Она ангел ада, а он демон небес

— О нет… Майлз едва успевал осознавать происходящее. Время замедлилось, и каждая деталь вокруг казалась глубоко прорисованной и одновременно лишенной реальности. Он слышал только своё дыхание и удары сердца, гулко отражающиеся в голове. Дети уже кричали его имя, и это придало ему решимости продолжать двигаться вперед. Майлз знал, что должен справиться, что бы ни случилось. Его разум яростно сражался с отчаянием. Он бросился в сторону звука, на ходу придумывая план спасения, понимая, что на кону их жизни и его собственная душа. А что случилось с Селеной — он постарался на время оставить эту мысль в стороне… Куоритч натянул лиану с такой силой, словно от этого зависела его жизнь. Дети, один за другим, цеплялись за него, и он вытаскивал каждого, ощущая, как внутри него борются боль и долг. Наконец, все четверо были на ногах, и он позволил себе мгновение облегчения, хотя сердце тянуло вниз тяжёлой ношей утраты. Когда на скалу, подобно древним крылатым стражам, приземлился синий отряд на икранах, это принесло мгновение облегчения. Звуки их крыльев, разрезающих воздух, и тихое возмущение ветра наполняли атмосферу успокоением и одновременно печалью. Майлз опустился на землю, измождённый физически и эмоционально. Вера в то, что он делает всё возможное ради других, была крепка, но она не могла заглушить горькую правду: Селена, его любовь, пожертвовала собой ради их спасения. Пока дети и солдаты приходили в себя от потрясения, вдыхая благодать покоя парящей горы, Майлз пребывал в плену поглощающей его тоски. Ветер шептал слова, которых не было, словно повторял имя той, кого он больше никогда не увидит. Лайл, резво шагавший по скале, наконец заметил отсутствие полковника и Селены. Подойдя к Майлзу с радостью в глазах, он не ведал о том, от чего сердце его друга разрывается на куски. Майлз, подняв взгляд на Лайла, пытался спрятать свою боль за маской сурового самообладания. Но ничто не могло скрыть ту безликую пустоту, которая поселилась в его душе, и хрупкость мира, только что освободившего детей ценой такой дорогой жертвы. — Сэр, вы чего? — присел на корточки. — Мы живы, здоровы… — но Майлз слушал его пустым, отсутствующим взглядом, как будто стараясь ухватить реальность, которая медленно ускользала от него. — А где Селена?.. Уэйнфлит еще недавно ликовал в радости от успеха, но при упоминании Селены взгляд Майлза изменился. Его глаза, почти наводненные слезами, стали отражением горечи и боли, словно морской прибой в шторм. — Нет… её нет… — голос его был тихим, почти шепотом, будто боялся, что, если он произнесет это громче, трагедия станет окончательной и безвозвратной. Он знал, что дети… не переживут этого. Сердце сжималось от мысли, что уже никогда не сможет обнять её, почувствовать тепло её рук. Но как военный, держался изо всех своих сил не подавляться эмоциям. Ибо сжал челюсти, что скулы вздрогнули от напряжения. — Что… как?.. — казалось, будто мир вокруг меркнет, теряя краски и звуки. Каждое слово, как нож, резало его душу. Полковник Куоритч застыл, как будто находился на краю бездны, неспособный произнести ни слова. Над парящими горами витал ветер, смешиваясь с его немой болью. Глаза полковника, наполненные неизмеримой потерей, словно отражали бескрайнее небо Пандоры, затянутое тяжелыми облаками. Лайл ощутил холодок внутри, когда осознал… Селена больше не с ними. — О Боже… полковник, черт… — начал было Лайл, но его голос исчез в шуме ветра, смешавшегося с далекими криками фантастических существ. Паук внезапно выбежал к сидящему отцу, как вихрь, пролетев мимо причудливых растений, что росли вдоль тропы ущелья, и подбежал ближе. — А где мама? — голос Паука дрожал, словно звонкий эхо, растворяясь в окружающем пространстве. Он несмело толкнул отца в плечо, стараясь разбудить его от шока. — Пап?.. — прошептал он, осознавая ужас происходящего. — Я… — Куоритч стоял перед безмолвной толпой, не имея сил описать