Баллады барда-бродяжки

      Алиса стоит в приемной Ордо Фавониус, словно никогда никуда не уходила из Монштадта. Иррациональность этого зрелища — 150 гарпастумов из 10. Кейя пялится на ту, что когда-то — лет пятьдесят назад, — небрежно заставила вписать свое имя в инструкцию по полетам на планере, позже разросшуюся до учебника, и не знает, что делать.       Алиса — остаток расы, когда-то населявшей Сал Виндагнир. Алиса — ученица звездочетов, пророков и оракулов, ведьма, обреченная проклятием на бессмертие, но тот, кто проклял ее, ошибся дважды: в первый раз — когда позволил жить, да еще и вечно, той, что и так из долгожителей, во-второй — когда решил, что это проклятье станет ее наказанием. Такие, как Алиса — сами решают свою судьбу, строят свой путь, идут по карте из звезд. Сейчас предсказателя мудрее, чем она, не найти — и это только то, что Кейя читает в россыпи искр в глазах женщины, когда та оборачивается к нему и улыбается.       В этой улыбке слишком много не знания, но того, что страшно увидеть на лице человека, о котором знаешь из хроник города за последние сто лет. Знаешь, на что он способен. Знаешь, как далеко распростерлись границы его могущества в сравнении с твоими. Знаешь, сколькое он пережил — ту часть, которую позволено было узнать, хотя бы в пересказе. Алиса — сумрак и перья, огненные хвосты комет, все упавшие за тысячу лет звезды… А потом Кейя отводит взгляд, не выдерживая, и старается больше не сталкиваться с женщиной глазами. Во рту привкус песка и неразличимого смога, вкус которого стерся с его губ за давностью лет. По холодному поту вдоль хребта Кейя понимает, что не забыл, где именно воздух на вкус, как этот смог.       Алиса вернулась оттуда, куда не пожелал возвращаться он, но вкус дома так и не пробудил чувства ностальгии. Кейе не жаль.       На руках у Алисы гудит малышка, которой он не дал бы трех лет, но в отношении последних представителей династии Сал Виндагнир, три годика могут оказаться тридцатью, и Кейя не хочет знать о реальном положении дел — не настолько он любопытен. Волосы малютки — золотая рожь, цветки-сахарки и полуденное солнце. Не считая заостренных ушек, торчащих из аккуратной копны волос, сходства между Алисой и ребенком нет, но Кейя не обманывается — они похожи больше, чем хотелось бы простым людям. Не снаружи, а глубинным ощущением причастности ко всему.       Определенно, перед ним мать и дочь.

