Проклятье

      Время идёт.       Проходят дни, недели, месяцы. Сатору дарит Ястребу мобильный телефон, который они вместе прячут под доской пола в комнате Ястреба. Сатору забивает номера своих братьев и сестёр, свой и не-Сёко, которой говорит звонить только в крайнем случае. Ястреб не спрашивает, кто это, только спокойно кивает и принимает подарок с крайне благодарной улыбкой.       Потом улыбка растворяется, когда Ястреб понимает, что день рождения Сатору прошёл. Сам Сатору не совсем уверен, когда именно у него день рождения, ориентируясь на «какие-то два месяца зимы». Возможно, это начало декабря. Возможно, середина января. Технически, вероятно, Ястреб ещё не пропустил праздник, но Сатору уже получил поздравительные смс-ки… Сложно.       Каким-то образом Сатору получает огромную сладкую корзину в середине января. Он до сих пор не уверен, как именно Ястреб самостоятельно выбрался с базы, но тот хранит свои секреты при себе. Сатору немного горд.       Шото идёт в младшую школу весной. Видимо, Фуюми была очень настойчива и убедительна, потому что школа максимально обычная в среднестатистическом районе.       Таблетки Шото не помогают, скорее мешают, и тот постоянно жалуется на них: то из-за сонливости, то из-за болей в костях, то из-за ещё большей апатии. Они корректируют курс самостоятельно, и Сёко убила бы его за такое дерьмо, но её здесь нет. А Шото медленно приходит в норму. Особенно помогает прослушивание пластинок с древними металл-группами и рисование.       Шото социализируется. Шото знакомится с беспричудным мальчиком, который вечно ревёт, и видит в нём какой-то свой социальный проект.       — Он максимально другой. Никого не напоминает. Рядом с ним спокойно, — Шото пожимает плечами, когда смотрит на Мидорию-куна на игровой площадке. — Если я смогу сделать из него первого героя без причуды, разве это не будет прорывом?       В мальчике действительно нет ни тени причудливого фактора, и Сатору сначала не верит своим глазам, когда видит его. Даже поднимает очки, чтобы посмотреть внимательнее, но его встречает лишь сплошная пустота.       Ещё там есть противный мальчишка с причудой взрывов, которую в этом возрасте он не может раскрыть на полную мощность. И слава богам. Если бы этот мелкий гремлин мог уже сейчас использовать всё своё тело в качестве проводника взрывов, школа уже была бы разрушена.       Проблема только в том, что Сатору всегда тянет к обречённым, опасным вещам. Ему как бы хочется посмотреть, каким мальчик станет под его руководством.       Сатору знакомится с родителями Бакуго и Мидории.       Инко Мидория — милейшая женщина, полнеющая на фоне гормонального сбоя и стресса. Она готовит лучший кацудон и с радостью принимает у себя Шото до самого вечера, не интересуясь его фамилией. Он встречает её, когда провожает Шото, который увязывается за Изуку из школы до дома.       Возможно, Шото становится лучше, потому что он не сидит все сутки на пролёт в проклятом доме Тодороки. Возможно, это тоже очень важный фактор.       — Ох, Изуку-кун, ты завёл нового друга!       — Мама! Это Шото! И его старший брат! У Шото очень крутая причуда, на самом деле…       Сатору видит момент, когда Мидория-сан слишком расстраивается и прекращает слушать ребёнка. Что же, не ему раздавать советы по воспитанию.       — Здравствуйте, — он максимально обворожительно улыбается. Отрадно знать, что его лицо действует до сих пор на женщин всех возрастов. Шото ударяет его в ногу, лишь сталкиваясь с бесконечностью, и Сатору ерошит волосы младшего брата. — Мой брат только перевёлся в школу, и Изуку-кун помогает ему освоиться.       — Шото, — предлагает брат в качестве приветствия с бесстрастным лицом, и Мидория-сан слегка смеётся.       Сатору и Мидория-сан обмениваются телефонами. Сатору справедливо предупреждает, что у Шото есть небольшие проблемы, и в случае чего стоит звонить ему немедленно.       — А как же ваши родители? — она вздыхает и смотрит на Сатору грустными глазами.       — Вы скорее дозвонитесь до меня, чем до нашего отца, — вежливо объясняет он, не углубляясь в подробности.       С семьёй Бакуго ситуация другая. Динамика другая.       Изуку-кун сам следует за Каччаном (крайне милое прозвище, Сатору никак иначе не будет называть паршивца), хотя его отталкивали множество раз. При этом Каччан следует за Шото, понимая, насколько сильная у того причуда и насколько крут Шото.       — Это похоже на своеобразный любовный треугольник, — поясняет Сатору Ястребу, и тот кудахчет от смеха.       Не то чтобы Шото был против Каччана. Кажется, тот вполне терпимый наедине и даже может на должном уровне обсудить все любимые музыкальные группы Шото. Но как только ему делают очередной комментарий учитель или другой одноклассник, тот становится невыносим.       — Он тебе нравится, — обвиняет его Шото за ужином, и Сатору не отрицает.       — У его причудливого фактора огромный потенциал, — Сатору пытается не защищаться, но не получается.       — У него с головой не порядок.       — Так исправь это.       — Я не чёртов психолог!       После этого разговора Шото принимает предложение погостить в доме Бакуго. Изуку-кун увязывается за ними. Возможно, это не любовный треугольник. Это Мегуми тренирует своих волков.       — Отведите своего сына к психологу, — вместо приветствия говорит Шото Мицуки Бакуго, когда другие мальчики убегают наверх, чтобы полапать какую-то коллекцию со Всемогущим.       