Проклятье

      — Хватит.       В эти дни Даби не замечает, когда Кейго подкрадывается к нему. Он вообще не чувствует в Кейго опасности: несмотря на перья, несмотря на силу, несмотря на взгляд. Несмотря на то, что он Ястреб.       Даби кладёт последний лист нового проекта на стол и откидывается на спинку кресла. Он так много успел сделать. Расчистить путь своим младшим. Улучшить систему. Так где он ошибся?       — Ты не даёшь никому высказываться в совете. Ты принимаешь все решения сам. Правишь единолично, будто единственный, кто понимает хоть что-то в этом мире, и перестраиваешь систему исключительно под себя.       Даби всё ещё не совсем понимает, в чём проблема.       — Сколько ты убил на последней операции? Сколько из этих людей заслуживали суда?       Даби слышит, как дрожит Кейго. Ему хочется встать и обнять его, но он сидит на месте.       — Ты не можешь спасти каждого злодея в этом мире. Они не зря супер-злодеи. Они хотят убить нас. Мы убиваем первыми. С минимальными потерями.       Перо пахнет очень знакомо. Озоном. Пухом. Свободой.       Любовью.       — И это неудивительно. Ради чего всё это? Как давно ты видел Фуюми? Нацуо? Даже Шото не видел тебя больше полугода со своего поступления.       Это… действительно было так долго? Ему стоило навестить их.       — Передай пост. Отпусти контроль. Уедем. Далеко. Бросим геройство, бросим комиссию, можем даже бросить эту страну. Где-то, где нас никто не найдёт.       Даби счастливо улыбается, закатывая глаза. Кейго знает, что он не может. Сам Кейго тоже не сможет: его мозг буквально создан, чтобы спасать людей.       — Это непохоже на тебя, милая Птичка. Я изменил комиссию. Что именно я сделал не так?       — Ты не изменил комиссию. Ты и есть комиссия, Даби.       И не слышать своё имя бьёт больнее, чем перерезанное горло.       Сатору открывает глаза и не может дышать.       Этот кошмар повторяется из раза в раз, изо дня в день после спасения Шото. Это даже не кошмар, если честно: нет страха, нет паники. Удушье следует скорее из-за осознания, что во сне принятие смерти происходит безропотно и с любовью.       Сатору уже однажды умирал. Он не боится умирать.       Просто… Не так.       После их скоротечного дебюта и крайне удачно снятых фотографий с места происшествия, на которых Ястреб вышвыривает преступников с помощью перьев прямо на полицейские машины, а Шото спит, уткнувшись в плечо Даби, приходит свобода. Комиссия немедленно выделяет им собственные квартиры в одном и том же доме. Фактически, Даби и Ястреб теперь соседи.       Не удивительно: постройка спонсирована самой комиссией, здесь лучшая система безопасности, а ещё слежка не так затратна. Район что-то между элитарным и средним классом: здесь не найти банальные комбини или тёмных переулков, в которых тебя могут ограбить. Консьерж снизу выдаёт пропуск на каждого гостя каждый раз, а шлагбаум открывается по отпечатку пальца. Камеры слежения во всех лифтах, на каждом лестничном пролёте и этаже.       Когда Ястреб просматривает документы, квартиры оказываются оформлены задним числом. Настолько задним, что они должны были жить здесь уже года три. Его странно интересует эта деталь, поэтому он копается в документах дальше, чем то, что им позволяют видеть, и находит другие: что ХХХ (кодовое имя: Даби) учился на дому, прикреплённый к UA, из-за проблем с причудой. Поэтому никто из одноклассников его не знает, но учителя, конечно же, подтвердят историю. Документы о стажировке напрямую с комиссией. Документы о разных тратах, которые никто из них никогда не делал, о путешествиях, в которые они не ездили, и прочее дерьмо.       — Они создали нам личность с нуля. Зачем? — Ястреб нервно расчёсывает крылья после очередного патруля. Сатору убирает его руки и продолжает небрежную работу более аккуратно.       — Мы же не можем появиться из ниоткуда. Даже если всё официально засекречено, они не могут предотвратить все утечки информации, которые возможны, — собственные слова Сатору звучат для него не до конца убедительно. Не то чтобы они сами не были единственной причиной утечек информации из баз комиссии.       — Нет-нет, это не инициатива самой комиссии. Я отследил дальше. Это куратор. Наличку довольно сложно поймать в потоке, но самые первые транзакции совершались со счёта на Кипре, который был офшорным счётом, принадлежащим ей. Она тогда даже не была нашим куратором.       Сатору на секунду останавливается, мычит и продолжает выпрямлять перья.       — Она готовилась к этой роли основательно.       — Она готовилась сама слить что-то в сеть и подстраховывала себя, — Кейго фыркает, перья опять ерошатся и лежат неровно.       — Или она всё время знала, что мы копим информацию, чтобы слить в сеть. Какая уже разница? Она хитрая сука. Ты знал это, я знал это.       На этом разговор заканчивается. Но Кейго продолжает быть слишком задумчивым по этому поводу, и у него гораздо лучшие инстинкты на злодейство, чем когда-либо будут у Сатору. Поэтому Сатору просит копнуть Ла Браву дальше, глубже, чем может кто-то ещё.       И Ла Брава находит всевозможные следы жизни Сатору Годжо с восьми лет. С времён, когда его документы были под именем «Тодороки Тойя», Старатель старательно пытался его избить, а его мать ещё не лежала в психушке. След Кейго начинается с шестилетнего возраста, но это объяснимо: именно в этом возрасте комиссия его купила. Сатору?       Никто так даже не называл Сатору, кроме нескольких одноклассников.       Он начинает подозревать, что мать Сёко задумала своё выхождение на пенсию в нежном тридцатилетнем возрасте. Она не могла знать, что он окажется на улице, чтобы удобно забрать его. Она не могла знать ничего, что привело их к той точке, где они сейчас.       (только если она не планировала что-то гораздо более крупное, как самостоятельная инсценировка смерти ребёнка номер два, к примеру.)       Эта точка: пустая, необжитая квартира, холод в костях и охота за отпрысками Тодороки.       Не то чтобы в квартире не было любимой приставки или нескольких плакатов с премьер фильмов, которые посещал Нацуо. Она просто не такая живая, как комната в доме Тодороки, в которой он даже не жил. Она просторная, модная в самом современном смысле, вся из металла, стекла и с дорогой техникой. Просто… не его.       Сатору чистит зубы, когда поступает срочный вызов.       Ему всё ещё не нравится его дурацкий плащ, пусть он и ценит эстетику, но не настолько же. Благо, повязка на глаза остаётся.       Спустя несколько телепортаций он смотрит с крыши дома на невообразимое существо высотой в два этажа, чёрной кожей и выпирающими наружу костями в самых странных местах. Первая его мысль, пока Ястреб пытается вывести всех зевак с места происшествия, это: «Слишком рано для проклятий первого ранга». Вторая: «Блять, это проклятье». Третья: «Это не может быть».       В монстре слишком много неправильного. Это не единое существо, это трупы бывших живых существ, трёх или четырёх, которые сшили вместе. Там так много ненависти, боли и ужаса, что оно смешивается в настоящую проклятую энергию, которая не должна существовать. Единственные, кто излучает проклятую энергию — это переродившиеся из его мира люди.       Только если они не изучили его достаточно, чтобы действительно понять разницу между причудливым фактором и проклятой энергией, нашли трупы и сделали это.       Пока он спускается к битве, он смотрит внимательнее: за маской проклятой энергии прячутся причудливые факторы. Несколько сразу, и из-за мешанины Сатору не может увидеть, какие конкретно. Суперсила, да, какая-то мутационная, поэтому у чёрного монстрика четыре руки и хвост.       Какой-то древесный герой пытается сдержать ноги существа, но это не работает надолго, хотя даёт достаточно времени, чтобы приблизиться девочке-кролику и нанести удар ногами. Это мощный удар, который должен пробить череп, но вместо этого сама кролик отлетает на несколько метров и приземляется в кувырке на стену здания.       Перо Ястреба мягко касается его плеча, и они оба одновременно кричат:       — Все, отойдите от монстра!       Удивительно, но их слушают.       Асфальт и земля ломаются под тяжестью монстра, когда его придавливает к земле всего лишь одним жестом. Сатору подходит поближе, и древесный герой пытается оплести корнями тело, но вместо этого его самого придавливает.       — Ты физику в школе не учил? — Сатору искренне спрашивает.       — Не будь грубым, — Ястреб рядом почти пытается ударить его по затылку, но вовремя вспоминает, что они на публике.       Сатору проламывает грудь монстра, сдавливает ядра изо всех сил и слышит вой, когда перья Ястреба под силой мысли и притяжения падают в глаза монстру, словно гильотина. Сатору отпускает технику.       Проблема только в том, что, несмотря на уничтожения источника проклятой энергии, там есть причудливые факторы. И эта штука начинает немедленно регенерировать.       Ястреб оттаскивает его за плечи на несколько метров, когда штука снова пытается встать на ноги.       — Нам нужен огонь, — догадывается Ястреб. — Здесь есть кто-нибудь с огненной причудой? — он кричит во всё горло, но герои только молча переглядываются.       Тогда синяя сфера разрушает часть асфальта, чёрного туловища, стены дома и начинает притягивать прохожих, когда Сатору отпускает технику. Кровь брызжет во все стороны, не алая и не чёрная, а противного тёмно-коричнево цвета. Только туловище всё равно начинает восстанавливаться.       — Нам нужен огонь, — подтверждает Сатору.       — Я что только что сказал?       — Ой, я должен был проверить, — Сатору морщится.       Сатору снова придавливает монстра к земле. Он может делать это хоть весь день. Проблема только в том, что проблему это не решит.       — Нам нужен огонь, — повторяет Ястреб и смотрит с ужасом.       — Я не могу, — Сатору морщится ещё больше и из вредности продавливает монстра ещё на пару сантиметров в землю.       Это впечатляюще невпечатляющая битва. Они могут полностью сдержать монстра, но не могут ничего сделать, чтобы убить его или связать окончательно.       Девочка-кролик подходит в ним, оттряхивая пыль с ушей, и с огромной улыбкой заявляет:       — Старатель будет через четыре минуты. Ты же сможешь продержаться?       — Без проблем, — отвечает Сатору, несколько раз моргая под повязкой.       Древесный герой и кролик идут к толпе. Кролик пытается схватить Ястреба за руку, но тот уворачивается с самой обаятельной улыбкой.       — Думаю, лучше составлю компанию Даби.       Кролик приподнимает бровь, фыркает и больше не пытается настаивать.       — Впечатляющая работа, Даби, Ястреб! У вас действительно крутые причуды. Но я не уступлю в топе!       Она отходит к толпе, чтобы дать несколько интервью и уговорить гражданских всё же уйти подальше.       — Ты правда не можешь его убить? — Ястреб интересуется почти клинически.       — Не с такой толпой вокруг при такой площади. Все остальные техники просто слишком разрушительны, чтобы использовать посреди улицы.       — Ну, полагаю, лучше твой отец, чем быть подозреваемым в теракте века?       — Я инсценировал собственную смерть и сбежал в тринадцать лет. Ты правда так думаешь?       — Может, он даже не узнает тебя.       — Последний раз он видел меня, кажется, с синими волосами, — поддакивает Сатору, про себя фыркая.       Как будто Рей не расскажет всё Старателю. Для травмированной домашним насилием женщины она в слишком хороших отношениях со своим мужем.       — А может, и с чёрными, — добавляет он спустя некоторое время. Когда видит струи огня. — Иди, пообщайся с фанатами. Нам нужна фанбаза.       Ястреб смотрит на него с прищуром, но спустя пару секунд отворачивается с профессиональной улыбкой, приклеенной к лицу, и уходит к толпе.       Старатель в своей форме героя выглядит смешно. Огненные борода и усы всегда смешили Сатору, а сейчас, почему-то, особенно.       Старатель рассматривает его в ответ, морщится при виде пирсинга с лёгким отвращением, но кивает в приветствии.       — Какова обстановка?       Ни тебе «Привет, сынок», ни «О Боги, Тойя, прости меня за всё!», ни злости или обморока. Может, Старатель и правда идиот и не узнал его.       — Штука регенерирует с сумасшедшей скоростью. Нужно полностью сжечь каждый атом, чтобы осталась только кучка пепла. И не подходить слишком близко, потому что иначе превратишься в лепёшку, — он быстро отчитывается, не отрывая взгляд от монстра и рассматривая его шестью глазами, пока ещё может.       — Почему ты сам это не сделаешь?       Ух. Тогда никакой надежды.       — Даже не знаю, — тянет Сатору, — может быть, потому что не хочу быть подозреваемым в теракте, которого я не совершал?       Старатель зло фыркает, выпуская пар из ноздрей, и это настолько по-детски, что свалившаяся тяжесть с отцовских плеч не видна чужому глазу.       — Тебе придётся оправдать своё имя героя, Даби, — последнее, что говорит ему Старатель, прежде чем запустить в монстра струю огня.       Монстр шипит, корчится, кричит, и Сатору не отпускает гравитацию, пока не почувствует лишь горстку пепла. Эта форма выглядит куда более эстетически приятной, чем живая.       Полиция тут же активизируется, ограждая горстку пепла от толпы. Даби находит красные крылья возле другого ограждения и присоединятся с ухмылкой на лице, помахивая рукой.       — Даби! Даби! Вы спасли сегодня нас своей причудой! У неё есть название?       — Почему такое имя героя?       — Зачем тебе повязка на глаза?       — Какое твоё настоящее имя?       Толпа закидывает его вопросами, абсолютно бесстрашная и безмозглая, и Сатору может только приложить палец ко рту и шикнуть, намекая, что это секрет.       — В этом точно замешана комиссия, — Ястреб шепчет еле слышно, пока вопросы повторяются. — Они заметили, что ты не используешь огонь. И вот результат.       Сатору дёргает головой, давая знак, чтобы Ястреб замолчал. Они могут обсудить это, когда на них не пялится толпа с камерами телефонов.       — Что это за монстр?       — Что же, — Сатору хватается за вопрос, на который может ответить, — пока что никакая злодейская группировка не взяла на себя ответственность за его создание, но будьте уверены, что комиссия героев возьмёт всё под контроль, а расследование проведут самые лучшие. Поверьте, мне интересно точно так же, как и вам.       — Однако безопасность жителей на первом месте. Будьте уверены, если что-то случится, герои защитят вас, — добавляет Ястреб. — А сейчас нам нужно вернуться в патруль. Пожалуйста, не пытайтесь приблизиться к месту происшествия!       — А как же…       — Скоро у нас с Даби будет интервью, и если мы вам расскажем сейчас всё-всё, то что нам рассказывать позже? — Даби преувеличенно разводит руками в напускном сожалении, а Ястреб рядом подмигивает.       Они улетают подальше от толпы и останавливаются на крыше, чтобы перевести дух. Ястреб стягивает повязку с глаз Сатору, и информация слишком сильно бьёт по мозгу после битвы, поэтому Сатору требуется проморгаться несколько секунд.       — Нужно увидеть, — устало говорит Кейго, но не извиняется.       — Хороший патруль выдался? — Сатору дразнит, осматривая его в цвете с головы до ног. Он видит пыль, застрявшую в крыльях, и ошмётки бетона, которые тянется тут же вычистить.       Есть подозрение, что Кейго заразил его своими птичьими инстинктами.       — Ты просто не представляешь. Это какой, шестой патруль? Седьмой? И уже ночной. И оканчивается ровно в пик, когда гражданские идут на работу…       — Люди тупые, — утешает Сатору, как может, продолжая вычищать крылья. — Не бей меня, ты знаешь, что я прав. И я не думаю, что комиссия скатилась бы до угрозы гражданским.       — Но он был слабым. Для нас слабым, я имею в виду. Три огненных пера, и штука бы лежала трупом.       — Кстати, забавное стечение обстоятельств. Она состояла из трупов. И проклятой энергии.       Кейго несколько раз моргает по-птичьи, наклоняя голову вбок, вдыхает и очень по-человечески трёт виски.       — Я не могу сейчас это осмыслить. Мне надо поспать.       — Лети домой, птичка, сейчас как раз начало моей смены.       — Разве они не должны были давать нам совместные патрули, раз мы заявлены как дуэт?..       — Мы не заявлены как дуэт, насколько могу судить. Им нужны несколько высоких позиций в топе, а не одна. Разберёмся позже.       Сатору залезает рукой под куртку и потирает спину Кейго между лопатками, когда красные крылья распахиваются вокруг них во всю величину, и бесстыжий поцелуй посреди часа пика на крыше жилого дома случается.       — На удачу, — Кейго подмигивает и взлетает.       Сатору умилённо фыркает и спрыгивает с крыши по направлению к своему маршруту. Кейго прекрасно знает, что нельзя так рисковать, оттого жест становится опасно близким к возбуждению.       Им надо снова пробежаться по своему списку. Возможно, полу-публичный секс не так уж принадлежит столбцу «ни в коем случае», как им обоим хочется думать.       Сатору помогает снять несколько кошек с деревьев, побить бабушке сумкой воришку и похоронить собаку. Это не самый странный патруль, но похороны собаки — это что-то новое.       Обычно он руководствуется в патруле мыслью «Что бы сделал Кейго?», и остановить девушку с ножом у запястий, которая собиралась резать вдоль рук, определённо было чем-то, что сделал бы Кейго.       