Savin' Me

      Приезжают девушки вовремя, они уже сняли верхнюю одежду, не находя себе места среди снующих туда-сюда людей на площадке. Благо, Миен тоже тут. Рюджин, заметив старшую, идет к ней, мягко улыбаясь, пока Йеджи недовольно торопится следом. Они перебинтовали ее ранение, закрепив так, чтобы это не причиняло большой боли при ходьбе.       Чо стоит с высоким хвостом, в деловом костюме, скрестив руки на груди. Шмыгает носом, пока потухшие незаинтересованные глаза, оглядывают место действия. Она приветливо склоняет голову, на что Хван, на удивление, повторяет за ней.       — Выучила? — Осведомляется Чо.       — Почитала, — Вносит коррективы Хван. Рюджин решает не влезать. Она здесь как поддержка, не более, хотя все равно пришлось надеть форму, в полном ее проявлении. И чистые погоны, и рубашечка, темный пояс, официальные брюки, а не привычные джинсы. Йеджи решила, что обойдется легкой темной водолазкой, которая скрывает ее ошейник на шее, белой расстегнутой рубашке и джинсах. Надеть на нее форму было невозможным заданием, поэтому решили оставить так.       — Рюджин, ты выглядишь, как телохранитель, — решает свести тему Миен, усмехаясь уголками губ. Шин закатывает глаза. В третий раз за это «утро» слышит данное замечание.       — Маловата, — фыркает Йеджи, ероша светлую макушку, на что Рюджин лишь вздыхает.       — Йеджи, я надеюсь на твое благоразумие, — напоминает Миен. — Пожалуйста, давай обойдемся без грубых выражений и прочего. Это главный канал.       — Да-да, я помню, — отмахивается рыжеволосая. — Меня пока пудрили, сто раз про это напомнили. — Рюджин кривит губы, вспоминая, сколько на лице макияжа. Ей там новое лицо слепили, по ощущениям. Потому что, видите ли, выглядела она уж больно болезненно.       — Я буду контролировать процесс. А вон и ведущая. Как только вас назовут, выходите. Йеджи, для людей, ты будешь Хван Йеджу. Ясно?       — Конечно, ведь Хван Йеджи, это злобный портрет той самой, пойманной преступницы, — Хван морщится, а после они втроем подходят ближе. Первую часть монотонных новостей, все пропускают. Миен стоит пошатываясь, видимо, жар не спадал. Она то и дело хлюпала носом, а иногда отходила дальше, стараясь прокашляться. Рюджин лишь поджимала губы. — Ты выйдешь со мной, — напоминает ей старшая, цепляясь за ладонь Шин так, словно она спасательный круг. Блондинка кивает. И вот, их наконец-то зовут. Все идет в прямом эфире, облажаться нельзя. Только вот, Йеджи не двигается, испуганно тараща глаза.              — Да что такое, — Шин переплетает их пальцы, насильно выводя старшую на «сцену», которая освещена множеством светильников и, конечно, на которую направлены камеры. Парни на площадке ободряюще кивают, пока Миен издалека, показывает палец вверх, вновь заходясь кашлем.       — А вот и наши герои, казалось бы, обе еще так молоды, — замечает телеведущая, приветливо улыбаясь. — Добрый день, Шин Рюджин и Хван Йеджу.       — Добрый, — отзывается Рюджин, сжимая чужую вспотевшую ладонь сильнее, приводя Хван в чувства. Та тоже кланяется, после присаживаясь на диван напротив.       — Все вокруг ошеломлены происходящим, на сколько нам известно, сейчас полиция активно работает не покладая рук. — Замечает девушка напротив. — Расскажите, какого это, нести ответственность за народ. Ощущается ли это тяжелым грузом или вы уже привыкли? Да и в целом, девушки редко выбираю подобные направления, отдавая предпочтения другим отраслям, что заставило вас встать на дорогу по спасению людей?       — Я… — Йеджи колеблется, пока Шин прячет их переплетенные руки так, чтобы объективы камер не захватывали это. Мягко гладит, ободряюще глядя на рыжеволосую. — Я не могу сказать, что я героиня, — признается старшая. Пошла не по тексту, Шин бросает короткий взгляд на Миен, что хлопает себе по лицу ладонью, наверняка, страдальчески скуля. — Знаете, девушек часто недооценивают, тем не менее, на своем примере мы можем показать обратное. — Йеджи старается говорить ровным тоном, но лишь младшая ощущает, как та волнуется, едва ли не сотрясаясь рядом, все сильнее цепляясь за ее ладонь. Ведущая кивает.       — Но, мальчик Чимин, уже окрестил вас званием героини. Теперь вы в его глазах та, на кого стоит равняться. Вы уже работали с детьми?       — Нет, к сожалению, это был первый опыт, — отвечает Йеджи, переглядываясь с Рюджин, что мягко улыбается.       — Тогда, его можно назвать более чем успешным. Насколько мне известно, лишь вы из всех полицейских, смогли достучаться до мальчика, можете рассказать подробнее? — Направляет ведущая. Йеджи поджимает губы. Текст, который она читала, полностью вылетает из головы, здесь, под большими объективами камер. От одной мысли, что сейчас на нее может смотреть половина Южной Корее, мурашки активно расползались по коже.       — Я считаю, что к каждому человеку можно найти подход. Главное, не растеряться в сложившейся ситуации и действовать быстро. — Рюджин видит взгляд ведущей на себе, что буквально кричит о том, чтобы ответ Хван дополнили.       — Йеджу права, — Шин чуть было не оговаривается, но вовремя прикусывает язык. — Она хорошо поработала, потому что мы шли привычным нам путем. В стрессе, подростки часто воспринимают мягкую речь как «сюсюканья», от чего, лишь больше и негативнее реагируют на подобное. Поэтому моя коллега, проявила стойкость и храбрость, когда бесстрашно поднялась к нему.       — Мне известно, что это закончилось пулевым ранением, — сверяясь с текстом, отзывается ведущая. — Вы намеренно не брали оружие и другие средства защиты?       — Это же ребенок, — пожимает плечами Хван. — К тому же, я не ожидала, что он выстрелит. На его примере, мы можем увидеть влияние негативных посылов из интернета. Это ни в коем случае, не призыв лезть в личную жизнь ребенка. Скорее, это обращение для таких же подростков. — Йеджи смотрит в камеру, набираясь сил и вдыхая больше воздуха. — Запомните, лишь вы вольны строить свою судьбу. Если у вас есть проблемы, которые вы не можете обсудить с родителями, или друзьями, не стоит с головой погружаться в незнакомцев, которые разбрасываются советами и прикрываются маской дружбы. Близкие никогда не толкнут вас на плохую сторону, зачастую, за экранами телефонов скрываются, далеко не ваши сверстники, которые прекрасно вас понимают. А взрослые, заинтересованные лишь в своей цели, люди. Им совершенно плевать на ваше самочувствие и проблемы из-за разбитого сердца. Вы можете отрицать это, но если анализировать большую часть смс, подобного общения, можно заметить манипуляции и подстрекания. В нашей стране, нужно много работать, чтобы чего-то добиться и часто, это пугает. — Продолжает рассуждать Йеджи. — Я не могу считать себя героиней, потому что, мой характер и образ мышления, далек от такого громкого титула. Тем не менее, какими бы вы не были, одинокими и напуганными, рано или поздно найдется человек, который примет вас. Даже с вашими плохими сторонами. — Добавляет Хван, бросая непроизвольный взгляд на Рюджин. — Поэтому, вместо того, чтобы слушать левых людей из интернета, которые предлагают вам решить все ваши проблемы, поймите для себя одно. Пока кто-то что-то за вас «делает», вы остаетесь ни с чем. Вы должны принимать решения сами, взвесив их «за» и «против». Чимин потрясающий мальчик, который просто поддался влиянию извне. Наверняка, многие уже осуждают его, крича о том, что на его месте так бы не поступили. Только вот, оступиться, на самом деле, может каждый человек, главное, вовремя одуматься и сделать шаг назад. Потому что, стерев черту добра и зла, может быть слишком поздно, чтобы вернуться к привычной жизни. — Йеджи выдыхает, пока ведущая согласно мычит.       — Хороший посыл, стоит задуматься каждому из нас, не только подросткам. В эпоху интернета… — Она продолжает нудно бубнить, пока Йеджи прикрывает глаза, мысленно считая до десяти. Рюджин осторожно приближается, пользуясь тем, что все внимание сместили на ведущую.       — Ты молодец, — шепчет блондинка. Старшая лишь хмыкает. Они отвечают еще на пару вопросов, где в основном говорит Рюджин, позволяя рыжеволосой передохнуть.       — У вас довольно близкие отношения, для коллег, скажите, это как-то помогает в работе или наоборот, приносит сложности? — Шин закусывает губу. Вопрос сам по себе, обычный. Только вот, если «Призрак» наблюдает за шоу, то наверняка, усмехается сейчас.       — Йеджу, это моя опора. — Замечает Шин. Решая не лукавить. — У всех слабостей, есть своя сильная сторона. Поэтому, конечно, я волнуюсь за нее, но полностью доверяю всем решениям, которые моя коллега озвучивает.       — Могу сказать то же самое, — на выдохе отвечает рыжеволосая.       — Значит ли, что вы являетесь слабыми местами друг для друга, но при этом, сильными защитницами вашего же дуэта?       — Я считаю, что наш дуэт, довольно опасен, — с ухмылкой замечает Хван. — Мы прекрасно работаем вместе, поэтому, это сказывается на наших результатах. Рюджин правда, для меня очень близка, потому что, принимает все мои стороны. Зная друг друга настолько хорошо, мы легко понимаем чего хочет каждая из нас. Это помогает в сложных ситуациях, опустить диалог, чтобы сразу преступить к действию. Я знаю, что могу положиться на Рюджин, а она, на меня.       — Красиво сказано, — замечает девушка. — Но, наверняка, как и у простых людей, у вас бывают ссоры.       — Несомненно, — Шин улыбается. — Поверьте, вы не хотите знать, как сильно, мы можем ругаться. — Ведущая усмехается. — Мы, как все обычные люди, можем бояться, злиться, переживать. Подростки, например, ошибочно считают, что все взрослые должны подавлять эмоции. От себя могу сказать, что это худшее решение. Мы люди, мы испытываем негативные и позитивные эмоции. Это надо принять и жить с этим. Нет ничего стыдного в том, чтобы признаться, что у каждого есть слабости.       — Это в самом деле так, — подтверждает ведущая. Она произносит еще речь, пока девушки переглядываются. Йеджи слабо улыбается. — Вы на самом деле, похожи на героиню американского мультика «Ким пять с плюсом». Думаю, наши телезрители, тоже заметят схожесть. Ваш цвет волос, что-то значит для вас?       — Я просто огненная девушка, — смеется Хван, пока Рюджин кивает. — Но, если без шуток, то мне очень нравится этот цвет. И раз, меня так окрестили, то, получается, что Рюджин это тот самый Рон. Осталось, найти лысого грызуна. — Смеется Хван, пока Шин рядом закатывает глаза. Ведущая тоже смеется, кивая головой. Заканчивают они на приятной ноте, еще раз напомнив о том, что для подростков всегда существует горячая линия, на которой их выслушают и помогут анонимно. Кроме того, в очередной раз, на примере Чимина, рассказывают о том, что никогда не поздно одуматься и не делать чего-то плохого, что может запросто разрушить всю жизнь. Ведущая наконец, отпускает их, позволяя уйти за пределы экрана и пока реклама играет на всех телевизорах, сама достает сок из-под стола, вчитываясь в следующие новости.       — Неплохо, но совершенно не по тексту, — замечает Миен, когда они втроем уходят с площадки. Йеджи язвит, напоминая, что ее образ «героя» не более чем вранье. Рюджин до сих пор не отпустила ее ладонь, идя плечом к плечу со старшей, что недовольно отзывается о напряжении на площадке. В сотый раз зарекается, никогда в жизни, не участвовать в подобном, вплоть до того, как они заходят за своими вещами.       — Рюджин-и, — Хван тянет ее дальше, куда-то в угол, в коридоре, где полная пустота. Рыжеволосая нервно сжимает ее рукав куртки, выжидающе глядя в темные глаза. Чуть наклоняется, все еще не говоря ни слова.       — Ты умница, — Шин улыбается, поднимаясь на носочки, ведь чужие сапоги на каблуках, прибавляли рыжеволосой лишние сантиметры роста, в отличии от плоской подошвы собственных ботинок. Мягко тянет за шею ближе, накрывая чужие губы своими, пока старшая вдавливает ее в стену, сильнее цепляясь за темную куртку. Не позволяет отстраниться быстро, углубляя поцелуй и стараясь хоть немного, успокоить собственное сердцебиение.       — Я вас прибью, — слышится голос Миен, что громко ударяет каблуком по полу. Рыжеволосая с ухмылкой отстраняется, гордо вскидывая голову, пока Рюджин смущенно отводит взгляд, не желая смотреть в глаза яростной Чо.

***

      Рюджин останавливает машину, сверяясь с навигатором, что открыт на телефоне, который подвешен на панели автомобиля. Она приехала абсолютно одна. Йеджи и с Воншиком найдет чем заняться, а вот знакомить своего брата с ней, Шин не очень уж и хотелось.       Она выходит, хлопая дверцей и медленно идя ботинками по хрустящему снегу, засунув руки в карманы большой черной куртки. Прячется за воротник, выдыхая теплый воздух, что превращается в пар. Надо было надеть шапку, уши все же мерзнут. Людей здесь почти нет, особенно у гаража, который больше напоминает заброшенное здание. От такого количества «гаражей» у нее скоро начнется их фобия.       Неужели наводка была верна и ее брат правда здесь? Хотя, видимо да, раз его друг, вон, стоит привалившись спиной к стенке, курит. Его пальцы мелко дрожат, вместо теплой куртки на плечах какой-то потертый плед, в который он кутается больше. Его светлый ежик заметно отрос, так, что темные корни были видны издалека. Выглядит Йеджун, мягко говоря, потрепанно. Грубо говоря, как нарик. Таких Шин видела не раз, особенно с утра пораньше в «обезьяннике». Он даже не замечает приближение девушки, потому, стоит Рюджин подать голос, как парень подпрыгивает, чуть было не роняя сигарету, которую так долго пытался поджечь.       — Твою же! — Йеджун таращит на нее свои огромные зрачки. — Рюджин!       — Привет-привет, — отзывается девушка, заметно напрягаясь. — Брат здесь? — Она стучит по стенке ладонью.       — Да… А как ты… — Хмурится высокий худощавый парнишка. У него даже щеки впали. Большое количество татуировок виднеются из-под дырявой футболки, несуразного чокера на шее. На ушах множество сережек, некоторые из которых поржавели от некачественного материала. Ноздри широко раздуты, пока во рту он все еще мусолит края сигареты. При чем… Не той стороной.       — Боже, — Шин качает головой, вытягивая сигарету из чужого рта и кидая. Прежде чем Йеджун начинает бесноваться, достает свою пачку, дает с запасом еще три. — Рот открой, Джун-и, ты выглядишь как мертвец.       — На братца посмотри, а потом нотации читай, — с усмешкой произносит парень, что был старше на три года. Шин поджигает ему сигарету, на что тот благодарно кланяется, чуть ли не реверанс ей показывает.       — Ширинку еще застегни, кавалер, — закатывает глаза младшая, отходя. Тот хрипло смеется, вдыхая больше дыма и в итоге, лишь закашливается. — Ну приплыли. — Открыв дверь, резюмирует Шин.       Аромат в этой «мужской брутальной холостяцкой» общине, стоял такой, что глаза заслезились. Рюджин подавляет рвотный позыв, зажимая нос пальцами. Привлекает к себе внимание, стуча по железной двери. Ну тут, хотя бы не холодно. У них есть обогреватели, как минимум три дивана, на одном из которых и лежит ее ненаглядный братец. Его сложно не узнать. Он ростом, наверное, на голову выше, ноги, как всегда, по обычаю, задраны на спинку мебели, на которой он пластом разлегся. Рука свешена, открывая обзор на тату, которую тот набил, когда ушел из семьи, с гордо поднятой головой и посылая ко всем чертям отца с его уставами. Большой тигр, посерел, а веточки вокруг него, казались выступающими венами. Тату тянулось вверх. Волосы, спасибо не ежик, засаленные, сваленные набок, напоминает какого-то подзаборного петуха. На них еще остались следы от красной краски, которая сейчас больше напоминала грязно-розовый оттенок.       — Джун, не стучи, — хрипло рычит привычный тон, и Шин закатывает глаза. Стучит снова, надеясь, что брат хотя бы соизволит поднять задницу с дивана. Перед ним небольшой столик, с разложенными игральными картами. Под ним валяются открытые на всеобщее обозрение журналы с голыми девушками. Рюджин уже не удивляется количеству салфеток, на квадратном метре комнаты, с такими-то жильцами. Множество банок из-под пива и опустошенные бутылки соджу. Коробки из-под пиццы, висящие на обогревателе, очень «ароматные» носки, что своим запахом растянулись на всю площадь гаража. Какие-то оборванные плакаты групп, в углу свалены гитары, усилитель звука, барабаны. — Джун, блять!       — Да ты задрал, олень, — рычит Шин, наклоняясь и схватив банку из-под ног, кидает ее туда, где разлеглось это худощавое нечто. Херовое подобие на «чужого» из одноименного фильма.       — Рюджин?! — Парень поднимается, все еще держа у носа салфетку. На той видны кровавые следы, а сам Шин старший потный. — Нихуя торкнуло. — Он смеется, явно угашенный. — Мука-то, качественная.       — Да, а пирожки с нее, я смотрю, с вишневым повидлом, — Рюджин подходит ближе, стараясь не дышать носом. — Джону, ты себя видел? — Девушка наклонятся, видя, как блестят глаза брата. На руках проступили вены, даже на шее и те видны. Какие-то партаки по всему телу, даже умудрился набить голую девушку на предплечье второй руки. Она касается кончиками пальцев колючего подбородка, заставляя его поднять выше. Второй рукой щелкает пальцами перед носом Джону, что, кажется, еще не до конца понял, где он и с кем.       — Реальная что ли…       — Прикинь, — рычит Рюджин. — Ты себя видел, я повторяю? Бледный как смерть, мокрый подобно мыши, зрачки и вовсе, два блюдца.       — На нас соседи пожаловались или сама заглянуть решила? — Парень отстраняется от чужой холодной ладони, опираясь на спинку дивана и все же садясь. Ноги безвольно разбросаны в разные стороны, голые ступни, подранная растянутая майка, поверх которой накинута грязная клетчатая рубашка с закатанными рукавами. Только сейчас Шин младшая замечает количество мятых салфеток с красными краями.       — Да вот, хотела навестить брата, а тут вместо музыканта, какой-то пекарь. Мука у него, начинка из носа, губа разбитая. Тесто так месил, милый? — Склоняет голову блондинка, слыша родной смех. Джону подмигивает.       — Не серчай, чо ты сразу. Гав-гав. — Он кривит пухлые губы. — Знал бы, что заглянешь, прибрался. А так, у нас…       — Да-да, как ты это называл раньше, МБХО, мужской брутальный холостяцкий «объект». Только и можете, что мефедрон нюхать, да дрочить. Или ты у нас по «флейтам»? — Иронизирует младшая. Старая тупая шутка, которую поймет лишь брат, да его компания задохликов.       — Пироги на флейты не меняют, я же «пекарь», — со смехом отзывается парень. — Какими судьбами-то? Мы со смерти отца не виделись, а сколько уже прошло, дай посчитаю…       — Не утруждайся, — фыркает Шин. — Давно это было, да. Ну и, как ты в это все вляпался? — Обводя взглядом помещение, интересуется Рюджин.       — Во что, сестренка?       — Ну дурака не строй. Во всю эту, пекарню, блять.       — Да ты не шаришь, — он отмахивается. — Это жизнь, сестрен, это самая настоящая, кайфовая жизнь! Вот чо ты пришла, такая на пафосе. Сама-то, выглядишь как труп. Хочешь муки?       — Откажусь, — закатывает глаза на такое щедрое предложение младшая.       — Зря, расслабилась бы. Слышал, у вас там в полиции пиздец полный?       — Ну хоть, со слухом все нормально. — Ядовито бросает Рюджин. Ее брат предлагает присесть на соседний диван, но младшая лишь кривит губы.       — Да ладно тебе, чо ты не родная что ли, — хмурится Джону.       — Не хочу сидеть там, где вы переебали половину таких же, угашенных, как вы сами, — на такой открытый комментарий брат лишь смеется, убирая наконец салфетку от носа и, смяв, кидает куда-то за диван.       — Да ладно тебе, секс это прелесть человеческого бытия, — подняв указательный палец, тянет старший.       — А ты у нас еще и философ?       — Попробуй, расслабляет, могу парнишек подсказать, — с ухмылкой заявляет брат. За то время, сколько они не виделись, Рюджин лишь больше видела колоссальную пропасть. Раньше, Джону не был таким… Безалаберным, дерзким, в какой-то степени даже противным. Всегда ухаживал за девушками, не позволял себе даже в шутку оскорбить их. А сейчас, говорил словно о расходном материале.       — Нет нужды, — отзывается Шин, что приметив табуретку, все же решает присесть.       — Ебыря нашла? — Удивляется Джону. — Ах, прощу прошения, парня, конечно парня. — Он поднимает руки, все еще смеясь со своей остроумной оговорки. Его теперь, только могила исправит, и то, вряд ли на том свете, принимают таких трясущихся торчков.       — Конечно, уже в браке, двое детей, вот пришла спрашивать, хочешь ли поприсутствовать на дне рождении племянника, — с самым саркастичным лицом, произносит Рюджин, но когда брат открывает рот и изумленно пялится, то спешит поднять руку. — Это шутка, Джону.       — Пиздец! А я почти ахуел, чо, даже брака нет?       — Только заводской, в виде брата-торчка. Не знаешь такого? — Морщит нос Рюджин.       — Да какой торчок, ты так балаболишь, словно я тут, совсем не в своем уме. — Парень копирует ее позу, гордо задирая подбородок.       — А кто ты тогда?       — Свободный музыкант, — с улыбкой произносит парень. Зачесывает волосы назад, словно павлин какой, только со всеми остальными данными, напоминал лишь потрепанного индюка.       — А я тогда, ночная бабочка, — грубо бросает Шин.       — Была бы самой шикарной, — подмигивает Джону.       — Ты сейчас сказал, что я была бы хорошей шлюхой? — Переспрашивает удивленно Рюджин.       — Ну, а чо, я ж без зла, — парень чихает. — Вот, правда.       — Хуявда, — не выдерживает Рюджин, а после, резко осаживает себя. Что ожидать от угашенного человека? Комплиментов? Ну да, разве, таких вот.       — Неудивительно, что у тебя с таким характером никого нет. Не женщина, а мужик в форме, только коротышка, — он кривит губы.       — Лучше быть мужиком в форме, чем палкой на солях, — отвечает Шин. Джону лишь пожимает широкими плечами, что, тронь их, рассыпятся.       — Я только тя вспоминал, — хамовато произносит брат. — По телику видел, сидела такая, в костюме вся. За ручку с этой… Бля… Джун-и ее прозвал так… — Парень стучит по голове, видимо, надеясь, что это точно поможет вспомнить. — Сука да как там ее… Ладно, хер с ней. Но она секси, Джун-и бы ей всадил.       — Я тебе сейчас обойму в голову всажу, — рычит Шин, пиная ногой банку, которая падает и разливает остатки содержимого. Судя по всему, мочи… — Джону, ты когда рот открываешь, думай что говоришь. Иначе, я церемониться, с вами, нахуй, не буду.       — Да что ты завелась-то. Ну реально же секси. Номерок есть?       — Джону…       — Да я же говорил, что они ебутся, — вклинивается Йеджун, что заходит в помещение. Он шмыгает носом, проходя в своих заснеженных тапочках и отряхивая крупицы снега с мокрых носков. — Видал как загорелась.       — Так, все, — Шин оглядывается. — Где порошок?       — Да остынь ты! — Осаживает Джону, пока девушка мельтешит по комнате, разыскивая наркотики. Нашла пока, только нестиранные трусы, с дырками, какие-то кожанки, очень потертые на вид. Пачки презервативов. Открыв следующий ящик, Шин закатывает глаза. Очень мило, их фотка с братом, которую тот видимо хотел сжечь, но на половине решил передумать, поэтому сторона одна погоревшая, рваная. Закрывает ящик, с хлопком. — Ну что ты настаешь туда сюда, как маятник. Госпожа надзорщица, мы чисты, — смеется Джону.       — Господин Шин, закройте хлеборезку, — опуская формальности и попытки говорить без жаргонов, отрезает Рюджин, продолжая обыск, пока Йеджун переодевается на фоне. Голые мужские задницы, ее не интересуют. Особенно с такими синяками.       — Ой-ой-ой, злая какая. Я вообще-то старше, — напоминает Джону. — Эй, Джун-и, трусы не той стороной надеваешь. И вообще, ты бля подождать не мог? У меня тут сестра вообще-то!       — Ну да, голая задница и член, это же то, что стыдно. А вот обозвать меня шлюхой, пытаясь сделать комплимент, рассуждать кто кого и куда бы натянул, и вот это, — Шин мотает головой, на беспардонно валяющийся на полу, наспех завязанный, наполненный презерватив. — Это у нас, норма.       — Бля… Косяк… — Тянет парень, морща нос. — Выброси…       — Я даже трогать это не буду.       — Точно… Не подумал. Да ладно, трусы же стирала…       — Слушай, — Шин оборачивается, глядя на брата, что все еще вальяжно валялся на диване. — Ты по-моему забыл с кем говоришь. Я твоя сестра, а не подстилка.       — Упаси бог с тобой спать, я не ебанутый. — Огрызается парень, явно задетый этим. — Ты блять, меня кем видишь? Додиком?       — Торчком, — отзывается Шин, продолжая осматривать полки.       — Да ну, бля, какой торчок. Я чуть-чуть попробовал. Джун-и, те штаны в блевотне, другие надень.       — Где еще ваши дружки? — Интересуется блондинка.       — Один с бабой ругается, второй, бля, где-то там, жрачку ищет, — шмыгая носом, оповещает Джону.       — Джону, ты спросил ее? — Тихо шепчет, ну по крайней мере, он видимо, очень уверен, что «шепчет», Йеджун.       — О чем? — Во весь голос спрашивает Шин старший. Рюджин наконец-то, находит залежи пакетиков, под вторым дном, где хранилось белье. Брат может и изменился на все 360 градусов, но привычка у них была общая. Все что надо скрыть — хранить на втором дне.       — Ну, та, телка…       — Еще раз, услышу слова: «телка», «ебать», «трахать», «отсос» и далее по списку, я прострелю тебе колени, — рычит Рюджин, собирая наркотики, запихивая их в карманы. Пока те не поняли, что девушка делает, Шин старается сгрести все.       — Да бля… Ну девушка, разница-то какая. Ты раньше не была такой чопорной, — фыркает Йеджун.       — Вы раньше тоже, не принимали, не ебались направо и налево, так еще и не походили на типичных хамоватых пидоров, — Шин задвигает ящик.       — Ты чо блять? Ты нашла? — Джун поднимается, качаясь из стороны в сторону. — Да Рюджин!       — Ох, ты вспомнил мое имя! А как же «надзиратель»? Или «мужик в форме»? — Перечисляет девушка, кривя губы. Джону хмурит брови.       — Верни на место. — Хрипло рычит в ответ.       — Ты же не торчок, зачем тебе еще. «Попробовал» и хватит.       — Сука, она че, вязла все? — Йеджун, что метнулся к ящику, почти вопит, пока Рюджин развернувшись уходит. Проведала, хватит ей. Парни стремятся следом, поэтому блондинка резко разворачивается. Брат возвышается над ней, скрипя зубами и стараясь, видимо, напугать. Выходит это, не очень.       — Ну и что, ты меня по лицу ударишь?       — Судя по перебинтованным рукам, это ты всех кого попало пиздишь. — Рычит старший. — Отдай и все. И проваливай к той шлюхе. Ты же из-за нее завелась?       — Ну вот за «шлюха» и не верну. Дальше что?       — Да лады тебе играть в хорошего полицейского, — мямлит Йеджун, подтягиваясь ближе. — Верни муку.       — Все, пекарня закрыта. — Шин грозно смотрит исподлобья на брата, что молча сжимает кулаки. — Ты о матери думал? А обо мне?! Ты во что превращаешься?! Джону, это не нормально! — Не выдерживает младшая. — Ты сейчас похож на тех, кого так много оскорблял, будучи подростком. Ты губишь не то что свою жизнь, вообще, все! У тебя кровь носом, херачит, думаешь, от чего? Погоды? Конечно же, точно не ваша блядская «мука» и образ жизни. Парень выслушивая эту тираду лишь сильнее заводится, так что, желваки начинают играть на лице.       — О матери, о тебе… А вы блять обо мне думали? Матери вообще похуй.       — Мама думает, что ты уехал, кретин! — Шин пинает ногой бутылки, что отлетают дальше. — Потому что, мне что ей надо было сказать? Что у меня брат, ее сын, торчок ебаный? Который может только, вдыхать никотин, порошок и хихикать как полоумный? От которого за версту несет мочой, потом и выпивкой? Что мне ей блять говорить?! Она думает, что мы с тобой держим связь. Я вру ей! Чтобы, сука, ты хоть что-то сам предпринял!       — А он и принял, — как ишак, усмехается Йеджун, шмыгая носом. Рюджин кидает на него злобный взгляд, решая пропустить эту шутку мимо ушей. Смотрит на брата, который продолжает молчать.       — И что? Джону, это та жизнь, которую ты хотел? Да, воспитание у отца было херовым. Да, это поломало обоих. Только, я почему-то не нюхаю в подворотне и не сосу ради денег, а вот ты чем блять занимаешься? Музыкой? Ты попизди другим. — Девушка берет его за грудки, тряся. — Ты блять, на ногах не стоишь, увалень! Ты думаешь, мне плевать? Мне легко?! Сколько ты мне врал?! Зная, что я постоянно работаю, все наши звонки о чем были? «Ой, у нас новый альбом, не нашла на площадках? Видимо лагает». Жизнь у тебя лагает, кретин! Год, блять, не виделись. Ты же знаешь, в каком я ритме живу! У меня на себя времени нет, я с матерью сколько не виделась. Я сплю, часа по два! — Кричит девушка, продолжая трясти брата. — Только, я даже так, стараюсь раз в неделю хотя бы ей набрать, стою пизжу ей про то, что у тебя все нормально! У нее, и так жизнь нелегкая! Ей не хватало узнать, что первенец, которого она так любила, теперь торчок!       — Пошла ты нахуй! — Рычит не выдержав парень и резко толкая блондинку в грудь, от чего та ударяется спиной о бетонную стену. — Мать вспомнила?! А где она была, когда меня отец пиздил ремнем?! А когда гонял нас с утра до ночи?!       — А ты, утырок, головой подумай, где она была, или память отшибло?! — Девушка не сдается. Йеджун, благо не встревает, но по руке получает, за то, что попытался пролезть в карман куртки младшей. — Он военный, а она, низкая хрупкая девушка. Тебе напомнить, как мы жили?! Там все решал «он»!       — И какая из нее мать тогда! Обычная подстилка без… — Парень не успевает договорить, потому что Рюджин, резко ударяет его хлесткой пощечиной.       — Придурок! — Кричит блондинка. — Мама тебе покупала одежду, все что ты попросишь. После смерти отца, и вовсе, гитару подарила! Потому что ты, утырок, хотел идти в музыку и ей это нравилось! Нравилось! Мне перепадали лишь твои вещи, а платья, которые она дарила, отец выкидывал, и вставлял всем пиздюлей! И мне, и матери!       — Ты мне исповедь пришла читать? — Парень кривит губы, морща нос. Его зрачки безобразно расширены, а ноздри от злобы, раздуваются сильнее.       — Твою татуировку мама одобрила! Скрывала от отца, до того дня, пока все не вскрылось! Она по лицу получила, мудак ты не благодарный! Мне было четырнадцать, когда ты, свалил и бросил меня там! Ты даже не пытался его остановить, собрал манатки и съебался, со своей гитарой! Еще со старой, а потом, даже после этого, мама тебя все равно любила и любит! Накопила на эту электрогитару, которая вон, пылится в углу! — Парня трясет, пока кулаки белеют от напряжения. Рюджин тоже не отстает, едва ли держа себя в руках.       — А мать знает, что ты дефектная и по девушкам, — низко цедит брат, вводя Шин в ступор. — А я знаю, сука, и молчал. Думал блять, ты исправишься.       — Тебя не должно ебать, с кем я сплю, и…       — Любимица отца, доченька, которая, сука, всегда за ним как щеночек. Гав-гав, папочка, я сделала 100 приседаний, гав-гав, папочка, я сделала уроки, гав-гав, блять, я нахуй такая умничка, похвали меня!       — Я так себя никогда не вела!       — А то я не видел! Он сука, все тебе, любимой доченьке!       — Ты ебанулся?! — Повышает голос Рюджин. — С каких пор я «его» любимицей стала?!       — Всегда ты, это всегда, сука, была ты! А меня он называл «червем», который нихуя не выдержит службы! — Брызжа слюной, кричит парень с раскрытыми глазами и размахивая руками. Кровь закипает в жилах.       — Ты….       — А что бы сказал твой папочка, узнав, что ты блять, течешь как сука с каких-то девчонок. Та, со школы. С которой ты так хотела гулять, и я прикрывал твою задницу! Подруга она блять, как же нахуй!       — Джону, мне напомнить, сколько раз я прикрывала тебя?! — Рычит Шин. — Ты…       — Нет, это ты слушай меня, — он грубо тычет ей пальцем в грудь, давя так, что становится больно. — Ты, сейчас, на моей территории, ты взяла мои вещи, ты блять, забрала все лавры! Дочь-умничка, которая пошла в ебаные органы работать, такая хорошая, правильный путь, а я «пидорас», лишь потому что хотел писать музыку! А в итоге, вон оно как, — парень улыбается, но глаза метают молнии. — «Пидорас»-то, не я! А та самая послушная дочурка! Ахуеть, разворот да?! Семья?! У нас ее никогда не было!       — Но у меня был хотя бы брат и мама! А сейчас, не брат, а какой-то мудак объебанный!       — Шлюха! — Рычит парень, окончательно теряясь в наркотическом приходе. Он смазано заезжает по лицу, от чего Рюджин падает, теряя опору и морща лицо, жмурясь. — Ебаная тварь! Ты еще и мать защищаешь, сука, мразь, нахуй ты пришла?! Блять, столько не вспомнила, а тут, начала строить заботливую сестренку, думаешь, забрала меф и все, я сука, человеком стану?! Как ты?! Буду прогибаться под государство?! — Щелкает предохранитель и Рюджин разворачивается, направляя дуло на обезумевшего брата.       — Еще шаг и я выстрелю, — цедит Рюджин, пока по губе кровь стекает ниже.       — Ты мне угрожаешь?! — Рассвирепев, кричит Джону.       — Я предупреждаю. — Сипло отзывается блондинка, поднимаясь на ноги и кидая взор, на побелевшего от шока, Йеджуна. — Хоть кто-то из вас, тронется с места, я выстрелю.       — Ты не…       — Выстрелю. Джону, я выстрелю. — Уверенно произносит блондинка, спиной отступая. Пистолет крепко держит двумя руками. — Я же такая хуевая, по твоему мнению.       — Верни все на место и мы поговорим.       — Я не хочу говорить с тобой. Ты сделал свой выбор.       — Ты никогда не была моей сестрой! — Рычит парень, тяжелыми шагами доходя до гитары, которую ему подарила мама. — И у меня никогда не было, ни-ко-го, — кричит он, начиная в щепки разбивать аппаратуру. Гриф отлетает к ногам младшей, что наблюдает за этим, видя, как чужие мускулы напрягаются, проступая рельефом под тонким слоем кожи. — Ни матери, — он швыряет часть гитары в сторону. — Ни отца! — Вторая часть. — Ни сука, сестры, — он поднимает банку с пивом, сминая и со всей силы швыряя в стену. У Шин глаза на мокром месте. Она все еще нахмурив брови, смотрит за тем, кто когда-то был миловидным парнем, с ямочками на щеках.       Добрый брат, который был рядом, поддерживая ее. Которого прикрывала она, беря вину на себя. Джону, с которым она сидела ночами, зная, что они могут оба получить за это. Писали демо-версии треков, стараясь делать это как можно тише. Как она с горящими глазами, смотрела на него, поражаясь тому, как можно было написать такие классные тексты. У нее, никогда это не получалось. С фантазией и рифмой, те еще проблемы. А у него, выходило это все так просто, словно щелкнуть пальцами. Джону, который помогал на улице прохожим. Который, полез вытаскивать щенка из воды, намочив форму и после, получив выговор в школе, за свой внешний вид. Джону, который долго объяснял ей математику, сидя с ней вечерами напролет и смеясь, когда младшая кривлялась.       Тот, кто сейчас стоял перед ней, был кем угодно. Парнем, человеком, незнакомцем. Потерянным вот тьме, существом. Но только не ее братом. Джону никогда не поднимал на нее руку, даже в шутку. Всегда заботился и заступался. Лечил ее колени, которые в детстве Шин младшая разбивала, пока носилась по улице. Помогал растирать спину, после сложных тренировок от отца.       — Подавись, ублюдок, — девушка швыряет банку из под пива в стоящего парня, что рвано дышит, пока плечи и грудь вздымаются выше. Ее голос дрожит, привлекая внимание старшего. Тот оборачивается. Сейчас, в его карих глазах, кажется, что-то промелькнуло. Возможно, кровь на лице младшей, дала отрезветь ему от действия наркотиков. Он поднимает свои руки оглядывая их так, словно это чужие конечности. Вновь поворачивает голову и делает шаг вперед.       — Рюджин, я…       Шин не слушает, выходя за дверь и хлопая ей. Быстро добегает до машины, ставя пистолет на предохранитель и после, кидая на переднее кресло рядом. Колодки скрипят, а мотор рычит громче, когда она заводит машину, сразу давя газ. Она видит, как брат бежит следом за машиной, спотыкаясь о собственные заплетающиеся ноги. Что-то кричит, пока машина все быстрее отдаляется от этой захудалой части города. Подальше от «брата». Дальше от гаража. Шин хлюпает носом, стирая ладонью слезы с глаз. Потрясающе поговорили! Просто — волшебно!       

