Она ангел ада, а он демон небес

— Убить их! Убить! Они представляют опасность! — пронзительным криком прорвала тишину Нейтири, её глаза пылали ненавистью и горем. Глубокая утрата сестры разжигала в ней ярость, как огонь на сухой траве. Каждый мускул её тела был напряжён, готовый к действию. Собравшиеся вождя кланов и воинственные искатели правды замерли, ощущая напряжение, которое наполнило атмосферу, как могучая буря, готовая разразиться. На их лицах читались страх и ожидание. — Нейтири… — мягко произнёс Джейк Салли, сжимая её руку, пытаясь уловить её бушующую ярость и перенаправить её в более мирное русло. Его голос звучал как нежный шёпот в митинге агрессивных слов. — Тоновари, прошу вас… Он обратился к вождю водного клана, его голос дрожал от беспокойства: — Отряд Куоритча действительно опасен… Если они здесь, это может привести к большему конфликту, чем мы ожидаем. — Из-за тебя! — прошипела Ронал, словно кобра, готовая атаковать. В её глазах сверкала ярость — она ненавидела Салли даже за его дыхание. — Ты действительно думаешь, что можешь решать за нас?! Ты лишь бывший Турок Макто! — Ма’Джейк, довольно! — резко перебила Нейтири, её голос звучал как раскат грома, полное отчаяния. Она не могла переносить этой неопределённости. Собравшиеся смотрели на неё с предвкушением, напуганные пылающим гневом, который мог разразиться в любой момент. — Послушайте меня! — произнес Салли, его слова резали воздух. — Куоритч идёт сюда с войной, и всё, что с ней связано! — Джейк Салли, ты в этом уверен? — недоверчиво спросил Тоновари, его лицо словно затянуло тьмой, полное сомнений и тревоги. Он понимал, что речь идёт о судьбе их народа. — Безусловно. — Ответ Джейка был твёрдым, но в его глазах промелькнуло колебание. — Разве бы он пришёл сюда без своих демонов и оружия? А с твоими детьми? — Вопрос Тоновари повис в воздухе, как ежовые рукавицы схватили его за глотку. Он сомневался в позициях Джейка и ввергал собравшихся в ещё большую неуверенность. — Не стоит выносить приговор раньше времени… — произнёс Салли, но его голос звучал с трудом, как если бы он сам не верил в свои слова. — Мои дети утверждают, что Куоритч спас их! — произнёс он, пытаясь защитить ситуацию, но злость Нейтири только разгоралась. — Мои дети не будут нести ответственность за этих демонов! — прокричала Нейтири, её лицо искажалось от гнева, и ярость оголила её острые клыки. Она была полна решимости сразиться за правду, даже если придётся идти до конца. Каждый воин, присутствующий в палатке, почувствовал мощный прилив её агрессии. Тишина воцарилась в комнате, и тени, словно звери, затаились, ожидая своего часа. Их взгляды метались между участниками совета, понимая всю серьёзность ситуации. — Каково ваше решение? — спросил Салли, его голос был тихим, но в нём звучала подавленная решимость. Он осознавал всю тяжесть момента. — Пока мы не имеем общих доказательств о их невиновности, — произнёс Тоновари, его голос звучал как гром, предвещающий беду, — доверия нет. Решение будет вынесено через несколько дней. — В его словах скрывалось предчувствие трагедии, плывущей в воздухе. — Оно, скорее всего, приведёт к казни… — добавила Тса’хик, её слова были подобны холодной стали, и напряжение возросло до предела, когда каждый вождь осознавал, что игра ведётся на жизни и смерти. Волнение разрасталось, как огонь, готовый вырваться на свободу. Каждое сердце в зале знало: в их руках находилась судьба тех, кто оказался между молотом и наковальней. Два дня позже, клан Мет`Каийнов — Пиздец… — тихо пробормотал Куоритч, смотря на ранний рассвет. Серое небо, затянутое облаками, словно отражало его внутреннюю пустоту. Вокруг отряда, который невольно спал на песчаном дне клетки, царила тишина, лишь шум волн толща воздух, напоминая о бушующем океане неподалёку. Капли воды падали на песок, словно слезы, но он не ощущал ни печали, ни триумфа — только гнев, кипящий внутри. Куоритч стоял, прижавшись лицом к холодным прутьям клетки, его глаза были полны ненависти. Он жаждал свободы и мести, и одно воспоминание о Селене