Кошмары...

Прошло уже два дня с того момента. События той ночи всё ещё стояли перед глазами, но боль в теле заставляла сосредоточиться на насущных нуждах. Поблизости от дома он нашёл реку. Хотя уровень воды был ниже обычного из-за засухи, течение оставалось сильным, гудящим, как напоминание о его собственной неукротимой тревоге. Дом, в котором он остановился, был далёк от идеала. Пыль толстым слоем покрывала всё вокруг, в воздухе витал застоявшийся запах сырости и запустения. В одной из угловых комнат он обнаружил два старых вёдра, едва державшихся. — Для начала нужно привести это место в порядок, — пробормотал он себе под нос, пытаясь хоть как то отвлечься. Вместо тряпки он нашёл в куче мусора старое полотенце. Оно было грязным и изношенным, но лучше, чем ничего. Работая почти без остановки, он очищал одну поверхность за другой. Во время уборки под грудой хлама ему попались несколько книг, изъеденных временем, но всё ещё пригодных для чтения. Они были посвящены гаданию на картах. Любопытство взяло верх, особенно когда он вспомнил о шкатулке, найденной ранее. Там лежали карты, затёртые, но целые. Он сел на старый стул, устало вздохнув, и открыл первую книгу. Если выучить это, чем не способ заработать? Идея показалась не только заманчивой, но и вполне реальной. Карты — это не просто гадание, это искусство, способ читать чужие судьбы. *** Спустя всего день Ци Жун решил попробовать погадать. Внутри всё ещё ощущалась неуверенность, но обстоятельства подталкивали к действию. Сидя на импровизированной скамье у края рынка, он перебирал карты, словно изучая их тайный язык. Его первой клиенткой оказалась пожилая женщина, продавщица с соседнего лотка. Она заметила карты, выпавшие из его сумки, и, подойдя ближе, заговорила: — Ты гадаешь? Может, скажешь что-нибудь про моего сына? — Её голос был пропитан усталостью и тревогой. Ци Жун замялся. — Я только начал учиться… не думаю, что смогу помочь. — Пожалуйста, хотя бы попробуй, — женщина умоляюще посмотрела на него. Не выдержав её взгляда, он кивнул и вытащил одну из карт. Это был момент, когда всё внутри будто застыло. Он вспомнил значение этой карты, хотя и не был уверен в правильности своей интерпретации. — Эта карта… означает болезнь, — тихо произнёс он, избегая смотреть ей в глаза. Внезапно перед его внутренним взором промелькнула картина. Мужчина, лежащий на постели, измождённый, но не сломленный. Голос, будто из глубин его сознания, подсказал продолжить. — Она отступит… в скором времени. А точнее, через… — Цифра сама вырвалась с его губ. — Пять дней. Женщина печально улыбнулась, словно это были не её слова, а лишь эхо надежды. — Было бы хорошо. Он уже больше трёх месяцев с постели встать не может… Ци Жун неловко поёрзал. — Мне жаль. Я… я не могу сказать вам точно. Даже не уверен, правдивы ли мои слова. — Ничего, сынок. Иногда даже слабая надежда лучше её отсутствия, — она благодарно кивнула и вернулась к своему месту. Он долго сидел на скамье, глядя на карты в руках. Было ли это просто совпадение? Или же те книги и карты действительно открыли ему что-то большее? *** Купив немного риса, приправы и кастрюлю, он направился к своему новому "дому". На удивление, печь оказалась не сломана, а просто запылённой. На улице, рядом с домом, он нашёл несколько старых дров. Они ещё оставались сухими и вполне подходили для растопки. С горем пополам он сумел зажечь огонь, обдувая слабое пламя ладонями. Вода для кипячения была набрана из реки, но даже тогда он осторожно кипятил её, опасаясь болезней. Кто знает, какие заразы могли скрываться в этой мутной воде? Заболеть в таком состоянии было бы роковой ошибкой. Пока вода стояла на печи, Сяоцзынь вышел в лес на поиски дров. Он старался не отходить далеко, придерживаясь тропинки, чтобы не потерять новое убежище. — Нужно что-то сделать с окнами. Зимой здесь будет невыносимо холодно, — пробормотал он, обдумывая свои возможности. — Забить их? Но ведь доски придётся где-то добыть... да и денег у меня