Проклятье

      — Кто ты такой?       Ночью Сатору просыпается и видит чужие янтарные глаза с узким зрачком. И острое перо у своего горла, которое пытается пробиться сквозь бесконечность, но не может.       — Воу-воу, птичка, это ты в мою комнату залетел, — Сатору улыбается в ответ и с интересом глядит на красные крылья. — Может, сначала представишься? Прежде, чем лезть в постель к незнакомому парню.       В отличие от других, птичка на его поддразнивания всего лишь закатывает глаза. И даже не двигается с места. Какая наглость.       Сатору нравится!       — Ястреб.       — Что ж, я Сатору. Приятно познакомиться, видимо.       Ястреб до сих пор не шевелится. Сатору, не отводя взгляда, поправляет правую ногу, которая начинает затекать от чужого веса.       — Невероятно, у тебя до сих пор есть имя, — шепчет Ястреб, внимательно рассматривая его лицо. Кажется, если бы бесконечность позволяла, он бы крутил чужое лицо в разные стороны, стараясь рассмотреть повнимательнее.       Сатору фыркает.       — У всех есть имена.       — Они не берут никого в программу так поздно, — Ястреб хмурится, но начинает отступать. По крайней мере, Сатору начинает ощущать собственную кровь в туловище. Бесконечность спасает от угроз, но вес всё ещё придавливает.       — Я очень особенный, — Сатору старается улыбнуться как можно милее. Теперь уже Ястреб фыркает и убирает перо от его шеи, присаживаясь рядом. Сатору тоже привстаёт.       — И что твоя причуда? Глупый барьер?       Назвать бесконечность «глупой» — это определённо какой-то новый уровень. Но Сатору не идиот, особенно с очень явной камерой слежения в углу комнаты. Он с присвистом наблюдает, как перо становится очень мягким и плывёт по воздуху, а затем возвращается в крыло.       Забудьте о его способностях. Вот то, что он хочет рассмотреть поближе.       — Мой «Барьер», — он выделяет воздушными кавычками, незаметно просматривая всего Ястреба с ног до головы шестью глазами, — это всего лишь защитный фактор моей причуды. А вот ты… — А вот у него было очень интересно. Даже причуда Шото так не переплетается энергией в теле. Мутация, слившаяся в единый фактор с каким-то странным телекинезом. Понятно, что он может управлять своими перьями отдельно от крыльев, но не совсем ясно, насколько на самом деле больно выдирать их, если они могут так свободно вставать на место. К тому же, они настолько сильно связаны с его мозгом, что это тревожит. Кажется, с помощью них он может даже видеть. Какая-то эхолокация? Сатору не знает, как правильно назвать.       — Хватит пялиться на крылья, это неприлично.       Сатору моргает несколько раз и возвращает взгляд на лицо Ястреба.       — Кто бы говорил, птичка.       — Так? Твоя причуда? — уточняет Ястреб, чуть отодвигаясь назад, будто облокачиваясь. Если бы не шесть глаз, Сатору даже бы не видел совсем мелкое пуховое перо, стремительно забирающееся под одеяло. Проверяет покрытие бесконечности?       — Разве тебе не было бы интересно узнать завтра на спарринге? И убери от меня своё перо, у меня нет таких кинков.       — Да? А судя по тому, как ты пялился на мои крылья, я бы не сказал, — говорит Ястреб с обворожительной улыбкой, но пёрышко вылазит из-под одеяла. — В любом случае, я не идиот. Ты уже знаешь мою причуду. Так.       Ястреб подзывает руками Сатору, будто желая, чтобы ему вывалили информацию немедленно.       Очевидно, что комиссия хочет сделать из него идеального героя для обложки. Крылья, хитрая улыбка, красивое лицо уже сейчас, хотя года через четыре приобретёт окончательные и чёткие черты, — это всё кричит о герое из топа десять.       Сатору улыбается так же в ответ и выпускает небольшую птичку из пламени. К этому моменту его контроль становится великолепным, и птичка даже может отдельно от него махать крыльями. Ястреб пытается прикоснуться к огню, но быстро одёргивает руку. А затем усмехается.       — Только не спали мне абсолютно все перья. И, совет, — он встаёт и даже поправляет постель за собой, — забудь своё имя.       Он уходит из комнаты до крайности тихо.       Сатору плюхается обратно на кровать. А под веками выжженный синим светом образ Ястреба, невинно улыбающейся пламенной птице.       