разрывало его душу. Ничто не могло затушить этот огонь. — Этот разговор будет серьёзным… — произнёс Джейк Салли, уверенно подходя к клетке, словно к боевому противнику. Его сердце колотилось от необходимости встретиться лицом к лицу с человеком, который уже слишком много потерял, но всё равно оставался опасным. Куоритч был не просто полковником; он был его врагом, и их общее горе лишь подливало масла в огонь. Куоритч поднял голову и уставился на Салли с яростью, которая загорала внутри, как вулкан. — Нахуй ты пришёл сюда? — прорычал он, ненависть вырывалась из его горла, когда он встретил взгляд Салли. — Как жизнь, капрал? Салли скрестил руки на своей синей груди, стараясь скрыть и гнев, и тревогу. Его взгляд был холодным, он понимал всю тяжесть момента. — Сойдёт для начальной точки, — проворчал Салли, его голос был хриплым, заполненным скрытой ненавистью к тому, кто стоял перед ним. — Очевидно, что так; — ухмыльнулся Куоритч, смех его звучал, как стеклянные осколки, разбивающиеся о пол. — Ты выбрал свой рай, чтобы скрыться от нас, и не околеть здесь, как жалкий трус. Салли стиснул челюсти, пытаясь сдержать вспышку гнева. Он знал, что старается изо всех сил поддерживать ситуацию под контролем, но… — В отличие от тебя, я не за решёткой, — произнёс он, глядя прямо в глаза Куоритчу с презрением. — И меня не казнят в ближайшее время. — В отличие от тебя, я не предал своих, — с яростью стукнул кулаком по деревянной решётке, вызывая треск, от которого задрожали стены клетки. Этот звук раздавался, как приговор. Салли стиснул кулаки, чувствуя нарастающее напряжение. Он знал, что вскоре в этом разговоре не будет возврата. — Сомневаюсь… — взглянул на него, подобно хищнику, выбирающему добычу. — Не забыл про Селену? Твои глаза блестели, когда зашла речь о её смерти, как у старой, разъярённой собаки в ожидании нового падения. — Заткнись, падла! — взревел Куоритч, его голос перекрывал звуки океана, полном муках. — Судишь меня, когда я в клетке? Открой, поговорим как мужик с мужиком! Что мешает? Боишься за свою шкуру? Салли замер, его взгляд встретился с яростным взглядом Куоритча, и в этом мгновении они оба поняли: напряжение между ними возросло до предела. Каждое слово было ядовитым, как яд старой змеи, готовой нанести последний удар. — А сам подумай. Чем ты хуже меня, Куоритч? — произнес Салли, его голос был полон вызова, а взгляд острым, как клинок. Он стоял на грани терпения, жаждая услышать ответ, который мог изменить всё. Куоритч напрягся, его губы сжались в жесткой гримасе ярости. — Не пизди. Ты, нахуй, не прав. Люди сами хотели меня убрать, — рявкнул он, гнев взрывался из него как пар из-под давления. — Как видишь, жизнь мне дорога — вешать собираются, — добавил он с сарказмом, который был привычным для него, но внутри его терзала нежность, которую он прятал. — И всё же, почему влюбился в Селену? — спросил Салли, чувствуя, что этот вопрос способен вывести их на откровенный разговор. Его голос был тихим, но в нём слышался вызов, от которого невозможно было уклониться. Куоритч стиснул кулаки, но в его глазах мелькнула тень, которую он не мог скрыть. Он отвел взгляд, выражая внутреннюю борьбу, словно это было лицом к лицу с собственным провалом. — А тебе это, нахуй, должно ебать? — рявкнул он, но отброшенная агрессия звучала более как попытка прикрыть свою уязвимость. Салли не мог этого не заметить. — Да, должно. Она была частью моей жизни. Я знал Селену с детства. Она мне была очень дорога. И имею право знать, — ответил Салли, его голос теперь усиливался. Куоритч заколебался, застыв в размышлениях. Внутри него разгоралась ярость, смешанная с беспокойством, он ненавидел этот разговор и хотел, чтобы всё вернулось на круги своя, но понимал — это невозможно. — Она была хорошей, — произнес Куоритч, его голос дрожал от напряжения, в глазах закипала ненависть. — Не стоит говорить о ней так, как будто она просто очередная на’вийка. Ты, блять, не имеешь права её судить, словно ты идеален. — Где ты был, когда она нуждалась в тебе? — резко прервал его