то, что сам едва понимал. Другие дети, как лепестки, подхваченные ветром, тут же собрались вокруг него. Восстав в полукруге на фоне величественных парящих монолитов, они ждали ответа. Кири, с глазами, в которых застыли слезы, задала вопрос: — Где Селена? — её голос был полон отчаяния, неразрывно связанного с таинственной красотой пейзажа. Куоритч, казалось, потерял равновесие и, покачиваясь на краю скалы, медленно поднял руку. Тяжело, словно само время остановилось, он показал ожерелье Селены, запятнанное кровью. — О нет…нет…нет… — дети в один момент поняли всю правду, и их голоса эхом разнеслись над джунглями и парящими горами. Взрослые, стоявшие рядом, словно превратились в каменные изваяния, прикрыли руки ртами. Широко раскрытыми глазами они смотрели на перистые облака, чувствуя, как утрата и страх накрывают их, состязаясь с великолепием парящих гор Пандоры. — Нет! — Паук, сын своего отца, ощущал, как утрата матери пронзила его словно холодный клинок. Его душу переполнили грусть и бессилие, и подросток не мог сдерживать бунтарские эмоции, погружаясь в состояние истерики. Остальные дети тоже не могли справиться с нахлынувшими чувствами, и каждое рыдание становилось эхо скорби, разносившимся по воздуху, словно неутихающий крик утраты. Взрослые молча наблюдали за этим волной горя, осознавая, что им самим было сложно подавить собственные эмоции. Однако, как мужественные солдаты, они оставались стойкими, поддерживая детей, чтобы те, захваченные бурей эмоций, не сорвались с парящих гор. Куоритч, с тяжестью в сердце, отошел в сторону. Остановился там, где видел ее в последний раз, вздохнув в прощальном молчании. Он опустился на колени, словно под весом мира, зажав лицо ладонями, стремясь укрыть текущие слезы от посторонних глаз. Несмотря на то, что он был полковником, власть эмоций взяла верх. Потеря Селены, его единственной любви, выбила почву у него из-под ног, и даже сильный мужчина не мог убежать от собственного горя… Все затихли… — Селена…мы хотели сказать…ты была нашем врагом…а затем проводником…стала другом и наставником, учителем… — Девушкой…невестой… — И прежде всего матерью…

‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧ ♡ °˚° ·͙*͙˚*·*˚*͙‧͙ °˚° ♡ ‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧

После эмоционального разговора, все начинают расходиться. Каждый пытается примириться с потерей по-своему. Приходит время, когда крах нависает над Пандорой. Куоритч пытается справиться с внутренними противоречиями, он винит себя, что не смог помочь, но его военная натренированность препятствует проявлению чувств. Файк вспомнил, как всегда, боялся подобного исхода событий, но даже он не предполагал, что окажется под угрозой не только полковник Майлз, но и все они. Нервное ожидание разорвал приглушенный, но резкий голос Файка, словно колебание его слов разрезало воздух. Куоритч чувствовал, как от одного лишь тона у него начинают закладывать уши, словно кто-то неопытный настраивал музыкальный инструмент. — С-сэр… Что теперь?.. — пробормотал Файк, как будто слова еле-еле проходили сквозь его горло, выдавая страх и неуверенность. Манск, сложивший руки на груди и сжимая тяжелый взгляд под шлемом, резко продолжил: — Мы возвращаемся на базу… Эти слова, как взрыв, разнеслись по отряду. Жница, стиснув зубы и не скрывая своей отвращающей злобы, резко возразила: — После того как они нас хотели блять убить? Нет, спасибо, идите нахуй.