BlessingTale

***

Солнце лениво переваливалось через верхушки деревьев, отбрасывая длинные тени на поляну, усыпанную полевыми цветами. На мягкой траве, словно два отголоска иной реальности, сидели Инк и Эррор. Художник, с его вечно яркими, словно радуга, глазами, нетерпеливо крутил в руках кисточку, раскрашенную всеми цветами. Разрушитель, наоборот, казался предельно спокойным, его глазницы были наполнены черным, словно бесконечная пустота, а руки теребили тонкие нити, образующие в воздухе запутанные узлы. — Ну и что ты сегодня нарисовал? — спросил Эррор, его голос был низким и слегка искаженным, как будто эхо из далекой пещеры. Он не смотрел на Инка, продолжая возиться со своими нитями. — Ничего в голову не лезет, если честно. Не рисуется, — произнёс тот, уже не пытаясь водить карандашами по бумаге. Всё равно ничего не выйдет. Можно ли хоть как-то себя отвлечь в такой-то ситуации? Мысль о том, что они будут все уничтожены: хуже, чем тот камень на душе, что лежал всё это время внутри него. Может ли Инк быть в этом виноват в том числе? Нет… нет, что за бред. Как это называется у людей? Паранойя? Эррор промолчал, но в его пустотелых глазах на мгновение промелькнуло что-то похожее на задумчивость. У него самого не получалось отвлечься: куклы просто не вышивались, руки трепали между собой нитки, но никак не создавали. Разрушитель снова потянулся к нитям, словно ища в них ответы. — Вот, как ты думаешь, какая самая красивая форма хаоса? — неожиданно спросил Инк, отложив карандаши. — Хаос не может быть красивым, Инк. Хаос — это разрушение. — Но ведь из разрушения рождается нечто новое? Как, например, эти заблудшие души? — возразил Инк, его глаза бегали по поляне, пытаясь найти в этих маленьких ростках жизни хоть что-то, что могло его успокоить. Хотя бы видом. — Как краски на холсте… Они сначала разбросаны в беспорядке, а потом вдруг собираются в единую картину. Как эти трещины. Эррор снова промолчал, его нити стали переплетаться быстрее, создавая сложные узоры в воздухе. Он не соглашался с Инком, но и не спорил. Они, как всегда, были двумя противоположностями, вечно спорящими и вечно притягивающимися друг к другу. Хотя, в данной ситуации, стоило бы и согласиться. Трещины — лишь просто самородок хаоса, но они представляли собой одну большую картину, которая бы называлась: «ошибка». По крайней мере, так считал Разрушитель. Иронично, что всё, что он делал почти всю сознательную жизнь: разрушал ошибки, которые должны были быть уничтожены, и это были Вселенные, отличные от Оригинальной. А теперь, он стал свидетелем того, что есть что-то хуже, что-то ужаснее. Он считал, что поступает правильно, но это всё оказалось в конце концов бессмысленно. Тогда, делал ли Эррор хоть что-то правильно в этой жизни? «Быть забытыми — вот что действительно ужасно. А что по поводу хаоса не знаю.» Так они и сидели на поляне, два скелета, представляющие собой два разных взгляда на мир. Инк, творящий хаос из цвета и форм, и Эррор, плетущий порядок из нитей разрушения. Солнце продолжало клониться к горизонту, окрашивая небо в причудливые оттенки, пока они оба молчали, погруженные в свои собственные мысли, но, в то же время, связанные невидимой нитью, не подвластной времени и пространству. Все эти события не могли не отразиться на их судьбах, на их выборе, на их пути. Но справятся ли они с тем, что предстало перед ними сейчас? — Кстати… было забавно, что ты согласился со мной. Когда мы были тогда, у меня дома. Я думал, ты будешь препятствовать или скажешь пару ласковых. — Как по мне, это просто правильный вариант решения проблемы. Мы не должны терять время. Умеешь же ты думать, когда захочешь. — Я не такой тупой. — Нет, ты тупой. Твои способности, как исключение. — Ну ты вот опять! — Ты улыбаешься, Инк. Тебе нравится, когда я говорю, что ты тупой? — Нет. Мне нравится, когда мы сидим и разговариваем, Эррор. — Ты не такой черствый, м? Твоя маленькая душа всё-таки работает? — Ой, замолчи ты. Они оба замолчали, но всего на пару секунд, потому что тишину прервало хихиканье: они резко оба начали смеяться. — Если мы выживем… и это закончится. Эррор, могу я попросить кое о чем? — Попробуй. Художник сделал глубокий вдох. Изначально, Художник захотел спросить что-то интимное, но покачав головой, тот придумал нечто другое. Наверно, даже лучше. — Я… — начал он, но тут же замолчал, словно пытаясь подобрать нужные слова, — если все это закончится, я хочу, чтобы ты нарисовал со мной что-нибудь. Эррор замер, его нити повисли в воздухе. Просьба Инка застала его врасплох. Он никогда не понимал тягу художника к краскам и формам, всегда считал это чем-то бесполезным, хаотичным. Однако в тоне Инка, в его взгляде было что-то такое, что заставило его задуматься. — Нарисовал? — переспросил он, его голос выдал легкое недоумение, — зачем? Инк снова глубоко вздохнул, словно собираясь с духом. — Я хочу, чтобы ты создал что-то, а не разрушил. Хочу, чтобы мы вместе сделали что-то хорошее. Чтобы… чтобы я мог увидеть твой мир. Не как хаос, который ты стараешься стереть, а как что-то красивое. Хоть немного. Он замолчал, ожидая ответа Эррора, боясь нарушить хрупкую тишину. Так странно, что он вообще чего-то боится, но маленький осколок души трепетал. Теперь все зависело от него, от этого темного скелета, который вечно боролся с хаосом, и, возможно, с самим собой. Его глаза, полные надежды, были направлены на Эррора. — Ладно, забей, это просьба довольно глупая… — Инк встал на месте, потягиваясь. Нужно было идти на собрание, чтобы продолжить решать проблему с трещинами вместе с другими. Им всё ещё нужно было найти ответы на вопросы. Разрушитель молчал, вставая и со своего места. Но как только Художник создал портал, и хотел было в него зайти, то его остановили. Хватило одной фразы для этого. — Я согласен. Инк обернулся, смотря на собеседника, со знаками вопроса в глазах. Он всё правильно услышал? — Давай нарисуем что-нибудь потом. Вместе.