Утро начинается с разминки. Несколько кругов вокруг здания. Территория ограждена высокими стенами и проволокой. Несколько постов наблюдения. Лес вокруг. Стены не представляют угрозы, но вот наблюдение – да. Ему нужно несколько вылазок в лес, прежде чем прямо прокладывать маршрут для телепортации. Он всё ещё мог бы использовать обычную технику, но она оставляет следы как минимум на полу.       Само здание снаружи солидное. Хотя смурная погода, конечно, добавляет оттенков серого.       Он не совсем понимает, где именно находится территориально, но они точно всё ещё в Японии. Маленькая милость, если можно так сказать.       Рядом с ним бегает ещё несколько детей. Ястреб возглавляет их шеренгу, и только когда Сатору смотрит на его крылья, он понимает, что они здесь самые молодые. Все остальные — либо подростки старше семнадцати, либо вообще совершеннолетние.       Затем столовая и завтрак. Довольно неплохой, но не завтрак от Фуюми, конечно. Он смотрит на свой поднос, затем на несколько свободных столов.       Тогда Ястреб задевает его крылом. Это могло бы быть фатально для завтрака, если бы Сатору вообще ощутил толчок. Вместо извинений Ястреб машет головой, приглашая сесть вместе с собой.       — Так как ты здесь оказался? — тут же спрашивает Ястреб.       — Ни тебе доброе утро, ни приятного аппетита? — Сатору корчит мину, открывая сок в упаковке. Всего одна печенька на десерт для одной порции. Что за унижение.       — Доброе утро, приятного аппетита, как ты сюда попал?       Сатору видит, что их подносы слегка различаются. У Ястреба явно больше мяса на тарелке, чем это вообще приемлемо. Кажется, его рис в принципе состоит из мяса. Кажется, даже не до конца жаренного. Краем мозга он продолжает размышлять, что подобное навряд ли подходит для образа идеального героя с обложки.       — Ну, остановил какое-то ограбление. Мне предложили стать героем. Я согласился.       — Так просто? А что твои родители?       — Я вышел лицом, — Сатору усмехается и пьёт сок. — И у меня их нет. Так что некого спрашивать.       — Хм. Удобно.       — Ага, в точку. Ты будешь свою печеньку? Могу отдать мясо.       Они обмениваются.       Сатору считает, что первые двенадцать часов проходят не так уж плохо!       А потом наступают спарринги. И его действительно ставят в пару к Ястребу. Сначала ему показывают огромные тренировочные площадки. Это явно не всё, чем владеет комиссия (судя по огромным роботам прямо за стеной), но всё заканчивается действительно боем один на один. Хотя его огонь может сжечь перья на раз два. А отращивать их, чисто логически, нужно долго.       Так что сначала они бьются на дальней дистанции с одной конкретной проблемой: если Сатору приложит усилия, Ястреб помрёт. Когда как Ястреб очень даже без проблем может нокаутировать без вреда для здоровья. Если бы не бесконечность.       Поэтому медленно, но верно их бой перерастает в ближний, где уже у Сатору есть крайне очевидное преимущество. Крылья всё ещё мешают, являясь хорошим щитом, но Сатору посылает сжатую искру в тыл Ястреба, продолжая напирать, и взрыв опаливает спину вместе со всеми перьями, принося чужую обнажённую шею прямо в руку Сатору.       — Не все же перья сгорели? — он смотрит на него сверху вниз, прижимая одной рукой за шею к земле, другой держа руки вместе, а ногой удерживая туловище.       Ястреб, несмотря на конец, пытается мстительно укусить клыками мясо на предплечье Сатору. Прежде, чем прольётся настоящая кровь, Сатору включает бесконечность чуть сильнее, чем рассчитывал, и Ястреб уходит под ринг на несколько сантиметров от него.       Сатору быстро восстанавливает контроль. А затем убирает руку от чужой шеи, встаёт и протягивает ладонь. Ястреб хмурится, потирая горло, и со смущением соприкасается с чужой ладонью.       Сатору подтягивает его вверх, ставя на ноги.       — Наши причуды действительно отвратительно подходят для спарринга, — говорит Ястреб слишком радостным голосом. Сатору склоняет голову, размышляя.       — Хочешь рукопашную? Без причуд. Я могу отключить бесконечность.       Ястреб с подозрением щурится и на пробу тыкает его в щёку. А потом светлеет лицом и радостно кивает.       Сатору давно не сражался с кем-то, кого можно действительно ударить. Он не вкладывает проклятую энергию в удары, и их спарринг длится долгие пять минут, прежде чем Ястреб не решит использовать перо. Сатору ухмыляется и решает, что может вполне приложить больше силы.       После этого спарринг немного окрашивается кровью.       