La destinée

      Эвану изначально казалось дурной идеей устроить пышное празднование в честь Нового года. Это не было ежегодной традицией, и начинать её сейчас Эван не видел смысла. Впрочем, спорить с отцом тоже было бесполезно: Итан Розье всегда делал всё по-своему, не слушая ни советов любимой супруги, ни предложения детей. «Я знаю, как будет лучше, на этом всё». Напрямую Эван, конечно, отцу ничего не говорил, но с Ацуки наедине как-то обмолвился, что отец слишком зациклен на себе и своих убеждениях.       «Все чистокровные мужчины такие, — Ацуки пожала плечами. — Закостенелые, строго следующие правилам. Ты почти не жил в Японии, поэтому не знаешь, что там всё ещё хуже. Родители, дети, бабушки и дедушки должны жить вместе, потому что так правильно, потому что это показывает сыновью почтительность. Япония кажется далекой и загадочной, а на самом деле ничуть не лучше Англии, там до сих пор сохранилась такая же приверженность правилам, традициям и ритуалам».       Ацуки не была ему родной матерью, свою мать он почти не помнил. Клара Розье умерла, когда Эвану было два года: женщина сгорела на глазах за несколько недель, и никто не знал, почему. Целители Мунго разводили руками, но внятного ответа дать не смогли, списав всё на болезнь. Какой-то неизвестный новый вирус: то ли разновидность оспы, то ли гриппа. Эван как-то интересовался, только ли его мать умерла в тот год, но, как оказалось, нет. Это не было проклятием, но спасти заболевших тогда не смогли и не успели: люди сгорали буквально на глазах. К сожалению, даже магия оказалась бессильна перед лицом болезни. Итан какое-то время горевал, а потом познакомился с Ацуки. Так в дом снова вернулись уют и тепло, заботливые прикосновения мягких рук, нежный смех, веселый взгляд голубых глаз Ацуки выдавал в ней нарушительницу правил и устоев, и уже будучи взрослым, Эван никак не мог понять, почему Ацуки вышла замуж за Итана Розье.       — Ты правда любишь отца? — уже будучи подростком, как-то спросил Эван, требовательно всматриваясь в лицо мачехи, пытаясь найти хотя бы каплю сомнений. Но Ацуки лишь улыбнулась, прижала мальчика к себе и потрепала по отросшим кудрям.       — Эван, мой замечательный, не сомневайся. Я действительно люблю вашего отца, брак с ним подарил мне множество возможностей и замечательных детей. Я считаю вас с Феликсом своими сыновьями, ты прекрасно об этом знаешь.       Тогда Эван ещё не смог произнести заветное «мама», но Ацуки словно и не ждала. У них образовалась крепкая связь: Ацуки читала ему в детстве сказки, поддерживала увлечения сначала волшебными животными, потом мифологией древних людей, покупала книги, а когда в одиннадцать лет он поехал в Хогвартс, расплакалась на вокзале.       Отец нежно обнимал Ацуки за плечи, а маленькая Виктория крутилась рядом и сосредоточенно смотрела на серьёзного старшего брата.       — Пришлёшь мне сову, — безапелляционно заявила семилетняя Викк, тряхнув хвостами, украшенными бантами больше её головы. — И напишешь, что скучаешь.       — Ладно, — проворчал Эван, надеясь, что никто не услышит сестру. В глубине души ему, конечно, было жалко оставлять родителей и Викторию. Теперь никто не будет падать ему на кровать ранним утром и заявлять, что видел в саду гнома. Никто не будет пищать, что ей не нравятся белые банты, она хочет розовые и не хочет это платье, а хочет вчерашнее, и неважно, что оно вымазано пирогом и красками.       Эти воспоминания грели Эвану душу, но он бы никогда не признался, что скучает по маленькой Виктории в дурацкой пижаме с ягодками, по разрисованной ею стене, по её звонкому крику «Смотри, что я нашла в книжке!». Они отдалились, когда Эван учился на третьем курсе, а Виктория только приехала в Хогвартс. Ему было гораздо интереснее проводить время с однокурсниками, чем с младшей сестрой. Виктория замкнулась, перестала докучать ему, начала больше времени проводить за книгами, а потом и вовсе стала словно чужим человеком.       Поэтому сейчас в девушке, сидящей напротив него, он видел не младшую сестренку, а кого-то совершенно чужого и холодного. Виктория с возрастом хорошела, становилась похожей на Ацуки с тяжелым фамильным взглядом Розье, которым можно было кого-нибудь придавить если не физически, то морально.       — Сегодня вечером у нас приём, прибудут гости, ты помнишь, Виктория? — между делом осведомился отец, листая утреннюю газету.       — Конечно, ото-сама, — равнодушно отозвалась Виктория, ковыряясь в тарелке. — Платье уже готово, не волнуйся.       Эван с ленивым любопытством наблюдал за семейным цирком, но молчал. Виктории явно не доставляло удовольствие ни нарядное платье, ни предстоящий прием, но сказать об этом отцу не позволяло воспитание, приходилось терпеть. Эван не знал, что лучше, но иногда ему казалось, что, если бы они с Викторией с самого детства проявляли недовольство, сейчас было бы проще. Отец мягко стоял на своём, в детстве они не слишком хорошо разбирались в манипуляциях взрослых, а сейчас было уже поздно.       