***

Мрачные тени сгущались под кронами деревьев, словно отражая угрюмое настроение, царившее в доме. Свап, с его вечным энтузиазмом, казался особенно подавленным, его обычно синие глаза тускло поблескивали, а руки, обычно занятые чем-то, сейчас безвольно лежали на коленях. Хотя, несмотря ни на что, он старался держаться. Он выдохнул, встал и направился на кухню, чтобы сделать всем чай, кофе или какао. Тут по желанию. Рипер, всегда хмурый и загадочный, казался еще более мрачным, его коса, словно пропитывалась темным настроением. Фреш, с его вечно броскими очками и кислотными цветами, сейчас выглядел более сдержанным, и даже его дурашливый тон голоса, казалось, покинул его. Последний направился на кухню, чтобы помочь с чашками. Все они — Инк, Эррор, Свап, Рипер, Фреш и Учёный — собрались в доме Свапа, где обычно царило спокойствие и умиротворение, чтобы найти решение. Но даже совместный разум этих уникальных личностей казался бессильным перед надвигающейся катастрофой. Художник, в попытке хоть что-то сделать, начал перебирать варианты вслух. Он говорил, как бы прощупывая почву, но с каждым словом его голос звучал все менее уверенно. Разрушитель вздохнул. — Барьер? Ты действительно думаешь, что сработает? Где ты найдёшь барьер, который защитит нас всех? Нам надо решить корень проблемы, а не защищаться. Дискуссия разгорелась с новыми красками, каждый пытался придумать решение, но всё заканчивалось неудачно: находилась лазейка или другая причина, по которой любой план, который был предложен, сыпался как карточный домик. В итоге, они сидели в молчании, каждый погруженный в свои мысли, но так и не найдя ответа. Каждый вариант, который они предлагали, звучал неполноценно, и каждый сомневался в его эффективности. Они были похожи на шахматные фигуры, расставленные на доске, но не знающие, как сделать следующий ход. Беспомощность витала в воздухе, словно тяжелый, удушающий туман, давя на плечи и лишая всякой надежды на успех. Даже вместе, они не могли понять, как спасти себя и МультиВселенную. — Я думаю, я могу найти что-то в больнице. Если эта трещина действует как болезнь, то когда я брал анализы Дрима, Кросса, Найтмера и других, то мог упустить ответы на некоторые вопросы. Если это поможет нам сдвинуться с мёртвой точки, то мне лучше поспешить в лабораторию, — проговорил Учёный, вставая с дивана, направляясь немедленно на место назначения. Все просто молча согласились с этим предложением, всё равно предложить было нечего.

Как только ГлавВрач скрылся за дверью, нависла тишина, после чего Свап всё же предложил всем по чашечке чая с печенками.

