Любовь. Смерть. И Одиночество.

XXX

      Китс Верман, отряд которого контролировал целостность железнодорожных путей, ожидал прибытие поезда с кадетами в Рагако. Примерное время было семь часов вечера. Но поезд не приехал к нужному времени. Более того, он не приехал даже спустя два и более часа от назначенного.              В горах частое явление, когда происходит сход снега прямо на пути, и приходится его убирать, что может занимать от нескольких часов до нескольких дней. Но о таком сообщается по рации. В случае, когда нет связи, отправляется письмо с гонцом. Наступало утро, а ни того, ни другого не было.              Практика должна была стартовать через час, а про кадетов ничего неизвестно. Китс Верман отправил несколько отрядов вдоль путей в разведку. А сам принялся писать доклад полковнику Густаву о задержке и выяснении причины.              Рико Брженска, майор войск солдат городской стражи, отправилась во главе одного из отрядов. Она словно чувствовала, что произошло что-то плохое.              Зик       Зик всегда умилялся, когда видел Кольта. Мальчишка вызывал в нем неподдельный интерес. Его невинные и пытливые глазки завораживали. Его губки, которыми он так нежно шевелит, когда разговаривает. Его пшеничные и мягкие волосы. Его хрупкое телосложение…              У него было много девушек. Но ни одна не могла дойти до самого сокровенного, чего бы она ни вытворяла. А этот малец одним своим существованием проворачивал это.              Зик, затягиваясь в курилке, представлял, как бы отшлепал его попку… Но вот вошла Елена. Она присела напротив, отказавшись от предложенной сигареты, хищно заулыбалась.              «Опять секс…», – подумал устало Зик. Надо же, теперь для него секс – рутина. Он дивился, что так быстро их отношения стали пресными для него.       – Зик, – начала Елена, наклоняясь к нему и кладя руку на его колено.       Пальцы поползли по внутренней стороне бедра, прямо к…       «Хоть бы кто зашёл, что ли», – так же устало подумал Зик. Да возьми она сейчас в рот, он не то, чтобы кончить, заставить свой член подняться не смог бы.       По началу секс приносил удовольствие. Помнится, когда они пришли уже к ней, Елена сразу с порога перешла к делу, в отличии от их первых сношений, когда она пыталась быть нежной и чуткой, сняла штаны с Зика и взяла в рот. Он быстро кончил, даже не успев понять, что происходит. Потом они пошли в спальню. У Елены была огромная кровать с высоким матрацем. Она сняла платье вместе с трусиками, оставаясь в одних чулках. Встала на четвереньки на краю кровати, призывая Зика войти внутрь, покачивая бедрами и выгибая спину.       На их секс с перерывами без малого ушла вся ночь, за которую они перепробовали многое. После того, как Зик поимел Елену сзади, он решил взять её в самой классической для него позе, как он называл её по-простому – валет. Елена стояла над ним, посасывая его член, в том время как Зик полизывал гладко выбритую киску девушки. Она подготовилась.       Зик водил своим языком по её внутренним губам, добираясь до клитора. Пару раз Елена отрывалась от минета для того, чтобы простонать. В конце она сдалась, села на лицо Зику, опираясь на его ноги. Кончила, громко вскрикивая.       Обессиленная и довольная Елена упала рядом. Зик вытирал свое лицо тыльной стороной ладони.       – Да ты настоящий монстр в постели, – игриво сказала она, наклоняясь к его соскам.       В другие дни последовали более разнообразные позы, к которым добавились предметы. Елена привязала Зика к кровати, шлепая его плеткой по спине, а тот выкрикивал ругательства, сжимая подушку зубами. Она взяла страпон, надела себе на пояс.       Начала расслаблять его анус. Сначала пальцами, а потом плавными поцелуями с ягодиц перешла туда… Её язык влажный, горячий, требовательный. Зик застонал от этих ласк. Начал выгибаться, но заключенные конечности не разрешали этого. А Елена продолжала доводить его до экстаза, переходя с зада на мошонку. Потом смазала его анальное отверстие лубрикантом с запахом клубники.       – Может в следующий раз подберёшь что-нибудь свежее, а то тошнит, – скривился Зик, переводя дыхание.       Елена, схватив его за волосы, вдавила лицо своего любовника в подушку.       – Цыц, – сказала властно она. – Когда будешь зваться господином, тогда и поговорим.       Вошла. Немного резко. От неожиданности Зик вскрикнул, набирая воздух в легкие. Пару мгновений выждав, Елена продолжила входить-выходить. Скорость была достаточной, чтобы доставить наслаждение и не причинить дискомфорт. Зик кончил, сжимая зубами подушку, рыча и дрожа.       Елена начала делать ему массаж, присаживаясь ему на ягодицы.       – Как дела на работе? – спросила она, наминая Зику плечи.       Он всё еще был привязан. Поэтому решил сразу заявить об этом.       – Кхм, раз мы перешли от эротики к постэротике, может освободишь меня, руки затекли, – ответил Зик, постукивая запястьями о спинку кровати.              Елена усмехнулась. Слезла с Зика, ушла в другую комнату.              – Ты сейчас, правда, решила обидеться? – выкрикнул насмешливо он.              – Верно, – так же насмешливо ответила Елена. – Хочу снять с себя этот прикид, который ты так и не оценил, кстати.              Она была в кожаном боди с сексуальными из того же материала ремнями, обвивающими её бедра и плечи.       – Мне понравился, – прокричал в свое оправдание Зик. Больше было похоже на сарказм, в его стиле. – Освободи меня. Госпожа!              – Сейчас, сяду на тебя только, чтобы ты не сбежал.              Елена вернулась в шёлковом белом халатике с синими павлинами, запаханным и перевязанным тонким пояском. Задрав его, обнажая чуть ли себе не весь лобок, она поднялась на кровать, села снова на бедра Зика. Потом, наклонившись, отцепила его от кровати. Тот, со стоном наслаждения, уронил беспомощно руки на подушки.              – Прекрасно, – промычал он, ерзая немного на месте и укладываясь поудобнее.              – Лучше, чем было минуту назад?              – Не путай удовольствие от секса и удовольствие от расслабления.              Елена, усмехнувшись, продолжила массировать подтянутое тело Зика, прошлась своими тонкими пальцами по его рукам, лопаткам, бокам и пояснице.              – Какой ты сексуальный… – промурлыкала она.              – Знаю, даже часто надрачиваю на своё отражение в зеркале.              – Я видела твои мозоли на руках.              Обычно, девушки обижались на реплики вроде этой. Что им не уделяется внимания, и что над ними подшучивают, когда тут такой интимный момент. Особенно если у этой особы не было до этого мужчин. До слез довести такую проще простого парой колких и саркастичных фраз. А вот Елена… Её ответы заводили. Порой, возбуждали.              Зик перевернулся, обхватил талию девушки руками, распахнул её халат. Груди были средних размеров, соски розовые, как губная помада их обладательницы. Упругие, мягкие.              – Mulier perfecta.              Их встречи стали частыми. Елена всегда дразнила Зика на работе, и пару раз у них было на работе. Это было незабываемое ощущение, когда адреналин ударяет тебе в голову, смешиваясь с оргазмом. Но эти чувства стали угасать с той же скоростью, с какой накрыли Зика с головой.             

***

      – …таким образом пациент оказался в состоянии эйфории под действием очень сильного…              – Да-да-да, – перебил своего ординатора Зик, махнув рукой и отрывая глаза от карты.              Кольт замолчал. Он ожидал что скажет дальше его руководитель. Молодой человек хотел попасть на место старшего ординатора в следующем году и быть куратором у интернов, но пока боялся говорить об этом с Зиком. Тот же, поправив очки, отбросил документ и с задумчивым видом откинулся на спинку кресла.              – Как пациентка Фингер? – неожиданно спросил он, глядя в упор на Кольта.              Воспоминание о том поцелуе. Как же безумно его хотелось воплотить. Видимо, малец решил забыть об этом происшествии. Но, поймав взгляд Зика, Кольт сразу засмущался.              – Подойди сюда, – спокойно сказал Зик, Кольт не шевелился. – Ты, что же, меня боишься?              – Н.. нет.              – Тогда подойди и ответь на вопрос.              Кольт шагнул вперед, посчитав это достаточным сближением, начал говорить.              – Все в порядке, показатели в норме. Утром пришла в себя. Я известил её друзей о состоянии…              – Ближе, – выдохнул Зик, крутя в руках шариковую ручку и готовый сорваться с места.              Снова молчание. Кольт опять шагнул с выражением лица, которое прямо-таки вопрошало: «Достаточно?!».              – О чем ты подумал тогда? – спросил Зик.              – Когда? – переспросил дрожащим голосом Кольт.              – Мы оба знаем о каком временном промежутке идет речь, дурачком не прикидывайся, тебе не идёт.              Молчание. Только стрелки часов тикали на фоне.              – Что ты почувствовал? Страх? Ненависть? Желание? – Зик говорил громче, настойчивее. Он отложил ручку и оперся руками на подлокотники кресла, вот-вот готовясь подняться во весь рост. Кольта это испугало. Он отступил. – Грайс, я всё еще жду.              – Я испугался, – выдавил Кольт.              – Кого? Меня? Того, что тебе предстоит возможно сделать ради обещания?              – Д... да, – Кольт отвернулся, зажмурился. – Я благодарен вам за помощь, но прошу вас настоятельно перевести меня к другому руководителю.              Зика это огорчило. Словно кто-то что-то сломал внутри, и теперь это что-то разливается обжигающей жидкостью внутри.              – Я понял, – только и произнес он, разворачиваясь в кресле от Кольта. – Как хочешь.              – С... Спасибо… простите.              И он убежал прочь.             