Салли, глядя на Куоритча так, будто готов был схватить его за грудки. — Ты запутался в своем отряде и забыл, что у тебя есть люди, которые о тебе заботятся. Лицо Куоритча покраснело от ярости, словно он готов был разорвать Салли на части. Он издал пронзительный взгляд, полный агрессии, отрешаясь от угрызений совести. — Я был в бою, ублюдок! — взревел он, гнев разрывался как стыд. — Мысли о ней терзали меня, когда я выживал в этом ебаном аду! Ты не знаешь, из-за каких трудностей я весь этот путь прошёл, чёрт возьми! В этот момент его слова звучали не как оправдание, а как крик души, открывающий раны, которые он пытался скрыть. Салли заметил, как гнев его врага начинал постепенно угасать, и это дало ему смелости продолжить: — И что ты собираешься с этим делать? Она мертва, Куоритч! Если ты продолжишь плестись в своих фантазиях о бое, ты просто станешь тенью самого себя! Куоритч замер, его обидное молчание усиливало угрызения совести, которые сменялись гневом. Он знал, что он не идеален, ни в жизни, ни в смерти Селены, но отказывался это признавать. — Ты меня не учи, — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Я тут не для того, чтобы слушать твои ебаные советы. Я убил людей, блять! Я стал монстром, и ты это прекрасно понимаешь. — Да, ты стал монстром, — тихо, но уверенно ответил Салли, хотя его слова прозвучали как приговор. — Но это не конец. Ты ещё не потерян, однако, если продолжишь так жить, этой ненависти может не быть конца. Тишина навалилась на них, в ней звучало понимание и общее страдание, которое каждый из них скрывал, словно редкий камень в тёмной пустоте. — Если бы она была здесь, что бы она сказала тебе? — спросил Салли, глядя Куоритчу в глаза, в которых отражался страх и горечь. — Что, по-твоему, сейчас важно? Куоритч на мгновение замер, его сердце колотилось в груди, и он не находил слов, чтобы выразить то, что чувствует. — Она бы не хотела видеть меня таким, — произнес он, и в его голосе появилась нотка сожаления, которую он не мог скрыть. — А ты мне, блять, не друг! Салли стиснул челюсти, понимая, что в этот момент они оба не противники, а два человека, потерявших самое важное. — Я предал тебя, — признался он, но голос его стал мягче. — Ты не единственный, кто носит это бремя. Куоритч оттолкнулся от решетки, его агрессия схлынула, но не уверенность. — Ты — предатель, — произнес он тихо, но не без отголосков боли в голосе. — И я не знаю, смогу ли когда-нибудь это простить. Хотя, меня все равно убьют. Так что не надейся нахуй. Салли взглянул на полковника, понимая, что в этот миг их вражда не просто эмоциональная схватка, а шанс на понимание, который они оба так отчаянно искали. — Мы оба потеряли, — сказал Салли, задыхаясь от своих собственных эмоций. — Если когда-нибудь решишься поговорить, да хоть на секунду, поверь, я здесь. Но если нет, то, черт возьми, мир продолжит вращаться. В том мгновении, когда они оба стояли на грани новой реальности, у каждого из них осталась крошечная надежда на новый путь — хоть и трещащий по швам, но всё же существующий. — Я не собираюсь делиться с тобой ничем, — произнес он, сдерживая себя, но с каждой секундой это становилось сложнее. В его голосе были нотки крепкой решимости, но он не мог поверить в то, что начал осознавать свою уязвимость. — Я просто хочу, чтобы ты убрался с моего пути нахуй. Салли кивнул, несмотря на то что это было не тем, чего он хотел. Они оба знали, что путь к открытости будет долгим. Куоритч, как и прежде, будет жестоким и неприступным, однако каждый шаг к этой новой правде становился более ощутимым, хотя бы в их разговоре, и внутренний конфликт между гневом и утратой продолжал разгораться, медленно приближая их к моменту, когда эта стена начнёт рушиться. — Хочу сказать, — произнес Салли, сдвинулся места, собираясь уйти. — Тебя и твой отряд казнят… — Ахуеть, — вырвалось у Куоритча, его голос был полон горечи и сарказма. — открыл мне блять глаза. Салли остановился и обернулся. Он понимал, что слова, произнесённые им, несут тяжёлое назначение, но каждое звучало как