Оказавшись на месте, Учёный тут же ворвался в лабораторию, доставая всё отчёты, все анализы, все нужные документы, лишь разобраться в ситуации, отыскать хоть какую-то ниточку, за которую можно было схватиться, а затем размотать этот клубок. К поискам подключилась Оригинальная Альфис, которая как раз находилась в архивах, ища информацию по нужному пациенту. — О, нашла. Кросс, Дрим, Найтмер и Гифт, так? — спросила она, отдавая все нужные файлы в руки Учёного. — Гифт? Я не просил его дело. — Но разве у него не то же самое, что и у остальных, что Вы попросили? Те же пятна, те же симптомы… нет? И тут Учёный задумался. Полистав немного досье каждого, анализы каждого, он остановился на файле Гифта. Раньше он не обращал на него особого внимания, считая его случай стандартным, смотря на всю историю его Вселенной. Но сейчас, когда помощница подняла этот вопрос, он начал присматриваться к деталям. Анализы Кросса, Дрима и Найтмера действительно были схожи, а если добавить к ним результаты нового пациента, то можно ясно понять, что теперь досье можно поделить на две группы: Дрим и Найтмер в одной, и Кросс с Гифтом в другой. Учёный перечитал записи ещё раз, перелистывая страницы с результатами исследований, раскладывая те на столе. Он нахмурился, вглядываясь в сложные графики и химические формулы, словно пытаясь разгадать сложную головоломку. — Это… это совсем другое дело, — пробормотал он, словно обращаясь к самому себе. Его глаза загорелись лихорадочным блеском. Он должен изучить Гифта подробнее, чтобы понять, что именно делает его таким уникальным. Возможно, именно он и есть ключ к разгадке, ключ к спасению. — Спасибо, — сказал он, поднимая голову к Альфис, в его голосе сквозила нетерпеливость и воодушевление, — ты, возможно, помогла нам больше, чем думаешь. — Что? Я? — та тут же покраснела, начиная вновь заикаться. Почему он сразу не попросил у кого-то ещё помощи? Почему не решил спросить других учёных по этому поводу? Он ведь не один здесь, не обязательно всё нести на своих плечах. В голове Учёного промелькнула эта мысль, как холодный порыв ветра. Почему он так упрямо стремился все решать самостоятельно? Почему не обратился к другим, когда его переполняли сомнения и бессилие? Только что ему помогла простая мысль Альфис «они ведь похожи», а он даже и подумать о Гифте не мог до этого! В МультиВселенной было множество талантливых ученых, специалистов в разных областях, которые, возможно, могли бы помочь ему взглянуть на проблему под другим углом. Альфис среди них! Он никогда не считал себя единоличным спасителем. Но, возможно, в глубине души, он все же верил в собственное превосходство, считая, что только его гениальность способна справиться с подобной катастрофой. Гордыня? Возможно. Но сейчас, в свете новых открытий, он понял, что это было не только гордыней, но и проявлением собственного страха. Страха перед неизвестностью, перед тем, что может оказаться за гранью его понимания. Снова вспоминая Оутера, его доброту к нему — что-то ёкало. И очень сильно. Учёный всегда полагался на свой интеллект, на свои знания, и ему было трудно признаться в своей уязвимости. В том, что он, как и все остальные, может ошибаться, может заблуждаться, может не знать ответа. Но сейчас, когда на кону стояло благополучие всей МультиВселенной, когда простой жест от подопечного дал ему понять, что он не один, и что не обязательно всё нести на своих плечах, он вздохнул с полной грудью, пытаясь откинуть все страхи, сомнения и другие чувства, которые мешали ему попросить о помощи. Он действительно должен был проконсультироваться с другими. Может быть, у кого-то из них есть иное представление о том, как работает эта «трещина». Он просто не мог больше тратить время на самобичевание. Нужно было действовать, и действовать сообща. Решение созрело в его голове, как спелый плод. Он должен был связаться с другими учёными, найти их, попросить помощи, обменяться информацией. И не важно, что это будет означать признание своей неполноты. Важно было спасти Вселенную, и ради этого он был готов на все. Они уже объединялись вместе до этого: ради операции. Так, почему бы не объединиться сейчас?

