Любовь. Смерть. И Одиночество.

ХХХ

Я не плохая, просто меня такой нарисовали

– «Кто подставил кролика Роджера?», 1988

      Урсула давно не испытывала такого бешенства, какое испытала при виде того, как внебрачная дочь её мужа в один вечер стала центром внимания. Удушающий гнев подступал к горлу, вынуждая сжать челюсти до зубного скрежета. Девчонка, которая должна игнорироваться всеми, вдруг вызывает интерес всех военных с подачи этого самозванца Аккермана. Трясущимися руками она сжимала бокал с шампанским, сдерживая огромное желание вылить содержимое на мерзко улыбающегося Рода Райсса.       – Выдохни, – посоветовала Салли Тайбер, жена её брата, гостившая в столице вместе со своими старшими детьми. – Твой муж светиться от счастья, видя тебя красной от злобы. Сделай вид, что тебя это не касается. Ну же, тебе не привыкать.              Урсула бы не отказалась от удара по лицу, чем слышать подобное. Её мечтания быть верной и преданной супругой, чувствовать себя любимой подле своего мужа очень быстро разбились о суровую реальность и полное безразличие Рода Райсса. Чувствами канцлер к своей молодой жене не пылал, и постепенно их брак превратился в формальность. Его хватило на двоих детей, прежде чем они стали жить в разных концах дворца. Со временем это безразличие переросло в ненависть, к которой ей теперь надлежало относиться, как к чему-то обыденному.              Сердито сверкнув глазами, первая леди королевства, гордо вскинув подбородок, покинула бал. За ней последовала Флориана.              – Почему ты ушла? – спросила сурово Урсула. – Позволила этой и дальше быть центром всеобщего внимания.              – Прости, мама, – Флориана сразу сникла, наверное, полагая, что своим присутствием поднимет настроение матери и отвлечёт её от мыслей о бастарде.              Урсула сменила свой гнев на милость, видя покорный взгляд дочери. Зная, что воспитала в ней настоящую актрису, всегда относилась к её чувствам с недоверием, деля все свои эмоции на два, как и допускала мысль, что Флориана могла быть честна со своей матерью.              – Этот вечер стал слишком неприятным из-за неё, – тяжело вздохнула Урсула. – Иди к себе, милая. Мне нужно… отдохнуть.              Она отворила дверь своих покоев, в которые в скором времени должен был прийти Родерик.              – Я кое-что придумала. Оно должно помочь тебе избавиться от неё.              Младшая дочь с радостью поддерживала идею изводить свою сводную сестру. Первая леди королевства всячески поощряла это, используя Флориану как свое орудие мести против ненавистного бастарда. Урсула знала, что она стала вешаться на Чезаре Моррети. А также прекрасно знала, что из себя представляет этот молодой человек. Она хотела оградить Флориану от него, но дочь слушать не стала.              – Что же? – спросила с любопытством леди Райсс.              – Я видела, как она смотрит на одного офицера. Слепому только не видно, что она в него влюблена по уши. Его звать Эрвин Смит, какой-то там жалкий разведчик.              Флориана вспоминала, как Чезаре присвистнул, когда она указала на объект вожделения своей сводной сестры ему, вынудив её презрительно фыркнуть.              – Мы можем использовать это против неё, – продолжила Флориана, вызывая у своей матери заинтересованность. – Я предложила ему заплатить за мимолётную связь с ней. Ему это интересным не показалось, может, ты его могла бы заинтересовать? Её можно подставить перед королём и канцлером, как обесчещенную. А потом сослать с глаз долой.              Урсула задумчиво взглянула на дочь, видя промелькнувшее коварство в её глазах. Она не сразу ответила, но вскоре улыбнулась.              – Хм-м, это стоит обдумать, – Урсула поиграла губами. Если довести до ума эту идею, то, возможно, она выстрелит. – Молодец, дочка.       

***

      – Он невыносим, – Урсула шла по широкому коридору королевского дворца вместе с Салли Тайбер к своим покоям. Ей хотелось обсудить с женой брата некоторые моменты, касающиеся их отъезда. – Я уже смотреть на него не могу без раздражения.       – Скоро ты его не увидишь какое-то время, – отозвалась Салли.       – Не хочу оставлять этого борова здесь с советом наедине. Эта поездка в Утгард должна стать для меня глотком свежего воздуха вдали от двора.       – Ты так в этом уверена, дорогая? – улыбнулась Салли. Урсула выгнула бровь и вопросительно взглянула на неё. – Туда съедется большинство влиятельных аристократов.       – Уж на них я найду управу, – ответила насмешливо Урсула. – Слышала, ты настояла на том, чтобы не ехать?       – Не хочу надолго оставлять Вилли одного, – ответила Салли, хлопая своими пушистыми ресницами. – И моя свекровь уедет, я останусь единственной хозяйкой в своём же доме.       Две знатные дамы прошли в покои первой леди королевства. Урсула замерла на месте. Салли удивленно вскинула брови, видя разрисованный портрет сестры своего мужа.       Этот портрет был особенным и дорогим для Урсулы. Она около двух недель позировала для него, наняла лучшего художника с лучшими помощниками, для неё сшили дорогое платье на заказ, а ювелиры трудились сутками на пролёт для этих украшений. Этот портрет вышел ей в целое состояние, но зато в её покоях, в полный рост стояла её вечно молодая версия, напоминающая ей о важной цели. А сейчас его разукрасил тушью какой-то паскудник!       Её хватило опаляющие всю душу и сознание чувства досады, злобы и гнева. Сердце в груди так быстро заколотилось, казалось, выскочит. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Внезапная волна неудержимой истерики накрыла её, как морская волна в шторме накрывает корабль. Дыхание стало тяжёлым и прерывистым, Урсула почувствовала, как её душат отчаяние и слёзы, которых она не могла позволить выпустить наружу. Руки дрожали, ноги теряли свою твёрдость.       – Кто…? – только и смогла выговорить она, прежде чем её накрыла очередная волна паники.       Урсула стремительно теряла контроль над ситуацией. Над всем… Салли тут же спохватилась, видя её в таком состоянии. Она нежно обняла Урсулу, стараясь успокоить.       – Дыши глубже, дыши вместе со мной, – прошептала Салли. Она часто видела такие же приступы панических атак у своего мужа и старшего сына и часто становилась их спасительным средством. – Сосредоточься на моём голосе. Я буду считать, а ты делай вдох-выдох.       Но Урсула не могла так просто успокоиться, паника охватывала её всё сильнее. В голове нарастало гнетущее чувство позора и унижения. Она чувствовала себя беспомощной, и это добивало её.       – Не позволяй этой ситуации стать непреодолимой, – Салли оставалась терпеливой, голос её был спокоен. – Успокойся, дыши вместе со мной.       Салли поддерживала Урсулу, пока истерика последней постепенно не начала отступать. Когда же первая леди королевства обрела над собой контроль и пришла в себя, то сразу отдала приказания вызвать всех служанок к ней. Вскоре они все стояли, как подсудимые в зале суда, ожидающие приговора.       – Кто посмел сотворить подобное? – сквозь зубы проговорила Урсула, указывая рукой на свой портрет. – Кто решил унизить меня подобным образом?       Салли сидела в углу на тахте и молча наблюдала эту сцену. Она нашла занятным деяния этого анонимного вандала, который тушью придал Урсуле Райсс черты клыкастой ведьмы, вокруг которой парили какие-то магические символы и у которой вместо волос вились змеи.       – Простите, мадам, – прошептала одна из её давних служанок, – никто из нас никогда бы не посмел…       – Никто, говоришь? – гаркнула Урсула, и несчастная чуть не упала в обморок, видя озлобленную госпожу. – Тогда откуда это художество тут?       – Мы не знаем, кто мог это сделать, – пролепетала другая служанка.       – Тогда для вашего блага найти виновника, иначе все поплатитесь!       Салли негромко откашлялась, напоминая Урсуле о спокойствии. Служанки быстро спохватились выполнять выданное им задание. В дверях показалась Флориана. Она смотрела на новую версию портрета своей матери, и только лёгкая ухмылка скользнула на её лице.       – Флориана, оставь меня сейчас, прошу, – Урсула выпрямилась, стараясь делать вид, что ситуация под контролем.       – Мама, мне кажется, я знаю, кто автор, – задумчиво проговорила Флориана. – Хиси делает успехи в своих художествах, учитель её хвалит, вот она и решила твой портрет разнообразить. Как думаешь?       Урсула понимала нелепость доводов, которые приводила её дочь. Иногда ей нравились до абсурда вывернутые ситуации, как нравится карикатура комедии на сцене театра.       – Как какой-то бастард смеет оскорблять первую леди королевства подобными выходками? – продолжала Флориана.       Салли громко цокнула языком. Урсула сверкнула глазами, властным жестом отсылая дочь. Флориана покорно вышла. Салли подошла к первой леди ближе, кладя руки на плечи.       – Не принимай так остро это, – проговорила она. – Я отдам указания, чтобы пришёл художник и исправил всё. Ты ведь, и сама понимаешь, что это чья-то глупая шалость.       Шалость. Урсула вспомнила, как говорила это слово Фриде, когда дочь приходила к ней за помощью, чтобы мать защитила её от покушений брата. Всегда возвращение к воспоминаниям о сыне, наваливалось на неё огромной тоской. Могло ли всё быть по-другому? Врачи и акушеры, ставшие виновниками падения её сына, поплатились сполна. Не до конца отойдя от родов, она вершила над ними свою праведную справедливость.       Урсула долго и упорно не принимала тот факт, что Ульгрим со временем стал проявлять маниакальные наклонности. С каждым годом его ненасытность росла, а извращённость пугала. Вместе с тем она ясно осознавала, что её сын, несущий в себе опасность для окружающих, является единственной возможностью получить желанную власть. Урсула всё чаще чувствовала неподдельный ужас перед своим сыном, видя его престранную улыбку. Обращения к врачам могли породить множества слухов и толков при дворе, так что ею принялось решение самой взять ситуацию под контроль.              Выбор между страхом сына и страхом потерять власть, Урсула выбирала бороться с первым и обрести, как ей казалось, контроль над вторым. Она чувствовала, как балансировала на грани, чуть ли не в одно время становясь защитницей и спонсором маниакальных желаний своего сына. Несмотря на страх и беспокойство, Урсула покрывала его деяния, дабы сохранить свои позиции и уберечь свои планы от возможных последствий. Так никто никогда не узнал, что Ульгрим творил на самом деле. До некоторых доходили слухи, но они все были лишь небольшой частью всего того, что было за его плечами. Урсула оказалась в затруднительной ситуации, где она была вынуждена тщательно обдумывать каждый свой шаг, заручаясь поддержкой влиятельных лиц, создавая кортеж своему сыну из проплаченных охранников, подкупая всех его жертв или изводя их небытие.       Но у неё был ещё другой ребёнок, на равных способный претендовать на трон – её дочь Фрида. Она всегда была близка к народу чуть ли не самого детства, и первая леди королевства поспешила за ней. Образ святой Урсулы Райс закрепился у народа. Она постоянно жертвовала немалые деньги на благотворительность, создавая приюты для людей малоимущих и бездомных, и время от времени организовывая показательную порку зажравшейся буржуазии, игнорирующих социальные права крестьян и пролетариата.       Однако, чем старше становилась Фрида, тем больше проявлялись её другие черты характера: независимость и отсутствие податливости какому-либо контролю. А также на неё стал странно смотреть Ульгрим. Урсула часто слышала жалобы от Фриды на брата, но надеялась, что это противоестественное вожделение к сестре пройдёт. Его связь с Чезаре успокоила Ульгрима только на короткое время. Фрида, видя, что мать бессильна, обратилась к отцу за помощью, но Роду Райссу дела не было, чего не скажешь о его верной тени. А после того, как Ульгрим чуть не надругался над внебрачной дочерью канцлера, Урсула окончательно лишилась сна. Ей всюду мерещился Георг Ван Кайн, снующий по недрам и стенам дворца, у которого всюду глаза и уши. Что каждый попадающийся на глаза человек – его человек, напрямую, через какую-то магическую телепатическую связь передающий всё увиденное ему.       А потом внезапная пропажа принца и смерть. Урсула точно знала, что у Моррети есть надёжные сведенья, которые касаются истинной причины смерти её сына. Она, хитростью вынудив канцлера избавиться от огромного пакета акций концерна, специализирующемся на железных дорогах и транспорте. Это позволило Моррети получить значительное влияние на принятие решений внутри концерна.       – Ты же не думаешь, что это сделала Хистория-тян?       Урсулу передёргивало от её имени.       – Хоть бы сработало, – пробормотала как в трансе она.       – Ты о чём?       Салли ухватила этот коварный настрой в словах первой леди. «Это не к добру», пронеслось в её голове. Сама она не разделяла этой неприкрытой ненависти, но волю сестры своего мужа исполняла, отчасти, потому что ей нравилось претить воле невыносимой Линор Тайбер.       – Думаю, как отослать эту подальше, – Урсула не смотрела на Салли. – Может быть, король в этот раз ко мне прислушается.       – Поделишься своими планами? – Салли подошла ближе.       Наружно выглядящая как очередная жена влиятельного аристократа, а именно как фарфоровая кукла, которой меняют с завидной периодичностью платья и прически, она внутри таковой никогда не была. Каждое хоть даже вскользь пророненное слово Салли ловила своим хватким умом и начинала думать. Последнее ей удавалось намного лучших многих других. Вилли выбрал себе отличную жену, которая своим внешним видом не внушала опасности, в окружении которой можно расслабиться и не следить за языком. А чуткая Салли только этого и ждала.       – Давай не сейчас, – отмахнулась Урсула.       – Надо пройтись, дорогая, – предложила Салли. – Это должно избавить тебя от тяжёлых дум.              Урсула не хотела никаких прогулок. Она хотела покричать в подушку, побить посуду и запустить что-нибудь в кого-нибудь. Салли по дороге рассказывала про успехи Лауры в балете, про увлечения Рико охотой, про диабет Алоиса, но Урсула пропускала это мимо ушей. Она и рада была послушать про племянников, но настрой у неё был для этого неподходящий.       По пути две дамы встретили Флориану в компании Александры Ботт. Александра, младшая сестра Маркуса Ботта. Её две тёмные длинные косы, достающие до талии, обрамляли округлое лицо, на котором ярко выделались сверкающие сообразительностью серые глаза. Небольшого роста и с худощавой фигурой, она обычно одевалась изящно и стильно, предпочитая длинные юбки и строгий пиджак. В руках Александра держала две книги, обложку первой Салли увидела и прочла «Адвокатура и нотариат». С особым интересом она постепенно изучала науку, являющуюся основой деятельности её семьи. Салли не могла не отметить разницу между ней и Флорианой. Возможно, последней, стоило брать пример с Александры. Что же общего они находят?              Флориана, заметив приход Урсулы и Салли, радостно подошла к ним. Александра почтительно кивнула пришедшим дамам, сохраняя на лице равнодушное выражение.       – Мама, ты знаешь, все военные то и дело разговаривают о том, что жена канцлера старая завистливая дура, которая скоро покинет дворец, – вдруг сказала Флориана с милой улыбкой на лице. Её мать перекосило от этих слов. Салли предупреждающе покачала головой. – Почему они вдруг об этом заговорили? Наверняка Хиси им что-то сказала на том балу. Как только у неё хватает совести?       Урсула затряслась от негодования, то ли на манипуляции дочери, то ли от упоминании её. Александра оставалась с непроницаемым выражением лица. Салли гадала, что становится объектом их бесед, когда они остаются друг с другом.       Потом Урсула увидела внебрачную дочь своего мужа, которая что-то там руками чертила в воздухе. Салли поспешила, чтобы ухватить первую леди за руку и уберечь от необдуманных поступков, но было поздно.       Урсулу обуял необузданный гнев, и она быстрым шагом направилась к Хистории, понимая, что дочь ею манипулирует, но что-то необъяснимое толкает её на этот поступок. Рука сама от отчаяния и невозможности что-либо сделать ударила её по щеке. Хистория рухнула на землю, смотря на неё этими невинными глазами, которые хотелось выколоть. Салли стояла поодаль и осуждающе смотрела на Флориану. Александра по-прежнему оставалась равнодушной.       Всё это произошло на глазах военных. Урсула, запрокинув голову наверх, увидела большое скопление молодых кадетов, которые подобное поведение аристократа не одобряли. Впервые её образ святой мученицы был запятнан. И генерал армии тут же отчитал её, как малолетку. Это стало для Урсулы вторым ударом, она чувствовала, что теряет контроль над собой и ситуацией. И эта мелкая дрянь раскрыла свой рот именно сейчас. Надо бы ей ответить, но опять этот самодовольный генерал…       «Ты наговорил себе на то, чтобы твоя башка слетела прочь».       Урсула ушла, ощущая себя облитой грязью с ног до головы. Она прошла мимо Салли, Флорианы и Александры, направляясь в свои покои, судорожно раздумывая, как с себя смыть этот позор. Панические атаки вынуждали её терять дыхание, и ей приходилось опираться на стену, чтобы не пасть на пол.       – Принеси мне вина, – проговорила на удивление спокойно Урсула, смотря на служанку. Она взялась за ручку двери своих покоев. – Немедленно.       Девушка тут же спохватилась выполнять указания. Спустя время Салли привела Флориану. Лицо дочери было мрачнее лица матери.       – Мной удумала манипулировать? – Урсула выпила два бокала вина, и это немного успокоило её расшатанные нервы. – Ты хоть понимаешь, что натворила?       – Я хотела помочь тебе… – растерянно начала лепетать Флориана. – Я думала… думала, что так ты сможешь выгнать её быстрее.       – По-твоему я терплю её столько времени потому, что у меня шанса подходящего не было? – Урсула налила третий бокал вина. – Ты хоть на мгновенье задумалась о последствиях?       – Мама, но я хотела…       – Твоя чёртова помощь привела к тому, что меня втоптали в грязь! – сурово проговорила Урсула. – Теперь, вместо других важных дел я должна искать способ восстанавливать свою репутацию.       – Мамочка, я могу всё исправить, – губы Флорианы дрожали.       – Уходи.       Флориана покорно подошла к двери, но потом обернулась. Глаза её пылали. Урсула допивала третий бокал вина.       – Я пыталась помочь, но, кажется, ты слишком увлеклась своими собственными интригами, чтобы заметить!       Она вышла из комнаты, захлопывая дверь. Салли плавно подошла к тахте, только садиться не спешила.       – Пора тебе поменять тактику общения с дочерью, – заметила она, провожая пытливым взглядом наливающийся четвёртый бокал.       – Поздно, – буркнула Урсула. – Но всё равно, на что-то даже она сгодилась.       Урсула посмотрела на пустой серебряный портсигар, лежащий на краю стола. Она недавно бросила курить, когда почувствовала, как табак оседает на её зубах, одежде, как он забирает её молодость. В зеркале первая леди королевства видела стареющую озлобленную на весь мир женщину. В такие моменты ей хотелось рыдать от отчаяния.       – У этого всего будет плохой итог, – осторожно продолжала Салли. – Прими совет, оставь девочку в покое, окружи заботой и лаской своих дочерей и перестань себя изводить.       Урсула залпом выпила четвёртый бокал. Салли обречённо вздохнула.       – Дочерей… – повторила Урсула.       «Какую? Дочь, от ненавистного мне человека? Дочь, которая больше любит того, кто отцом ей не является? Или дочь, убившую моего сына?» – с досадой подумала она.       Тот разговор с Чезаре так и встал у неё перед глазами:       На стол легли фотографии обнаженной принцессы Фриды в обнимку с мужчиной, в котором Урсула с трудом узнала Кенни Аккермана. Чезаре сказал, что Ульгрим получил их от некоего лица, следящего за знатными особами. Фриду Райсс этот авантюрный аноним не признал, а иначе затребовал бы денег за них в разы больше.       – …Ульгрим уцепился в эти фотографии, как бульдог в косточку, – усмехнулся тогда Чезаре, докуривая третью сигарету подряд. – Я ему говорил не идти в этот отель. Что, думаете он там пролежал все эти дни, а потом помер как герой? Убила его ваша дочурка вместе со своим любовником. Finita la commedia!       Урсула тряслась от нервного возбуждения. Быть такого не может. Она считала убийцей агентов СБ, а это оказалась её собственная дочь!       – Родного брата, – Урсула трясущимися руками достала сигарету и портсигара, Чезаре помог ей прикурить.       Тогда она поняла, что в их семье чудовищем был не только Ульгрим, но и Фрида. Это всё проклятая кровь Райссов.       «Как хорошо, что две другие мои дочери не от этого монстра», – подумала она.       – Каковы теперь ваши намерения? – спрашивал Чезаре.       Урсула глубоко затянулась, задумчиво стряхнула пепел на ковёр. Она прекрасно понимала, что собственная дочь может стать её главным противником.       – У меня есть ещё два ребёнка, – задумчиво проговорила Усрула. – Но надо бы прежде избавиться от бастарда.       – Вы так этого хотите, потому что видите в ней угрозу? – Чезаре вальяжно развалился в кресле. – Или всё дело в душке Кайле…?       Пока первая Леди королевства вспоминала своё прошлое, Салли вспоминала своё:       – Ты ж знаешь, тётушка, что информация стоит денег? – упёрся Чезаре.       – Тебе напомнить, кто помог Аде организовать аборт? – парировала Салли, Чезаре поджал губы, но пристыженным себя не ощущал. – Так что, племянничек, рассказывай.       – Ульгрим поведал мне в подробностях, как его мать имел их моложавый конюх Кайл, – преспокойно ответил он. – Пару раз стрельнул своими голубыми глазками, пару раз насупил свои бровки, пару раз надул свои пухлые розовые губки, и такая обделенная любовью женщина как Урсула легла под него.       – Кайл, который Сэлман? – переспросила обескураженная Салли. Чезаре кивнул, растягиваясь в довольной улыбке. – Но он же не конюх, а жокей.       – Ульгрим разницы не увидел.       Салли догадалась, где Урсула могла встретиться с Кайлом. На ипподроме. В то время она обожала делать ставки.       – Он отец Флорианы?       – Да ты глянь на неё: эти бровки, губки, глазки, всё как у него. Альма Фрост заплатила этому укротителю кобыл кругленькую сумму, чтобы душка Кайл соблазнил первую леди королевства и отвлёк её от мужа, который в то время ещё пасся Урсулой. Сомневаюсь, что после всех этих номеров он жив.       Для Салли теперь стало ясно, откуда берется необъяснимая жажда мести Урсулы всей семье Фростов, включая Хисторию. Она отомстила Альме за уязвленную гордость и смех над собой, как над женщиной. Пошла дальше и всю её семью изгнала из правящей элиты, лишила их средств и привилегий. Почему же ей так трудно избавиться от маленького ребёнка?              – Я теряю контроль, – проговорила Урсула, качая головой. Салли вернулась из своих воспоминаний. – Я этого не могу допустить.

