Любовь. Смерть. И Одиночество.

      Хистория       Хистории снились кошмары. Каждый раз она видела раззевавшуюся перед собой пасть волка, просыпалась от криков и фантомной боли, пронзавшей всё тело. Сердце билось быстро, и она дрожала. Фелиция мигом подскочила к ней, пытаясь успокоить.       – Это всего лишь сон, – нежно приговаривала она, прижимая Хисторию к себе.       Она медленно успокаивалась под утешениями Фелиции. К вечеру, когда ей немного удалось прийти в себя, к ней пришли Авелия и Марсель. Старшая сестра выражала глубокую тревогу по поводу случившегося. В её глазах читалась беспокойство.       – Нас с трудом пропустили к вам, – сказал Марсель.       – Не хотят тебя лишний раз беспокоить, – ответила на вопрошающий взгляд младшей сестры Авелия.       Марсель, хоть и кивнул, его выражение лица выдавало его несогласие с этим объяснением.       – Как Огвено? Что с Флоком? – спросила обеспокоенно Хистория.       – Огвено зашили рану, дали обезболивающее и успокоительное. Предположительно треснула кость, в его возрасте ему долго восстанавливаться. Что касается Флока, – Марсель тяжело вздохнул, – он выяснял отношения с Сандрой. Знаете, что этот наглец сказал, когда с него стали спрашивать за случившееся? Что Огвено велел ему ступать, и вы на этом первой настояли. И он такой весь послушный ушёл, веря, что в лесу безопасно. Флок самодовольно считает, что это не его вина, что разведка не справилась с обеспечением безопасности и виноват во всём… палач Ароэ. Сейчас он заперт в своей комнате, и ждёт конца расследования. Огвено пока отвечать на вопросы не в состоянии.       Хистория молчала.       – Вы можете нам ничего не рассказывать, – продолжил напористо Марсель. – Но Эрвину придётся. Флок вас подставил, из-за его некомпетентности вы чуть не погибли, и его работу пришлось выполнять старику.       – Флок не кинулся бы на волка, как это сделал Огвено, – заметила Авелия. – Способных на такой поступок людей меньше, чем тебе хочется думать.       – Лошадь двоих с трудом унесла, что же говорить про троих, – прошептала Хистория. – Кому-то бы пришлось остаться… Как Марго?!       – Кто? – переспросили одновременно Марсель и Авелия.       – Лошадь, которая спасла нас с Огвено.       Марсель поджал губы, Авелия вопросительно на него посмотрела.       – Нашли на севере Утгарда, – осторожно начал он. – Мёртвую.       Хистория горько заплакала, ей нестерпимо стало жаль несчастное животное. Авелия прижала младшую сестру к себе.       – Хочешь, я сегодня посплю рядом с тобой? – предложила она. Хистория кивнула, всхлипывая.       

***

      Дни проходили как один: бессонная ночь, полная кошмаров, пробуждение, долгое пребывание в постели, потом опять сон, уже более умиротворённый. С наступлением дня становилось спокойнее. Солнечные лучи согревали и давали ощущение безопасности, а тьма, напротив, действовала как магнит для тревожных мыслей.       В один из таких одинаковых дней, Хистории приснилась пасущаяся на поле Тодооши. Лошадь жевала травку, периодически громкая фыркая. Подул лёгкий ветер, принёсший с собой аромат лаванды и сена. Даже после пробуждения Хистория какое-то время ощущала его в окружающем её воздухе.       Фелиция сидела в кресле и читала книгу. Её волосы казались в свете лучшей кроваво-красными. Они изрядно отросли, закрывая почти половину лица. Матёрая служанка убирала их быстрыми движениями пальцев за уши, но прядки всё равно норовили упасть на глаза. Пальцы Фелиции крепкие и сильные, ровно как и её руки, все жилистые с выступающими венами. Хистория наблюдала за ней в течение нескольких минут.       – Как спалось, принцесса? – спросила Фелиция, не отрывая взгляд от раскрытой книги.       – Сегодня немного лучше, – отозвалась хриплым голосом Хистория. – Который сейчас час?       – Полдень, – Фелиция откашлялась.       – Нужно прогуляться, – Хистория поднялась с кровати.       Всё тело требовало рухнуть обратно в тёплую постель. Мысли, роем назойливых мух, вторили все как один закрыть глаза и провалиться в сон.       – Вы уверены? – спросила Фелиция, поднимая глаза на Хисторию.       – Да, – кивнула принцесса в ответ, борясь ещё и с накатившим на неё холодом. – Нельзя столько бездельничать.       Фелиция поднялась с кресла, прикрывая ладонью рот, опять немного откашливаясь. Хистория заметила, что её служанка немного бледна. Ну конечно, она ведь не спала толком все эти дни, пока её госпожа боролась с ночными кошмарами.       Погода стояла солнечная и совсем безветренная. Двор замка был усилен охранной. Краем уха Хистория услышала, как военные обсуждали то, что теперь они остались совсем без выходных, а кадеты теперь каждый день заступают на дежурство.       – … батальон? – раздался разговор между солдатами, когда они с Фелицией проходили поодаль. – Направить сюда батальон? А не проще ли нам вернуться в столицу?       – Давно пора, – согласился другой солдат. – Из-за бастарда поднимать тут такую шумиху.       – Пострадать мог кто угодно, – возразил третий солдат.       – А повезло именно ей, – фыркнул первый солдат.       Больше они не разговаривали, или же Хистория и Фелиция отошли далеко, и их разговор слышен более не был. Целый батальон солдат. Действительно, пора бы возвращаться в столицу. Хистория с грустью подумала, что не назвала Сину своим домом. Может быть, будет лучше остаться ей в Утгарде? Тут хоть и скучно, но хотя бы спокойно.       Внезапно раздался пронзительный крик. Хистория замерла в страхе, вспоминая волков. Неужели они снова на кого-то напали? Нужно помочь. Хистория хотела направиться на помощь, но Фелиция успела преградить ей путь.       – Нам лучше вернуться, – служанка снова откашлялась, хватаясь за грудь.       – Но... – Хистория дрожала от страха, но больше всего ей не хотелось, чтобы человек, на которого напали, остался без помощи один на один с этим ужасным зверем. С другой стороны, чем поможет слабая принцесса, которая сама чуть не стала жертвой?       И вдруг Хистория поняла, что это не крик, а отчаянное ржание лошади, сопровождающееся руганью офицеров. Фелиция выпрямилась и двинулась вперёд. Они увидели гвардейцев, которые пытались завести силой Тодооши в загон для перевозки немобильных животных. Лошадь сопротивлялась, вырываясь из пут гвардейцев, угрожающе взбивая копытами землю.       – Остановитесь немедленно! – выкрикнула Хистория, бросаясь к гвардейцам и желая вырвать из их рук, которые удерживали лошадь, верёвки.       Фелиция не успела остановить свою госпожу, борясь с очередным приступом кашля, зато успел вовремя уберечь хрупкую девушку от возможных травм другой солдат, не из гвардейцев.       – Госпожа, – обратился спокойно он, – не торопитесь. Излишние телодвижения чреваты неприятными последствиями.       – Элд, – выдохнула подоспевавшая сзади Фелиция, – что тут происходит?       – Самому интересно, – Элд Джин отпустил Хисторию и повернулся к гвардейцам. – Может быть, кто-то объяснит нам ситуацию?       – Не лезь не в своё дело, разведчик, – вперёд вышел черноволосый солдат, выпячивая грудь колесом вперёд. – Разве вы не в лесах должны копошиться в поисках волков?       – Отпустите Тодооши, – проговорила твёрдо Хистория, не желая больше смотреть, как бедное животное страдает.       – Уведите ребёнка, – ответил солдат ей, даже не удостаивая её взглядом. – Происходящее здесь вас троих не касается.       – Ты говоришь с принцессой, Ральф, – спокойно произнёс Элд Джин, опережая Фелицию, которая желала тоже как-нибудь увесисто ответить. – Будь добр, объяснись перед её Высочеством.       Ральф недовольно поджал губы, над чем-то раздумывая. Громко хмыкнув, он выпрямил указательный палец, тыкая им в Хисторию.       – Баст...       Фелиция двигалась быстро. Она одной рукой схватила палец Ральфа и вывернула его, вынуждая того неистового заорать и согнуться в три погибели, дабы ослабить боль.       – Не ори так, я тебе ничего пока не сломала, – Фелиция надавила на косточку указательного пальца Ральфа, та хрустнула. – До сих пор не сломала. Вы чем тут заняты, объяснился сейчас же, если ты не понимаешь по-хорошему. Неужто у гвардейцев настолько печальное пособие, что вы решили лошадь на колбасу отправить?       Хистория вспомнила разговоры кадетов о том, что все берут взятки, вспомнила разговор с Огвено о Марго, которой хотела отомстить за падение леди Райсс и у неё сложилась одна безрадостная картина.       – Вам заплатили Лурье, – произнесла обескураженно она. Некоторые гвардейцы обратили на неё свои взволнованные взоры. – Вы правда отправите невинное существо на смерть, просто потому что она кому-то не угодила? Как вы можете?!       Последнее Хистория выкрикнула на них, вызывая у некоторых из гвардейцев стыд. Элд Джин искоса на неё взглянул.       – Скажи своим клоунам снимать с лошади путы, – произнёс медленно он. – Как старший тебя по званию приказываю, если вдруг захочешь возразить.       – Послушай приказ, – прошипела Фелиция. – Иначе я тебе эту руку оторву и, возможно, засуну в задницу.       – Сволочь, – у Ральфа изо рта текла слюна, он корчился от боли. – Учишься у лучших решать свои вопросы насилием?       Фелиция вывернула его кисть, заставляя того упасть лицом в землю и истошно замычать.       – С такими... нехорошими людьми как ты единственный верный способ.       – Отпустите его, – попросила Хистория, поворачиваясь к гвардейцам. Фелиция нехотя выполнила просьбу принцессы. – Так вы служите королю?       Элд Джин громко усмехнулся.       – Ответ вам не понравится, – сказал он.       – Не базарь тут, – выкрикнул один из гвардейцев. Он тут же сник, стоило Фелиции на него недобро зыркнуть.       – Ты, старший лейтенант, – Ральф утёр слюни у уголков рта, смотря снизу вверх на Элда, – в глаза долбишься? Посмотри на мои погоны, – он хлопнул себя по плечу, – кто из нас старше по званию?       – Это как ты из вшивого старшины прыгнул в капитаны? – проскрипела Фелиция. – Впрочем, не отвечай. Не хочу лишиться аппетита на ближайшее время.       Элд Джин сдержал смешок, Ральф набычился и покраснел. Он нехотя дал отмашку своим солдатам, те освободили Тодооши.       – Ненавижу этих ряженных солдатиков, – проскрипела Фелиция, удаляющимся вслед гвардейцам.       – У меня сложилось впечатление, что сюда сослали всех неугодных, – кивнул Элд Джин.       – А ты о себе лестного мнения, – подмигнула ему Фелиция.       – Ха-ха, я оценил выпад, – Элд Джин повернулся к Хистории. – Попробуем загнать её в стойло, принцесса?       – Она не любит закрытые пространства, – Хистория подошла к Тодооши, погладила её по широкой шее. – И жить ей тут спокойно не дадут. Нам повезло, в другой раз они осуществят задуманное.       – Соображаете, – хмыкнул Элд Джин.       Хистория сняла с неё верёвку, которая обязывала её шею. Отошла немного назад.       – Беги, ты свободна, – сказала она, указывая на простор простирающегося позади леса. Тодооши протестующе зафырчала, забила копытом землю. – Здесь ты погибнешь, я не смогу тебя защитить в другой раз.       – В лесу всё ещё бродят волки, – напомнила Фелиция.       – Любитель ты вставить свои пять копеек, которые испортят всё, – пробурчал Элд Джин.       – Тихо, – Фелиция отвернулась от него к принцессе. – Я ведь серьёзно про волков.       – Она знает эти места, и они не смогут её догнать, – Хистория прижалась щекой ко лбу Тодооши. – Я уверена в этом.       Лошадь зафырчала напоследок, убегая вихрем в густую лесную чащу.       