***

Стены лаборатории, обычно стерильно-белые и безмолвные, теперь гудели от голосов и переливающихся экранов. Учёный, с горящими от бессонницы глазами, стоял в центре, руководя импровизированным консилиумом. Вокруг длинного стола, уставленного мониторами и микроскопами, собрались врачи и учёные из самых разных Вселенных, каждый со своим уникальным набором знаний и опыта. Были здесь и скелеты в белых халатах, и антропоморфные звери в очках, и даже существа, чью биологию было сложно классифицировать. Объединяла их всех одна общая цель — остановить распространение «трещины», которая угрожала их реальности. Да, их конечно же пришлось уведомить о том, что происходит, но те обещали сохранить это в надлежащей тайне. Мы им поверили. На экранах мерцали сложные графики, химические формулы, результаты анализов Кросса, Дрима, Найтмера и, конечно же, Гифта, чьи данные вызвали такое оживленное обсуждение. Спор разгорался все сильнее. Каждый врач предлагал свои методы, основываясь на своем опыте. Кто-то предлагал создать антивирус, кто-то — направить на лечение все силы магии, кто-то — изменить саму материю, пораженную «трещиной». Но, несмотря на все их старания, единого решения так и не находилось. Анализы продолжали мигать на экранах, их сложные кривые и показатели, казалось, только еще больше запутывали ситуацию. — Мы бьемся как слепые котята, — пробормотал Гастер, утомленно потирая глазницы, — мы так долго изучаем симптомы, но до сих пор не понимаем сути самой болезни. В этот момент, голос, до этого не принимавший активного участия в обсуждении, прозвучал в лаборатории, словно треснувший колокольчик. Это был врач из темной Вселенной, с бледной кожей и глазами, скрытыми под тяжёлыми веками. — Может, мы ищем не там? — сказал он, его голос был тихим и вкрадчивым. — А что Вы предлагаете, сэр? Как таковых других пациентов с признаками заражения сия болезни нет. «Я распределил Дрима и Найтмера в одну группу, а Кросса и Гифта в другую, только потому что на последних болезнь влияет гораздо больше, чем на первых. Два Хранителя эмоций словно защищены неким барьером, пока простые смертные страдают. Но в чём разница между Кроссом и Гифтом?» Промелькнуло в голове ГлавВрача. Все остальные голоса стали словно фоном для него, ведь он снова оказался максимально погружённый в свои же мысли и догадки. Он перебирал в памяти все доступные анализы, сравнивая их с поразительной скоростью. В чём же разница? И вновь посмотрев на данные на компьютере Учёный сравнил этих двоих: Кросс, как будто бы страдал от следствия «трещины». Внешнее воздействие, повреждение, изменение. Анализ показывал, как болезнь влияла на его тело, на его организм. Он, как бы, был инфицирован. Но Гифт… Гифт был изменён. В анализах Гифта проглядывалось нечто большее, чем просто поражение. Это было скорее преобразование, трансформация. Как будто болезнь, вместо того, чтобы действовать как вирус, стала частью его самого, перестраивала его изнутри. Именно это, эта внутренняя трансформация, эта интеграция «трещины» в организм Гифта, и пугала, и притягивала его внимание. Как будто «трещина» не просто повреждает, а перестраивает ткань существования. Может быть, в этом и кроется разгадка? Может, именно в этой внутренней перестройке кроется секрет не только болезни, но и… её потенциального исцеления? — Можно ещё раз рассказать, что было выяснено в экспедициях в эти трещины? Может быть, мы потеряли кусочек пазла? Все обернулись на Учёного. Тот с самого начала, по новой, рассказал версию Инка, Свапа и Эррора. Эррора… — Секундочку. Эмоции? — спросил тот самый мрачноватый врач, который сидел в темноте и молчал. Не многий из тех, кто был представителем человеческой расы. — А при чём здесь они? — А при том, друг мой, что если эти «трещины» и есть одна большая исходящая негативная эмоция, или же какие-то глубокие чувства, как сказал наш многоуважаемый коллега, то это меняет сейчас многое. Какова роль Дрима и Найтмера в этой Вселенной, можно ещё раз? Учёный слегка попятился на месте, но кажется, понял, к чему ведёт этот диалог. В глазах промелькнула искра. — Хранители. Они являются Хранителями эмоций. Найтмер — отрицательных, а Дрим — положительных. — И Вы сказали, что на них почти не влияет данная «зараза», не так ли? — Да, а вот Кросс и Гифт подвержены и очень сильно. Только вот… они оба в разных состояниях. Кросс сейчас находится в коме, мы делаем что можем, чтобы спасти ему жизнь, но показатели критические. А вот Гифт… спокойно ходит вокруг, функционирует отлично. Обычный монстр. Тут все призадумались. Почему у них такая большая разница в состояниях? Что является причиной? Некий писклявый голосок прервал тишину уже через секунды. — Но если эмоции всему руководят, то может быть, дело в том, как они себя ведут? Что у них по характерам, док? Учёный стал думать. Они уже словно были у разгадки — протянуть руку и схватиться за решение всех проблем. — Я, если честно, не особо следил за ними. За их характерами… Я больше настроен на результат. — Зато я могу сказать, — прервала тишину СвапАндайн, поднимая руку, теперь привлекая всё внимание а себя. — Гифт очень закрыт, холоден, прямолинеен. Но Кросс… другой. Он держит всё в себе, даже если у него внутри будет ураган из эмоций. И, как по мне, — девушка поправила очки на переносице, — это и есть причина. Если сложить все упомянутые факты, их характеры… болезнь ведёт себя по-разному с каждым, исходя из того, какой сам по себе монстр или человек. В лаборатории повисла напряженная тишина. Слова СвапАндайн, казалось, попали прямо в цель. Все взгляды, словно по команде, обратились к Учёному, ожидая его реакции. Он медленно кивнул, его взгляд был сосредоточен на анализах, которые продолжали бегать по экранам. — Это многое объясняет, — пробормотал он, его голос был полон размышлений, — получается, что «трещина» не просто болезнь, а некий катализатор, который усиливает внутренние черты характера, трансформируя их в нечто разрушительное. Закрытость Гифта, его холодность… она и не позволяет болезни идти дальше. Она вросла в него, но никак не двинулась дальше. Он поднял голову, его глаза были полны лихорадочного блеска. — Эмоциональный фон! Это может быть ключом! Нам нужно изменить не только физическое состояние, но и эмоциональное. Подавить разрушительные черты, дать им путь для позитивного выражения эмоций. Это не просто болезнь, это еще и вызов для их душ. — Если «трещины» — проявление негатива, всех тех, кто был закован в пространство, то мы должны держаться все вместе, излучая позитив. Безразличие остановит болезнь, но не уничтожит. — Если честно, это звучит как бред, но мы должны попробовать. В лаборатории воцарилась атмосфера оживления. Казалось, что они действительно были на пороге открытия, на пороге нового понимания, способного переломить ситуацию. Новая идея, словно свежий ветер, наполнила комнату. Они уже не были слепыми котятами, они становились исследователями, открывающими новые, неожиданные горизонты. Теперь оставалось только понять, как эту теорию применить на практике. И как, черт возьми, они собираются менять характеры? Или же… можно сделать что-то иное?