Точнее, Эвану так казалось до момента, когда Виктория публично отказалась от помолвки с Томасом Эйвери. В этот момент тишина стояла такая, словно все присутствующие подверглись массовому Силенцио или Конфундусу. Тетушки Друэлла и Вальбурга скривились так, будто им под нос сунули драконий навоз, бедный Регулус закашлялся, а несостоявшийся жених, казалось, вообще ничего не понял. То ли отец вел какую-то свою игру, поэтому выбрал этого олуха в качестве жениха для любимой младшей дочки, то ли у него действительно был такой плохой вкус, Эван не мог сказать точно. Итан не ставил детей в известность касательно своих планов, так что приходилось догадываться самим.       Когда скандал, наконец, утих, Виктория прекратила швырять на пол вазы и инкрустированные блюда на пол, отец перестал грозить тем, что лишит дочь наследства, Эван подошёл к Ацуки и нежно поцеловал мать в висок.       — Не переживай, всё утрясется.       Ацуки покачала головой. В голубых, словно майское небо, глазах мелькнуло беспокойство.       — Она натворит глупостей… Я говорила Итану подождать, подготовить почву, позволить мне с ней обсудить важность помолвки, но…       — Но отец предсказуемо не стал тебя слушать, — ехидно закончил за Ацуки Эван, вытащил из кармана помятую пачку сигарет и закурил, — как не слушает никого из нас. Ладно, мам, я поговорю с ней. Не обещаю, что у меня получится её отговорить от ухода из дома, но я попытаюсь. А ты иди, попроси Тисси приготовить тебе чай и ложись отдыхай.       Ацуки благодарно посмотрела на сына и, шурша платьем, вышла из гостиной.       — Дороти! — Эван затушил сигарету и снял, наконец, дурацкий пиджак. Он со школьных лет терпеть не мог пиджаки, мантии и всё, что сковывало движения. Даже рукава рубашки закатывал до локтей, чтобы не мешали.       — Молодой хозяин? — Эльфийка несмело подняла на Эвана взгляд.       — Принеси мне виски, будь добра.       Прозвучал хлопок, и Дороти вернулась с бутылкой и бокалом.       — Ещё что-то? Молодому господину вредно пить, молодой господин должен позаботиться о молодой госпоже, ей сейчас плохо. Молодой господин должен поддержать молодую хозяйку.       Эван закатил глаза и плеснул янтарную жидкость в бокал.       — Дороти, будь добра, уйди с моих глаз и не ворчи. Иди, воспитывай молодую госпожу, — передразнил юноша.       Дороти, ворча, исчезла, и Эван фыркнул. В этом доме все считали своей святой обязанностью напомнить ему о братском долге и «позаботиться о молодой хозяйке».       «Обо мне бы кто позаботился», — цокнул языком юноша и поднялся на третий этаж, предвосхищая не самый приятный разговор. Коридор освещали светильники, развешанные по стенам: Ацуки не любила темноту и везде старалась добавить света.       Виктория как раз рассматривала очередное платье, явно раздумывая, пригодится ли оно ей в будущем, когда Эван распахнул дверь. Светлая комната сестры, обычно аккуратно прибранная, сейчас напоминала свалку. Вещи, выброшенные из шкафа, лежали кучей на полу, на столе высилась стопка книг по медицине и пергаментов с записями, груда перьев: Виктория явно планировала унести это всё с собой.       — Оно тебе не пригодится, — вкрадчиво произнёс Эван, облокотившись о косяк. — Тебе некуда будет его носить.       — Если пришёл читать мне нотации — проваливай, — холодно отозвалась Виктория, отбрасывая платье на кровать.       Эван упал на постель, застеленную светлым покрывалом, спихнув в сторону кучу не пригодившихся хозяйке вещей.       — Шмоток у тебя как в магазине. Если продашь — сможешь года два безбедно жить, ни в чем себе не отказывая, — веселился Эван, наблюдая за сестрой. На губах юноши блуждала улыбка, но глаза оставались серьёзными. — Сможешь обеспечить и себя и своего волчонка.       Виктория на секунду напряглась и подняла на брата глаза.       — У него есть имя.       — Ах, да, как его там? Ремус? — издевательски протянул Эван. — Ты ему уже написала слёзное письмо, что уходишь из дома? Или к кому ты там пойдёшь? К этому дураку Поттеру с его рыжей подружкой?       Голубые глаза сестры метали молнии, и если бы Эван не обладал иммунитетом к её взгляду, наверное, превратился бы в кучку пепла. Но, к большому сожалению Викк, на Эвана её недовольство не производило должного эффекта.       — Проваливай из моей комнаты, Эван.       Виктория снова вернулась к складыванию вещей, но юноша и ухом не повел, словно и не слышал слов сестры.       — Не забудь учебники, колдографии, можешь снять со стен обои, — подначивал Эван. Спустя некоторое время, юноша, посерьёзнев, продолжил: — Ты повела себя ужасно глупо и скандально. Тётушек перекосило, Регулус едва не умер от удушья, подавившись тарталеткой, старшего Эйвери тоже не устроила твоя выходка. Это хорошо, что здесь не было кузин Блэк — не уверен, что Белла бы выдержала этот цирк.       — Какая жалость, что меня это не волнует, — холодно отозвалась Виктория, дёрнув плечом.       — А должно бы, — в таком же тоне ответил Эван, снова закуривая. — Викк, это очень глупо. Ты подставила родителей, опозорила всю семью и выставила отца человеком, неспособным справиться с воспитанием собственной дочери.       Виктория вскинулась, и атмосфера светлой уютной комнаты накалилась словно перед грозой.       — По-твоему, воспитание заключается в том, чтобы вовремя выйти замуж и не перечить родителям? Я думала, воспитание заключается в том, чтобы не пустить надоедливому брату заклинание в лоб.       Эван рассмеялся, затянулся и посмотрел на сестру, словно на маленькую глупую девочку.       — Даже если ты пустишь мне заклинание в лоб, моего мнения это не изменит. Викк, у тебя прекрасные знания в области ядов, я знаю, что говорил о тебе Слизнорт отцу, и ты бы могла отравить беднягу Эйвери ещё до того, как он бы заикнулся о том, что хочет консумировать брак.       — Я не об этом мечтала, — отрезала Виктория.       Эван лениво потянулся, подошёл к окну, выкинул окурок и повернулся к сестре. Иногда он удивлялся, откуда у довольно практичной Виктории, выросшей с детства с установкой «Всё ради семьи», в голове такие наивные мысли.       — А я мечтаю жить где-нибудь на берегу Андалузии, есть апельсины, греться на солнце, смотреть на горячих испанок, танцующих фламенко, а приходится разжёвывать дурной сестре последствия её идиотских выходок. Кому из нас хуже, как ты думаешь? О чем ты мечтала? О том, что пойдёшь под венец с красавчиком Сириусом? Ах, нет, он же сбежал из дома. У Поттера есть рыжая подружка, Люпин не подходит тебе по статусу, кто ещё остался? Малыш Регулус? Тетушка Бурге наверняка присмотрела ему невесту, и это явно не ты. У Ноттов дочь, сын уже женат. Лестрейндж-младший женат на кузине Белле, Рабастан точно не настроен на брак. Так что представления не имею, о чём ты думала, но сейчас это всё неважно, верно? — Эван горько усмехнулся. — Ты уйдёшь из дома с гордо поднятой головой, потому что никто тебе не указ, ведь ты Виктория Розье. Какая разница, что ты обидела отца, разбила маме сердце. Всё это неважно по сравнению с твоим уязвлённым эго. Ах, как это так, папа не посоветовался с тобой! — не переставал гримасничать Эван. — Когда он вообще с кем-то советовался, вспомни? Было такое?       — Эван, не читай мне нотации, моё решение не изменится.       На секунду Эвану показалось, что Виктория засомневалась, но нет, девушка закрыла чемодан и, встряхнув волосами, грустно улыбнулась.       — Тебе стоило бы стать адвокатом или юристом, у тебя очень хорошо получается убеждать человека в своей правоте. Честно, если бы я не жила с тобой столько времени и не знала, чего хочу от жизни, я бы осталась.       Виктория на прощание поцеловала брата в щёку.       — Адрес я записала, лежит в первом ящике стола. Если захочешь — напишешь.       Раздался хлопок двери, и Эван остался стоять посреди опустевшей девичьей спальни. Никак иначе, кроме как «Упрямая идиотка», он сестру назвать не мог. В душе всколыхнулась ярость вперемешку со злостью, а в глазах потемнело. Эта чёртова девчонка поступила ничуть не лучше, чем порицаемый всем высшим обществом Сириус Блэк: так же позорно сбежала, только на пару лет позже. Остался ли среди них хоть кто-то нормальный? У Эвана не было ответа на этот вопрос.

***

      С Тёмным Лордом Эван встречался не один раз и в целом весьма импонировал его идеям. Отец брал Эвана с собой на собрания, и приятный бархатистый голос мужчины будто гипнотизировал. Пожалуй, Тёмного Лорда можно было назвать весьма красивым и обаятельным человеком. Это объясняло многое: и такое быстрое увеличение числа последователей, коих с каждым днём становилось всё больше, и восхищённые взгляды кузины Беллы, которые она бросала на Волдеморта, и недовольство Министерства магии. Эван мало что смыслил в политике, но отец постоянно говорил ему о том, что настоящий джентльмен должен уметь разбираться в тонкостях как внешнего, так и внутреннего устройства страны, но Эван всё время отмахивался. Его мало интересовали как идиоты в министерстве, так и те, кто примкнул к Волдеморту в поисках славы и наживы. Эван считал, что слава не самое важное в их общем деле, главное — идея, способная сплотить всех, открыть новые возможности, расширить горизонты.       Сейчас же Эвану казалось, что человек, сидевший во главе стола и так мягко ему улыбавшийся, действительно способен изменить магический мир к лучшему. Волшебникам больше не придётся прятаться, не нужно будет следовать унизительному «Статуту о секретности». О них узнает весь мир, и Волдеморт поведет их за собой.       На какие-то масштабные операции Тёмный Лорд отправлял только взрослых волшебников вроде отца, Нотта-старшего, Яксли, Эйвери и Лестрейнджей. Иногда Эван видел среди Пожирателей смерти Люциуса, его светлые волосы сложно было спутать с кем-то ещё. Нарцисса в ряды Пожирателей не вступала, как и Ацуки, но, насколько Эван мог судить, этого и не требовалось. Единственной женщиной в рядах Пожирателей была кузина Беллатрикс.       — В наших рядах пополнение. — Волдеморт улыбнулся, и все разговоры тут же затихли, каждый приготовился внимать своему господину. — Я очень рад, что семья Розье почти полным составом последовала за мной, проникнувшись идеей о нашем общем благе. Феликс, я искренне рад твоему возвращению из Италии.       Тёмные глаза Волдеморта оставались непроницаемы, лишь голос слегка потеплел, что уже считалось за невероятную степень одобрения.       Беллатрикс гордо расправила спину, тряхнула кудрями, и Эвану стало на секунду смешно. Складывалось впечатление, будто кузина собственноручно привела всех родственников к Волдеморту.       — Спасибо, мой господин, я рад служить вам и работать на всеобщее благо.       Они с Феликсом были довольно похожи, разве что Феликс был старше и своим видом больше напоминал интеллигентного ученого, нежели бойца. Неужели он настолько проникся или на него надавил отец? Ацуки расстроится, когда узнает, что оба её сына выбрали не тот путь, о котором она мечтала. Он знал, что мама хотела, чтобы Феликс получил высшее магическое образование, нашёл себе хорошую девушку, женился и не возвращался в Англию. Знал и то, что Ацуки не хотела видеть сыновей в рядах Пожирателей смерти, но сейчас уже ничего не изменить.       — Ах, как мне жаль, что ваша с Эваном сестра не присоединилась к нам! — голос мужчины звучал несколько расстроено. — Я надеялся, что в нашей компании станет на одну прелестную барышню больше.       Эван едва не прыснул от смеха. Назвать Беллу «прелестной барышней» можно было с трудом. Несомненно, кузина была красива какой-то дикой, необузданной красотой, она влекла мужчин заманчивой улыбкой, загадочным взглядом из-под полуопущенных ресниц, красивой фигурой, подчёркнутой неизменно дорогими платьями тёмных тонов. Белла напоминала опасные глубинные течения, но уж никак не «прелестную барышню». Поговаривали, из-за вспыльчивого нрава её опасался даже Рудольфус. Эван считал кузину красавицей, но эта красота была скорее похожа на дьявольские силки: зазеваешься и больше не очнёшься.       — Ах, мой господин, поверьте, Виктория просто неразумная девочка, родители её слишком избаловали, но я уверена, что рано или поздно она разделит ваши мысли.       — Мне бы этого хотелось, — вкрадчиво произнёс Волдеморт, мягко улыбнувшись, и словно обласкав молодую женщину взглядом, повернулся к Итану. — Насколько я знаю, твоя дочь делала большие успехи в области зельеварения — настолько, что захотела стать колдомедиком?       — Вы правы, мой повелитель. — Итан стушевался. Настолько прямого вопроса о сбежавшей дочери он не ожидал. — Викторию очень хвалили преподаватели, она закончила Хогвартс с отличием.       — Жаль, что это юное дарование не с нами. Впрочем, Северус нисколько не уступает юной барышне Розье и, надеюсь, сможет нам помочь.       Снейп не ответил, только кивнул, и Эван с лёгкой неприязнью покосился на юношу. Неопрятный, неухоженный, вечно угрюмый Северус не располагал к себе и приятных эмоций не вызывал.       — Мой господин, мы могли бы попросить малыша Регулуса поговорить с Викторией, они были близки, — снова завелась Беллатрикс, и Эван, лениво потянувшись, вперил в кузину недобрый взгляд чёрных глаз.       — Белла, милая, пожалуйста, оставь своё рвение, не нужно лезть, особенно, если тебя не просили. Особенно, если не принадлежишь этой семье, — в голосе Эвана зазвенела сталь, и Регулус благодарно взглянул на старшего кузена. — Если я правильно помню, твоя фамилия Лестрейндж, а в девичестве была Блэк. Как ни крути, к фамилии Розье ты имеешь весьма косвенное отношение.       — Наглый мальчишка, — прошипела Беллатрикс, и Волдеморт негромко рассмеялся.       — Ах, молодая кровь так горяча. Юный Розье, мне нравится, как ты готов защищать семейные устои, я уверен, мы сработаемся. Будь добр, подойди ко мне и закатай левый рукав.       Эван знал, что назад дороги не будет: Виктория наверняка разозлится, а мама примет, но расстроится, однако сейчас это почему-то ушло даже не на второй, а на пятый план. Теперь он сможет бороться за новый, лучший мир, теперь ему будут не страшны ни маглорождённые волшебники, ни полукровки, ни эти псы министерства, авроры.       Руку обожгло болью, волшебная палочка упёрлась в предплечье, тёмные глаза Волдеморта сверкнули красным, и на руке Эвана Розье проявилась тёмная метка.       — Поздравляю, юный Эван, теперь ты полноправный член нашего общества.       На лицах отца и Феликса читалась гордость, а Регулус сидел тихо, словно ожидая, что на месте Эвана окажется он сам. И что-то подсказывало Розье, что младший Блэк будет недолго ждать своей очереди.       И действительно, Регулус обзавелся меткой всего через пару дней.