совсем немного. Если буду жить здесь, хватит разве что на семь месяцев. Собрав немного хвороста, он вернулся домой, запер дверь на защёлку. Это простое действие давало ему обманчивое чувство безопасности. Меч, висящий на поясе, стал его лучшим другом. Даже во сне он не расставался с ним. Ци Жун вспомнил, что этот меч принадлежал его деду, императору уже погибшего государства Сянлэ. Хотя он никогда не знал деда, был благодарен хотя бы за этот остаток их былого величия. Когда вода вскипела, он добавил соль и бросил рис. Только сейчас он понял, что забыл про хлеб. После ужина он тщательно вымыл посуду, протёр пол, осмотрел шкафы и тумбы. Внимание привлёк маленький молоток, пара гвоздей и две деревянные доски. Видимо, они отвалились от старого шкафа. — Какая разница, — пробормотал он, — пригодится. Он заколотил окно с разбитым стеклом. Комната мгновенно погрузилась в полумрак. — Нужно будет купить лампу, — решил он, разглядывая печально пустое пространство. Всю мебель из второй комнаты он перетащил в первую, ближе к печи. Теперь дом выглядел чуть более обжитым. У заколоченного окна он поставил тумбу, ту самую, где ранее нашёл загадочную шкатулку. В центре комнаты появился низкий столик, принесённый из соседней комнаты. Сломанный шкаф он решил разобрать на дрова, но это занятие оставил на завтра. Циновка осталась на прежнем месте. Своё старое ханьфу, в котором он сбежал из дворца, он использовал как подушку. Если получится его отмыть, то можно будет продать. Сидя на циновке, он разглядывал книги, которые нашёл в доме. Их содержание казалось глупым, но они хотя бы отвлекали его от мыслей о прошлом. День завершился рутиной: он перебинтовал свои раны, используя отстиранные и высушенные бинты. Завтра он займётся дровами, а сегодня ему оставалось только читать при свете костра и мечтать о лучшем будущем. Гадание давалось легко, и через неделю Ци Жун снова решился отправиться на рынок. Он постарался замаскироваться, но всё же не мог не опасаться, что его узнают. Едва он подошёл к своему обычному месту, как его взгляд привлекла знакомая фигура — та самая пожилая продавщица. Она заметила его, её лицо осветилось радостью. — Это он! — воскликнула она, указывая на Ци Жуна. Сердце юноши сжалось. Его узнали? Неужели это конец? Но вместо угроз женщина обратилась к группе стоящих рядом женщин: — Этот молодой господин сказал, когда мой сын поправится! И он действительно выздоровел! Даже денег не взял, представляете? Спасибо вам большое! Ци Жун стоял, ошеломлённый неожиданной благодарностью. Его страх сменился лёгким облегчением, но в глубине души он всё ещё боялся, что подобное внимание может привлечь нежелательных лиц. – Может и мне погадаете? На будущее, прошу вас, я заплачу! – обратилась к нему молодая девушка лет двадцати. Её глаза были полны надежды и любопытства, а на губах играла робкая улыбка. Ци Жун вздрогнул, услышав её просьбу. Он ещё не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы заниматься этим всерьез, особенно на публике. Но взгляд девушки был таким искренним, что отказать было сложно. – Я не уверен в своих способностях... В конце концов, я только учусь, но могу попробовать, – осторожно произнёс он, стараясь скрыть колебания в голосе. Девушка светло засмеялась, словно его слова её не испугали. – О, не волнуйтесь! Я просто хочу увидеть, что у вас получится. Даже если вы только учитесь, я верю, что это будет интересно. Ци Жун, не ожидавший такой реакции, почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Он кивнул и вытащил из сумки карты, на которых были вырезаны древние символы и знаки. Скрывая волнение, он разложил карты перед собой, и сосредоточился. Легкие прикосновения пальцев по их поверхности придали ему спокойствие, а мрак рынка стал для него как будто чем-то второстепенным. – Хорошо, — произнёс он, вздыхая и встречая её взгляд. — Давайте начнём. Сяоцзынь уже как месяц жил в старом доме, что нашёл в лесу. На удивление, жизнь понемногу налаживалась. Работа