***

— Стоять! — Дрим вскочил между братом и Хоррором, останавливая еле как обоих от драки. — Я должен остановиться? Перед тем, кто убил моего брата? Уничтожил мою Вселенную?! — крикнул Хоррор, вскидывая топор только выше. Никто не ожидал, что его вообще можно будет увидеть таким злым, агрессивным и словно уязвимым. Дрима пробрала дрожь от этого громкого, но такого глубокого и басистого голоса. А затем он обернулся к брату. — Ты сделал ЧТО?! — Никто не смеет нас предавать нас! И ты это знал, когда побежал за своей шлюхой! — Ты назвал так Ласта или мне показалось? Дрим резко развернулся в воздухе. Он сначала влепил несколько стрел в Найтмера, чтобы прижать того прямо к полу, а Хоррору врезал ногами по голове, чтобы тот от удара отлетел назад, но тоже оказался на земле. — Вы как два малых ребёнка! — проговорил тот, выстрелив в рукава Хоррора так, чтобы тот продолжал лежать на земле. Дрим отошёл чуть назад, чтобы следить за ними обоими, при этом держа их на прицеле. — Только попробуйте двинуться, — Хранитель выдохнул. — Найтмер, я ещё раз спрашиваю, ты сделал ЧТО?! — Он убил моего брата! — вскрикнул Хоррор, не давая возможности хоть что-то возразить вместо него. Дрим опустил лук, и на его лице появилась тень печали. Он знал, что конфликт не мог закончиться «просто по силе дружбы». Хранитель чувствовал это напряжение, это желание отомстить. В каждом из них. Но что делать с этими чувствами? Как он может им помочь? — Найтмер, это правда? — голос Дрима стал мягче, полным усталости. Он смотрел на брата с той грустью, которую испытываешь, видя, как близкий человек снова катится вниз. Да, Найтмер убивал, уничтожал, но слышать каждый раз о таких ситуациях с уст тех, кто пострадал: больно, — ты действительно убил его? Найтмер, всё ещё прижатый к земле стрелами, не смотрел на Дрима. Он молчал, и это молчание говорило само за себя. — Хоррор, — Дрим повернулся к лежащему на земле скелету, — я понимаю твою боль. Но убийства не вернут твоего брата. Только порождают новые страдания. — И что ты сейчас прикажешь мне делать? Просто промолчать? Оставить всё как есть? Будто найдётся волшебный единорог, который вернёт мне мою Вселенную? — прорычал Хоррор, его гнев, казалось, начал утихать, сменившись болью и растерянностью. «В них обоих пылает месть. Хоррор лишился дорогого монстра и своего дома, а Найтмера предал его же товарищ. Я думал, что моему брату будет плевать на такое, и что он так пытается показать свою силу, но… почему я чувствую в нём что-то иное?» — Мы будем искать справедливости. Я знаю как это звучит, знаю, что это возможно идиотизм, но я ни на чьей стороне сейчас. Я просто хочу, чтобы вы сейчас не перерезали друг другу глотки, ладно? «Что им можно предложить взамен мести? Что я вообще могу им дать прямо сейчас? Думай, Дрим, думай…» Он остановился и посмотрел сначала на Хоррора, чье лицо было искажено болью и ненавистью, а затем на Найтмера, чьи глаза, обычно полные насмешки, сейчас выражали какую-то странную смесь из злости и… растерянности? «Им нужна причина остановиться. Просто прекратить драку — недостаточно. Им нужно что-то, что будет значить больше, чем месть.» — Я предлагаю вам не мир, — сказал Дрим, его голос стал более твердым, — я предлагаю вам… правду. Оба скелета замерли, уставившись на него в ожидании. — Неважно, кто что сделал, — продолжил Дрим, — сейчас важно, почему это произошло. Хоррор, ты потерял брата. Ты имеешь право высказаться. Найтмер, тебя предали. Ты имеешь право высказаться. Вы оба имеете право на то, чтобы быть услышанными. Я предлагаю вам сесть за стол переговоров. Но не как враги, а как… как монстры, которых хотят понять. Он сделал паузу, давая им время осмыслить его слова. — Я предлагаю вам открыться. Рассказать все, что вы чувствуете. Не умалчивать ничего. Без упреков, без перебиваний, без обвинений. Только правда, какой бы горькой она ни была. Мы будем говорить, пока не поймем, почему все это произошло. И только тогда мы сможем найти выход. Найти справедливость, если это ещё возможно, или найти способ двигаться дальше, без ненависти и мести. — Это будет нелегко, — добавил он, глядя им прямо в глаза, — но это шанс. Шанс не погрязнуть в этой тьме. Шанс найти хоть какое-то подобие понимания. Шанс, который