В этот раз уже Сатору ударяет младшего брата ногой под столом.       — Что? Ты знаешь, что я прав, — Шото хмурится на Сатору. — И вы знаете, что я прав. На него слишком давят общественные рамки и ожидания, настолько, что его голова испорчена. Мальчишка даже не может перенести без взрывов, когда ему кто-то подаст ручку, которая укатилась со стола.       — Простите его. До этого года он обучался на дому, — Сатору предлагает слабое оправдание с натянутой улыбкой. — И уж тем более не наше дело лезть, но мой брат всё же прав.       Мицуки Бакуго больше никогда не впустит в свой дом Сатору. К Шото она оттаивает спустя пару месяцев, когда её сын не прекращает говорить о том, насколько крут контроль над причудой у Шото.       Сатору не смеет предложить тренировки, но всё равно думает, что мальчику они бы не помешали. Возможно, причудливый фактор так же усугубляет влияние на психику мальчика, и выплеснуть всю энергию было бы не плохо.       Вместо этого он раз в пару месяцев сталкивается с Изуку-куном в собственном дворе и пытается обучить вечно плачущего мальчика приёмам самообороны. Со всеми своими сиблингами Сатору как бы немного забыл, что маленькие дети могут быть отвратительны.       Время идёт. Тренировки идут. Фуюми в старшей школе коллекционирует признания на день святого Валентина и хвастается ими перед Нацуо. Нацуо решает заняться настоящим спортом максимально серьёзно, насколько возможно в его характере, но половину времени проводит в кино-клубе. В погоне за новыми ощущениями он пересматривает чёрно-белые фильмы неореализм, и это немного перебор даже для Сатору.       На кредитку Старателя — мужик отошёл от чековых книжек, видимо, негласно разрешив своим детям красть его деньги, — Сатору покупает игровую консоль для дома. Это слегка способствует сближению братьев и отрешённости Фуюми, которая предпочитает залипать по несколько часов в одиночные ААА игры. По крайней мере, безумный марафон Нацуо по старью стих.       Учёба-тренировки-ужин дома-учёба-тренировки… И всё по кругу.       Впадая в рутину, Сатору не сразу замечает, как на базе становится меньше людей. Они и раньше были единственными подростками здесь, но теперь в тренировочных комнатах почти нет даже взрослых.       — Это тревожно, — Сатору складывает ладони вместе и упирается подбородком в пальцы, — потому что в этом нет смысла. Кто-то должен выполнять более серые приказы комиссии, и они все тренировались здесь. Теперь в комплексе почти пустота, если не считать наших учителей.       — Ты думаешь, они освобождают место под… новых активов? — Ястреб спрашивает с настоящей тревогой, и вот в чём дело.       Они не знают.       Сатору посещает гараж несколько раз, прежде чем столкнётся с Ла Бравой. Теперь у девчонки есть удалённый доступ к серверам комиссии с засекреченными данными, но даже она не может сказать, в чём соль.       — Если и есть какие-то официальные документы, они не в серверах. С другой стороны, здесь нет никакого даже номинально странного следа, — она лопает жвачку, глядя на монитор. — Все так или иначе либо завершили переподготовку, либо дополнительное обучение, либо получили миссии, которые требуют длительного отъезда. Никто не в тюрьме. Никто не отстранён от дел. Это выглядит как… стечение обстоятельств.       — Не бывает такого стечения обстоятельств, — возражает Сатору.       — Я знаю, — Ла Брава раздражённо шипит. — Я пробью их защиту к облачным серверам с камер. Возможно, так я смогу выяснить больше. Но не надейся. Даже для меня это уже слишком рискованно.       Сатору размышляет. Ла Брава — очень ценная девушка. Не стоит лишний раз идти на риск, когда есть шанс, что её поймают. Но у Сатору такой зуд в затылке, который выработался спустя тридцать лет нахождения в магическом обществе, когда старейшины смотрели на него с желанием убить.       — Не надо, — решает он. — Если это новые дети, мы сейчас ничего не сможем сделать. Мы им поможем. Если это направлено на нас, мы выдержим. Оно того не стоит.       Ла Брава хмурится, но с её плеч будто спадает тяжесть.       У них нет ответов, что происходит.       Спустя какое-то время база комиссии становится пугающе пустынной. Они не спрашивают ни у кого из персонала, что на самом деле происходит.       Потому что ответ находит их сам.       — Пришло время, — улыбается их куратор той самой улыбкой, которая была на ней, когда она подобрала Сатору с улицы, — выезда! Разве вы не рады, мальчики?       Они не очень рады. Точнее, совсем нет.       Они ещё не ели. Они успели только принять душ и накинуть тренировочную одежду на плечи, прежде чем их поймали.       Сатору замечает, как перья Ястреба заостряются.       — Это миссия? — уточняет Ястреб осторожно.       — О-о-о, конечно же нет! Комиссия учла прошлый опыт с тобой, Даби-кун, так что никаких миссий по сопровождению в ближайшее время. Всего лишь тренировка! Наверняка вы соскучились по внешнему миру.       Это как недостающий кусочек мозаики. Просто Сатору ещё по глупости не может соединить их вместе.       Их сажают в машину. Машина старая, с ржавчиной, старше самого Сатору раза в три. В салоне скрипит сиденье и воняет табаком. Ястреб крутит головой по сторонам, осматривая город со всех сторон, но Сатору только следит за направлением, пытаясь понять, куда их везут. И чем ближе они становятся к районам, в которых когда-то обитал Сатору, тем больше ему хочется содрогнуться.       Потому что после ухода Сатору некому сдерживать всех отбросов, которые здесь обитают. А некоторые из них обладают такими причудами, что хочется блевать.       — Две недели, — машина останавливается, и куратор смотрит на них в зеркало, — в этот срок вы должны выжить, не покидая этот район. Делайте что угодно, чтобы продержаться. Желательно, не прибегайте к проституции, но на этот счёт комиссия готова прикрыть вас. Удачи, мальчики, я верю в вас!       Кейго моргает несколько раз, не совсем веря своим ушам. Сатору опирается на его колени, чтобы открыть дверь со стороны парня, и выталкивает его наружу.       Машина уезжает.       Сатору понимает.       Они пытаются привязать их друг к друг ещё сильнее. Болезненно близко, чтобы, управляя одним, можно было управлять другим.       — Она сказала, что прикроет нас, если мы займёмся проституцией? — ошеломлённо спрашивает Кейго, всё ещё не веря своим ушам.       Она знает, куда именно привела их. Она знает, с какими причудами обитают здесь люди. Она специально сделала этот комментарий.       — Ястреб, — пробует Сатору, но это не действует, — Кейго, — зовёт он ещё раз, встряхивая за плечи парня. Тогда тот перестаёт смотреть в пустоту, где пару секунд назад была машина, и собирается. — Хорошо. Спокойно. Это мой район. Был когда-то. Я знаю, кого здесь стоит опасаться. Знаю, к кому можно прийти за помощью. И помнишь? Нам не надо добывать еду или деньги. Мы всегда можем пойти в дом к моим младшим.       Кейго хмурится.       — Разве не будет честнее, если мы и впрямь пройдём тренировку? В конце концов, мы действительно можем оказаться в ситуации, когда даже тебе нельзя телепортироваться.       Сатору фыркает и отпускает чужие плечи, незаметно поправляя футболку. Сначала им нужно раздобыть одежду, которая не будет кричать всем окружающим «Они новенькие и без понятия, где находятся». Затем еда. Потом деньги. Потом навестить старых знакомых.       — Это уже нечестно, потому что я знаю этот район. Давай, милая птичка, злодеи всегда будут нечестно играть, как и комиссия.       — Дело не только в этом, — Кейго оглядывается в разные стороны, берёт Сатору под локоть и уводит подальше от дороги, ближе к разрушенным зданиям; несколько перьев вылетают из его крыльев и мчатся вперёд и вбок, сканируя дома, — дело в формулировке. Они собираются наблюдать за нами, чтобы гарантировать, что мы не покинем этот район. Может, это просто патруль окрестностей. А может, это кто-то со специальной причудой. Мы не можем рисковать.       К сожалению, в этом есть резон. Это не значит, что Сатору это нравится.       — Они не замечали у себя под носом, что мы проводим время не на их базе. С чего им сейчас улучшать свои системы слежения.       Кейго смотрит на него тем взглядом, который можно прочесть только как «Ты серьёзно, что ли».       Они заходят в заброшенную многоэтажку и поднимаются на пятый этаж. Пол провален местами, торчат куски арматуры и пахнет сыростью, но сгодится на первое время.       — Если бы можно было просто провести две недели в твоём доме, я бы это сделал, поверь мне.       Сатору верит и вздыхает.       — Выйдет лажа. Они здесь знают моё лицо. И мои способности. — Кейго приподнимает бровь, вопрошая. Сатору стеснительно чешет затылок. — Эм, я не очень славился огненной причудой. Скорее чем-то вроде… ну, они обозвали это кремацией.       — Всё ещё звучит похоже на огонь? — Кейго щебечет и выглядывает в окно, посылая дополнительные перья на разведку.       — М-м-м, я тренировал огненную причуду здесь, да. Но пробовал совмещать с проклятыми техниками. Поэтому, это скорее… моментальное испепеление? У местных банд была теория, что я могу контролировать движение молекул.       В этот раз вздыхает Кейго.       Они соглашаются не соглашаться по этому поводу.       Сатору сканирует район и видит магазинчик той самой приятной бабушки, которой он несколько раз возвращал сумочку и кошелёк, поэтому для начала они направляются туда. Бабушка с радостью их принимает и разрешает выбрать любую одежду, которая им по размеру. Пока Кейго делает прорези в самой задрипанной панковской футболке, Сатору обещает вернуть деньги и забирает их завтрак.       Им разрешают остаться на ночь в квартире сверху, но Сатору ненавидит быть должным. Это ему обычно все должны. Поэтому он отказывается.       — Тебя давно не было, Сатору-кун, — бабушка качает головой, и в этом ощущается тяжесть всей её жизни. — А этот мерзкий тип снова появился.       — Серьёзно? После того, что я сделал с портом? — Сатору усмехается, поправляя чёрный плащ на плечах.       — С наркотиками стало полегче, однако ходит слушок, что кто-то толкает дурь, влияющую на причуды. Стало очень тяжко, ох, так тяжко вести бизнес…       Они благодарят её и уходят.       — Похоже, у нас есть место, которое надо навестить.       Кейго пожимает плечами.       — Раз мы будущие герои, почему бы не заняться геройской работой.       Они вливаются в более людный переулок, где работают обшарпанные магазинчики, за дверьми которых продают холодное оружие в лучшем случае. Сатору не думает, что тот мерзкий тип настолько идиот, чтобы оставаться в прежнем месте, но надо с чего-то начать. На них дважды натыкается детвора, пытаясь выловить мобильники из карманов и какую-то наличку, но каждый раз их останавливает рука Ястреба. Несмотря на огромные красные крылья, тот выглядит в своей стихии. Сатору немного задаётся вопросом, как много парень успел приобрести за время жизни с родителями и насколько эти навыки впились в его кости.       