***

      В тот день случилась трагедия с Микасой Аккерман. Зик был там. Он всё это время наряду с фельдшерами поддерживал её жизнь. Одна такая особа, чья профессия спасать жизни, а не комментировать то, за что борются хирурги, выразилась, что, дескать, чего стараться и так ясно – труп. Хорошо, что парень, державший пострадавшую за руку, этого не услышал. Зика передернуло. Как только её начали готовить к операционной, он вышел к фельдшерам.              – О, доктор Йегер, – сказал молодой человек, один из них. – Вы же вроде как на операции.              – Скоро буду там. На пару слов, – Зик повернулся к этой самой особе. – Следите за своим языком, иначе я вас выкину на ходу из транспорта в следующий раз.              И поспешил к пациентке на операционном столе. Зик долго и упорно, наряду с другими хирургами: офтальмологом и ортопедом, работали около пяти часов. Найти источник кровотечения было самой большой проблемой, потому что их было несколько и почти все были сложными. Но Зик мастерски справился со спасением жизни, пока его коллеги восстанавливали кости и глаз.              – Тут, судя по снимкам, раздроблена глазница и сломана челюсть, – прокомментировал доктор Монтгомери, находясь в операционной и контролируя процесс.              Повезло Микасе, что она обошлась сотрясением, а не внутричерепным кровотечением. Но слово «повезло» тут не уместно. Однако, зная исход таких травм, скорее всего, она бы не пережила операцию или не дожила до операционной. Тело оставалось живым, но вот мозг… такая участь хуже смерти. Особенно для близких.              – Ординатор Грайс, давайте включайтесь, – сказал Монтгомери, подгоняя того кивком головы.              Кольт стоял в качестве ассистента, держа зажимы и отсосы.              – Что вы имеете в виду, доктор Монтгомери? – спросил Зик, ликвидируя очередной разрыв. – Тут серьёзная травма, я бы не решился подпустить неопытного ординатора.              – У нас академическая больница. Где, как не в экстремальных ситуациях, учиться? – парировал Монтгомери, уверенный в своей правоте.              Два других хирурга даже не обращали внимания на разговор.              – Мне сейчас не до этого, – отмахнулся Зик. – Пусть держит зажимы. Как только самое серьёзное будет позади, я уступлю место…              – Сейчас, – настойчиво сказал Монтгомери.              Зик поднял на него непонимающий взгляд. Он решил угробить девчонку из Аккерманов? Не то, чтобы Зик был приверженцем какого особого отношения к богачам и мажорам. Лежал бы на столе менее «знаменитый» человек, он бы ответил точно так же. Что его действительно удивляло, так это Монтгомери, который чужие задницы полизать-то любил.              – Доктор Йегер, вы меня слышите?              Зик снова игнорировал, пытаясь абстрагироваться. Не выхватят же у него из рук инструменты? Кольт послушно выполнял, уже знакомые по жестам и кивкам, команды. Монтгомери нетерпеливо задышал.              – Меня можно не замечать?              Спустя десять минут Зик выдохнул спокойно, стабилизировав пациентку.              – Можешь приступать, – он протянул Кольту инструменты. Потом повернулся к глав врачу. – Готов принять на себя все дисциплинарные меры.              Монтгомери не выносил Зика Йегера. Он считал его заносчивым и слишком своевольным. Но хирургом он был безупречным. Высококлассным. Почти незаменимым.              – Сейчас уже нет особой необходимости в работе Грайса. Зашивать – все ординаторы умеют.              – Я бы не был так уверен, некоторые врачи шьют так, что я бы им носки свои не доверил, – ответил Зик, смотря с вызовом на Монтгомери.              Ходили слухи, что он плохо, и не однажды, наложил швы человеку. В принципе практика встречающаяся, но не в случае, когда это делает хирург со стажем, кем когда-то являлся Монтгомери.              Запищал аппарат. Падало давления. Где-то было кровотечение. Кольт беспомощно застыл с инструментом в руках.              – Что ты стоишь, ищи, – скомандовал Монтгомери, хватая за руки Зика и тем самым нарушая его стерильность.              – Я не ошибся в своих догадках, – сказал ему Зик, вырывая руки из его. – Вы хотите девчонку прикончить. Кольт, сосредоточься, найди разрыв.       – Зик, – обратился к нему второй хирург, – я сейчас...       – Нет, – оборвал его Монтгомери.              Зик рванул в мойку, откидывая попытавшегося перекрыть ему собой путь главврача. Тот чуть не перевернулся. Монтгомери, одернул свой халат, как ни в чём не бывало, игнорируя удивленные взгляды медперсонала, и побежал за Зиком.              – Вы что себе позволяете?!              – У меня примерно такой же вопрос. Лично я не позволяю умереть девочке на операционном столе, за жизнь которой мы боремся больше пяти часов. И не позволяю ординатору винить себя в этом до конца жизни.              – Вы так не уверены в силах своего подопечного? – в словах Монтгомери было много желчи.              Зик вымыл руки, начал вытирать их полотенцем.              – Дело не в силе, а в ответственности. А теперь уйдите с дороги, пока я вас не закрыл в шкафчике для халатов!              – Вы так и будете с ним нянчиться? – сощурился Монтгомери. – Ему через год быть старшим ординатором, а он теряется на операциях!              Зик прошел мимо, оставляя своего руководителя в плохом расположении духа.              – Кольт! Соберись, ты всё знаешь, – он подошёл, медперсонал надевал ему перчатки.              – С... сэр, я не могу, – Кольт искал разрыв, сбиваемый звуками аппарата.              Он дрожал. Боялся. Монтгомери в чем-то был все-таки прав.              – Можешь, ты всё знаешь. Соберись.              Зик подошел, но не спешил забирать зажимы. Кольт задышал чаще.              – Я не готов… – проговорил он тихо.              – Уверен?              – Пожалуйста, доктор Йегер…              Зик забрал инструменты. Он знал, где прорвало сосуд. На практике уже научился предполагать какие и где начинают пропускать кровь. Кольт отошел. Потом убежал. Снова.             

