Эоловые формы любви

      Киригая нахмурилась. Сато уже ожидала интересный рассказ, но госпожа молчала.              «Должна ли я ее отправлять сейчас? А если что-то случится?» — Рури забеспокоилась, ее охватил липкий страх.              — Аджисай… — Киригая осеклась. Прохлаждаться нельзя, и она это понимала, но беспокойство за единственного близкого человека брало верх.       — Да? — отозвалась Сато, стоящая у двери.       — Может… — Рури попыталась звучать убедительно, не поддаваясь эмоциям. — Давай пойдем вместе?       — Госпожа, вы же только вернулись. И… — у Аджисай зародилось сомнение в желании составить ей компанию. — Зачем вам идти со мной?       — Я подумала… Я подумала, если вдруг возникнут проблемы, то мы потеряем больше времени, ведь тебе придется вернуться за мной.       — Вот как, — Аджисай задумалась; ей показалось, что госпожа что-то скрывает. — Вам что-то известно о происходящем в деревне?              Рури не обладала точной информацией, но всегда была внимательна к обстановке, что много раз их выручало. Беспокойное сердце подсказывало, что если она не может повременить с этим делом, то должна сама поучаствовать.              — Нет, но разве ты не хочешь отправиться со мной в путешествие, как в старые добрые времена?       — Хорошо, как скажете, — Сато послушно согласилась, но подозрений это, конечно, не сняло.       — Дай мне несколько минут.              Киригая подошла к дорожной сумке, решив найти более удобную одежду для похода по пустыне, и незаметно от Аджисай достала аптечку. Уединившись в ванной, она отыскала нужные таблетки, выписанные медиком Кириву. Прошлой ночью вернулись боли в желудке, бывшие последствием отравления.       Попросить ирьерина она не могла — тогда Аджисай точно не позволила бы ей покинуть тясицу. Рури очень хотелось отложить поход до вечера, но тогда ее решимость может исчезнуть и она окончательно поддастся панике.       Киригая удивилась, когда их свободно выпустили из тясицу. Вероятно, приказ удерживать уже отменили. Девушки направились к главным воротам. Наконец Рури могла передвигаться по деревне и без утайки осматривать окрестности! Вернувшись с восходом солнца, она видела, как оживала пустынная деревня: патрулирующие деревню шиноби сменяли друг друга, редкие зеваки встречали их дружелюбной улыбкой или приветственным кивком. Рури неуверенно кивала в ответ, думая, стоило ли ей повторять за всеми.       Дома местных жителей контрастировали между собой: новый район сильно отличался от ранних построек. Рури засмотрелась на один старый дом из блеклого песчаника. Он почти не отличался от других шарообразных домов, но в нем была своя изюминка: окна из цветной мозаики ярко переливались на свету. Буйство красок так понравилось ей, что тяжело отвести взгляд.       Уже нагретый воздух защекотал редкие пряди длинных волос, выбившихся из-под платка. Солнце пока не ощущалось — тень от домов спасала ее плечи от зноя. Сердце начало биться быстрее, когда Рури поняла, что они почти на месте. Главные ворота деревни величественно возвышались на несколько метров и напоминали скалу, расколовшуюся надвое.              — Здравствуйте, ваше разрешение? — к ним подошел высокий, крепко сложенный мужчина в коричневой форме шиноби деревни Песка, преграждая путь.       — Здравствуйте. Что за разрешение? — переспросила Киригая. — Разве мы не можем покинуть деревню?       — У вас миссия?       — Нет. Мы не шиноби.       — На текущий момент всем гражданским запрещено покидать деревню, — отрапортовал часовой.              Рури не нашла, что ответить; новость обескуражила ее. Однако сердце почувствовало сиюминутное облегчение. Сама судьба просит подождать, а к таким знакам свыше лучше прислушиваться.              — Почему? — вмешалась Сато. — Неужели никаких исключений?       — Вы можете подать запрос на разрешение в отдел безопасности с установленным сроком явки. Если его согласуют, то мы пропустим вас.       — Как подать это разрешение?       — Следуйте за мной.              Аджисай спешно проследовала за часовым, а Рури с ужасом посмотрела ей вслед. Еще ничего не решено, но страх захлестнул ее с новой силой. Киригая опомнилась через минуту, нагнав Сато, но та уже что-то писала в документе.              — Аджисай, давай немного подождем, отправимся позже.       — Госпожа, не переживайте. Если вы сказали, что нужно идти, то мы пойдем. Ведь всегда получается так, как вы хотите. — Бегло взглянув в документ, Сато попросила: — Оставьте подпись.              Рури взглянула на свиток, прежде чем подписать его. Краткие детали их пути и срок путешествия. Она оставила подпись, надеясь, что придет отказ. Сама же, чертыхаясь от тревожных мыслей, Рури металась между своими желаниями и здравым смыслом.              «…всем гражданским…» — вспомнились слова часового. Рури поняла, что в деревне точно что-то происходит.              — Куда мы можем направить ответ?       — Мы живем в тех тясицу, — рукой указала Сато. — Моя госпожа Киригая Рури будет ждать ответа.              Часовой странным взглядом посмотрел на Рури, но промолчал.       

