жутко хочется пить.       — Похмелье?       — Небольшое. Ничего серьезного. И все-таки не стоило столько пить…       — Да не так и много ты выпил… Гораздо меньше обычного.       — А по ощущениям больше…       Алистер тихо выдохнул и скинул одеяло, после чего поднялся на ноги, снял чужую рубашку и принялся переодеваться в свою одежду, начав тихо напевать под нос песенку, пытаясь собраться с силами и мыслями, чтобы пережить очередной день, не ударив в грязь лицом. Подобное давалось ему с трудом, поскольку нынешнее состояние было явно значительно хуже, чем вчера.       — Ал?       — М?       — Всё в порядке?       — К чему такие вопросы?       — Обычно ты ведешь себя более активно и шумно, даже если и перебираешь с выпивкой. А сегодня совсем притих...       — А… Всё в порядке. Просто задумался о том, что отпуск подходит к концу и придется вернуться в напряженные будни.       — Значит, мы с тобой теперь уже встретимся где-то в середине следующего месяца?       — Да. Нужно ведь будет наверстать шумиху вокруг моей персоны, что поутихла за дни моего отсутствия. Народ уже соскучился.       — Если бы радио могло транслировать не только твой голос, но и лицо, уверен, у тебя бы от поклонников вообще не было отбоя.       — Ха-ха-ха… Ну что за глупости? Нет-нет-нет-нет-нет. Это лицо создано исключительно для радио.       — Вот как?       — У тебя какие-то претензии?       — Нет. Твоё дело. Просто мне кажется огромной потерей то, что подобная красота укрыта от большого количества людей, и многие даже не знают, как выглядит их кумир. Кхм… Блять… Забудь, что я сказал.       — О? Значит, ты считаешь меня красивым? — хитро протянул Астори, игриво взглянув сперва на растерянного собеседника, а затем на весело хихикающую тень       — Не то чтобы... Вернее, ты, на самом деле, тот ещё привлекательный засранец, но…       — Во имя всего веселого, заткнись немедленно, иначе я превращу тебя в фарш и пожарю котлетки, а потом скормлю твоему же трупу.       — Д…да… Моя вина. Голоден? У нас ещё осталась еда с ужина.       — Не особо. Хочу поскорее домой и помыться как следует. Ощущаю себя отвратительно грязным…       — Не такой уж ты и грязный. Скорее, обычный. Настоящий мужчина не должен пахнуть розами.       — Вот только не нужно равнять меня по себе. Я предпочитаю чистоту и порядок. Вообще, я думал, что кошки очень чистоплотные животные, а ты, скорее, дикий зверь. Никакого такта, никакого воспитания. Весь заросший… Ну... Хотя бы не настолько грязный и дурно пахнущий... Рядом с тобой сносно находиться. Хоть приведи себя в порядок к тому моменту, как выйдешь на работу. В конце концов, им управляет не абы кто, и ты обязан соответствовать. Я поручился за тебя, поэтому даже не смей меня опозорить.       — Раньше ведь и так было нормально.       — То было раньше. Затхлому мест затхлый бармен…       — Эй!       — В общем, приятель, у тебя две недели, чтобы привести себя в порядок, научиться делать нормальный кофе и обновить знания в сфере смешивания напитков. Хоть ты и будешь за барной стойкой, работодатель попросил, чтобы ты готовил и легкие безалкогольные напитки.       — И почему я узнаю об этом лишь сейчас?       — Ты ведь уже занимался подобным. Не думаю, что с этим возникнут проблемы.       — Не возникнет. Я всё сделаю.       — Вот и отлично. — Астори надел очки и, прихрамывая, подошел к столу. Он взял в руки череп и повертел, осматривая. — Хорошо вышло. И рога сохранились отлично. Не слишком огромные и ветвистые, но и не маленькие. И кость замечательная. Светлая, чистая, ровная, без лишних дефектов.       Мужчина тихо посмеялся, надев на голову череп, словно шляпу, после чего с хитрым видом повернулся к тени, которая весело хихикала. Он посмотрел на Хаска и невольно усмехнулся, опустив край черепа, скрывая лицо. Ведущий отметил, что, если он собирается оставить себе подобный аксессуар в качестве шляпы, чтобы пугать жертв без помощи тени, то придется что-то придумать с креплением, а, если сделать маску, то нужны и крепления и дополнительные прорези для глаз.       — Что скажешь?       — Знаешь, выглядишь, словно Вендиго, которому кто-то в голову выстрелил… Но костюмчик на Хеллоуин выйдет отличный. Особенно с такой запачканной кровью одеждой.       — И правда… Лучше бы переодеться. Только вот, мой второй костюм не подходит для леса.       — Разве это проблема? Ты можешь помыться и переодеться у меня.       — Нет. Пожалуй, ты прав. Всё равно нужно будет завезти мясо. Ты ведь не против?       — Как будто у меня есть выбор... И вообще, будь я категорически против, не стал бы предлагать.       — Хм... Странный ты. Ладно уж, поедем к тебе. Заодно и приведу себя в порядок, чтобы вернуть машину в прокат. О… А ты в это время помоешь её от грязи.       — Как скажешь.       — Ладно, собираемся и поехали. Быстрее вернемся в город — быстрее сделаю дела и окажусь дома.       — И какие планы на сегодня?       — Продам шкуру, загляну в пару-тройку магазинов, чтобы забрать кое-какие заказы. Потом домой. Разберу почту, напишу сценарий для шоу и, наконец, дочитаю книгу, начатую уже очень давно, и замариную в специях сочнейший свежий олений стейк. А завтра полно других дел…       — Может, заглянешь ко мне потом, как освободишься?       — Нет.       — Резко… Даже не сделал вид, что задумался...       — Мне нужно подготовиться к эфиру и как следует отдохнуть. В конце концов, длиться он будет практически двое суток       — Ты уверен, что оно того стоит?       — Ну после полуночи и до самого утра у меня, в любом случае, выйдет отдохнуть. Просто утренний эфир будет вести некому. У всех семья и планы, видите ли… Они не могут… А люди могут расстроиться, если трансляция прервется. Я получил много писем, суть которых была в том, что многие ждут, что я буду в эфире. Если я их проигнорирую, это сильно ударит по моей репутации.       — Думаю, всем будет похер.       — В любом случае, это работа, и за неё мне платят, причем больше, чем остальным.       — Насколько больше?       — Прилично. — мужчина передал череп тени и мягко улыбнулся, услышав легкую шутку в свой адрес по поводу внешнего вида. — В конце концов, не зря ведь я так трудился над продвижением своего имени и повышением статуса. Логика проста. Хочешь иметь у себя на радио звезду — плати соответственно.       — Хм… И правда...       — Что-то не так?       — Да нет. Просто подумал, что ты и в самом деле хорош в своем деле. Сложно представить начало рабочего дня и радиоэфиры без тебя.       Подобное заявление вызвало у ведущего лишь самодовольную усмешку. После небольшой уборки мужчины, наконец, покинули дом и двинулись обратно в город. Алистер ощущал себя максимально дискомфортно, поскольку боль всё не отступала, а тряска по бездорожью лишь усиливала неприятные ощущения. Однако, Астори старался максимально не подавать вида, сохраняя спокойную невозмутимую улыбку. Пытаясь отвлечься от негативных мыслей и ощущений, он вновь начал напевать мотивчик старой любимой песни, с которой, собственно, и началась его любовь к музыке.       Каждый раз, стоило только напеть знакомые ноты, в памяти сразу же всплывало полуразмытое детское воспоминание: небольшая гостиная со старой выцветшей мебелью, пахнущей пылью и стариной, простенький деревянный пол, дешевенький небольшой ковер, горшки с цветами и, царь комнаты – грамофон. Радиоведущий закрыл глаза, вспоминая, как его матушка, в попытках успокоить сына, впервые запустила новую принесенную пластинку, и комнату заполнила красивая умиротворяющая музыка. Алистер ярко помнил, как его поразило это звучание. Он даже позабыл про боль, обиду и слезы. С тех самых пор музыка стала сопровождать юного Астори. Он выучился нотной грамоте, пению и даже обучился базовым навыкам игры на скрипке и фортепьяно. Иногда он играл, сидя с матерью, которая мягко перебирала пальцами по клавишам, создавая изящную мелодию.       Правда, счастье длилось недолго. Мужчина приоткрыл глаза и посмотрел в окно, пытаясь отвлечься от нахлынувших воспоминаний и сменить поток мыслей. Ему не особо хотелось вспоминать ни боль, когда его наказывали за малейшие проступки и шалости, ни одиночество, когда внезапно исчезло всё, что он любил. Лишь грамафон и живая тень скрашивали его быт и сохраняли хоть какие-то остатки радости и жажду жизни в веренице тяжелых темных дней, полных нехватки, голода, холода, огорчений, боли и скрытого одиночества.       — Ал…       — М?       — Ты спишь?       — Нет. Ты что-то хотел?       — Нет. Просто ты так внезапно затих… Всё в порядке?       — Да.       — Как ты себя чувствуешь?       — Я в порядке.       — Может, хочешь прилечь на заднее сидение? Ни к чему себя мучить, если болит.       — Я в порядке. — ещё раз, более упрямо, повторил ведущий, теплее укутавшись в куртку, ощущая неприятный холодок, крадущийся по теплой коже.       — Уверен?       — Да.       — Ну… Если ты так говоришь…       — Заканчивай болтать. Я сегодня не в настроении.       — Прости… Я… правда не хотел тебя ронять. Но ты сам был в этом виноват!       — Уже не важно…       — Ты сегодня совсем вялый и тихий.       — Просто утомился.       — Уверен?       — Лучше следи за дорогой.       — Ладно. И как ты только можешь делать вид, словно ничего не произошло?       — Ничего и не произошло.       — Как скажешь… Можно один вопрос?       — Какой?       — Чем ты оказался так озадачен на кладбище?       — Да так… Просто подумал что-то вроде: «Интересно, а как бы отреагировала матушка, если бы я умер?»…       — И как?       — Не знаю… Наверное, она бы расстроилась. Наверное, стояла бы тихонько в сторонке, тепло печально улыбаясь и украдкой роняя слезы, при этом ругая меня за происходящее. Ха-ха... Наверное, было бы даже забавно. Но потом я просто подумал, что не хочу похорон… Вся эта фальш… Все эти слезы, крики, наигранная печаль… Весь это фарс… Всё так неестественно, скучно и мерзко, что меня аж тошнить начинает.       — И тогда ты понял, что не хочешь подобного и попросил меня просто зарыть тебя в лесу?       — Именно. Будет лучше, если однажды, желательно, когда буду ещё на пике славы, я просто пропаду без вести.       — Знаешь, неопределенность иногда страшнее правды.       — Значит, ты предпочтешь знать, что твои родные мертвы, вместо надежды, что где-то они всё ещё могут быть живы?       — Да. Ни к чему мечтать о несбыточном.       — Вот как?       — Что-то не устраивает?       — Да нет. Всё нормально. Просто вспомнилось кое-что... — Мужчина устроился поудобнее на своём месте и потеплее укутался в куртку. Он вопросительно посмотрел на водителя, ощутив на своём лбу пальцы и тыльную сторону ладони. — Ты что делаешь? За дорогой следи.       — Слежу. Ты горячий. И всю ночь бредил… Лишь под утро успокоился и притих.       — Я в порядке. У тебя просто руки холодные. И ночью ничего не было. Тебе приснилось.       — Ну разумеется...       — Знаешь, не думал, что ты усмиришь свой гнев так быстро. Даже как-то скучно. Я-то надеялся пободаться с тобой, поломать твою строптивость, ввергнуть разум и душу в самые глубокие пучины отчаяния. А ты так просто сдался и пошел на поводу у слабенькой сущности. Даже убить не пытаешься. Вместо этого, вообще, заботишься…       — Логика ведь крайне проста. Не горю желанием становиться твоим подопытным. А послушные игрушки ты не трогаешь.       — Откуда такая уверенность?       — На той девочке, что ты привел, не было никаких ран, да и ты ведешь себя довольно мягко, когда получаешь своё. Раз уж ты оставил меня в живых, значит, так просто убивать не намерен и жаждешь получить какую-то выгоду. А, раз так, то я тебе нужен по-максимуму здоровым, значит, и ограничишься в насилии без повода. Собственно, твое поведение это подтвердило. Ты напал на меня только после провокации.       — Тц… Тебе и в самом деле следовало податься в детективы. Было бы веселее тогда с полицией играть.       — Нет уж. Ещё с легавыми я не якшался… К тому же, благочестивой овечкой меня не назвать. И это не только из-за азартных игр и выпивки.       — О? Значит, мне не показалось? Тебе приходилось убивать после войны? И тебе ведь это понравилось, да?       — Не нужно равнять по себе. Да, признаю, в одно время мне и правда пришлось убить человека. Правда, это вышло не специально. Но урод он был тот ещё… Кровь мне подпортил знатно.       — Неужели? Хуже меня?       — Тебя никто не переплюнет. Но ты, хотя бы, не позволяешь в своем общении пошлости и грубости. И ты милый, не похож на грязную жирную свинью. Знаешь, временами мне даже кажется, что слишком милый… В кого ты вообще такой?       — Хотелось бы мне заявить, что целиком и полностью в матушку, однако, вынужден признать, что от отца тоже досталось. Так… Что был за инцидент со свинюшкой?       — О… А ты прям оживился. На самом деле, не было ничего интересного. Я работал в баре. И тут к нам завалился посетитель. Вообще, он частенько у нас бывал, и никогда не знал меры ни в словах, ни в алкоголе. Жутко раздражал, когда напивался. Обычно я просто его выставлял, чтобы не мешал посетителям, но в тот вечер эта свинья напилась больше обычного. Простые оскорбления я ещё мог пропустить мимо ушей, я даже смог сдержаться, когда этот урод залез с ногами на стойку и вылил на меня бутылку дешевого вина. Но стерпеть удара этой же самой бутылкой я уже не смог. Я врезал ему по роже. Он свалился, ударился головой об угол столика и помер.       — И как же отреагировали посетители?       — На самом деле, лишь немного удивились и заявили, что мне стоило сделать это раньше. Наверное, стоило упомянуть, что в тот вечер наш бар обслуживал одну преступную группировку, и обычных посетителей у нас не было.       — Значит, он был её членом?       — Нет. Этот дурак решил, что, раз мы открыты, он имеет право сидеть и выпивать. Собственно, не убей его я — с ним бы наверняка разделались жестче уже за стенами бара. В общем, пришлось крупно проставиться, чтобы смазать инцидент. Бар тогда понес огромный убыток, но удалось договориться о благоприятном исходе. Хозяин, хоть и повозмущался, однако, меня не сдал и не уволил. Лишь сделал выговор, лишил премий и отстранил от игр почти на полгода.       — О-о-о… Легко отделался. А что с трупом?       — Та организация взяла его на себя. В душе не ебу, что произошло после. Меня это уже не затронуло.       — О… Удачно.       — Не скажу, что убийство мне понравилось. Скорее, это было удовлетворение от мести за уязвленную гордость и горы потраченных нервов. В прочем, убивать мирных я привык ещё на войне, поэтому подобное меня мало трогает.       — Тебя даже не тронула смерть семьи?       — Это не так. Но этих чувств ты от меня не дождешься.       — Хм? Вот, значит, как?       — И что это должно значить?       — Да так, ничего особенного. –Алистер с тихим смешком отвернулся к окну и прикрыл глаза, ощущая, как, наконец, подугасли боль и дискомфорт.       — Ал…       — М?       — А кого ты хочешь прикончить на грядущем деле? И в чем будет моя работа?       — О… Ничего сложного, котенок. Просто один частный детектив подобрался к нам слишком близко. Поэтому мы хотим наведаться к нему в гости и прикончить его вместе с семьей, а потом уничтожить скопленные улики.       — Ты знаешь, где они?       — Разумеется. У него в кабинете, который находится, кто бы мог подумать, у него дома.       — И зачем тебе я?       — У тебя будет важная техническая роль. Когда мы устроим «чаепитие» с дамами, а детектив вернется домой, ты внезапно окажешься у него за спиной и вырубишь. А потом мы привяжем его к стулу, как и остальных, и немножко поиграем. А ты, пока мы будем развлекаться, найдешь и уничтожишь все улики. Если сделаешь всё хорошо, мы даже поделимся с тобой одной жалкой душонкой. Или ты решил сдаться и бросить свою нелепую месть?       — Не дождешься. Однако, разве ты не боишься, что я стану сильнее? Ты можешь оказаться в опасности.       — Ха-ха-ха… Не смеши меня. Между нами слишком огромная пропасть. Однако, буду рад потягаться, если вдруг однажды ты станешь хоть немного близок по силе ко мне. Только, боюсь, этому не бывать.       — Мы ещё это посмотрим…       — Хм… Будет любопытно посмотреть на эти тщетные попытки.       — Думаешь, не смогу?       — Разумеется.       — Поспорим?       — Это бессмысленно. Я всё равно выйду победителем.       — А если у меня всё-таки получится?       — В таком случае, сможешь меня беспрепятственно убить.       — Как скажешь.       — И каков план?       — Для начала, сблизиться и завладеть твоими мыслями.       — Тц… Не порти настроение всякими глупостями.       — Что, неужели боишься?       — Не дождешься.       — Вот как…       — Да и вообще, радуйся, котенок, ты ведь сорвал самый настоящий джекпот. Ты единственный, кому вообще удалось так долго оставаться в живых, позволяя себе слишком многое.       — Какое счастье…       — Какие-то проблемы?       — Вовсе нет. Просто… Я тут подумал и понял, что мы уехали настолько быстро, что даже не позавтракали.       — О-о-о… И в самом деле. Что ж… Пока будешь возиться с машиной и будет греться вода, так уж и быть, приготовлю что-нибудь. Или просто разогрею ужин. Можешь даже съесть всё.       — Какая щедрость…       — Да, вполне.       — Скоро уже приедем.       — Хорошо.       Ведущий и сам не заметил, как впал в полудрему, убаюканный теплом, покоем и монотонностью. Правда, он крайне быстро избавился от пут сна, едва только стоило автомобилю остановиться. Убедившись, что тени всё выложили сзади, не запачкав ткань, Ал мягко выскользнул из машины и помассировал затекшие мышцы на плече. Вообще, он изначально планировал потянуться, однако, боль в пояснице мигом напомнила, что этого делать не стоит. Мужчина мягко улыбнулся компаньону, получив ключи от дома, после чего двинулся открывать дверь, краем глаза проследив, как Харпер достал из машины сумки с мясом.       — Слушай, а как делить-то будем? Может, половину оставить в машине?       — Просто молча заноси. Там только твоя доля.       — О… Теперь ясно, почему показалось, словно количество уменьшилось.       — Что-то не нравится?       — Нет, всё в порядке.       — Тогда шевели ногами быстрее. И поставь уже греться воду, а потом принимайся за дело. Честное слово, не надевать ведь такой дорогой костюм на грязное тело… Из леса ведь точно чистым не приедешь.       — Ладно-ладно… Не ворчи. Уже иду. — Скотт прошел внутрь и понёс мясо на кухню, а Ал тихо зашел следом и прикрыл дверь. — К стати… А сколько он стоит?       — Скажем, около двух с половиной твоих годовых жалований с прошлой работы, не считая выигрышей в казино.       — И нахрена тебе вообще такие дорогие вещи?       — Положено по статусу.       — Вот как… Послушай…       — Ну чего тебе? — мужчина с тихим вздохом и растущим в душе раздражением прошел на кухню.       — А нам… Обязательно избавляться от всей семьи? Я, конечно, могу понять, почему ты выбрал целью детектива... Но причем тут остальные?       — Просто так веселее.       — И это всё?       — Да. Ну разве нужны другие причины? Хотя... Так ещё окажется и безопаснее, ведь если помрет один, его родные могут догадаться, в чем дело, и у полиции появятся хоть и косвенные, но улики, а в этом уже ничего хорошего.       — Но они ведь могут и не знать. А если знают родные родных, это ведь сколько трупов получится?       — Хорошо, что мы провели разведку и удостоверились, что они ничего не знают, и лишней работы у нас не прибавится. Всего трое. Слишком любопытный детектив, его горделивая супруга и глупая ветреная почти совершеннолетняя дочь, уже ставшая женщиной.       — А разве последнее не «трата ресурса»?       — Да. Но это исключительный случай. Это вынужденная жертва.       — Как и моя дочь?       — Да. Хотя… Та девица уже и не ребенок, хоть и несовершеннолетняя.       — Твои объемы информации уже начинают пугать… Если у тебя есть «вынужденные» жертвы, почему же ты тогда не прикончил того единственного свидетеля?       — Почему же? Мы его прикончили, после того, как он разболтал о нас, и после этого уже решили, что поблажки не дадим, даже вероятным свидетелям.       — Но новостей об этом не было.       — Разумеется. Полиция позаботилась о том, что позор не выйдет за стены участка. В конце концов, они упустили важнейшего свидетеля, хоть того и считали лишь полоумным сироткой. Если бы об этом узнала общественность, также, как и о том, что, на самом деле случилось с подражателем, это бы разрушило доверие к полиции и повергло бы город, штат, а то и всю страну в хаос.       — Разве тебе это не было бы на руку?       — Возможно. Но это было бы уже не так весело и захватывающе. Да и работать стало бы сложнее.       — Но я ведь тоже свидетель, разве нет?       — Но ты в моих руках, глупый котенок. — с тихим смешком прошептал ведущий, вплотную приблизившись к собеседнику, пытаясь выглядеть более угрожающим, только, вместо этого попал в цепкие объятия.       — А разве сейчас не наоборот?       — Ха-ха-ха… Полегче, если не хочешь получить в себе ещё одну дыру.       — Уж извини. Не спорю, я согласился играть по твоим условиям, и, разумеется, понимаю, что не смогу пойти против тебя. Поэтому дай мне хоть этим насладиться. Игрушки ведь становятся лишь лояльнее, если их балуют, разве нет?       — Скорее уж, слишком наглеют. — Астори легко оттолкнул от себя собеседника и со вздохом поправил одежду. — Возвращайся к своей работе.       — Хорошо.       — Если так хочется острых ощущений, могу предоставить тебе ограничение по времени, чтобы шевелился побыстрее. А, знаешь что? Так и сделаем.       — А можно без этого? — с легким раздражением пробормотал мужчина, нахмурив брови.       — У тебя два часа.       — Ал…       — Полтора. Будешь пререкаться, уменьшу ещё. И помни, я не терплю опозданий.       — Какой же ты изверг. — обиженно буркнул Скотт, поторопившись прочь из кухни.       — «Эй, Алистер...»       — М? Что такое, приятель?       — «Не слишком ли ты лоялен к этой игрушке?»       — Думаешь, слишком его балую?       — «Разумеется. Любой другой человек уже был бы давным-давно мертв, как бы ни был полезен в перспективе. Ты слишком привязываешься к нему.»       — Нет, не правда. Ты же знаешь, я не способен ощущать подобное. Пусть он и не такая овечка, как остальные, но, всё-таки, недалеко ушел, а испытывать чувства к добыче очень глупо, особенно такие.       — «Смотри, не заиграйся слишком сильно, а не то влюбишься ещё в него ненароком»       — Пф-ха-ха-ха… Прекращай уже так шутить. Это невозможно. Да-да, знаю, что тебе хочется поиграть, но потерпи немного. Сам ведь знаешь, что сейчас слишком опасно. Завтра решим, кто удостоится чести представлять нас, и подкинем «улику» нашему козлу отпущения, а потом промоем мозг и анонимно отправим информацию полиции. Уверен, они времени терять не станут. А потом, недельки через две, когда шумиха чуть подутихнет, пойдем к детективу и поиграем.       — «Скорее бы… Хоть голод меня и не тревожит, но ужасно хочется насладиться их криками и страданиями.»       — О? Уже ждешь не дождешься? Ха-ха-ха… Я тоже. И как их убьем на этот раз?       — «Давай прирежем и выпустим им кишки!»       — Снова ножи? А тебе понравилось играть с острыми предметами, да?       — «Да ладно! Весело ведь! Признай, тебе ведь тоже хочется? К тому же, только представь эту красоту, когда кровь медленно вытекает из раны, окрашивая этот скучный мир в роскошный алый цвет»       — Ладно-ладно, уговорил. Сделаем изящный кровавый ужин.       — «Будет выглядеть великолепно. Сделаем ещё инсталляцию?»       — Да-да, обязательно. Думаю, картина выйдет хорошая. Но в следующую игру давай кого-нибудь утопим или повесим? Или поохотимся в лесу, как на дичь! Хотя… Для этих целей у нас теперь есть котенок, но его сейчас убивать – лишняя трата ресурса, верно?       — «Думаю, мы придумаем что-нибудь веселое в следующий раз. Но, уверяю, и этот будет не хуже»       — Не сомневаюсь, приятель. С тобой всегда весело. И всё-таки Хаск не такой, как мы с тобой.       — «Это было очевидно с самой первой встречи. Тебе не кажется, что ты становишься им слишком одержим?»       — Знаю-знаю… Не пойми превратно, ты ведь и сам знаешь, как я отношусь к тебе и что чувствую. Наверное, я просто рад встретить того, кто, хоть и немного, но похож на нас.       — «Зачем тебе это? Вспомни, все люди отвратительны.»       — Просто, понимаешь…       — «К тому же, зачем тебе он, когда есть я?»       — Да, ты прав.       — «Так что ты там хотел сказать?»       — Нет, ничего. Это уже абсолютно не важно. — мягко улыбнулся Алистер, отрицательно качнув головой. — Так что думаешь по поводу новой игрушки? Он тебе не по душе? Ты слишком злишься в его присутствии каждый раз. Знаю, ты просто хочешь меня защитить, потому что помнишь тот ужас. Но… Разве сейчас не всё иначе? Я вырос, стал сильнее, да и ты больше не беспомощный комочек тени.       — «Не будь столь наивен. Разумеется, сейчас всё иначе. Но этот человек всё равно опасен»       — Да, я знаю, что мы убили его семью, и что он непременно попытается отомстить. Нет, не пойми неправильно, я не верю ему слепо, и ты прекрасно это знаешь. Разумеется, он ненавидит нас, и лишь притворяется лояльным. Так почему бы нам тоже не поиграть в эту игру?       — «Только следи, чтобы эти игры не зашли слишком далеко, и ты не поверил в ложь.»       — Не беспокойся обо мне, я в полном порядке и у меня всё под контролем. Так ведь было всегда. Все люди лишь грязные похотливые животные. Мы ведь привыкли к этому. Меня это больше не ранит. Я знаю, он наш враг, просто игрушка, но… Он единственный, чье присутствие я могу выносить достаточно долго без притворств. Он единственный, чьи прикосновения не вызывают мерзких ощущений. Он единственный, чья близость не пугает. И… Его объятия такие же мягкие и теплые, как у матушки…       — «Не забывайся, приятель. Не дай фантазиям взять верх над реальностью».       — Я знаю, он никогда не полюбит меня, хотя бы как друга, по-настоящему, и я никогда не смогу ему довериться. Мы просто играем в очередную дурацкую игру. Но можно мне хоть иногда делать вид, что я даю слабину? Можно притвориться, что мне приятна чужая близость? Можно обмануться, что мне не одиноко, и что я нужен хоть кому-то, что меня любят таким, какой я есть на самом деле? Ты ведь тоже лишь играешь свою роль. У нас контракт, который скоро завершится, и ты получишь оставшуюся часть души. Всё закончится, и уже я стану твоей безмолвной марионеткой.       — «Звучишь так, словно я вынудил тебя. Ты ведь сам согласился отдать мне свою душу»       — Не пойми неправильно, я к этому готов, и, более того, я благодарен, что мне удалось так здорово повеселиться. В конце концов, ты единственный, кто был рядом со мной все эти годы. Ты единственный, кто оставался на моей стороне, несмотря ни на что. И я покорно приму любую участь, которую ты мне уготовишь. — «Даже если твоя душа больше никогда не ощутит покоя?»       — Да, даже если это окажутся вечные адские муки. У всего в мире есть своя цена, и я не в праве торговаться. Я готов выплатить всё до малейшей капли.       — «И ты не боишься?»       — Нет, не боюсь.       — «И даже готов вечность страдать в боли и унижении, забытый абсолютно всеми?       — Да, готов даже к такому.       — «И даже не заскулишь о пощаде?»       — Нет, о пощаде молить даже не подумаю. В конце концов, какой в этом смысл? Хотя… Если это доставит тебе удовольствие… Я готов.       — «Успокойся, приятель. Это была просто шутка. Не стану я этого делать»       — Ты сейчас, может, и шутишь, приятель, а я абсолютно серьезен, и мнения своего не изменю.       — «А что бы ты сделал, если бы я не шутил?»       — М? Что бы я делал, подвергни ты меня жутким пыткам? Знаешь ведь ответ. Ничего. Всё равно ведь не принесет результата. Никогда не приносило… К чему тогда сокрушаться пустыми мольбами?       — «Чтобы было весело. А если бы вдруг во время пыток я бы сделал тебе подарок. О чем бы ты попросил?»       — М? Могу просить о чем угодно?       — «Разумеется»       — Прям обо всём?       — «Да, прям обо всем».       — Хм… Даже не знаю. Но, полагаю, в таком случае я попрошу лишь об одной вещи.       — «И какой же?»       — Какой? А разве не очевидно? Объятия.       — «И это всё?»       — Да, это всё.       — «Среди всех бесконечных возможностей ты серьезно выберешь лишь это? Ни месть, ни прекращение пыток, ни свободу… Только объятия?»       — Да. Прости уж, что разочаровал.       — «Всё-таки, ты такой мягкий… Ну-ну… Чего же ты раскис, приятель? Это была просто шутка. Обещаю, это никогда не случится. Твоя душа и без того переполнена едкой болью. Разве я могу причинить страдания столь чудесной душе, которую взращивал все эти годы, как свою собственную?» — тень хитро прищурилась, начав щекотать владельца.       — Ха-ха-ха-ха… Ну всё, всё, хватит, приятель, щекотно ведь. Пф-ха-ха-ха…       — «Но ты ведь теперь улыбаешься»       — Ха-ха-ха…Это… Ха-ха… не считается. Фух… Только не говори, что ты просто приревновал меня к нашему котенку. Это ведь так глупо.       Алистер мягко потрепал чистой рукой по голове прильнувшую тень, отложив в сторону готовку, которой всё это время занимался, после чего вытер руки полотенцем, развернулся и обнял верного компаньона, ощущая прилив спокойствия и защищенность. Он покорно осел на пол и прикрыл глаза, наслаждаясь моментом близости. Долго, однако, это не продлилось, поскольку, заслышав шаги в коридоре, Астори мигом отстранился и вернулся к прерванному делу, притворившись, что не случилось абсолютно ничего. Тень же, словно получив желаемое, с довольной ухмылкой скрылась от чужих глаз, оставив обладателя в мнимом одиночестве.       — Я закончил с машиной.       — Вот как? Хорошо... Быстро же ты справился.       — Она была не такой и грязной. Просто нужно было обтереть от пыли, да промыть колеса.       — А салон?       — Внутри чисто. Пол и педали тоже сполоснул.       — Хорошо. Если вода нагрелась, поставь набираться ванну.       — Уже сделал.       — Тогда иди мойся, йети.       — А ты?       — После тебя, когда закончу с готовкой. — Астори тихо фыркнул, ощутив объятия со спины.       — Успеешь закончить, пока наберется вода.       — Будешь мешаться, не успею. Что у вас вообще за прилив нежностей сегодня? Как будто сговорились у меня за спиной, чтобы пораздражать.       — Ты о чем?       — Пойди лучше займись чем-нибудь полезным. — ведущий пихнул собеседника локтем в бок, заставив вздрогнуть и отстраниться.       — Эй… Больно ведь.       — Скажи спасибо, что это был не нож или раскаленная сковорода.       — Да… Но тебе не кажется, что тебе нужно что-то решать со своей вспыльчивостью?       — А ну-ка повтори, что ты сейчас сказал? — Алистер невольно раздавил овощ, который резал, и вонзил нож в доску, разворачиваясь к собеседнику.       — Т… Там, наверное, уже вода набралась.       — Так что там с моей вспыльчивостью?       — Ничего. Прости.       — Пф! То-то же.       — У тебя просто ангельское терпение.       — Сомнительный комплимент.             — Почему?       — Ты считаешь, что у них большой запас терпения? Никто ведь не встречал ангелов раньше, и не знает, что из себя эти… существа… представляют.       — И правда… Пойдём, а то ведь я окажусь виноват, если вода остынет.       Харпер довольно ловко увернулся от защитного удара, приблизившись вплотную, после чего подхватил на руки тихо охнувшего ведущего и самодовольно усмехнулся. Подобное вызвало в душе Астори лишь волну тревоги и смущения, однако, отбиваться он уже не стал, решив, что подобная ситуация лишь немного смущает, однако, неудобной не кажется. Всё-таки, немного уязвленное эго было лучше, чем передвигаться с болящими ногами и поясницей.       — Эй, Хаск, а когда ты успел отключить воду?       — Я не выключал. Кажется, в бойлере закончилась вода.       — О… Просто прекрасно.       — А тебе-то что?       — А вдруг там мало воды?       — Не думаю. По крайней мере, на одну ванну должно было хватить. — Скотт мягко отпустил свою ношу и приоткрыл дверь, выпуская из комнаты тепло и клубы пара.       — Ах… Вот незадача… — Астори снял запотевшие очки и принялся протирать изъятым из кармана платочком. — Видимо, слишком горячая вода.       — Её можно без проблем разбавить холодной.       — О-о-о… Вот это открытие… — язвительно ответил мужчина, сохраняя на лице невозмутимую улыбку. — Только проблема ведь не в этом.       — У тебя ведь не настолько плохое зрение. Линзы практически не искажают изображение.       — Да неужели? Я, возможно, и смогу пройтись без очков по обычной комнате или улице, однако, лесистая или туманная местность — уже проблема. Открой окно.       — Но тогда ведь выветрится всё тепло.       — И что ты предлагаешь? Закончишь готовку вместо моего приятеля?       — Я просто могу помочь тебе вместо него.       — Вот и помоги открыть окно, чтобы избавиться от пара.       — Это ведь не обязательно.       — Нет уж. Ни за что на свете я не войду с тобой туда, пока там весь этот пар.       — Давай, сейчас не время для твоих капризов.       — Даже не смей приближаться. — внезапно ощетинился ведущий, вооружившись ножом, когда заметил в свою сторону не слишком аккуратный жест.       — Воу-воу, тише. Поаккуратнее с этой штукой. Во мне и без того слишком много дырок.       — Не приближайся.       — Я не собирался тебе вредить.       — Пф! И ты думаешь, я поверю тебе на слово?!       — Успокойся. Если так хочешь, я проветрю. Ещё не хватало, чтобы ты вновь слетел с катушек и превратился в неудержимую бестию.       — Пф… Да не собирался я этого делать. Мой уровень стресса не настолько высок, чтобы вновь потерять контроль.       — Кстати, а что за хуета произошла со мной? — Скотт двинулся в комнату, чтобы открыть окно и проветрить. — Эти лапы, когти, крылья, хвост...       — Полагаю, из-за нашей встречи и того, что мой приятель весьма… м-м-м… сильный и влиятельный? Да, пожалуй, назовем это так. В общем, из-за нас проснулся и активизировался твой компаньон, и у тебя появились некоторые силы. Так уж случается, что человеческий облик несколько теряется при объединении со звериными сущностями. У вас из-за разнородных душ полного объединения, увы, не выйдет, но ты можешь научиться использовать по максимуму то, что имеешь. Возможно, даже поднимешь потенциал и боевую силу, если начнешь поглощать души. Хотя, для тебя, это будет означать потерю человечности и становления таким же монстром, как и я.       — Ты всё ещё злишься за те слова?       — Я выгляжу злым?       — Честно признаться, ужасно разъяренным… Кажется, что твоя аура вот-вот вновь обратит тебя в монстра, или разрушит все вокруг.       — Пф… В любом случае, ты сам в этом виноват.       — Знаю, прости.       — Как насчет того, чтобы в качестве извинений я сломал, оторвал или отрезал несколько твоих пальцев?       — Как насчет «нет»?       — Да ладно тебе… Мы быстро. Будет весело.       — Мне они ещё для работы нужны. Лучше скажи, ты упоминал, что звериная и человеческая души слишком разные, и полного объединения не выйдет…       — Да, это так. Всё равно, что пытаться смешать масло и воду.       — И, при этом, ты сказал «у вас», а не «у нас»…       — Не совсем понимаю, к чему ты ведешь…       — А что по поводу тебя и твоей тени? У него ведь, кажется, тоже есть звериные элементы.       — О! На самом деле, это довольно довольно щекотливая тема. — Алистер вошел в ванную, когда пар рассеялся достаточно для того, чтобы он ощущал себя в безопасности, контролируя ситуацию.       — Это что-то особо личное?       — Нет. Просто порой сложно определить истинную сущность души, особенно, если они изначально, или уж долгое время не имели постоянной физической оболочки.       — Есть разница?       —Разумеется. Так уж вышло, что мой приятель изначально не был ни человеком, ни зверем, а был чистым первородным духом со своим разумом. Инакомыслящим лоа среднего ранга, в общем говоря. И, по некоторым личным причинам сбежав в мое тело, его сущность смешалась с моей, стабилизировав разрозненные части и сохранив мою душу, что, в свою очередь, позволило родиться мне живым.       — Да, ты, кажется, уже упоминал нечто подобное…       — В общем, в каком-то смысле, мы родились единым целым, а он, отдав все силы на сохранение жизни, утратил свой прошлый облик, став лишь маленьким слабым комочком тени. У всего есть своя цена, помнишь? — Астори подошел к ванне, включив холодную воду, после чего присел на бортик, ощущая, как вновь разболелась поясница.       — Выходит, он раньше выглядел, как зверь?       — О! Нет-нет-нет. Лоа не выглядят как звери, или же люди. Их облик… отличен от привычного людского понимания. В любом случае, мы стали единым целым, а остатки его жизненной энергии смешались с моей тенью, породив новое существо, моего приятеля. Понадобилось много лет и много душ, чтобы он восстановил свою силу. Ни одна из ранее поглощенных душ никогда не смешивалась с его новым ядром, полностью растворяясь и становясь топливом для повышения магической мощности. До тех пор, пока не произошла моя первая охота.       — Да-да… Белый олень с золотыми рогами… Тебе не кажется, что твое детское воображение просто изменило картину? — Хаск закрыл окно и прислонился спиной к подоконнику, глядя на собеседника, который выключил воду и медленно принялся раздеваться.       — Абсолютно. Хотя обычные люди видели в нем лишь простого заурядного оленя с совершено обыденным окрасом.       — Тогда, может, дело не в олене, а твоей голове?       — Эй-эй… Не забывай, что я не обычный человек и всегда видел гораздо больше обыденного, не различая, где мир реальный, а где духовный. — Астори снял очки и игриво прищурил покрасневшие глаза, хитро усмехаясь. — Так уж вышло, что в тот день мы повстречали не простого оленя, а старинного одинокого духа-хранителя леса, который принял в тот день форму оленя, чтобы скрасить свою скуку в общении с обитателями леса. В такие моменты духи-хранители становятся материальны, совсем, как когда-то был осязаем и твой теневой котенок. И эти физические тела можно убить. В таком случае, душа проигравшего переходит под начало победителя. И, как душа этого молодого фамильяра смешалась с твоей, душа хранителя леса смешалась с ядром моего приятеля, даровав тому новый облик и, как напоминание, небольшие звериные атрибуты. Только между ним и тобой отличие в том, что твой дух был зверем изначально, а наш оказался потерянным низшим лоа, способным изменять свою форму.       — Кажется, я запутался… И что такое вообще это твоё лоа?       — Не бери в голову. Я и не рассчитывал, что ты поймешь мой рассказ. Просто знай, что между нами и тобой отличие в том, что наша связь чистая, без примесей, в отличие от твоей.       — Выходит, ты умеешь делать штуки и покруче, чем то половинчатое перевоплощение в монстра с помутневшим разумом?       — Разумеется. Только из-за того, что мой приятель слишком сильный, а людская плоть слишком слабая, мое тело начинает саморазрушаться со временем. Да и небольшая примесь человеческой души, хоть и близка по структуре к лоа, всё равно дает нам ограничение по времени… м-м-м… Кажется, часа три, или даже пять. Но результат того определенно стоит, ведь я свободно могу путешествовать по теневом миру и частично переносить его в мир людей, что очень сильно помогает в наших играх. Хотя я способен и на несколько веселых штучек.       — И ты используешь это, когда мы пойдем убивать того детектива?       — Нет. Там поиграем по старинке. Разве что только завесу подымем, чтобы соседи не услышали крики. И, возможно, используем в проникновении.       — Ты ведь использовал эту штуку и тогда, когда убил мою жену, верно?       — Да. Зато какая любопытная игрушка теперь у меня в руках… Побегаем в следующий раз? А то совсем жиром заплывешь, если не будешь тренироваться.       — Может я немного и растерял форму за стойкой, однако, я периодически тренировался.       — Нужно больше, чем периодически, котенок. Увы, но сегодня я не в форме для бега или какой-либо другой физической нагрузки.       — Хмф! Зато сейчас ты выглядишь достаточно слабым, чтобы убить тебя.       — Ха-ха-ха… Какая прелесть! Ты смеешь мне угрожать? –Весело рассмеялся мужчина, погрузившись в воду, после чего поманил пальцем. — Ну давай, тогда попробуй меня утопить…       — Ха! Нет уж. То, что ты выглядишь доступной целью — еще не значит, что у меня получится это сделать. Уж я помню, на что ты способен. Я выучил свой урок, и на одни и те же грабли не попадусь. И без того уже весь в твоих порезах…       — Это всего-навсего пара безобидных царапин. Ты даже не скулил от боли. —ведущий повис на бортике, тихо выдохнув, сменив напряженную улыбку на более мягкую и расслабленную.       — Я стерпел.       — О-о-о… Значит, ты отличная груша для битья?       — А ты тогда кто?       — Алистер, рад знакомству.       — Хватит издеваться.       — Какой ты, однако, капризный котенок. Ну всё, хватит разглагольствований. Брысь отсюда.       — Звучишь так, что я для тебя и в самом деле просто зверушка…       — Так и есть. Я ведь не раз уже говорил тебе об этом. Что, слишком долго доходило? Разочарован своей глупостью?       — Немного. Я думал, твое доверие и расположение будет завоевать несколько проще.       — Ха! И не мечтай.       — А как ты отнесешься к тому, что, представим, я завтра у тебя на глазах поцеловал бы какого-то незнакомца?       — Из полицейского участка, по обвинению за домогательства к людям, вытаскивать не стал бы.       — Нет, если бы поцелуй был по обоюдному согласию.       — Тогда бы мне было абсолютно всё равно на то, какими непотребствами ты занят. Хоть совокупитесь. Но смотреть на эту мерзость я точно не стану. Уж будь добр, держи всю эту романтическую грязь подальше от меня и моего взора.       — То есть, даже не приревнуешь?       — Зачем мне это? Делай, что хочешь, покуда лоялен мне и исправно выполняешь свою работу. Но помни, семья и длительные отношения в нашем деле вредны, поэтому постарайся ограничиться короткими развлечениями.       — Так не честно.       — Разве? Не честно было бы, если бы я это всё тебе запретил просто потому, что мне так захотелось. Можешь пытаться убить меня, сколько угодно. Можешь крутить романы, с кем захочешь. Но не смей содействовать полиции и сдавать нас. Не смей опаздывать и плохо выполнять задания, которые получишь. Это единственные твои обязанности.       — Я и не собирался сдавать тебя. Легавых на дух не переношу. Они вечно рушат всё веселье.       — Вот и отлично. О! Вспомнил одну из своих жертв. Молодая девушка лет двадцати. Волосы длинные и вьющиеся, черные, словно сама ночь. Грязно-серые глаза. Ха-ха-ха… Как она тогда трепыхалась под водой, в отчаянии пытаясь оторваться ото дна и сделать хоть один вздох! Как бедняжка боялась! Она пыталась вдохнуть, но вокруг была лишь вода, которая заполняла её легкие… Она пыталась кричать, кашляла, вертелась, тянула руки вверх, цеплялась за меня, пытаясь освободиться, царапалась, но всем этим лишь быстрее приближала свою смерть…       — Боже, Ал... Ты умеешь думать о чем-нибудь кроме убийств и насилия?       — Разумеется. Но зачем? Это ведь весело.       — Ничерта подобного!       — Бу-у-у… Зануда!       — Хватит уже ребячеств…       — Но так ведь жить просто скучно… — беззаботно рассмеялся мужчина, положив голову на руку и прищурившись.       — Ты сам на себя не похож.       — Но ты ведь сам хотел видеть меня глупым и никчемным простаком… Слабым и беззаботным.       — Нет… Я хочу видеть тебя настоящего, а не одну из твоих притворных оболочек.       — Разве это не одно и то же?       — Вовсе нет. Просто прекрати притворяться идеальным, или не очень, и покажи, что ты чувствуешь на самом деле, скажи, что хочешь сказать, а не то, что нужно или должно. — Скотт осторожно подошел к ванне и присел рядом, после чего мягко погладил по голове задумавшегося и несколько поникшего ведущего.       — И как ты предлагаешь мне показать это «ничего»?       — В каком смысле?       — В масках ведь и есть весь я, а без них я ничего не хочу, ничего не чувствую. Как мне выразить эту пустоту?       — Неужели ты и сейчас совсем ничего не чувствуешь?       — Нет… Ничего. В моей душе всегда пусто. Разве что, ещё есть радость, когда кто-то страдает и умирает во время наших игр. Это весело. Наверное... А… Еще бывает мерзко… Возможно... И иногда приходит злость или раздражение. Кажется…       — Просто признай, что ты не поймешь, что ощущаешь.       — Обычно я ничего значимого не ощущаю.       — А как же печали и боль, которые я видел? Как же страх?       — Лишь маски. — мягко улыбнулся Астори. — Я весьма в этом искусен, правда? Не отличить ведь от эмоций простого человека?       — Не отличить… — как-то особенно тихо и растерянно проговорил Скотт, жалостливо усмехнувшись и продолжив мягко поглаживать собеседника.       — И что должно значить это твое выражение лица?       — Нет, ничего.       — Тогда почему ты продолжаешь крутиться здесь и тратить время?       — Мне показалось, тебе нужна была компания…       — Уж обойдусь и без этих подачек. — Алистер небрежно отбил чужую руку, а потом плеснул водой в чужое лицо. — Ну всё, поболтали, и хватит. Теперь брысь отсюда и займись уже чем-нибудь полезным.       — Пфу… Можно было обойтись и без этого.       Скотт раздраженно фыркнул и ушел, протираясь прихваченным по пути полотенцем для рук и лица. Алистер расслабленно выдохнул, ощутив, как ушло напряжение вместе с тем, как опустела комната. Мужчина легонько хлопнул себя по щекам, прогоняя рассеянность и ленность, после чего быстро смыл с себя всю грязь и невольно поморщился, глядя на то, как некогда прозрачная вода помутнела и приобрела буроватый оттенок. Радиоведущий, наконец ощутив, как его перестало раздражать ощущение грязи на теле, выбрался из ванны и с тихим «спасибо» забрал у появившейся тени предложенное полотенце. Высушившись, он надел чистый костюм и тихо выдохнул, ощутив блаженный покой и уверенность в себе.       — Слушай, Ал… Я забыл тут спросить… О… Погоди, ты уже всё?       — Нам пора мчаться по делам. Времени уже много, а день, увы, не резиновый.       — И даже не пообедаешь?       — Некогда. Перекушу где-нибудь по пути, если останется время.       — Твои волосы ведь ещё совсем мокрые.       — Высохнут по пути. — мужчина зачесал пряди назад и надел шляпу.       — Так ведь точно простудишься сильнее.       — Ты сейчас абсолютно не о том переживаешь. Лучше позаботься о себе. — мужчина снял с руки мокрую повязку, просушил кожу полотенцем и надел перчатки, после чего накинул пальто и поправил галстук-бабочку, после чего забрал у тени очки и надел. — Ну? Как я выгляжу?       — Прекрасно, как и обычно.       — Хорошо. Но, вообще, я не к тебе обращался, а к своему дорогому приятелю. Не забудь побриться и постричься числу так… К двенадцатому. Помни, ты должен выглядеть прилично, а не как йети, сбежавший из лесу. Как ни крути, а это всё-таки отель больших людей, и тебе никак нельзя опозорить ни себя, ни меня.       — Да, я помню. Всё сделаю.       — Вот и отлично. Бай-бай, котеночек. Заскочу тебя проведать на днях. Веди себя хорошо и не скучай.       С этими словами Алистер покинул ванную, а потом и дом, направившись по делам. Он и сам не заметил, как привычная рутина вновь захватила его будни. В ночь на тридцать первое ведущий, как и планировал, выбрал подставную утку и направил в полицию анонимное письмо со «свидетельствованиями очевидца». Собственно, как и ожидалось, полиция на месте сидеть не стала, и уже ранним утром по городу растеклись слухи, что якобы поймали Демона, и доказательства, в этот раз, неопровержимы.       Собственно, эти же новости зазвучали в эфире радио. В перерыве на обед Алистер уже по привычке пошел в кафе рядом с работой, в которое ходил не первый год, особенно, когда работа выпадала на праздники. Собственно, и этот год не стал исключением. Привычный заказ, привычное место. Мир и покой. До этого момента Астори даже и не подозревал, насколько сильно переменились его будни с появлением Хаска, и насколько активной и шумной стала его жизнь. Но все эти перемены Алистер находил скорее занятными, нежели какими-то напрягающими или отягощающими.       От чтения газеты и наслаждения чашечкой горячего кофе ведущего оторвали призывные покашливания. Мужчина плавно отставил кофе и, подняв от газеты глаза, посмотрел на знакомого офицера, который заметно нервничал, видимо, из-за случившегося ранее.       — А-а-а… Офицер Блеквинг. Какими судьбами? — не слишком громко протянул ведущий, слегка прищурившись и натянув маску обыденной легкой непринужденной улыбки.       — Мы можем поговорить?       — Разумеется. Прошу, присаживайтесь. Однако, надеюсь, это не затянется слишком долго? Мне скоро возвращаться на радио.       — Нет-нет. Ничего такого. На самом деле, я просто хотел извиниться за случившееся ранее. Я был не прав. Мне не стоило действовать столь необдуманно, даже не поинтересовавшись твоим мнением. И если я могу сделать хоть что-то, чтобы загладить вину…             — Нет, ничего не нужно. Я готов вас простить, но лишь при условии, что подобное больше никогда не повторится. И прошу взять во внимание, что меня не интересуют романтические отношения, в особенности с мужчинами, в особенности с женатыми.       — Да… Разумеется…       — Рад, что мы столь быстро пришли к консенсусу. А теперь, прошу извинить, мне пора бежать. Рад бы был поболтать подольше, но, увы, не могу. Поздравляю с поимкой преступника. Надеюсь, это чудовище получит по заслугам, и в городе, наконец, станет тише и безопаснее.       — А… Да… Спасибо. Скажи, у тебя есть планы на эти выходные?       — Увы, мой отпуск закончился, и теперь впереди ждет лишь работа. Но, если хотите, мы можем встретиться в любой обеденный перерыв, вместе выпить кофе и немножко светски поболтать. Всего доброго, офицер. Доброй службы.       Алистер мило улыбнулся, собрал вещи и поднялся, после чего расплатился за заказ и покинул заведение, направившись обратно на радиостанцию. Настроение у того несколько приподнялось после вкусного обеда, и теперь даже не так угнетала перспектива провести ночь на работе, а не дома, наслаждаясь вкусным ужином и интересной книгой у камина. В прочем, свое дело он тоже любил, поскольку ощущал, что причастен к чему-то особенно важному.       К вечеру станция опустела. Алистер проводил остальных в небольшую музыкальную паузу, а потом вернулся в эфир, устроившись поудобнее в кресле. К концу дня он уже чувствовал себя уставшим, да и в горле начало першить от слишком долгих разговоров. Мужчина уверял себя, что нужно лишь дотерпеть до полуночи, а там уже можно будет завершить чтение коротким поздравлением о том, что цифра года вновь изменилась, и уйти на долгую музыкальную паузу, чтобы отдохнуть.       По крайней мере, таков был план, который шел неплохо. Только вот, когда ведущий завершил вещание и поставил музыку, а потом сел, чтобы выпить чай для успокоения утомленного горла, в закрытую дверь кто-то постучал. Астори напрягся и спрятал на поясе за спиной нож, после чего дал отмашку тени, чтобы та скрылась, и медленно двинулся ко входу.       — Хаск? Ты тут какими судьбами? — удивленно проговорил Алистер, когда открыл замок, распахнул дверь и увидел там своего подчиненного.       — Прости, что так поздно и без приглашения. Я принес ужин и теплое одеяло.       — Пф-ха-ха-ха… Неужели беспокоился? Неужели было охото тащиться ночью в такую даль, пока все тихо-мирно веселятся и отдыхают дома?       — Не охото. — недовольно буркнул Скотт, отведя растерянный взгляд в сторону. Видимо, тот и сам не до конца понимал, зачем вообще пришел именно сюда.       — Заходи уж, раз всё равно здесь. А то так всё тепло выветрится. — Алистер пропустил внутрь незваного гостя, после чего вновь запер дверь и вернулся к столу, забирая чашку с чаем и отпивая немного.       — Не ожидал, что ты работаешь в такой… каморке? Да здесь ведь даже не развернуться толком.       — Просто большая часть помещения заставлена оборудованием и мебелью. Да и много пространства здесь и не нужно.       — Ты хрипишь. Заболел?       — Нет, просто утомился. Сам бы попробовал столько трещать весь день… — Ал устало присел рядом на диван и прислонился к собеседнику, чувствуя легкое недомогание. — Рад видеть, что ты избавился от своих зарослей. Хоть на человека стал похож и помолодел минимум лет на десять-пятнадцать.       — Ощущаю себя голым.       — Тогда улыбнись.       — Зачем?       — Без улыбки ты никогда не одет полностью.       — Речь ведь не об этом. Просто… — Скотт растерянно потер шею, пытаясь подобрать слова.       — Тебе идет. Гораздо лучше, чем было. — Алистер окинул взглядом аккуратную короткую прическу с зачесанными назад волосами и невольно засмеялся, поскольку из-за снятой шапки некоторые пряди слегка встопорщились, напоминая прижатые звериные ушки.       — Что такое?       — Прости, просто твои волосы забавно встопорщились. Боже… Где же мои манеры? Может чая?       — Д…Да. Было бы неплохо.       — Момент.       Астори ловко подскочил и принес на столик чашку, чайник с заваркой, горячую воду и сахарницу. В то время, пока он крутился с чаем, Харпер достал и поставил на стол чашку с бутербродами, которые, судя по небольшим пригаринам в некоторых местах, должны были быть горячие. Ал смерил взглядом еду, ловя себя на мысли, что не так уж и голоден. Однако, тронутый заботой, он не смог найти в себе сил, чтобы отказаться, ведь кто-то впервые за долгое время проявил к нему настоящие внимание и беспокойство, ведь навряд ли притворщик и лицемер пошел бы непонятно куда посреди ночи, чтобы принести, пусть и вшивенько, но старательно приготовленные бутерброды. К тому же, приставленные тени-наблюдатели не сообщили ни о какой опасности.       Алистер долил себе заварки и горячей воды, после чего вернулся на свое место и вновь прижался к чужому боку, ощущая, как его охватывают тепло и покой. Не то, чтобы ему это было нужно, скорее, просто нравилось чувство. Взяв один более-менее прилично выглядящий бутерброд, который оказался ещё даже немного теплый наощупь, мужчина с опаской повертел еду в руке, всё не решаясь попробовать.       — В чём дело?       — Нет… Ничего.       — Они не отравлены.       — Меня, вообще-то, смутил их вид. Но после твоих слов…       — Нормальный у них вид. Подумаешь, чуть-чуть пережарился хлеб… — Харпер недовольно нахмурился, мягко обхватил чужое запястье с перекусом и поднес ко рту, откусывая кусочек — Видишь? Безопасно.       — Да… Спасибо. Очень… кхм... мило…       — Просто возьми другой, если тебе так противно.       — Всё нормально. — Астори вдохнул поглубже, собираясь с силами, после чего всё-таки отважился сделать один укус. Он тихо выдохнул, осознав, что на вкус это оказалось гораздо лучше, чем на вид. — Не так уж и плохо…       — Тебе нравится?       — Не скажу, что в восторге и хочу ещё, но это хотя бы съедобно. Можешь собой гордиться.       