      ***

      – Рассказывай, чего ты там, Элд, – заговорила Фелиция после непродолжительного молчания. Они возвращались в замок. – А то больше квартала тут живём под одной крышей, так даже не спросила ни разу у старого друга, как его жизнь протекает вне службы.       – А, Фелиция, детка, женюсь я, – ответил Элд.       – Соболезную.       – Иди ты, я ж по любви.       – Тогда благословляю, – Фелиция подтолкнула его по-дружески локтем. – Я её знаю?       – Не-а, она из гражданских, учительница начальных классов.       – Как ты её встретил?       – К племяннику на родительское собрание ходил, там и встретил. Слово за слово и вот, свадьба скоро.       – И даже не пригласил, подлец ты, Элд, – нарочито скорчилась Фелиция.       – Мы не собирались устраивать свадьбу, чтобы на всю столицу гремела. Так, домашнее застолье, а у тебя, как всегда, плотный график.       – Не в бровь, – качнула головой Фелиция. – А что там Петра, Гюнтер?       – Майк? – подмигнул Элд.       – Про этого мудака ничего не хочу знать, – отрезала Фелиция.       – Ты до сих пор дуешься на него?       – А вот это не то слово. Всё, закрыли тему.       – Э-х, – вздохнул Элд. – Как скажешь.       Хистория впервые увидела смущение на лице Фелиции.       – Петра чего же, вон, бегает всё за капитаном, а тому дел до неё как дворянам до наших проблем. Её папаша ходит каждый божий день в офис разведки, выносит мозг Геральду, капитану, всем одним словом, что у него одна дочь на всём земном шаре, что её не надо в пекло, что ей бы замуж за человека достойного.       – Вы его взашей нахрен выгнать не можете вместе с Петрой?       – Чего это? Мы над ним потешаемся, так, по-доброму. Моему отцу вообще далеко до этого как отсюда раком до Марли, он меня только бил, и повода ему не надо было. Так что, мне даже отрадно на этого мужика смотреть.        – А Гюнтер? Слышала, развёлся.       – О-о-о, – Элд закрыл лицо рукой. – Не знаю… Ну хрен с ним. Короче, приезжает он с командировки очередной. А вместо тёплых объятий жены, с неё любовника снимать пришлось. Уделал он его, как боженька черепашку. Его по судам таскали, чуть из армии не попёрли. Ну подсуетились наши парни и миновало его увольнение. Развод его благоневерная оформила сразу же во время первого суда.       – А чего он хотел от вторы балета?       – Я не понял, ты сейчас всех втор балета обрядила в непорядочных женщин?       – Нет, только эту. По ней же видно, что она за фрукт. Вы, мужики, сами вступаете в… брак, а потом вас же и… ты понял.       – Конечно, понял. Ты злишься из-за Майка, только глупый бы не понял.       – Закрыли тему.       – Майк ваш бывший парень? – спросила Хистория.       Элд присвистнул.       – Первая любовь, – шепнул он. Фелиция его толкнула. – Молчу-молчу.             