***

      Кабинет Урсулы был обставлен со вкусом и роскошью, было здесь место и для уюта. Но помимо всего, это пространство, мастерски оборудованное для обеспечения абсолютной конфиденциальности и непроницаемости извне. Массивные дубовые двойные двери, которым изящности придавали резные узоры, делая их присутствие гармоничнее. Окна с двойным толстым стеклом, обеспечивали полную изоляцию и снижали все попытки к просушиванию. Внутреннее пространство кабинета создавало ощущение неприступной оболочки, спроектированной для защиты секретов и тайных переговоров. Все стены обиты материалом, не позволяющим лишним ушам прослушать то, что им не предназначалось.       Хозяйка этого места сегодня выглядела великолепно: её светлые волосы волнами падали на её плечи, накрытые шелковой блузой с изысканным геометрическим узором, выполненным в золотистых и черных тонах. Раскованной и женственной первая леди королевства могла предстать перед немногими, Делтофф был одним из них.       – Как ты? – спросил он. Срочные приготовления к отъезду из-за случившегося нападения культистов разлучили его с Урсулой на несколько долгих дней. Он скучал, она оставалась неприступна. – Нам так и не довелось поговорить о…       Делтофф увёл взгляд от её заретушированного портрета. Слухи ползли, что её изобразили как вылитую ведьму. Он хотел достать этого гада из-под земли и наказать. Ему доложили о том, какая истерика с ней случилась. Делтофф знал про её панические атаки и всегда готов был ей помочь с ними справиться. Потом эти слухи про пощёчину Хистории… У неё бывали срывы, но Урсула держала себя в руках всегда, не допуская подобного. Что-то случилось, но скажет она об этом только, если сочтёт нужным.       – Ты уже знаешь, кто мог сделать это? – Делтофф наклонился ближе, хотел положить свою руку на её, но она откинулась на спинку кресла, закидывая ногу на ногу.       – Не надо, – сдержанно проговорила Урсула. – Кто бы это ни был, его провокация сработала удачно. Теперь нужно разобраться с последствиями.       – Я тебе помогу, милая, – пылко проговорил Делтофф.       – Фрида остаётся здесь, – хмыкнула Урсула. – Неужели она решила вернуть себе былую славу?       – Боишься конкуренции?       – После случившегося у меня есть опасения, – Урсула постукала большими пальцами друг о дружку. – Что ты там надумал по поводу этой?       Делтофф тяжело вздохнул, поднялся со своего места, подошёл к ней сзади, приобнял за плечи в манере, как делает только любовник. Он, имея должность и власть, сам по себе был улыбающейся размазней. Делтофф владел своей внешностью и манерами, играя роль симпатичного парня на коротком поводке своей госпожи, который ей так нравился.       – Не хочу раньше времени говорить. Наберись немножечко терпения.       Делтофф вспомнил, как это случилось впервые. Её дочери Фриде тогда исполнилось два года. Его роман с Урсулой продолжается до сих пор. Она давала ему куда больше власти, а он исполнял её желания и важные для неё прихоти. По началу это всё казалось Делтоффу опасным. Первое время он жалел обо всём, боялся и придумывал себе тысячи причин, чтобы не видеть Урсулу. Со временем этот страх прошёл, аппетиты, которых у него сначала вовсе не было, стали расти. Эта женщина удовлетворяла их сполна. Она взрастила верного слугу для воплощения своих планов.       Делтофф догадывался, что Авелия могла быть его дочерью. Урсула никогда не отвечала на этот вопрос прямо и запретила вовсе поднимать тему отцовства её второй дочери, ограничиваясь ответом «она дочь канцлера». Сомнения в правдивости этого не оставляли Делтоффа ни на день. У Урсулы был ещё один любовник – Родерик, так что отцом Авелии мог быть и он. Эти мысли сводили его с ума, а ревность душила железной хваткой, каждый раз, когда он видел его, выходящего из её покоев или находившегося рядом с ней. Но он не мог что-либо сказать ей, опасаясь вызвать её гнев и негодование.       Порой Делтофф наблюдал за Авелией издалека. В нём просыпались отеческие чувства, он видел в ней свою дочь, выдавая желаемое за действительное. На фоне этого тогда произошла его первая и долгая размолвка с Урсулой. Делтофф уехал в Марию, решать большие проблемы там, в связи с сошедшим селем, принёсшим в город большие разрушения. Он был добровольцем, вызывая у канцлера детское восхищение, а у Георга Ван Кайна снисходительную улыбку. Этот человек каким-то образом стал частью дворца, в котором у него всюду глаза и уши. Северянин походил на затаившегося в кустах дикого кота манула, внешний вид которого дезориентирует, но этот зверь, покачивая своими лопатками, внезапно может напасть и прогрызть горло.       И так Делтофф оставил Урсулу с Родериком. Он надеялся порвать с ней, убраться подальше от столицы и её интриг, но не смог. Вернулся, потому что скучал.       – Пошёл семнадцатый год моего терпения, – Урсула оттолкнула Делтоффа, поправляя свои одежды. – Не сейчас. Дина и Родерик должны прийти. Нужно кое-что обсудить.       Делтофф смиренно отступил, его недовольную мину увидела Урсула и лишь насмешливо улыбнулась ему.       – Перестань, – она взмахнула небрежно рукой. – У нас есть дела, которые требуют внимания. Сосредоточься на этом, а не на своей ревности.       – Порой мне кажется, что ты предпочитаешь его мне.       – Тебе не кажется, – Урсула испытывающее смотрела на Делтоффа. – Родерик не ревнует, как малолетний идиот, в отличие от тебя.       – Потому что он не любит…!       – Заканчивай, – Урсула подняла руку вверх, требуя тишины.       – Прости меня, – Детлоффу было тяжело это произносить. – Не хотел ссориться.       Раздался осторожный стук в двери, после которого на пороге появилась Дина. Урсула поманила сразу её к себе.       – Приношу извинения, мадам, за задержку, – сказала Дина, не изменяя своего простодушного выражения лица.       Урсула взглянула на часы, стоящие слева на столе.       – Садись, – она упёрла руки локтями в стол, перед собой сложила их в замок. – Всем бы так опаздывать, как ты.       Следом вошёл в кабинет Родерик, даже не удостаиваясь стука. Вошёл, как к себе домой. Делтофф почувствовал закипающее негодование.       – Приветствую всех, – проговорил быстро Родерик, усаживаясь напротив Урсулы.       Дина сидела на тахте. Делтофф отметил про себя, что она, как и Георг Ван Кайн, предпочитает быть тенью не только фигурально.       – Переходи сразу к делу, – обратилась Урсула к Родерику. – Ты был инициатором.       – Верно, – Родерик повернулся к Делтоффу. – Мне нужно кое-кого посадить в штаб гвардейцев. Сможешь помочь?       – О ком идёт речь? – Делтофф не горел желанием исполнять его прихоти.       – Ральф, ты его знаешь. Капитан городской стражи. Хочет повышения, но, сам знаешь, какая большая конкуренция, так что подсоби-ка.       – Тебе это для чего? – нахмурился Делтофф.       – Моя просьба, – пробасила Урсула. Ему ничего не оставалось как покорно кивнуть.       – Всё сделаю, передай Ральфу, – Делтофф посмотрел на Родерика, – чтобы готовился надевать гвардейский китель.       – Он пообещал, что всё устроит, – многозначительно проговорил Родерик. – Но его малость пугает кое-кто.       – Устроит, что? – прищурился Делтофф. – Объясните же.       – Ты тоже не сговорчив насчёт своих планов, – заметила Урсула. – Давеча ты говорил о терпении, прояви его.       – Я бы проявил его, не касаясь ваши дела меня, – прошипел Делтофф. – Кого-то продвинуть сразу ко мне. Не находите это нечестным?       – Чтобы ты был спокоен, – заговорил Родерик. – Урсула тоже не знает о моём плане. Я бы хотел сохранить таинство. Всё-таки, дело очень деликатное.       – Оно касается бастрада? – Делтофф сощурился. – Вот для чего мы с Ауриллом саботировали охрану Утгарда кадетами и прочими низкоквалифицированными и безответственными солдатами. Мне надоедает быть несведущим исполнителем.       – Ты закончил свои причитания? – Урсула сложила руки на груди. – Продолжай, Родерик. Что пугает Ральфа?       – Ван Кайн, – ответил тут же Делтофф. Урсула недовольно на него посмотрела. – Что по-твоему его может напугать? Скука в Утгарде?       – Немедленно перестань, – грозно проговорила Урсула.       – Делтофф прав, – кивнул Родерик. – Отчасти. Речь идёт об Эрвине Смите.       – Очередной цепной пёс? – Урсула рассмеялась. – Надо же. Ральф испугался палача Ароэ?       – Ты слышала о палаче Ароэ? – удивился Делтофф. Урсула мало интересовалась военными делами, всегда спрашивая краткий итог сражений, не вдаваясь в подробности. – Неужели тебе и правда вся известна? Это предстало в крайне одностороннем свете.       – Я знаю, что нашему генералу приспичило захватить крепость в Ароэ, занятую сепаратистами. Там сложилась непростая ситуация, из-за чего командование перешло к Смиту, потому что других командиров поубивали. Ну и он вместо того, чтобы отступить, решил выслужиться и, положив у подхода к крепости половину солдат, взял-таки её. А потом сенат Ароэ, наши дипломаты и сепаратисты обо всём договорилась, и в крепости не было нужды. Как и в напрасных жертвах. Газеты метко окрестили его «палачом Ароэ».       Урсула закончила, смотря на своих собеседников.       – Официальная версия примерно такая, – кивнул Родерик. – Но ты же знаешь, что официальная не значит правдивая.       – И какая есть у вас, министры? – с ехидством спросила Урсула.       – Официальная и есть в распоряжении, – с тяжёлым вздохом ответил Делтофф. – Но ты сама, когда рассказывала, не увидела странностей и противоречий? Там было две роты солдат, взвод солдат поддержки и спецотряд разведки. И у всех разом, надо же, сыграли в ящик командиры. Это как-то… странно.       – Отряд поддержки отступил, – возразила Урсула.       – Отряд поддержки сбежал, – поправил Делтофф. – Оставил солдат без связи с командованием и друг с другом.       – Раз сбежали они, могли сбежать и другие, – Урсула сжала кулак, готовясь стукнуть им о стол. – Факт в том, что Эрвин принял решение вести дальше захват крепости. Генерал, которого Чезаре-кун нарёк говорящим прозвищем: «Истерика», отдал приказ добыть крепость любой ценой. Эрвин выполнил его, молодец! Надеюсь, он спал спокойно все эти годы, зная, что спас честь эльдийской армии и не позволил ей сбежать с поля боя!       – Это-то и странно, Урсула, – заметил Делтофф. – Не пойми меня неправильно, я не адвокат ему, но по вышеописанному, Эрвин просто бессердечный командир, решивший выслужиться.       – А что тебя вынуждает думать, что он на это не способен? – спросил Родерик.       – Заставить пойти солдат на самоубийство? Ты себе можешь вообразить, что там должно быть, чтобы люди добровольно кидались на стены под ядра и пули, зная, что можно отступить? – Делтофф покачал головой. – Или ты думаешь они шли, не зная, что лобовая атака в их случае – верная гибель?       – Умелые ораторские способности и манипуляция ситуацией, – пожал плечами Родерик. – Всё же преподносилось так, что от этого захвата зависит чуть ли не благополучие Эльдии и людей, которых защищают доблестные солдаты. Вот Смит этим и воспользовался.       – Кхм, – откашлялась Дина. – Может быть, если я скажу, что сепаратисты Ароэ наняли себе легионеров «Армады», это сделает ситуацию яснее? – проговорила быстро она. Родерик присвистнул, Делтофф нахмурился. – Об этом не сообщалось, верно. Отсюда-то как раз и вытекает вся неоднозначная картина.       – Никто не ожидал, что сепаратисты смогут нанять вооруженных до зубов наёмников? – сощурился Делтофф.       – «Истерика» решил, что две с половиной роты и кучки разведчиков со штабными писарями достаточно, чтобы взять крепость Ароэ, – подытожил Родерик. – И нам дали за такую легкомысленность по зубам. Так и что же им мешало всё-таки отступить, тем паче видя легионеров?       – Сейчас объясню, – терпеливо ответила Дина. – Я изучила все отчёты. Легионеры появились неожиданно. И первый, кто с ними столкнулся, был отряд поддержки. Судя по тому, что они почти все остались в живых, они завидели их раньше и сбежали, тем самым лишая солдат связи между отрядами. Сложись всё по-другому, то они могли бы предупредить вторую роту и разведчиков отступить в безопасное место, а именно на расстояние, которое легионеры не смогли бы взять в свой излюбленный приём – кольцо, чтобы наверняка никто не ушёл. Первая рота, столкнувшая с легионерами и была почти разбита, кучка солдат только смогла сбежать. Их и встретил отряда разведчиков Джексона, а те не могли бросить вторую роту. Но, судя по времени, легионеры заканчивали сооружать кольцо, так как они начали с двух сторон окружать подступившие к крепости наши войска.              – Это что же получается? – вдруг сказал Делтофф, его как осенило. – Захват крепости был единственным их спасением?       – Как они просрали легионеров «Армады»? – скривился Родерик.       – Вопрос к той разведке, которая занималась рекогносцировкой местности, а не к отряду Джексона. Но сомневаюсь я, что сепаратисты Ароэ на каждом углу говорили о том, что собираются нанимать легион «Армады».       – Джексон… – повторил задумчиво Делтофф. – Это же его сына зарезал потрошитель Троста?       – А как они в крепости-то сражались? – уточнил Родерик.       – Так как у разведки были обширные знания о крепости, они смогли сформировать несколько отрядов: первому надо было играть роль наживки, идти на верную смерть. Второй же, должен был подойти к крепости с менее охраняемой стороны, осторожно снять все часовых, занять их места, что позволило оставшимся солдатам проникнуть в крепость. Данный выбор тактики был продиктован опускающимися сумерками и густым туманом, который позволил разведчикам под прикрытием добраться до менее укрепленной части крепости и воплотить свой план.       – Жертва солдат отряда-смертников так отвлекла сепаратистов, что они не заметили других солдат, которые незаметно подошли к крепости? – удивился Родерик.       – Спецотряд занял места часовых, – напомнила Дина. – Пока отвлекали одни, другие проникали внутрь.       – А время? Смены караулов? – выспрашивал скептически Родерик.       – Разведка работала не зря всё это время, – продолжила Дина, – расписание караулов у них было на руках, вплоть до привычек и стражников. Поэтому они без подозрений смогли осуществить план и ввести войска в крепость, а там уже всё стало предельно просто. Дома, высокие конструкции, манёвренность УПМ и не до конца отчаявшиеся солдаты – всё это обеспечило им захват крепости в считанные часы. Спецотряд захватил лидера сопротивления и вынудил сложить оружие его солдат. Их упрятали в камеры. И стали ждать легионеров.       – Так и закончилось всё это и правда договором ни о чём? – Урсула сложила руки на груди.       – Легионеры отступили, лидер сепаратистов вышел на переговоры, как только понял, что один из его важных бастионов взят. В итоге сепаратисты получили в себе распоряжение остров. Про «Армаду» никто не должен был ничего говорить, их присутствие исключили напрочь. Вину за большие потери возложили на погибших командиров Боргана, Джексона и Вайс. Ну, а Эрвин Смит стал «палачом Ароэ», который ради цели не чурался пользовать бессердечные и жестокие методы.       – Похоже нам надо брать на вооружение способ нанимать наёмников для решения своих политических распрей, – усмехнулась Урсула. – Всех солдат это замалчивание устроило?       – Их цель была выжить, а не получить почести, – ответила Дина.       – Ну чего ж, – Родерик тяжело вздохнул. – Вы можете назвать имя того трусливого командира отряда поддержки? Что с ним сталось?       – Ныне лейтенант Рико Брженска, племянница капитана Эвы Брженской, – ответила Дина. – Её собирались отдать под трибунал, но, так как дело приняло другой оборот в свете общественности, ей ничего не сделали, как и её подчиненным. В какой-то мере она виновата, что солдаты оказались почти что в окружении легионеров, от которых им было спасение лишь в осаждаемой ими же крепости. И в какой-то мере её действия наградили Эрвина таким прозвищем. Ведь её взвод отступил, почему не отступили другие. «Они были окружены легионерами» – говорим шёпотом мы, но на деле соглашаемся с тем, что Эрвин Смит хладнокровный командир и чудовище, – все непонимающе уставились на Дину. – Георг Ван Кайн, его цитата.       – Эва и Эрвин друг друга точно могут недолюбливать, – предположил Делтофф.       – Даже если так, она ему не соперник, – заметила смиренно Дина.       – И слабых мест у него нет? – прошипела недовольная Урсула. – Женщина любимая, мужчина, дети? Что-нибудь? Может он педофил, или какой-нибудь извращенец?       Делтофф поймал себя на мысли, что она действует по заветам Георга Ван Кайна, который любит посредством крупного взятия за яйца держать подле себя и выполнять всю его грязную работу.       – Я бы давно вам сказала, будь такое, мадам, – проговорила смиренно Дина. – И через защиту Северянина так просто не пробиться. А напороться на меченую информацию и выдать себя очень просто, – она набрала в грудь побольше воздуха. – Но кое-что всё же у меня есть. Я знаю, что Эрвин оказался в Ароэ не просто так. Он туда отправился вместо своего товарища и давнего друга Майка Захариуса, потому что его жена Нанаба была беременна.       – Как по-джентельменски, – фыркнул Родерик, Урсула усмехнулась ему в ответ.       – Нанаба ребёнка потеряла. И у неё было шесть выкидышей.       – Многовато, – Урсула страдальчески нахмурилась.       – Она мой ценный источник, – Дина сложила руки в замок. – Однако про Эрвина Смита и ей не всё известно.       – Эта Нанаба своему мужу не шепнёт, чего не нужно? – Родерик потянулся за папиросой в портсигаре.       – Понимаю ваши опасения, но у меня появилось для неё очень ощутимое предложение, которое заставит её на нас работать безоговорочно и преданно. Георг Ван Кайн всегда говорил, есть два типа людей: которых можно купить, и которых нужно ломать.       – И как будем поступать с этой Нанабой, миссис Фриц? – Родерик зажег папиросу. Комната наполнилась ароматом терпкого табака.       – У наших марлийских друзей есть препарат, как раз для решения её деликатной проблемы, – ответила Дина. – В результате терапии организм матери не отторгает плод. Достать такой через контрабанду можно, мой муж знает пути до сговорчивых пиратов. Женщина, отчаявшаяся родить, потерявшая шестерых детей, способна на такой рискованный шаг. Она охотно поверит в любую сказку про помощь всемогущей госпоже, которая может подарить ей такого желанного ребёнка.       – Главное, что у нас появился ценный источник, – проговорила удовлетворённо Урсула. – Ну а Эрвин… Не бессмертный же он?       Имир              845 год. (Имир около 16-ти лет, Хистории около 13).       Вилли Тайбер нередко приезжал в приют посмотреть на тех, кому он дал крышу над головой. Он был не один, всегда в сопровождении делегации из напомаженных важных персон, от вида которых становилось тошно. Аристократы, мать их в душу. Как же они бесили Имир. Ходят тут, как в зоопарке, смотрят на кочевников, давшим кров и еду, как на диковинку. Или эта такая извращённая форма тщеславия великого господина Тайбера? Имир громко фыркнула, демонстративно отворачиваясь от них всех. Ей хотелось уйти ото всех этих важных шишек, почтивших «дикарей» и прочих нуждающихся в крове своим присутствием. Но приходилось сидеть в общей зале и делать вид, что интерес их занудные речи представляют.       – Мы рады будем приветствовать жену канцера первую Леди королевства госпожу Урсулу Райсс и её старшую дочь Фриду Райсс, – сообщил руководитель этой богадельни.       Это был лысеющий и заикающийся маменькин сынок, который получил эту должность кровью и потом и который ни за что на свете с ней не расстанется. А потому, он каждый раз «выпрыгивал из штанов», чем бы эдаким удивить спонсоров, предоставляя всем напоказ как его подопечные под его пристальной опекой способны удивить высокую публику.       Теперь у Имир сложилась картинка в голове. Это чрезмерное рвение в этот раз обуславливалось приездом элиты. Понятно, почему город заполонили военные, а патрули городской стражи увеличились. В лес не выйти и обратно в город не попасть. Имир почувствовала, как ей стало ненавистно это показное добродушие.       Имир пристально наблюдала за теми, кто решил почить их обездоленных своим визитом. Она заметила Урсулу Райсс, впечатляющую женщину, окруженную своей верной свитой. Все смотрели на неё восхищенными взглядами. Первая леди королевства шла смело и уверенно, её речь была красноречива и убедительна. Всех впечатляли обаяние и высокопарные речи этой мадамы. Имир чувствовала, что Усрула Райсс говорит о том, в чём мало понимает. Не так. Всё она понимает, вот только вертит на одном месте. Неужто, никто не видит этого? Она огляделась, но ничего кроме красоты в глазах смотрящих не увидела.       Имир не могла не заметить, что Урсула надевает спешно перчатки на руки, прежде чем прикоснуться к тем, кто по её благой воли живёт безбедно. Госпожа Райсс, вероятно, считает себя слишком достойной, чтобы касаться обычных людей. Чего не скажешь про её дочь Фриду, которая была совершенной противоположностью своей матери. Она открыто и искренне общалась с людьми, пожимала им руки без перчаток, не испытывая никаких страхов или предвзятостей. В глазах старшей принцессы виднелось добро и искренность. Имир почувствовала, что ей импонирует больше дочь, чем мать.       