Ведущий невольно вздрогнул, когда ему на плечи легло принесенное одеяло, после чего прижался теснее к гостю и прикрыл глаза, продолжив свой незатейливый ужин. Правда, больше полутора штук он впихнуть в себя не смог, не столько из-за их внешнего вида и вкуса, сколько от банальной усталости и потери аппетита.       Отставив в сторону полупустую чашку и отложив недоеденный бутерброд, Астори медленно съехал, опустив голову на чужие колени. Он тихо хмыкнул, ощутив мягкие поглаживания, после чего поджал ноги, пряча под одеялом в попытках согреться получше и поскорее уснуть. Собственно, сон и не заставил себя слишком долго ждать. В пограничном состоянии между дремой и реальностью он ощутил, что поза сменилась, и лежать стало удобнее и мягче. Дискомфорта это не доставило, поэтому Ал даже не подумал как-либо отреагировать.       Проснулся он уже утром от довольно сильного щипка. Вздрогнув, он сперва сонно осмотрел тень, склонившуюся над ним, а потом перевел взгляд на всё ещё спавшего мужчину, на котором лежал. Осторожно поднявшись и укрыв Скотта, Алистер потянулся и зевнул, после чего бросил взгляд на часы, отмечая, что уже очень скоро нужно будет выходить в эфир. Тихо поблагодарив тень, отхлебнув давно остывшего чая и взяв недоеденный накануне бутерброд, мужчина сел в кресло и принялся листать бумаги, ища заготовленный на утро сценарий и пробегаясь глазами по тексту. Он понимал, что вряд ли кто-то в такое утро включит радио, и что его труд, с огромной вероятностью, напрасен, однако где-то в глубине души тлела надежда, что его услышат и оценят старания по достоинству.       — Спасибо, приятель. Ты просто чудо. Что бы я без тебя делал?       — «Очевидно, то же самое, только менее структурированно и успешно. Ты в порядке?»       — Да… Знаешь, не ожидал, что наш котеночек заявится к нам сюда сам. Знаю-знаю, я становлюсь слишком беспечен рядом с ним, можешь даже не начинать. Но ведь это уже только моя проблема, разве нет? Даже если и умру, остаток моей души все равно принадлежит лишь тебе.       — «Я беспокоюсь не из-за твоей души, а из-за тебя. Слепое доверие выйдет нам боком. Он попросту убьет тебя, когда станешь слишком доверчив и беспечен. С кем мне тогда играть? Все люди – зло, и мы должны держаться от них подальше, ты ведь помнишь?»       — Годом раньше, годом позже… Какая вообще разница? Найдешь игрушку поумнее и поинтереснее, чем я.       — «Поверить не могу в то, что слышу! Ты что, умом тронулся?! Ты ведь прекрасно знаешь, что незаменим!»       — Ладно-ладно, извини, не кричи так. Неудачная вышла шутка. Но, знаешь, кажется, он и правда пока не желает моей смерти.       — «Возможно, это просто план по запудриванию мозгов и убиванию бдительности».       — Возможно… Скажи, ты сильно меня возненавидишь, если вдруг я поддамся человеческим слабостям? Что если он прав? Что если я и правда смогу довериться кому-либо и начать испытывать дружеские чувства, или даже влюбиться?       — «Если это сделает тебя счастливым, так тому и быть. В конце-концов, эмоциональные разгрузки тебе полезны и нужны.»       — А если… Если это уже произошло?       — «Это невозможно, и ты знаешь почему».       — Да… Прости. Я знаю, что моя душа повреждена слишком сильно, и я больше не способен испытывать эмоции, в привычном их понимании у людей. Я знаю, что это лишь смазанные отголоски того, что могло бы быть. И всё же…       — «Хватит, приятель. Знаю, эти новые ощущения будоражат тебя, но, пойми, до хорошего они тебя не доведут. Вспомни детство и ту боль, что тебе причиняли эти глупые привязанности к людям. Как я уже сказал, я не буду против или препятствовать, если ты решишь, что общество этих глупых лысых обезьян тебе дороже твоих настоящих и самых верных друзей. Однако, настоятельно советую подумать, действительно ли тебе это столь необходимо».       — Хм… Наверное, ты прав. Полагаю, не стоит об этом думать.       — «Может, нам убить его, чтобы не соблазнял тебя людскими пороками столь сильно?»       — Убить? Зачем же такие крайности? За что ты его так ненавидишь? Неужели ревнуешь? Ха-ха-ха-ха… Напрасно. Ты вне всяких конкуренций. Просто он… Теплый. И большой… Его объятия такие же, как те, которые в детстве мне дарила матушка после наказаний отца. Знаю. Сейчас всё иначе. И всё же… Это ведь значит, что однажды нам придется…       — Придется что?       — А-а-а… Хаскер. Доброе утро. Прости, мы тебя разбудили?       — Нет.       — Так и сколько ты слышал?       — Только встал. Так о чем шла речь и что придется?       — О-о-о… Вот как? Ничего, забудь. Бери вещи и возвращайся домой, пока на улицах пусто.       — Только проснулся, а уже выгоняешь? Жестоко.       — Радуйся, что не прирезал, пока спал.       — Да… Точно... — как-т разочарованно буркнул Скотт и поднялся. — Сколько у тебя ещё свободного времени?       — Десять минут. — Алистер принялся приглаживать встопорщенные пряди, придавая себе менее помятый вид.       — Уже скоро…       — Да. А теперь поторопись и выметайся. Мне не нужны лишние проблемы. О… И подай пальто.       Алистер отложил в сторону бумаги и принялся проверять аппаратуру. Ощутив, как на плечи опустилась ткань, он укутался потеплее, ощущая легкий озноб в теле, ещё и, как на зло, начала прибаливать голова, а тело всё не отпускала легкая усталость. Он с небольшим раздражением отмахнулся от чужой руки, и облизнул пересохшие губы, покрытые шершавыми корками, пытаясь запустить отключившуюся установку. День, который, казалось бы, начался неплохо, теперь разрушался на глазах. К счастью, поломка нашлась быстро. Всего-навсего перегорела одна из ламп. Быстро исправив дефект и запустив аппаратуру, мужчина вернулся на место и надел наушники. Он поморщился, ощутив ладонь у виска, после чего оттолкнул от себя назойливого гостя.       — Прекрати. Мешаешь.       — Ты горячий.       — Я в порядке. Где-то там был кипятильник. Нагрей воды и сделай чай, если уж так жаждешь куда-то выплеснуть свою ненужную притворную заботу. И постарайся не шуметь.       Вздохнув поглубже, мужчина включил трансляцию и, как ни в чем ни бывало, принялся вещать, вжившись в давно привычную роль идеального ведущего. В процессе он даже позабыл о своем недомогании, растворившись в моменте. В себя он уже пришел, когда закончил утренний блок и отключил голосовую трансляцию, вновь включив музыку. Астори снял наушники и посмотрел на недопитую кружку с чаем, ощущая, как его начало подташнивать. Видимо, в процессе вещания он увлекся и выпил слишком много, смачивая и прогревая горло, чтобы голос не хрипел.       Алистер бросил взгляд на Скотта, который сидел на краю дивана и увлеченно читал книгу, которая вчера была в эфире. Видимо, история того сильно зацепила, поскольку Хаск не отреагировал ни на тихий смешок, ни на призывное покашливание. Ведущий поднялся с места и тихо подкрался к мужчине, прислушавшись к тихому бормотанию.       — … Кристиан медленно приблизился к Эмили, заглядывая в сочные, словно молодая трава, глаза, полные смущения и обожания, а потом…       — … внезапно, словно из неоткуда, выскочил огромный верзила с гигантским тесаком наперевес и одним ударом снес Кристиану голову, окатывая изумленную девицу потоком свежей и горячей крови! — злорадно выкрикнул Ал и невольно залился звонким смехом, глядя за тем, как мужчина испуганно дернулся, подбросив в воздух книгу. Внезапное потрясение, казалось, выбило того из обыденных спокойствия и пофигизма к происходящему, заставив потерять контроль над силой. Появившиеся звериные зрачки сузились в две узенькие щелочки, кошачьи ушки прижались к голове, алые крылья с шелестом расправились и встопорщились, а шерсть на когтистых лапах встала дыбом. Книга глухо стукнула Скотта по макушке и нелепо шлепнулась на пол с тихим хлопком.       — Какого хера?!       — Ха-ха-ха-ха… Ну и видок у тебя сейчас! Просто умора… — Алистер снял очки, смахивая выступившие слезы. С огромным усилием успокоившись, он аккуратно поднял с пола книгу, проверяя целостность.       — Ничего смешного. — обиженно буркнул Скотт, поймав ведущего за край рукава и утащив к себе на колени.       — Нет, это было очень потешно. — вновь тихо захихикал ведущий, одной рукой потрепав собеседника по голове и мягко почесав за ушком. — Ну-ну… Тише, трусишка. Это была просто наша маленькая шуточка. О? Надо же! Ты и в самом деле умеешь мурлыкать!       — Почеши ещё…       — Какой ласковый нам попался котенок… Что за приливы нежности? — Алистер зарылся пальцами обеих рук в чужие волосы, мягко лаская. Он невольно фыркнул, когда чужая щека коснулась его лба.       — Ты стал ещё горячее…       — Просто твоя кожа холодная. Я в полном порядке.       — Отдохни немного. — Харпер набросил на чужие плечи одеяло. – Может, перекусишь?       — Нет, не хочу. — Ал убрал руки и потеплее укутался в одеяло, устраиваясь поудобнее. — Разбуди через час—полтора.       — Может, пригласить врача? Ты и вчера выглядел неважно, но сегодня и вовсе плох.       — Не нужно. Лишняя трата времени и сил. Просто нужно немного отдохнуть.       — Как скажешь.       — Угу… — едва слышно пробормотал ведущий, проваливаясь в тревожную дрему. Из парада безумия, развернувшегося перед глазами, Астори вырвали легкие похлопывания. Кое-как сбросив пелену сна, мужчина открыл глаза и обнаружил, что сейчас находится в комнате абсолютно один, лишь его верная тень оставалась рядом. С тихим «уже пора?» ведущий хотел было подняться, но его с отрицательным кивком вернули обратно. Ал прищурился, пытаясь рассмотреть время, после чего порылся по карманам, пытаясь нащупать потерянные очки.       Немного позже вернулся Харпер с каким-то бумажным пакетом, из которого, собственно, достал склянку, оказавшуюся аспирином. Внутри также оказалась небольшая баночка малинового джема, имбирь и лимон. Алистер не знал, как на подобное реагировать. С одной стороны, его забавляла абсурдность ситуации, ведь ни один здравомыслящий человек не стал бы помогать убийце, безжалостно убившего женщину и хладнокровно приказавшего прикончить и маленького ребенка. С другой же стороны, его трогала подобная забота, поскольку возвращала те немногие приятные детские воспоминания, что вообще у него были.       После лекарств и витаминного чая ведущий почувствовал себя несколько лучше. Прошли, наконец, раздражающий озноб и головная боль, и даже прибавилось сил. Да и Скотт, казалось, тоже повеселел, сменив суровую хмурость на обыденное спокойствие. Остаток дня прошел относительно спокойно, правда, к вечеру недомогание вновь начало брать своё, из-за чего Алистер даже не дождался ночного сменщика, умудрившись уснуть прямиком за столом, истратив сокращенный болезнью запас сил.       Собственно, следующие три недели Астори провел в постели, окончательно сломавшись на третий день под гнетом разразившейся болезни. Он невольно отметил, что его здоровье серьезно ухудшилось за последний год, поскольку раньше он не болел столь сильно и часто, даже если перемерзал или промокал в холод. Беспокоило ли это его? Возможно, самую малость, поскольку мужчина прекрасно понимал, что его нынешнее состояние – лишь плата за силу. Разумеется, ни о каком походе в отель в больном состоянии не шло и речи, да и Скотт, хоть немного и поворчал, но спокойно согласился подождать ещё немного, поскольку Алистер настоял на том, что, для лучшего эффекта, он должен представить нового бармена лично.       И вот, наконец, двадцать первого января Астори стоял неподалеку от отеля в ожидании Харпера и нервно постукивал носком, поскольку его спутник опаздывал уже на добрые полчаса. Время от времени мужчина поглядывал на карманные часы, хмуря брови. В какой-то момент он даже начал сомневаться, в тот ли день он пришел, только вот, эти беспокойства быстро развеялись, едва стоило заметить знакомое лицо. В груди мужчины всколыхнулось раздражение.       — Ты вообще видел время?!       — Прости. Я торопился, как мог, но по пути внезапно встретил старушку, которой нужна была помощь, и…       — Тц. Нет-нет-нет. Даже не желаю слышать эти детские оправдания. Тихо. Ни единого слова. Нет.       — Может, уже пойдем? Всё равно ведь отыграешься потом.       — О… И ещё как… За то, что посмел столь нагло тратить моё ценное свободное время, я накажу тебя так, что запомнишь на всю оставшуюся жизнь. — ведущий язвительно хмыкнул, двинувшись в нужном направлении.       — Ты сегодня выглядишь потрясающе.       — Даже не старайся, котенок. Такая жалкая лесть тебя точно не спасет.       — Но это правда.       — Лучше прибереги эти дешевые комплименты для распутных девиц.       — Ал…       — И не приближайся ко мне слишком близко. Соблюдай дистанцию.       — Ты сильно изменился за эти две недели.       — Я просто не в настроении для игр с тобой. Особенно, когда ты заставил меня так долго ждать. Я ведь упоминал, что не терплю опозданий?       — Этого больше не повторится.       — О… Непременно. Уж я-то позабочусь, чтобы ты по полной программе выучил этот урок, и уж поверь, если несколько минут я готов был записать в обычные догонялки, то эти пол часа уже тянут на что-то посерьезнее. Ах да, помни, что в отеле работает концепция анонимности, и всех нужно звать по псевдонимам.       — Это что ещё за херь?       — Владелица посчитала, что гостям так будет проще освоиться и раскрыться. Пф-ха-ха-ха… Даже интересно, что из этого выйдет.       Астори остановился у одного старенького, но богато выглядящего здания, вывеска на котором явно отличалась от той, что изначально заявлялась в рекламе. Теперь это был не отель «Счастье», а отель «Хазбин», что являлось небольшим жестоким каламбуром, высмеивающим толи ущербность здания, толи задумку, с которой целью создавался отель. Алистер лишь тихо посмеялся со своей небольшой шалости. Ему без особого труда удалось убедить наивную девушку, что «Хазбин», то есть «то, что раньше было крутым, а теперь является ничем» очень органично впишется в концепцию и привлечет горы бедолаг с подобной судьбой, которые пали на самое дно, а теперь жаждут помощи, чтобы реабилитироваться и вернуться в общество.       