Он выслушивает историю о том, что новые родственники ненавидят ребёнка, что её пришлось удочерить после смерти отца, мама умерла год назад от рака, и её собаку, очевидно, потравили дядя с тётей. Сатору говорит, что тогда она им только поможет, даёт адрес одного из домов помощи для сирот (Кейго заставил его заучить половину из этих адресов) и учит бунту, который знает сам: покупает одноразовый пистолет и отдаёт одну из своих собственных серёжек.       В конце она не плачет, у неё течет кровь из уха и несмелая улыбка. Он желает ей всего лучшего.       Он продолжает думать, что он должен был сделать на самом деле, кроме как отвести нож от её запястий, когда подходит время интервью.       Ни ему, ни Ястребу не дали никаких особых инструкций, предполагая, что они не будут слушать. Единственное, что знает Сатору — это будет одновременно и видео, и текст для какого-то популярного сайта среди молодёжи, потому что пока что это их целевая аудитория.       Он встречает Ястреба у входа в студию, и им явно нужно чуть больше времени, чтобы привести мозг в порядок, но что есть, то есть.       Их встречают и провожают в какую-то мелкую каморку, которая оказывается гримёркой. Сатору хочет посмотреть, как кто-то будет пытаться тыкаться кисточкой в лицо, но вместо этого ему суют пудру и кисти в руки. Кейго смеётся над ним. Сатору немного дуется.       — Так, мы решили, что сначала лучше пойти вместе, затем вас разделят для более подробного интервью каждого героя отдельно. Это нормально? — милая девушка улыбается им со всей приветливостью, на которую способен журналист. Сатору в ответ только хмыкает.       — Конечно, почему бы и нет. Раз у Даби столько энтузиазма, то он пойдёт первый, — Ястреб улыбается свой профессиональной улыбкой, но за слова получает заслуженный тычок в бок.       — У нас есть список вопросов, на которые наложено табу комиссией, но я хотела бы спросить лично вас: вопросы про личные отношения – это нормально?       — Вы можете спросить, — Ястреб легко пожимает плечами.       — Не факт, что мы ответим, — Даби вторит.       Журналистка смотрит на них как-то даже более умилённо.       — Значит, хотя бы стоит попытаться. Поскольку это ваше первое интервью, на площадке не будет никого, кроме меня, оператора и звуковика, чтобы дать вам немного больше уединения. На столе есть закуски, можете угощаться.       Ястреб очень явно читает вопрос на лице Сатору «Мы что, постельную сцену снимаем?», поэтому толкает его в бок заранее.       Они обсуждают ещё несколько технических моментов, прежде чем журналистка уходит. Их оставляют гримироваться одних, потому что Сатору никому не позволит прикасаться к своему лицу, а Ястреб просто может сделать всё сам. Однако в целом весь грим можно посчитать лишним: у Ястреба и так естественная подводка на глазах, а сам Сатору даже в эджлордовском плаще выглядит великолепно, но ладно уж.       — Старатель сказал кое-что, — произносит Сатору, пока Кейго вертит его лицо в разные стороны с кистью в руках. — Что мне надо оправдать имя героя.       — Хороший совет. Я не подумал об этом, — Кейго высовывает кончик языка, пока пытается оттереть белую пудру от чёрной повязки.       — Как думаешь, её устроит лекция по физике про атомы?       — Думаю, если мы говорим про реакцию горения, то это химия. — Ястреб довольно кивает, глядя на свой результат. — В любом случае, ты вообще можешь сделать огонь не с помощью причуды?       Сатору вынимает кисть из рук, очень пристально смотрит на атомы и молекулы, заставляя их не разрушаться, а просто очень сильно… тереться? И смешаться с кислородом.       Кисть воспламеняется моментально.       — Очень непрактично и требует слишком большой концентрации, — подводит итог Сатору своему эксперименту.       — Зато очень нормальный огонь, — Кейго довольно кивает.       Их выводят на площадку, сажают в кресла и звучит отсчёт.       — Так, это ваше первое официальное интервью после громкого дебюта! Мы очень рады, что вы выбрали именно нас!       — М, лично я хотел тот канал, где люди окружены щеночками, но что есть, то есть, — Сатору спускается вниз по креслу, устраиваясь поудобнее, и Ястреб пинает своим коленом его расставленные.       — Не слушайте Даби, он сегодня немного капризный после патруля. В любом случае, спасибо, что пригласили!       Даже попытка успокоить бедняжку не приносит им ничего больше, чем неловкий смешок.       — Так, давайте поговорим про ваш дебют? Это было действительно громкое вхождение в профессию!       — Вы действительно улыбаетесь, когда говорите про похищение ребёнка? — Сатору спрашивает с интересом. Интервьюер снова тушуется и поправляет причёску, пряча взгляд.       — Даби хочет сказать, что на самом деле мы не были готовы тогда дебютировать. Но сложилось, как сложилось. Были там, наша помощь могла пригодится, мы помогли.       — Я сказал ровно то, что сказал.       Дальше звучат общие вопросы про карьеру, хобби, любимую еду, режим тренировок. Всё это до крайности неинтересно, поэтому Сатору немного отключается, сползая всё дальше по креслу.       Общая часть быстро заканчивается, и Сатору может только открыть глаза под повязкой, когда Кейго кидает в него упаковку печенья и бутылку с газировкой.       — Мудак, — шипит Сатору, пока открывает упаковку, — он мог бы прекрасно принести их перьями, а не кидать в меня.       — Сам мудак! — кричит Кейго в ответ и окончательно уходит.       Первый укус печенья — манна небесная. Кажется, Сатору настолько отвык от возможности истощения, что первые признаки перестают распознаваться.       — Извини, — без сожаления говорит он журналистке, доедая коробку, — патруль окончательно достал меня.       — Нужен перерыв? — почти с заботой спрашивает журналистка, и она начинает нравится Сатору. Всё это молодое поколение с заботой о себе, личных границах и здоровьем немного забавное, но приятное.       — Не. С сахаром готов продолжить. Обещаю даже на что-то ответить.       — Знаешь, — она улыбается и наклоняется вперёд, будто хочет поделиться секретом, — перья Ястреба несколько раз улетали за пледом посреди разговора. Это мило.       — О, — Сатору машет рукой в отрицании и наклоняет в ответ, — если бы инстинкты взяли над ним верх, он бы попытался укрыть меня крылом и потом бы краснел весь остаток интервью.       Они оба смеются, а напряжение между ними рассеивается.       Вновь звучит обратный отчёт.       — Твоя причуда, Даби! Все зрители и читатели хотят узнать, что это такое.       — Звучит как хорошее подспорье для злодея, прочитать это интервью и выяснить мои слабости.       — Ох, ну хотя бы в общих чертах! Ты делаешь так много одновременно, что все наши подписчики уже сходят с ума без объяснения. К тому же, твоё имя героя говорит об огне, но мы ни разу его не видели!       — Что же, если в общих чертах, я могу управлять атомами? Знаешь, если атомы заставить нагреваться, пока они трутся друг о друга, и смешиваться с кислородом, то возникает огонь. Постоянно поджигал вещи, пока учился. Отсюда и имя.       Он смотрит на неё, и видит то, что давно видел в каждом члене своего клана: трепет перед его силой.       — Звучит как причуда, которая…       — Не должна существовать?       — Я бы никогда не выразилась так грубо! — она смеётся, но трепет в её глазах всё ещё легко читаем.       — Не то чтобы ты не права в своей сути. Но у всего есть ограничения. Я о них, естественно, не расскажу, — он улыбается в ответ. — Однако, если все так хотят увидеть, почему меня зовут Даби, я могу показать.       Она с огромной радостью соглашается. Ему дают несчастный пластиковый стаканчик, и Сатору предупреждает, что будет вонять, но они всё равно не дают ему еду или что-то ещё.       Стаканчик вспыхивает красным пламенем и превращается в пепел. Даже не в жижу пластика, а пепел.       Красное перо незаметно кладёт ему ещё несколько печенек на колени, и Сатору решает, что ничего страшного не будет, если он поест во время интервью. Это же сделает его более человечным, верно?       — Тогда как именно происходит полёт? И те огромные сферы, которые видели…       Сатору ухмыляется, откусывая печенье.              — Если ещё проще, то я могу манипулировать всем пространством вокруг себя. Больше не расскажу.       — Что же, всегда должна оставаться загадка. Могу понять. Но ты так мало отвечал на общих вопросах, что я не могу не спросить ещё раз: какой ты видишь свою карьеру? Чего ты хочешь добиться?       Ах, какая злопамятная.       Сон опять всплывает в голове. Сатору быстро прогоняет его и выдаёт первое, что приходит в голову:       — Выйти на пенсию в двадцать пять, получить высшее и быть учителем.       Журналистка недоумённо на него смотрит.       — Это… очень быстрая пенсия. Звучит так, будто ты не хочешь быть героем.       Сатору фыркает, вновь откусывая печенье.       — Тот, кто хочет быть героем до конца жизни, хочет до конца жизни получать по лицу и рассчитывает, что злодеи не переведутся до его смерти. Звучит отвратительно для меня.       — Значит, хочешь умереть в постели в кругу семьи?       — Навряд ли. Наверняка я помру молодым в каком-нибудь сражении. Уже умирал. Знаю по опыту.       Он смотрит на неё внимательнее, и видит, как работает её причудливый фактор: это чем-то похоже на психолога комиссии, только вместо правды она заставляет его развязывать язык, и даже если он понимает, что она с ним делает, он не хочет сопротивляться. Более того, её причуда направляет её на нужные вопросы, подсказывая подбор слов.       — Это слишком мрачно для нашей программы.       — Тогда не дави причудой на то, что не хочешь услышать.       Она смотрит на него внимательнее.       — Мы вырежем это, — она даёт отмашку оператору. — Так, значит, любишь детей? Есть в планах семья? Это ведь тяжело для профессионального героя.       Сатору фыркает.       — Нет, дети отвратительны. Мне хватило присмотра за своими младшими. Но учить их – другое дело.       Она чует кровь. Потому что он нарушает табу комиссии, зная это, и это значит, что она тоже может их нарушить, раз он сделал это первым.       — Можешь что-нибудь про них рассказать?       Он улыбается. И журналистка тут же смягчает давление, зная, что он прекрасно ответит сам.       Ему надо объявить, что они под его защитой.       — Их трое. Настоящие гремлины. Держат меня в напряжении. Двое из них хотят быть героями, как бы я не говорил, насколько это плохая идея. Один заставляет меня постоянно смотреть эти старые немые чёрно-белые фильмы и не даёт заснуть.       — Ты старший, да?       — Это так очевидно?       — Они звучат так, будто пошли в тебя.       Сатору гордо улыбается.       — Я хорошо их воспитал.       — Что же, мир содрогнётся, когда твои сиблинги присоединяться к профессиональным героям.       — Им нужно сначала победить Ястреба, чтобы получить моё благословение.       — Ох, звучит как очень высокая планка.       — На то и расчёт!       Они смеются вместе, будто профессиональный герой Даби не выдал столько личной информации, что его можно было бы оштрафовать на несколько сотен тысяч йен за нарушение НДА.       — К слову о Ястребе, вы дебютировали вместе и буквально сегодня сражались. Несмотря на то, что мы видели очень мало, понятно, что у вас отличная командная работа. Как вы познакомились?       — Секрет, — Сатору подмигивает, пусть этого и не видно, и она понимает, что пир окончен.       — Тогда, может, поделишься первыми впечатлениями?       — Ну, его перья очень острые.       — …Кхм, тогда, может, вторым впечатлением?       Даби берёт небольшую паузу, держа в напряжении.       — У него действительно красивые глаза. Думаю, все уже заметили. Но мои красивее. Именно поэтому они под повязкой.       — Звучит очень скандально.       — Спасибо, я стараюсь.       — Тогда каково твоё мнение о нём как о герое?       На секунду Сатору по-честному задумывается над вопросом, несмотря на толчки со стороны причуды.       — Он спасал бы людей, даже если бы ему не платили за это. Он спас меня. Это просто его птичий мозг, он так работает. Я в какой-то степени восхищён этим.       — Спас тебя? Не поделишься историей?       Сатору криво улыбается.       — Если он захочет, пусть расскажет сам.       Дальше интервью идёт по накатанной: они обсуждают его твиттер и инстаграмм, посты про кино, любимые сладости и вновь возвращаются к личной жизни.       — Своим образом ты уже захватил сердца многих фанов. Стоит ли им на что-то рассчитывать?       — Встречаться с фанатом звучит для меня как способ показать свой нулевой эмоциональный интеллект.       — И всё же, — она продолжает давить.       — Женат на работе, — прерывает он, даже без вранья. Ястреб ведь часть его работы.       — И хочешь на пенсию в двадцать пять?       — Я верен своей жене до двадцати пяти точно, а дальше посмотрим.       — Звучит как какой-то секрет.       — Если это продолжится, я выставлю иск о незаконном применения психической причуды на меня.       На этом его часть заканчивается. Он меняется местами с Ястребом, и тот суёт ему в руку пакет сока.       Сатору немного дремлет в гримёрке, прежде чем Ястреб возвращается, и они уходят домой.       — Ну, прошло всё хорошо, — комментирует Ястреб, бросая подозрительные взгляды на Сатору.       — Ага, — поддакивает Сатору.       Они возвращаются в квартиру Ястреба, потому что у него есть еда, но в итоге заказывают китайскую навынос. Едят. Включают какой-то тупой сериал. Не могут его смотреть, потому что постоянно возвращаются к обсуждению монстра, за создание которого до сих пор никто не взял вину.       Ни к чему не приходят и ложатся спать.       Сатору выскальзывает из постели в два часа ночи и телепортируется на базу.       Его встречает куратор с довольной улыбкой и передаёт ключ.       — Молодцы, что дали интервью. Нужно ещё несколько, чтобы закрепиться, но журналистка осталась от вас в восторге. Неожиданно.       — Сёко спалила духовку, потому что тебя не было дома четыре дня.       — Ты знаешь, как трудно достать заключённого в обход протоколов комиссии? Наслаждайся, неблагодарный. Весь мусор будешь убирать сам.       — Возвращайся и покорми свою дочь. Или научи готовить, ради всех Богов.       Куратор закатывает глаза и уходит.       Бронированная дверь автоматически открывается перед лицом Сатору и тут же закрывается с громким звуком.       За столом сидит тот самый засранец, который пытался убить его младшего брата. Его руки в антипричудливых наручниках, на лице синяк, и сейчас он не готов кричать «пиу-пиу».       — Хочешь? — Сатору показывает ключ от наручников в своих руках. Засранец присматривается и кивает несколько раз. — Путь на свободу в обмен на информацию.       Засранец опять щурится.       — Я рассказал всё, что знаю.       Сатору улыбается, стягивает повязку с глаз и качает головой. Засранец замирает в страхе.       — Почему охота на детей Тодороки? Сначала младший, потом старший. Я не верю, что кто-то настолько точит зуб на героя номер два.       Засранец молчит.       — Ну-ну. Тюрьма или свобода.       — Он прикончит меня, если я скажу.       — Кто? Никто не узнает. Вокруг ни души, кроме нас с тобой. Путь свободен. По документам ты будешь отбывать свой срок, конечно, до официального снятия моратория на смертную казнь.       Сатору крутит ключ в руке.       — Король демонов.       Сатору морщится несмешной шутке.       — Все за одного. Он ищет какую-то… силу.       — Этот старик сгорел в Тартаре.       Засранец фыркает.       — Если он там вообще был. Мы были исполнителями. Пришёл заказ. Мы знали, что это от него, поэтому взялись. Мои люди подслушали здесь и там, но ничего толкового. Просто что был какой-то эксперимент давно, и дети Тодороки — то, что Король демонов должен вернуть себе. Хотя бы одного. Там есть какой-то огромный план, но хрен его знает.       — Почему уверен, что заказ от Все за одного?       — Заказчиком был Гараки, и он работает на Короля демонов. Выгнали из комиссии, по слухам, за неэтичные эксперименты. Думаю, твоя любимая комиссия расскажет больше, герой.       Сатору прикрывает глаза, не желая прямо сейчас думать.       Ему приходится.       — Эксперимент?       — Без понятия. Теперь отдашь ключ?       Сатору кидает ключ. Засранец неловко ловит и пытается сам открыть наручники. Ключ выскальзывает из его рук на стол, он вновь его берёт и вставляет в замочную скважину, проявляя чудеса пластики. Раздаётся щелчок.       — Ну ты и идиот…       Прежде, чем засранец успевает наставить на него свои пальцы, Сатору проламывает ему голову кулаком. Старый-добрый рукопашный бой кажется более уместным.       — Напасть на моего брата и уйти живым? Пф, кто ещё идиот, — Сатору пинает тело чисто из злости. С бесконечности капает кровь и другие жидкости, а в комнате из металла запахло ещё больше металлом.       Сатору шмыгает носом, вбирая больше запаха и размышляя рядом с трупом.       Естественно, они не просто так переродились здесь. Это так очевидно. Это так глупо, не думать об этом раньше, отрицать Сёко, отрицать…       А есть ли кто-то ещё?       Сатору пинает труп ещё раз, а затем поджигает причудой. Синее пламя по-своему дарит покой своим цветом. В какой-то момент сам Сатору стал ассоциировать цвет с тартаром, но сейчас он вспоминает милые фигурки из огня, которые делал для Фуюми, Нацуо и Шото в детстве, и как они улыбались его причуде.       