мы можем потерять навсегда, если вы выберете месть. Дрим сделал еще один шаг вперед, его голос стал тише, почти умоляющим. — Мы все потеряли. Давайте хотя бы не терять себя в этом процессе. Согласны? Я не прошу вас забыть, я прошу вас не зацикливаться на мести. Я прошу вас дать нам шанс. Но вместо одобрения, хоть какого-то понимания его слов: он услышал волну смеха с обеих сторон. Хоррор разразился в страшном хохоте, а Найтмер уткнул лоб в землю, хихикая, и пытаясь набрать воздуха, чтобы успокоиться. Ну конечно. Они не воспримут слова Дрима всерьёз! По крайней мере, он старался. Хранитель на мгновение замер, его брови нахмурились. Искренность в его словах, казалось, разбилась о стену сарказма и цинизма. «Я что, такой клоун для них?» Но он понимал, что отступать нельзя. Если мирные переговоры провалились, нужно было пробовать другой подход. А может, стоит сейчас сделать акцент на другом? Если сказать Хоррору про трещины, про то, что их собираются уничтожить — это может переменить ситуацию хотя бы на секунду? Он резко выпрямился, его голос, только что звучавший с мольбой, наполнился холодной серьезностью, способной заморозить пламя. Этому он научился у Кросса. — Хорошо, — процедил он сквозь зубы, его взгляд стал острым, словно лезвие, — раз мои слова ничего для вас не значат, попробуем по-другому. Хоррор, — Дрим развернулся к смеющемуся скелету, его голос теперь звучал, как хруст льда, — я знаю, что ты потерял брата. Но ты в курсе, что скоро потеряешь ВСЁ? Не только свою Вселенную. Хоррор прекратил смеяться и недоверчиво посмотрел на Дрима. Смех затих, словно по команде, а у Найтмера хихиканье замерло в горле, когда он услышал тон голоса брата. — Наши миры, — продолжил Дрим, не обращая внимания на их реакцию, — и эти трещины. Ты думаешь, это просто так? Он сделал паузу, чтобы слова дошли до сознания Хоррора. — И ты будешь занят своими личными разборками, пока нас всех скоро приготовят к уничтожению. Ты, правда, хочешь, чтобы смерть твоего брата была началом конца для всех вас? Трещины стали причиной нашей скорой кончины, у нас тут вся МультиВселенная стоит на кону, а вы ведёте себя как идиоты! Дрим перевел взгляд на Найтмера, который наконец перестал хихикать и выглядел как монстр, на которого вылили большое ведро с ледяной водой. — А ты, — повернулся он к брату, его голос стал еще более холодным, — ты думаешь, что у тебя есть какой-то план? Ты правда считал, что убив всё, что дорого Хоррору — это сделает хоть что-то лучше? Ты мог просто отпустить его, просто оставить в покое, но нет, ты решил, что ты здесь самый умный! А сейчас, мы все в большой опасности, и все твои действия просто не имеют никакого значения! И если ты продолжишь сеять хаос и насилие, то скоро не останется ничего, что можно будет защищать. Ты будешь стоять на пепелище своих мечтаний, и даже тогда, ты не поймешь, что пошел не по тому пути. Нас просто не будет! Дрим сделал паузу, давая обоим время переварить услышанное. Он видел, как на лицах скелетов, сначала растерянность, сменяется на что-то похожее на… серьёзность. — Мне плевать на ваши распри, — продолжил он, его голос был полон усталости, но при этом звучал непоколебимо, — но мне не плевать на то, что может произойти с нами всеми. Я не буду стоять в стороне и смотреть на то, как вы бессмысленно друг на друга злитесь.Так что, либо вы прекращаете этот цирк и начинаете думать головой, либо… — он многозначительно замолчал. На этот раз в воздухе не повисло глупого смеха, только тяжелое молчание, которое было наполнено напряжением и, кажется, зарождающимся пониманием. Дрим видел, как их лица меняются. Смех, уступил место сомнению, и, возможно, даже страху. Возможно, ему удалось зацепить их, хотя бы на миг. — Вам нужно понять, — продолжил Дрим, обращаясь к ним обоим, — что наши личные обиды, наши потери — ничто по сравнению с тем, что нас ждет. Я не говорю, что месть — это плохо, я говорю, что это не решит проблемы. Нас сотрут в пыль, и тогда уж точно не останется ни победителей, ни проигравших. Он посмотрел на них с вызовом. — Так что же вы выберете? Продолжать смеяться над тем, кто пытается вас спасти, или, может быть, хотя бы на секунду задуматься над тем, что нас всех ждет, если мы ничего не сделаем?