***

      — Ничего, — оповещает младшая, откидывая еще одну большую папку. — Тут одна фигня.       — У меня пока тоже, — подхватывает Джису, что склонилась над отчетами. — Я отложила часть, которые «возможно» могут чем-то помочь. — Она устало выдыхает, потирая глаза.       — Отдохните, у нас на первом этаже, есть столовая, там можно перекусить. — Воншик выходит из-за стеллажа, полностью набитого папками. — Можете взять еду и поесть в моем кабинете, если хотите.       — Было бы неплохо, а то все пялятся, — Юна сжимается, морща нос.       — Вот, ключ, — он протягивает его Джису, что благодарно кивает. — Скажите повару, что это я попросил выдать вам порции. Пусть на меня запишет. Я все равно, не голоден. Йеджи ты хочешь? — Рыжеволосая не отзывается, заняв место в кресле и вчитываясь в текст перед глазами. Хотя, судя по ее лицу, думала она вообще, о чем-то другом. — Йеджи, — настойчивее повторяет Воншик, на что девушка нехотя отвлекается.       — А?       — Есть будешь? — Хван мотает головой. — Ну нет и нет. Тогда, у вас перерыв, — Юна кивает, благодаря еще раз и удаляясь вслед за Джису. — Нашла что-то?       — Нет, только то, что наша полиция, хреново работает. — Язвит девушка, что давно переоделась в просторный свитер и спортивные штаны. Она тяжело вздыхает, краем глаза, проверяя телефон.       — Она не потеряется, не переживай, — с усмешкой на губах, произносит мужчина, решая тоже присесть, на освободившееся место за столом. Рыжая смеряет его взглядом. — Она справится.       — У нее нервы сдают.       — У всех нервы сдают, — пожимает плечами Воншик. — У тебя тоже. Просто Рюджин, более восприимчива. Когда надо, она может собраться. Ее сильно подкосило все это. Сначала ты, потом взрывы, загадки, постоянные речи, что это из-за нее, Кенми, ранение твое. Смерть человека по ее вине, из-за выбора, постоянная беготня, недостаток сна, кофе, — перечисляет он. — Ссора с Суджин, с которой они были не разлей вода.       — Я все это знаю, — Хван откладывает отчет. — Но я же не могу…       — Защитить ее, — подсказывает Ким, кивая. — Никто не может. Сейчас она борется с собой и психикой. Мы можем лишь быть рядом. Ее начало шатать из крайности в крайность, она и раньше была горячая, чуть что, вспыхивала и вперед.       — О, это я уж знаю. — Хмыкает рыжеволосая, убирая очки с носа на макушку. — Просто, это не только на нее влияет.       — Заметила? — Воншик криво улыбается. — Конечно, сейчас у всех проблемы.       — Суджин вся нервная, ей слово скажешь, она уже кипит. А она, раньше была в раз сто спокойнее. Юци вообще, — Хван крутит в воздухе ладонью. — Вот такая. И тут, и там, и везде. Вы с Геоном, кажитесь, единственными островками спокойствия.       — Ну, не скажи, — Воншик вздыхает. — Я тоже переживаю. У меня вчера парня ранили, на выезде. Я ночью ездил в больницу. С утра, уже сюда, давай разгребать, что произошло. Потом за тобой заехал, и вот. — Он указывает на множество папок. — Суджин сейчас с Юци и Геоном работают над тем, чтобы взять как можно больше с места убийства Кенми. Отпечатки уже вбили в базу, запросили соседние страны, ждем ответа. Миен вся, болеющая, сидит, работает по уши в депрессии.       — У них там что-то с Юци, я так понимаю, — пожимает плечами младшая.       — Ну, видимо. Я не вдавался в подробности, кто с кем и когда. — Воншик разводит руками. — Но, судя по тому, как они не пересекаются, видимо, что-то случилось. Суджин и Рюджин тоже, как дети малые. Только по работе говорят и то, нехотя.       — Тебе тоже смешно, как они спрашивают друг о друге, но сами говорить не хотят? — Замечает Йеджи. Ким кивает. — А вроде, все взрослые.       — Они мне сейчас меня с Геоном напоминают, — усмехается мужчина, потирая щетину на лице. — Мы когда-то тоже рассорились. Зеленые еще были, много в паре работали, а после, он перешел в другой штаб. Ну и, собственно, не сошлись в видении ситуации, на пересечении территорий. Он настаивал на своем, а я, вспыльчивый идиот, кричал про свою версию. Ну, после полгода тишины. Чуть встреча, почти всегда заканчивалась кулаками. Нас чуть не отстранили, но и штрафовали, мама не горюй.       — Но сейчас, вы кажетесь отличным дуэтом. — Замечает Йеджи.       — Сейчас да, мы помирились-то, когда чуть не умерли. Полезли, два зеленых младших полицейских, на дело. А там группировка вооруженная. Меня чуть не придавило под прессом, потому что, от меня хотели, как можно скорее избавиться, да и в драке на заводе, где все кипит, бурлит и работает. Ну он меня за шкирку и вытащил. Так и помирились. Благо, додумались, заранее, подмогу вызвать. Досталось же нам от инспекторов, которые нас наставляли. Только так, — Воншик улыбается. — Потом, три месяца, после смен, драили этажи. А наши оштрафованные деньги, уборщицам.       — Надеюсь, Рюджин и Суджин, помирятся, обычным методом. А не вот так, — фыркает Йеджи. Она касается рукой ошейника, морщась.       — Все еще думаешь об этом? — Догадывается мужчина, сам понимая, какой ответ услышит.       — А ты будто нет.       — Я знаю, что Рюджин выберет тебя, и не волнуюсь, — пожимает плечами мужчина. Йеджи напрягается, поворачиваясь всем корпусом к Воншику. — Что?       — Ничего. Ты ей отца заменил. И пускай она, бывает с тобой груба, все равно ценит и уважает. — Замечает рыжеволосая. — Она выберет пустить пулю себе в лоб, чем выбирать между нами.       — Значит, выбор сделаю я. — Мужчина открывает еще одно дело, листая. — Ты молодая, талантливая и заслуживаешь прожить долгую счастливую жизнь.       — А ты, прям, старикан уже, ага, — едко бросает Хван, не готовая к такому разговору. Она откладывает отчет, в сторону к еще куче «непригодных». — У тебя жена беременная.       — Я помню, спасибо.       — Ребенку нужен отец, а я одна. Ни семьи, ни детей, никого. — Сухо говорит Хван.       — Разве, Рюджин не твоя «семья»? — Он вскидывает голову, внимательно глядя за тем, как мнется рыжеволосая. — Прости, лезу не в свое дело. В любом случае, — он прокашливается. Его жена, та еще женщина, с характером. Кажется милой, но может запросто успокоить всех одним взглядом. Если она узнает обо всем, открутит собственноручно голову сначала Воншику, а после, всему правительству и правоохранительным органам. Ну и конечно, «воскресит» мужа, чтобы еще сверху подзатыльников накинуть, за халатность и вопиющую наглость. Летом у него родится ребенок. Главное, успеть разобраться со всем, до этого момента. Он не должен видеть малыша. Иначе, не сможет сделать то, что планирует. — Когда придет время, ты поймешь. Время все расставит на свои места. — Он ободряюще улыбается. — Я не могу позволить умереть тебе или Рюджин. Пускай, ты считаешь, что одна. Мне ты уже как еще одна дочь. Хотя, характер явно не в меня, — он подмигивает, на что Йеджи не сводит с него взгляда.       — Что ты задумал? — Сурово спрашивает девушка.       — Я? Ты же мне при первой встрече заявила, что думать, это не полицейский конек. Мы же, как «псы» бросаемся на все, что не так лежит. В любом случае, у нас еще половина архива, так что, надо бы заняться делом. — Замечает Воншик. — А я со своей стороны, могу лишь поручиться за то, что ты выживешь. Потому что если нет… Я себе этого не прощу.       — Так, старый пень, — Йеджи встает, опираясь руками на стол. — Что ты задумал? — Воншик лишь усмехается. Договорить им не дают. Прямо под нос старшего, швыряют пакетики с белым порошком, пока вошедшая, сама оседает в кресло, попросту сваливаясь в него. Даже куртку не сняла. Сидит, недовольно глядя на ошарашенную парочку. — Рюджин!       — Добрый день, — хмуро бросает блондинка.       — Это что? — Воншик рассматривает пакетики.       — Мой брат, это. Почти такой же сыпучий, белый и раздражающий. — Цедит Рюджин, пока Хван подходит к ней, склоняясь и заставляя поднять лицо повыше, чтобы свет от ламп смог осветить разбитую губу, что распухла.       — Настолько плохо? — Воншик поворачивает голову и закусывает губу. Ну, впрочем, что он спрашивает. И так ясно. — Встреча не задалась, я понял. Схожу за аптечкой.       — Не надо, — отмахивается младшая, но ее никто не слушает. Мужчина выходит, пока Хван внимательно исследует ранение. Следом, замотанные кисти, костяшки которых, она в прошлый раз сбила об бетон, уже у другого гаража. Те, почти затянулись, но, чтобы, мазь не смазывалась, старшая все равно заставляла ее их бинтовать.       — Ты плакала? — Тихо спрашивает Йеджи, на что Шин просто тычется ей лбом куда-то в живот, склоняясь и шурша курткой. Тяжело выдыхает. — Совсем все плохо?       — Хуже, чем я представляла, и мы думали. — Чужие ладони мягко гладят по волосам, расслабляя. Пальцы зарываются в светлые пряди, подбираясь к темным корням. — Он разбил подарок мамы… А я, еще лучше. Направила на него пистолет.       