— её голос был полон яда, будто каждое слово удостоило режущего удара в воздухе, наэлектризованного от напряжения. Файк, будто заключенный в клетку собственных мыслей, снова робко произнес, слегка придвигаясь к полковнику: — Полковник… Майлз медленно поднялся, тень от него падала на Файка, придавливая его, как невидимый груз, когда его взгляд пытался проникнуть в сущность солдата. — Чего ты хочешь? — спросил он, хоть голос его был спокоен, но во взгляде горел огонек раздражения. Файк с дрожью, еле слышно. — Нам не следует…возвращаться…— его пальцы непроизвольно цеплялись за ремень, будто это давало ему хоть какую-то поддержку под тяжелым взглядом Куоритча. — А что вдруг ты об этом заговорил?.. — Майлз, с усмешкой иглы, подошел ближе. — Просто думал… — Файк свернулся, как зверек. Пробормотал он, а взгляд его стал туманным, бегающим по сторонам. Куоритч, как обычно, не стерпел это. — Да ты говори, что задумал, твое пугливое тело выдает всё! Файк не выдержал, и по его лицу пробежала сдающаяся гримаса. — Сэр… прошу прощения. Я не думал, что так всё сложится… — голос его почти переходил в шёпот, как если бы он надеялся, что слова его сами исчезнут в воздухе. Но Куоритча это только разозлило больше: — О чём ты, черт возьми, думал?! — Я думал, вас убьют только… а не весь отряд… Файк, будто стрелой, выплюнул. И вот в этот момент, как будто природа замерла в ожидании, Куоритч с силой сцепил Файка и потащил к самому краю поднимающейся скалы. Ветер бросался по лицу Файка, а от панического взгляда Куоритча его хотелось закрыть глаза, но было слишком поздно. — Ах ты, значит, знал?! Хотел, чтоб я сдох, а Селена была свободна?! — разнесся его яростный рык, наполняя пространство дикостью. Файк, бледный, как простыня, захлебывался страхом, отчаянно пытаясь отвести взгляд, а отряд, будто поражённый молнией, кинулся к краю. — Сэр! Ради всего святого, отпустите его! Куоритч, сжав челюсть, извергся: — Думал сдохну и Селена тут же к тебе в постель приползет?! Хо-хо, НЕТ! — почти Куоритч отпустил Файк из своих рук. Напряжение в воздухе было столь густым, что его можно было резать ножом. Солдаты, окружавшие сцену, чувствовали себя неуютно, метаясь взглядами между Куоритчем и пропастью, над которой беспомощно висел Файк. Некоторые сжимали свои оружия, словно надеялись, что жест металлического ствола станет щитом от неумолимой ярости полковника. — Сэр! Он того не стоит! — выкрикнул кто-то из солдат, его голос был полон отчаяния, но Куоритч не слышал. — Мне насрать! Из-за него я потерял Селену! — гнев Куоритча был неистовым, бурлящим как огонь, рвущийся из его груди. Файк, повиснув за край, попытался, хоть и неуверенно, оправдаться, но слова застревали в его горле. — Сэр… я не думаю… — Заткнись нахуй! — рявкнул Куоритч, сжимая челюсти до поскрипа. Его лицо было перекошено от боли и ярости. — Скажи, если я тебя сейчас отпущу… Селена ко мне вернется?! Око за око! На мгновение все вокруг замерло, словно время приняло решение остановиться перед лицом этого страшного выбора. Слова полковника разносились, как ледяное дыхание смерти, проступая в сознание каждого, кто находился на этом месте. — Простите, сэр! — хрипел Файк, его голос звучал как слабый ветерок, затерявшийся в скальной пещере, где не было выхода. — Твои блять извинения не вернут Селену! — с каждой репликой гнев Куоритча рос, боль, с которой он говорил, пробивалась через его броню. Его глаза метали молнии, а на его лице проступала глубокая, мучительная печаль, которую он так старательно скрывал. Солдаты, понимая, что ситуация накаляется, начали снова протестовать. Один из них, дерзко шагнув вперед, закрыл глаза, как будто понимая, что сдерживает своего полковника. — Отпустите его! — Да пожалуйста! — произнес Куоритч с такой коварной безразличностью, что, завидев это, солдаты замерли. Разжав пальцы, он позволил Файку сорваться вниз. В этот момент тот, цепляясь за край пропасти, умоляюще посмотрел вверх на своих друзей, словно ждал, что кто-то откроет ему спасительную нить. — Сэр! — прозвучал снова голос, более настойчиво, как эхо, заполнившее тесное пространство. — Если так хочешь увидеть Селену! — прокричал Майлз вниз, его слова терялись в воздухе, но все равно доносились до Файка. — Передай ей мой привет! Лайл, стоящий рядом, оценил безумный выпад и произнес: — Полковник… — он легонько ударил Куоритча по плечу, пытаясь вытащить его из пучины собственных страданий. Каждый из них понимал: дело было