✧

— Я ухожу, — говорит Алиса. На лице сидящего за столом Варки — сухие листья в порыве ветра — сменяются эмоции. Кейя с интересом следит за поворачиваемым каждую секунду калейдоскопом — от усталой обреченности через неосторожную радость к настороженности. — Но? — озвучивает магистр несомненное и не сказанное вслух, и Алиса улыбается. — Я оставляю Кли. Сейчас она в том возрасте, когда кочевая жизнь — скорее во вред, чем в пользу, да и обстоятельства против, — она смотрит на девочку. Кейя принимает это, как признание, что Алиса пойдет туда, где детям, любым детям, лучше не расти. — К сожалению, оседлость — не мое, и сейчас мое место — не здесь, а ее дар вам еще пригодится, — Алиса отводит взгляд от дочери и смотрит на Варку не мигая. — Ваш проект — смел в своем идиотизме. Не втягивайте в свои игры город, — а потом она отворачивается, словно не бросила Варке в лицо одно из своих непонятных предсказаний, и идет к нему, к Кейе. Через мгновение он ошарашенно прогибается под грузом детского тельца в своих руках. Маленькая Кли заливисто смеется, и Алиса смеется тоже — над выражением его лица. — Позаботься о ней, — говорит Алиса, и гладит дочь по заплетенным в косички волосам. Кейя смотрит на нее обескуражено. — Почему я? — задает он глупый, но как никогда актуальный вопрос, и думает, что у Алисы очень несмешные шутки. — Потому что ты единственный человек в этой комнате, у которого я вижу Крио глаз бога, — она выразительно указывает острым подбородком на бляху у него на поясе. — Кли — Пиро пользователь, и, как я уже сказала — ее особенности дара делают меня бессильной. Я ничему не могу научить такую, как она, по крайней мере, сейчас, зато в процессе перемещения из точки А к точке Б могу оставить за нами шлейф выжженых пустошей, — Алиса снова улыбается. — Твое разбитое сердце сослужит тебе, рыцарь, — и говорит, перейдя на язык, который Кейя не слышал уже почти десять лет, целуя Кли в затылок, пока девочка вертится, пытаясь повернуться к матери. — Позаботься о ней, юный принц, твое сердце не всегда будет разбитым и одиноким.       Со стороны кажется, будто она говорит с дочерью. Кейе больно в груди — от этих звуков, от этого зрелища. Алиса и Кли вскидываются к его лицу почти одновременно, в их глазах мелькает странное, словно падающие звезды или искры фейерверков, и Алиса улыбается самыми уголками губ. Кейя понимает, что она вновь что-то узнала. Что-то, что не время узнать ему. — Пора, — Алиса как-то разом обрастает суетливостью, ножкой пододвигая тючки и узелки, разделяя свои вещи и вещи Кли, а потом весь кабинет отходит от странного оцепенения, в которое впал, и вдруг оказывается, что Алисы и след простыл. Вот она была, а вот ее уже нет, словно ветром сдуло.       Доказательством реальности массовой галлюцинации по имени Алиса остается Кли — и огромное количество вещей, которые Варка, с отвращением махнув рукой, приказывает стражникам перенести к дверям квартиры Кейи.       Так Альберих становится опекуном и — личным огнетушителем Кли, потому что, удивительно и невероятно, но трехлетка, всю жизнь живущая с подарком от архонта, ничуть не боящаяся своего дара, способна поджечь все, что горит, а то, что взрывается — еще и взорвать.       Кейя никогда и ни в чем не прогрессировал так быстро, как освоил заморозку.       Сердце — разбитое и несклеянное — капризно скребет, когда он думает, что Люк был проще, даже когда после похорон попытался его сжечь и нечаянно одарил глазом бога — Крио.       Кли, утешая, поджигает ему челку.       Времени на рефлексию у молодого капитана больше не остается.