***

      Хистория дремала. Ей виделся через дрёму сон. Ей снилась Тодооши, пересекающая бескрайние солнечные поля. Потом настало пробуждение. Она приоткрыла глаза и увидела Эрвина, стоящего у окна неподвижно, как статуя. Солнечный свет освещал его лицо, которое для Хистории было видно в профиль, и создавал с помощью падающих теней больше чётких контуров, выделяя немного длинный нос с небольшой горбинкой и высокие скулы.        Он, словно почувствовав, что за ним наблюдают, повернул медленно голову в сторону Хистории.       – Прошу прощения, если вы проснулись по моей вине, – проговорил он.       – О, нет-нет, я проснулась не из-за вас, – Хистория потёрла заспанные глаза. – Что же там такого интересного в этом окне?       – Вы беспокойно спите, – заметил Эрвин. – Может быть, врач назначит вам успокоительное?       – Я справлюсь, – Хистория обняла себя.       – Хеннинг не отличается тактичностью, я попрошу его помощницу к вам прийти, – тут же ответил Эрвин, видя её реакцию на слово «врач».       Хистория кивнула, борясь с желанием уснуть. И опять низ живота заныл, отдавая в поясницу. Эрвин тяжело вздохнул, медленно отошёл от окна, присел в кресло прямо напротив Хистории.       – Чья была идея поехать в лес? – спросил он.       Его голос низкий, бархатный и успокаивающий. Эрвин говорил всегда медленно и спокойно, так хотелось ловить каждое сказанное им слово.       – Моя, – прошептала Хистория. Её собеседник взглянул на неё, как смотрят на шалость ребёнка. Он видит ложь в этих словах.       – Почему с вами не было Флока рядом? Когда он оставил вас одну?       – Я была с Огвено.        Эрвин выжидающе смотрел на неё. Хистория поняла, что ответ его не устроил.       – У Флока с Сандрой разлад, он пошёл…       – Он вас бросил, намеренно или по причине, на ваш взгляд уважительной, это факт, – оборвал её Эрвин. – Вы могли погибнуть. В его обязанности входило вас от идеи прокатиться по лесу отговорить, раз уж на то пошло.       – Он… Я настояла…       – Почему вы его защищаете? Что он такого сделал, кроме как бросил вас? – Эрвин ждал ответов. Хистория молчала. – Мы вроде бы договорились, что вы обо всём мне будете рассказывать.       – Я всё рассказала… – прошептала Хистория, готовая вот-вот расплакаться, совсем не ожидая в такой момент от него такого натиска.       – Про встречу с Юнис и Дэльфиной Монтгомери мне доложила Хитч. И про столкновение с Чезаре. От вас я ничего не услышал.       – По-вашему мне надо было рассказать, как Юнис пыталась напялить на меня лифчик?! – вскрикнула Хистория, чувствуя, как всё внутри неё закипает. – Или рассказать какие низости говорил мне Чезаре? Как он лапал меня вам рассказать? А может, показать?!       Хистория стала с остервенением расстёгивать свою блузку, желая показать, как холодные руки Юнис бесцеремонно трогали её, а она ничего не могла сказать ей. Эрвин вскочил с места и схватил её за запястья, в надежде остановить разозлившуюся принцессу. Хистория почувствовала новую волну гнева и злобы. Она закричала. Эрвин, опасаясь, что сделал ей больно, сразу же разжал свои пальцы. Хистория принялась тут же его колотить по груди и плечам, слёзы катились по щекам, застилая весь взор. Остановилась только тогда, когда почувствовала, как Эрвин прижимает её к себе и поглаживает по голове.       – Я с Маркусом целовалась, я хотела с ним… я думала этот кулон он для меня забрал. Хотела быть любимой кем-то, – Хистория всхлипнула. – Потом вы говорите держаться от него подальше и больше ничего мне не сообщаете, но просите быть с вами откровенной во всём.       Она вырвалась из его объятий, хоть и очень хотела остаться в них подольше. Эрвин сидел на краю её кровати, потупив взгляд.       – Извините, мне мою выходку, – Хистория утёрла слёзы. – Я, наверное, плохой человек.       – Для того, чтобы быть хорошим нужен определённый ресурс. У каждого человека есть свой предел. Не означает, что он плохой, когда его достигает.       – Дэльфина сказала никому не верить, – Хистория кратко пересказала весь разговор с сёстрами Монтгомери. – Не понимаю ничего, что сейчас происходит.       – Ситуация оказалась непредсказуема, – Эрвин хрустнул суставом кисти, Хистория заметила, что он нервничает. – Волки тут появились неслучайно. Кто-то их сюда привёз и выдрессировал охотиться на вас. Мы нашли пещеру, – он достал из внутреннего кармана платок персикового цвета, грязный и в крови. – Ваше, не так ли?       Хистория взяла его в руки, кивнула.       – Там было их логово. Судя по всему, отловили волчат, поселили в той пещере и дрессировали. Кто-то их кормил и носил им ваши вещи, чтобы они привыкали к запаху. Фелиция подтвердила, что у вас пропало что-то из одежды.       – Это организовала… Леди Райсс? – Хистория с ужасом вспомнила ту раскрытую пасть волка, те сверкающие глаза. Она так никогда в своей жизни не боялась.       – Нужны доказательства, прежде чем выносить подобные обвинения, – Эрвин выпрямился. – Волки сделали подкоп под ограждением. Внутри мы нашли кости и останки одного из них, видимо их морили голодом, или забыли про них, так что они решили выбраться на свободу, предварительно съев самого слабого. В той же пещере мы нашли заметки по кормлению и свисток, скорее всего, условный сигнал для атаки. Возможно, таков был план, сделать волков агрессивными, замаривая их голодом. Но тут тогда исключается возможность их контролировать. Либо, что более всего вероятно, так называемые «владельцы» не приходили, что-то помешало им воплотить план в жизнь. Чтобы не сеять здесь панику, и не вынудить заказчика действовать неосторожно для вас, об этом никто не знает, кроме моих доверенных людей. Скорее всего, виновники попытаются следы замести, и я надеюсь их на этом поймать. И всё же я склоняюсь к варианту того, что у организаторов что-то пошло не так, и нападение на вас случайность, которая чуть не оказалась им на руку.       – Это то самое время? – спросила Хистория. Эрвин вопросительно на неё посмотрел. – Когда вы всё можете рассказать мне без утайки.       – К сожалению, да, – мрачно отозвался он. – Спрашивайте.       Хистория молчала, испытывая полнейшую растерянность. Вопросов у неё было куча, да вот в данный момент спрашивать его про любимый цвет или музыку как-то совсем уж неуместно.       – Будут другие покушения? – вымолвила с трудом Хистория, пытаясь хоть немного быть для себя самой серьёзной и взрослой и не думать о всякой ерунде, когда дело касается её жизни. – Что вы собираетесь делать?       – Не уверен, будут ли, но рисковать всё же не стоит. Как я говорил ранее, лучше не давать возможности заказчику действовать сгоряча. Насчёт дальнейших действий скажу, что пока я не получу инструкции от главы СБ, делать я ничего конкретного не могу, кроме, как и дальше обеспечивать вашу безопасность. Отныне, доверять кадетам её нельзя.       – Поэтому вы здесь?       – Фелиция приболела. Просила этот день побыть с вами.       Хистория внезапно поняла причину своих болей. Она ощутила, как щёки заливает румянец. Эрвин не смотрел на неё, что давало ей фору придать своему лицу обыденное выражение.       – Пока что у нас имеются проблемы со связью, – продолжал он, – это нормальное явление для этих мест, до штаба не доходят сообщения по нескольку дней. Так что на данный момент никаких движений не будет. Пусть всё остаётся так, словно ничего не произошло.       – И сколько же Фелиция будет отсутствовать?       – Сказала до завтрашнего вечера поправится, – Эрвин усмехнулся. – Не каждый похвастает таким иммунитетом.       – Могу я попросить вас ненадолго выйти? – спросила Хистория, отворачиваясь от него.       Эрвин покорно кивнул и молча встал с края её кровати и пошёл к выходу. Она всё думала, что, наверное, в такой момент показалась для него ужасно нетактичной. Он тут, готов ей выложить всё, что ему известно, готов рассказать ей всё, о чём Хистория его только попросит. Она была уверена, что Эрвин собирался ей открыться, но сам он этого сделать не смог бы и, таким образом, немо просил её взять на себя ответственность за сделанные им откровения. Но вместо этого она просит его уйти, теряя всякую надежду приблизиться к нему ещё немного. Или Хистория опять себе надумала излишне много.       – Я бы не отказалась поговорить с помощницей доктора Хеннинга, – сказала вдруг она.       Эрвин повернулся к ней и увидел, как Хистория непроизвольно держится за живот, потупив стыдливо взгляд. Он растерянно глядел на неё, но довольно быстро вернул себе самообладание.       – Распоряжусь об этом, – Эрвин взялся за ручку двери, медля и думая о чём-то. – Могу я для вас ещё что-нибудь сделать?       – Даже не знаю… Вернуться позже и продолжить наш разговор.       – Непременно.       