Их останавливает инструктор (который, оказывается, всё это время был в зале), и Сатору почти зарядил ему по лицу, но вовремя останавливается. Ястреб выглядит таким же недовольным.       — Твой центр тяжести находится немного не там, где обычно, из-за крыльев, — тихо говорит Сатору, подавая бутылку воды. — И эти придурки не учитывают это, когда обучают.       — Хм, — Ястреб принимает бутылку и присаживается рядом. — Обычно я и не пойду в рукопашную. Боец дальней дистанции, понимаешь?       — И? — Сатору приподнимает бровь, и потная повязка на глазах прилипает к веку. Неприятно. — Я тоже.       — Не-не, ты меня не обманешь.       Сатору находит мишени позади, где тренируются в стрельбе несколько снайперов, и выстреливает назад небольшой струёй огня. Между ними примерно пятьдесят метров, но огонь попадает точно в цель и полностью испепеляет несчастный манекен.       — Ладно, убедил.       — Нельзя полностью полагаться на причуду. Это тупиковый путь, — говорит Сатору и поднимает голову вверх. За стеклом на втором этаже стоит белобрысая старая женщина, поэтому он улыбается и приветливо машет. — Чёрт, эта бабка правда стрёмная.       Ястреб подавляет смех прежде, чем Сатору даже его услышит.       — Не говори так о вице-президенте.       Затем они оттачивают владение причудами. Сатору позволяют сжечь всё, что он хочет, вплоть до невозможных вещей, вроде огромного робота. Ему говорят использовать причуду в полную силу, поэтому от робота ничего не остаётся, кроме пепла (это удивляет даже самого Сатору, но только немножко). Они проверяют его причуду на пределы, а его самого — на выносливость. Потом он наблюдает, как Ястреб одновременно управляет пятью перьями, которые выполняют совершенно разные задачи.       Если бы они соревновались, Сатору был бы готов признать, что из Ястреба вышел бы лучше герой. По крайней мере, его причуда была подходящей для спасения. Но они не соревнуются.       К концу дня они становятся почти лучшими друзьями.       Следующий день начинается так же. Сатору запоминает все коридоры и расположение камер, нажатие пальцев на панелях входа и выхода, секретные двери. А ещё, перво-наперво, проход на кухню, потому что ему не собираются давать дополнительное сладкое на ужин.       На третий день он прокрадывается на нижний этаж. Это удручающе просто, точно так же, как скопировать все базы данных о тех, кто проходит специальное обучение, и «секретных миссиях». По пути он видит несколько странных приспособлений, вроде машины с ультразвуком, карцер и снайперский арсенал.       Он пока что не выходит за пределы кампуса. Но выясняет, что база находится где-то в префектуре Канагавы. Что же, хочешь спрятать скрытый секретный объект — прячь на виду. По крайней мере, они не так уж далеко от Токио.       Только после беглого просмотра файлов у Сатору возникает подозрение, что ему очень наврали, когда пригласили быть героем. Героем может стать кто-то, вроде Кейго.       — Почему ты хочешь стать героем? — спрашивает Ястреб поздно вечером, прокравшись в комнату. Сатору начинает подозревать, что бедному парню очень не хватало общения со сверстниками: спустя всего несколько дней острые углы сглаживаются, а на место подозрительности приходит настоящая, добродушная улыбка.       Сатору размышляет, что можно на это ответить.       — Когда я ходил в младшую школу, там был злодей. И несколько героев, которые, вроде бы, не могли ничего сделать. А может, — он пожимает плечами, — и могли. Мы были за ограждением. Просто смотрели. Я первый раз увидел про-героев вживую. Болезненное любопытство.       Он останавливается, вспоминая хруст костей и запах мяса.       — Моего одноклассника съели у меня на глазах. Остальных я увёл подальше с помощью причуды. Так что, знаешь… Кто-то должен.       Ястреб смотрит на него. Очень внимательно.       (у него красивые глаза)       (но у Сатору красивее)       Ястреб прищуривается, лишь немного, и Сатору осознаёт, что ему не верят. Не в саму историю, потому что история — правда, но не верят в то, что это причина.       Возможно, эти перья действую как детектор лжи. Возможно, Ястреб слышит его сердцебиение. Но всё это тоже не имеет смысла, потому что это была правда в своей сути.       — А правда? — вслух спрашивает Ястреб, при этом внезапно выглядя гораздо младше, чем обычно. Будто ему четырнадцать, будто он не знает, как убить человека.       Сатору выстреливает небольшим зарядом пламени в угол. На месте камеры остаётся только сажа. Ястреб даже не вздрагивает.       — Я хотел быть учителем, — сознаётся Сатору самому себе под покровом ночи. — И я не хотел, чтобы мои ученики умирали в первые же дни учёбы. Теперь…       Он не совсем понимает, чего хочет от жизни. Но точно не быть героем.       (В одну из следующих ночей, под покровом только гула ламп, он сознаётся, что у него была ученица, и она умерла, потому что он не был достаточно силён, чтобы быть там, где нужен. Это его ошибка. Он сознаётся, что у него был ученик, который сломался внутри. И это его ошибка. Он сознаётся, что взвалил всё на плечи другого ученика, что стало фатальным. И это его ошибка.       Ястреб беспрекословно ему верит. Слушает. А потом говорит, что это не его ошибки, потому что Сатору — не бог, и не может быть всесильным, чтобы остановить всё зло вокруг.       Сатору в ответ только очень горько смеётся.)       Ястреб предлагает свою историю. Сатору не перебивает, говоря, что уже знает. Как маленького ребёнка продали организации. Кто были его родители. Что-то Ястреб не рассказывает сам.       — У меня была эта игрушка со Старателем, и он первый герой, которого я увидел…       Сатору еле сдерживает нервный смех. Вот это ирония: абьюзер-отец спас другого ребёнка от абьюзивного родителя. Ястреб всё равно улавливает.       — Не фанат? — уточняет он до крайности дипломатично для фаната номер один.       — Не очень.       — Эх, могу понять. У него не очень весёлый медийный образ. Тогда больше сторонник Всемогущего?       Сатору вспоминает пародию на американские комиксы и кривится.       — Есть хоть один герой, которым ты можешь восхититься? — с искренним любопытством спрашивает Ястреб.       Сатору восхищается Шото, который каждый день встаёт и тренирует свою причуду, несмотря на бардак в голове. Восхищается Нацуо, который решил стать врачом в таком раннем возрасте и лечил все их переломы. Восхищается Фуюми, которая научилась готовить, чтобы они чувствовали себя семьёй и не умерли с голоду.       Он смотрит Ястребу в глаза.       — Никем, кто уже носит маскарадный костюм.       (Восхищается огнём в глазах Ястреба.)       — О-о-ой, — Ястреб расплывается в противной улыбке, — подлизываешься?       — С чего ты решил, что я говорю про тебя?       Сатору позволяет ударить себя кулаком в плечо. Ястреб, кажется, до странности очарован осознанием, что может прикоснуться к Сатору. Он мнёт его плечо несколько раз, а затем хватает ладонью изо всех сил. И не отпускает.       — Извини, — говорит он слишком весело, — но это минимум на полчаса.       Сатору почти видит смайлик после фразы. После этого он больше не отпускает бесконечность намеренно. Всё равно слишком много мороки.       А потом идут занятия. Это почти как в старые-добрые времена, минимум учеников и несчастные учителя, которые не знают, как заставить их слушать.       Несмотря на то, что Ястреб теперь не единственный в своём роде, он вовсе не обижается. Парень, кажется, наоборот до крайности рад, что ему теперь не так одиноко сидеть в классе и учить все способы страхования собственного агентства и возмещение материального ущерба.       Удивительно.       — Подождите, разве наши агентства не будут принадлежать комиссии? Таким образом, разве они не будут государственными агентствами? — задаёт вопрос Сатору, еле подавляя зевок. Ястреб рядом перестаёт жевать ручку от скуки и смотрит перед собой так, будто подобный вопрос очень очевиден, но почему-то никогда не приходил к нему в голову.       Учитель только поправляет очки и прочищает горло.       — Технически, комиссия – это не государственное учреждение.       Ох, нихрена. С каждым днём всё больше открытий.       — То есть вы нам даже страховку не покроете, а мы должны выполнять ваши приказы? — уточняет Сатору для проформы, когда Ястреб дёргает его за рукав настолько очевидно, что это больно. — Что? Деньги очень важны. Может, ты забыл, но я нет.       Лицо учителя разглаживается в обычную улыбку.       — Тебе не о чём беспокоится. Итак, перейдём к изучению приватизации…       Их тоже так легко обмануть, что это двойная боль. Так даже не интересно. Где адреналин? Сатору почти скучает по времени, когда угрожал высшему руководству, они кривились, строили подлянки, он снова угрожал, и в итоге так по кругу. Там был какой-то баланс. Здесь же он чувствует себя двадцатилетним парнем, играющим в песочнице.       