вызов в их напряжённой ситуации. — Я тебя предупредил, Куоритч, — произнес он с твёрдостью, стараясь сохранить хладнокровие. Каждый вздох откладывал в их отношениях новый слой обиды и тяжести. — А через сколько дней будет этот блять праздник? — Куоритч не смог сдержать себя, его горечь и самоирония звалась в вопросе. — Через три дня… — ответил Салли, и в его голосе послышалась лёгкая нотка сочувствия. — А что, не сейчас? Чтобы мы вам, блять, не мешали? — злой смех срывался с его губ, неуместный в этой ситуации, но неизбежный при столкновении с его непониманием. Салли вздохнул и отвёл взгляд. Он знал, что этот разговор был не просто обменом мнений — это была атомная война двух разъярённых людей. — Когда на’ви хоронят, — начал он, его голос стал более задумчивым, — то до и после трёх дней нельзя ничего делать. Нельзя убивать, казнить и прочее. Куоритч замер, непонимание иссушало его мысли. Он не хотел верить в это — в этом даже не было гнева, только тотальное отстранение. — И кого вы собираетесь хоронить? — с ухмылкой спросил он, но тон его быстро сменился на тревожный, когда услышал ответ. — Селену… — произнёс Салли, и это слово пронзило Куоритча с силой удара, словно ранение, от которого невозможно оправиться. Он замолчал, его рука сжала решетку клетки, как будто собирался её вырвать, не оставляя никаких шансов. — Что?! Я имею полное право участвовать! — взревел он, тряся клетку, украшая свои слова желанием, которое не мог скрыть. — Нет, — произнёс Салли, его голос звучал строго и решительно. — Даже если ты её жених, ты прежде всего заключённый. — Салли! Сукин сын! — крикнул Куоритч, когда тот уже уходил, оставляя его в полумраке, окружённом гневом и страданием. Понимание того, что успешный путь, ведущий к его любимой, теперь полностью закрыт, опустилось на него, словно тяжёлые цепи, обвивающие тело. Салли, не оглянувшись, оставил Куоритча в его аду, где сталкивались его ярость и глубокое чувство вины. Ему нужно было понять, что между ними больше, чем ненависть; это была сложная игра, и именно в этой тишине шла настоящая битва — два человека, потерянные в своих собственных муках. — Сэр… и что теперь делать? — голос одного из солдат дрожал, отразив нарастающее чувство безысходности. В воздухе витала паника, и каждый понимал, что сейчас одна мелкая ошибка может стоить им жизни. — Всё… приплыли нахуй, — вырвалось у Куоритча с ненавистью. Его суровое выражение лица и жесткие линии на лбу говорили о том, что он не намерен поддаваться страху. Бойцы знали, их полковник не только муж, но и зверь, который не боялся сразиться с судьбой, даже если она была против него. — Пизда нам, — выдал Манск в тени, убирая взгляд, словно боясь, что проклятая реальность вот-вот расправится с ними. — Так, слушайте сюда! — гаркнул Куоритч, его голос был резким, как треск разрываемой плоти. — Пока похороны идут… за нами следить особо не будут. Вы сбежите, а я выиграю для вас время. Солдаты перешептывались, в их глазах смешались страх и восхищение. Один из них, движение его голоса напоминало умирающий стон, вмешался: — Сэр, а как же вы? Не бросим вас, даже если… даже если придётся сражаться до конца. Слова его застряли в горле, обжигая душу. Куоритч одним движением накрыл ладонью лицо, его воспоминания вернулись к последнему взгляду, брошенному Селене, когда она улыбалась, отпустив его руку, словно прощалась с жизнью. Как в замедленной съемке он видел, как она исчезает в бездне, и эта картина резала его сердце. — Не важно, — стиснув зубы, произнес он, задыхаясь от подавленного гнева и потерь. — Всё, что уже можно, я потерял. — Полковник, мы вас не оставим! — воскликнул Лопес, его лицо заливала решимость, он не собирался сдаваться. В глубине он знал, что эта дружба, момент доверия, — это всё, что у них осталось. — Чтобы, блять, было еще больше ненужных потерь? — прорычал Куоритч, его голос звучал, как тирада осуждения к собранным. — Ну уж нет. Я не позволю вам умирать из-за меня, как мы поступили с Селеной! — Сэр, и плевать! — рявкнул Лайл, находит в себе смелость прямо