***

      Фелиция пришла вечером, ссылаясь на то, что с её здоровьем всё в полном порядке и что она не смела бы явиться, будь это не так. Хистория ожидала приход Эрвина, но он не появился больше. Какая-то часть её разума говорила, что такой исход неплох – ей в её состоянии находится с ним было бы крайне неловко.       На следующий день её пригласила на тренировку по балету Лаура. Хистория сослалась на недомогание, но её новая знакомая оказалась напориста и вынудила принцессу прийти хотя бы посмотреть. Время с Лаурой всегда пролетало легко и незаметно. Спустя три дня, когда положение Хистории стало легче, она решилась позаниматься с Лаурой. Уверенные и пластичные движения девушки заряжали энергией, и хотелось двигаться вперёд, смотря на неё.       В тот день сгустились тучи, собирался дождь. Хистория переоделась и ждала Лауру, наблюдая за погодой и сменой её настроения не в лучшую сторону.       Марло, как всегда, учтиво поздоровался с принцессой и Фелицией, как только вошёл в зал. Лаура, весёлая вошла следом, наполняя унылое помещение своей светлотой. Даже плохая погода не портила её настроение.       – Если я поставила себе задачу провести время хорошо, то ничего мне не помешает этого сделать, – заявила как-то на тренировке она.       Хистория хотела так же. Очень хотела. Она посмотрела на своё отражение в зеркале. Её что-то ослепило, как будто блик. Хистория поспешила закрыться рукой.         – Начнём с разминки, – скомандовала Лаура, привлекая внимание принцессы. – Марло, присоединишься может быть в этот раз?       – Не заставите, – вздрогнул он.       Мышцы, отвыкшие за долгий перерыв от нагрузки и привыкшие к горизонтальному положению, не сразу понимали, что от них требует их хозяйка. Хистория ощущала себя настоящим деревом от невозможности сделать то, что могла делать, когда с ней занималась Вельма Шэр. Однако Лаура терпеливо помогала принцессе. Из неё вышла бы неплохая наставница.       – Не терпеться по скорей выступить, – она мечтательно закрыла глаза. – Устала тут, сил моих нет. Соскучилась по публике. Хистория, хотите приехать…       Лаура не закончила. Хлёсткий звук наполнил всё вокруг, оглушая и вынуждая глаза рефлекторно закрыться. Хистория почувствовала что-то тёплое на лице и шее, похожее уже происходило с ней недавно. Да, Ада Моррети тогда застрелила волка. Только звук был тогда куда менее оглушающий. Открыв глаза, она увидела падающую Лауру, половина головы которой кровавыми ошмётками разметалась по полу.

XXX

      Этот остров всколыхнул в нём яркие воспоминания. Там было так же, как когда-то в Марли. Что же это такое, задаётесь немым вопросом? Как же? Казино!       В Марли он побывал впервые, когда служил юнгой на корабле. Работа была тяжелая, зато вышел в море, дышал бризом и наслаждался свободой.       На этот остров он часто плавал с товарищами, когда хотел уйти из дома. Поводов не появляться там с каждым разом оказывалось всё больше, а поводов появляться там – меньше. Видеть укоряющий взгляд тестя, взгляд дочери, который походил на взгляд ненавистного им человека. Поводом оставалась только жена, а после недавнего разговора и она рисковала им перестать быть. И все же, это была его семья, которую он как мог любил и старался оберегать, пусть иногда ему хотелось побыть в одиночестве.        Кочевники быстро сориентировались, отданную им землю сделали своим промыслом. Таким темпом они обгонят в богатстве самого короля. Остров находился недалеко, его очертания были видны с Марии. В особенности светящееся здание казино, слывшее нейтральной территорией, потому что на свою землю кочевники никого не пускали, оставляя исключением только данное заведение. До острова летали дирижабли, их мирно плывущие по небу, можно было часто наблюдать в округа города Мария.       – Кого я вижу!       Этот голос до боли знакомый. Тогда она назвалась «Лиз». Высокая, стройная блондинка. Возраст её точно сказать трудно, но, судя по всему, цифра в два раза больше, чем он мог предположить. Особенно это было слышно по голосу, который напомнил голос очень взрослой женщины, но не старухи. Теперь она тут, сидит, поблёскивая своими странными чёрными браслетами. И раз тут, значит всё идет по тому нерадостному плану, частью которого ему пришлось стать.       – Нам нужно обсудить одно наше давнее дело.       

XXX

      Где-то 840 год.       – Знаешь Андерсон, когда я впервые присутствовал на допросах, то блевать – последнее, чего мне хотелось делать.       Виктор Валенштайн, один из лучших дознавателей контрразведки, с презрением смотрел на новичка, которого недавно перевели в их отдел. Бедняга, стоя на коленях всем демонстрировал содержимое своего желудка. Пришлось прервать допрос подозреваемого, а всё только-только началось.       Андерсон, коллега Валенштайна, медленно переводил свой непроницаемый взгляд с новичка на подвергавшегося пыткам. Подозреваемый в государственной измене, возможный шпион вражеской страны.       – Чего же вам хотелось в первую очередь, когда вы только начали свою карьеру здесь? – спросил неожиданно Андерсон, чувствуя на себе пытливый взгляд Валенштайна.       – Первым делом получить ответы на волнующие мою душу вопросы, – ответил дознаватель, особенно делая упор на слове «душа».       – Вот как, – кивнул Андерсон.       – А сам? – тут же громко спросил Валенштайн.       – Я отвечал на этот вопрос, – Андерсон выдержал пронзительный взгляд своего босса. – Однако это не мешает мне считать, что подобное измывательство вынудит любого человека взять на себя любое инкриминированное ему деяние, лишь бы всё прекратилось.       Валенштайн громко и презрительно фыркнул, утирая нос тыльной стороной ладони. Его мучила аллергия на химию, которой оттирали от пола и стен кровь уборщики, после того как тело жертвы покинет это место, перед тем как быть кремировано.       – Мы дознаватели, – напомнил Валенштайн. – Если у нас в руках оказался человек, то он априори виновен. Сколько времени ты тут работаешь и до сих пор не усвоил простое правило.       Последнее он чуть ли не выплюнул, теперь переводя всё своё презрение на Андерсона. Новичок постепенно пришёл в себя, вытирая краем рукава выступивший пот на лбу.       – Правило-то я усвоил, – так же спокойно ответил Андерсон, протягивая бедняге платок. Парень дрожащими руками принял его из рук. – Только зачем подобная жестокость? Он все нам рассказал, как только его взяли. Пытки не заканчиваются, пока человек не умрёт. Я ни разу не видел, чтобы кого-то отсюда отправили в тюрьму, или на казнь, которая намного гуманнее пережитого тут.       – Какая досада, – фыркнул Валенштайн, – что пять месяцев моего испытательного срока из тебя эту дурь не выбили. Какая досада, что вместо толковых ребят, я получаю вот это!       Андерсон промолчал. Валенштайн часто отмечал про себя, что он, вероятно, сделан из кремня. Мало кто проходил его личный отбор на принятие в контрразведку. Подобные методы, проще говоря, лишали кандидатов рассудка, а среди них бывали не просто хорошие ребята, а отличные. Но сломанная психика все их заслуги выбрасывала на помойку истории. Виктор считал, что таким образом он не пропустит ни одну крысу в их защиту от внешней угрозы. С некоторых пор его «отборочный тур» отменили в одностороннем порядке, поставив Валенштайна перед фактом и требуя от него несколько иной политики в выборе себе подчинённых. Он подозревал, что подобную трансформацию в его отлаженной работе мог вызывать только Андерсон – чёртов пацифист и моралист.       – Ты испытываешь к ним сострадание? – с отвращением произнёс Валенштайн, переводя пренебрежительный взгляд на прикованного к креслу.       – Простое, человеческое, – признался Андерсон. Он рисковал оказаться в этом кресле, просто заводя этот разговор. – Вы даже не сказали «виновный». Вы употребили слова «подозреваемый» и «возможный».       – Нашёл к чему прицепиться, – раздражённо бросил Валенштайн. – К чему ты клонишь?       – Я стал дознавателем, чтобы защищать свою родину. Но я не думал, что стану просто палачом. Это меня огорчает, вот к чему я клоню.       Простодушность Андерсона сразила Валенштайна. Он разразился хохотом.       – Что же вы все такие нежные? Ты думаешь, эльдийцы гуманные? Или эти каннибалы из Тиунаку? Островитяне с Парадиза, которые запросто снимут тебе скальп, если выйдешь за пределы территории их чёртового казино?       – Нужно оставаться человеком, прежде всего. Стать монстром всегда можно успеть, но вернуть потом себе человеческий облик – невозможно.       – Тебе бы поэтом, а не в контрразведку, – скривился Валенштайн.       Стоящий новичок, недавно показавший всем из чего состоял его обед, поднялся на ноги. Виктор уже сделал себе пометку гнать его поганой метлой взашей.       – Я сказал, с какой целью шёл сюда, – Андерсон взглянул на Валенштайна.       Виктор понимал, что этот двадцатипятилетний сопляк – прошедший горнило войны воин. Он читал дело Гавейна Андерсона и знал, что этот парень за свои юные года послужил своей стране. Сирота без рода и племени. Виктор видел его шрамы, даже оставил ему один. Пришлось. Воспоминание об этом распалило его грудь сладостным чувством радости от причинённого насилия.       – Но не предполагал, что путь такой сложный? – усмехнулся Валенштайн, хлопая по внутренним карманам в поисках портсигара.       Андерсон поджал губы, ничего не отвечая.