***

      Гаара был рад вернуться в родную деревню. Конечно, хотелось скорее зайти в дом, увидеться с сыном, но его слишком долго не было в резиденции, и потому идеальной картине мира он должен начать разбирать и согласовать срочные документы. Однако все, на что хватило сил после утомительных поисков и битвы, — улечься на диван. Ради успокоения грызущей совести Гаара взял несколько срочных документов, что заботливо подготовил один из секретарей, но буквы в них казались нечитаемыми. Тело молило об отдыхе, и поработать совсем не выходило.       Гаара не знал, сколько проспал, но после пробуждения заветной легкости в теле не почувствовал. Казалось, будто он устал еще сильнее. Взглянув в круглое окно, Гаара заметил, что уже смеркалось. На полу валялись выпавшие из руки документы. Его никто не разбудил, а это означало, что разговорить преступников не вышло.              «До сих пор никаких известий. Дело плохо!» — Гаара решил первоочередно разобраться с теми делами, к которым испытывал личный интерес.              Накинув теплый плащ, он проследовал к первому корпусу кукловодов, где сейчас содержались пришлые преступники деревни.       Это место обладало своей удивительной историей. Когда-то давно его основал Второй Казекаге, Шамон, — первый, кто стоял у истоков кукольной техники. Под его началом выросло целое поколение мастеров-кукловодов, расширился спектр использования марионеток. Сначала были только боевые марионетки, затем появились разведывательного типа, а позже и те немногочисленные, которые облегчали быт. Одной из его учениц стала достопочтенная госпожа Чиё, благодаря которой позже в деревне появилось больше мастеров с ее стилем управления куклами. Однако самым успешным мастером после Шамона и Чиё считался Красный Скорпион, внук Чиё, Сасори. Если Шамон был основателем, а Чие считалась мастером управления, то Сасори расширил границы создания марионеток. Однако это уже были дела давно минувших дней. После одной из сильнейших песчаных бурь, во время правления предыдущего Казекаге, Расы, здание корпуса серьезно пострадало: кровля и часть стены обвалилась, целым остался лишь подвал, где сохранилось несколько мастерских.       Гаара с неохотой вспоминал этот день — тогда он в третий раз потерял контроль над хвостатым демоном и разрушил это и ближайшие здания. Отец не стал реставрировать корпус лишь по одной причине: когда Гаара пытался сдержать буйство однохвостого демона, то заметил, что близ руин корпуса это сделать легче всего.       Лишь позже Раса понял почему. Почти все в подвале было из железной руды, что искусственно увеличивало способности магнетизма и золотого песка, ведь чакра резонировала с железом, увеличивая магнитное поле.       После смерти Яшамару — единственного человека, который мог перенаправить агрессию Гаары в полнолуние, не дав перейти в состояние медиума, — Раса заставлял младшего сына пережидать эти дни в подвале старого корпуса. Что удивительно, Гаара тогда отметил, что ненависти к этому месту не испытывает, несмотря на все срывы и жестокость их подавления.       Сейчас оно неприметно стояло на окраине деревни, а местные жители сетовали, почему его все не реставрируют или не снесут, ведь новый корпус кукловодов расположился ближе к центру деревни.       Теперь здание, обладающее столь славной историей, пропитанное кровью, потом и слезами молодых кукловодов, их радостными возгласами, было переоборудовано под камеры и комнату допроса. По вечерам близ него слышались заглушенные вопли, однако звук часто сливался с поющими свою одинокую мелодию порывами ветра, так что никто из местных не желал проверять наверняка, кто кричал.       В последние годы Гаара здесь нечастый гость, в основном балом правит Канкуро и его подчиненные из отдела безопасности. Иногда, когда чувство справедливости Каге не дает спокойно сидеть в резиденции в ожидании, он без чьего-либо приглашения приходит узнать текущую обстановку.       И сейчас, увидев своего Казекаге, специалисты отдела безопасности, словно тени, растворились с периметра, рассредоточившись близ первого корпуса. Они активировали печати, создавая барьер. Негласное правило вступало в силу, стоило Каге войти на территорию корпуса — никто не должен узнать о его нахождении здесь. Никто из местных не должен даже слышать происходящее, не то что видеть. Люди Канкуро знали, что допросы Гаары бывают еще более жестокими, чем у их начальника. Последующая уборка «пыточной» всегда будоражила воображение, вырисовывая самые жуткие сцены. Многие специалисты службы безопасности до сих пор помнили о буйствах одержимого хвостатым медиума, но теперь были спокойны: гнев Гаары был направлен только на недругов деревни. Однако если же народ узнает, что их обожаемый Казекаге лично участвует в столь неприглядных делах, общественное мнение изменится в отрицательную сторону. Мало кто понимает, что без радикальных мер удержать хрупкий мир невозможно.       