***

      Ночь была пугающей. Гремел неистово гром и сверкала молния. Дождь барабанил по окну. Зик не смог заснуть. Елена не пришла сегодня. У неё то, из-за чего женщины стараются воздерживаться от секса. А ради другого она не пожелала явиться, скажем, просто провести время вместе. Ну и ладно, он сам желанием таким не горел.              Зик лежал прямо посередине кровати. Лежал и думал о том, как завтра будет проводить осмотры. Как будет пить кофе в столовой на перерыве. И о том, как будет смотреть…              Раздался стук в дверь. Зик приподнялся. Неужели Елена решила, что менструация всё же не проблема, и на теле много других не менее интересных мест…              Зик поднялся с кровати, в одних трусах прошёл по коридору, потирая затылок.              – Иду, иду! – закричал лениво он. – Я не ждал тебя, знаешь, ты вроде мне сказала…              Всё это Зик говорил, отпирая дверь. Он спешно закрыл рот, увидав не пороге Кольта, который смотрел на него вопрошающими глазами. Парень дрожал – промок насквозь от этого дождя. Челка прилипла ко лбу, капюшон вымок, руками он обнимал самого себя.              – Добрый вечер, – неуверенно начал Кольт.              – Ты чего тут делаешь в такую погоду?              – Я был неподалеку и меня застал дождь… я вспомнил, где вы живёте и подумал… можно у вас переждать?              Зик изогнул бровь. Врунишка. «Что ты тут делаешь на самом деле?». Но в слух ничего не сказал, только кивком дал понять, чтобы заходил. В квартире было всё обставлено минимально. Только самое практичное.              – Чай будешь? – спросил Зик. – Или сварить тебе какао?              – Эм, нет, спасибо, – Кольт снял с себя промокшие ботинки. – Воды, если можно.              – Сходи в горячий душ, вещи я тебе одолжу. И никаких нет. На утро я не собираюсь терпеть твои сопли.              Пока парень принимал душ, Зик готовил ему какао. Легкий свет лампы над кухонной тумбой согревал. Он по-прежнему стоял в трусах и даже не думал одеваться. Как только вода перестала бежать, Зик отнес Кольту футболку и домашние штаны. Потом парнишка пришёл на кухню, сел за стол. Смотрел на приготовленное ему какао.                    – Спасибо, – поблагодарил Кольт, обхватывая руками чашку.              – А теперь рассказывай, что ты тут делаешь на самом деле.              Кольт молчал. Зик тяжело вздохнул. Он сидел прямо напротив него, сложив руки на груди. Его лицо было спокойно.              – Сколько будет продолжаться твое враньё и молчание? – устало спросил Зик.              – Мне было страшно тогда на операции. Вы мне не доверяли. А потом даже не забрали инструменты, когда пациентка чуть не умерла.              Зик отвернулся к окну.              – Решил посмотреть сможешь ли ты справиться с волнением или нет. Я догадывался, что Монтгомери попытается выкинуть нечто подобное. Но я всё-таки немного недооценил его. Этот шар на ножках способен удивить даже меня.              – Тогда я почувствовал ужас, – Кольт зажался сильнее, будь его воля, он, наверное, принял бы позу эмбриона.              – Взять ответственность? – Зик поправил очки, Кольт кротко кивнул. – Тогда тебе нечего делать в хирургии.              Кольт отставил кружку. Понурил голову.              – Ты умный парень. Почему ты так боишься? – спросил Зик.              – Не знаю.              – У тебя отец, который всеми своими действиями морально тебя кастрировал?              Кольта словно ударили. Он выпрямился и злобно глянул на Зика.              – Что? – его губы дрожали.              – Он тебя унижал? Давил на тебя? Всячески говорил тебе, что ты ничто и не способен ни на что?              Зик видел это. Знал это. Понимал это. Но никогда подобного на себе, к счастью, не испытывал. Кольт скривился от воспоминаний.              – Либо ты сдаешься своим страхам, либо борешься с ними. Твой отец больше так не делает?              – Он… не отец, отчим.              – Понятно всё.              Снова пауза. Зик барабанил пальцами по столу.              – Я постелю тебе во второй комнате. Поговорим завтра, если захочешь. Я могу тебе помочь. Но решать тебе, принимать эту помощь или нет.              После этих слов он поднялся. Направился во вторую комнату. Открыл шкаф, доставая постельное белье. Кольт оказался сзади.              – Я… пришел не за жалостью к себе, – его голос твердел.              Зик усмехнулся, начал застилать постель.              – Завтра, всё завтра…              Кольт вырвал пододеяльник. Он повернул голову Зика к себе. Ладони вспотели. Дрожали. Пальцы такие тонкие. Его глаза смотрели на ключицу Зика. Кольт неуверенно и так неопытно, словно маленький котенок, который пытается нащупать лапками, где помягче, приблизился губами к ямочке, чуть ниже шеи. Поцеловал. Зик положил ладонь ему на грудь.              – Сейчас выпрыгнет, – равнодушно сказал он, чувствуя под ладонью бешено колотящееся сердце. – Успокойся и ложись спать.              Но Кольт помотал головой. Поцеловал Зика в губы. Неуверенно.              – Ты когда-нибудь целовался? – поинтересовался насмешливо Зик.              Кольт вжал голову в плечи. Он готов был зарыдать и убежать прочь.              – Открой рот, я покажу, – Зик ласково провел рукой по волосам.              Он не хотел его ранить. И не хотел даже язвить. Впервые на своей памяти, увидев смущение и непонимание на лице, Зик смягчился. Кольт приблизился. Зик с жаром накинулся на него, прижимая его затылок к себе. Кольт замычал. Потянул руку к паху своего партнера.              – Нет-нет-нет, ты не умеешь ещё работать с этим, – прошептал Зик. – Я все сделаю сам, если ты меня попросишь.              – Пожалуйста, Зик.              Он так произнес его имя. Так расковано. Впервые.              Елена       И не раз было замечено, какими глазами Зик смотрит на своего ординатора Кольта Грайса. Эти взгляды, провожающие его… Эти губы, произносящие его имя. Но спит он с ней, с Еленой. Встречается, целует её… Однако, со временем, он стал лениться. Ему как будто не до секса и вообще не до неё. Такое поведение со стороны её любовника удручало и огорчало. Она чувствовала себя использованной и ненужной. Однажды Елена увидела, как эти двое идут на работу вместе. Она сразу почувствовала что-то неладное.              Подошла к Зику. Тот был спокоен, как всегда, в своей присущей ему натуре. Он умел скрывать свои чувства и эмоции. Вот Кольт… ходил весь радостный и приветливый. Он всегда такой, вот только сегодня это выражалось по-особенному.              Сидя в столовой и попивая кофе, Елена раздумывала над тем, что же ей делать. Прикидываться, что ничего не происходит? Или заставить Зика признаться? Или отомстить ему за измену, факт которой ещё предстоит доказать?              День тянулся медленно. Елена опустошенная бродила словно приведение по коридорам, пока ноги не привели её к кабинету доктора Ксавьер. Раздавались голоса. Она приблизилась.              – …что мне делать? – спрашивал Зик. – Помогите мне. Я словно в капкане собственных эмоций.              – Я пребываю в некотором шоке, – ответил Ксавьер. – Но не думай, что это повлияет на мои рациональные размышления. Секунду.              Елена прильнула ещё ближе к двери.              – Я пошёл на поводу у желаний, – продолжил Зик, – и совсем не взял в расчёт их чувства. Получается, как будто я использую их.              – Не придумывай себе слишком многого, – ответил Ксавьер. – Попробуй проанализировать ситуацию. Что скрывается за этими беспорядочными половыми связями? Что ты чувствуешь, кроме страстного вожделения, к своим партнёрам?              Елена вспотела от напряжения. Внутри нарастал страх.              – Я ничего не чувствую к Елене, даже страсть утихла. А вот Кольт… я словно хочу его защитить, сделать счастливым, готов принести для него себя в жертву, – произнёс с надрывом Зик. – Я никогда так, как идиот.              В горле как будто что-то застряло, оно не давало вздохнуть. Было больно. Словно ударили. Нет. Вонзили что-то острое и ковыряют. Елена сжала зубы, пытаясь сдержать возможный крик. Она так себе и представляла, как ворвётся в кабинет, и просто начнет швырять всё что будет под рукой в Зика. А потом изобьет его, порвёт его, сделает ему больно…              Чтобы дело до этого не дошло, Елена спешно ушла, не желая более ничего слышать.             

***

      Весь день она ходила словно все жизненные соки были выжаты из её тела. Коллеги это замечали и спрашивали всё ли в порядке. Все. Кроме Зика. Он беззаботно разговаривал с ней, делая вид что ему интересно. Теперь все его наигранные движения и речи были видны. Или уже от знания ситуации так казалось.              Её вызвал к себе главврач. Елена боялась, что кто-то рассказал ему про её состояние и теперь он будет выпытывать причины и даже настоит на больничном. А ей сейчас меньше всего хотелось оставаться дома наедине с собой.              – О, доктор Фишер, – Монтгомери быстро начал копошиться в бумагах. – Прошу подписать документы на ваш перевод в должность зав отделения гинекологии.              Она и вовсе про это забыла. Словно очнувшись ото сна, Елена подошла к глав врачу, взяла ручку, начала выводить свои инициалы. На столе Монтгомери лежали документы с печатью канцлера Райсса. Елена с любопытством скосила глаза, пытаясь рассмотреть, что там было.              – Кстати, хотел спросить у вас кое-что, – добавил Монтгомери, убирая документы в стол.              «Начинается», – подумала Елена, и начала придавать своему лицо радостное выражение. Старалась придать.              – У нас открывается полевой госпиталь, и мне необходимы ординаторы туда для прохождения практики. Распоряжение министра, вы понимаете, не моя прихоть. Мне нужно будет собрать список всех ординаторов. Может быть, вы кого-нибудь рекомендуете?              Елена начала медленно соображать. Пока не открылось второе дыхание.              – Мое мнение имеет какой-либо вес? – в шутку спросила она, вызывая изумленный взгляд у Монтгомери, который привык к серьёзному настрою доктора Фишер.              – Вы без пяти минут завотделением. Конечно имеет, – Монтгомери посмотрел на неё поверх своих квадратных очков.              – Кольт Грайс, – произнесла Елена. – Отличная кандидатура. Ему как раз бы поработать над стрессоустойчивостью. Великолепная возможность её развить.              – Действительно, – кивнул глав врач. – Что ж, может быть, вам придет в голову ещё кто-нибудь, а пока у меня для вас всё. Идите готовьтесь к новой должности. Мои искренние поздравления.       

***

      Собрание врачей и ординаторов проходило рано утром. Монтгомери встал на лестницу, чтобы все присутствующие его видели.              – Коллеги, – начал он, – в связи с неопределенной политической ситуацией, указом канцлера было направление ординаторов, уже готовых по мнению врачей, на практику в полевые госпитали. Таково распоряжение канцлера, коллеги. Еще неизвестно каким изменениям подвергнуться все структуры, поэтому не расслабляемся и прошу отнестись с понимаем. У меня уже есть предварительный список кандидатов, я вывесил его на доске объявлений. Прошу ознакомится руководителей и сообщить мне о вашей рекомендации. Срок до конца недели.              Лицо Зика в тот момент Елена не забудет. Она просто была счастлива, увидеть эту боль, какую испытала она тогда под дверью Ксавьер.              Врут те, кто говорят, что месть просто холодна. Она еще сладка. Очень сладка.              Бертольд       Он делал вид, что ничего не произошло. Райнер чуть не придушил его, забившись после этого в угол как настоящий психопат. По идее рассказать бы про это…              Шея болела, на ней остались синяки и голос немного сел. Бертольд старался меньше говорить, и закидывался таблетками. Он избегал всех. Даже Марселя. Но тот его всё же разыскал и сообщил новость: Пик очнулась. Бертольд так этому обрадовался, что даже забыл о случившемся на время. Марсель всё же почувствовал что-то не то. Однако выспрашивать не стал.              Пик лежала бледная и мрачная. Даже появление парней нисколько её не обрадовало. С другой стороны, этого следовало ожидать. Бертольд и Марсель не могли не знать о том, что Райнер ей изменяет. Пик чувствовала это.              Марсель сразу кинулся к ней.              – Приве-е-ет, как ты? – он присел сразу на край кровати, кладя свои руки поверх её.              Она нахмурилась, словно эти слова доставляли ей неприятные ощущения.              – Вроде… жива… – отвела Пик, пытаясь улыбнуться.              Вышло плохо. Бертольд избегал её взгляда, который она отчаянно пыталась поймать.              – Спасибо вам, ребята. Мне доктор Грайс сказал, что вы для меня сделали. Вы же все рисковали.              – Больше всего рисковал как раз доктор Грайс. А мы должны были оказаться в нужном месте и в нужное время, – ответил Марсель.              – Мне повезло, что тогда ты оказался рядом, Бертольд.              Эта реплика подействовала как нужно. Пришлось поднять глаза. Стыдливо стараясь смотреть поверх Пик, или в сторону, или еще куда-нибудь, но не на неё.              – Прости, – обречено сказал Бертольд, откашлялся. Голос немного хрипел.              Этим ничего не исправишь. Это прости как пластырь поверх разорванной раны, из которой хлещет кровь.              – За то, что спас меня? – усмехнулась Пик.              – Я молчал, – с трудом выговорил Бертольд.              Пик отвернулась к окну. Поджала губы.              – Ты оказался заложником его секрета.              – Да, – кивнул Бертольд. – Райнер… изменился.              Его имя. Для Пик это словно была игра по нервам. Она дрогнула.              – Да, Пик, – согласился Марсель. – Он очень изменился. Стал словно кем-то другим.              Бертольд беспомощно развел руками.              – Мой отец знает, что я здесь? – спросила Пик.              – Никто из нас не сообщал ему. Просто, потому что не знаем как, чтобы он сильно не переживал, – ответил Марсель.              – Меня выпишут только через две недели, – сообщила Пик. – Я не могу так долго отсутствовать. Папа всё равно будет волноваться.              – Я скажу Порко. Он приедет к тебе, будет рядом. Потом увезёт тебя домой. Твой отец не будет переживать, если с тобой будет мой брат, – предложил Марсель. – Только…              – Про ребенка ты будешь говорить своему отцу? – неожиданно спросил Бертольд, и голос его сорвался он зашёлся кашлем.              – Что с тобой? – обеспокоенно спросил Марсель.              – Голос сел от холодного, – отмахнулся Бертольд.              Пик положила руки на живот.              – Я не знаю, как ему рассказать об этом, – прошептала она.              – Напиши письмо отцу, что ты побудешь в столице, потому что… повредила ногу, – предложил Марсель.              – Тогда папа примчится, вы же его знаете.              – Скажи, что хочешь тут побыть какое-то время и с тобой всё хорошо. Приедет Порко, заберёт тебя. А там уже видно будет, – предложил другой вариант Марсель.              – Не хочу смущать Порко, – ответила Пик.              – Ещё чего, – фыркнул Марсель. – Он всё равно ждёт результатов о поступлении в свою морскую академию, удумал, блин, на кораблях плавать. Делать ему всё равно пока особо нечего. А тут доброе дело. К тому же он… будет рад тебе помочь.             