Ястреб отдаёт одно своё перо в качестве сигнала SOS. Они разделяются, осматривая местность. Сатору осматривает шестью глазами все подвалы в пределах пятисот метров, ища подозрительное скопление женщин, когда ловит взгляд.       Даже через повязку.       Через слой бетона и земли.       Через двести метров.       Ловит ответный взгляд.       Причуда мудака…       Ему действительно хочется трахаться. Нестерпимо.       Он знает, где это может получить.       Он идёт прямо в подвал, завороженный, оглушённый, думая только о том, что наконец-то сегодня сможет кого-то трахнуть. Или его кто-то трахнет. Это не так уж важно.       Он спотыкается на ступеньках, и это его злит до сжатых кулаков в карманах, потому что любая задержка нестерпима. Он должен попасть туда немедленно.       Как он ещё может получить секс?       Он задыхается без желаемого, когда его ноги останавливаются возле порога.       (Кейго. У него буквально был вчера секс с Кейго, и они испытывали его контроль с самыми мягкими пуховыми перьями и что с их помощью он может сделать. Какого чёрта сейчас…)       — Сатору-кун, иди сюда. Я жду.       Сатору переступает порог.       В голове шум. Он слышит только собственную кровь и эхо мысли, бьющееся о череп изнутри «Хочу, хочу, хочу». Ноги ватные, но тело очень лёгкое. А в сердце десять тонн ощущения, что это неправильно.       Он видит только руку, которая тянется к его ширинке. Руку, которая даст то, что он хочет.       Рука не может к нему прикоснуться.       Почему?       — Ну же, Сатору-кун. Разве ты этого не хочешь?       Конечно, он хочет! Нестерпимо.       Почему к нему не могут прикоснуться?       — Почему ты всё усложняешь?       Нет! Он ничего не усложняет!       Ему необходима эта рука на его теле. На его члене.       Так что, раз к нему не могут коснуться, он вполне мог бы спустить штаны сам, верно?       Верно.       Он расстёгивает джинсы, когда его руки останавливаются.       Потому что вместо руки на глади бесконечности всего лишь обрубок. Кровь вытекает и остаётся пятнами на барьере, пока Сатору смотрит на обрубок руки. И красное перо, на котором не видно крови.       — Не смотри ему в глаза, — произносит он и уходит к стене, когда на входе видит Кейго. — Эта сука поймала меня даже через стены с надетой повязкой.       Проблема в том, что, пусть источник, к которому его привязывала причуда, исчез, само желание никуда не девается. Он может думать, может заметить проход дальше, может увидеть несколько только дышащих девушек, может заметить свет нескольких ламп, может увидеть Кейго.       Кейго.       Точно.       Вот кого он хочет.       Кого он всегда хотел и будет хотеть.       Сатору бьётся головой об стену несколько раз, желая, чтобы всё это исчезло. Он слышит крайне противные звуки: хруст костей, разрыв хрящей, тканей, хлюпанье, как чужие ботинки прилипают к полу от пролитой крови. Но его голова ещё до рождения настолько испорчена, что снять сексуальное возбуждение никак не помогает. Даже запах крови. Даже крик.       (Если совсем честно… Очень-очень честно, настолько, что Сатору удивлён, когда понимает это про себя: его это возбуждает. Ястреб, который обычно носит приклеенную улыбку и контролирует каждый шорох, забрызганный кровью, с горящими яростью глазами и оскалом.)       — Даже если убьёшь меня… Действие причуды не закончится! Ха-ха, нравится, Сатору-кун? Я так давно хотел, чтобы ты попал под действие моего таланта, но твоя повязка…       Ястреб замахивается, чтобы окончательно ударить мерзавца по голове как минимум до сотрясения мозга и потери сознания, но Сатору поднимает руку. Второй он незаметно пытается поправить член в штанах, но злодей видит и мерзко хихикает.       — Так? Ты хочешь похвастаться, как прокачал свою отвратительную причуду? — спрашивает Сатору, смахивая пот со лба. Здесь жарко. Это подвал. Почему в подвале так жарко?       Самое отвратительное, что обратная техника не работает. Будто бы она считает, что такой уровень выработки тестостерона, эстрадиола и прочей херни — норма. Даже медленные вдохи и выдохи не успокаивают быстро стучащее сердце.       — Хе-хе, ничего не жмёт?       Сатору так сильно вминает мужчину в стену, что слышит хруст уже сломанных рёбер. Какой жалкий. Покрытый кровью, хрипящий, булькающий, но всё ещё довольный, что обеспечил подростку стояк.       — Не трахнешься в ближайшее время, — хрипит мудак и выплёвывает кровь из пасти, — и твой член взорвётся! Буф! И нету ничего между ног!       — Какая жалость, — Сатору корчит рожу, усиливая давление, — мне так нравится мой член.       — Чисаки! Это Чисаки! Новые разработки… Я больше не знаю, отпусти, мразь!       Ради небольшого удовольствия Сатору придавливает его ещё сильнее, пока к нему не пытается прикоснуться ладонь. Знакомая, тёплая, которая уже спустя несколько секунд проходит через бесконечность, признанная подсознанием и техникой раньше, чем самим Сатору. Он отбрасывает злодея и поворачивается к Ястребу. Периферийным зрением он замечает острое перо, а после слышит блаженную тишину после предсмертного хрипа.       Который, почему-то, очень удивлённо смотрит на собственную ладонь.       — Это… нормально?       Красивая Птичка вся заляпана кровью ради него. Даже волосы пропитаны, слипшись в несколько неравномерных полосок.       — Ты сначала прикоснулся, и только потом спросил? Тебе явно нужны тренировки работы с жертвами насилия, — Сатору насмехается и прежде, чем Кейго успевает отскочить, как ошпаренный, сжимает изо всех сил и прижимается к шее, вдыхая. Вот он, знакомый запах. Под всем этим железом немного мускуса, немного мятного геля для душа, а ещё перья. Перья Ястреба пахнут как-то по-особенному. Не то озоном и пухом, не то чем-то электрическим. Это не описать.       Сатору любит этот запах. Иногда после тренировок, когда он совсем перестаёт разделять собственное зрение и зрение шести глаз, он даже не может толком увидеть Кейго. Сатору знает, что Кейго красивый, знает, как он выглядит, но всегда лучше приходит в себя от других чувств — прикосновений, запахов, голоса.       — Итак, поскольку, я надеюсь, нам обоим очень нравится то, что находится у меня между ног, я бы очень хотел уйти из этого места и поскорее заняться сексом. Ты же не против, Птичка?       Кейго издаёт какой-то удивлённый птичий звук и спрашивает в ответ:       — Ты точно в порядке? Он почти…       Ради убедительности Сатору потирается стояком о чужое бедро.       — Не заставляй меня умолять.       — Д-да, хорошо, я понял, нам надо…       Найти место. Точно.       Сатору изо всех сил стискивает руку Кейго, чтобы тот не убежал, и чертит символы прямо на пол настолько быстро, насколько он даже не думал, что способен. А потом ударяет по полу.       Они оказываются в его доме. Из детей никого, потому что всего его братья теперь ходят в школу. Здесь не только блаженная тишина, но и чистота. И коробка презервативов со смазкой, которые Фуюми наверняка из-за поддразнивания оставила в его комнате.       Сатору проводит Кейго в свою старую комнату, которую Фуюми обставляет под него из какого-то злого принципа. Старатель в любом случае не заходит сюда, так что сестра тратит сколько угодно денег, экспериментируя с дизайном. В слепой надежде, что однажды ему настолько понравится его комната, что он вернётся насовсем.       Из традиционного японского стиля они попадают во взрыв подросткового. Ярко-зелёные стены, чёрные жалюзи, двуспальная кровать, плакаты групп, которые Сатору хоть раз слушал в своей жизни: от K\DA до Creepy Nuts. Все мебель чёрная, подчёркивающая небольшой алтарь с кучей сладостей, за которыми даже не видно детской фотографии Сатору.       А вот мощный компьютер за столом — это новинка. Однажды он жаловался Фуюми, что шутеры на плойке действительно трудно проходить…       У Кейго на щеке огромная полоса чужой крови, с не засохшей части которой струйка стекает на шею. Сатору позволяет себе слизать её, впитывая всеми фибрами души смущённый звук.       Так приятно пахнет. Знакомый запах. Знакомое тепло. Знакомый голос.       Его Кейго.       — Ты точно в порядке?       Сатору разочарованно стонет и обхватывает лицо Кейго ладонями, смотря точно в глаза.       — Я в здравом уме. В твёрдой памяти. Хочу тебя. Что тебе ещё нужно? Светофор? Я скажу «красный», когда мне будет плохо, ладно, давай уже трахнемся.       Вмиг глаза Кейго меняются. Всё лицо Кейго меняется.       Что-то хищное. Немного дикое.       (Однако. Однако. Странное, другое.)       — Разве ты не можешь побыть для меня хорошим мальчиком? Почему ты такой нетерпеливый? — а в голове неподдельное разочарование. — Так ведут себя только шлюхи.       Сатору смущённо стонет и позволят повалить себя на кровать. Позволяет смущающей унижающей болтовне залить себе уши, болтая в ответ про то, какая хорошая птичка Кейго. Позволяет играть с пирсингом в сосках, позволяет размышлять птичке, как бы красиво принц Альберт смотрелся на члене Сатору. Позволяет сдёрнуть повязку с глаз, перегрузить свои чувства.       Именно его здесь трахают. Но почему-то в груди отвратное чувство, что он здесь насилует другого.       После секса, когда Сатору лежит в странной дымке, абсолютно бескостный с шумом в ушах и с мутным зрением, он всё равно замечает чужую дрожь рук.       Сатору пытается загладить мнимую вину подарками. Он плох в разговорах, когда это разговоры про то, что ему самому действительно нужно проговорить, и Сатору знает, что это хреново, но ничего не может сделать. Он становится громким, раздражающим, пытаясь поднять настроение Кейго, но тот только одёргивается, когда к нему пытаются прикоснуться.       Итак, Сатору перестаёт прикасаться. Они ночуют в убежище: старом заброшенном доме, на который им указала бабушка из магазина. Ночуют спиной друг к другу, даже не соприкасаясь, и Сатору не знает, что делать. Потому что никакая еда, никакая одежда, никакие блестящие вещи Кейго не устраивают. Вместо этого он смотрит на кольцо (а Сатору видел, как Кейго задержал взгляд на нём среди всего мусора в автомате) так, будто то его лично покусало.       Их отношения становятся какими-то больными. Они и раньше были не мега-здоровые, но сейчас они больные именно по их стандарту. Почти… рабочие.       Сатору знакомит Ястреба с Твайсом, который расследует дело о новых наркотиках. Это дело мафии: кажется, единственной группировки, которая не распалась с царствованием Всемогущего. Они обмениваются информацией, и Сатору с особым удовольствием уничтожает всё оборудование в подвале после того, как Ястреб вызывает работу пожарной сигнализации во всех комнатах (кажется, вещество слишком легко воспламеняется, что и послужило раскошеливанию на систему безопасности).       Они не находят Чисаки. Кажется, после происшествия мафия тихо заметает свои следы присутствия здесь, молча оставляя район обратно Сатору.       — Если ты взял ответственность за район, веди его до конца. Нет, бросай, пускай люди помирают! Или найди силы завершить дела и передай главенство другому. Шлюха, — Твайс ругает его, как какого-то несмышлёного школьника. Почему-то на последнем слове вздрагивает именно Ястреб, а не сам Сатору.       — Я понял, хорошо? Я постараюсь уделить этому время, — Сатору правда старается, чтобы это не звучало, как бессмысленная отмашка.       Они сидят в их убежище. За полторы недели здесь становится почти уютно: матрасы, одеяла с настоящими простынями, кучка одежды на ветхих стульях и даже занавеска на треснувшем окне. Если не обращать внимания, что у них нет света, а ещё на бетонные стены, пол и потолок, то в целом даже приемлемо для жилья.       — Когда? — Ястреб раскрывает крылья, внезапно бесясь на ровном месте. — Когда ты это собираешься делать? Между тренировками комиссии, на базе которой, между прочим, ты должен быть круглосуточно, тренировками своих младших и банальным сном… Когда?       — В сутках двадцать четыре часа, птичка. Я найду время, — Сатору примирительно улыбается, но только потом замечает, что это слишком серьёзный всплеск эмоций, чтобы улыбаться. Твайс переглядывается между ними и встаёт.       — Я, пожалуй, пойду… Драма! Надо принести попкорн!       Твайс всё же уходит. А Ястреб глядит самыми злыми глазами на Сатору. Тот медленно стягивает повязку с глаз, желая установить видимый контакт, и почему-то нервно сглатывает.       Он до сих пор не понимает, в чём виноват.       — У тебя же есть друзья-линчеватели. Передай район им.       — Слушай, именно меня они боятся…       Ястреб рычит и откидывает подушку, попавшуюся под руку, прямо в стену.       — Ты не всемогущий! Ты уязвим! Хватит относится к себе, как к расходному материалу! — Ястреб почти кричит на него, но это хуже крика: он рычит, почти готовый разорвать Сатору в клочья от обиды. — Чем ты тогда отличаешься от самой комиссии?       Ирония всего этого не ускользает от Сатору. Возможно, ему стоит увезти Кейго как-нибудь в горы и показать, на что именно он способен. Чтобы он увидел, что да, Сатору Годжо очень даже всемогущ. Даже больше, чем Всемогущий.       Возможно, небольшая демонстрация не повредит прямо сейчас, верно?       Сатору выхватывает одно из перьев, которое крепит к стене плохо сделанную фотографию Чисаки, режет собственные вены, пока Кейго смотрит в другую сторону. Немного больно.       Кейго тут же поворачивается на звук, а перо моментально становится мягким, но момент упущен: когда Сатору хочет, он может быть быстрее.       — Кейго, смотри внимательно.       Рана на венах моментально затягивается. Рука всё ещё испачкана кровью, а боль всё ещё сводит судорогой до самых костей, но раны уже нет. Прилив эйфории от излечения вызывает лёгкую ухмылку — максимум, который может себе позволить Сатору, — и чувство необычайной лёгкости.       — Я буквально непобедим. Я могу всё. Так из-за чего весь этот шум?       Кейго издаёт что-то эквивалентное птичьему визгу и моментально оказывается возле рук Сатору, сжимая окровавленные конечности так, будто собирается сломать. Сатору позволяет.       — Не смей, чёрт возьми, использовать мои перья, чтобы калечить себя. Ты понял? Никогда, — он нервно смеётся. — И разве это не показательно? Проблема в твоей собственной голове. Не делай вид, что всё в порядке. Мне плевать, что было раньше. Сейчас это не нормально, ты понимаешь? Не надо делать вид, что всё окей.       Каким-то невероятным образом Сатору соединяет точки. Раньше он бы ни за что не додумался, но сейчас, поработав в поле с Кейго, его мозг словно настроен, чтобы понимать все потаённые мысли птички.       Это всё ещё о недо-изнасиловании.       Но больше — о том, как это прошло дальше. И что… Кейго хотел его в этом состоянии. И что Кейго готов убить ради него.       Они почти не прикасались друг к другу, но Сатору делает волевой шаг, вырывает собственные руки из чужих и обнимает Кейго изо всех сил.       — Хорошо. Я договорюсь. Мы всё уладим. С тобой всё в порядке. Ты такой молодец, птичка. Хорошая птичка. Милая птичка. Ради меня убила.       Это выстрел в небо, но судя по тому, как крылья Кейго раскрываются на несколько секунд, а затем опадают, Сатору попадает точно в цель.       — Спасибо. Так хорошо постарался. Ты умница. Моя птичка никому не даст меня в обиду. Даже мне самому. Хорошая работа.       Ястреб щебечет, зарываясь лицом куда-то в ключицу.       Сатору пускает небольшое тепло по ладоням, разогревая напряжённую спину. Они падают на матрас, обнимаясь.       В этот раз у Кейго нет никакого контроля. Он лежит, полностью податливый, скованный только фразой «Пожалуйста, не используй руки» и чужой улыбкой. Сатору разбирает его на части и собирает заново одними лишь руками и ртом, слизывая слёзы и не прекращая хвалить, потому что Кейго заслужил.       А когда тот пытается проявить стервозность и схватить Сатору за волосы, то его не наказывают. Лишь придавливают гравитацией к матрасу так сильно, что нет возможности пошевелиться, до самого конца.       Это ломает что-то внутри Кейго и собирает по-новому.       Машина комиссии забирает их по истечению срока. Куратор довольна их результатами. Они хорошо поработали: прекращение продажи наркотиков, остановка нескольких нелегальных точек борделей, даже включение территории в маршруты патрулей подземных героев. Но ещё больше она довольна, когда кидает взгляд через зеркало заднего вида, а Кейго держится за рубашку Сатору так, что, если отпустит, то случится апокалипсис.       Они добились своего.       