с картами оказалась не только полезной, но и прибыльной. Кто-то приходил ради советов, кто-то – ради простого утешения. Его гадания начали обретать популярность, а заодно и приносить немного денег, которых хватало, чтобы покупать еду и поддерживать дом в относительном порядке. Даже кошмары, что раньше мучили его почти каждую ночь, перестали преследовать. Казалось, жизнь наконец обрела хоть какое-то спокойствие. Но однажды всё изменилось. Это случилось средь бела дня. Сяоцзынь как раз возвращался из деревни с небольшими покупками – рисом, сухофруктами и маленьким куском ткани, который планировал использовать, чтобы прикрыть щели в окнах. Он чувствовал себя довольным, пока не заметил, что его сумка стала подозрительно лёгкой. Обернувшись, он увидел двух детей, убегающих с его кошельком. Он не мог поверить своим глазам. Дети? Воришки? Сначала его охватила злость, но тут же её сменило сожаление. Какого горя должно было быть в их жизни, чтобы они решились на такое? Однако деньги терять было нельзя – они значили для него выживание. Сяоцзынь бросился за ними. Он оказался быстрее. Догнав их на краю тропинки, он мягко схватил старшего за плечо. Дети вздрогнули, ожидая наказания. Однако Сяоцзынь не стал кричать или угрожать. Он лишь спокойно спросил: – Зачем? Почему вы это сделали? Где ваши родители? Я отведу вас к ним. Дети замялись. Старший, мальчик лет десяти, опустил голову и заслонил собой младшего, едва сдерживая слёзы. Наконец он тихо ответил: – У нас нет родителей… Мы сироты. Пожалуйста, отпустите нас! Мы больше так не будем, честно! – Сироты? – переспросил Сяоцзынь, чувствуя, как его сердце сжалось. Мальчик утвердительно кивнул. Второй, младший, лет семи, испуганно выглянул из-за спины старшего и, не выдержав, обнял его. – Вы братья? – Спросил он, у детей. – Мы не братья, – добавил старший, глядя в землю. – Мы просто вместе… Так легче. Сяоцзынь внимательно посмотрел на детей. Они были худые, в старой рваной одежде, лица осунувшиеся. Даже их грязные руки выдавали, что еды у них было совсем немного. – Как вы выживаете? – наконец спросил он. – Мы собираем то, что найдём, иногда берём у торговцев... Сяоцзынь тяжело вздохнул. У него самого было мало, но он не мог оставить детей в таком положении. – Ладно, – сказал он, отпуская их плечи. – Пойдёмте со мной. Я дам вам еды, но обещайте, что больше не будете красть. Дети удивлённо посмотрели на него, но затем кивнули. Сяоцзынь понимал, что это не решит их проблем, но, возможно, это станет для них шагом в новую жизнь. Ци Жун поставил тазик с водой на стол и, бросив взгляд на детей, негромко сказал: – Умойтесь как следует, я пока займусь ужином. Он направился к печи, где уже тлел огонь. Отодвинув заслонку, он подкинул в топку несколько сухих веток, проверив, чтобы пламя не угасло. Печь была старая, но надёжная, и умелые руки быстро разожгли огонь сильнее. Рядом стояла глиняная кастрюля с рисом, который он заранее замочил в воде. Ци Жун поднял крышку, осмотрел зёрна и взял чистую деревянную ложку, чтобы осторожно перемешать их. Дети, Сяо Хуэй и Чэнь Фан, умостились на краю скамьи и, умывшись, теперь молча наблюдали за каждым его движением. – Это рис? – наконец не выдержал младший, Сяо Хуэй. – Да, – коротко ответил Ци Жун, бросив на него взгляд. – Обычный белый рис. Еда, которая спасала от голода людей тысячи лет. – Ци жун искренне улыбался, впервые за долгое время. Он взял чистое ведро, зачерпнул немного воды из общего запаса и аккуратно перелил её в кастрюлю. Затем поднял её обеими руками и поставил на железный круг печи, где кастрюля быстро начала нагреваться. – Нужно варить рис на слабом огне, – объяснил он, словно урок давал. – Если будет слишком много воды, он разварится, если мало – останется жёстким. Дети слушали, затаив дыхание. Чэнь Фан сидел тихо, будто пытался запомнить, а Сяо Хуэй периодически вытягивал шею, чтобы получше рассмотреть, что делает Ци Жун. Вода начала закипать, лёгкий пар поднялся из кастрюли. Ци Жун взял