На стуле остаются только кости. Тогда Сатору стирает и их в пепел, а затем стряхивает на пол. С остальным справится уборщица.       Он возвращается в постель к Ястребу. Двуспальная кровать кажется слишком большой.       Через несколько дней прямо во время совместного патруля они получают вызов от куратора. Они всё равно заканчивают патруль, прежде чем объявиться в офисе.       На них смотрит очень злая сука.       — Я пустила вас без подготовки, потому что верила, что вы все равно скажете, что хотите, но вы понимаете границы дозволенного. Что же, я сама виновата! Вы вообще понимаете, что наделали?       Она почти кидает им планшет в голову, прежде чем передать дёрганным движением. Сатору забыл, что интервью уже должно было выйти.       Ястреб берет планшет в руки и читает текстовую версию. Сатору заглядывает через плечо, скача взглядом по всем строкам. На удивление, их слова не искажены, почти ничего не вырезано, даже их собственные шутки, слабо подходящие по уровню черноты.       Они долистывают вместе до конца: «Кажется, новые герои уже давно работают вместе и очень преданы друг другу. Мы рады, что за нами присматриваю такие верные люди.»       — И? — спрашивает закономерно Даби.       Куратор закатывает глаза и говорит им открыть комментарии.       Это портал в ад.       От безобидных «они такие геи друг для друга» до «их надо изалирыавть от общиства», самое страшное, что там есть — это комментарий от самого журнала со словами интервьюера: «Все гомофобные комментарии будут удалены со временем, мы поддерживаем чистоту».       — Мы ничего не сделали. Это её непрофессионализм...       Сатору забирает планшет, потому что не понимает на самом деле, что может вызвать такую реакцию в их словах. Да, намёки здесь и там, да, небольшая секретность. Но он думал, что ему влетит за рассказ про свою семью.       Он внимательнее читает часть Ястреба.       — Ястреб. Просто. Просто заткнись на секунду и послушай меня. Ваша вина в том, что вы показали достаточно правдоподобный образ, чтоб люди просто знали, смотря на вас, что вы пережили вместе дерьмо, и вы умрёте друг за друга, и вы трахаетесь. Если бы вы не выкладывали столько правды в это...       Это не часть Ястреба. Это Кейго.       От рассказа про обмен едой во время совместных обедов до тренировок и заметок, как Сатору может его выбесить одним словом, потому что знает, куда давить, это всё Кейго.       Как будто он хочет, чтобы их поймали за руку.       — Разве это плохо? — Ястреб прерывается её, пока Сатору чувствует, что внутри него что-то обрывается, потому что он не замечал. Но Кейго сжимает его за руку, и... Это не делает ничего проще. — Пусть думают, что хотят. Пусть думают, что мы убьём друг за друга. И пусть думают, что мы не способны работать друг без друга. Тогда их ждёт сюрприз.       Куратор хватает свой планшет из руки Сатору и кидает его на стол.       — Ты слишком высокого мнения о себе. Вы ещё даже не в топе. Ваше агентство ещё не укомплектовано. Вы никто во внешнем мире, слышите меня? Никто. Единственное, что вы добились этим — это издевательства и неуважение от более опытных героев. А теперь и комиссия против вас, потому что их герои должны быть идеальными. Ваши плакаты должны висеть на стенах школьниц, которые вас хотят облизать, и на стенах домохозяек, которые хотят внушить вам немного чувства дома, и на стенах мальчишек, которые должны считать вас крутыми, и на стенах взрослых мужиков, которые вспоминают свою юность, глядя на вас. Одного слуха достаточно, чтобы всё это рухнуло в начале. Комментарий журнала? Вы больше никогда этого не построите. Вы провалились. Одним интервью. О, определённо, это талант.       Сатору молчит, потому что чувствует, что это не его битва.       Ястреб и куратор орут друг на друга ещё минут десять, прежде чем она соглашается, что попытается сгладить ущерб.       Они выходят из кабинета, словно их облили помоями. Кейго до сих пор не отпускает руку, и чужие ногти больно впиваются в ладонь.       — Ты мог бы и что-то сказать, — обиженно говорит он. По-настоящему обиженно.       Сатору впервые ощущает, что у них есть реальная разница в возрасте. И видит Кейго подростком, который пытается жить правильно, и правильно – это по тем принципам, которые он знает. Даже если это глупо.       — Зачем? — спрашивает он, правда пытаясь понять.       — Ты объявил своих младших своими. Я объявил тебя своим.       Сатору чувствует, что ступает по минному полю прямо в коридоре главного здания комиссии.       — Это… это штука с инстинктами? Территория?       Кейго отбрасывает его руку и хватается за собственную голову, слишком драматичный, каким ему следует быть в свои года.       — Нет! Да! Но это для того, чтобы, когда ты опять ушёл ночью молча и сделал какое-то дерьмо, при этом попавшись, ты бы помнил, что они будут подозревать и меня! И следующий раз, — он снижает тон до разумного, — следующий раз помнил, что все знают, что я на твоей стороне.       — Это какая-то манипуляция, — заявляет Сатору, пытаясь снять напряжение. Кейго только ощетинивается.       — Нет, это напоминание.       Они выходят молча из здания, проходят несколько кварталов, и Сатору телепортирует их прямо в квартиру Ястреба. Если подумать, какая же это трата, снимать им две квартиры вместо одной.       Он обнимает Кейго изо всех сил, нагревая руки, и шепчет похвалы, пока раздевает, потому что это нужно им обоим.       Хотя Сатору всё равно был прав. Ястребу не понравились лишние трупы. И это было до крайности глупо.       Он всё равно продолжает шептать «Красивая, милая, умная птичка», проводя руками по обнажённой спине. И позволяет перевернуть себя, и позволяет оставить засос на видном месте.       