***

      Эван увидел, как мамина сипуха, Белль, улетала из дома. Наверняка понесла письмо Виктории, но спрашивать Ацуки Эван не решился: то ли не хотел лишний раз наступать на больное, то ли потому что не мог даже себе до сих пор признаться в том, что уход Виктории подкосил их всех. Дом опустел, затих и словно потускнел. Никто больше не топал по лестницам босыми пятками, никто не вонял зельями в подвале, никто не кричал «Тисси, я забыла резинку для волос, принеси, пожалуйста!» или «Эван, проваливай из моей комнаты!», никто не подпевал дебильным магловским песням в плеере, никто не просил его купить пластинку, потому что она лимитированная и стоит бешеных денег, а ей не выбраться из Хогвартса. Никто не спрашивал, хочет ли он жениться на Эвелин Нотт, и не признавался украдкой, что на четвертом курсе ей нравился Джеймс Поттер.       Эван не хотел признаваться даже самому себе, что скучал по сестре. Обычно холодная и отстранённая на людях, дома она напоминала ураган: что-то роняла, что-то задевала, обещала маме подарить весь мир и стать самым знаменитым колдомедиком.       — Отец рассказал мне о твоей метке, — спокойно произнесла Ацуки, встретив Эвана в гостиной. — И о том, что к вам присоединился Регулус. Как Орион и Бурге это допустили, ума не приложу, он же ещё ребенок…       — Мам… — Эван не нашёл, что сказать, и замолчал.       — Я не разочарована, если ты боялся услышать это от меня, — произнесла Ацуки и порывисто обняла сына. — Эван, ты уже взрослый и знаешь, что делаешь. Если таков твой выбор, что ж, я не могу противиться и не буду, только не впутывай в это сестру. Я не хочу, чтобы Виктория в это ввязалась.       — Ты ей писала? — осведомился Эван, обнимая мать. Хрупкая, как тростинка, маленькая, Ито Ацуки была готова защищать своих детей что бы ни случилось. В её голубых, словно майское небо, глазах, горела решимость уберечь, укрыть от опасности, и Эвану стало стыдно. Это они с отцом должны были защищать её, а вовсе не она, но получалось наоборот.       — Да, и тебе бы следовало, — вздохнула Ацуки. — Не представляю, с чего у вас началась эта вражда. Вниманием я вас не обделяла, воспитывала одинаково, почему вы никак не можете прийти к компромиссу?       Эван не ответил. Да и не знал, если уж на то пошло, что отвечать расстроенной матери. Что они с Викторией перестали ладить ещё в школе? Что его раздражало ослиное упрямство и нежелание Виктории следовать вековым традициям? Эван никак не мог понять, почему сестра решила пойти против всех устоев. Он бы понял, если бы Виктория была влюблена, если бы у неё был человек, которому она могла бы доверить своё сердце, но ведь ничего подобного не было. У Джеймса Поттера была подружка, у Блэка тоже, с Люпином как-то не представлялось чистых искренних чувств. Нотт был помолвлен, Малфой уже женат, поэтому выходка сестры только разозлила Эвана, как и отца.       Феликс, казалось, был совершенно равнодушен к происходящему. Он лишь сочувственно кивнул головой, обсудил случившееся с матерью и вновь погрузился в свои книги. Создавалось впечатление, что репутация семьи беспокоила только его одного, и это ужасно раздражало. Привычный уклад жизни рушился, выходил за четко очерченные границы, а Эван не любил, когда это происходило.       Ацуки коснулась левого предплечья и тихо осведомилась:       — Больно?       — Уже нет, — Эван качнул головой. — Сначала было больно, сейчас как будто и нет её. Но насколько я знаю, она начнёт болеть, когда Волдеморт захочет меня видеть. Мам, пообещай мне одну вещь. — Эван посерьёзнел, и Ацуки нахмурилась, ожидая продолжения. — Даже если мне придётся переступить черту морали, даже если мне придётся делать вещи, которые ты бы не одобрила, обещай, что не будешь осуждать.       — Обещаю, что не буду тебя осуждать, — грустно улыбнулась Ацуки. — Но буду отчитывать, иначе какая из меня мать? Твои тётушки скажут, что я совсем расслабилась, не умею воспитывать детей, все отбились от рук, я позволяю вам слишком многое…       Эван усмехнулся, и на дне чёрных глаз вспыхнуло пламя.       — О, ну если тётушки ещё раз позволят себе высказаться в адрес нашей семьи, я найду, что им противопоставить. Например, Сириуса и Андромеду, которые тоже сбежали из дома: один к лучшему другу, вторая вообще с маглорождённым. Что там говорят про паршивую овцу? В семье Блэк их сразу две.       — Не говори так, мы не знаем всей ситуации, к тому же Сириус и Андромеда — твои кузены, кто бы что ни говорил.       Эван кивнул, для вида соглашаясь со словами матери, но согласен с этим, конечно не был. Какое ему дело, по какой же такой причине его кузены покинули родной дом? Его волновало только одно: чтобы эти стервятники из высшего общества не смели трогать мать. Отец явно сдавал позиции, передавая бразды правления семьей Эвану, а он не отличался излишней деликатностью. Однажды Эван уже имел дело с тетей Друэллой, которая после пятого бокала вина решила оценить шансы племянницы на удачное замужество.       Он как сейчас помнил это инцидент и едкий тон Друэллы Розье.       — Ацуки, ты уже нашла жениха для Виктории? Ей ведь шестнадцать? Моя Цисси в таком возрасте уже была помолвлена с Люциусом.       — Мы пока не нашли для дочери достойную кандидатуру, — мягко ответила Ацуки, явно не желая обострять конфликт, но остановить Друэллу Розье было не так-то просто. Импульсивная и вспыльчивая Беллатрикс явно пошла характером в мать. — Возможно, будем искать жениха на моей родине.       — Ну да, — протянула женщина с ядовитой усмешкой, — здесь девочке вряд ли удастся найти хорошую партию, никто из чистокровных юношей не захочет связывать свою жизнь с такой, как она, немного… бракованной. Я говорила Итану, что ему не следовало жениться на чужеземке, ещё и с неизвестным происхождением.       Ни Итан, ни Ацуки не успели рта открыть, как в руках Друэллы с тихим звоном разбился бокал, обрызгав женщину шампанским, и, прежде чем Друэлла успела возмутиться, Эван лениво произнёс:       — Моя дорогая тётя, если ты и дальше хочешь появляться здесь в качестве гостьи, тебе следует запомнить некоторые простые вещи. Их немного, я думаю, ты справишься. Во-первых, тебе стоит прекратить оскорблять мою мать, её происхождение можно проследить вплоть до эпохи Эдо, если тебе это ни о чём не говорит, поищи в библиотеке, уверен, дядюшка Сигнус тебя просветит. А во-вторых, прекрати оскорблять мою сестру. На случай твоей короткой памяти, напоминаю, что она твоя племянница, а если тебе тяжело принять этот факт, то стоит задуматься о своём присутствии в нашем доме. И предвосхищая твоё возмущение, скажу, что у тебя нет прав на этот дом и на наследство, потому что ты больше не Розье.       Видимо, на лице юноши читалось что-то такое, из-за чего Друэлла не рискнула спорить с племянником и после этого инцидента появлялась исключительно на общих семейных праздниках.       Из размышлений Эвана выдернул голос матери, и юноша, обняв её, быстро вышел из гостиной, чувствуя себя так, словно падал в мутные воды глубокого озера…

***

      Погода соответствовала настроению: то ли моросил мелкий дождь, то ли шёл мокрый снег, ледяной ветер с Темзы пронизывал до костей, а чёрный плащ совершенно не добавлял теплоты, только, казалось, способствовал тому, чтобы забрать оставшиеся крохи тепла.       Рядом со скучающим выражением лица, покручивая в руках палочку, стоял Рабастан Лестрейндж. Его, казалось, не смущала погода, не радовало предстоящее задание, и вообще он всем своим видом показывал, что хотел бы поскорее убраться отсюда.       — Нотт, не трясись, будь так добр, — цокнул Рабастан, — мы не убивать идём. Всё, что от вас, сопляков, требуется, постоять для количества. — Эван хотел было возразить, что Рабастан ненамного его старше, но не успел. Раздался хлопок аппарации, рядом с ними возникла ещё одна фигура в плаще. Тонкая рука откинула капюшон, и Беллатрикс улыбнулась.       — Привет, малыш Эван, ты сегодня с другом, как я погляжу? — Беллу вся эта ситуация, похоже, очень забавляла, потому что она вела себя непринуждённо, расслабленно и даже потрепала Нотта по щеке. Аарон побледнел ещё сильнее, и женщина рассмеялась.       — Я же не съем тебя, что ты так волнуешься?       — Он сражен твоей красотой, Белла, — протянул Рабастан. — Шокировала мальчишку, он теперь ночами спать не будет, мечтая о твоём светлом образе.       — Жаль, что я замужем, — протянула Беллатрикс, — и умирать мой дражайший супруг пока не собирается.       Рабастан одобрительно хмыкнул, оценив шутку, а Эван поймал себя на мысли, что удивлён тому, как эти двое беспечно шутят. Беллатрикс не производила впечатление весёлой барышни, а Рабастан, всё время сидевший с видом, словно ему всё смертельно надоело, тем более не казался человеком, обладающим чувством юмора.       — План максимально прост и не составит труда даже для таких бесполезных новичков, как вы. Мы сейчас аппарируем в Саутуарк, поговорим с одним очень интересным волшебником и вернёмся с отчетом к Тёмному Лорду. Ваша с Ноттом задача, Розье, блокировать выходы, наложить на дом антиаппарационные чары и молча постоять в сторонке. Белла, мы идём разговаривать, — с нажимом произнёс мужчина, внимательно посмотрев на Беллатрикс, и та недовольно поджала губы. — Мы пока только предупреждаем. Тёмный Лорд был так любезен, что дал им время подумать, поэтому сегодня ты выполняешь роль моей очаровательной спутницы. Эти люди важны для Тёмного Лорда, поэтому, будь добра, веди себя, как полагает аристократке. Даже если что-то пойдёт не по плану, Авада сегодня под запретом.       Эван и Аарон переглянулись и, не сговариваясь, подумали об одном и том же: почему Беллатрикс так спокойна и почему позволяет разговаривать с ней таким тоном?       Оказавшись у нужного дома, Эван огляделся вокруг, но ничего подозрительного не увидел. Тихий район, аккуратные домики с черепичной крышей, похожие друг на друга, возле дома были разбиты клумбы, и летом здесь наверняка цвели розы.       Рабастан вежливо постучал в дверь и, когда ему открыли, прошёл внутрь, подвинув хозяина. Эван тут же, помня о том, что говорил Лестрейндж, наложил на дом антиаппарационные чары и облокотился о косяк в гостиной.       — Добрый день, мистер Маккиннон, — вкрадчиво произнёс Рабастан. — Позвольте представиться, меня зовут Рабастан Лестрейндж, это моя очаровательная спутница Беллатрикс, — упоминать младших он не счёл нужным и мягко улыбнулся. У Эвана от этой улыбки побежали мурашки по коже.       — Кто вы? Что вам нужно? — насторожился мужчина. Эван качнул головой. Хозяин дома был уже немолод, в светлых волосах серебрилась седина, карие глаза настороженно и цепко осматривали гостей.       — Всего лишь поговорить, — промурлыкала Беллатрикс, сложив руки на коленях, ни дать ни взять — благовоспитанная леди из высшего общества. Весь этот цирк ужасно не нравился Эвану, но он ничего не мог сделать и сказать, его сюда взяли, чтобы он побыл молчаливым наблюдателем, он и наблюдал. Дом, судя по всему, был небольшим, светлая гостиная плавно перетекала в кухню и лестницу на второй этаж. На стенах висели картины, интересно, чьи? Почти на всех можно было заметить светловолосую девушку, повернутую спиной. Хозяйка дома?       — Простите, а есть о чём?       — Разумеется, — всё так же спокойно, не раздражаясь, продолжал Рабастан. — Лорд Волдеморт настоятельно просил нас обсудить с вами некоторые идеи, касаемо как вашего будущего, так и будущего вашей дочери…       В этот момент со второго этажа раздался девичий голос.       — Па? Кто там? — с лестницы свесилась светловолосая девушка, совсем юная, возможно, ровесница его сестры.       — Марлс, иди к себе, — холодно произнёс Чарльз, и девушка, пожав плечами, исчезла на втором этаже.       — У вас очаровательная дочь, — вкрадчиво произнесла Беллатрикс. — Вам стоит выслушать наше предложение хотя бы ради её безопасности.       — И что же такое интересное вы хотите предложить моему отцу? — произнесла девушка, спускаясь по лестнице. Названная мужчиной «Марлс» так сильно сжимала палочку, что побелели костяшки. Светлые волосы были убраны в хвост, одежда выглядела максимально удобной и не сковывающей движений, карие глаза метали молнии. Девчонка явно была готова к драке.       — Опустите палочку, милая барышня, — произнёс Рабастан и кивнул на кресло. — Присядьте, будьте так любезны, не стоит горячиться. Мы с Беллатрикс представляем интересы одного очень влиятельного волшебника, который хотел бы видеть вас в рядах его сторонников.       — Ваш «влиятельный волшебник» объявил войну министерству, именно поэтому ему так нужны «сторонники»? — холодно осведомился Чарльз.       — Кто, в здравом уме, перейдёт на сторону тёмного волшебника, который считает всех недостойными? Ему не нравится политика министерства, он считает маглорождённых волшебников «осквернителями крови», — пренебрежительно фыркнула Марлин.       — Марлин! — предупреждающе произнёс Чарльз.       — Ты хоть понимаешь, о ком говоришь, девчонка? Тёмный Лорд преследует свои цели, стремится сделать мир лучше, чтобы такие, как ты…       — Чтобы что? Договаривай, не стесняйся, — Марлин, похоже, нисколько не боялась волшебников, пришедших к ней в дом. — Чтобы каждый раз оглядываться по сторонам? Чтобы хоронить своих друзей, потому что они не соответствуют высоким стандартам Тёмного Лорда?       Эван увидел, как дёрнулась верхняя губа Беллатрикс, обнажая зубы, заметил это и Рабастан, слегка сжав плечо женщины.       Эван завидовал выдержке Рабастана: он сам так не смог бы и уже кинул в девчонку каким-нибудь заклинанием, но Лестрейндж лишь скучающе поднял взгляд на дочь Чарльза.       — Мисс Марлин, будьте любезны, держите себя в руках. Видите ли, Беллатрикс, моя очаровательная спутница, обладает очень вспыльчивым характером, а мне, поверьте, совершенно не хотелось бы подвергать вас опасности. Поэтому я настоятельно прошу вас не подвергать опасности саму себя.       Марлин, Марлин… Где-то Эван слышал это имя. Кажется, Регулус отзывался о ней в разговоре с Викторией не слишком лестно. В голове мелькнуло озарение, память услужливо подкинула образ. Точно, это подружка старшего из Блэков. Странно, что её рыцаря здесь не было, в такие опасные времена нельзя оставлять девушек одних.       Чарльз Маккиннон бледнел, кажется, с каждым резким словом дочери всё сильнее и сейчас напоминал лист бумаги.       — Если ваша спутница не будет делать вид, что она рада этому разговору, и чем быстрее вы поймёте, что пришли сюда зря, тем быстрее мы закончим эту вынужденную беседу, которая никому не доставляет удовольствия.       Эвана несказанно раздражала самоуверенность Марлин Маккиннон, и он не понимал, почему Беллатрикс всё ещё не запытала её до смерти. В том, что кузина могла бы это сделать, Эван нисколько не сомневался.       — Мисс Марлин, — мягким и вкрадчивым тоном произнес Рабастан, от которого Эвана бросило в дрожь. Наверное, так хищник подкрадывался к добыче: на мягких лапах, неслышно, осторожно, но неумолимо. Жертву в любом случае ждала смерть: раньше или позже. — Мы всё же искренне надеемся на то, что вы подумаете и примите верную сторону.       — До свидания, — холодно отозвалась Марлин.       — Наше свидание состоится куда быстрее, чем ты думаешь, — пропела Беллатрикс, — посмотрим, будешь ли ты тогда такой же самоуверенной, как сейчас, милая.       На губах Беллатрикс играла лёгкая улыбка, но глаза оставались холодными и непроницаемыми. Эван мысленно посочувствовал Марлин: она нажила себе врага в виде Беллы Лестрейндж, а, значит, заранее могла выбирать себе место на кладбище.       Едва они покинули дом Маккиннонов, Рабастан в раздражении закурил, как и Эван. Нотт молчал, видимо, не знал, что сказать, зато Беллатрикс бесновалась так, будто у неё украли любимое платье и тысячу галлеонов, оставив при этом какую-нибудь глумливую записку.       — Девчонка не даст отцу занять нашу сторону, — покачал головой Рабастан, и это было единственное, что он сказал перед тем, как замолчать на несколько минут.       На какое-то мгновение у Эвана мелькнула мысль, что Лестрейндж-старший прекрасно знает, что такое власть, и умеет держаться так, чтобы Тёмный Лорд не видел в нём угрозы, но и мог доверить что-то важное.       — Нотт, прекрати стучать зубами, честное слово, ты что, чечётку пытаешься ими станцевать? — раздражённо спросила Беллатрикс, и Рабастан хмыкнул.       — Аарон первый раз с нами, и ему страшно, верно, Аарон?       Нотт неопределенно кивнул.       — Ну-ну, не стоит так нервничать, видишь, никто никого не убил, мы просто поговорили.       — Я знаю её, эту Маккиннон, — наконец перестав стучать зубами, сказал Аарон. — Она училась в Гриффиндоре вместе с Блэком, и, кажется, она его подружка.       Беллатрикс обрадовалась так, словно Нотт был Санта-Клаусом, подарившем ей на Рождество долгожданный подарок.       — Это в корне меняет дело! Верно, Рабастан? Теперь я смогу поймать сразу двух рыбок: и моего кузена, и эту девчонку. Уверена, Тёмный Лорд будет рад.       — Тёмный Лорд будет рад, если ты начнёшь слушать его приказы и перестанешь игнорировать то, что тебе говорят. Возвращаемся, нужно предоставить отчет.       Сейчас Тёмный Лорд обитал у Яксли, так любезно предоставившему своему господину кров, поэтому и аппарировали они к его поместью.       — Мой господин, — Беллатрикс с нежностью посмотрела на Волдеморта, и тот улыбнулся ей уголками губ.       — Беллатрикс, Рабастан, как всё прошло?       — Девчонка Маккиннон была дома, и она оказалась не слишком довольна нашим предложением. Младший Нотт сказал, что она подружка моего кузена, сбежавшего из дома и, если Тёмный Лорд мне позволит…       — Не позволю, — холодно оборвал женщину Волдеморт. — Нам нельзя разбрасываться представителями чистой крови, даже если они по глупости сбежали из дома. Это всё мелочи, можно найти иные способы убедить людей в своей правоте. Рабастан, что ты скажешь?       Тёмные стены поместья Яксли словно давили на Эвана, но покинуть дом без разрешения он не мог до тех пор, пока Рабастан не отчитается об операции.       — Маккинноны явно против вашей политики, мой господин, — задумчиво отозвался мужчина. — Дочь Чарльза храбрая, сильная волшебница, немного заносчивая, как и все в её возрасте. Мы очень мило побеседовали, никаких мер против неё не принимали, как вы и сказали.       Волдеморт о чём-то задумался, а затем кивнул Рабастану:       — Две недели, думаю, Чарльзу хватит на то, чтобы подумать. В следующий раз навести их через пару недель, будь добр.       — Как скажете, мой Лорд, — невозмутимо отозвался Рабастан и, снова закуривая и выдыхая, осведомился: — А с девчонкой Маккиннон что делать?       — Мне всё равно, можешь убить, если будет мешать. Если её не будет дома — преследовать нет смысла, рано или поздно всё равно умрет.       Эван молча стоял в стороне, подпирая стену и радуясь, что его никто не видит. Роль молчаливого наблюдателя нравилась ему всё больше, но заставляла задуматься о том, что пора бы как следует заняться окклюменцией. Неизвестно, как долго он будет наблюдать и как скоро он понадобится Тёмному Лорду для чего-то более серьёзного, чем просто «постоять рядом со взрослым Пожирателем», а позволить копаться в своих мыслях Эван, как наследник чистокровного рода, не мог. Не то, чтобы у него были тайны от волшебника, за которым он пошёл по собственной воле и чьи идеи, в общем-то, разделял, просто ощущал дискомфорт от того, что кто-то увидит его мысли и желания.       Эван напрягся, едва услышал холодно и равнодушно брошенную фразу Волдеморта «Можешь убить, если будет мешать» и увидел, как невольно вскинулся при упоминании Марлин Маккиннон стоявший неподалеку Регулус Блэк.       Эван бросил заинтересованный взгляд на мальчишку, но тот сделал вид, что ничего не заметил. Неужели у Регулуса какие-то личные счёты с этой девчонкой? Что она ему сделала, интересно, плюнула в чай? Или оскорбила тем, что решила выбрать в спутники жизни его старшего братца? Только слепой и глухой не видел и не знал, как сильно Регулус был привязан к Сириусу, и, насколько Эван мог судить со слухов, младший кузен тяжело переживал побег брата из дома. В голове мелькнула мысль, что следовало бы поговорить с мальчишкой, сейчас тот наверняка чувствовал себя одиноким и покинутым, а в такой ситуации легко мог натворить того, о чём потом бы жалел.       Интересно, в какой момент своей жизни он превратился в наседку, которой нужно следить за непутёвыми цыплятами: сначала Виктория, теперь Регулус, кто ещё? Что за странная ирония жизни: давать ничего не понимающему человеку младших братьев и сестёр, а потом разводить их по разным сторонам, оставляя старшего в полнейшем непонимании происходящего?       Эван потёр глаза, и, увидев, что Рабастан, наконец, закончил обсуждение так называемой операции, вышел прочь из поместья, полностью игнорируя всех собравшихся. Всё, чего ему сейчас хотелось, это вернуться домой, покурить, выпить и привести в порядок невесёлые мысли.