Итак. Тренировки-уроки-тренировки-уроки.       Первый раз Сатору сбегает ночью через месяц. Ему требуется четыре захода с телепортацией, чтобы попасть домой и принять объятья Нацуо и Фуюми. Шото выглядит слишком бледным, поэтому он его не будит, а рисует рожицу фломастером, чтобы отметиться. И, конечно же, съедает подношения у алтаря.       Затем он оказывается в гараже. Не-Сёко, естественно, здесь нет, зато он впервые замечает мелкую девочку, которой, если верить его глазам, на самом деле тринадцать лет, а не шесть. Она резко выключает экран, когда он оказывается внутри.       Он молча передаёт ей флешку.       — Что, даже не расшифровал? — обиженно спрашивает она.       Сатору фыркает. Должны быть же годны хоть на что-то эти компьютеры.       Путь обратно занимает три захода. Он оказывается в своей комнате и устало падает лицом на подушку.       Сатору продолжает тренироваться, веселить Ястреба и сводить с ума своего куратора. Он проверяет границы, как далеко может зайти в своих вопросах на уроках, как сильно он может нанести ущерб их имуществу.       Он ещё трижды уничтожает камеры слежения в своей комнате, прежде чем его вызывают к куратору для серьёзного разговора.       — Сатору-кун, это неприемлемое поведение должно немедленно прекратиться, — заявляет она ему с яркой улыбкой.       — Мне пятнадцать. Вы ставите камеры в мою комнату. Как будто хотите смотреть, как я дрочу, — выдыхает он ей в лицо. — У меня начинают закрадываться подозрения, что вы вуайеристы-педофилы. Я прав?       Она настолько раздражена, что не находит прагматичного ответа на вопрос. Дело в том, что они абсолютно не знают, как воздействовать на его «причуду». Если они тренируют Ястреба, воздействуя на его животные инстинкты, прекрасно понимая, что того может триггерить, то Сатору для них – пустой лист.       Он ходит по краю, не давая возможности узнать полный потенциал его сил. Они не должны понимать, на что он способен, чтобы не убить его. Они определённо захотят, когда поймут, насколько огромная сила находится не под их контролем. Он же желает определённого уровня автономности от них.       Они ерошат перья Ястреба. Надевают ему мешок на голову. Мучают ультразвуком.       С Сатору они пока что додумываются только лишить сладкого. Однажды они запирают его в холодильнике, и Сатору не сопротивляется. Он даже не ломает единственную камеру слежения внутри. Только облокачивается на стену и наблюдает, как в соседнем зале Ястреб убивает манекен своими перьями. Когда становится скучно, он поворачивается к камере спиной и играет в телефон. Тот, зараза, на холоде быстро теряет заряд, но Сатору успевает даже попереписываться с не-Сёко и Шото, пока те заняты обычными школьными занятиями. Его вытаскивают с инеем на щеках и смиренным выражением лица. Вот только они всё равно замечают по походке, что ему абсолютно всё равно на холод.       И лишение сладкого могло быть реальной проблемой, если бы только он не мог телепортироваться до своего дома и не съесть брикет домашнего мороженого, заботливо оставленного Фуюми. Иногда он берёт подношения с алтаря, которые оставляет там Шото в издёвку над ним. Мальчик умеет выбирать самые сладкие фрукты.       И всё хорошо.       Хорошо, пока они не додумываются, что могут измываться над Ястребом в наказание для Сатору.       Это происходит так:       — Почему нас не отправить в школу? Другие начинают карьеру уже с определённым бэкграундом. Спортивный фестиваль, временные стажировки. Люди знают их, выбирают любимчиков, следят за ними в сетях. Вы предлагаете нам начать из ниоткуда ровно в восемнадцать. Разве это не подожжёт недоверие? — спрашивает он на уроке.       — Хм, в этом действительно есть смысл. Было бы легче стартовать на определённой базе, — Ястреб задумчиво кивает.       И после урока Ястреба уводят в сторону. Сатору остаётся для следующего. Учитель ему гадко улыбается.       А Ястреб возвращается вечером с красными сухими глазами и с явным недостатком перьев. Сатору молча ему передаёт свою порцию мяса. Ястреб молчит и ни в чём не винит. Сатору всё равно извиняется и хочет поджечь всё это место.       Он сбавляет обороты. Он задаёт меньше вопросов. Но иногда он поднимает повязку и наблюдает краем глаза, как все они вздрагивают.       Тренировки-уроки-тренировки.       