При спуске в подвал слышимость была сильнее — стоны замученных разбойников обычно эхом отбивались от стен. Но в этом раз коридор звенел тишиной. Это означало лишь одно — преступники все еще молчат. Цокот обуви Гаары гулко раздавался по коридору, отчего люди в клетках в очередной раз встрепенулись.       У двери допросной стояли двое. Шиноби носили маски и закрытую черную униформу, определяющую их принадлежность к службе безопасности деревни. Когда Казекаге подошел к двери, они выразили свое почтение поклоном и открыли перед ним дверь.       В нос сразу ударил затхлый запах, смешанный с кровью. Гаара слегка наморщил нос, но с привычным спокойствием зашел внутрь. Канкуро взглянул на младшего брата и недовольно поджал губы — сообщить было нечего.       Гаара сел за свободный железный стул напротив узника. Он внимательно осмотрел побитого человека, уже находящегося в полубреду. Всем разбойникам не давали сомкнуть глаз с момента их поимки. Голод и обезвоживание также медленно истязали их тела изнутри. Синяки фиолетово-багровыми пятнами покрывали лицо и тело. Руки, исполосованные тонкими порезами, обмякши висели на подлокотниках.              — У тебя есть выбор. — Начал Гаара. Его голос пугал зловещим холодом, от которого мурашки шли по коже. — Ты можешь во всем признаться, и на суде тебе облегчат наказание, или я выбью из тебя нужную информацию, а позже тебя казнят.              Мужчина никак не отреагировал на слова. Ни самоуверенного смешка, ни жалостливого всхлипа. Это будет долгая ночь.       Канкуро сделал несколько шагов назад, что-то ища на полках. Стеклянные склянки загремели, а позже в его руках показался наполненный серой жидкостью шприц. Подойдя к узнику, Канкуро ввел иглу в едва видневшуюся вену и нажал поршень. Мужчина даже не дернулся.              — Через минуту можешь начинать, — коротко пояснил он.              Вскоре мужчина начал громко стонать. Его зрачки расширились, руки, до этого безвольно висевшие, напряглись так, что на кистях завиднелись разрезанные сухожилия. Стопы начали дергаться, словно сведенные судорогой. Мужчина сорвался на крик.              — Полезная вещь, — наблюдая за результатом, похвалил разработку Канкуро Гаара.       — Я довел состав до идеала, — буднично ответил тот.              Гаара поднялся со стула, а песок из бутыли начал тонкой струйкой оседать на запачканный пол. Движением правой руки он заставил песок взять в тиски руки и ноги узника.              — Где люди, похищенные из деревни?              Мужчина, погруженный в агонию при помощи нового стимулятора, казалось, не слышал вопроса. Гаара повторил вновь.       Молчание.       Звук треснувших костей заполнил комнату допроса, а следом его нагнал истошный крик. Мужчина затрясся, едва завидев сломанную ногу. Его дыхание стало рваным, он захлебывался своим же криком. Кости острыми гранями торчали из плоти, кровь скатывалась по грязным стопам.              — Где. Похищенные. Люди. — Грозно отчеканил Гаара.              Очередная волна крика заполнила комнату. Мужчина сходил с ума от боли, но внезапно в голове все прояснилось. Он посмотрел на людей перед собой глазами, полного гнева. Собрав слюну, смешанную с кровью, он сплюнул прямо в Гаару. Песок не позволил ей долететь.       Треск повторился. Мужчина сжал зубы, стараясь не доставить удовольствия мучителям.              — Я… я… вас загрызу. За себя, за своих братьев! — он рычал, словно раненый зверь. — Всех убью!              Гаара отдал песку приказ, и пальцы узника на левой руке стерло в кровавое месиво.              — Где ваша база? Когда передадите людей?       — Сдохните! — кричал мужчина. — Сдохните! Агх!              Гаара сжал кулак, и вторая рука узника стерлась до локтя.              — Оставь его в сознании и ведите следующего.              Канкуро перевязал жгутом ноги и руки узника, чтобы тот не умер от потери крови, и отдал приказ привести следующего. Того юношу вели двое, он выглядел так, будто спал на ходу. Приковав парня на цепи рядом с собратом, сотрудники удалились.               — Может, ты окажешься сговорчивее? — с легкой ноткой надежды начал Гаара. — Если во всем признаешься, то на суде тебе облегчат наказание. А если я выбью из тебя нужную информацию, то тебя казнят.              Парнишка с жалостью посмотрел на изувеченного товарища, но продолжил молчать. В его глазах читалось, что он готов принять смерть. Юноша скулил от боли, но не вырывался. Не кричал, но и не сыпал проклятьями. Ему было все равно на себя, лишь бы защитить своих собратьев, что продолжали дело, рассекая по пустыне.       Ничего не выходило.       