***

      Бертольд с самого первого знакомства следовал за Райнером. Считал его верным другом и надежным товарищем. В отличии от него Бертольд жил в полной семье, окруженный заботой и любовью. Однако его мать чрезмерно опекала своего сына, вследствие чего где-то внутри подсознания вырабатывается некий условный рефлекс – когда все принятые решения должны быть оценены кем-то вроде старшего и того, кто «знает лучше». Будучи обладателем неплохой внешности и хороших интеллектуальных данных, Бертольд был зависим от чужого мнения, потому что, всегда сравнивался с кем-то. И поэтому его преследовала неуверенность в себе и своих силах.              У него была благополучная семья, в которой он был единственным ребёнком. Об родителя преподаватели в филармонии. Мать – виртуозная скрипачка, отец – именитый дирижёр. И что же заставило этих аристократичных личностей покинуть театр Сины и осесть в Ребелио?              Её звали Лея Хаузер. Маленькая тонкая девочка, что каждый раз пыхтя несла огромную виолончель в филармонию города Сины, разучивая всё новые и новые сонеты и репетируя в оркестре.              Его звали Альфред Гувер. В свои двадцать восемь он уже прославился тем, что виртуозно играл на пяти инструментах, становясь просто находкой для театра и его оркестра. В основном он занимал должность дирижера, вытягивая свой немалый рост в черном фраке, размахивая изящно руками, ловя восторженные взгляды публики. Его не раз приглашали в храм сыграть на органе, инструмент, которым не каждый человек мог управлять, тем более выуживать из него звучание музыки. Однако Альфред в своей гениальности овладел и этим инструментом. Ходили слухи о его «большой любви» к женщинам. Он и сам не скрывал того, что пользуется успехом у противоположного пола.              Альфред видел эту маленькую несуразную девочку с виолончелью наперевес. Он никогда не упускал шанса подшутить над ученицей, подчеркивая всю нелепость её сочетания с этим инструментом. Лея же на дух не переносила этого напыщенного самовлюбленного эгоиста, каждый раз обращаясь в дирекцию с просьбой отстранить мистера Гувера от занятий в оркестре, на что, конечно же, получала отказ.              Спустя пять лет Альфред по-другому стал смотреть на повзрослевшую Лею Хаузер, которая в одну из своих игр влюбила его в себя. Он видел, как девушка нахмуривает лоб, в такт эмоции, что сейчас пытается сыграть, как бегают по струнам её пальцы, как изгибается кисть, что держит смычок. Лея выросла из маленького подростка в настоящую красавицу. Пусть она всё еще была маленького роста, но никто бы теперь не смел посмеяться над её выбором инструмента.              Альфред долго добивался её. Большая разница в возрасте, около двадцати лет, отталкивала. Но потом Лея сдалась от такого натиска пылкого дирижера. Их отношения осуждались, свадьба прошла в тайне. А потом счастливая пара и вовсе уехала из города.              Работа в Ребелио для них была, пусть и не такая высокооплачиваемая как в столице. Оба устроились на работу в местную музыкальную школу, в которой помимо них было еще два учителя.              Вскоре у пары родился сын, которого назвали Бертольдом. Альфред мечтал научить его музыкальной грамоте и игре на инструментах, но потом узнал, что у него нет такого пылкого желания развиваться в музыкально поприще. Лея любила сына и считала, что мальчик сам должен выбрать себе дело по душе, а вот Альфред был опечален. Он как-то раз упрекнул Бертольда в том, что тот не оправдал его ожиданий. Пусть и вскользь, пусть и не с целью обидеть, но мысль, что он не тот сын, о котором мечтал отец, не давала ему покоя и по сей день.              Бертольд в свою очередь был рад, что будет учиться со своими друзьями детства. А еще он влюбился в Энни Леонхарт. Но подойти к ней никак не решался. И когда же он увидел, как Райнер лежит с ней, после явно неспокойной ночи, то внутри словно что-то оборвалось. А после это удушение от него, человека, которого считал своим другом.              И, кажется, дальше будет только хуже.              Саша Браус       Неуверенно шла, отчаянно пытаясь бороться с этим нарастающим чувством страха, по коридорам, ища глазами комнату номер двадцать шесть. За ней раздавались звонкие женские голоса. Саша, набрав в грудь побольше воздуха, постучала. Дверь открыла рыжеволосая девушка, это была Ханна Диамант. Её соседкой была Рут Д. Кляйн, которая, сидя на подоконнике делала пометки в своем красном ежедневнике.              Девушки добродушно приняли Сашу, помогли ей разобрать вещи и поделились некоторой информацией, которой владели. С соседками ей повезло.              – Почему ты так странно говоришь? Так натянуто, фу, – сказала тогда Рут.              Саша заулыбалась и пожала плечами. Она стеснялась своего провинциального акцента и старалась говорить на высшей речи, на которой не все столичные умеют порой разговаривать. Саша целое лето перед поездкой в академию штудировала учебники. Была она самоучкой, и никто её не контролировал в правильности этого обучения. Поэтому она совершала ошибки, что вполне естественно.              Кис Шадис, которому Саша на этой самой речи пыталась объяснить кто она, скривился, а потом и вовсе рассмеялся, умоляя её больше не разговаривать так. После этого случая она старалась говорить, как и все её сокурсники. Её периодически дразнила Рут, но не по злому, а как-то легко, в шутку, доказывая всю нелепость такого натужного общения.              На тренировках в использовании УПМ Сашу поставили в пару с Конни Спрингером. С первого взгляда парочка друг друга возненавидела.              – Дурёха! Ты чего не знаешь, как крепятся ремни? – надменно спрашивал Конни.              – Это ты болван! Лучше стой смирно и тогда не придется всё переделывать! – отвечала Саша, хлеща товарища ими по ногам.              Каждое их занятие начиналось со взаимных укоров и саркастичных замечаний.              – Сегодня как обычно, Браус, будешь тупить на переключателях?              – А ты как обычно будешь оценивать на вкус землю, потому что так и не научился держать равновесие?              Шадиса только это забавляло, но, когда их взаимные пререкания мешали учебному процессу, обоих сразу же наказывали дополнительными нарядами в столовой. А быть в наряде в столовой сущий кошмар. Выполнение самой грязной работы, допоздна. Уставший возвращаешься в общежитие, да и ещё надо бы домашнее задание сделать.              – Опять влюбленные поссорились? Вы там поаккуратнее, а то в столовой куча ножей, которыми можно друг другу запросто перерезать глотки.              Рут, сказавшая это, всё так же пребывала на подоконнике, перелистывая лениво учебник и в сбоку лежащем блокноте делая пометки. Ханна уже давно легла спать, и поэтому свои комментарии не выдала. Саша обессиленно упала на кровать прямо в одежде.              – Эй, так не пойдет. Ну-ка марш в душ! – Рут отложила учебник в сторону, грациозно спрыгнула, подошла к лежащей на кровати.              Пахло едой. Вся форма пропиталась ароматом столовских готовок. Саша промычала что-то невнятное и продолжила дальше засыпать. Рут пнула край кровати. Ханна на втором ярусе подняла голову, сонно смотря на источник шума.              – Ложись, тут у нас разборки, – махнула Д. Кляйн рукой.              Ханна плюхнулась обратно на подушку. Рут хрустнула пальцами.              – Пойдем немедленно мыться.              Она подхватила Сашу подмышки и потащила её в ванную. Кое-как сняла с неё сапоги и верхнюю одежду. Перекинула одну ногу и часть туловища через бортик ванной. Потом полностью уложила туда Сашу. Отдышавшись, Рут продолжила снимать с неё одежду, растягивая блузку и штаны.              – Дай поспать, – Саша перевернулась на бок.              Рут захлопала глазами, удивляясь что Браус не поняла, что находится не в кровати, а в холодной ванне. Когда же Саша лежала полностью голая в душе, Рут включила воду, предварительно настроив нормальную температуру. Саша подорвалась, открыла рот. Вода лилась у неё с головы на тело. Она видимо только сейчас окончательно проснулась.       – Ты чего меня моешь? – дрожащими губами спросила Саша. Её кожа покрылась мурашками, она обняла себя руками и сгруппировалась.       – Потому что ты пришла вся потная и вонючая и улеглась спать! – Рут взялась за вентиль крана. – Давай, сделаю потеплее.       – Я и сама могу принять душ, – заметила Саша.              – Да? Тогда вперед. И намылась так, чтобы ни один аромат не остался на тебе, кроме свежести!              Рут потрясла указательным пальцем, потом задернула занавеску и вышла из ванной. Саша долго сидела в ванной под струями горячей воды, пытаясь не заснуть. Она натирала себя мочалкой. Красное мыло, принадлежащее Ханне, с ароматом граната лежало в ногах, пузырясь от попадающих на него капель воды. По телу проходила приятная судорога, согревающая тело. На лице отразилась блаженная улыбка.              Перед глазами предстала картина, которая мучает каждый день. Болезненное воспоминание. Сожаление. Поднятые вверх руки. Крики. Слезы. Рука тянется к чему-то тяжелому. Холодному. Замахивается…              Саша схватилась за бортик ванны тяжело дыша. Буквально вырвалась из ванны. Стояла посередине, согнувшись в три погибели, пытаясь отдышаться.              Стук в дверь.              – Ну ты чего там? – спросила Рут.              – Сейчас выйду, – ответила Саша, выключая душ.              Заснуть никак не выходило, в голову так или иначе снова лезло то, чего не хотелось видеть. Рут уже давно вырубилась, а Саша всё смотрела в окно, на ночное звездное небо. Было принято решение пройтись по улицам. Подышать свежим воздухом.              Караульные уже на постах, но бдительным быть всё равно следует. Саша проследовала на первый этаж. Через окно в туалете выбралась на улицу.              Свежо. Прохладно. Саша набрала полные легкие воздуха. Выдохнула. Трава шелестела под ногами. Этот звук успокаивал взбесившийся разум, возвращал домой. Где был лес, свобода и была любимая охота.              Снова глубокий вздох. Шалфей? Не совсем. Какая-то смесь…              Саша пригнулась. Прислушалась. Где-то шли тихие разговоры. Она направилась в ту сторону. Завернув за барак, находившийся на территории общежитий как бытовка для всех хозяйственных приспособлений, перед ней предстала следующая картина:              Четверо молодых людей сидели на корточках и дымили. Это были: Конни, Нак, Томас и Милиус. У Саши округлись глаза. Шалфей. Ну, конечно. Она знала, что из него делают дурь для курева. Штука не такая убойная, как другие более изысканные. Но здесь и это уже слишком. Конни докуривал самокрутку размером с мизинец.              – Смешали с табаком? – смешливо заметила Саша. Парни разом подскочили, пряча за спины, то, что уже и без видимости было ясно, что из себя представляет. – Понятно почему такой необычный запах у шалфея. Сразу видно, городские — ничего не умеете. Даже курево делать.              Саша упёрла руки в бока, качая головой и насмехаясь над парнями.              – Что ты забыла на территории мужского общежития? – рявкнул Конни.              Милиус толкнул его локтем, мол, будь полегче.              – Хочешь присоединиться? – протянул самокрутку Саше Нак, улыбаясь во весь рот.              – Тебя уже накрыло? Не должно от такого способа приема, – сощурилась она, наклоняясь вперед и оценивая размер зрачков товарища.              – Это что за собрание?! – раздался голос караульного.              Перед кадетами стоял Клод Дювалье, старший кадет в звании рекрута. Он медленно перевел взгляд с одного юнца на другого, а потом его взгляд остановился на Саше.              – Расскажешь, что здесь происходит, тебе ничего не будет за нарушение режима. А нет, вместе с ними получите на неделю лошадиную дозу нарядов вне очереди и любимые отработки от Киса Шадиса, – холодно заявил Клод.              Конни метнул взгляд на Сашу. Он даже не сомневался, что она выдаст всю подноготную и готов был сам сознаться, лишь бы получить малость поменьше наказания.              – Я без понятия, что тут происходит. Я вышла погулять, увидела их, подошла к ним. А тут вы, – всё это говорила Саша с абсолютно каменным лицом.              – Уверена? – вскинул брови Клод. Он знал, что Саша лжёт. Но заставить её говорить не мог.              – Да, – ответила она.              – Что ж, тогда все вместе вы проследуете со мной, а зачем, уже сами знаете.             