✧

      Спустя еще года полтора Кейя проходит через все стадии принятия, включая ответвление из нервного срыва, и не покривя душой, Альберих думает: он любит Кли. Любит эту маленькую невыносимую хулиганку, любит ее звонкий — щебет птиц, звон ручья — смех, ее шебутную заводную натуру, обожает скорость с которой она, подобно своей матери, может унестись в неизвестность.       Разделяя на пять все его слова насчет собственного отношения к происходящему — с учетом лживой натуры, потому как прикидываться нормальным у него получается все лучше, — можно вынести только одно: то, что он любит в Кли днем, ночью Кейя ухитряется нескрываемо всей душой ненавидеть. И смех, и бег, и скорость, а заодно способность поджигать все, что горит. Мондштадт — город ветров, но Анемо Архонт сам проклянет тот день, когда он придумал всю эту систему циркуляции, потому что теперь в Мондштадте есть Кли.       И Мондштадт начинает гореть и взрываться, стоит девочке покинуть дом.       Ругань не помогает — поникшая малышка сжимает свои бомбы в кулачках за спиной и излучает вину и стыд так, что ругающий устыдится сам, разрыдается и бросится ее утешать, услышав простые и искренние в детской наивности слова. Кли — хорошая девочка, но — и это «но» такое же, как у ее матери, фундаментальное. Кейя знать не знает, кто отец, хотя подозревает, что от него у Кли цвет волос. Зная Алису — он тоже вечный путник. Умножая любую информацию об Алисе на способность быть там, где нога человека ступить не сможет, потому что бессмертных, что проклятых, что не очень, в принципе по пальцам двух рук можно пересчитать, Кейя начинает думать, что женщина согрешила по меньшей мере с Вестником Бездны.       Дар Кли силен — что дар огня, что дар видеть то, чего людям не дано, что просто способности к колдовству — наследственность дивного народа во всей красе. Она учит Кейю подмечать и запоминать мелочи, складывая их разрозненные кусочки в картины. Это очень тренирует ум и со временем у Кейи получается самому предсказывать некоторые неожиданности, а иногда и быть их организатором, когда будущее не спешит наступать.       Изгнанный Эрох, убийца его отца — приемного — недолго вынашивает планы мести Мондштадту в рядах Фатуи. Днем ранее Кейя, забрав Кли, уходит учить её колдовать на Драконий Хребет, а днем позднее — уже возвращается, и приводит с собой в Мондштадт нового человека.       Расследуй кто смерть Эроха — все равно не сопоставили бы. — Меня зовут Альбедо, — говорит молодой человек, на вид моложе даже Кейи, и все бы ничего, если бы на его плечах не сидела восторженная Кли, заплетая светлые волосы в косички, а в его руках щитом от всех вопросов не было зажато письмо. «Алисе от старой подруги Рейндоттир» — значится на обороте вполне понятным языком, но внутри, когда Варка решается вскрыть — набор непонятных символов, расшифровать которые — некому. Разве что сама Алиса придет и займется дешифровкой.       Кейя за спиной начальства выхватывает знакомое начертание и у него вытягивается лицо. Слишком много тех, кто знает каэнрийский, в одной комнате. Кли дергает Альбедо за волосы на макушке, и Кейя невольно ежится и тут же вздыхает с облегчением — за полтора года он натерпелся и не такого. — В Мондштадте принято принимать всех, кто хочет остаться. Что вы умеете? — Варка устало откидывается на спинку кресла. Неизвестно, чем занимается магистр, но создается ощущение, словно некогда энергичного мужчину по ночам заставляют работать на рудниках. Кейя думает: это возраст, но главное никому не думать так вслух при Джинн.       Альбедо складывает руки на груди заимствованным у Гео Архонта с мозаик Ли Юэ жестом, улыбается тонко и спокойно, без толики стеснения. На самом деле, набор его эмоций довольно скуден, как успел заметить Кейя по пути домой. — Я алхимик, — тихо, но с гордостью и сиянием в глазах говорит новый житель Мондштадта, и Варка, тоже залюбовавшись этой улыбкой, почти мгновенно назначает прибывшего главой лаборатории Ордо Фавониус — место свободно, с алхимиками у них на таком уровне, что даже самый плохенький — и тот придется ко двору.       А через неделю Альбедо получает от Алисы письмо длинной в два предложения:       «Присмотри за Кли, позаботься о Кейе. С любовью, Алиса.»

✧

      Альбедо исполнительный малый — спустя уже пару недель после закупки оборудования, новость о первых «продуктах» лаборатории взрывается в городе, как прыг-скок бомба. К алхимическому столу на площади стоит очередь, Альбедо работает с тем, что приносят на починку, с утра до вечера. Кейя, занятый расследованием — и Кли — проезжая мимо с сопящей девочкой в седле перед собой, решается на отчаянный шаг — и похищает выглядящего совершенно измученным Альбедо прямо на глазах у толпы, вздернув практически не соображающего парня к себе, едва дождавшись, пока проснувшаяся Кли переберется к нему за спину и встанет поудобнее. — Приходите завтра! — с ослепительной улыбкой объявляет Кейя горожанам, удерживая одной рукой гарцующего на месте коня, а другой — слабо барахтающегося алхимика. Кли, держащаяся за его шею, весело хихикает над ухом.       Люди кричат, свистят и смеются, возмущаются, Кейя делает вид, что испуган, а сам пришпоривает жеребца, ощущая, насколько слабо держися в седле алхимик, и торопится выехать к воротам, ведущим на пристань. Конь притормаживает перед ступенями вниз, неохотно спускается, рискуя поехать копытами по ступеням, поворачивается полубоком, и когда они оказываются на ровной поверхности, Кейя неосознанно выдыхает от гордости за свою зверюгу. Это уже не конь, это целый митачурл со щитом!       Кли спрыгивает на камень основания перил раньше, чем Кейя успевает попросить ее пойти открыть дверь и — осторожно! — разжечь плитку, поставив на огонь старенький чайник. Кейя кивает в ответ на то, как девочка вопросительно достает свой ключ от двери из-за воротника платья, делает знак рукой — кыш! — и спешившись, снимает перекинутого через седло Альбедо.       Алхимик легкий, висит, не доставая до земли ногами безропотно, словно сонный котенок. Не чета тому подобравшемуся хищнику в первую их встречу на Хребте, когда Кейя наткнулся на обустраивающего себе место для рисования парня и чуть не скомандовал Кли приказ начинать бомбардировку странного хиличурла посреди дороги. — Выглядишь, как слайм, расплывающийся перед прыжком, — усмехается Кейя, усаживая Альбедо на тележку с сеном, а потом снимает вычурный плащ, расшнуровывает наручи, раздевается до рубахи и брюк, и начинает расседлывать своего коня, потому что за него о животном никто не позаботится, будь даже Кейя трижды новым капитаном. Альбедо следит за ним с ничего не выражающим взглядом, а потом откидывает голову на сено — и засыпает под мерный звон упряжи и шорох скребка, которым Кейя любовно водит по лоснящейся обсыхающей от пота шкуре коня.