До рассвета оставался час. В клетке сидел лишь один разбойник. Гаара и Канкуро переглянулись — нужен перерыв. Выйдя на улицу, Канкуро глубоко вдохнул свежий холодный воздух. Тот будоражил, заставлял прогнать сонливость, но неприятное ощущение, засевшее под кожей, никуда не ускользало. В ночи, подобной этой, просыпалось то человеческое, что осуждало их деяния. Долг шиноби не мог заглушить совесть, твердящей о жестокости. Хотя Канкуро умел договориться с ней, пусть и эти переговоры носили не слишком продолжительный характер. Он умел не зацикливаться на чем-то одном, и это помогало спать крепче.              — Дерьмово… — все же тихо протянул Канкуро, озвучив итог ночи.              Послышались шаги. Гаара натянул капюшон.              — Господин Канкуро, докладываю о семи прошениях за пределы деревни. — Черная униформа специалиста по безопасности развевалась на сильном ветру. — Также Советник Кохару просил назначить встречу.       — Хорошо, — принимая свитки из рук подчиненного, Канкуро все же не мог ответить, насколько задержится здесь. — Советнику передай, что смогу принять его завтра после четырнадцати часов. Можешь идти.       — Есть.              Гаара осмотрелся. Как только шиноби скрылся, он отодвинул капюшон, чтобы вместе с Канкуро ознакомиться с прошениями.              — Как ты и говорил, — Канкуро остановился на одном свитке.       — Страна Жемчуга, значит. — Гаара наспех не смог вспомнить что-либо примечательное из новостей за последнее время. — Дай разрешение, но с тем условием, что госпожа останется в деревне. К Сато приставь человека, чтобы наблюдал за всеми перемещениями, особенно с кем она разговаривает и что передает.       — Может, немного подождать, хотя б когда нападем на след разбойников?       — Мне нужно в кратчайшие сроки понять, что эта женщина замышляет.       — А если на ее сопровождающую нападут, дать разрешение помочь?       — Нет. Мне выгоднее оставить ее без рук и ног. — Намекая на способную сопровождающую, всегда беспрекословно выполняющую приказы, Гаара понимал, что неправильно подвергать куноичи опасности. Хотя сами эти женщины могут стать куда большей угрозой.       

***

      Сато не удивилась, когда зачитала решение. Глава безопасности наверняка знал о ее способностях к техникам и базовой подготовке шиноби благодаря рассказам Казекаге. Но Аджисай удивилась встрепенувшейся Рури и тому, что госпожа решила отложить ее поручение. Сато не смогла выудить хоть немного о причинах переживаний Рури, оттого не знала, какие слова подобрать, чтобы заверить, что с ней все будет в порядке.       Убедив госпожу, что она справится, Аджисай отправилась в путь. На этот раз никто не преграждал ей дорогу, а купленные компас и карта отлично помогали ориентироваться в пустыне.       Спустя сутки она уже ступала по редким растущим травинкам, в местах, где чернозем смешивался с песком.       Найти свободную комнату не составило труда; в местной таверне нашлась свободная и достаточно чистая. Бросив сумку и пыльный плащ на пол, Аджисай с радостью плюхнулась в мягкую кровать. Матрас сильно продавился под ней, но это было лучше, чем спать на земле или песке. Решив, что утро вечера мудренее, она решила отдохнуть и отправиться в банк завтра.       Таверна порадовала не только приятной комнатой, но и вкусным ужином. Вспоминая все места, где раньше они останавливались с госпожой, Аджисай понимала, что это было лучшим. После плотной трапезы глаза сами закрывались, а тело словно наполнилось свинцом. Укрывшись легким одеялом, она начала засыпать.              «Интересно, что же будет с нами дальше?» — Аджисай часто задавалась этим вопросом, и до возвращения госпожи из столицы их будущее в деревне Песка казалось весьма туманным. Стало немного спокойнее, когда Рури рассказала, как прошла встреча с дайме.       У Сато даже появилась надежда, что теперь они смогут зажить нормальной жизнью. Она будет помогать Рури, возможно, познакомится с местными и сможет обрести новых друзей. У Аджисай долгие годы не было никого, кроме госпожи. Ей, конечно, приятна компания Рури, ведь они столько лет прожили бок о бок, но Аджисай всегда хотелось… выговориться и быть понятой что ли? В некоторых вопросах Рури не могла прожить ее боль и переживания, отчего она чувствовала, как ком из неуверенности, досады и неудовлетворенности становится все больше.       Большую часть жизни Аджисай посвятила госпоже, но с каждым годом чувствовала тяжесть груза, лежащего на ее плечах. Иногда становилось даже не по себе. Она утешала себя, надеясь, что когда-нибудь Рури сможет обрести свободу и счастье, и Аджисай больше ей не понадобится. Да, именно так. Она устала нести это бремя в одиночку.              «Могу ли я попросить госпожу… нет…»              Чувство благодарности за спасение не угасло, но, глядя на пусть и не самую идеальную семейную жизнь госпожи и Минами, Аджисай и сама мечтала когда-нибудь завести семью. Ей очень хотелось жить собственной жизнью.             