***

             Кис Шадис гонял их пятерых по кругу уже битый час подряд. Сначала были сраные отжимания, где требовалось то застыть в планке, то в упоре, то отжаться. Рук Саша уже не чувствовала, а теперь на очереди ноги.              Воздух словно проходил сквозь носоглотку, не достигая легких. Рот высох, от бесконечного потока его туда-сюда. Глаза закрывались. Тело, как резиновое, болталось из стороны в сторону. Еще чуть-чуть и падение. Но с каждым новым кругом, Саша уже отчаялась, что не сможет грохнуться и потерять сознание.              – Стоп! – раздался свисток. Кис Шадис дал команды отбоя. – Завтра увидимся с вами, – угрожающе добавил он и скрылся с площадки.              Конни ползал на четвереньках и пытался отдышаться. Саша, немного походив и успокоившись, рухнула на колени где-то неподалеку. Милиус хотел сразу же упасть, но Нак пинками заставил его походить немного, потому что резкая остановка после такой нагрузки была бы пагубна для сердца.              – Почему… не сдала нас, а? – пропыхтел Конни, жадно хватая ртом воздух после каждого слова.              – Я похожа на стукача?              – Нет, – ответил за Конни Милиус. – Но я бы на твоем месте, избавил себя от такого ада.              – Теперь ясно, что ты за человек, – заметила Саша. – К тому же… я тоже нарушитель. Пусть и не такой злостный как вы, ребята. Кто из вас до этого додумался?              Конни усмехнулся.              – Сама-то как думаешь? – он указал большими пальцами рук на себя. – Слышал, что шалфей прикольная штука.              – Где взяли?              – Мать мне насушила, – отозвался Томас. – Я страдаю от того, что, если немного простудился, горло вырубает напрочь. А чай с шалфеем помогает мне. Вот и взял, народное средство. Я говорил вам спросить у Лоу, он хотя бы в травах шарит немного.              – А эти олухи решили накуриться им, – рассмеялась Саша. – Понятно всё с вами.              Конни тоже залился смехом. С тех самых пор он и Саша везде были как не разлей вода. Каждые розыгрыши или подколы были делом их рук. На тренировках с УПМ они начали работать слаженнее, и даже Кис Шадис отметил с гордостью это.              – Смотрю, ты и этот лысик поладили? – двусмысленно спросила Рут.              – Поняли, что два сапога пара, – добавила Ханна.              Саша только махнула на них рукой.              – А Ханна теперь с Кефкой, – уже переключила свое внимание Рут.              – Ой, перестань, – отмахнулась Ханна.              – Всё понятно. Ходите везде вместе. Думаешь никто не видит, как вы за ручки держитесь?              Ханна взяла учебники и выбежала из комнаты.              – Молодец, – сказала Саша. – Ты всегда такая язва?              – Я не язва. Мне интересно. Не люблю, когда врут или недоговаривают. Меня это бесит!              Саша повернулась к Рут в пол оборота.              – Знаешь, есть личное, что не хочется рассказывать всем подряд. И на это человек имеет полное право.              – Я для неё не все подряд, – огрызнулась Рут.              – Ну что-то же должно остаться при ней?              Саша спародировала её голос. Рут улыбнулась, оскалив сжатые зубы.              – Пусть будет так, – она, сидя на своем любимом подоконнике забралась туда вместе с ногами, разворачиваясь к Саше спиной.              – Ты обиделась? Прости, пожалуйста, я не думала тебя задевать…              – Она мне нравится, – честно ответила Рут. – И я бешусь с этого. Понимаешь?              Саша поджала губы. Ей стало неловко.              – Н-нет. Не понимаю, прости.              – Не извиняйся, – Рут все еще сидела к ней спиной.              Её плечи поднялись, потом опустились. Это был тяжелый вздох.              – Саша! – за дверью прокричала Мина. – Там Конни внизу, попросил, чтобы я попросила тебя спуститься.              – И эта сейчас побежит к парню, – усмехнулась Рут.              – Хочешь, пойдем со мной? – беззаботно предложила Саша, надевая куртку.              Рут очень быстро спрыгнула с подоконника и подсочила к ней.              – Почему бы и нет? – пожала плечами она.             