Иногда они тренируются отдельно. Ястребу нужно подправить рукопашный бой, и Сатору действительно рад сразиться с кем-то, кому не страшно сделать больно. Иногда он использует немного проклятой энергии. Иногда за его спиной появляются перья.       Его телефон звонит. Сатору поднимает руку вверх, и перо останавливается в нескольких сантиметрах от его бесконечности.       — У тебя есть грёбанный телефон? Почему у меня нет телефона? — поражённо шепчет Ястреб.       На дисплее высвечивается «Нацуо».       Никто из братьев или тем более сестра не звонят ему. Никогда. В лучшем случае, они отправят смс. Ради богов, они дети нового века, звонить, даже по важному вопросу, сейчас просто неприлично. Тем более, когда они знают, в какой опасности он может быть, если кто-то услышит звонок. Именно поэтому Сатору никогда не ставит телефон на беззвучный: если ему позвонят, значит, случилась какая-то катастрофа.       — Что случилось? — тут же отвечает он.       Нацуо поражённо и тяжело делает несколько вдохов в трубку.       — Я не говорил тебе, — шепчет он, — но Шото слышит голоса. Или голос. Не знаю. Я не знаю, что делать, нии-сан. Это… страшно, — он всхлипывает в трубку, и в этом возрасте для него это уже почти неприлично. Нацуо всегда улыбается, как смайлик. Нацуо не может быть напуган.       — У него приступ?       — Да. Нет. Я не знаю… Ты можешь прийти?       — Где вы?       — Дома.       Сатору сбрасывает вызов и серьёзно смотрит на Ястреба. Тот всё ещё стоит в ожидании, явно растерянный. Сатору осматривает камеры вокруг, хватает Ястреба за руку и ведёт в свою комнату. Дверь закрывается автоматически, и ему точно стоит ждать неприятностей. Особенно, если они поймают Ястреба у него в комнате без самого Сатору.       — Мне нужно домой. Ты идёшь со мной, потому что ты ничерта не умеешь врать. Готовься.       — К чему…       Сатору хватает его за руку и телепортирует за пределы базы. Ястреб шатается, и его крылья разворачиваются в готовности напасть, когда Сатору ещё раз телепортируется, в этот раз в родной дом.       Он бросает Ястреба рядом с порогом.       — Располагайся. Можешь зайти в дом. Делай, что угодно.       Он распахивает дверь, и возле порога с мобильником в руке его уже ждёт Нацуо.       — Он в своей комнате. Я не…       Сатору прерывает его небольшим хлопком по голове и идёт в комнату Шото.       — Какого чёрта, у тебя есть брат?       — Вообще-то, два брата и сестра. А ты кто? — до него доносится голос Нацуо, но Сатору уверен, что младший справится.       Когда он открывает дверь, он видит, как Шото бьёт себя по голове. Там нет разрушений, криков или слёз, но картина всё равно настолько отвратительная, что он тут же отрывает чужие кулаки от головы и пытается поймать взгляд чужих глаз. Не получается: глаза крепко зажмурены, челюсть сжата, а сама голова постоянно мотается из стороны в сторону.       — Шото.       От испуга Шото проваливается в тень, пытаясь на чистых инстинктах сбежать. Сатору удерживает его и удерживает обе руки в своей одной, а свободной бьёт по спине. Потому что Шото не дышит.       — Посмотри на меня.       Глаза красные. И полны ужаса.       Тень успокаивается, и Шото начинает дышать. Сатору медленно отпускает руки и сдирает с головы собственную повязку.       — Всё в порядке.       Шото нервно смеётся.       — Нихрена.       — Ты Шото Тодороки. Тебе семь лет. У тебя причуда пламени и льда. В тебе нет Сукуны. Я вижу. Помнишь? Я всё вижу. В тебе ничего нет, — размеренно говорит Сатору, пытаясь делать вдох и выдох одновременно с Шото. Затем делает дыхание более размеренным, и Шото повторяет за ним.       — Разве это не хуже? Потому что я определённо слышу его.       Шото не смотрит ему в глаза. Но и не бьёт себя больше по голове. Только сжимает кулаки, царапая ногти о паркет. Сатору берёт его руки и разжимает пальцы, и в мелких пальчиках неоправданно много силы. Настолько, что понятно, что по ним циркулирует проклятая энергия.       — Мне вернуться домой? — серьёзно спрашивает Сатору. Это испортит все его планы, мнимую смерть и всё остальное, но он сделает это, если Шото попросит.       Они вновь смотрят друг другу в глаза. Шото делает вдох. И наконец-то успокаивается.       — Нет. Конечно, нет.       Теперь Шото цепляется за него, как может цепляться только маленький ребёнок. И действия говорят громче слов. Но Сатору только подхватывает его на руки и удобнее садится на полу, облокачиваясь спиной на стену.       — Я не хочу быть соседом с Рей по палате, — шепчет Шото куда-то в шею.       — Не станешь. Они всё равно не смогут тебе помочь, в этом нет смысла, — когда Сатору договаривает, в его ключицу прилетает удар кулаком. И это больно. Он забывает, каково это, когда люди трогают его. — Если тебе будет нужно что угодно, я достану. Мы подберём лекарства. И ты всегда можешь поговорить со мной.       — Что, ты прошёл базовый курс психиатрии? — Шото продолжает бормотать ему в грудь.       — Я был сенсеем старшеклассников, которых каждый день могли убить. Конечно, я прошёл базовый курс, — даже после вполне правдивых слов он всё ещё ощущает недоверие Шото. — Но лекарствами всегда занималась Сёко. Тебе надо отвлечься. Давай, подумай о чём-то противном. Но другом. Переключись.       Шото смещает голову вбок, чтобы устроиться поудобнее щекой на его плече.       — Юджи убил меня. Но он умер раньше меня. Я наблюдал, как из него вытекает жизнь…       — Не то, что я имел в виду…       — Думаю, я был влюблён в него.       Сатору на секунду перестаёт дышать. А потом только присвистывает.       — Какой бардак.       — А теперь я смотрю на Нацуо, и всё смешивается в моей голове. Или на тренировках. Мой мозг превращается… в кашу.       — Хочешь уйти?       Сатору гладит Шото по голове. Он размышляет, что, возможно, это Мегуми нужно было родиться первым. Это Мегуми надо покинуть этот дом как можно быстрее. Это Мегуми надо отдалиться от них всех как можно дальше, чтобы начать жить нормально.       — Я хочу, чтобы моя голова работала нормально.       Очень-очень простое желание.       — Хочешь прекратить тренировки со Старателем? Нет, забудь, я хочу, чтобы ты прекратил с ним тренировки. Я смогу научить тебя лучше сейчас. Шото устало выдыхает и сжимается в тёплое тело до боли.       — Думаю… да, было бы хорошо.       — Хочешь не говорить с Нацуо?       — Нет, — приходит немедленный ответ. Несмотря на тон, тело Шото медленно расслабляется в его руках. — Думаю… я должен ему объятье…       — Да, только что это стало очень странно звучать.       — Заткнись, мне семь. Это ты делаешь это странным. Всё давно прошло.       Сатору пожимает плечами.       — Ну, хорошо. В любом случае, что бы не делало вас счастливыми…       — Вот теперь это странно, одобрять инцест между братьями. Когда-нибудь я расскажу об этом разговоре Нацуо, и он впервые посмотрит на тебя с отвращением.       Сатору фыркает.       — Ничто не заставит его посмотреть на меня с отвращением.       Шото стонет.       — Самое противное, что ты прав.       Сатору рад, что Шото успокоился. Ему большего не нужно. Он кладёт его на кровать, и глаза Шото уже наполовину закрыты. Им нужно будет продумать дополнительный план тренировок причуды. И ради бога, ребёнку нужно будет выскользнуть из этой клетки в открытый мир, чтобы познакомиться с людьми.       — Мне позвать Нацуо? Ты действительно его напугал.       Они слышат треск и грохот.       — Забудь, я точно зову Нацуо. Мне нельзя было оставлять его с птичкой…       — Птичкой?       Сатору оставляет Шото в комнате и идёт на кухню. Его встречает разломанный пополам стол, взъерошенные перья Ястреба и пылающий проклятой энергией кулак Нацуо. И ещё два яростных взгляда.       — Шото хочет с тобой поговорить, — он просто ерошит волосы Нацуо на голове, и энергия угасает.       — Я ещё с тобой поговорю, Годжо-сенсей. Серьёзно, я тебе брат или незнакомый человек?.. — Сатору подталкивает Нацуо в спину, пока тот обиженно бормочет и уходит с кухни.       — Тойя Тодороки? Серьёзно? Ты мне даже своего имени не сказал? — Ястреб настолько возмущён, что перья в его крыльях становятся слишком острыми. — Ты сын Старателя! И что за хрень с твоим братом?       — Нет, Сатору – его настоящее имя, — Нацуо из коридора орёт. В этом так и читается «А теперь разбирайся с этим сам».       Сатору с грустью глядит на разломанный пополам стол. Это был очень хороший стол. За ним прошло множество семейных ужинов. А теперь ему придётся искать вновь запрятанную чековую книжку Старателя, чтобы купить новый, и всё до сегодняшней ночи.       — Видишь, мой брат говорит, что это настоящее имя.       — Объясни. Сейчас же.       Сатору краем мозга размышляет, неужели они в таких отношениях, чтобы от него вообще требовали объяснений. Потом думает, что, возможно, да. У него не так уж много близких людей, чтобы разграничивать их по рангам. Поэтому он заваривает чай.       