***

      – Что там у нас? – Виктор докуривал третью сигарету.       Он ждал вердикт врача, который проводил осмотр искалеченного тела.       – Жив, – врач снял с себя стетоскоп, накинул его на шею. – Пока жив. Слабое сердцебиение.       Лицо жертвы искалечено до неузнаваемости: выбит глаз, отрезан нос, рот разрезан в вечную улыбку.       – Ты знаешь, что делать, – небрежно махнул рукой Виктор.       – Как и всегда, – покорно отозвался врач.       Пока эти оба вели беседу, «возможный» шпион взглянул на Андерсона одним единственным глазом.       – …вколи ему уже что-нибудь, – нетерпеливо бросил Валенштайн.       – Неделя пыток, сколько мы будем продлевать его агонию? – вопросил Андерсон. – Большего мы не узнаем.       Валенштайн громыхнул кулаком по столу с инструментами. Окровавленные они полетели со звоном на пол. Новичок вздрогнул, как от будильника. Андерсон знал, что Валенштайну нужно дать совсем небольшой повод, чтобы «спустить его с цепи».       – Имя крысы, которая сливает их имена, я точно из него вытащу, – проскрипел он, сжимая кусачки. – Я его подключать буду ко всем приборам, которые заставят его сердце качать кровь, – Валенштайн схватил пленника за волосы, запрокинул его голову, склонился над ним в зверином оскале. – Когда у тебя останется цела одна башка, даже тогда я не дам тебе сдохнуть. Ты будешь жить, я заставлю всю эту научную поеботу поддерживать в тебе жизнь, и этот кошмар не кончится никогда. Я позволю тебе отойти к праотцам только тогда, когда ты, сучёныш, назовёшь мне имя наводчика!       Новичок, стоявший позади, видевший эту сценку невольно всхлипнул. Валенштайн медленно оторвал взгляд от своей жертвы и перевёл его на своего нового подчинённого, который невольно вздрогнул, когда пронзительный взгляд обратился на него. Этот взгляд, специально вырабатываемый для того, чтобы вызвать у собеседника чувство дискомфорта, мог выдержать только Андерсон и те немногие, кто работал с Виктором очень долгое время. Валенштайн подошёл к пленному. Страдания его должны были продолжиться в скором времени. Врач сделал укол в бедренную мышцу. Пленник даже не шевельнулся.       – Новенький, – Виктор посмотрел на опять побледневшего парня, – мои инструменты сюда.       Врач, завершив инъекцию, выпрямился. Надев колпачок на иглу, он спрятал шприц в карман черного халата (врачи здесь ходили только в черном) и хотел уже уходить. Андерсон увидел, как пленник дёрнулся в конвульсиях, а потом обмяк. Он остановил жестом врача у дверей, подошел к уже безжизненному телу. Поднял за подбородок опрокинутую голову пленника, заглянул в единственный глаз.       – Вы, кажется, переборщили с дозой, – обратился Андерсон к врачу. – Он мертв.       – Этого быть не может, – врач быстро подошел к пленнику.       Валенштайн тяжело задышал позади. Проверять и так очевидные вещи было бессмысленно. Врач достал укол, нахмурился, убрал опять его в карман. Прослушал сердце, попробовал нащупать пульс. Потом кивнул Андерсону.       – Вы правы, – обреченно сообщил он. Валенштайн готов был пытать врача, чтобы не терять упущенную возможность. – Сердце не выдержало, это вполне ожидаемо в таких условиях.       – Чего?! – Валенштайн прижал врача к стене, гневно дыша ему в лицо. Андерсон положил руку на плечо Виктора, немо призывая его к благоразумию. – Это твоя ошибка?!       – Доза минимальная, тут нет ошибки, – на удивление спокойно ответил врач. Он прекрасно знал, что Валенштайн не то, что ничего не сделает ему, не сможет ему ничего сделать. У него перед ним был иммунитет. – Смерть пленных тут никого не должна удивлять…       Валенштайн ударил кулаком по стене, рядом с лицом врача. Такое стерло все спокойствие с его лица. В дверях застыл с чемоданом инструментов новичок, переводя непонимающий взгляд с безжизненного пленного на Валенштайна, прижимавшего врача к стене.       – Они все тут умирают только, когда я сочту нужным! Тебя я задержу, кто знает, вдруг ты пособник и специально убил эльдийского шпиона?       Врач дрогнул, распахнув глаза от услышанного.       – Вы настояли на продолжении, – напомнил Андерсон. – Вас предупреждали, что пленный нестабилен.       Валенштайн закусил губу. Чего-чего, а проигрывать он не любил. Особенно ему досаждал тот факт, что пленный умер раньше, чем он успел провести с ним ещё пару ужасных часов. Он сделал два шага назад от врача, плюнув на мёртвого пленного и толкнув новичка к стене, ушел. Андерсон жестом отпустил обоих. Он взглянул на пленника, подарившему свободу.                     Жан       Не успел он отойти от отравления, как первым делом его встретила недовольная капитан Эва, которая всем своим видом показывала, что правда ей известна. Жан готовился к словесной атаке, но она только произнесла:       – Теперь ты подчиняешься полковнику Смиту. Но не надейся, что в этом твоё спасение.       Жан не понял, про что она, пока не узнал, что за него просили Адель и Лаура, что Густав уже перевёл его к Эрвину, и вообще, его инцидент не обсуждался. Скорее всего, ему удалось обойти последствия стороной. Первым заданием, которое Эрвин ему поручил, было отмывание фасада, который Жан самолично уделал.       – Было бы нечестным заставлять кого-то делать это, – полковник красноречиво взглянул на кадета.       Жан попросил у слуг вёдра, швабры и скребки. Подставил лестницу, стал взбираться по ней. Поставил ведро на ступеньку, смочил тряпку и стал тереть. Солнечный день не радовал, обрадуешься тут. С другой стороны, человек, который не причастен к этому и отмывающий это, чувствовал бы себя куда паршивее. Заставить бы это делать Рико Тайбера, который ему подсунул этот коньяк. Жан был зол на себя, за то, что поддался этому соблазну.       – Долго ты шёл, – раздался из открытого сверху окна голос Чезаре Моррети.       – Надо было убедиться, что никто не идёт за мной, – отозвался Маркус.       Жан осторожно поставил ведро на широкую раму соседнего окна и полез по лестнице наверх, прислушиваясь к разговору.       – Кому ты нужен? – фыркнул надменно Чезаре. – Ты бы хоть вид сделал, что смерть брата на тебе сказалась.       – Разве я так плохо изображаю скорбь? – фыркнул Маркус. У Жана внутри что-то оборвалось. – Кадеты поверили и эти туполобые военные тоже. Даже унылый Жан преисполнился.       – Ох, ну раз любовничек твоего брата поверил, – хмыкнул Чезаре.       Сердце в груди Жана заколотилось сильнее.       – Когда Алессия мне об этом сказала, честно, поверилось мне с трудом. Сперва я решил, что она так пытается надо мной поглумиться.       – Да уж, – шумно вздохнул Чезаре. – А тебе, сюрприз-сюрприз, насрать.       – Грустно мне, – театрально проговорил Маркус. – Но не всё равно. Мы с Марко хорошо общались, но вот только он всегда убеждениями своими отличался от нас. Поэтому отдалился со временем.       – Оправдал ты свою эмоциональную холодность, – фыркнул надменно Чезаре.       – И в мыслях не было, – спокойно отозвался Маркус. – Хотел спросить, откуда вам известно про Жана и Марко?       Жан нервно кусал губы, не веря своим ушам.       – Есть связи, – Чезаре прервался на прикурить. Послышался щёлкающий звук зажигалки. – Девчонка не дала тебе тогда на поле?       – Мне порядком наскучило бегать за ней и играть влюблённого олуха. Вы можете писать менее претензионные комплименты? А все эти сценки не так глупо ставить?       – Тут говори с главными постановщиками, – мерзко хихикнул Чезаре. – И с актёрским составом, а именно с главными звёздами: Прю и Дрю. Что касается твоей речи, я передам Аде, чтобы сбавила обороты.       – Овечка всё равно не среагирует. Иной раз смотрит, как на идиота.       Жан сжал поручни лестницы, трясясь от негодования. Он так говорит о Хистории, он играет, он тоже лжец!       – Потому что ты не Эрвин Смит, – заметил Чезаре. – И харизмы у тебя, прости меня, ноль. И ты не веришь в то, что бездумно зубришь.       – Ах да, – громко воскликнул Маркус. – У нас был уговор: кулон достанется мне. Почему ты отдал его Смиту?       – Ты и за ним долго шёл, тебя опередили.       – Какая жалость, что ты не смог позволить себе отказаться от поединка.       – Ты хотел, чтобы я прослыл трусом на глазах публики? – вычурно проговорил Чезаре. – Ни за что! Но в итоге агент Смит тебе его отдал, разве нет?       – Отдал, но вряд ли делал это с радостью. Когда я его просил, ты бы видел его лицо.       – Ты просил? – хохотнул Чезаре. – Ну пусть будет так. Тебя волнует состояние его лица?       – Волнует, потому что овечка может об этом узнать, и тогда всё канет в небытие.       – Твоя мать так яро желает подложить тебя под бастарда?       – Как-то раз ты сказал мне, что невежливо задавать вопросы, на которые знаешь ответ.       – Так я и не пытаюсь быть вежливым в отличие от тебя, – Чезаре затянулся, это даже Жан услышал. – А в данный момент хочу понимать, как тебе видится ситуация, в которую тебя хотят поставить раком.       – Я здраво оценил свои перспективы и понял, что затея матери не так уж плоха, – ответил после недолгой паузы Маркус. – Овечка понесёт, канцлер, чтобы скрыть позор, отдаст её замуж за меня.       – Ты с матерью план составлял или это полностью её заслуга? – хмыкнул надменно Чезаре. – Не боишься, что овечку могут сослать, сделать аборт, а тебя убрать? А ещё мне удивительно, как ты её умудрился почти развести на секс. Фелиция должна была сломать тебе, не буду говорить что, нахрен.       – Служанка с ней не вьётся рядом постоянно. Да и я человек непростой, так легко меня не убрать.       – Рассмешил.       – Ты сам чего за овечкой ходишь по пятам? Не пойму я, помощь твоя искренняя, или ты так издеваешься надо мной?       – Мне нравится, как Хистория-тян пахнет. Нравится смотреть, как она меня боится. Я бы с радостью послушал, как она кричит подо мной.       Жан не был уверен, что не уделает во второй раз этот фасад содержимым своего желудка. Почувствовал, как его мутит.       – Фу.       – Вот тебе на! – воскликнул удивлённо Чезаре.       – Такие как она не в моём вкусе.       – Женщины то есть? – Чезаре разразился хохотом. – Только рожу не строй такую. Ты, как и Марко – сраный гомик.       – Кто бы говорил, – обиженно проговорил Марко.       – Но-но-но, – громко выкрикнул Чезаре. – Я уважаю в равной степени привлекательность и сексуальность мужчин и женщин. А тебя воротит от Хистории не потому, что она противна, а потому что она женщина, которую тебе надо трахнуть по указке мамочки. А ты гей. Ты думал, Марко ушёл в военное, потому что цели имел там какие-то? Не говори, что ты поверил в текст про него, писанный нами с Лучией.       – Тебе обязательно было напоминать об этом?       – Меня за душу хватает просто, ты ведь даже про собственного брата сказать ничего не смог без нашей помощи.       – А вам Моррети всё доподлинно и известно.       – Информация – сила, Марксюша. Твой брат был настоящим геем и трагиком в одном флаконе, потому что ему пришлось бы свой вялый член, ориентированный на мужскую аудиторию, вставлять в женщину ради дитятки. Такой расклад его не устроил, и он свалил. У тебя же, Марксюша, яиц нет. Ты против бати так открыто не пойдешь, а потому вся твоя ненависть и сублимируется на овечке. Она ещё юна, для своего возраста очень симпатична, а вырастет и при должном уходе станет настоящей королевной. Она не глупа, в отличие от тебя. Пуглива, это факт. Но я бы глянул на тебя, на её месте. Это делает её осторожной. Хистория-тян могла бы дать тебе, чтобы хоть кому-то быть нужной, отомстить игнорирующему её чувства агенту Смиту, да и вообще в её положении любое внимание для неё должно было стать спасательным кругом. Но она тебе не дала. Стала любимицей военных. Тренируется каждый день, пока ты дрочишь на нарциссика Рико.       – И ты поэтому её хочешь? – Маркус попытался сострить.       – Ну как тебе сказать, чтобы не оскорбить уровень твоего интеллекта. Я вроде бы тебе ответил. Ты в кабале, Марксюша. Думаешь, выполнишь одну просьбу матери и всё? Отстанут? Сделаешь одного горе-ребёнка и пойдешь в разгул? Я долго в этом дерьме варюсь и скажу тебе – нихера! Одно, другое, третье, раком будут ставить долго.       – Тебе легко говорить. У Кьяры есть Лоренцо, а вы с Адой так, по боку.       – А ты не в курсе, что не только старшие в руках родителей марионетки до конца их дней? Вот только я вышел из игры. То же самое я хотел помочь провернуть Ульгриму, только его семья такой трусливой не оказалась.       – В каком смысле?       – Его убрали, как только он вышел за рамки. Чёрт побери, я готов поспорить, что сам король дал добро на его убийство. И если это правда, тогда в совете лордов никто не имеет права заседать, так как сам король убил своего племянника, потому что тот творил мерзости, какие являются мелкой забавой для большинства из них.       – Ты бросаешься громкими обвинениями.       – И считаю всех лордов подлыми трусами.       Жан тяжело дышал, прижимаясь лбом к деревянной лестнице.       – Что же мне делать по-твоему? – жалобно простонал Маркус.       – Если, по-моему, то я бы послал мать с её планом по женитьбе и пошёл отодрал бы какого-нибудь симпатичного парня. Ох, раньше на туманке был один перец, сосал так, что потом от одних воспоминаний кончаешь.       – Они лишат меня денег, – тихо проговорил Маркус.       – Лишат денег… – передразнил Чезаре. – Чего-то всё равно лишить не смогут. Побоятся потому что имя и всё такое. В любом случае, тебе надо самому подумать головой как стать независимым. Пораскинь мозгами, где в вашей системе есть лазейки, ты же юрист. И всё, спать с овечкой-тян не придётся. У тебя вообще встаёт на неё?       Жан боролся с желанием ухватиться за раму, подтянуться, залезть в окно и просто разбить этим двум говнюкам лица. Но вряд ли он выстоит против Чезаре Моррети.       – Нет.       – Как же ты бы ей ребёнка сделал?       – Таблетки бы выпил.       – Ну ты, конечно, гроссмейстер, сто шагов вперёд, – Чезаре успокоил свой смех. – Ты вообще сколько думал? Не отвечай, видно эта задумка исчерпала весь твой мозговой ресурс. Как девчонка после поцелуя к тебе относится?       – Не знаю, я её намеренно избегаю. Пусть думает, что я испытываю угрызения совести.       – Надеешься, что она начнёт скучать? Идиот. Ей что твоё присутствие, что отсутствие – одинаково фиолетово. Она влюблена в образ, который тебе никогда не переплюнуть. Тебе надо её соблазнить, а для такого у тебя ни навыков нет, ни желания. Так что передай мамаше, что затея полная лажа!       – Как тебе Флора? – Маркус попытался сместить внимание с себя.       – Никак, – Чезаре испытал ощущение, что их разговор вдвоём кто-то слышит. – Замечаю, что Урсула Райсс стремительно превращает её в Ульгрима. Только у него было то, за что я мог это терпеть. У Флорианы этого нет.       – Члена? – попытался пошутить Маркус.       – Да! – саркастично ответил Чезаре, громко смеясь. – Всё дело в крови, Марксюша. Флориана не королевской крови, только раньше времени не открывай этот секрет. Доказать это всё равно невозможно.       – Что б я сдох! – выкрикнул ошарашенно Маркус.       – Не торопись на тот свет. А теперь, имея информацию, пораскинь мозгами.       – Ты хочешь жениться на Хистории!       – Прости, Марксюша, но ты дурак. Мне все эти дворянские интриги до одного места, если здесь есть интерес для меня, я поиграю, если нет, то в рот это. Я и так выбил своей семейке полный контроль над концерном, так что пошли они в зад что-то с меня требовать, – Чезаре замолк, потом более тихим голосом продолжил. – Есть у меня давняя затейка – насолить Фриде-тян. Хочу избавиться от Аккермана старшего.       – От Эрика?       – От Кенни. Старый пендаль меня не интересует.       – А при чем тут он?       – Фрида трахалась с Кенни, – Чезаре глубоко вздохнул. – У них там шуры-муры, вот и хочу ей засадить. В метафорическом смысле. В прямом у меня давно получилось.       Маркус присвистнул.       – Как?       – Тебе подробности нужны? – Чезаре рассмеялся.       – Кенни, если узнает, тебя убьёт.       – Пусть попробует. Его слабость – его племянник. Я помню, когда Эрик дал добро на его изничтожение. Его похитили семнадцатилетнего пиздюка из академии, сильно он брыкался, но убойная доза наркоты его дух ослабила. В Розу повезли, хотели выпотрошить на органы. А тут агент Смит со своей командой ворвались в тот бордель. Спасли они его. От племяша Кенни отвалили, потому что старший сынишка, наверное, такое папаше своему сказал, что у того махом поседели волосы везде и всюду. А племяш Кенни предан всецело агенту Смиту за спасение своей потрёпанной попки. Понимаешь? Так верен, что свою жизнь отдаст за него. Они даже жили одно время вместе.       – Чего?       – Это даже тайной не было. Все кому не лень обсуждали, что они могут быть любовниками. М-да, Марксюша, далеко ты пойдешь с такой осведомлённостью.       – А овечка даже не в курсе, что её возлюбленный – гей!       Маркус залился звонким смехом.       – Была у него баба, – Чезаре подошёл к открытому окну. – Одна точно. Надо только проверить, дожать его. Та небольшая драка с ним мне дала кое-что. Ну кроме синяка на заднице, разумеется.       Жан услышал шаги, голос Чезаре становился громче и чётче, скорее всего, он приближался медленно к окну.       – Так и причём тут Хистория? – вопросил Маркус.       – Всему своё время, – Чезаре щёлкнул ставнями окон. – Главное попробовать обхитрить лучшего агента Северянина.       Хоть Жан и был сокрыт в небольшой арке, напряжение, что Моррети его может увидеть не отпускало.       – А ты сам на него случаем не работаешь? – хмыкнул Маркус.       – Ни в коем случае, – усмехнулся Чезаре. – Знаешь, кто ему придумал прозвище такое?       – И кто же?       – Эх, думал, знаешь. Я тоже не в курсе, – Чезаре выбросил окурок в окно, Жан проводил тлеющий фитиль взглядом. – Пошли, напишу тебе речь для принцессы, от которой её ноги сами раздвинуться. Ты только таблетки выпить не забудь.       – Пошёл ты.       Они ушли, а Жан не мог пошевелиться, прижавшись к лестнице и сжимая её в своих руках. Потом, вернув себе самообладание, он спустился вниз и смачно выкрикнул:       – Паскуда! – Жан пнул со всей силы лестницу. – Какая же паскуда!       – Безумно интересно, в чей адрес направленно сие изречение, – раздался голос Эрвина за его спиной. Жан подскочил на месте.       – Я… это… блять…       – Зачем же так самокритично?       Жан меньше всего сейчас ждал от него иронии. Какого вообще чёрта он здесь? Проверить его решил? Впрочем, не так важно, ведь у Жана есть информация, которую Эрвину как раз-таки нужно передать.       – Я только что слышал разговор Чезаре и Маркуса, – выпалил он, тяжело дыша. – Всё слышал, когда мыл этот бедный фасад. Я, блять, понял каково ему было, потому что меня облевали тоже. Только ментально. Лучше бы я не слышал этот разговор и считал бы этого слизняка и дальше отличным человеком, – он дышал так, будто бы пробежал марафон. – Скажите Хистории не приближаться к Маркусу. Он с Чезаре такие мерзости говорил о ней.       Эрвин изменился в лице.       – Что они говорили? – спросил он, Жана прошиб холодный пот по спине от тона его голоса и взгляда.       – Маркус хочет Хисторию соблазнить, чтобы она забеременела, и чтобы он смог на ней жениться. Но у него проблема – он гей. То есть, не гейство его проблема, а секс с женщиной. Он говорил, я не понял, он её чуть не… Блять, меня сейчас вырвет опять.       – О чём они говорили ещё?       – О вас. Чезаре хочет вас… Не в этом смысле! Блять… – Жан закрыл лицо руками, злоба и разочарование бились в его груди и башке, и он нихрена не соображал. Эрвин терпеливо ждал. – Чезаре, кажется, думает вас спровоцировать на что-то. Он говорил: «дожать», и сказал, что в драке, что-то понял... Вы с ним дрались?       – Это всё?       – Сказал, что хочет отомстить Фриде, убив Кенни Аккермана. И подбираться он к нему собрался через Леви. А ещё сказал, что Флориана не королевской крови. Ебануться. Извините, я тут на взводе немного.       – Лучше не злоупотребляй, не все офицеры к брани равнодушны.       – Понял, – Жан утёр пот со лба. – И что мне делать?       – Держать себя в руках, – Эрвин это говорил как будто себе. – И собирать информацию.