***

Когда Учёный ушёл, то Рипер тут же испарился, желая встретиться с Гено. Инк и Эррор сидели недолго, уходя затем снова куда-то по делам, сказав: «нам надо обсудить ещё кое-что». Так и остались Фреш со Свапом вдвоём, одни дома, попивая чай напротив друг друга. — Что ты думаешь… про всю эту ситуацию? — спросил тихо Стражник, смотря на свою чашечку в горячим напитком в руках. — Про трещины типа? Свап кивнул. — Не хочу умирать. Вот и всё, — обычно открытый, звонкий и задорный Фреш, был тише обычного. Он сидел, попивал чай, особо даже не участвуя до этого в дискуссиях. — Это ведь типа… конец, да? Я, конечно, слышал про концы миров, но никогда не думал, что увижу это своими глазами. И это как-то не по приколу. Фреш поднял взгляд на собеседника, и в его радужных очках мелькнуло что-то похожее на тревогу, далеко нехарактерная для него. — Я всегда думал, что моя жизнь — это, типа, вечеринка, — он хмыкнул и потер шею, — но… если все просто исчезнет, если все эти дискотеки и вечеринки не будут иметь никакого смысла, то к чему тогда вообще всё это? Он замолчал на мгновение, словно собираясь с мыслями. Он всегда бегал от тела к телу, старался выживать. — И знаешь, — продолжил он, сдвинув очки на лоб, — когда я смотрю на всех этих… чудиков, которые постоянно дерутся, я понимаю, что всё это время они просто пытались выжить. Просто каждый по-своему. Я ведь тоже. И вот, как раз когда они, вроде как, немного угомонились и нашлась какая-то надежда — раз, и все пойдет в тартарары? Это как-то… не справедливо, что ли. Фреш снова опустил очки на глаза, как будто прячась за ними от своих собственных мыслей. — Я конечно… никогда не был героем, и не стремился им быть, — он усмехнулся, — но я не хочу просто сидеть и ждать, пока все закончится. Я даже не знаю, что именно я могу сделать, но сидеть и смотреть, как все крякнется — не по мне. Свап был в шоке. Большом шоке. Он смотрел на давнего знакомого, который его всегда подбадривал просто одним своим видом, а сейчас и сам нуждался в некой поддержки. Но не успел Стражник хоть что-то сказать, как его собеседник продолжил. — Я помню, что обещал тебе сыграть дуэтом. И на самом деле, я оч хочу узнать, что у нас выйдет вместе. Ты… — Нет. — Что? Свап резко встал со своего места, заставляя Фреша подпрыгнуть от неожиданности, отчего чай на столе чуть не разлился по всей поверхности. — Мы сыграем, когда это закончится, — уверенно тот сказал, явно не желая мириться с такими обстоятельствами. Скелет резко встал со своего места и подошёл к собеседнику поближе, взяв его за ладони. — Сыграем, когда сможем найти решение наших проблем. — Ты… — но Фреш и слова вставить не мог. Этот парень… он действительно верил в то, что они смогут выбраться из этой ситуации. По крайней мере, если он не верил, но лишь пытался подбодрить, то он очень хорошо притворялся. И сейчас, когда он сам так отчаялся, Стражник не только смог его заставить приободриться лишь парой слов, но и нежно и тепло держал за руки, словно передавая ему свое собственное, несгибаемое, пламя. Он паразит. Он всю жизнь старался лишь выжить, лишь найти новое тело после старого, и так этот цикл повторялся из раза в раз, но этот парень… живёт одним днём, стремится ввысь, и несмотря на то, что он недавно проходил через ад, сейчас же, он светился изнутри, как маяк во тьме. Фреш опустил взгляд на их соприкасающиеся руки. Его пальцы сжали ладонь Свапа в ответ. Так, обычно вроде делают другие, когда хотят проявить ответные чувства? И от этого простого прикосновения по телу прошлось что-то странное, изгоняя остатки леденящего ужаса перед неумолимой смертью. Это было странно. Непонятно. Он всегда считал себя оторванным от чужих чувств, существующим лишь на поверхности, а сейчас он чувствовал, как что-то внутри него начинает оттаивать. Свап был для него загадкой, неразрешимым ребусом, и почему-то, сейчас, Фрешу хотелось узнать его получше. Как в нём может быть столько сил? Столько он видел разных монстров, столько всяких существ: но именно Свап был словно самым-самым. Словно его личная, сияющая звезда в этом мрачном, хаотичном мире. Фреш не мог понять, откуда в этом, казалось бы, наивном и чересчур жизнерадостном скелете, берется такая непоколебимая вера. Он видел, как Свап страдает, как он переживает поражения, как его терзают сомнения, но, несмотря ни на что, он всегда находил в себе силы подняться, снова улыбнуться и продолжить свой путь. Это восхищало. Пугало. И… привлекало. Он не видел, чтобы кто-то ещё так мог. И это мужество, эта благородность, почему-то заставляли Фреша чувствовать себя как-то… по-другому. Заставляли хотеть быть и существовать по-другому, чем он был, чем он привык быть. Заставляли хотеть стать достойным этого света, который Свап нес в себе. Фреш откинулся на спинку стула, наблюдая за тем, как Свап ходит по комнате, жестикулируя, словно вынашивая план спасения мира, и усмехнулся. Ему нравилось это ощущение. Это новое, странное, щекочущее чувство внутри. Ему нравилось ощущение того, что он не одинок, что у него есть кто-то, кто верит в него, даже когда сам он в себя не верит. Ему нравилось то, как Свап, своим присутствием, заставлял его, пусть даже на мгновение, забыть о тьме, которая окружает их. — Надо пойти к Учёному. Прошло много времени, мы должны выяснить, что у него там сейчас. — Да. Пошли.

***

В стерильной тишине лаборатории, под мерцающим светом ламп, царило напряжение. Учёный стоял над своим компьютером, пытаясь сосредоточиться. Вокруг него, в белых халатах, словно призраки, кружили другие ученые и врачи, их лица были полны тревоги и бессонницы. Бумаги со схемами, формулами и заметками были разбросаны по столам. Они работали без устали, пытаясь понять природу загадочной болезни, которая стремительно распространялась, поражая тела и души, и ставя под угрозу само существование их мира. Каждый из них понимал, что время истекает, и ставки были высоки, как никогда. Тем временем, в мрачных коридорах больницы, среди белых стен и казенной мебели, царил совсем иной шум. Напряженные голоса, тихие стоны, скрип каталок, все это создавало симфонию беспокойства. По этим коридорам бродили двое, казалось бы, совсем не подходящие к этой атмосфере. Свап, с его привычной неуемной энергией, и Фреш, с его нарочитой небрежностью, казалось, выбивались из общего ритма. Они словно пытались найти дорогу в лабиринте, скользя взглядом по дверям, ища хоть какую-то зацепку. Их целью было найти ответы, понять, как остановить надвигающуюся катастрофу, и они были полны решимости это сделать, несмотря на мрачную атмосферу вокруг. Но никто не мог сказать где точно находится сейчас Учёный, отчего пришлось бегать по этажам. Внезапно, их размеренное блуждание было прервано появлением еще одного обитателя больничных коридоров. Лайт с обеспокоенным взглядом, быстро шагал по коридору, словно находясь на невидимых ходунках. Его взгляд метался по дверям с надписями «Палата», «Процедурная», «Кабинет врача», словно отчаянно ища нужную. Заметив Свапа и Фреша, он на мгновение остановился. — Хей, — сказал тихо парень, подходя ближе к ребятам, — вы случайно не видели тут врача? Мне нужно получить новую партию таблеток. Лайт продолжал нервно оглядываться по сторонам, словно опасаясь кого-то. Он явно чувствовал себя некомфортно в этом мрачном и унылом месте, и, казалось, был готов ухватиться за любую возможность, чтобы быстрее покинуть его. Свап и Фреш переглянулись. Это было так странно, когда мало кто знал о приближающийся катастрофе, а другие даже не подозревали, что их ждёт неминуемая гибель. — Таблетки? — произнёс тихий голос позади. СвапАндайн несла какие-то бумажки в своих руках, а как она увидела компанию ребят перед собой, то сразу остановилась на месте. — Лайт, а у тебя есть рецепт на руках? — она спросила, подходя ближе. Ну, вот и хоть какой-то врач нашёлся в этой больнице. Парень медленно достал из кармана маленькую бумажку, а затем перед её врачу. Девушка быстро пробежалась по словам, поправляя очки. — Пойдём-ка со мной, — она взяла того за руку, быстро пробегая с ним по коридорам. Свап и Фреш не успели и слова сказать, просто переглядываясь между собой, следуя за ними.