Ястреб, надутый, садится на стул и скрещивает руки на груди.       — У нас один семейный фактор причуды. Влияет на психику. Как ты видишь, — он указывает на разломанный стол ладонью, не поворачиваясь к Ястребу лицом. Кипящий чайник очень интересен. — Младшему сложнее всего. Нужна была помощь.       — Так. Ты очень даже не сирота.       Сатору наклоняет голову набок, размышляя, почему вода настолько быстро вскипает.       — Скорее это мои братья и сестра сироты, — он поворачивается к Ястребу с чашкой в руках. Возможно, сладости сделают этот разговор легче? У них точно где-то должны быть моти. — А я очень-очень, даже официально, мёртв.       Он садится на стул напротив. И забирает все моти себе. Это ему здесь нужны силы.       А потом рассказывает. Почти всё. Он видит, как Шото и Нацуо ведут свой разговор, а затем выскальзывают из комнаты, чтобы наблюдать за ним. Проблема в том, что они знают, что он знает, что они наблюдают. И если он их не останавливает, это значит, что он одобряет их наблюдение.       У него просто нет сил разбираться с ними.       — У нии-сана появился друг, — шепчет Нацуо.       — Первый настоящий друг, — подтверждает Шото.       — Он привёл его домой.       — Он рассказал ему. И он… сильный.       Они выскальзывают из угла одновременно. От надутости Ястреба ничего не остаётся, только безэмоциональное выражение лица и поникшие крылья. Комиссия хорошо его тренирует, но крылья всё ещё выдают его с потрохами. Сатору надеется, что это изменится. И при этом, что нет.       — Нии-сан, у нас кран течёт, — с вызовом говорит Шото.       Ястреб хмурится, явно слыша кристальную тишину у них в ванной. Сатору с улыбкой пожимает плечами и уходит с кухни.       — Последний его друг сделал ему очень больно. Если ты сделаешь что-то, что причинит боль…       Он не дослушивает речь Нацуо. Он и Шото могут быть очень убедительны, когда хотят. Вместо этого он заходит в комнату Шото за своей повязкой, а затем забредает в свою. Чистит мандарин с собственного алтаря и забирает одни из запасных очков. Они сейчас кажутся гораздо уместнее, чем повязка на глаза.       Он возвращается на кухню спустя минут десять, поиграв в несколько глупых игр на приставке Шото. Нацуо со счастливым лицом проносится рядом с ним, держа в руках красное перо.       — Ты идиот, — заявляет он Ястребу с порога. — Теперь моя сестра может в любой момент сломать тебе крылья.       Ястреб пожимает плечами.       — Перья хороши в качестве датчиков опасности. Быстрее, чем телефон.       Иногда Ястреб действительно милый. Мол, слишком. Настолько, что его хочется ущипнуть за остаток детского жирка на щёчках. Это Сатору и делает.       — Оу, ты решил их защитить. Как мило, — он воркует. Ястреб откидывает его руки и потирает щёки, восстанавливая кровоток.       — Не думай, что я забыл, Тойя Тодороки. Мы об этом ещё поговорим.       Сатору не думает об этом, пока не оказывается в столовой один на следующее утро. Они возвращаются в корпус комиссии, нормально прощаются, и всё кажется в порядке. Только Ястреб не заходит к нему, чтобы поболтать перед сном. Не выбирает его в пару в разминке с утра. Сидит как можно дальше от него на уроках, и это достижение, потому что на этих уроках их всего двое.       Внезапно Сатору чувствует, что абсолютно, до глупости напряжён.       Ночью он приходит в гараж не-Сёко, чтобы выпустить всё разочарование в подушку. Не-Сёко смотрит на него с презрением, потому что она тут не для того, чтобы наблюдать за подростковой драмой.       Затем Сатору телепортируется домой, чтобы разбудить Шото.       — Что ты ему сказал? Он теперь не разговаривает со мной.       — Два часа ночи, — бормочет Шото и больше никак не реагирует.       После этого Сатору думает, что дело, в общем-то, в том, что Сатору сам не сказал Ястребу.       Но гораздо большая проблема в том, что это замечают и кураторы комиссии. Подмечают детали, подмечают отсутствие деталей и делают очень обоснованные выводы.       — Твоё первое задание, — говорит сумасшедшая сука с улыбкой и передаёт ему папку в руки. — Конечно же, пока что ты просто стажируешься и наблюдаешь. Леди Наган позаботиться о тебе.       Он открывает папку. Читает. И на одну искреннюю секунду не понимает, почему не убьёт их всех на месте.       — Твоим геройским именем будет «Даби».       Даби знает, когда слышит приговор.