деревянную палочку и ещё раз осторожно перемешал рис. Затем накрыл кастрюлю плоской глиняной крышкой, чтобы удерживать тепло, и убавил огонь. – Это долго? – снова спросил Сяо Хуэй. Ци Жун усмехнулся. – Нет, минут двадцать. Но готовить рис – это искусство терпения. Лучше подождать, чем есть плохо приготовленное. Он снова поднялся, достал из угла небольшой свёрток с солью и несколько сушёных овощей, которые припас для таких случаев. Нарезав сушёный корень лопуха и несколько грибов, он бросил их в другой небольшой котелок с водой, который поставил рядом с рисом. – А это что? – подал голос Чэнь Фан, впервые заговорив за всё время. – Это суп, – ответил Ци Жун, не оборачиваясь. – Будет жидким, но более-менее сытным. Дети переглянулись, а затем снова уставились на Ци Жуна, который уверенно двигался по дому, словно в этом старом, полуразрушенном месте ему ничего не мешало. Он был сосредоточен, но не спешил, словно каждый его шаг был частью какого-то ритуала. Когда рис был готов, Ци Жун осторожно снял кастрюлю с огня и поставил её на деревянную подставку. В это время суп уже кипел, распространяя по дому слабый, но приятный аромат. Ци Жун взял три простые глиняные миски, разложил рис и разлил суп. – Ешьте, – коротко сказал он, протягивая миски детям. Мальчики недоверчиво взяли свои порции. Сначала они молча смотрели на еду, словно не веря, что это для них. Но потом Сяо Хуэй сдался первым, взял деревянную ложку и осторожно попробовал. Его глаза зажглись. – Вкусно! – воскликнул он, глядя на старшего друга. Чэнь Фан лишь кивнул, тихо начав есть, но по его виду было ясно, что он тоже доволен. Ци Жун сел напротив, взял свою миску и спокойно принялся за еду. Глядя на детей, он почувствовал странное облегчение. Впервые за долгое время за этим столом было не так одиноко. Ци Жун стоял в тишине, стараясь не выдать волнения, которое росло в его груди. Мысль что эти дети могут снова оказаться на улице, заставляла его сердце сжиматься от боли. Он помнил, как в его родном городе, когда наступала зима, нищета и бедность не щадили никого – особенно детей. Рассказы о том, как детей, пойманных за мелкое воровство, били до полусмерти или даже убивали, были не просто страшными слухами. Ци Жун сам слышал о таких случаях, и эти мысли морозом пронизывали его каждый раз, когда он вспоминал о них. Дети, сидящие на деревянной скамье, казались не менее уязвимыми. Чэнь Фан, старший из них, выглядел серьезным, его взгляд был настороженным, будто он хотел понять, в чем кроется смысл предложения Ци Жуна. Младший, Сяо Хуэй, на мгновение замер, его глаза отчего– полные ожидания и надежды – были устремлены на Ци Жуна. "Они могли остаться здесь, не стоять на холоде и не думать, как украсть что-то, чтобы поесть." Понеслось в мыслях Сяоцзыня. Эта возможность была слишком хороша, чтобы в неё не поверить. Ци Жун, чувствуя, как его сердце бьется учащенно, вновь заговорил, пытаясь не выдать своего волнения: – Может... Останетесь у меня? – слова вырвались, будто сами собой. – Скоро начнутся холода, а улица – не место для детей в это время года. Если что-то случится... я не хочу, чтобы вы оказались в опасности. Сяо Хуэй, не веря своему счастью, прижал к себе ложку, а его глаза начали блестеть. Чэнь Фан смотрел на Ци Жуна, будто проверяя, не дразнит ли он его. Этот взгляд, полный настороженности и упрямства, оставил Ци Жуна в раздумьях, стоит ли говорить больше. – Вы... вы не шутите? – наконец спросил Сяо Хуэй, его голос дрожал, но был полон надежды. – Я не шучу, – сказал Ци Жун, чувствуя, как его губы едва ли сдерживают лёгкую улыбку. Он не хотел, чтобы они почувствовали, что это предложение сделано из жалости. Нет, он просто не мог оставить их без помощи, зная, что это может привести к худшему! Чэнь Фан медленно поднялся, его глаза не отрывались от Ци Жуна, но в них начали пробиваться эмоции, которые он, видимо, старался скрыть. Он был старше, разумнее, но также был уставшим, словно жизнь уже слишком много отняла у