На следующее утро засоса уже нет, Кейго всё ещё расстроенный, потому что понимает, что не добивается того, чего хочет. А ещё выходит починка ущерба.       Сеть заполоняют ролики с другими героями и некоторыми спасёнными жертвами:       — Как я отношусь к Даби? — Старатель переспрашивает, потому что Старатель тупой. — О, он действительно сильный герой, с сильной причудой. Если честно, он напоминает мне моего старшего сына. Если бы он дожил до этого возраста, я мог бы надеяться, что он бы стал таким же целеустремлённым человеком. Могу пожелать ему только оставаться таким же старательным в работе. И, возможно, снять хотя бы часть этого пирсинга. Честно, молодёжь в наши дни... Ястреб? Не думаю, что мы могли бы сработаться, наши причуды мало подходят друг другу. Но он энергичный, и он знает, что делает, несмотря на возраст.       Теперь только ленивый не настрочит теории, что Даби — это Тодороки Тойя.       — Даби? — Кролик ухмыляется в камеру. — О, этот драматичный пацан. Не знаю, не говорила толком с ним. А вот Ястреба я видела в кфс, он действительно любит куриные ножки. Разве это не забавно? Надеюсь, познакомлюсь с ними поближе.       Даже Всемогущий вносит свою лепту:       — Сердце молодого Даби в правильном месте. Я могу быть спокойным, когда уйду на пенсию, зная, что оставляю людей в руках настоящего героя. Могу сказать только то же самое про молодого Ястреба. К тому же, он держит молодого Даби в узде, что действительно важно для таких юных мальчиков, не так ли?       — Они спасли мою школу. Они действительно герои.       — Ой, этот милый юноша помог моей внучке снять кошку с дерева. Так жалко, что он даже не остановился, пролетая над нами, чтобы получить благодарность. Он вечно куда-то спешит.       — Он помог мне, когда я хоронила свою собаку. Это кажется немного странным, но он действительно спас меня тогда. Он герой. Спасение – это ведь не только про физическое.       Сатору испытывает какую-то трепещущую разновидность профессиональной гордости, когда смотрит на свою серёжку в ухе девочки.       Спасение — не только про физическое.       Его обнимают крылом, и Сатору прислоняется к плечу, не рассматривая гордую улыбку Кейго. Гордую, потому что он, Сатору, сделал что-то действительно геройское в нужное время в нужном месте.       — Меня не надо спасать. Или защищать, — противится он из чистого упрямства.       — Ну, ты не контролируешь мои желания, знаешь ли.       В этот раз Сатору не залечивает синяк на ключице.       Они собираются на семейный ужин, и Фуюми изо всех сил дразнит Кейго за интервью, но тот носит довольную улыбку в качестве брони, потому что считает, что сделал правильно. Шото дразнит Сатору за правильное воспитание, и Нацуо спрашивает, действительно ли ему не нравятся немые фильмы.       Старатель заходит за ужином, молча накладывает себе в миску рис и мясо. Тишина почти звенящая. Когда он уходит, Кейго подскакивает на месте и кланяется.       — Здравствуйте! Меня зовут Таками Кейго.       Старатель застывает в каком-то шоке, и Сатору еле сдерживает смех, когда Старатель неуклюже кланяется в ответ, хотя и не так низко.       — Тодороки Энджи, — представляется он в ответ и уходит.       Первым сдаётся Нацуо:       — Это было совсем не неловко.       Сатору не выдерживает и смеётся во всю глотку. Кейго краснеет до самых кончиков ушей, сливаясь с крыльями, и Фуюми бьёт его по спине в приступе смеха.       — Нии-сан, — говорит Шото серьёзно, — теперь ты обязан представить его маме.       Сатору взрывается новой волной смеха, Фуюми начинает икать, и Кейго становится краснее собственных крыльев.       Ужин проходит хорошо.       — Тебе в последнее время не снились необычные сны? — Фуюми спрашивает старшего брата, когда все остальные уходят, а они остаются ответственными за посуду.       — Поверь, ты не хочешь знать, что именно мне снится, — Сатору улыбается, и сестра до крайности мило краснеет.       — Извращенец, — она пыхтит, как паровоз, продолжая вытирать тарелки. — Тогда я сдаюсь, ты был последней попыткой. Во время похищения Шото я провела ритуал, и всё прошло, как по учебнику, и я чувствовала, как проклятая энергия ушла, но просто… ничего не произошло! Так ведь не бывает!       Сатору приподнимает брови, побуждая её рассказывать дальше.       — Я хотела вещий сон. Знаешь, что-то, что бы указало, где Шото. Всё было идеально, и условия были идеальны, и у меня точно был волос Шото для привязки, и я просто…       — Ритуал из интернета? Ты ведь знаешь, что не всё можно заставить работать с помощью проклятой энергии.       — У меня было достаточно веры, чтобы захотеть увидеть главную опасность моей семье.       Они ещё немного спорят, прежде чем отпустить ситуацию. Сатору старается не думать об этом ровно так же, как о недавном убийстве. У них есть проблемы побольше, чтобы заботиться. К примеру, их публичность.       Зима заканчивается, сменяясь весной. Они обещают все прийти на выпускной Фуюми в новом году и поздравляют Нацуо со стипендией, которая позволяет ему поступить в класс искусств в специальной школе. Они приходят на церемонию зачисления в среднюю школу Шото, и по бокам от него стоят друзья: Каччан с явной неохотой и Деку с явным стеснением. Сатору, естественно, фотографирует. Каччан смотрит на него так, будто знает какой-то большой-большой секрет, очень задумчиво и грустно, но молчит. Сатору не спрашивает, потому что не хочет знать, какое говно плавает у подростков в головах.       Настоящие проблемы к ним приходят даже не после интервью. Они забывают о нём, как о страшном сне, продолжают копаться в деле с монстром и жить свою жизнь.       Пока в интернете не всплывает фотография с крыши.