***

             Аджисай успешно выполнила поручение госпожи на территории деревни Жемчуга. Обратный путь дался тяжелее. Щиколотки то и дело увязали в песке, а солнце напекало голову. Желание остановится появлялось все чаще, вот только если Сато остановится, то идти станет еще сложнее. Необходимо дождаться сумерек, тогда она сможет хоть немного отдохнуть.       Аджисай отпила немного воды из фляжки, переведя дух. Горячий воздух опалял щеки, отчего она сильнее натягивала на лицо полупрозрачную вуаль. Ткань больно натирала кожу, уже успевшую обгореть.       Внезапно подул прохладный ветерок. Аджисай не поверила ладоням, едва оголенным из-под рукавов, и стянула платок. Ее белоснежные локоны начало покачивать от свежего глотка воздуха, а лицо засияло благодатью.       Сато осмотрелась, взглянула на небо — ни облачка.       Когда перед ней появилась лодка с белым парусом, Аджисай несколько раз зажмурилась. Но лодка не исчезла. Парус трепыхался от сильного потока ветра, и она становилась все ближе. Аджисай никогда не слышала, чтобы в пустыне можно было встретить подобное.       Послышались мужские голоса. Ее заметили и дружественно помахали рукой.       Внезапно на нее нашло озарение: а что, если это мираж?       Аджисай слышала о подобном в пустыне, когда путники начинают видеть то, чего не может быть в действительности. Но неужели и другие органы чувств обманываются из-за этого явления?       Здравый смысл Аджисай подсказывал неладное. Либо у нее сварился мозг от такой жары, либо это враги. Но люди на лодке не казались недругами. Она так привыкла бояться окружающих и держать ухо востро, что по пути в деревню Песка чуть не напала на караван бедуинов, хотя те лишь поинтересовались, есть ли у нее вода.              — В пустыне принято помогать, — сказал тогда мужчина, поправляя темно-синюю чалму.              Она накинула платок на голову в несколько слоев, чтобы тот не трепыхался при движении, и проверила подсумок с оружием.       Решив посмотреть, что будет дальше, Аджисай двинулась навстречу то ли видению, то ли немыслимой действительности.       Последний порыв ветра заставил паруса расправить свои крылья в последний раз, и лодка остановилась в нескольких метрах от Аджисай. На палубе стояли пять крепких загорелых мужчин.              — Потерялась, красавица? — голос с легкой от обезвоживания хрипотцой звучал тяжело.       — Нет, я знаю дорогу.              Мужчины ухмыльнулись, оценивающе осматривая одинокую девушку, что пересекала пустыню в самый зной.              — Может, тебя подбросить? Когда-нибудь каталась на лодке в пустыне? — гордо прозвучал мужчина.       — Спасибо, но откажусь. — Рука рефлекторно потянулась в подсумок. — Мне нужно идти.       — Эх, как знаешь… Ты же из деревни Песка, да?       — Да, а вы откуда? — поинтересовалась Аджисай.       — Нам по пути, не бойся, запрыгивай! — мужчина похлопал ладонью по деревянной корме лодки.       — Деревня в другой стороне, — указывая на их курс, отсекла Сато.              «Что-то тут неладное... Определенно!» — моментально пронеслось в голове.              Полуулыбки сползли с их лиц. Аджисай внимательно следила за каждым движением этих подозрительных людей. Тот, что стоял поодаль всех, приподнял руки, начиная складывать печати. Сато сразу же сложила печати техники стихии огня, и через секунду вихревый поток схлестнулся со столбом огня.       Пламя стало намного сильнее от большого количества ветра и перекинулось на лодку. Парус в мгновение загорелся, и мужчины в панике закричали, пытаясь скорее потушить начавшийся пожар.       Аджисай решила бежать. Суматоха в этот раз стала ее главным помощником.              — Догнать эту суку! — прогремел рев врага как гром среди ясного неба.              Сато достала кунаи и покрыла лезвие огнем. Обернувшись, она метнула их, надеясь задержать преследователей. Лодка разгоралась все сильнее, стали доноситься далекие взволнованные крики.       Аджисай бежала что есть сил. Сконцентрировав чакру в ногах, она больше не проваливалась в песок, но чувствовала, как силы начинают ее медленно покидать. Взглянув из-за спины, Аджисай была приятно удивлена — она смогла оторваться.       Осталось лишь добежать до деревни.       Руки начало неестественно печь. Она взглянула на ладони и сильно удивилась — пламя задело ее, и теперь кожа похожа на один огромный волдырь. С огнем всегда шутки плохи, особенно когда дует сильный ветер.       Аджисай смогла остановиться лишь через час после неожиданного нападения. Убедившись, что рядом никого, она остановилась и перевязала обожженные руки, горевшие нас солнце все сильнее.       