✧

      Как и почему они вновь оказываются втроем у истоков ручья, берущего свое начало где-то аж в Фонтейне, протекающего водопадами через Ли Юэ и оказывающегося в итоге здесь, чтобы полноводной рекой слиться с ключами Винокурни, Кейя не знает.       Просто он собрался отдохнуть, вкусно поесть и вымыть Мышонка подальше от людей — да и самому вымыться не мешало, так-то. Кли напросилась с ним, все утро планируя научиться плавать и ловить рыбу, а Альбедо просто оказался с экспедицией где-то рядом с их лагерем. Двое его новых учеников, Тимей и Сахароза, ползали по округе, собирая цветы и делая зарисовки, а Альбедо, еще двадцать минут назад бывший точкой на горизонте, по мановению руки оказался возле костра, чуть не доведя Кейю до сердечного приступа, и стал показывать Кли, как жарить пойманную рыбу на открытом огне и как запекать в листьях на углях.       Рыбы, видимо, его интересовали вровень с цветами, потому что когда загнавший Мышонка в воду и раздевшийся до штанов Кейя вернулся, чтобы оставить у костра промокшие сапоги, алхимик уже рисовал. Уголь порхал по бумаге, заинтересовавшаяся Кли висела у парня на плече, активно давая советы и тыкая пальцем во все места на листе.       Кейя, посомневавшись, решил доверить ребенка новому человеку, тем более, что Кли достигла возраста «почемучки» и активно примерялась, как довести окружение до ручки своими вопросами про все на свете. Сейчас алхимик в хороших знакомых показался ему отличной идеей — если на какие-то, даже самые неудобные вопросы не окажется ответа у него, Альбедо станет конечной инстанцией.       На листе из-под руки Альбедо под руководством Кли вырисовывается рельефная фигура капитана кавалерии, а тот даже не подозревает, что парочка за его спиной уже стала лучшими друзьями — потому что Кли любит динамит, Кейю и конфеты, а Альбедо слишком хорошо выдрессирован наставницей, и если та сказала слушаться Алису, а Алиса велела присмотреть за Кли и позаботиться о Кейе, то у подопечных нет ни шанса избежать заботы.