Йеджи молчит, поджимая губы. Ей этого не понять. У нее никогда не было близких, особенно, во взрослом возрасте. Где ее сестра, что с ней? Мысли, которые старшая гнала так быстро, что почти не ощущала их присутствия. Названные же «братья», никогда не смели обижать ее. Как бы сильно они не менялись, они всегда были рядом, пускай, и формально. А вот Рюджин. Рюджин тяжело. Йеджи никогда не трогала ту, когда младшая говорила по телефону с мамой. И после, давала время прийти в себя. Шин не рассказывала о том, что ей пришлось пережить, а на все встречи, отнекивалась, ссылаясь на количество работы. После, долго грызла себя, не понимая, почему не может жить как все. Ходить на работу, проводить время с семьей, не думать о том, как «спасти» Сеул. Если не всю Корею. Груз ответственности, который она на себя взяла, был слишком велик для нее одной. Поэтому, Йеджи не могла отойти, как-то сепарироваться от девушки, чтобы после, той не было так больно. Как она может ее оставить, особенно сейчас? Когда ладони, сами, словно желая больше касаний, тянутся к лицу, мягко оглаживая щеки и стараясь расслабить напряженное тело младшей. Воншик прав. Время все расставит на свои места. А если нет, то… Йеджи не захочет видеть Рюджин, иначе, уйти от нее, сделав выбор, не в свою пользу, она не сможет.       И как после этого, Йеджи может считать себя героиней? Даже думая о своей смерти, девушка ищет способы, выбраться. Эгоизм ее губит, а то, что она чувствует к младшей и вовсе, перевешивает все рациональные мысли. Они не должны были встречаться, Йеджи не должна была играться с Рюджин, считая, что эта интрижка попросту сойдет на нет. Уже тогда, в тот момент, когда чужой взгляд, преданно смотрел на нее, стоило отступить и пропасть. Ведь из-за нее, Шин пошла по дорожке лжи. Предала собственные табу и ценности, начав обманывать Воншика, руководство, маму. Скрывая Йеджи, она начала все больше уходить от той грани, где держалась всю жизнь, и теперь, когда все частично всплыло, Шин переживала далеко не за себя. В отличие от старшей, как раз таки, Рюджин, была героем. Карикатурным, тем самым, что пожертвует собой, чтобы спасти весь мир. А Хван, скорее, злодейка. Она готова пожертвовать всем, даже этим миром, но чтобы, Шин оказалась в безопасности.       Это первый раз, когда Йеджи проигрывает в игре с собой. В игре, которую сама же начала. В игре, в который, на кон поставила свое сердце, так просто, поддавшись чувствам и теперь, стоя в полицейском, ранее, ненавистном, участке. Мягко поглаживая девушку, которая в начале, была точно не «в ее вкусе». С Шин, которую она язвительно называла «щеночком» ранее, и теперь, вкладывая в эту кличку, совершенно другой посыл. Старший полицейский. Подумать только. Нашла с кем играть в интрижку. Но еще больше, по самооценке «злодейки» било то, что на этот раз она проиграла «погонам», позволив нацепить на себя наручники.

***

      — Ничего… — Резюмирует девушка с утра, когда с взлохмаченной макушкой, обыскала все навесные шкафчики, напольные тумбы и холодильник. — Совсем ничего… — Хрипло бубнит шатенка, хлопая дверцей и недовольно садясь за небольшой столик, на котором одиноко расположилась кружка с черным кофе. Юци кривит губы. Даже молока или сливок к нему нет. А она, между прочим, спала всего 3 часа. Еще месяц в подобном графике и можно смело брать автограф у Бога. Она шмыгает носом, потирая носком ноги, щиколотку. Сидит в огромной футболке, что заляпана всем чем только можно. Настроение, впрочем, как и состояние — не стояния. Девушка прекрасно знала, что от своих проблем, а от себя и подавно, не убежишь. Только вот, зачем-то продолжала безрезультатно пытаться, закапываясь с головой в работу. Даже перестала заходить в социальные сети считай.       Сейчас график напоминал какой-то сущий ад. Подъем в 6:30 утра, потому что нужно не только успеть сходить в душ, но и привести себя в подобие «порядка». Потом бегом до метро, либо на общественный транспорт. Она, могла бы, конечно, просить Суджин забирать ее на машине, но, младшая решила, что и на своих двоих справится. К тому же, дополнительная физическая нагрузка, что очень полезно в их профессии. Нужно же всегда держать тело в форме.       Сейчас ее любимый мотоцикл покоился в гараже отделения, благо, аренду за место платить не нужно, да и, не переживаешь особо. Кто додумается угнать байк с полицейского штаба? Разве, совсем полоумный. Так что, во время холодов, Юци приходилось, вспомнить, что такое ходить пешочком, а иногда и бежать на поезд метро, сломя голову, чтобы вовремя оказаться на месте.       Она в сотый раз ведет ложкой по дну кружки, наблюдая за тем, как темная, термоядерная, жидкость, превращается в маленький водоворот. Интересно, как там Миен? Юци краем уха услышала, что та болеет. Импульсивные мысли, конечно, прочно сидели в ее голове. Приехать с лекарствами, а может, просто оставить их под дверью и уйти, мол, никто же не поймет, что это она. Или не вести себя как идиотка, обсудить все…       Было бы, конечно, хорошо. Только вот, страшно же. Юци не особо любила говорить о чувствах, а особенно, понимать, что прокололась. При чем, неоднократно. Собственное ЭГО давило так, что гидравлический пресс бы нервно покурил в сторонке.       Девушка морщится. Ну вот опять. Утро начинается с мыслей о Миен. Как она, что она, с кем она… И вот опять, по привычному маршруту. Поезд «Злоба» отправляется со станции «Мне плевать» к станции «Мне плевать, но я чертовски ревную, и может быть, мне не совсем плевать». Не поезд, а ебучая электричка. Девушка поджимает губы, нервно крутя телефон на поверхности стола. Написать? А что. Они столько играют в эту молчанку, что нарушать ее не особо хотелось. Точнее. Хотелось, конечно же, но не первой.       У них и до этого были периоды, так называемого, затишья. Только вот, Миен первая сдавалась и шла к ней. А сейчас, старшая даже не приезжала в отделение, где раньше была завсегдатаем. Кажется, она там в своем офисе, корнями приросла к креслу.       Ну она же знает Юци! Что бараниха та еще, упертая донельзя. Которая, быстрее стену своими рогами проломит, чем напишет. И что она ждет? Или может, она все-таки выбрала Минни?       — Ну вот и аппетит пропал, — бурчит шатенка, отодвигая кружку с остывающим кофе дальше. Сложно что ли приехать в офис, тогда Юци тоже что-то сделает. Случайно пересекутся, покричат, может быть, покривляются, все одно лучше, чем гробовая тишина. Но нет. Миен вообще из офиса не выползает своего. Поселилась там что ли…       Девушка подскакивает, хватая телефон и с разочарованием видя номер арендодателя, у которого снимала квартиру. А она, почти поверила в то, что судьба ее слышит. Черт. Совсем уже свихнулась от нехватки сна, количества работы, и самого неприятного в мире ощущения. Она еще никогда так сильно не скучала. Даже по этим идиотским выходкам, или по детски забавным стикерам в переписке, что сейчас пустовала.       — Да? — Вот и что ему надо? Платить же только через две недели. Пристал же.       — Юци, доброе утро, не разбудил? — Интересуется мужчина на том конце трубки. Шатенка хмыкает, отрицательно мыча. — Ох, у меня для вас не самые лучшие новости…       Ну конечно, когда утро может начинаться с чего-то позитивного. В последние недели особенно. Младшая лишь кивает, выслушивая огромную тираду, сутью которой является один, простой и не приятный, посыл. Ей нужно съехать в ближайшие дня три. Мужчина извиняется, за предоставленные неудобства, объясняя ей то, что планы на квартиру поменялись, какие-то жизненные трудности и далее по списку, которые шатенка честно пропускает мимо ушей. Когда звонок завершается, Юци откидывается на спинку стула, запрокидывая голову. Отлично. Одной головной болью больше. И вот куда ей за три дня съехать? В полицейский участок разве что, потому что, найти что-то пригодное для жизни, в период перед новым годом… Это еще постараться надо. И пускай до праздника достаточно времени, большая часть людей, уже бронируют места, чтобы отпраздновать. Да и, ценники взлетели.       Девушка зарывается в свои длинные волосы, страдальчески скуля. Ну вот, надо же было, в этот самый миг, когда все валится из рук, выдать такую информацию. Еще и с утра. Судьба решила окончательно ее растоптать? Ну, у нее хорошо получается. В штабе полный бардак, дело никуда не двигается, все на нервах, Суджин ходит мрачнее тучи, Шухуа, там в завалах своих, поэтому тоже не появляется в их кабинете. Рюджин с Йеджи, вон, звезды газет, журналов и телевидения, хотя, даже на тонны косметики, можно было разглядеть усталость в глазах обеих. У Юци и вовсе, крыша едет от собственных побегов от мыслей и чувств. Так еще и минус жилье, а зарплата у нее только через неделю. Класс.       Заявиться к Миен и сказать, мол, принимай, хозяюшка. Теперь я буду спать на твоем коврике, потому что из дома поперли, идти мне некуда, да и, навязываться к другим не хочется. Там у всех свои проблемы. Именно с такими мыслями, и глупой нервозной ухмылкой, девушка направляется собираться на работу, решая, что сегодня, день уже не задался, а значит и пытаться его исправить — гиблая затея.