Уже смеркалось. Сил совершенно не осталось. Подойдя к главному входу в деревню Песка, Аджисай старалась держаться спокойно, однако это выходило из рук вон плохо. Повязки на руках растрепалась, бинты, пропитанные сукровицей, свисали с предплечья и ладоней.              — Что случилось? Вам нужна помощь? — уточнил патрульный, увидев состояние подошедшей девушки.              Аджисай вновь взглянула на руки, и зов ее сердца кричал, что произошедшее — не простое нападение.              — На меня напали в пустыне... Люди на корабле с белыми парусами… — Сато думала о том, как бредово звучала и что ей, скорее, не руки бинтовать нужно, а голову. Но те люди точно не были миражом.              Тревога патрульного нарастала с каждым сказанным словом. Еще несколько дней назад получивший особые указания от главы охраны, он понял, что солончаковые разбойники активно действуют близ деревни, и эта девушка первая, кто смог от них сбежать.              — Вы запомнили нападавших?       — Да.       — Следуйте за мной.              Патрульный почти перешел на бег, и уставшая после длительного путешествия и столкновения Аджисай чувствовала, как с каждым шагом ее ноги начинают дрожать все сильнее. Заметив, что она не поспевает, патрульный предложил свою помощь. Аджисай послушно оперлась на его плечо.       Через несколько минут они добрались до невысокого здания, в котором находился штаб безопасности. Рядом стояло четырехэтажное здание с лаконичной табличкой «Корпус кукловодов» на фасаде.       Проследовав в кабинет главы безопасности, Аджисай принялась рассказывать о том, что с ней произошло, также сообщив примерное место произошедшего. Самое главное — Аджисай смогла лишить их транспорта и оперативности. Канкуро хватило этого, чтобы как можно скорее организовать отряд и выдвинуться в путь. Этот подарок судьбы нельзя упустить.       Патрульный вызвал медика для Аджисай и вернулся на пост.       Сато едва заметно морщила нос, когда ирьенин обрабатывал лопнувшую от ожогов кожу; от воздействия целебной чакры боль постепенно стихала. Сердце приободряла мысль, что Аджисай оказалась полезна. Полезна, как настоящий ниндзя.              

***

             Гаара был горд собой: все бумаги перебраны и отправлены адресатам, важные документы подписаны, патрульные Восточной башни получили свои назначения. И теперь, почти срываясь на бег, он возвращался домой.       Сын уже засыпал, но, движимый то ли предчувствием, то ли приближением шиноби со знакомой чакрой, выглянул в окно. К дому действительно направлялся отец. Шинки сначала сдержанно улыбнулся, но быстро перестал сдерживать себя.       Он нашел домашние тапочки и побежал к лестнице со второго этажа, стараясь не топать слишком громко. Экономка поприветствовала вошедшего хозяина дома, следом подоспел и Шинки. Он поклонился в знак приветствия и почувствовал, как быстро его подхватили крепкие руки. Шинки запереживал от неожиданного жеста любви, и железо, что всегда окружало его, сделало нервный виток.              — Ну как ты? Несильно скучал? — Гаара улыбался.              Шинки мялся, но желание обнять отца пересилило стеснение. Его ладони обхватили плечи Гаары, а тот стал похлопывать его по спине. Мальчик и сам не заметил, когда они стали настолько близки. Возможно, потому что Гаара единственный, кто мог касаться его без угрозы быть растерзанным железной стружкой, и охотно этим пользовался, начитавшись в книгах о важности тактильного контакта в воспитании.              — Спасибо, что вернулись, отец, — неожиданно ответил Шинки.              Гаара от удивления изогнул правую бровь. Эта фраза значила намного больше, чем простая благодарность.              — Ну, будет тебе, — он немного растерялся, а, заметив пижаму, понял, что тот уже ложился спать. — Пойдем наверх.              Опустив мальчика, Гаара взял его под руку, и они направились в комнату. Он дождался, когда Шинки взберется на кровать, и накрыл того одеялом.              — Завтра я освобожусь после полудня, будь готов. Ты работал над концентрацией чакры, как я тебя учил?       — Да, мне есть что вам показать, — уверенно ответил Шинки.       — Хорошо, тогда отдыхай.              Гаара уже собирался уходить, как Шинки осторожно взял его за длинный рукав.              — Отец, расскажите, как там в столице?       — Что бы ты хотел узнать? — поинтересовался Гаара, хотя рассказывать ему было практически нечего.       — Ну… — начал Шинки, прежде чем увидеть экономку, приоткрывшую дверь.              Женщина тихо подозвала Каге, сообщая о том, что прибыл специалист из службы безопасности с докладом. Гаара кивнул и, пожелав Шинки доброй ночи, быстро спустился в холл.       Мальчик выбрался из-под тяжелого одеяла из верблюжьей шерсти и снова подошел к окну. Сразу узнав удаляющуюся от дома фигуру отца, Шинки опустил голову и вернулся в постель.       