***

Дрим, словно преданный страж, неотрывно находился рядом с кроватью Кросса, его золотистые глаза, обычно полные света и радости, сейчас были полны тревоги и беспокойства. Рассказав Хоррору о том, что на них движется, было заключена некая договоренность между Найтмером и его бывшим товарищем: по крайней мере, у них будет время подумать. Он сидел на краю стула, держа руку Кросса в своей, и наблюдал за ним, словно боясь пропустить малейшее изменение. Он читал ему вслух истории из древних книг, шептал слова утешения, и даже пытался петь тихие колыбельные, его голос звучал тише обычного, словно боясь нарушить хрупкую тишину в их доме. Их доме… Найтмер, в свою очередь, молча стоял у двери, не хотев пока уходить из Омега-Таймлайна, потому остался у брата, дожидаясь хоть каких-то изменений, нового плана по тому, как им не сдохнуть да побыстрее. Он то отходил к окну, то снова возвращался к кровати, его взгляд был прикован к спящему Кроссу, но он старался держать дистанцию, словно не позволяя себе поддаться ситуации. Его всегда раздражала слабость других, особенно, когда она была так явно выражена. И эта ситуация выводила его из себя сильнее обычного. Каждый раз, когда он видел Дрима, склонившегося над Кроссом, в его груди поднималась волна противоречивых эмоций — смесь раздражения, зависти и какого-то глухого, ноющего чувства, которое он не мог идентифицировать. Но вот, что-то изменилось. Дрим вдруг поднял взгляд, и их глаза встретились. На этот раз в его взгляде не было ни укора, ни обвинения, лишь усталость и… понимание. Они молча глядели так друг на друга. — Как там твои ребята? — Даст и Киллер? Откуда мне знать? Дрим мог ожидать такого ответа, потому просто вздохнул, а затем вдруг услышал: — Они нормально. Куда они денутся? Хранитель не заметил сам для себя, как хмыкнул, возвращая свой взор к Кроссу, нежно того поглаживая по пальцам.

***

Хоррор, словно заблудшая душа, бродил по парку, его шаги были медленными и бессмысленными. Он смотрел на мирные лица других монстров, на их смех, улыбки и повседневные заботы, словно наблюдая за сценой из другого мира. Он узнал о том, что МультиВселенную, в которой они живут, хотят уничтожить, и это знание, словно тяжелая ноша, давило на его плечи. Он чувствовал себя одиноким и потерянным, не зная, что ему делать, куда идти, и что вообще может изменить ситуацию. Вся ярость и ненависть, которые он так долго копил в себе, сейчас казались ничтожными и бессмысленными. Впервые за долгое время он задумался о том, что на самом деле важно, и понял, что его личная боль — лишь малая часть более глобальной проблем. Он чувствовал себя одиноким и потерянным, словно его вырвали из привычной среды, оставив на произвол судьбы в незнакомом и чужом месте. Он не знал, что ему делать, куда идти, и что вообще может изменить ситуацию. Его грубые костяные пальцы сжимались в кулаки, но он не чувствовал привычного желания разрушать, не чувствовал той ярости, что обычно горела в его душе. Лишившись брата и Вселенной, он остался совсем один, а теперь даже этот факт был словно не важен. «Если всех нас уничтожат, то какой вообще смысл в мести?» Он представил, как все эти мирные, счастливые лица исчезнут, как и его собственная боль, и его охватило ощущение бессмысленности всего происходящего. «Если все мы умрем, то смерть моего брата не будет иметь никакого значения. Если все мы исчезнем, то не останется ни обидчиков, ни обиженных. Останется лишь пустая темнота. Дрим прав.» И в этот момент, среди этой безысходности, в глубине души Хоррора промелькнула искра. Не ярость, не ненависть, а что-то иное. Какое-то странное, непонятное желание… защитить. Но не абы кого. Он резко вспомнил про Ласта. Про его лицо, его горящие глаза, его искренние и плавные движения. Он скучал по его готовке, по этому голосу, по его глупым шуткам. Душа ныла. Если не смог защитить брата, то хоть сможет в последние мгновения жизни увидеть его. Парень тут же направился к тому, кто точно мог его отправить в нужное место. АндерЛаст его ждал.

***