***

      Конни был, не сказать, чтобы рад увидеть Сашу в компании Рут. Он только многозначительно посмотрел на подругу, но та в ответ лишь ухмыльнулась.              – Что ж... – начал неловко Конни. – Пройдемся?              Рут развела руками.              – А я-то надеялась на что-то грандиозное, а не на простое пройдемся.              – Знаешь, я тоже надеялся на многое. Но не всегда бывает так как хочешь, – почти огрызнулся Конни.              – Провожал одну девушку и решил пройтись с другой, а тут подходящее обстоятельство в виде меня, ха? – Рут почти насмехалась.              Саше стало неловко.              – Во-первых, Мина часто делает домашку в библиотеке, а я как раз в это время освобождаюсь от… дополнительных заданий, – Конни не стал уточнять, что это были его классические «наказания» от горячо любимых преподавателей. – И мы с ней периодически сталкиваемся в учебном корпусе. Пройти в вашу женскую общагу не так-то просто, чтобы ты понимала.              – Я это знаю, – процедила Рут.              – ...во-вторых, – не обращая на её реплики продолжал Конни. – К Саше у меня было одно дело. Но при тебе его я озвучивать не собираюсь.              Саша уже пожалела, что не пошла одна. Ей было стыдно за поведение Рут, которая показывала всем своим видом полное нежелание вести нормальный разговор. Тело невольно сжалось, и захотелось провалиться сквозь землю.              – Да пожалуйста! – выкрикнула Рут и ушла.              – Что это было? Мне стоит извиниться за такие слова перед дамой, но, сука, таких отбитых я на дух не переношу. Её чувство справедливости мне импонирует, но всё остальное его напрочь убивает, – сказал Конни, когда Рут исчезла из поля зрения.              – Прости. Я думала вытащить её развлечься, а она…              – Ревнует, – продолжил Конни.              – Что? – усмехнулась Саша. – Нет.              – Да.              – Нет!              – Ну ты простушка. Ничего не замечаешь.              Саша замотала головой.              – Это же понятно даже мне, – захохотал Конни. – Сначала она бегает за Ханной, теперь за тобой.              – Она мне сама сказала, что ей нравится Ханна, и за мной Рут не бегает.              – Рассказывай, – с сарказмом ответил Конни.              Саша тяжело вздохнула.              – С тобой бесполезно спорить, – только и заключила она. – Рут вообще считает нас парой, если что.              Конни рассмеялся. Его смех длился минут пять, пока он не выбился из сил, утирая слезы.              – Фух, ну и выдумщица. Какая скучная у неё жизнь, раз ей так нравится строить облачные замки вокруг всего своего окружения, – проговорил он уже более спокойно. – Ну её. Пойдем, хотел вас с ребятами вытащить в одну кофейню в городе, пока есть свободные вечера и проход за кордон.              – А что за дело-то?              – Пойдем, узнаешь.              Хистория       Детство всегда было беззаботным. Всегда было радостным. Учеба была серьезная, но всё же не такая тяжелая, как могло казаться. Хистория любила свою жизнь. Каждый день вставала с радостным порывом наконец-то что-нибудь сделать. Её юность была такой же беззаботной, вот только к ней примешались чувства, которые обуздать оказалось трудно. Влюбленность в офицера сводила её с ума. Скрывать это было мучительно. А еще мучительнее знать, что у него есть другая. И избавиться, как по щелчку, от этого нельзя.              Фрида знала обо всём.              – А ты когда-нибудь была влюблена? – спросила однажды её Хистория.              – Как тебе сказать…, – Фрида задумчиво посмотрела на сестру. – Был один импозантный мужчина.              – И кто же? – Хистория пододвинулась к ней ближе.              – Не скажу, – с улыбкой ответила Фрида.              – Он военный?              Фрида рассмеялась.              – Возможно им являлся, – задумчиво кивнула она.              – Ты даже не знаешь?              Хистория придвинулась еще ближе. Пронзительно синие глаза сестры наполнились тоской.              – Его лишили титулов и принадлежности к одной знатной семье. Теперь же я не знаю где он и что с ним.              – Как его звали?              Фрида опять загадочно заулыбалась.              – Зачем тебе знать его имя?              – Может быть, доведется, я его встречу, и тогда, возможно, я передам ему от тебя привет.              Хистория хотела знать имя. Кто же этот человек, пленивший сердце её сестры?              – Слишком много условностей. И было это очень давно. А знаешь что? Я кое-что придумала, – сменила тему разговора Фрида.              Вопрос так и остался без ответа.             

***

      Фрида обещала, что будет интересно, и это действительно было интересно – по крайней мере в теории. Однако на практике все оказалось не так гладко. Сестра предложила конную прогулку, но лошади особо не слушалась Хисторию. Словно все команды и толчки со стороны принцессы для ездового животного были ничем.              Фрида сказала, чтобы сестра подождала её, пока она не позовет кое-кого. Хистория, пожав плечами, ждала её возвращения. Лошади молчаливо стояли в своих загонах – кто-то спал, кто-то жевал сено. Любимицей принцессы была пегая лошадка с белоснежной гривой по имени Дождик. Она радостно зафыркала, когда Хистория подошла к ней и протянула свежее яблоко. Чёрные умные глаза с благодарностью смотрели на Хисторию.              Через некоторое время вернулась Фрида. Она привела Эрвина Смита, улыбаясь довольная собой. Хистория густо покраснела, испытывая глубокое смущение.              – Сестра никак не может научиться управлять лошадью. Я бы сама её научила, но из меня учитель никакой. Но вы точно справитесь, – заворковала Фрида, беря его за локоть и ведя к Хистории. – Помогите ей научиться, лошади её не слушаются.              Эрвин изучающе посмотрел на Хисторию, завидев её смущение, и перевел взгляд на Дождик. Он положил руку на её гриву, и Дождик издала радостное фырчанье.              – Мы будем учиться на ней, принцесса? – спросил Эрвин, продолжая смотреть на лошадь.              Фрида, подмигнув сестре, быстро вышла из конюшни. Хистория кивнула, по-прежнему опуская глаза вниз.              – Хорошо, – ответил Эрвин.              Его голос звучал спокойно. Но Хистории показалось, что он не в восторге от происходящего. Быть инструктором в его обязанности не входит, конечно же. Она прекрасно понимала это.              – Я не предполагала, что Фрида попросит вас… Если вам неудобно и у вас есть обязанности… ох, несомненно, они у вас есть… – бормотала невнятно Хистория, злясь на себя за это.              В это время Эрвин вывел Дождик из загона, придерживая её под уздцы.                    – У меня есть свободное время, – добродушно ответил он.       Хистория закусила губу и перебирала ногами.       – Умеете садиться на лошадь? – спросил Эрвин. – Или вам нужна помощь?              – Нужна, – ответила тихо Хистория.              Хуже всего, с её маленьким ростом было задирать ногу выше нужного, дабы зафиксировать её в стремя. Эрвин насколько смог отрегулировал их, подал ей руку. Она взяла её. Холодная, сильная, такая желанная…              Хистория неуклюже пыталась попасть в стремя. Эрвин быстро помог ей, делая это так, будто он уже много раз помогал маленьким девочкам залезать в седло. Она схватилась за поводья, излишне натянула их. Лошадь недовольно зафыркала.              – Подождите, – Эрвин положил свои руки поверх рук Хистории. – Так сильно не нужно натягивать. Опустите ладони почти на седло.              Хистория попыталась. Эрвин покачал головой.              – Ладно, – вздохнул он, закатывая рукава.              Подошел ближе, взялся руками за седло. Хистории показалось, что Эрвину захотелось стащить её с лошади прочь. И это было бы вполне оправдано. Но он забрался назад, оказавшись позади принцессы. Его тело так близко к её. Руки Эрвина легли поверх маленьких рук Хистории, обхватив поводья и поставив их в правильное положение.              – Теперь вам нужно дать команду лошади идти…              Хистория дернула поводья. Лошадь зафыркала и опустила голову.              – Нет, – терпеливо сказал Эрвин. – Ваши стопы в стременах. Толкните пятками по бокам лошади.              Хистория попыталась. Никакой реакции со стороны Дождик не последовало.              – Попробуйте сильнее.              – Сильнее? – взволнованно переспросила Хистория.              – Не переживайте, – рассмеялся Эрвин, его улыбка была искренней. – Для лошади ваши толчки не ощутимы так, как вы себе это представили.              Хистория покраснела. Неуверенно шлепнула лошадь. Та даже не шелохнулась. Эрвин сделал это вместо принцессы. Лошадь сразу сдвинулась с местами, медленно, раскачивая тело Хистории.              – У вас есть стремена, опирайтесь на них. Если хотите повернуть лошадь в другую сторону, сделайте такое движение: прижмите пятку со стороны, в которую хотите повернуть, и прижмите поводья ближе к боку в ту же сторону, другую руку расслабьте, но не отпускайте ее.              Эрвин начал показывать это на практике. Дождик его слушалась. А вот Хисторию по-прежнему нет.              – Она меня не воспринимает всерьез, – сказала она, пытаясь пошутить.              И ей показалось это нелепым.              – У лошадей, как впрочем у многих животных, хорошее чутьё. Ваша не видит в вас лидера, поэтому не слушается. Нужно проявлять твердость, а вы даже толкнуть её боитесь, – пояснил он.              Хистория чувствовала его дыхание. Тепло его тела. Она хотела опереться на него, чтобы он её покатал, а она в это время ничего не делала, а просто лежала на нем… Она так задумалась, что не заметила, как начала съезжать и терять равновесие. Эрвин её подхватил за плечо и вернул на место.              – Принцесса?              – Да-да, я в полном порядке, – Хистория вцепилась в поводья.              Непроизвольно натянула их, лошадь остановилась. Она громко охнула с досады на себя.              – Ничего страшного, – Эрвин опять положил свои руки поверх её. – Куда бы хотели поехать?              – А… не знаю…              – Тогда пусть будет неожиданностью.             