***

            Следующие дни Гаара практически сомкнул глаз. Он получал различные доклады с показаниями, которые смогли выбить из оставшихся солончаковых разбойников, но кто стоит за ними, разузнать не удавалось.       Ниндзя-ирьенины помогали восстановиться пострадавшим заложникам от пожара на корабле. Когда Аджисай атаковала корабль стихией огня, пламя быстро разгорелось и поглотило судно. Разбойник, бывший надзирателем в трюме, покинул его, как только туда начал просачиваться дым. Люди же, скованные и брошенные на погибель, не стали мириться со своей участью: почти двадцать человек слаженными действиями выбили себе путь к свободе, стараясь не задохнуться от дыма. Стирая пальцы и костяшки в кровь, они пробивали обшивку корабля изнутри. В ход шло все, что могло создать брешь.       Канкуро и его отряд нашли похищенных людей близ догорающего корабля. Многие были ранены, кто-то все же надышался едкого дыма и лежал без сознания. Канкуро тут же скомандовал отряду ирьенинов оказать первую помощь, чтобы сократить число жертв. Часть отряда нашла неподалеку и раненых разбойников.       Также Гаара часто наведывался и в госпиталь, расспрашивая и утешая пострадавших, проверяя, всем ли они обеспечены. Семьи похищенных, стоя под дверями госпиталя, со слезами на глазах ожидали, когда их впустят. После обеда каждый побежал к нужной палате. От трогательного воссоединения с близкими наблюдавшие медсестры сдержанно улыбались, стараясь сильно не отвлекаться от работы.       Уже выходя за территорию госпиталя, Гаара обернулся.              — Господин Казекаге! Господин Казекаге! — женщина бежала, тяжело дыша и наспех поправляя платок на голове. Наконец поравнявшись с ним, она воскликнула: — Спасибо! Спасибо, что вернули нашу дочь! Наша Маки…       — Не стоит. — Гаара прекрасно понимал, что это не только его заслуга. — Я сделал все, что в моих силах. Шиноби деревни Песка…       — Господин Казекаге! — люди, покидавшие территорию госпиталя, все время окликали Гаару. — Спасибо вам!       — А я лично видел, — громко начал старик, подняв указательный палец к небу, — как наш господин Казекаге вел этих негодяев. Еще рассвета не было, а он и наши ребята вели этих грешников!              Люди еще долго не отпускали Казекаге, и к моменту, как на выручку Гааре подоспели патрульные, толпа только увеличилась.       