Лично сам ведущий считал, что подобное абсолютно точно невозможно, ведь люди не меняются и не заслуживают спасения из ловушки, в которую сами же и угодили, но ему очень хотелось потешиться тщетными попытками отбросов общества стать лучше и выбраться из дыры. В любом случае, Астори был рад найти новую забаву, причем не только для себя, но и своего верного товарища. Ал мягко улыбнулся подмигнувшей тени, скрывая все ненужные эмоции, после чего мягко постучал по деревяшке витражной двери, прося открыть, поскольку ремонт в отеле хоть и закончился, но официальное открытие ещё не состоялось.       — А! Вот и вы! С возвращением! — весело и беззаботно выпалила Шарлотта, открыв дверь, будто бы всё это время лишь стояла совсем рядом, ожидая момента. В прочем, Алистер был готов поспорить, что это было недалеко от истины.       — День добрый, дорогая. — тепло произнес мужчина, мило улыбаясь. — Приношу извинения за такую долгую задержку. Ну как? Уже успела оценить новый ремонт?       — Это… просто… Потрясающе! — девушка счастливо запрыгала на месте, хлопая в ладоши.       — Прекрасно. Ну… С нашей Ниффти вы уже знакомы. Если мне не изменяет память, она хотела заглянуть к вам сегодня пораньше. Прошу, знакомься, это Хаскер. С этого дня он будет работать в баре и встречать гостей.       — Эй… Ты ничего не говорил по поводу «встречать».       — Теперь сказал.       — Ты что, считаешь меня лишь глупой игрушкой?!       — Возможно. Но не забывай, что было тебе обещано.       — Да помню я. Я и не отказываюсь       — Вот и прекрасно.       — Привет! Я Чарли. Добро пожаловать! Рада знакомству. Тебе тут точно понравится! Ты просто ВЛЮБИШЬСЯ в это место!       — Мне кажется, я больше не способен испытывать подобное.       — Лгунишка. — тихо насмешливо фыркнул себе под нос Астори, проходя внутрь и оценивая измененный интерьер.       — Ал! Представляешь, после стольких лет переписок, ко мне, наконец, приехала Вэгги!       — Правда? Замечательная новость.       — Но, что ещё лучше, у нас уже появился первый постоялец!       — Неужели? И кто же этот «счастливчик»?       — Это Энджел! — гордо заявила девушка, указав на высокого худощавого бледного человека в белом костюме и полосатой водолазке, который сейчас сидел в холле на диванчике, ел фруктовый лед и скучающе листал какой-то модный журнал. Алистер на несколько секунд даже замер, пытаясь осознать, какого пола этот незнакомец, ведь тот был безумно похож одновременно и на девушку, и на парня, правда, присмотревшись повнимательнее, он увидел типичные мужские черты и немного подуспокоился.       — Ха! И чем же занимается наш новый приятель? — Алистер слегка склонил голову в бок, краем глаза следя за тем, как Харпер принялся любопытно крутиться за баром, всё изучая.       — Могу отсосать.       — Ха! — Астори нервно сжал трость, беря под контроль всколыхнувшиеся отвращение и тревогу, после чего спокойно склонился, оперевшись на трость, и продолжил. — Нет       — Многое теряешь.       В ответ на это Алистер лишь насмешливо фыркнул, глядя за тем, как парень поторопился к барной стойке, желая познакомиться с новеньким, привлекшим его внимание, только вот, Скотт, дорвавшийся до бутылки с алкоголем, явно был не в восторге от такого повышенного внимания. Он бросил многозначительный взгляд на Алистера, но мужчина в ответ лишь пожал плечами, мол «прости, ничем не могу помочь», после чего ушел с владелицей осматривать весь остальной отель, делая вид, что внимательно слушает глупую болтовню.       Только вот, все мысли ведущего сейчас были заняты предстоящим делом. Из-за болезни все построенные планы оказались расстроены, и теперь началась гонка со временем, ведь кто знает, насколько сильно продвинулся детектив и как опасна стала угроза? Единственное, что Ал знал наверняка, так это то, что улики до сих пор лишь у того детектива, и что общественность или органы правопорядка ни о чем не знают. Только, увы, это незнание оставалось сейчас лишь делом времени.       Наконец, обойдя всё здание, осмотрев каждый уголок и выслушав уйму ненужных историй, мужчина спихнул надоедливую девицу подруге и сел за барную стойку, ощущая сильную головную боль и пытаясь собрать расползающиеся мысли в порядок. Он покосился на сидящего на краю Энджела, который потягивал какой-то вычурный коктейль и флиртовал с барменом, после чего перевел взгляд на Храпера и лишь тихо спокойно произнес:       — Мне как обычно. Тот, что всегда под конец.       — Всё в порядке? — Скотт поставил перед ведущим стакан со льдом и налил свежеоткрытый выдержанный дорогой виски, который предпочитал пить Астори.       — Да, вполне. — мужчина отпил немного из бокала, расфокусировано глядя куда-то вниз и пытаясь решить, когда лучше прикончить злополучного детектива. — Просто… А, в прочем, это не важно. Ну? Как тебе новое место?       — Полное дно.       — Прямо под стать тебе. — язвительно хмыкнул Астори, самодовольно прищурившись.       — В таком случае, и тебе. — быстро парировал бармен, с легкой опаской взглянув на реакцию.       — Да, пожалуй. — тихо согласился мужчина и отставил в сторону практически полный бокал, после чего поднялся. — Простите, я бы посидел ещё, но, увы, сегодня ещё слишком много дел, которые не ждут. Веди себя хорошо и не доставляй проблем другим, Хаски. Ещё свидимся.       С этими словами мужчина медленно удалился, на выходе подозвав свою маленькую сообщницу, которая устроилась подрабатывать горничной, и передал той небольшой аккуратно сложенный листочек со всеми необходимыми указаниями. Краем уха он услышал, как Энджел начал пытаться выпытать у Скотта, как давно они с Алистером знакомы, и что тех вообще связывает. Правда, продолжение ведущий слушать уже не стал, покинув отель.       На улице мужчина глубоко вздохнул, ощутив себя так, словно оказался на свободе после долгого заключения. Тряхнув головой, ведущий бодро зашагал прочь, поскольку нужно было успеть всё приготовить к вечеру, ведь убийство он решил свершить именно сегодня, подгоняемый разыгравшейся жаждой крови и голодом своего напарника. К тому же, логика ему подсказывала, что будет безопаснее, если он разберется с проблемой поскорее.       Собственно, весь остаток дня мужчина провел дома, собираясь на дело. Он тщательно наточил и уложил ножи, подготовил усыпляющие препараты и средства, чтобы их использовать, а также не забыл про веревки, чтобы связать жертв, и тряпочки, чтобы закрыть тем глаза и рты. Ведущий с тихим смешком прижался к тени и прикрыл глаза, пытаясь унять волнение от предвкушения.       — Ну что, готов повеселиться?       — «Эй, приятель, тише… Слишком рано быть на таком взводе».       — Ха-ха-ха… Ладно-ладно. Я в порядке. Просто не могу дождаться, когда мы приступим. Ха-ха-ха… Только представь, как они будут напуганы! Как будут дрожать, плакать, умолять о пощаде… Но пощады… ха-ха-ха-ха… не будет! Ха-ха-ха-ха… Только представь этот ужас, перерастающий в истинное отчаяние… Они будут звать на помощь, молить своих никчемных божков о спасении, но ничего этого не случится! И тогда, эти упругие сочные души покинут бренные тела и станут аппетитным ужином для тебя, дорогой.       — «Ладно-ладно, убедил. Тогда заканчивай копаться с приготовлениями и пойдем!»       — О? Теперь уже не терпится и тебе? Ладно-ладно, уже иду. Незачем меня так тянуть. Остальные, наверное, уже тоже выдвинулись к месту. Надеюсь, наш глупый котенок сегодня больше не опоздает. Нужно будет потом придумать и ему наказание, м?       — «Только не перестарайся и не убей»       — Да знаю я… За кого ты меня принимаешь? А ещё, как думаешь, может, у нас получится переключить вектор его внимания на того женоподобного дурачка?       — «Это было бы отлично. Мы с тобой ведь, наконец, очистились от этой грязи, что так мучила тебя и избавились от лишних непонятных чувств.»       — Да… Наконец-то это глупое странное наваждение прошло, и я вновь в норме. К счастью, тяжело было только первые три дня, когда я слег. Жуткие были кошмары. Наверное, я бы свихнулся, если бы не ты.       — «Не беспокойся. Теперь это закончилось. Ты выдержал.»       — Бр-р-р… До сих пор мурашки бегут по коже. Знаю, однажды это вернется, а то будет ещё и хуже. Не пойми неправильно, я к этому готов, и всё отдам, когда придет время. Просто… Хочется оттянуть этот момент подальше. Хочется ощутить что-то кроме этой боли и отчаяния. Ах… Снова думаю о всяких несуразицах. Мне это всё не нужно. Ведь так?       — «Разумеется».       Алистер очаровательно улыбнулся, поклонившейся тени, подав руку, после чего смело шагнул следом, проваливаясь во тьму. Оказавшись в потустороннем мире, мужчина свободной рукой снял очки, чтобы лучше видеть духовные образы. Он крепче сжал чужую ладонь, ощущая, что, если отпустит, то просто бесследно исчезнет в окружающей пустоте. Перспектива одиночества в вечной тьме безмерно пугала. Где-то в глубине души ведущий осознавал, что, на самом деле, просто обманывает себя, слепо веря в то, что дорог своему компаньону и что никогда не останется одинок. Однако, эта вера – единственное, что унимало страшную душевную боль и прогоняло сильную тревогу.       «Не важно, что это всё лишь ложь. Пока он рядом, я никогда не останусь один. Все люди лишь жадные эгоисты, и я не исключение. Только моя жажда не во власти или деньгах, и даже не в том, чтобы жить как можно лучше и дольше… Моя жажда заключена в желании близости, не грязной и порочной, а простой и нежной. Касания, объятия, поглаживания… В такие моменты приходит ощущение безопасности и странное тепло греет изнутри. Лишь в такие моменты я знаю, что мне точно не будет больно, точно не будет страшно и одиноко. Только в такие моменты приходит покой, и я хочу, чтобы эти мгновения не заканчивались. Только мое тело не вечно, да и, кажется, от постоянных перенапряжений и жить мне осталось совсем недолго. Может, протяну ещё десяток лет, в лучшем случае, а то и меньше. А потом остатки моей души перейдут в его пользование. Ну и пусть. Пусть забирает, пусть творит, то угодно, хоть вечность рвет на части и пытает. Полагаю, это будет справедливая плата за то, что он терпел мои слабости и несовершенства, за то, что столько лет был рядом и терпеливо заботился. Надеюсь, мне удалось хоть немного повеселить его. Надеюсь, он не сожалеет о том, что однажды согласился спаси мою жизнь. Знаю, я ужасно лицемерю, говоря, что меня не заботят грядущие муки и забытие. На самом деле, мне ужасно страшно. Настолько, что ни на секунду не могу унять мысли и успокоить эту боль, рвущую меня на части. Я боюсь… Но что я могу сделать? Я лишь забытое всеми проклятое дитя, которому нет места ни в одном из миров. Я только и гожусь лишь для жестоких забав. Да, я не стану сопротивляться, не стану молить о пощаде, но не потому, что не боюсь и готов, а лишь потому, что знаю всю бессмысленность. Мои слова никогда ничего не значили. Всё всегда уже было решено. Ничего ведь не изменится, если я начну сопротивляться. Наоборот, станет лишь больнее. Проще смириться и не питать никаких надежд. Собственно, это я уже и сделал. Только страх и боль всё равно никуда не исчезают… И только присутствие Хаска глушит это отчаяние. Нет… Нельзя. Я не должен снова идти на поводу этих заблуждений, не должен растить в своей душе новые ядовитые цветы лжи и обмана. Это лишь глупая трата времени, которая, по итогу, не принесет ничего кроме ещё большей боли. В прочем, мне уже давно пора привыкнуть. В моем мире свет любви, счастья и надежды угас в зачатке, ещё давным-давно в глубоком детстве. Осталась только игра «в друзей» с моим приятелем и холодная пустота… Не скажу, что хочу искренних тепла и заботы, потому что совершенно не помню, что это. Я просто хочу покоя… Хочу, чтобы эти боль и страх ушли хоть на мгновение. И я готов обманывать себя, тем, что я счатлив столько, сколько нужно. Я не поддамся на эти дешевые человеческие провокации. Я буду сильным. Буду полезным. Лишь бы рядом остался хоть кто-то, и не важно, насколько чисты или благородны будут его мотивы. Даже если это откровенная ложь о заботе, я поверю. Но лишь ему, моему единственному и самому близкому другу.»       Из-за яркого освещения, слишком резко ударившего в глаза, Астори на некоторое время замешкался и потерял ориентацию в пространстве. Голова внезапно закружилась, а тело повело куда-то в сторону. Только упасть не вышло, поскольку мужчина ощутил, как его поймали и прижали к широкой горячей груди. В нос ударил знакомый аромат дешевого одеколона, смешанный с не самым приятным запахом алкоголя, возвращая разум в реальность. Вернулись обыденные ощущения, а, вместе с ними, и обычное зрение.       — Эй… Ты как?       — Уже в норме. Можешь меня отпустить.       — Что происходит? Ты сегодня весь день сам не свой.       — Разве? — ведущий потер глаза и надел очки, после чего одернул одежду. — И чья же это была вина? Я ведь просил не опаздывать, а ты, мало того, что опоздал практически на час…       — Сорок минут.       — Ещё и огрызаться смеешь?! — Ал возмущенно пнул спутника и, презрительно фыркнув, отстранился и отвернулся.       — Мне жаль…       — Цыц. Хоть нас тут и не заметят, но зайти всё равно придется через мир теней. Так быстрее и меньше улик. Только закрой глаза. Или прими гибридную форму. Иначе тоже рискуешь временно потерять ориентацию в пространстве.       — А почему ты не прибыл подобным образом? Зачем рисковать своим состоянием? А если бы я не успел тебя поймать?       — На то были свои причины. И, вообще, тебя никто не просил это делать. Для подобного есть мой приятель. Тебе ведь Никки отдала твою записку? Действуем согласно плану. Хотя кусочек всё равно придется поменять. Я не хотел прибегать к этому тогда… Но, поскольку, лимит уже откатился, так уж и быть, покажу тебе одну замечательную вещь, которой тебе никогда не достичь.       Алистер щелкнул пальцами, и подмигнул хищно усмехнувшейся тени, которая, словно только и дожидаясь дозволения, исчезла, окутывая своего владельца тьмой. Разумеется, они не стали перевоплощаться дома, желая сэкономить безопасное время, ведь путешествия в человеческой форме хоть и дезориентируют ненадолго, но вреда не доставляют, по крайней мере, самому ведущему.       Когда тени развеялись и исчезла боль от трансформации, радиоведущий услышал лишь «воу», полное удивления, восхищения и растерянности. Ал слегка прищурился, ухмыляясь шире и подавая знак тишины, после чего плавно протянул когтистую ладонь, предлагая взять его за руку. В ответ на темную перчатку с кроваво красными пальцами опустилась полузвериная конечность. Астори даже поразило то, как быстро успел Хаск освоиться со своими силами. Видимо, на небольших выходных тот времени зря не терял и самосовершенствовался, как и советовал радиоведущий.       Аластор смело шагнул обратно в тень, попутно поднимая вокруг дома звукоизоляционную теневую завесу. Благо, уже было темно, и никто в округе даже не понял, что начало происходить что-то страшное. Просто было похоже, что жильцы решили отправиться на покой пораньше. Астори ощутил, как его ладонь сжали крепче, и в ответ на это лишь фыркнул, выходя в одной из пустующих комнат дома, после чего отпустил спутника и отстранился.       Ведущий тихо подкрался к двери и прислушался к звукам снаружи, после чего приоткрыл дверь и ловко выскользнул в приоткрытую дверь. Его набойки на туфлях в виде следов оленьих копыт едва слышно шуршали по ковру и тихо ритмично цокали по полу. Немного сориентировавшись, Аластор дал отмашку, отправив Харпера ловить женщину, что сейчас копошилась на кухне, а сам двинулся на второй этаж к комнате, где сейчас находилась девушка. Астори с хищной усмешкой облизнул пересохшие губы, предвкушая совсем скорое сладостное веселье. Всё внутри загоралось от нетерпения. Шагнув в тень, Демон незаметно пробрался в чужую спальню и осмотрелся, оценивая обстановку. В кресле сидела молодая особа и увлеченно читала какой-то бульварный любовный роман. Аластор вооружился длинным извитым старинным кинжалом, как-то случайно купленным в одной вшивой антикварной лавке, в которую радиоведущий однажды забрел ненароком, гуляя вечером по городу. Осмотрев в отражении орудия острые желтые клыки, существо задумчиво хмыкнуло и вышло из тени, резко приставив лезвие к тоненькой бледной шейке.       — Только пискни, и мгновенно распрощаешься со своей жизнью. — игриво протянул Астори и слегка оцарапал кожу, подтверждая серьезность своих намерений. — Если будешь хорошей девочкой, то я, возможно, оставлю тебя в живых.       — Н… Не может быть… — в ужасе пробормотала девушка, побледнев, словно меловая стена. — Э…Это ведь… п…просто городская байка…       — Да неужели?       — З…За что? П...Почему я?       — За то, что твой глупый папочка сунул свой слишком любопытный нос, куда не следовало. А теперь медленно отложи книгу в сторону, поднимайся и наряжайся в самое лучшее платье. Пора устроить грандиозный прощальный ужин.       — М…Молю… Не надо… Уходи прочь! — девушка попыталась было напасть на обидчика, чтобы освободиться, но лишь оказалась в плену.       — А-я-яй… Какая плохая девочка… Неужели мне придется наказать тебя за непослушание? Так и какой пальчик тебе не жалко? Какой лишний? — теневое щупальце подтянуло к Демону чужую ручку, попутно скручивая жертву и зажимая той рот. — Ах… Как жалко портить такую прелесть раньше времени. Как насчет среднего? Или, быть может, безымянный? Всё равно он тебе уже больше не понадобится. Что? Не хочешь? Увы, тебя никто не спрашивал.       С этими словами существо, довольно смеясь, легким движением отсекло фалангу и поймало отлетевшую часть тела, глядя, как его жертва корчится и кричит от боли. Странное потустороннее зеленое пламя мгновенно прижгло рану, останавливая кровь. Комната наполнилась вонью крови и горелой человеческой плоти. Аластор с тихим смешком прикусил отлетевший обрубок, пойманный одним щупальцем, и с наслаждением принялся высасывать свежий «сладкий алый нектар», после чего прожевал, наслаждаясь нежным вкусом. Его мощные челюсти и острые зубы без какого-либо особого труда перетерли молодую кость, позволяя съесть всё полностью.       — Повторю в последний раз. Одевайся. Немедленно. Или же мне уже придется наряжать твой хладный труп. Только представь, как расстроятся твои дорогие родители, увидев за столом труп своей милой дочурки… — Демон отпустил рыдающую девицу, холодно глядя на то, как та, дрожа, как осиновый лист, на подкашивающихся ногах двинулась к шкафу. — Тц-тц-тц… Слишком медленно. Ладно, всё равно. Если так подумать, то сойдет и это. Можно ведь принарядить и потом. Друзья, поищите, пожалуйста, костюм для нашей гостьи, хорошо?       Очередной щелчок пальцами, и вот жертву уже связали и грубо поволокли вниз. Ал же медленно последовал за приспешниками, постукивая тростью по полу. Он довольно живо спустился, напевая веселый мотивчик. В столовой существо посмотрело на хмурого Харпера, привязавшего к стулу рыдающую женщину, и лишь шире улыбнулось. Заметив вошедшего, Скотт выпрямился и взволнованно глянул на кровожадно улыбавшегося Демона, который явно наслаждался происходящим. Аластор слегка прищурился и улыбнулся шире, гордо выпрямившись. Теневые существа усадили и привязали к стулу вторую жертву, после чего принялись накрывать на стол, а ведущий щелкнул пальцами, вновь приняв человеческий вид.       — Надо же… Ты уже со всем расправился? Какой шустрый котенок. Всегда бы так. Кажется, всё готово. Не хватает лишь главной звезды шоу. Ах! Нет, не всё. Картина неидеальна. — Ал достал довольно большой тесак, после чего подошел и внезапно рубанул кричаще-мычащую мать, сидящую сбоку, практически полностью перерубая шею. Поток вырвавшейся крови мощной струей окропил стены, стол, Алистера и сидящую по центру дочь, которая лишь дрожала и сдавленно рыдала.       — К…Какого хера?       — Раздражала. Ах… Надо же… Как сильно я запачкался. Ха-ха-ха-ха…. Какая досада. — сменив топорик на более лаконичный нож, мужчина испачкал лезвие в свежей крови и, слизнув немного, принялся из пятна на стене вырисовывать оленя.       — Да ты ведь специально это сделал… — раздраженно буркнул Скотт, стараясь не смотреть на откинувшийся на спинку стула труп с болтающейся на наполовину перерубленной кости и лоскуте плоти головой. — А теперь-то ты чем занят?       — Маленький подарочек полиции.       — Нахуя?       — Чтобы картина был идеальна, когда начнется наше представление.       — А нахера было убивать одну прямо сейчас?       — Хватит вопросов. На это нет времени. Лучше спрячься под лестницей и жди нашу главную звездочку. О… И возьми тряпочку и бутыльки с химикатами со столика вон там.       — Это ещё зачем?       — Когда придет наша главная звезда, смешаешь всё и дашь подышать. О… И кстати, пока ты моргал, душу матери-завистницы уже уволокли и слопали мои маленькие приспешники. Придется тебе выбирать из двух. Мечтательница и распутница дочурка, или же гордец отец. Мой приятель всё не может решить, что он хочет съесть, поэтому мы подумали и решили, что в честь первого дела подарим тебе право выбора. Или же, ты можешь отказаться… Нас это уже не особо волнует.       — Ты злишься из-за того, что сегодня случилось в отеле?       — Опоздания не простительны.       — Нет… Я не об этом.       — Намекаешь, что я ревную из-за того глупого женоподобного сопляка? Ха-ха-ха-ха-ха… Нет-нет-нет. Мне же лучше, если ты переключишь свои грязные и мерзкие интересы с меня на какой-нибудь мусор.       — Только не говори, что завидуешь его внешности…       — Ни в жизнь. Я значительно лучше. К тому же, его душа такая... развратная и отвратительная… Мерзко даже находиться рядом. Но-о-о… Тебе будет в самый раз эта низкосортная шлюха.       — Вообще-то…       — Цыц! Даже знать не желаю.       — Значит, если не в нем дело…       — Абсолютно не в нём.       — Ты злишься, что я так и не навестил тебя во время болезни? Но ты сам внезапно исчез, и даже адреса не оставил.       — Пф! Вот ещё! Только тебя развлекать и не хватало!       — Но я бы мог…       — Обо мне есть кому заботиться, и он справляется со своими задачами идеально.       — Нда… Кто бы сомневался…       — Готово. — Астори сделал несколько шагов назад, осматривая получившуюся картину. — А неплохо вышло.       — Что это?       — А на что похоже?       — Олень. Но почему у него три глаза?       — Символ того, что я всё вижу и знаю. Два обычных глаза и один духовный, так называемый, «третий глаз». Или лучше сделать четыре? У моего приятеля их ведь два...       — Думаю, достаточно… кхм… причудливо… и без этого. А на рогах у него что?       — Ритуальные украшения. Кости, куски тел, руны духов, тьмы и смерти.       — А шесть ног ему на кой черт?       — Просто кровь неудачно ляпнула, пришлось импровизировать.       — С двумя хвостами тоже?       — Именно. Но так вышло даже лучше. О… А вот и наша главная звездочка на подходе. Прячься. А потом, как вырубишь его и привяжешь, сможешь приступить к поиску компромата, пока я немножко с ним поиграю и побеседую. Или желаешь присоединиться к нашим развлечениям?       — Н…Нет… Сделаю так, как ты сказал изначально….       Алистер проследил за тем, как бледный, хмурый и напряженный мужчина спешно покинул комнату, после чего ещё раз осмотрел столовую, и, встав спиной к двери, словно герой какой-то книги, принялся ожидать жертву, напевая себе под нос любимую мелодию и любуясь свежей картиной. Едва только щелкнул дверной замок, ведущий невольно замолчал и усмехнулся шире, ощущая, как в груди разгорается жажда крови, желание вонзить лезвие в чужую упругую и податливую плоть и упиться сладчайшим горячим нектаром, бегущим по венам. Он чувствовал, как сильно хочет увидеть чужие ярость, страх, отчаяние, ужас.       — Дорогая, я дома. — жизнерадостно сообщил довольно низкий мужской голос. Жертва явно не заметила подвоха и не ожидала подставы. Однако, очень быстро веселость сменилась напряженностью. — Милая?       Астори услышал, как хозяин дома спешно, но осторожно прокрался по коридору, видимо, осматриваясь. Ал глубоко вдохнул, пряча растущее душевное возбуждение, после чего с тихим выдохом вернул на лицо спокойную, слегка загадочную улыбку. С каждым чужим шагом сердце ведущего ускоряло ход, разгоняя по венам адреналин и нетерпение. Услышав щелчок дверной ручки у себя за спиной, тот медленно элегантно обернулся с очаровательной улыбкой и кокетливым взглядом.       — Ну здравствуй, детектив. Наконец-то ты вернулся. Мне уже надоело ждать. —спокойно начал он, но невольно улыбнулся шире, увидев, как на чужом лице, уже тронутом морщинами, застыло выражение шока, ужаса и легкого отвращения. — Знаешь, у тебя уже такая большая дочь… Ей ведь больше шестнадцати? Ненавижу убивать детей.       — Отойди от моей дочери! — со смесью страха и ярости выпалил мужчина, запустив руку в полу плаща и доставая из кобуры револьвер. — Неужели это всё-таки ты? Не могу поверить… Демон Нового Орлеана!       — Как грубо… Я, между прочим, не выбирал это имя. — радиоведущий даже не дрогнул, когда на него направили дуло оружия. В ответ он лишь приставил лезвие к шее девушки и вновь ту порезал, заставляя вздрогнуть и в ужасе пискнуть. По комнате разнесся щелчок взведенного курка — Однако, я удивлен, что ты так близко смог подобраться к разгадке… А ведь мы так старались не попасться. Жаль, что тебе не повезло. Если бы у полиции появились бы подобные сведения, нам бы стало значительно сложнее играть.       — А с чего ты взял что у них нет на тебя информации?       — Это моя работа — знать всё. Я бы и рад поиграть с тобой ещё, но, боюсь, ты подобрался к загадке слишком близко, и я больше не смогу закрывать глаза на твои действия. Я и без того слишком долго спускал всё тебе с рук. Очень жаль, что нам придется попрощаться...       — Ублюдок! –Детектив собрался было выстрелить, только вот, за его спиной, словно из неоткуда, вырос Харпер и зажал рот и нос тряпкой с усыпляющими химикатами, попутно свободной рукой обезоруживая и скручивая жертву, лишая возможности нормально сопротивляться. Спустя минут пять—десять пленный мужчина начал двигаться менее интенсивно, а потом и вовсе отключился.       — Хорошая работа, котенок. А теперь тащи и привяжи его к стулу, после чего приступай к делу. Только не упусти и не потеряй ни единого листочка. И даже не думай юлить. Мой приятель потом всё тщательно проверит.       — Этот человек едва в тебя не выстрелил…       — Он бы и не смог. Неужели ты забыл?       — Н…Нет… Но вдруг он мог оказаться тем, кто может сопротивляться ментальному воздействию твоей тени?       — Это было бы занятно. Неужели ты переживал? Ха-ха-ха-ха… Как очаровательно.       — Это, блять, не смешно! Ты мог умереть!       — Это чрезвычайно маловероятно. Только не думай, что твоя псевдозабота поможет тебе сгладить наказание.       — Я и не надеялся на это.       — Возвращайся к работе. Только прежде скажи, кого оставить тебе.       — Д…Девушку… Ты ведь хотел расправиться с легавым, вот с ним и играй. А её не трогай…       — Не смей мне указывать, глупый котенок. Речь только про то, что её я убью после того, как ты закончишь с делами. Никто не говорил, что я её не трону. Нужно ведь мне с кем-то развлекаться... А теперь брысь.       — Погоди…       — Не приближайся, если не хочешь ещё одну дырку в себе столь скоро. — ведущий выставил лезвие в сторону двинувшегося к нему помощника, после чего поправил волосы и тихо усмехнулся, глядя на чужое смятение.       Алистер проводил взглядом ушедшего подельника и в сомнениях посмотрел на тень, которая лишь пожала плечами, а потом хитро прищурилась, указывая на девушку и предлагая с той поиграть, пока не придет в себя детектив. Решено — сделано. Мужчина перевязал веревку на руках, освобождая уже поврежденную конечность, после чего с особым удовольствием принялся медленно кромсать руку, то подковыривая ножом и отрывая ногти, то отсекая одину фалангу за другой, наслаждаясь ароматом и вкусом крови, чужими криками, мычанием и рыданиями. Ему нравилось мучить, нравилось чувствовать силу и безнаказанность. Правда, слишком долго наслаждаться не вышло, поскольку незнакомка отключилась от болевого шока.       Выбросив в чашки с едой сорванные ногти и отрезанные пальцы и привязав потерзанную конечность обратно, Астори принялся развлекаться с начавшим приходить в себя детективом. Первым делом, он отрезал тому «слишком длинный» нос, после чего, сняв с глаз повязку, медленно, со вкусом, смакуя каждое мгновение, каждое рычание или крик, выковырял глаза один за другим. Дав немного передохнуть своей жертве, мужчина вернулся к пришедшей в себя девушке, продолжив мучить её руки и ноги, пока та вновь не отключилась от боли.       — Почему… Почему ты делаешь это? — прохрипел детектив, когда с его рта сняли тряпку.       — Почему? А разве не очевидно? Потому что это до жути весело! Ах… Если бы я только мог поделиться этой чудесной песней со всем миром…       — Да ты ведь псих! Чудовище! Чтобы ты вечность мучился в аду, тварь! Нет… Даже не так… Я достану тебя и в аду, а потом заставлю расплатиться за всё, что ты сделал!       — Боюсь, это невозможно. Моя душа уже обещана кое-кому другому, и с моей смертью он, наконец, освободится и сможет веселиться где и как пожелает. Нам уже так тесно в этой бренной мясной оболочке, что словами и не передать. А ты, вынужден признать, крайне стойкий.       — Сдохни в муках, мразь!       — О-о-о… Знакомая песня. Сколько же раз мы её с тобой слышали, а, приятель? Пожалуй, уже даже поднадоела. Вы, людишки, все такие однообразные и скучные, когда дело касается убийств.       — Мало тебя, видать, пороли в детстве…       — О-о-о… Уж этого в моей жизни было более, чем достаточно. Девять лет мой никчемный папашка измывался надо мной практически ежедневно, и лишь матушка пыталась меня защищать и любила. Но вы, «стражи правопорядка», забрали её у меня на целых четырнадцать лет… И где же та чертова справедливость, о которой вы так любите распинаться?       — Мерзкая тварь…       — Молчать, когда я говорю! — Астори резко возил нож в чужое плечо, а затем невозмутимо продолжил. — Почему мать, защитившее свое драгоценное дитя, заклеймили убийцей и мучили за решеткой? Почему жертв вышвыривают на улицу, словно ненужную вещь, когда едва утихает шум? Вы только и хвалитесь своими погаными языками о том, сколько преступлений раскрыли и сколько убийц и воров посадили за решетку, но ни разу не задумались, сколько судеб сломали.       — Не неси ерунды. Преступники в тюрьме потому, что они это заслужили!       — Ах «заслужили», значит? В чем виноват отец, на эмоциях убивший педофила, который изнасиловал его пятилетнюю дочь? В чем виновата мать, у которой похитили и убили её единственного ребенка, а полиция даже не начала поиски, потому что сперва «не примем заявление, потому что не прошел срок», а потом просто не искали, потому что «уже нет смысла, всё равно уже, скорее всего, мертв», а частные детективы, при этом, выставили за свои услуги огромнейшие счета, от чего та повесилась? В чем виновата мать, которая воровала еду для своих детей, потому что государство выставило слишком огромные счета за жизнь, а вы сперва задушили её штрафами окончательно, а затем и вовсе бросили в тюрьму, где она сгинул? И не делайте вид, детектив, что вы ни при чем. Эти дела ведь были ваши.       Алистер грубо пихнул пальцы в чужой рот и вытащил язык, который, собственно, крайне быстро отсек. Прижигать эту рану ведущий не стал, наблюдая, как жертва медленно захлебывается собственной кровью. Нож медленно прошелся по глотке, рассекая плоть и не оставляя шансов на выживание. Отстранившись, Астори потянулся и надел на склонившийся труп упавшую ранее шляпу, наблюдая за тем, как его теневой партнер с аппетитом принялся разделываться со своим ужином.       Радиоведущий отрезал некоторые части от тела, украшая стол, после чего скальпелем вырезал на лбу жертвы «возмездие» и довольно кивнул. Поправив убранство стола и создав праздничный вид, ведущий довольно нарядил трупы в принесенные роскошные одежды, заканчивая свой кровавый этюд. Мужчина обошел комнату, удостоверившись в том, что всё выглядит замечательно, после чего добавил на стены ещё несколько символов и удовлетворенно кивнул.       Наконец завершив с делами, Алистер присел на пол и прижался боком к тени в попытке усмирить взбунтовавшиеся эмоции. Он посмотрел на грязно-рыжий протянутый кусочек и, натянуто улыбнувшись, отрицательно качнул головой. Только вот, тень, будто бы не желая принимать отказ, с силой сжала пальцами чужие щеки, открывая рот, после чего вложила внутрь кусочек души и, весело подмигнув, опустилась рядом, похлопав владельца по плечу. Алистер с тихим смешком проглотил кусок, ощутив на языке вкус, отдаленно напоминающий смесь апельсинового джема, сырого мяса и свежего картофеля.       — «Ты слишком быстро разделался с этим идиотом. Я не успел даже насладиться его страданиями».       — Прости… Просто хотелось хоть как-то его наградить за такое упорство и смекалку…       — «И ту женщину напрасно убил так быстро…»       — Погорячился. В любом случае, она послужила материалом для отличной картины.       — «Ну… Тут не поспоришь. Ты превзошел сам себя. Вкус у тебя отличный, как и полагается моему приятелю. К стати о нем... Как тебе эта душа?»       — Не так уж и плохо. Бывало, конечно, и лучше, но уж явно на порядок выше, чем у того подражателя. Ну что, поиграем ещё, пока наш котенок там копается? У нас ведь есть ещё одна игрушка.       — «Эта дамочка выглядит аппетитнее…»       — Возможно, её душа, в самом деле, вкуснее, но ведь мы уже пообещали её отдать, поэтому не стоит жадничать. Обещаю, в следующий раз найду тебе что-нибудь повкуснее и интереснее. Погоняем по лесу, пристрелим, а потом выпотрошим, разделаем и приготовим! Ха-ха-ха-ха… Будет просто чудесно! Ты так не считаешь?       — Тише, успокойся. Так дрожишь, что, кажется, сейчас взорвешься. — внезапно раздался тихий шепот над ухом, и знакомые крепкие руки мягко обняли нервно подскочившего Астори со спины.       — А! Вот и ты… Долго копался.       — Прости уж. Нужно было проверить, что нигде ничего не осталось. Вижу, ты неплохо повеселился. А теперь тише. — Алистер ощутил, как его заставили сесть, мягко перетянули на колени и прижали к себе, поглаживая по голове.       — Ты-то руки не распускай… Мы ещё с делами не закончили.       — Прости. Я соскучился. Мы не виделись всего три недели, а ты за это время стал таким отстраненным и колючим...       — Мы просто избавились от лишних мыслей и чувств.       — И каким же образом?       — Не важно. — Алистер невольно сжал рубашку в области груди, вспомнив, как совсем недавно лишился ещё одной части души, и это ощущение оказалось в разы болезненнее, чем он помнил. Словно в подтверждение, в груди появилось неприятное жгучее ощущение, которое, однако, быстро стихло. Опомнившись, ведущий подскочил на ноги, не забыв подобрать с пола нож. — А вот что более важно, так это то, что у нас до сих пор для идеальной картины не хватает одного трупа!       — Осторожнее. — Скотт спешно поймал опасно покачнувшегося ведущего. — Что такое?       — Кажется, я потратил слишком много сил. Пора заканчивать и убираться. — Ал отстранился и перерезал горло последней жертве, после чего щелкнул пальцами, сжигая принесенную Хаском кипу бумаг магическим огнем. Те практически в одно мгновение превратились лишь в горстку пепла. Тень Астори, тем временем, поймала вылетевшую бледно-голубую с розовым отливом душу и оторвала от той кусочек. — Эй-эй-эй… Не жадничай, это не наше. Если всё ещё голоден, можем просто поохотиться на ещё одну овечку.       — Всё в порядке. Пусть забирает, если хочет. — Харпер вновь приобнял собеседника, позволяя на себя опереться. — Тебе нужно отдохнуть.       — Я в порядке.       — И как это есть-то? — Скотт с недоверием покосился на протянутую душу, в которой не хватало небольшого кусочка, который, однако, тень есть не спешила.       — Просто проглоти, если хочешь усилить свою душу, или отдай компаньону, чтобы он потом сожрал тебя поскорее. Только думай быстрее. В таком виде душа существует максимум полторы минуты.       — Для людей ведь такое неестественно.       — Но ты ведь и не совсем человек уже. Что? Нет-нет, ешь сам. Мне уже хватит. — Астори попытался было увернуться от очередного «угощения». На самом деле, он не особо любил поглощать души, будучи в человеческой форме, поскольку из-за того, что его собственная была повреждена, каждый чужеродный кусочек становился самым настоящим испытанием. — Хватит. Я знаю, что это поможет мне восстановиться быстрее, но я не хочу таким образом.       — Кажется, сейчас не лучшее время для споров.       — И ты туда же? — Астори возмущенно глянул на хитро прищурившегося мужчину, который осторожно зафиксировал чужую голову.       — Если это настолько ужасно, то страдать в одиночку я не намерен.       — М… Это не ужасно. Просто не привык к подобному, ведь обычно мой приятель съедает всё подчистую. Хотя… Эта даже хороша, хоть и не дозрела. — мужчина проследил за тем, как его спутник, забавно зажмурившись, разом проглотил всю душу сразу и закашлялся с непривычки.       — На вкус как… густая вода.       — Сам ты густая вода. У этой души очень тонкий ягодный вкус, но отчетливее всего ощущается клубника. Ха-ха… Видимо, все распутницы и распутники такие. Но вкус слишком слабо выражен потому, что она была ещё слишком молода. Ещё пару-тройку годиков бы, чтобы дозрела…       — Если честно, я ожидал несколько… иного… И что дальше?       — Ничего. Ты или почувствуешь изменения, в лучшем случае, через несколько часов, или не почувствуешь их вовсе.       — И это поможет мне стать сильнее?       — Зависит уже только от тебя. Давай, нужно убрать лишние следы и уйти незаметно самим.       — И как будем отступать?       — Также, как и пришли.       — Ты снова примешь ту форму?       — Пф! Обойдешься.       — Ты выглядел просто невероятно…       — Скорее уж, это был мой приятель. И вообще, ты, кажется, стал объектом воздыхания для кое-кого другого. Вот и переключи своё внимание туда. Хватит донимать меня.       — Ты ведь говорил, что не будешь ревновать.       — Я и не ревную. Скорее, просто даю совет.       Астори невольно расслабленно выдохнул, ощутив, как от него отстранились. Мужчина поправил одежду, пытаясь унять нервозность и разыгравшийся в теле жар, после чего снял теневую завесу и принялся убирать следы своего присутствия и присутствия напарника, ловко лавируя по комнатам так, чтобы не попасться в окнах. Финальным штрихом ведущий переодел девушку, поправил трупы и оставил открытой наполовину входную дверь, чтобы утром его новый «шедевр» поскорее нашли, а затем поймал топтавшегося на коврике в прихожей всё это время Хаска, который не знал, куда себя деть, и они вновь скрылись в мире теней, покидая место преступления.       — Уф… Ну и ночка… Где мы сейчас?       — Кажется, где-то недалеко от твоего дома. Дальше доберешься сам. Только не попадись никому на глаза.       — Может, останешься у меня?       — Нет. У меня крайне бдительные соседи, которые видели, как я вошел в дом, но не видели, чтобы уходил. Это может вызвать ненужные подозрения. Заскочу к тебе завтра в обед на чашечку кофе и, возможно, на стаканчик чего покрепче после работы. Ты ведь работаешь на два часа дольше меня.       — Но и начинаю на два часа позже.       — Это уже незначительные мелочи. Своё наказание за сегодняшнее опоздание получишь потом. Не думай, что я об этом просто так забуду.       — Так ты так холоден лишь из-за моей небольшой ошибки?       — Иногда даже самая маленькая ошибка может начать стоить жизни.       — Ты не ответил. И что с тобой вообще случилось за эти три недели? Ты как-то… Изменился. Вроде бы с виду всё тот же, но… какой-то далекий и бездушный. Раньше в тебе было больше жизни и эмоций.       — Небольшой побочный эффект. Возможно, скоро пройдет.       — Из-за чего?       — Я отдал ещё одну часть души.       — Что? Почему?       — Так было нужно. С завтрашнего дня постараюсь выглядеть поживее.       — И сколько у тебя осталось?       — Где-то четверть. Возможно, даже меньше. Следующий раз станет последним. Поэтому не хочу портить её всяким бредом по типу дружеских чувств или дубить разочарованиями от неудач.       — И когда ты отдашь последнюю часть?       — Кто знает? Возможно, через год-два, возможно, через десять лет, а, возможно, уже завтра или в следующем месяце.       — И что будет потом?       — Мой дорогой друг переродится и станет свободной новой сущностью. Что будет дальше — уже не моё дело.       — А что случится с тобой?       — Кто знает? Зависит лишь от его фантазии.       — И ты не боишься?       — Нет. А разве должен? Бай-бай, котеночек. Уже слишком поздно. — этими словами мужчина с милой улыбкой взял под руку тень и исчез во тьме.