***

             Эрвин, как и Хистория хотела, пересел в седло, а принцессу усадил позади себя, сказав ей крепко держаться, пока он привезет ее на знакомую лужайку в лесу. Она обхватила его тело руками. От него пахло чистотой. И больше ничем. Хистория чувствовала биение его сердца – такое ровное. Ей хотелось остановится навсегда в этом мгновении. Приехав, Хистории все же пришлось отпустить его. Эрвин слез с лошади, снова поправляя стремена для принцессы.              – Я буду рядом. Лошадь спокойная, поэтому бояться не стоит.              – Да, Дождик очень дружелюбная.              – Дождик? Вы придумали имя?              – Да, я, – ответила Хистория, смущаясь, что Эрвин осторожно взял её стопу и попытался примерить к стремени. – Дядя... Король подарил мне её на шестнадцатилетие.              – Хороший выбор. Но вот только немного не под ваш характер.       – Почему же?       – Такая порода очень своенравная, пусть она и родилась не в диких условиях, характер у неё непростой.       – Для меня это добрейшее существо на земле, – возразила Хистория.       – Её доброта не мешает ей игнорировать ваши команды, – заметил Эрвин.       Хистория почувствовала укол.       – Добротой и лаской можно добиться куда большего, – немного обиженно произнесла она в ответ.       – Не отрицаю, – Эрвин заканчивал с ремнями на седле. – Готовы?              – Наверное.              – Вот так, – Эрвин отошёл на несколько шагов назад. – Смелее.              Хистория, как ей показалась, изо всех сил толкнула Дождик в бока. Лошадь подняла голову, а потом опустила. Эрвин взял её под уздцы, похлопывая по бокам и приговаривая: «Пошла, давай». Дождик лениво сдвинулась с места.                    – Впереди ветки, возьмите чуть левее.              Хистория попыталась сделать так как её учили несколькими минутами ранее. Но лошадь упрямо шла в кусты. Эрвину пришлось брать её под уздцы и уводить от веток, одна из которых задела принцессу по волосам, немного дергая их. Она не подала виду.              – Перейдем на рысь? – спросил Эрвин.              – Давайте, – согласилась Хистория и улыбнулась ему.              Он присвистнул. Дождик, фыркнув, подалась вперед, изящно цокая копытами. Хистория начала подпрыгивать.              – Понятно, – прокомментировал Эрвин, тяжело вздыхая.              Он снова забрался позади Хистории.              – Приподнимайте бедра, – сказал он, держа руки в нескольких сантиметрах от её ног. – В унисон лошади.              – Так? – спросила Хистория и попыталась сделать, что требуется. Почему-то от этого движения ей стало до ужаса неловко.              Эрвин уже положил руки на таз Хистории, уверенно сжимая его. Или так показалось. Она охнула.              – Простите, – он сразу же оторвал руки.              – Я не ожидала. Это вы простите, – ответила быстро Хистория. – Продолжайте.              Его руки вернулись, но теперь почти не касались её. Хистория закусила губу, досадуя на себя за вскрик. Лошадь снова под свист Эрвина двинулась рысцой.              – Упирайтесь в стремена, – подсказал он.              Его лицо было прямо над плечом Хистории. Показав, как нужно двигаться, он слез с лошади, уходя немного вперед. Хистория не понимала ничего. Дождик её не слушалась. Но спустя какое-то время, принцесса нащупала нужный темп – как двигаться, и даже пару раз смогла перенаправить лошадь в нужном направлении.              – Ужас. У меня сейчас вскипит голова. Как вы это делаете? – спросила Хистория.              – Практика, – беззаботно ответил Эрвин. – Закончим? Или есть силы потренироваться еще?              – Я думаю, можно ехать домой, – согласно кивнула Хистория.              Эрвин снова подошел к стременам, регулируя их под себя.              – А… можно мне спуститься? – спросила принцесса. – Хочу пройтись немного.              – Да, конечно, – Эрвин подал ей руку, помог спуститься с лошади.              – Завтра я, кажется, не встану, – заметила тихо она, пытаясь на негнущихся ногах пройтись немного.              – С непривычки вполне вероятно, – кивнул Эрвин, затягивая ремень и переходя ко второму. – Если всё же будет беспокоить попробуйте попринимать янтарную кислоту. И легкую разминку делайте, это разгонит немного скопившуюся молочную кислоту в мышцах.              – Вы так много знаете, – восхищалась Хистория. Эрвин слабо усмехнулся, заканчивая со вторым стременем.       Она сделала ещё пару шагов, разминая затекшие от напряжения ноги. Хистория почувствовала, как во внутреннем бедре что-то зажгло. Опустив голову, она увидела змею, обвившуюся вокруг ее ноги. Хистория замерла в ужасе, беспомощно раскрывая рот и пытаясь вымолвить хоть слово.       – Помогите… – пролепетала она, едва шевелясь.       Эрвин обернулся к Хистории, увидел, что ее так напугало, и тут же подошел к ней. Он разжал челюсти змеи, освобождая ногу принцессы из объятий этой страшной, на первый взгляд, твари. Осмотрел змею, потом отнес её в овраг и вернулся к принцессе.       – Это был обычный уж, скорее всего вы на него наступили. Так обычно они не нападают. Болит?       – Немного, – ответила Хистория, всё еще дрожа от потрясения.              – Такой маленький уж не способен прокусить кожу, – заметил Эрвин, подводя Дождик под уздцы к ней. – Но согласен, приятного мало. Я отвезу вас к врачу.       – Не нужно, – Хистория проверила место укуса. Следов даже на ткани её брюк не осталось. – А то вас еще обвинят…       – Обо мне стоит беспокоится в последнюю очередь, – сказал Эрвин, протягивая руку Хистории. – Прежде вы.       Она сделала шаг и чуть не упала, но успела опереться на его плечо. Она заглянула в его глаза, такие грустные. Поймала его встречный взгляд. Секунда промедления. Хистория подалась вперед, поцеловала его. Это был неуклюжий и неуверенный поцелуй, она прижалась к нему всем своим телом. Но Эрвин быстро отстранился, встал, отворачиваясь и смущенно откашливаясь.       – Нам пора возвращаться, солнце садится, – только и сказал он.       Хистория поджала губы, стараясь навсегда запомнить это ощущение.                          Кольт Грайс       Семья Грайсов была счастливой и благополучной. Они жили в небольшом городе Ребелио, который был расположен на самом берегу моря. Но, как известно, ничего не вечно. И тихая и спокойная семейная жизнь Грайсов тоже.        Его мать имела шикарные черные вьющиеся волосы и белоснежную кожу. Её добрый и покорный взгляд навсегда остался в его памяти. Позже это лицо и такой же взгляд он увидел в одной из своих пациенток. Рискуя всем, Кольт решил для себя во что бы то ни стало помочь ей, надеясь тем самым помочь и своей матери…                    Стояла тогда прекрасная солнечная погода. Кольт возвращался домой с отличным настроением. У младшего брата Фалько скоро день рождения, и старший, приготовив ему подарок, спешил домой, чтобы спрятать его.              Дома его застали врасплох крики матери и злой голос отца. Они о чем-то разговаривали на кухне.              – …о чём ты думала, когда раздвигала свои ноги?! – орал отец.              Раздался треск – он ударил ладонью по столу.              – Что ты можешь знать? – заикаясь кричала мать. – Сам-то с этой прошмандовкой…       Этот характерный шлепок – удар по коже. Кольт бросился к ним. Он увидел лежащую мать на полу и красного от гнева отца. Так и застыл в дверях от ужаса. И это была их счастливая семья? Так быстро она превратилась в это? Отец занес руку, желая снова ударить жену. Кольт бросился к матери, накрыл её своим телом.       – Папа, не надо! – закричал он.       – Пошёл вон, выродок! – руки отца, словно клешни, обхватили плечо Кольта, отшвыривая его от матери.       – Не трогай его! – мать, почувствовав, что её ребенку угрожает опасность, как дикая кошка кинулась на мужа, вцепляясь ногтями ему в лицо.       Громкий вскрик. Отец зарычал. Схватил её за волосы, отшвырнул к стене, заставляя тело беспомощно рухнуть на землю от такого толчка.       – Сука! – плюнул напоследок он.       С тех пор отца в их семье не было. Говорят, он, будучи военным флотилии, был переведен в город Мария. От него не было ни писем, ни каких-либо других вестей. Мать вскоре нашла себе другого мужа.              Отчим был очень строг. Особенно к Кольту. Фалько был ещё маленьким и поэтому многое прощалось ему, чего не скажешь о старшем брате. Отчим был врачом. Военным медиком, который будучи в отставке открыл свой кабинет и лечил очень деликатные проблемы.              Именно он настоял на профессии врача для Кольта. Надавливал на него, чтобы тот пробился в лучшую академию. В итоге такой надзор дал свои плоды. Кольт боялся всего на свете. Но больше всего был страх разочаровать своего отчима. Даже не мать и не младшего брата, а отчима. Победив этот страх в академии, он осознал явственно, что такое будет преследовать его младшего брата, которого он очень сильно любил.              Фалько рос добрым и отзывчивым мальчиком. Он подобрал котёнка как-то раз. Принес домой. Но отчим обоих выставил из дома. Фалько плакал. Рыдал и не отпускал котенка. Кольт придумал отдать его своему знакомому, который жил один. Тот согласился с большой натяжкой. Одному Богу известно, что стало с тем котёнком потом.              Но Фалько даже тогда не успокоился. Он начал рисовать и свои художества за символическую плату продавать на берегу приезжим или обычным прохожим, а полученные деньги отдавать в приют для животных.              – Не смеши меня! – рассмеялся тогда отчим, набивая живот жареными котлетами. – На альтруизме денег не заработаешь. Подрастешь немного, я из тебя эту дурь выбью.              Мать ничего не сказала. Не возразила. Видимо, вся её сила пропала тогда, когда отец отшвырнул её.              Кольт не хотел, чтобы Фалько рос с мечтой, которую ему навяжет отчим. С целью, которую он потом возненавидит. Младший брат был искренен. Такое нельзя было хоронить. Людей в нынешнее время с такими качествами днём с огнем не сыщешь. Кольт учился у него доброте. Даже помощь бедняжке Пик и её друзьям была навеяна отчасти воспоминаниями и о брате. О том, как бы Фалько поступил в этой ситуации.              Кольт сделал бы всё, лишь бы отучиться, стать независимым, и забрать брата с матерью к себе. Послать далеко отчима и его правила. Но одно вставало на пути – Зик Йегер.       В ту самую ночь, когда Кольт решился к нему пойти, предстояло сломать внутри себя столько стен, что казалось уже ничего от себя прежнего не осталось. Он брел по улицам, и каждый шаг был испытанием для него.       Зик открыл дверь. А потом всё произошло быстро. Поцелуи. Вздохи. Стоны. Зик не торопился. Он учил, показывая, как надо. Его руки были требовательными, раз за разом становясь всё напористее. Губы прильнули к шее. Кольт положил руки ему на плечи. Тяжело задышал. Кровь стучала в висках.       Отдаться. Ему нужно отдаться.       Кольт доверял Зику и его опытности. Был уверен, что боли не будет. Её и не было. Зик старательно водил пальцами прямо там. Кольт лежал на спине, жалея только о том, что не перевернулся. Ноги были согнуты в коленях. Какое-то время спустя Зик запрокинул их себе на плечи. Придвинулся ближе.       Кольт прерывисто дышал.       – Ты молчишь, всё в порядке? – спросил Зик, кладя ладони на колени Кольта.       Кольт закивал.       – Не верю. Скажи, что не так?       Врать ему было бесполезно. Притворяться тоже. Он поймет.       – Боюсь, – выдохнул Кольт.       – Почему?       – Это мой первый раз, разве бояться не нормально?              Это было правдой хотя бы потому, что секса у него никогда и ни с кем не было. Глаза Кольта забегали, он закрыл их.       – Продолжай, Зик. Иначе я сойду с ума…       Зик обхватил руками член Кольта. Начал его слегка сжимать и разжимать.       – Значит, я первый кто его трогает? – спросил он.       – Д-да.       – И первый, кто видит тебя таким раскрасневшимся и голеньким?       – Да.       – Хочешь меня?       – Да! – выкрикнул Кольт.       Он выгнулся, его член затвердел.       – Perfecte.       Зик еще сильнее приподнял Кольта. Всё та же процедура с пальцами. На этот раз она была не такой неприятной. Горячий. Такой горячий. Кольт вскрикнул от наслаждения. Зик двигался. Еле ощутимо. Но Кольту хватало. С лихвой. Крики и громкие мужские стоны обоих наполнили комнату. Через какое-то время всё стихло. Кольт закрыл глаза, пытаясь сдвинуть не слушающиеся ноги. Зик провел рукой по его волосам. Потом поцеловал. Обнял. Прижал к себе.       Кольту стало неловко. Но то, зачем он сюда пришел – сделал. Теперь Зик не сделает того, что мог бы. И Кольта не тронут. У него есть защита в виде доктора Йегера. И теперь он сможет выучиться и обеспечить брату хорошую жизнь.             