в глаза своему полковнику, его ненависть к этим обстоятельствам согревала его, как огонь на холодной земле. — Полковник, мы с вами, нахуй на этого Салли и его приказы! — Полковник, — вмешалась Жница из соседней клетки, её глаза горели мужеством и уверенностью. — Мы уйдем только с вами. Мы убьём всех, кто нас задержит! Куоритч издал мощный выдох, каждая мыслишка противоречила его приказам, но так он не мог поступить по-другому. Ему нужно было сохранить их жизни, даже если это цена — его собственная. — Нет! Я категорически против! Это мой приказ! — уже начал кричать он на своих людей, и каждый его крик был как удар нарастающего шторма. Он понимал, что надо оставить их, но среди этой неразберихи он чувствовал, как его внутри разрывает. — Тогда зачем мы сюда прилетели?! — закричал Прагер, его голос дрожал от ярости и страха — Что там убьют, что здесь! Эти твари убьют нас в любом случае! — Вот ты сам и ответил на свой вопрос! Молодец, Прагер! — выплюнул Куоритч, его голос теперь звучал как приговор. Внутри в нём бушевала буря борьбы и вины, ещё больше укрепляя их связи и тёмные обстоятельства, которые их окружают. Он знал, что их жизнь зависит от обращения с реальностью, и его слова стали той самой искрой, которая могла разжечь огонь смелости внутри его бойцов. В это мгновение он осознал, что они не просто солдаты, а настоящая семья, готовая сражаться со смертью и тем, что за ней стоит. Жестокость мира не оставляла им выбора, и каждое сердце в клетке стучало в унисон, ожидая своей судьбы — они были готовы стать полностью бессмысленными жертвами или уйти в бой, оставив после себя лишь след своих воспоминаний.

‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧ ♡ °˚° ·͙*͙˚*·*˚*͙‧͙ °˚° ♡ ‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧

— «Как же я скучала по лесам Пандоры! Быстрее, быстрее к горам Аллилуйя!..» — Как лучше, тебе, Норм? Думаю, радиовышка сдохла, — прорычал Макс, его голос сливался с шепотом листвы, гулом ветра и звуками экзотической фауны в лесах Пандоры. Вокруг них поднимались величественные деревья, их стволы, покрытые яркими спорами и невиданным мхом, погружали всё в таинственный полумрак. — Да не, RDA сделали нам помехи, — ответил Норм, его внимание было сосредоточено на панели управления. — Эх, электроциклон здесь, так ещё и помехи от базы… Подстава, как всегда. — Он сжал пальцы, находясь на грани терпения, осознавая, как каждое их действие зависело от надежной связи. — Да… — Макс кивнул, его взгляд стал более сосредоточенным. — Скоро закончу и спущусь… И вдруг тишину прервал тревожный сигнал. — Что это? — настороженно спросил Норм, его глаза стали стальными, когда он взглянул на планшет, проклиная собственные страхи. — В смысле? На планшете? — отозвался Макс, заметив нервозность в голосе товарища. — Да, какой-то мелкий объект сюда надвигается… — Норм ощущал, как сердце забилось быстрее, накрывая его волнением. — Может животное? — предположил Макс, стараясь успокоить себя. — Да нет… скорость, как у человека… — Норм сжал челюсти, понимание быстро чернило его мысли тучами. — Хм… какое расстояние, Норм? — его голос звучал трудно, словно он поднимал тяжелую ношу. — Три метра до нас… — нерешительность уже охватила обоих. — ЧТО?! Что за хр… — в голосе Норма послышался откровенный ужас, когда он заметил силуэт, приближающийся к ним сквозь заросли. — Воуу… дамочка! Куда спешим?! — с сияющей улыбкой выпалил Макс, спустившись на землю Пандоры и схватив потрёпанную женщину, явно уставшую, но с живым огнем в глазах. — Отпустите мен.