Хистория, младшая сестра Фриды, не отходила от неё ни на шаг. Она боязливо держалась за её руку. Когда же маленькая принцесса набралась смелости своей улыбкой и кроткими рукопожатиями одарить людей, Урсула жестко оттолкнула её. Имир испытала глубокое сострадание к Хистории. Она знала, что несчастная рождена нежеланным ребёнком, и теперь вынуждена быть в окружении тех, кто её желает ей исчезнуть. Урсула точно думает, в перерывах между строительствами приютов и мольбами в храме о спасении, о том, как бы избавиться от неё. Взгляд первой леди был преисполнен ненависти и злобы.       Вокруг Имир слышала разговоры местных жителей, которые разделяли чувства Урсулы. Она слышала: «бастард», «оскорбления чести» и «изводит госпожу», и это было очень иронично, как поверхностно судят о другом человеке, который проявляет сострадания больше, чем их «святая леди». Хистория спешно спряталась за Фриду, которая с укором посмотрела на мать.       «Хоть кто-то тебя защищает», – подумала Имир, глядя на Хисторию. – «Как бы я хотела тебе помочь».              Когда приём знатных вельмож кончился, Имир вышла на улицы города и ощутила тоску. Тоску по племени, по бабушке, по свободе. Здесь все было ложью, притворством, какой-то игрой в театре. А она не привыкла к такому. Её оружием была правда и справедливость, но здесь все было не так. Здесь её оружие превращалось в слабость, бестактность и глупость. Имир ощущала на себе, как такая жизнь меняет её. Впрочем, это произошло задолго до ухода из племени. С содроганием она вспоминала Трост. Нет, не то, что с ней сделали, а то, что сделала она. Так жестоко, как дьявол во плоти. Насилие породило насилие. Имир понимала устройство человеческой души. Она захотела мести, её захотят и те, кто как-то был связан с теми шестью зверски убитыми ею. Ночи, когда Имир видела их окровавленные лица, слышала их крики, молящие о пощаде, давно миновали. Боль от унижения давно прошла, осталась только зияющая пустота.       Бабушка рассказывала ей про огонь. Не это ли её деяние и станет тем самым огнём, что станет погибелью?       Её кто-то толкнул, возвращая в реальность. Какая-то девушка, закутанная в платок, лица которой ей не представлялось возможным увидеть. Она подняла ладонь, немо прося прощения. Имир заметила интересные блестящие ониксовые браслеты на её запястьях. Но рассмотреть получше у неё их не получилось – девушка скрылась в толпе.       – Это одна из дикарей? – раздался детский голос.       Имир повернулась, на неё смотрел мальчик дошкольного возраста и тыкал в неё пальцем. Его за руку держал отец, или кем ему этот мужчина приходился.       – Не смотри, – ответил он ему. – Сглазит.       Где-то в толпе она услышала вторящее этому типу:       – Я слышала, они приносят в жертву младенцев.       – И сношаются с животными.       Имир закатила глаза, натягивая капюшон ниже. Люди всегда так будут говорить о ней, о её соплеменниках и тех, кто хоть как-то иначе отличается от них самих. Саму её мало задевало это, она привыкла к такому отношению. Но ей претила мысль, что к другим отнесутся так же. Ей было обидно за кого-то, а не за себя.       С тех пор как в Тросте её лишили части души, а оставшуюся она вырвала сама, Имир мало заботила собственная жизнь. Остались только инстинкты, больше ничего. Поэтому она решила, что будет жить только для себя, будет думать только о себе и ни о ком более. Это хоть то единственное, что останется у неё. Единственное проявление её свободы в этом мире.       

      XXX

      844 год, Ароэ.       – Твою мать! – ругнулся Джексон, с остервенением пиная носком сапога землю. – Чтоб тебя, Брженска!       Он замахнулся, чтобы разбить рацию, которая отказывала ему в связи с ротными командиром второй роты Борганом. К чёртовой крепости подходили две роты с севера и с юга. Отсутствие коммуникации вынудило отправить двоих своих людей на разведку, которые вернулись с горсткой выживших солдат первой роты майора Вайс, лица которых переполнял ужас и безнадёга. Они оказались в численном меньшинстве из-за внезапно появившихся легионеров «Армады».       – Отступили? – уточнил Джексон у солдат роты майора Вайс.       – Внезапно, как и напали, – ответил один из них, чьё состояние позволяло ему вразумительно шевелить языком. – Мы подумали сначала, что Коготь. Но потом… Они отсекли голову ещё живой майору Вайс и насадили на пику. А потом сказали, чтобы мы бежали рассказывать всем, что они тут – легионеры «Армады».       – Пиздец, – Джексон присел на корточки. – Эти суки решили добить всех, и никому не дать шанса на спасение и поспешили сооружать своё ёбаное кольцо. Сука!       – И начали они с солдат поддержки, лишая всех нас связи, – заметила Ханджи. – Рота Боргана, возможно, тоже подверглась их внезапному нападению.       – Ещё нет, – ответил ей Джексон. – Иначе бы от роты Вайс ничего не осталось. Они сооружают кольцо, чтобы ночью помпезно накрыть.       – Это получается…? – дрожащими губами проговорил другой солдат. – Тут всех нас перебьют?       – Отставить панику, – грозно сказал ему Леви Аккерман, смотря презрительно на Джексона, который допускает излишнюю эмоциональность. – Какой у нас план?       – Мы в полной жопе, какой тут может быть план? – нервно усмехнулся Джексон, хватаясь за голову. – Сука…       Рация по-прежнему не работала. Не могла же Рико бросить их без связи здесь? Джексон глубоко вздохнул. Надо принимать решение.       – Отходим, пока они не закрыли это кольцо? – предложил один из выживших солдат роты Вайс.       – Очень велика вероятность попасть к ним прямо под ножи, – ответил ему Элд Джин. – Вы загоните лошадей быстрее, чем успеете покинуть опасную зону. Легионеры своё дело в ловушках знают. Отступили они от вас не просто так, верно подмечено, что торопились. Рота Боргана, вероятно, всё ещё цела. Кто-то должен их предупредить.       – Вот и отлично, вы поедете их предупреждать, а мы приведём помощь, – кивнул солдат роты Вайс.       – Как блять ты собираешься это делать?! – рявкнул Джексон. – Ослиной мочой смажешь ёбаную рацию, и она свяжет тебя со штабом? Здесь нет радистов, которые умеют с хуёвинами для связи обращаться, если они вообще целы! Сука! – Джексон упёрся пальцами в переносицу. – Мы должны предупредить наших солдат. Мы не можем оставить их на убой легионерам, в слабой надежде спасти свои задницы.       – Я не пойду туда, чтобы ждать смерти. – вскрикнул один из роты Вайс.       – Значит вали, тебя никто не удерживает, – презрительно ответил ему Леви. – Твой командир мёртв, а тебя, считай, никто не видел. Потом расскажешь боевым товарищам, как бежал, сверкая жопой, обрекая других на гибель.       – А какой смысл? Мы всё равно умрём, – добавил другой из роты Вайс.       – Хорошо, что эта прописная истина дошла до тебя так быстро, – Леви оглядел его с ног до головы. – Выбирай, как помрёшь: в сражении или в бегах?       – Ты, блять, чокнутый! – крикнул ему один из них. – Я не собираюсь умирать.       – Рты позакрывали нахуй! – Джексон взглянул на Гюнтера и Оруо. – С вас разведка, близко не подходить, смотрите, как легионеры располагаются и в каком количестве, какие у них орудия, как идут. Возвращайтесь с докладом, – он повернулся на выживших солдат. – Держать никого насильно не буду, страх сильнее, это мне ясно. Так что идите. Мои ребята, рискуя жизнями, проведут вас. Оставшиеся за мной ко второй роте.                    