***

      После нападения волков на Хисторию, не только у Жана прибавилось забот. Сложилось впечатление, что всё время Утгард дремал, и только это происшествие заставило его пробудиться. По коридору неустанно бегали кадеты, только и успевая выполнять задания и получать тут же новые. Ходили слухи, что Густав запросил помощи, и в Утгард был направлен батальон солдат для стабилизации ситуации. Жан решил спросить напрямую у Эрвина так ли это.       – Подтверждение получено не было, – ответил ему полковник.       – Связь до сих пор отсутствует? – уточнил Жан. Эрвин кратко кинул. – Мы в настоящей изоляции.       – Да.       То каким голосом это краткое слово было произнесено, вынудило Жана сжаться от леденящего страха. Неужто полковнику известно куда больше, и окружающая их обстановка совсем не скучная и однообразная, а полна опасности их сложившимся положением? Нет. Появление волков нарушили покой, все на взводе и на нервах. Не стоит в каждом слове видеть плохой подтекст и изводить себя лишний раз паранойей.       Шла вторая неделя. Жан сдерживался каждый раз при виде Маркуса и его напускного добродушия. Теперь он ясно видел всю его лживость. От него несло лицемерием, как от трупа несёт запахом гнили, накрытого красивой маской, в надежде скрыть следы разложения. Как в одной семье могут расти таких совершенно разных человека?       Воспоминания о Марко вызвали щемящую боль в груди. Жан непроизвольно нахмурился, повернулся к окну. Заметил идущую по лужайке Лауру в сопровождении Марло. Наверняка направляется к Хистории. Он слышал, что девушки сблизились, и это событие его радовало – у принцессы появился впервые за долго время друг среди знати. Тяжело вздохнув, Жан смотрел вслед уходящей девушки, задавая себе вопросы об искренности Лауры Тайбер. Она просила за него у полковника Смита. Для чего? Он ведь даже её не поблагодарил за проявленное усердие, и даже попытки не сделал. Видать, разговор с Адель его рвение видеть в дворянах проявление искренности осадил. Встретив жену своего брата, он не успел и рта раскрыть, как на него посыпались обвинения как из рога изобилия:       – Тебя неудачно кинули на тренировках, и ты головой ударился? – сквозь зубы прошипела Адель. – Понимаешь ли ты своей крохотной головёнкой, что твоё поведение сказывается на всех нас?       Сердце Жана упало. Ожидать чего-то хорошего было слишком наивно с его стороны.       – Вот дурак, – покачал головой он, вызывая у Адель недоумение. – Подумал, что ты обо мне беспокоилась. Я тебя услышал.       Адель осеклась, по её виду очевидно читалось то, что речь её была куда больше и куда грандиознее, но слишком быстрая капитуляция Жана сделала её усилия бесполезными.       Беременные женщины для него всегда представляли опасность. Не то чтобы он боялся их, скорее, боялся за них. В их обществе Жан всегда испытывал особое напряжение, которое ему трудно было объяснить самому себе. Адель, по происшествии четырёх месяцев в Утгарде, уже имела округлый живот и по его нескромным подсчётам скоро должен был пойти шестой или седьмой месяц её беременности, а обратным путём на горизонте и не пахнет. Жан подумал, что не придётся ли ей тут рожать. Грудничка потом в дороге везти будет тяжко, но, не тяжелее кого-нибудь из дворян. Возможно, даже проще.       Лаура не Адель. Возможно, она, как и Марко является исключением из своего семейства? Ему вспомнилась Микаса, которая так же в своём семействе несла бремя белой вороны. Встреча в академии с ней для него дебютом не была, они виделись задолго до этого. Тогда ему в голову пришло сравнение с фарфоровой статуэткой, которую бы поставить за стекло в сервант и любоваться. Шёлковые чёрные блестящие волосы, пушистые ресницы из-под которых она смотрела на него серыми глаза, иногда в свете казавшимися ему аметистовыми. Долго её лицо являлось ему в сладких снах, а взор её надолго вынуждал испытывать смятение и растерянность. Быстро решив для себя, что такая птица не его полёта, Жан вычеркнул её из своих увлечений. Обособленность её семьи и долгая разлука этому поспособствовали сполна, так что более его сердце не колотилось при одном упоминании имени девушки.       Теперь же неизвестно вернётся Микаса обратно в строй или нет. Он помнил её окровавленное лицо, искалеченное тело и её руку, сжимающую его. Жан был рядом с ней, а она нуждалась, наверное, в нём. Он решительно для себя заключил, что навестит её в больнице, когда закончится его ссылка в Утгарде. Но прежде надо поблагодарить Лауру за помощь. Хотя бы попытаться.    