яя… Макс?! Ты ли это?! — отпрянула Оливия от двоих друзей, её измученное лицо отражало смесь удивления и страха, как будто она только что выбралась из кошмара. — Оливия?! Тебя же на Землю сослали! — удивленно произнес Макс, его глаза расширились, а сердце забилось от радости и удивления. — Ага! Вернулась, вот только успели ещё раз уволить. Вот только шаттл разбился мой, и пришлось бежать от людей! — её голос прервался от острого волнения. — ТАК! Как ты вообще выжила?! — вскрикнул Норм, поймав её взгляд. Перед ним стояла женщина, которую он знал как преданного наставника и друга, и он искал ответ на вопрос, который сам себе задавал. — Парашют для кого придумали?! — огрызнулась Оливия, её дыхание настойчиво взвивалось в маске, она ощутила прилив адреналина. — Из-за адреналина… столько километров пробежала… до вас, ребята… ужас… — За что сейчас та уволили? Аватар тебе бы второй раз не выдали бы, — пробормотал Норм, не зная, то ли шутить, то ли смеяться в этой безумной ситуации. — Да там… помните, за что уволили? — её голос дрожал от воспоминаний, как будто в нем все еще сохранялись шрамы прошлого. — Да… — его мысль прервалась, когда он внезапно осознал, что задело что-то более глубокое. — Стоп! Ты что, Селену видела?! Слово «Селена» вырвалось из его уст с глухим, тревожным треском. Норм поймал себя на том, что у него сердце замерло в ожидании ответа. — Да… полковник Куоритч о ней рассказал… ух… дышать не могу в этой кислородной маске, — её глаза расширились от ужасного осознания, когда адреналин рухнул на дно её сознания. Это было похоже на успокаивающий ветер, который обрушился на бушующий шторм в её душе. — Куоритч?! Так… будет у нас долгий разговор… — пробормотал Макс, осознавая, что доверять не просто так, но память о Селене поднимала в нём чувства, которые он старался прятать, когда она была рядом. — Ага… Как я знаю… там… отряд вроде бы сбежал… с… с… Селеной?.. Да? — Оливия, казалось, искала у них поддержку, её дыхание снова стало прерывистым. — Да… но… тебе, пожалуй, присесть… — Норм с тревогой посмотрел на неё, его голос дрожал от края к краю, формируя предвестие несчастья. — В смысле? — она прищурилась, не веря тому, что слышит. — Селена… она… погибла… — произнес он, и его голос сник, как тень, разлетающаяся при свете. Каждое слово колотило её сердце. — ЧТО?! НЕТ! КАК?! — её крик раздался в царствующем молчании, отразив страдания, какое она испытывала все эти годы, веря, что когда-нибудь снова увидит свою дочь. Оливия перехватила дыхание, а вокруг всё затихло, словно сам мир замер в ожидании шторма. В горле стоял ком, и каждый из них понимал, что эти слова не просто разрушили надежды, но заслали перед ними мрачное будущее, полное неотъемлемой боли и жертв. Они оказались в глухом лесу, окруженные тенями, которые вот-вот сунуться на них, и чувство потери уже затаилось, готовясь поглотить их целиком.

‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧ ♡ °˚° ·͙*͙˚*·*˚*͙‧͙ °˚° ♡ ‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧

— Ах… где я… Как адски ломит тело… Твою мать… Селена проговорила сквозь зубы, с трудом приходя в сознание на влажной, будто ледяной реке, что текла у тёмного излома Пандоры. Каждый вдох резонировал болью в её груди, где даже воздух, казалось, становился тяжелым, будто природа пыталась задавить её своим мертвым весом. Встав на дрожащие ноги, Селена ощутила, как острая боль рванула сквозь её вывихнутую руку. Она вся была покрыта отметинами схватки — глубокие порезы и резаные раны, будто исчерченные когтями самоё тьмы. Казалось, они подчеркивали её решимость и нежелание сдаваться, даже если вокруг царило абсолютное одиночество. Её волосы, слипшиеся от липкой крови, черной как самые темные уголки ночи, падали на лицо, скрывая взгляд, полный угрозы и ярости. В её глазах, как в рассвете бурного моря, тлела решимость; это были глаза человека, не знающего поражения. Селена с глухим стоном рухнула на колени, распаляемая неистовством собственного бессилия. Её губы шептали слова, которые были как вызов силам, намного превосходящим её. Это было личное, нечто сокровенное, её собственный крик, разрывающий тишину. Те, кто думали, что она ушла без возврата, ошибались. Селена была сильнее, чем они себе могли представить. Там, где остальные видели конец, она узрела начало. Её тело может быть сломлено, но дух оставался таким же неуступчивым, как скалы, противостоящие бесконечным волнам. Это было не затмение; это была своего рода трансформация, взрыв необузданной мощи, который вскоре даст о себе знать… — О нет… Майлз…