***

      Борган выглядел как тот, кто пережил контузию. Подполковник, которому оставалось до выхода на пенсию около года, ожидал, что захват крепости в Ароэ будет походить на лёгкую прогулку. Никто не ожидал вообще, что дело дойдёт до кровопролития. Ставка была на то, что сепаратисты испугаются подступающих войск и мигом начнут переговоры. А тут они достают козырь из рукава, которым наказали командование Эльдии за легкомысленные думы о них. Когда же на горизонте показались разведчики, он понял, что что-то пошло не так.        – Подполковник Борган, у вас есть идеи? – спросил его Джексон, после того как обрисовал ему ситуацию.       Тот стоял как громом пораженный. Леви презрительно скривился.       – Против легионеров мы бессильны в таком количестве, – покачал головой сокрушенно Борган. – Они разгромили в считанные часы роту Вайс.       – Значит будем готовиться отбиваться до последней капли крови, раз ничего не остаётся, – резюмировал Джексон.       – Мы может сдаться, – предложил один из солдат. Кое-кто преисполнился надежды при этих словах.       – Легионеры не собираются тратить силы на пленных, – ответил Джексон. – Они нас убьют и покажут своим нанимателям, как хорошо выполнили свою работу. Переговоры и прочая хуета их мало волнует.       – Я имел в виду переговоры, – продолжал солдат, – с комендантом крепости, а не с наёмниками.       Джексон задумчиво посмотрел на него. Борган податливо закивал, хватаясь за эту идею, как за последнюю соломинку.       – Воняет от этого похлеще, чем от навозной кучи, – сплюнул Джексон. – Надеетесь, что те, кто нанял наёмников будут снисходительнее самих наёмников?       Леви отошёл в сторону к над чем-то размышляющему Эрвину. Он ни слова не произнёс с тех пор, как была потеряна связь с отрядами и появилась информация о легионерах.       – Жалкое зрелище, – резюмировал Леви. – Этот пенсионер Борган в шаге от инфаркта. Бьюсь об заклад, что ещё немного времени, и солдаты начнут разбегаться - кто в лес, кто под дрова, раз даже у верхушки нет яиц справиться с подступающей паникой.       – А ты чего так спокоен? – спросил Эрвин, не отрывая взгляда от крепости. – Наше положение катастрофически плохое.       – Брженска могла сообщить командованию, они предпримут попытку спасти нас, – предположил Леви.       – Ты же сам знаешь, что не успеют, даже если это так, – Эрвин посмотрел на часы. – У нас несколько часов в запасе.       – Ну тогда давай потрахаемся перед смертью, что ли.       – Ты собрался умирать? А ведь я придумал для тебя кое-что.       Леви громко фыркнул.       – Говори.       – Смотри, – Эрвин достал из внутреннего кармана сложенную карту, которая изображала схему крепости. Ткнул пальцем в сторону, подойти к которой можно было, забираясь по высокой скале. – Это самая уязвимая точка. Здесь меньше всего людей в караулах, и они не очень напрягаются, знают – с моря никто не зайдёт.       – Они увидят наш подход и перегруппируются, – возразил Леви.       – Об этом позабочусь я, – Эрвин перевёл палец в середину крепости на башню. – Тут ставка командования. Ты должен будешь собрать отряд из тех, с кем проникнешь в самое сердце незамеченным, захватишь их коменданта – в это время он стандартно идёт на боковую – и заставишь его приказать солдатам крепости сдаться.       Леви пожал плечами.       – Всего-то?       – Не ёрничай, малейшая оплошность – всё полетит к чертям. Первым делом надо снять часовых, накинуть их форму и занять их место. После этого ваш отряд начнёт действовать, а часть наших солдат беспрепятственно сможет подняться наверх и занять крепость, – Эрвин поочередно переводил палец с одной башни на другую. – Тут слепые зоны у двух караульных, примерно по пять минут они стоят там, где их не видит никто.       – Можно смело снять, – кивнул Леви.       – На этой стороне их пятеро, – Эрвин ткнул на стену. – Троих надо прикончить одновременно. И быстро занять их места. Форма их с длинными плащами и забралами, в наступающих сумерках никто не приглядится к ней наспех накинутой. Но опасность ещё в караульном на донжоне. Он как птица на ветке – крутит головой. Если башенных он не заметит, то этих троих запросто.       – Я подберусь к нему одновременно с атакой на trinitas.       – Слишком рискованно, – заметил Эрвин. – Но можно риск снизить.       – Ну?       – Вторая часть солдат будет отвлекать. Караульный донжона своё внимание, как и в принципе большинство солдат, сосредоточат на атакованном участке, перегруппируются туда. В это время мы займём позиции караульных. Оставшаяся часть солдат проникнет в крепость и рассредоточиться по периметру, а ты и твой отряд захватит коменданта. Таким образом мы займем крепость минуя бой внутри её стен.       – Я понял, – кивнул Леви. – Сделаю всё.       – В академии ты меня с подобным планом послал в жопу, – Эрвин убрал карту.       – Мы не в академии, – напомнил Леви. – С тех пор многое поменялось.       Он заметил приближение двух коней. Всадники на них были солдатами отряда поддержки.       – Какого хуя?! – вскричал Джексон, подходя к ним. – Что со связью?       – Майор? – ахнула рыжеволосая девушка. – На нас напали легионеры! Они здесь!       – Как вы выжили? – спросил удивленный Джексон.       – Вас совсем не удивляет, что тут легионеры? – отозвался второй солдат отряда поддержки.       – Они разбили первую роту, – пояснил Джексон. – Мы встретили выживших солдат, а после поспешили сюда предупредить подполковника Боргана.       – И почему вы всё ещё тут? – спросила девушка.       – Представьтесь, – сказал ей Джексон, смотря на второго солдата. – Вы оба.       – Сержант Петра Рал, сэр, – отчеканила она, демонстрируя свою военную выправку.       Леви отметил про себя, что девчушка совсем не напугана тем, что их враги – легионеры. Возможно, потому что не знает всех подробностей.       – Сержант Иэн Дитрих, сэр, – ответил второй.       – Так, мы здесь, потому что бежать нет смысла, – Джексон пожевал задумчиво губу. – Легионеры берут нас стремительно в кольцо.       – Проклятье! – ругнулся Иэн.       – Надо было валить с Брженской, – сказал ему Борган.       – Мы не могли оставить вас без предупреждения! – возмутилась Петра. – У нас был приказ отходить, но как бы мы бросили вас тут?       – То есть это ваше личное желание сюда приехать? – ахнул Джексон. – У этой бляди даже не стрельнуло в башке!       – Зато она будет жить, – хмыкнул Борган, возвращая себе самообладание. Он повернулся к Петре и Иэну. – Вас атаковали легионеры, или вы увидели их на горизонте, и Брженска скомандовала бежать?       Петра и Иэн изумлённо на него уставились. Джексон показывал всем своим видом, что ждал пояснений от таких наводящих вопросов.       – Дозорные сообщили, – ответил Иэн. – У капитана Рико сразу ступор случился, а потом она скомандовала немедленно отступать. Радисты побросали оборудование, ни я ни Петра им пользоваться не умели. Тогда мы и решили отправиться вас предупредить.       – Трусливая дрянь, – сплюнул Джексон.       – Рико уже виделась с легионерами в Ассирии, – пояснил Борган. – Со страхом она справиться не смогла. Перестань.       – Какого хуя...? – Джексон махнул рукой. – Если бы они не бежали, их бы порешили. Но они бы успели предупредить всех нас, – он взглянул на Петру и Иэна. – Вы молодцы, оба. Жаль только, никто этого не оценит.       – У нас есть шанс на переговоры с комендантом Брюменгером, – напомнил Борган.       – Лажа это всё, – Джексон провёл рукой по затылку. – Но дождёмся возвращения переговорщика. И моих ребят.