не только в приказах, но и в борьбе с собственными демонами. Полковник, как будто очнувшись от мучительного наваждения, тихо извинился. — Прошу прощения… Сцена изменилась в ту же секунду, как Прагер, пробившись сквозь ряды встревоженных солдат, шагнул ближе, словно искал безопасный путь через лес. — Что теперь, сэр? — спросил он с опаской. Куоритч выпрямился, словно поставив перед собой новую цель, оттолкнув прочь тени страха. — Летим… летим к Салли… — ЧТО?! — крик разлетелся от удивления, как гром среди ясного неба разрезал пространство. Все взгляды устремились на него, наполненные недоумением и страхом. — Сэр! Салли и Миссис Салли нас убьют! — воскликнул кто-то из солдат, его голос задрожал от ужаса, невидимая нить, связывающая их с жизнью, натягивалась до предела.Ло`ак, собрав внутренние силы, бросил решительный взгляд. — Мой отец тебя лично прирежет… — Так сделай так, чтобы он меня не убил, ради Селены… — Куоритч и Ло`ак обменялись взглядами, словно оба пытались понять глубину намерений другого. — Твою мать… — раздались тихие слова неверия. Лайл, с пониманием, положив руку на плечо Куоритчу, попытался укрепить уверенность друга. — Сэр, вы в этом уверены? Куоритч задумчиво кивнул, тень печали снова пробежала по его лицу, когда он вспомнил моменты, которые связывали ихс Селеной. — Да… в конце концов… мне нечего уже терять… На мгновение, подумав о Селене, он снова ощутил ту сильную потерю, что охватывала его с новой силой. Это был не страх, а желание сразиться за то, что имел. Неожиданно для всех, тонкий голос Кири прорезал тишину: — Куоритч… мы постараемся вам помочь, чтобы вас не убили мои родители… Её слова, как неожиданная надежда, разрывали ткань отчаяния и страха, что витали над брошенным лагерем. Для Куоритча этот момент стал началом новой борьбы — не только за свою жизнь, но и за все то, что он когда­-либо любил. — Вылетаем, сейчас же… — произнес Куоритч с решимостью, словно его голос был облечён в тяжёлую броню. По мере того, как военные начали разбредаться по своим местам, толпа охваченной скорбью спешила, оставляя за собой только остатки надежды. Куоритч сканировал лица, но среди них не видел своего сына. Сердце свело от тревоги: он понимал, что Пауку сейчас особенно тяжело. Рядом, среди всех этих людей, стоял его мальчик, уставившийся в бездну, где когда-то была его мать. Мысли полковника метались, как вспыхнувшая искра. Его собственная мать, возможно, уже старая и незнакомая для Паука, а та женщина, чтопалав пропасть, осталась навсегда запечатлённой в его памяти. Он принял решение не тревожить подростка вопросами — вместо этого подойдёт ближе. Куоритч с нежностью положил руку ему на плечо, дав понять, что рядом. Но, к собственному удивлению, он почувствовал, как Паук сам прижался к нему, словно искал опору, укрытие от непоправимой утраты. Мальчик прильнул к нему, его слёзы капали в маску, а через неё слышал Куоритч шмыганье носа, смешиваясь с его собственной болью, с той утратой, которую он никогда не сможет компенсировать. — Пошли… — проговорил он, стараясь обуздать свои эмоции. — Я скачаю по ней… — еле слышно ответил Паук, его голос дрожал, как будто на краю пропасти, куда они оба с трудом смотрели. — Я тоже… я тоже… — Куоритч ощутил, как щемящая боль заполнила его грудь. Он не мог сдержать слёз, которые подступили к глазам. Он был военным, но это не делало его менее человечным. Он также знал, что потеря Селены оставила в его сердце пустоту, которую ничто не в силах заполнить.

‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧ ♡ °˚° ·͙*͙˚*·*˚*͙‧͙ °˚° ♡ ‧·̊‧̥°˚°‧̥·̊‧

— Долго детей нет… — Зря мы их отпустили одних…ничего от них не слышно… — Я говорила МаДжейк!.. Это дети!.. НАШИ ДЕТИ! — Отец! Мама! Они скоро здесь будут… — О слава Великой Матери… Спасибо Эйва, что уберегла их и… — Они не одни… — А с кем?.. Говори!.. — Не сказали… — И где они?! — Подлетают… А это что такое?.. — МаДжейк…? — Ну здравствуй, капрал…