✧

      Цветок солнца вырывается из-под земли прямо перед носом хиличурла. Попавший в засаду Кейя бросает заморозку, почти бесполезную в царстве вечной мерзлоты, и этим обескураживает противника. Цветок раскрывает лепестки, Кейя почти ждет гео волны во все стороны, надеясь, что и у него появится хоть крупица элементальных сил взамен утраченных… Но вылезает Кли с прыг-скок бомбой размером с её собственную голову, и мир вокруг заполняют бомбы поменьше.       Кейя хочет умереть от ужаса и где-нибудь в другом месте, когда его вдруг подхватывают на руки и земля уходит не только из-под носа, но и вообще из зоны обзора. Флегматичный энтузиаст своего дела, Альбедо хладнокровно командует наступлением маленького солнца, удерживая его на руках, словно теперь он ничего не весит, а Кли заливисто хохочет, бросая азартное «Та-тата!» каждый раз, когда срывается с места, чтобы успеть на новый брошенный к земле гео цветок — платформу Альбедо.       Они отличная команда — порох Кли больше не взрывается в самые неожиданные моменты, его дорабатывает настоящий гений — и эксперт в деле естествоиспытаний. Кли идет туда, куда скажет Альбедо, а их занятия традиционно проходят на Драконьем Хребте. Здесь нечего поджигать и не о чем жалеть, потому что Сал Виндагнир пал слишком давно, чтобы за него хвататься. Альбедо конечно развернул здесь лабораторию, но глядя на неприкрытый от бурь и лавин закуток, Кейя все равно не рискует оставаться ночевать здесь с ребенком. Успокаивая его, Альбедо натягивает шапку на острые уши Кли, и та примиряется, потому что на той вышит клевер — совсем как на ее сарафане.       Для ребенка нет врагов и опасностей, Кли непосредственно бросает бомбы во все, что шевелится, учит язык зверей и с круглыми глазами зависает перед колбами и ретортами с разноцветными реактивами часами. Кейя — старый вояка — просто торчит возле костра, грея косточки, жалея, что нельзя разжечь пламя прямо вокруг него, чтобы отогреть, и принимает из рук алхимика самые странные чаи, которые только знало человечество. — С соком Крио попрыгуньи, — веско говорит Альбедо и впихивает ему в руки чашку со странного цвета варевом. Под изучающим взглядом Кейя делает глоток, а через секунду дергается — Альбедо круто наклоняется к нему, заглядывая в лицо. — Как ощущения? Ничего не изменилось? — Ничего, кроме того, что от твоего внимания у меня уже кусок в горло не лезет, — огрызается Кейя, и демонстративно отворачивается, не рискуя снова пить, но грея об чашку руки. Переводимого зря тепла жалко, но допроса насчет самочувствия по второму кругу он не выдержит. — Жаль, — пожимает плечами Альбедо где-то на переферии восприятия, не выглядя сожалеющим.       Кли выбирает ровно этот момент, чтобы отыскать в завалах хлама по углам старый мячик и с радостным визгом метнуть его в стену. Кейя едва успевает увернуться, когда мяч летит ему в голову из слепой зоны закрытого глаза, а вот Альбедо не успевает: мяч прилетает ему точно в висок, отскакивает и улетает на улицу, а парень, пошатываясь, выпрямляется, хватаясь за ушибленное место. — Я должен был предвидеть, — вздыхает Альбедо. Кейя сочувствует ему, но не очень искренне — сам он пережил не один мячик, и даже не два прилетавшие ему куда угодно. И не только мячики — сама Кли тоже любила попрыгать на кровати, как на батуте. — Вернемся в город и ты синтезируешь себе новое обезболивающее, — беззлобно усмехается Кейя, и ловит пытавшуюся сбежать с места приключения, то есть преступления, Кли. — А тебя уже ждет твой любимый табурет в углу и новый учебник химии. — Ты наказать ее хочешь или поощрить? — Альбедо улыбается, на мгновение прикрыв глаза, а Кейя замирает, поймав себя на мысли, что алхимик — очень красивый. — Я собираюсь освободить себе часа три тишины, — после молчания говорит Кейя. — Чтобы пригласить тебя посидеть в «Доле Ангелов», а потом, ммм, погулять где-нибудь возле Спрингвейла, а там — кто знает?       Альбедо вскидывает на него растерянный взгляд — и почему он раньше не замечал, насколько эти глаза льдисто-голубые? — и отвечает, помедлив: — Почту за честь, Кейя, — и добавляет на языке, который Кейя никогда не надеялся услышать от него даже наедине. — Луна сегодня очень красивая, мой принц.       Слова срываются с языка раньше, чем Кейя успевает их хоть как-то отфильтровать: — Не силен в национальном символизме каэнрийцев, но даже луна не настолько красива, насколько мне нравишься ты.       Зажатая у Кейи подмышкой Кли вытягивает вперед обе руки, словно собралась лететь на реактивном ранце, и издает триумфальное «Та-тата!», празднуя победу мироздания над слепыми упрямцами. [07-09.10.2021]