***

      — Госпожа, это он! — прошептала Сато.       — Кто? — Рури осмотрелась, пытаясь понять, о ком говорит Аджисай.       — Ну… тот парень. Я вам говорила, что он стал приходить каждый день, после шести часов... Делает вид, что выбирает ткани, но постоянно украдкой смотрит на вас…       Киригая не хотела обращать внимание на выдумки Аджисай. Даже если это было правдой, в ее жизни больше не было места для любви. После неудачного брака она решила, что не будет обращать внимание на мужчин. Хотя стоило сделать поправку: тот, кто был ей был хоть немного интересен, оказался женат, а разрушать семью ей не позволит воспитание и совесть.       — Да прям на меня, может, ему интересна ты?       — Не-а. — уверенно ответила Аджисай. — Когда я заходила на склад, он не искал меня, а наоборот, смотрел только на вас, даже не скрывая этого. Кстати, он симпатичный… может… вам познакомиться?        — Чего?! — щеки Рури заалели. Уголки губ вытянулись вверх в смущенную улыбку. — Мне это не нужно…       — А я бы на вашем месте попробовала! Ах, только не говорите мне, что вы приняли целибат?!       — Аджисай. Иди. Работать.       Сато лишь тихо засмеялась, подходя к новому покупателю. Рури почувствовала, как после слов соратницы сердцебиение приятно ускорилось, а воображение неконтролируемо начало вырисовывать супружескую жизнь с этим человеком. Однако она не должна поддаваться обманчивому чувству. То, что кто-то заинтересовался ей, не означает, что это будет любовь до гроба, с кучей детей и похоронами в один день, как в сказках.       Но Киригая действительно стала украдкой ловить взгляды молодого человека. Когда они встретились взглядами, Рури почувствовала, как время на мгновение остановилось. Она растерялась, а лицо застыло, не в силах заставить растянуть губы в приветливой вежливой улыбке. После подтвердившегося предположения, Рури чувствовала, как слышит свой учащенный пульс, но позже почувствовала только разочарование.       Молодой человек действительно был «во вкусе» Рури. Аккуратные, несколько заостренные черты лица сочетались с темными, почти как смоль, волосами. Белая кожа контрастировала с типичными загорелыми представителями деревни Песка, а необычного зелено-бирюзового цвета глаза с мягкостью и теплотой наблюдали за ней. От него не исходило того похотливого взора, который Рури замечала у большинства мужчин и который так часто видела в доме утешения.       Однако она была убеждена, что не стоит тратить время на ненужные волнения. Дождавшись, пока Аджисай проводит покупателя, Рури попросила ее остаться в торговом зале, а сама скрылась в техническом помещении.       «Что я творю?! Я идиотка. Нужно немедленно вернуться…» — она ругала себя за неопытность и наивность, потому собрала силу воли и вернулась в торговый зал.       Но молодого человека уже не было, а Аджисай с прищуром смотрела на обескураженное лицо госпожи.       — Я думаю, он и завтра придет…       Рури возмущенно посмотрела на нее, но не стала ничего отвечать. Ей не о любви нужно думать. Совсем не о любви.       Оставшийся день прошел без пытливых взглядов — лишь консультации и продажи тканей. Когда последний покупатель покинул магазин, девушки с упоением провернули ключ в замочной скважине и сменили табличку на «Закрыто».       — Ох, — громко вздохнула Аджисай, садясь на деревянный пол и плечом опираясь на высокий стеллаж, — как же я устала! Ноги гудят…       — Ну, не ной, — считая выручку за день, Киригая старалась не сбиться, — давай, как закроем магазин, сходим побалуемся саке или что здесь пьют.       — Раз предлагаете, значит, вы и платите! — справедливо заметила Сато, предвкушая спонтанный поход в увеселительное место.       — Ага. — Рури ухмыльнулась, соглашаясь, что работник без зарплаты не очень платежеспособный заказчик. — Двадцать четыре… Ух, все! Аджисай, пожалуйста, достань рулон синего твила и расположи на витрине.       — Хорошо.       Как только Сато поднялась на ноги, икры неприятно потянуло. Открытие и обустройство магазина заняло много времени и усилий, а нынешняя работа продавцом совсем не оставила времени на отдых. Госпожа трудилась вместе с ней и выглядела так же замученно, но еще не растеряла энтузиазма.       Зайдя на склад, Сато легко нашла нужную ткань, что идеально подходившую для пошива теплых плащей, а потому быстро раскупавшуюся, и вернулась в торговый зал.       — Еще один день — и выходной, —довольно подметила Аджисай.       — Ага. Кстати, заметила, что людей стало намного больше? — Рури собирала свою сумку.       — Да, думаю, все наконец расслабились после того суда над солончаковыми разбойниками.       — Нам это только на руку… Хотя я все же не знаю, поступила ли тогда правильно, отпустив тебя…       Когда Аджисай рассказала Рури о случившемся, госпожа сильно пожалела, что отправила ее в деревню Жемчуга, ведь руки подчиненной сильно пострадали — и это было меньшим из того, что могло случиться. Зато Аджисай была горда, что смогла помочь в поимке тех ублюдков, что причинили столько неприятностей местным жителям.       После того, как все закончилось, господин Казекаге лично выразил свою признательность куноичи, пригласив ту на службу в ряды шиноби деревни Песка. Однако Аджисай не смогла сразу согласиться, но и отказываться не стала.       — Главное, что все теперь позади, а значит, и выручка нашего магазина станет только больше. — Сато находила во всем плюсы. — Наймем новых работников, и будет больше свободного времени.       — У кого это станет больше времени? — возмутилась Рури. — У меня вообще-то на носу открытие второго магазина!       — Неужели? Господин дайме дал разрешение на ввоз древесины, и вы молчали об этом?       — Да! — Рури улыбнулась, нежно прижимая к груди сумку, где лежал заветный документ. — Сегодня, пока ты обедала, пришел гонец и передал мне долгожданное письмо.       — Эх, мне с вами покой только снится… Это надо отпраздновать!