Их стараются не разлучать. Им даже дарят совместные визиты к психологу, на которых они вместе рассказывают, как круто работать в поле, как много они добились, как гордятся друг другом. Она делает пометки в блокноте с бесстрастным лицом, когда при особенно щекотливом вопросе Ястреб пытается прикрыть Сатору крылом, но то еле дёргается из-за браслетов на их руках.       — Так, никаких происшествий во время тренировки?       Кейго продолжает профессионально улыбаться. Даже когда, видимо, вспоминает труп.       — Не скажу, что это было идеально. Но мы справились.       — Несмотря на разность причуд, из нас хорошая команда, — Сатору поддакивает.       Их отпускают. Они не говорят о трупе. Они не говорят о девушках в других комнатах, которые так и не пришли в себя. Они не говорят о том, что им не удалось поймать Чисаки.       По адекватным меркам, они всё равно хорошо справились. Сатору понимает это мозгом.       Это не значит, что он не может чувствовать, что они облажались.       Им предлагают совместную комнату. Куратор улыбается им двоим, протягивая ключ-карту, будто делает подарок.       — Нет, — моментально отказывается Сатору. — То, что мы друзья, не значит, что я хочу слушать его храп.       За что получает удар под задницу крылом.       Им настойчиво предлагают общие комнаты ещё несколько раз, но Сатору вновь и вновь отказывается. Кейго каждый раз молчит и смотрит на Сатору, лишь поддакивая.       — У них создаётся впечатление, что только я привязался к тебе, а не наоборот. Это плохо, — после третьего раза говорит Кейго, обыгрывая в Марио карт Сатору.       — Не думаю, что мы готовы к такому шагу, — в четвёртый раз отшучивается Сатору с похабной улыбкой, и их оставляют в покое.       Сатору становится душно на базе. Он старается оставаться как можно больше после двухнедельной тренировки снаружи из-за пристального наблюдения, но спустя неделю сбегает спать в комнату Шото.       Которого даже в комнате нет.       — Ой, нии-сан, Шото ночует у Изуку, — Фуюми машет ему рукой, толкая Нацуо в бок, чтобы тот оторвался от экрана. — Как тренировка?       Сатору фыркает и садится им в ноги на пол, крадя подушку с дивана и обнимая.       — Отстой. Какой-то мудак пытался меня изнасиловать. Ноль из десяти обучение в комиссии, никому не советую.       Повисает неловкая тишина. Настолько неловкая, что Сатору слышит, как брат и сестра прекращают дышать. Первый отмирает Нацуо, позволяя себе толкнуть старшего брата в плечо.       — Ты как?       Сатору фыркает, уставившись в экран.       — Со мной всё в порядке. С девушками, на которого влияла причуда этого мусора, нет. Вот настоящий отстой.       — А что с мусором? — уточняет Фуюми.       — Кейго убил его.       — Не знала, что в нём это есть. Он молодец. Но если он ещё раз допустит это, я сломаю ему крылья.       Они молча досматривают фильм. Фильм — какое-то старьё о Всемогущем, который всех спасает от апокалипсиса, но.       Но.       Но…       — Блять, что со мной не так? — шепчет Сатору, сползая по двери собственной комнаты и оставляя гарь на древесине. Потому что это странно.       С ним всё было в порядке. Он уже несколько раз занимался сексом с Кейго, всё в порядке, до него даже толком не дотронулись. Но комок в горле, к которому при этом подкатывает желчь, и песок в глазах говорят о другом.       Вместо сна он играет на новом крутом компьютере всю ночь. Игра по той бессмысленной трилогии фильмов про песок, каждый из которых растянут почти на три часа. Сатору нравится. В этом есть какая-то медитация.       Он засыпает под утро и просыпается от небольшого шороха и собственного ощущения, что сейчас упадёт вниз, хотя он никогда не падал.       Фуюми делает ему самый лёгкий завтрак и оставляет миску шоколадных конфет. Чай рядом минимум с пятью ложками сахара.       Он чувствует себя немного лучше.       Сатору вызывается забрать Шото из дома Мидории, чтобы просто пройтись по улице. Ему необходим свежий воздух и отсутствие постоянного надзора за плечом. Он вдыхает полной грудью и внезапно оказывается возле салона Хинаты-чан.       — Ты один? Где твой красивый парень? Его уши хорошо зажили?       Сатору просит принца Альберта. Хината-чан становится очень серьёзной, долго пытаясь рассмотреть в его глазах что-то через солнцезащитные очки, но сдаётся и кивает.       После этого у Сатору сваливается груз с плеч.       — Не забывай ухаживать. Твоя безумная регенерация может привести к миграции прокола, а ты этого не хочешь, поверь.       Она жужжит ему прямо в уши ещё несколько минут, что для неё очень странно, потому что последний прокол она сопровождала фразой «Пожалуйста, не валяйся в грязи» и ничем большим. Сатору раздражённо вздыхает, кивает, кивает и опять кивает, а потом уходит с новым проколом и чувством, что его тело принадлежит только ему и никому больше.       Он телепортируется к дому Мидории, потому что Шото наверняка уже заждался, и стучит в дверь несколько раз. Инко открывает ему с растерянной улыбкой, которая меняется на смущённую, когда Сатору приподнимает бровь.       — Ой, Сатору-кун, заходи, заходи! Шото-кун говорил, что ты уехал из города из-за учёбы…       — Тренировка закончилась, — он пожимает плечами. — Так, где мой любимый младший брат? — кричит он громче, и голубой глаз Шото тут же виднеется из-за косяка двери. Он моргает пару раз, словно не веря, что перед ним Сатору, а потом выскакивает и подбегает к старшему брату, оглядывая с головы до ног.       — Хм…       — И это вся радость? — Сатору дуется, присаживаясь на корточки. Шото скрещивает руки на груди.       — Мы с тобой ещё поговорим. Каччан! Деку! Я пошёл! — он кричит в коридор и подхватывает рюкзак, которые, видимо, собирал к более раннему времени.       — Не называй меня так, Половинчатый!       — Пока, Шото-кун!       Голоса раздаются хором и так громко, что Сатору невольно морщится. Инко-сан хихикает над ним и желает на прощание приятного выходного.       Они тренируются вместе. Шото погружается в тени, как к себе домой, и прогресс действительно удивительный. Нацуо проигрывает собственному кулаку. Сатору не проигрывает только из-за бесконечности на коже и ограничению своих сил.       — Ты странно двигаешься. И они сказали, что от тебя пахнет кровью, — Шото гладит по холке своих волков. — Тебя ранили на миссии?       Сатору старается сдержать румянец и смотрит куда-то в небо.       День проходит хорошо. Они находят правильные лекарства для Шото в правильных пропорциях, и тот сознаётся, что после дня вместе с Деку и Каччаном голос абсолютно затихает.       — Каччан как бы… перекрикивает голос? Он настолько громкий, что я не слышу собственную голову. Пока мне не надо отвечать, это хорошо. Настолько, что он даже перестаёт раздражать. И он теперь даже может находиться в одной комнате с Деку, так что…       — А говорил, что не психолог.       Сатору стоически переносит небольшой удар по руке, пока поправляет одеяло.       — Я не психолог. Просто его отец отвёл его к психологу. Лучше поздно, чем никогда, — он фыркает и поворачивается лицом к стене, явно показывая, что будет игнорировать Сатору.       Сатору дышит свободнее. Легче. День с братьями и сёстрами греет его изнутри, и он с улыбкой возвращается в комнату на базу, где его ждёт нервный Кейго.       Сатору объясняется. Извиняется.       Кейго вздыхает, понимает, просит разрешения прикоснуться и обнимает ночью.       Идут дни. Недели. Сатору вылечивается от того, чем никогда не болел. Кейго больше не сидит у него за плечом, зорко наблюдая за каждым шагом.       Ястреба уводят на одиночную тренировку. Что-то про полёты и незаметность, но у него есть с собой телефон, так что Сатору не волнуется. Почти.       — Даби-кун, — в его дверь стучатся, и Даби выключает приставку, когда в его пространство вторгаются. — Для тебя тоже есть поездка. Одевайся.       Сатору хмурится, но не возражает. В эти времена их с Ястребом почти не разлучают, так что должна быть веская причина, чтобы развести их по разным углам. Куратор не настроена слишком хитро или убивающе, скорее… Предвкушает?       Сатору натягивает повязку на глаза и идёт вслед за ней.       — Куда мы вообще едем? — Сатору риторически спрашивает, пялясь в окно. Куратор с водительского сидения «мило» улыбается ему в зеркало заднего вида и продолжает ехать вперёд по пустоши. Продолжает и продолжает.       Сатору ощущает жар прежде, чем видит. Он чувствует его какой-то подкоркой сознания, которая активируется каждый раз, когда огонь находится рядом с его непредназначенным для этого телом. Он сглатывает.       Они выезжают к мосту.       Сатору выходит ещё до того, как машина останавливается. Он почти спотыкается, но восстанавливает равновесие и по-прежнему смотрит себе под ноги. Даже когда запах гари так сильно свербит в носу, что тошно.       Тартар горит.       Сатору поворачивает голову.       Тартар горит синим пламенем.       Где-то там задыхается от угарного газа женщина, которую сломала комиссия своими приказами. Где-то там горят заживо люди, которые вообще не должны были оказаться в тюрьме.       Он не слышит, как сзади хлопает дверь машины, не слышит шагов сзади. Он только слышит рёв синего пламени.       Ему кладут руку на плечо, и рука остаётся в пяти сантиметрах от его плеча. Но продолжает там лежать. На бесконечности.       — Разве это не то, что ты хотел, Даби-кун? Смертная казнь всем супер-злодеям. Мы уже разрабатываем официальное снятие моратория на смертную казнь. Разве это не прекрасно? — её голос глухо раздаётся где-то сзади, пока Сатору впервые за годы снимает повязку для прямого назначения.       Он чувствует, как его спина сгибается. Как рука давит на него непомерной тяжестью, хотя даже не касается его плеча.       Ему не надо спрашивать, почему огонь синий. Ему не хочется знать, как они сделали его синим. Ему не нужно задаваться вопросом «Почему?», потому что он уже прекрасно знает.       Он никогда не был силён в политических играх. Он мог только давить своим всемогуществом.       Как он мог забыть?       Сатору вытягивает руку вперёд.       — Аой, — шепчет он. Огонь исчезает. Блоки здания исчезают. Здание исчезает. Мост исчезает.       Отрицательные числа стремятся поглотить всё, лишь бы не существовать в этом мире. Как сам Сатору уничтожает всё на своём пути, потому что не должен существовать.       Сфера разрастается и разрастается, продолжает расти, пока Сатору не слышит крик за своей спиной, а потом исчезает. Пустота. Никого и ничего, кроме самого Сатору Годжо с прямой спиной и орущего сзади тела.       Как минимум он должен был прекратить их страдания. Сгореть заживо — это мучительная смерть. Если честно, это и его максимум. Он никогда никого не спасёт.       Сатору чувствует, как из него волнами выливается проклятая энергия. Настолько хаотично и сильно, что будто он один способен создать настоящее проклятье.       Он молчит и смотрит на спокойный Тихий океан.