него. Ци Жун понимал, что для них это не просто просьба, это был шанс, которого они не могли упустить. – Но... – Чэнь Фан наконец заговорил, голос его звучал серьёзно. – Почему вы хотите помочь нам? Мы ничего не можем дать вам взамен. Ци Жун слегка нахмурился, его слова были искренними, и он хотел, чтобы они поняли это. – Вам не нужно ничего давать, – сказал он тихо. – Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности. Я не могу закрыть глаза, когда вижу, что дети, такие как вы, вынуждены бороться за выживание. Слишком много я слышал об этом, и мне не хочется, чтобы кто-то из вас пострадал. Если вы останетесь, я помогу вам, и вы сможете помочь мне. У нас будет общий дом, и я верю, что это лучше, чем холод и голод. Сяо Хуэй вскинул голову, его глаза горели от счастья, и он, не дождавшись ответа, крикнул: – Мы согласны! Мы останемся! Чэнь Фан, все ещё немного настороженный, всё же сдался и кивнул. Его лицо потеплело, и в нём больше не было следов сомнения. Ци Жун кивнул, сдерживая глубокое облегчение, которое пронзило его. Сяоцзынь стоял, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел на детей, которые сидели на полу, не смея поднять глаза. Он понимал, что, несмотря на свою доброту ему нужно дать им правила, иначе дети не станут воспринимать его всерьез. – Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя так, будто это темница, – сказал он мягче, делая паузу, чтобы дать своим словам время осесть в их сознании. – Но рас уж вы теперь живёте здесь со мной, то должны следовать правилам. Во-первых, никакого воровства. Во-вторых, в этом доме я не потерплю грязь. Если наведёте беспорядок то должны будите всё убрать. И в-третьих я прошу вас.. Постарайтесь вести себя спокойно. Чэнь Фан не отрываясь, смотрел на "взрослого". – Хорошо, – произнёс он. Голос его был ровным, но в нём проскользнула нотка недоверия, что было понятно и естественно. Сяо Хуэй, сидел прижавшись к Чэнь Фану, словно ища в нём защиту. В его глазах отражалась смесь волнения и счастья. Но всё же он искал в словах Ци Жуна ту искренность, которая могла бы убедить его в безопасности. – Я вас не обманываю, – продолжил Ци Жун, заметив, как Сяо Хуэй обернулся к нему с вопросительным взглядом. – Все эти правила, они не для того, чтобы делать вашу жизнь сложной. Я хочу, чтобы у вас была возможность чувствовать себя защищёнными. И я не хочу, чтобы вы снова оказались на улице. Чэнь Фан и Сяо Хуэй обменялись взглядами. Может быть, в его словах было что-то большее, чем просто строгий порядок. Может быть, это действительно был шанс, о котором они так долго мечтали, но боялись надеяться. Ци Жун указал на угол комнаты, где лежала циновка, немного изношенная, но чистая. – Спать будете здесь, – сказал он, кивая на циновки. – Завтра я пойду за ещё двумя, чтобы нам всем было комфортнее. А пока, думаю, вам нужно немного потесниться. Я могу поспать и на полу. Сяо Хуэй взглянул на Чэнь Фана и, после короткой паузы, тихо произнёс: – Спасибо... Чэнь Фан повернулся к Ци Жуну и, словно впервые оценивая его, кивнул. Он, наверное, ещё не понимал, почему Ци Жун проявил доброту, но в глубине души что-то мягко шептало ему, что, возможно, так даже лучше. – Спасибо, – повторил Чэнь Фан. – Мы постараемся не разочаровать вас. Ци Жун, усмехнувшись, отбросил серьёзность и немного расслабился. Он не ожидал, что будет легко, но хотя бы первый шаг был сделан. Он протянул руку, помогая Сяо Хуэю устроиться на циновке. – Ложитесь, – сказал Ци Жун, его голос был почти мягким, когда он увидел, как дети растягиваются на ней. В ту ночь, когда огонь в печи угас, а тишина охватила маленькую комнату, Ци Жун сидел, прислушиваясь к легкому дыханию детей. Они были такими беззащитными, уставшими, но в их лицах уже начало проступать что-то, что он не мог назвать иначе, как мир. Похоже ему придётся выполнять роль отца в 17 лет. К этому его жизнь точно не готовила, но Ци Жун чувствует за них ответственность. Он хочет взять её на себя, чтобы не случилось.