XXX

      848, Утгард.       – Волки?! – взвизгнула Урсула, с ужасом смотря на доложившего всю ситуацию Ральфа. – То есть в лесу бродят хищники, и вы их пропустили за четыре с лишним месяца патрулей? Как так, многоуважаемый капитан?       Линор Тайбер стучала костлявыми пальцами по столу, переводя поочередно взгляд с дочери на военного перед ней. Услышанное нисколько не потрясло её, напротив, вызвало раздражение, что её покой нарушили и не удосужились обеспечить ей спокойствие в этом месте.       – Хочешь сказать, что это не твоих рук дело? – хмыкнула надменно Линор Тайбер, готовая насладиться яростным взглядом дочери. – Ведь они так удачно напали на Хисторию. Ты, верно, ужасно огорчена, что до неё они не добрались. Его Величество должен будет выказать большую благодарность Аде Моррети за спасение племянницы.       Урсула дёрнула нервно верхней губой, которая обнажила ряд её крохотных белых зубов. Ральф, потупив взгляд, изучал свою обувь.       – Оставь нас, – сказала Линор ему, властно махнув рукой, на которой блеснула добрая половина пресней. – А теперь скажи мне, глядя в глаза, что это не твоя дурацкая идея.       – Не моя, мама, – проскрипела Урсула, поворачиваясь к Линор. – Не моя!       – Ты меня никогда не могла обмануть, – Линор вскинула гордо подбородок. – Надо же, кто-то кроме тебя желает девочке смерти. Твой полюбовник добился своего, то есть, твоего – её выдадут замуж за Марлийского императора. Род Райсс в гневе.       – У него кишка тонка отказать совету лордов, – фыркнула Урсула. – В скором времени я её никогда не увижу.       – И все твои проблемы разом решатся, – Линор издеваясь захлопала в ладоши. – Что будешь делать с другими? Короля действительно собираются женить, ты попробуешь убить и его вторую жену?       – Я не травила Адалинду, – сквозь зубы произнесла Урсула.       – Ты можешь считать меня старой дурой, но ответь мне, почему охрана Утгарда саботирована? Почему вместо трёх батальонов солдат, сюда отправляют лишь один? Здесь должны быть лучшие из лучших, а не неучи и ссыльные. Объясни мне, Урсула, что ты и твои любовники задумали?       – По-твоему, солдаты в столице не нужны? Или у границ Пасифиды?       – Подобное расскажи умалишённым, для меня нужна история получше, – Линор смотрела в упор на дочь. – И как только Ван Кайн до сих пор не понял ничего.       – Не сгущай краски, батальона солдат тут предостаточно. Зачем здесь целая армия, лишний раз привлекать внимание к этой глуши, в которую сунется разве что только волк!       – Действительно, – Линор мрачно усмехнулась, – у кого хватит духу признать, что такие люди и правда есть в армии? Для Ван Кайна, который может сказать какого цвета на мне бельё, может и подозрительно. Но не для остальных, для которых это обычные солдаты с поставленной целью. Браво. Только скучноват ваш план с волками.       – Я тебе говорила, что это не я.       – Твои любовники с твоей подачи, – махнула небрежно Линор рукой, вызывая у Урсулы очередной приступ раздражения. – Только почему один добивается отдать её замуж, а другой придумывает изощрённые способы убийства? Им бы лучше договориться между собой.       – Хватит нести чушь, – прошипела сердито Урсула. – И почему ты тогда сюда приехала?       – Меня мало заботил набор кадров, ведь я догадывалась, зачем это всё, – Линор провела пальцем по зелёному камню своего массивного кольца. – Но вот вчера я увидела Райвеля.       – Что? – Урсула медленно подняла глаза на мать. В них читалось беспокойство.       Линор изогнула вопросительно бровь, видя искреннее удивление дочери.       – О-о, эти глаза дьяволёнка я за милю увижу, – ответила она. – Значит, он выбрал себе новый кошелёк.       Линор знала одну занимательную личность, которая периодически мелькала в её поле зрения, предлагая различные услуги очень деликатного характера. Он представился как некто «Райвель». Сразу стало ясно, что имя ненастоящее, надо быть глупцом, чтобы использовать настоящее, а этот парень им не являлся.       – Один юноша не может справиться с таким объёмом задач, – ахнула Линор, когда они обсуждали очередное задание.       – Я всего лишь представитель, иногда организатор и редко – исполнитель, – ответил ей Райвель, расплываясь в широкой и такой фальшивой улыбке.       Линор отметила неестественный блеск его чёрных волос, предполагая, что он красит их. Он мог менять ловко внешность, но свои глаза он не спрячет. Такой человек запросто перережет глотку, если заплатить ему внушительную сумму денег.       – И короля ты сможешь убрать? – спросила как-то Линор, не ожидая серьёзного ответа.       – Это будет вам стоить больше всех денег Эльдии. Однако, как только я увижу хотя бы половину – я немедленно приступлю к исполнению заказа.       Линор лишь усмехнулась. Короля он мог бы убить, но точно не ради денег, пусть его речи твердят другое. Говорить можно всё что угодно. Мотивы этого Райвеля оставались размытыми, но это точно не звон золотых монет. Из дальнейших разговоров Линор пришла к выводу, что Райвеля гложет обида на нынешнего короля, из-за слабости которого ему и его матери пришлось пережить много плохого. Впрочем, и это могло оказаться выдуманной историей, преследующей цель напустить побольше пыли в глаза.       – Предупреди своего нового подручного капитана держать ухо востро, – сказала Линор. – Ничего хорошего в присутствии этого Райвеля тут нет.       – Ты активно пользовалась его услугами, – хмыкнула Урсула.       – Мне слово «мера» знакомо, – Линор взглянула предупредительно на дочь. – Чего не скажу про других. Райвель, как змей-искуситель, очень легко может помочь тебе за твои же деньги натворить бед, которых потом не расхлебать.       – Я не нанимала его, – сказала обиженно Урсула.       Линор знала, что без разрешения Родерика её дочь точно бы самостоятельно не стала работать с Райвелем. Родерик же человек неглупый, он тоже понимает, что за оружие перед ним, и что им надо уметь пользоваться, а то можно ненароком прострелить себе ногу.       – Возможно, Райвель стоит за нападением волков? – предположила Урсула.       – Сама же знаешь, что это не так. Если бы у него стояла задача убить принцессу, она бы уже была мертва.