***

      – Ко-о-о-льт! – закричал Фалько, несясь к нему. – Давай поиграем в бейсбол?       Кольт сидел на берегу у моря и наблюдал за кораблями.       – Давай, – согласился он, поднимаясь на ноги.       Фалько достал из портфеля мяч и перчатку.       – Я подаю, ты ловишь, – сказал он, подавая перчатку брату.       – Как скажешь.       Это были счастливые времена. Кольт скучал по брату. И даже готов был поверить, что эти воспоминания реальны, но руки, обнимавшие его, доказывали обратное.       

***

      На утро Кольт проснулся от того, что за окном барабанил дождь. Зик сидел рядом с ним и улыбался во все лицо.       – Доброе утро, – промурлыкал он, поглаживая Кольта по щеке. – Как спалось?       Кольт поднялся, сел на кровати, оперившись затылком к спинке кровати.       – Давно так не высыпался, – ответил он, смущаясь Зика.       Его рука начала поглаживать ногу Кольта, поднимаясь выше.       – Я рад.       Этот взгляд. Такой… солнечный. Искрений.       – Давай вечер проведем вместе. Я придумаю нам что-нибудь интересное, – Зик взял Кольта за руку. Поцеловал. – Что думаешь?       Кольт думал, что сексом всё ограничится. Что он переспит с ним разок-другой и страсть Зика поуляжется. Но это была не страсть. Он был влюблен в Кольта. Такая забота, нежность, доброта… даже ночью. Он прошептал: «люблю тебя». Теперь это не кажется бессвязным бормотанием.       – У меня есть задания по учебе, нужно разобраться…       – Давай я тебе помогу? – он наклонился к нему.       Его губы коснулись ключицы. Начали спускаться ниже. Кольт неровно вздрогнул. Положил руки на его голову. Пушистые волосы. Приятные на ощупь.       – П-постой.       Но Зик уже спустился к вставшему члену Кольта.       – Опоздаем же… на работу, – он, сам того не ведая, подался вперед.       – Плевать, – отозвался Зик.       Кольт, собирая всю свою волю в кулак, отодвинулся.       – Нам нельзя. Мы врачи, – приходя в себя, твердо сказал он, поднимаясь с кровати.       Член стоял как маятник. Пришлось долго принимать холодный душ, успокаиваясь.       – Что думаешь насчёт вечера? – всё еще требуя ответа, спросил Зик, поправляя рубашку.       Он стоял в коридоре, уже готовый к выходу, ждал Кольта.       – Да… можно. Только не сегодня.       – Конечно, – Зик дружелюбно улыбнулся. – Скажешь, когда будет удобно. Люблю тебя.       Кольт вздрогнул. Хорошо, что он зашнуровывал ботинки и его одуревшего от событий лица не было видно.       – Д-договорились, – ответил он, игнорируя последние слова.       

***

      Кольт стоял в кабинете Зика. Тот, словно зверь в клетке, ходил туда-сюда от стола к окну и обратно.       – Сука! – скрипнул зубами он. Потом приблизился к Кольту. Обхватил ладонями его лицо. – Я тебя не отдам. Придумаю что-нибудь, оставлю тебя. Все что угодно. Не отдам и всё.       Зик прижал его к себе. В кабинет ворвалась Елена. Она хлопнула дверью, упирая руки в боки.       – Ну на ловца...!       Зик схватил Кольта за кисть и завел себе за спину.       – Стучаться вас не учили, доктор Фишер? – ответил он.       – Ты ещё меня учить манерам будешь? – Елена сделала шаг. – Спишь со мной, потом избегаешь, а теперь он в твоей коллекции?       – Ты и Елена…? – Кольт стоял пораженный. Ему не хотелось быть причиной разлада их пары, если таковая существовала.       – Да! – выкрикнула Елена. – Я прикрыла твою задницу, и чем ты мне отплатил?! Заметь, ко мне первый полез ты. И в итоге что?       – Твоих рук дело отправка Кольта? – спросил Зик, теряя терпение.       – Может и моих. А может и нет, – усмехнулась злобно Елена.       – Ты не сделаешь этого...       Но Елена прервала Зика.       – А кто меня остановит? – вскричала она. – Я расскажу Монтгомери о том, чем ты занимаешься со своим ординатором.       – Обязательно, – ехидно добавил Зик. – Добавь тогда про такие же совместные занятия с тобой. У твоего обожаемого Монтгомери в кабинете особенно. И как ты помогла подделать нам документы тоже не забудь.       – Ну ты и мразь, – запыхтела Елена.       Кольт хотел провалиться в подвал больницы.       – Его кандидатуры там быть не должно, – заявил требовательно Зик.       – Это не тебе решать. Мальчишка поедет на практику! Иначе я постараюсь, чтобы его тут не было!              Зик скрипнул зубами, не находя культурного ответа. Елена саркастично захохотала и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.       – Что теперь будет? – спросил Кольт.       – Я уже сказал, что никуда тебя не отпущу.

XXX

      Обрыв. Нет. Разрушенный мост над ущельем. Здесь должен был пройти поезд. Если только он не рухнул в это ущелье.              Рико начинал охватывать ужас от увиденного. Чёрная пропасть словно пасть монстра. И там поезд с кадетами. На дне ущелья река, которая впадает в озеро – источник питьевой воды в близлежащие деревни. Если туда угодил поезд с кадетами, которые не пережили падение… Нужно было действовать быстро.              – Сержант! – крикнула Рико. – Вы должны немедленно вернуться в Рагако и сообщить о случившемся и оповестить командование в столице. Остальные отправятся со мной к озеру, будем проверять его состояние. Ели оно окажется неудовлетворительным, мы должны немедленно прекратить забор воды в деревни. И предупредить жителей о проблеме.              – Есть, лейтенант! – отсалютовали солдаты.

XXX

      Страна, расположившаяся на юге границ Эльдии называлась Хараппы. Солнечная и жаркая, с бесчисленным количеством пустынь, в которых существовали местные народы. Помимо географического разделения, эти люди, жившие в одной стране, но в разных регионах, имели отличные друг от друга традиции, диалекты, сродни другим языкам. Тем не менее, вера объединяла их всех под крылом Единого Создателя. Хараппы никогда не были агрессивно настроены против соседних стран, хотя бы потому что их мировоззрение не позволяло этого. Но с Марли иногда приходилось воевать. Империя, в попытках дойти до границ Эльдии, вынуждена была пересекать границы многих стран, выбирая менее воинственные. И выбирала порой Хараппы.       Примерно в семьсот пятьдесят третьем году, почти сто лет назад, в их государстве появился орден профессиональных убийц «Коготь», со своим кодексом чести, которые по большей части игнорировали законы своей страны. Поговаривали, что большими объемами криминала в городе Роза надо быть благодарным именно этой хараппской организации. Марли эти головорезы на дух не переносили, считая всех жителей этой империи безбожниками, насилующих землю. К Эльдии же относились они куда терпимее, несмотря на почти такое же отсутствие официального вероисповедания. И все же королевство не пыталось опередить время, и даже приняло к себе кочевников, среди которых многие потом перебрались в Хараппы, и стали, возможно, членами этой организации.       Другими соседями Эльдии были Тиауанако, Ароэ, Пасифида и Хидзуру, страны развитием мало чем опережающим королевство и так же зависящие от импорта Марли, нововведения которых заметно улучшали их жизнь. Адзумабито, к слову, являлся одним из главенствующих кланов в Хидзуру половина членов которого перебралась в Эльдию.