***

      — Ты все собрала? — Суджин стоит в прихожей, уже обувшись и готовая выезжать. Она предупредила Геона о том, что задержится. Тот впрочем, ответил ей кажется из кровати, потому что голос все еще был хриплым и до одури сонным. Вымотались они, все, в последнее время. А вчера и вовсе, засиделись допоздна. Они там еще с Воншиком что-то решали, ну либо ходили в бар, прикрываясь лозунгом о поиске ответов на все вопросы.       — Да, наверное, не знаю, — с запинками, произносит Шухуа, что носится по квартире, из стороны в сторону. У нее сегодня выходной, честный и заслуженный, но девушка не хочет сидеть одна в квартире, а потому, решила, навестить Миен, с которой в последнее время часто созванивалась. Чо там, кажется, совсем раскисла. — Так, таблетки от жара, противовирусное, потом, мазь согревающая, обезболивающее, что еще… Что еще…       — Упаковку чая, кашу, которую ты там наварила, — перечисляет Суджин, садясь на пуфик и устало вздыхая. Ее девушка пролетая мимо дверного проема останавливается, щелкая пальцами.       — Точно! Каша! — Блондинка снова убегает, перед этим всучив внушительный пакетик в руки старшей.       — Ты ей сладости еще покупала, — кричит Со, оглядывая полный набор от болезней. Не пакет, а мини-аптека. Чего там только нет. И пластыри согревающие, и мази, особенно та, которая китайская. Такой запах от нее, ужас. Суджин как-то ей растирали, когда она заболела весной. Тогда еще, у нее был завал на работе и валиться с ног, было попросту нельзя. Ну вот, Шухуа и вспомнила, что-то из детства, сварив какое-то зелье, нежели «средство от жара». Воняло потом, на всю квартиру, еще и постельное испортили безвозвратно. Младшая даже не обнимала ее, потому что, большая часть тела была покрыта этой вонючей смесью каких-то кореньев.       Нет, Суджин, конечно, могла в шутку назвать свою девушку ведьмой. Но после такого опыта, все больше верила в данное звание. Может быть, у них где-то в шкафу и метла затерялась, а она не знает? Девушка фыркает от подобных мыслей. Вот до чего доводит недосып и постоянная беготня. Хотя, с такими страстями, она сама скоро поверит в судьбу, Богов и дьяволов. Там и до дурки недалеко. Миен же, которая терпеть не может вонючие жидкости, точно оценит это чудотворное китайское произведение домашней медицины. Хотя ладно, оно все же помогало. Нос при насморке пробивает как надо, правда, с таким «ароматом», и дышать не особо хочется.       — Все, вроде бы, — запихнув контейнер с горячей рисовой кашей, заключает младшая. Суджин поднимает голову, изгибая бровь. — Что?       — Да, ничего, просто забавно, как ты от ненависти к Миен до безмерной любви мечешься. — Фыркает брюнетка, пока ее девушка одевает светлое пальто, запахивая и завязывая широким поясом. После чего, начинает возиться с высокими сапогами, стараясь застегнуть. Со откладывает пакет, наклоняясь к чужим ногам и любезно помогая с замком.       — Какой бы иногда странной она не была, Миен такого отношения не заслуживает. — Пожимает плечами Е.       — Ну не начиная, милая, Юци…       — Юци что? Бегает, как ребенок, отличное «взрослое» решение. — Пыжится блондинка, упираясь руками в бока.       — Ладно-ладно, я молчу, — сдается Суджин, что выслушивала тирады о отношениях Юци и Миен уже который день. А после созвонов с Чо, Шухуа только и поливала грязью все, что могла, в том числе, Юци.       — Вот и молчи, — довольная собой, бухтит Шухуа. — Ну правда, это же, бред.       — Давай просто не будем в это лезть, милая, нам вот, своих проблем хватает. Сейчас начнем советы раздавать, виноватыми и окажемся, — примирительно предлагает Суджин, расправившись со вторым сапогом. Поднимается, расправляя плечи и выдыхая.       — Тоже верно. Но, слышать как Миен кашляет в трубку, я уже не могу. Словно туберкулезник какой-то. Ты ей слово, а она тебе «кгхы-кгха-кгхпрпрп», — пародирует младшая, пока Суджин усмехается. Утрировать блондинка уж очень любила. — Что ты смеешься? Шапку!       — Да, надеваю-надеваю, — продолжая улыбаться, заверяет Со.       — Уши не хватало твои застудить, ага. Чтобы новый год, дружно в кровати с температурой проводить, — продолжает причитать Шухуа. Ей противопоказано вставать так рано, сразу превращается в своих бухтящих бабулек-коллег.       — М-м, игры «с температурой» в кровати, на новый год, — ехидно тянет старшая, на что получает легкий тычок в бок, чтобы, видимо, не кривлялась. Суджин лишь усмехается, поднимая пакет и выходя из квартиры первая. Следом идет Шухуа, что кривляется, передразнивая последнюю фразу.       — Будет температура, я тебя оставлю и уеду к Миен, ясно?       — О нет, это удар в самое сердце, милая, сейчас расплачусь. Ты выбрала «туберкулезницу», а не «горячую» девушку, — продолжает язвить старшая, закрывая квартиру, пока ей стараются отбить плечо, по которому быстро стучат ладошкой. Вот она, самая злобная гарпия. Прямо, тигрица. — Подожди, это Юци, — ощущая вибрацию в кармане, Суджин вытягивает телефон, поднося к уху, пока блондинка рядом кривит лицо, так, словно Сон это последнее, что можно ждать с утра. — Да? Что прости? — Переспрашивает Суджин хмуря брови.       Ну вот, теперь Шухуа совсем не ерничает, потому что лицо удивленно вытягивается, заинтересованно приближаясь. Блондинка пытается расслышать хоть что-то, уже со всех сторон прижимаясь к брюнетке, что задирает голову, вслушиваясь в сумбурную речь из динамика.       — Какие мешки риса? Подожди ты, не тараторь, я ничего не понимаю. Чего? Каким боком ты вообще там оказалась… Рынок, что… — Суджин хмурится сильнее, стараясь отодвинуть мельтешащую перед глазами и непосредственно, лицом, Шухуа. — Господи, Юци, на кой черт тебе эти мешки риса? В смысле ты бездомная? — Е поднимает бровь, на что брюнетка пожимает плечами. Самой бы что-то понять. — Юци, какие к чертям пирожки. Ты можешь… Ладно, я заеду-заеду, только адрес скинь. Ага, через минут двадцать подъеду, только ты там еще чего не прихвати, добытчица.       — Что там? — Как бы равнодушно спрашивает Шухуа, но ее глаза блестят детским азартом и любопытством.       — Я ничего не поняла, — признается Суджин, подходя к лифту и нажимая кнопку вызова. — Только то, что Юци теперь… Бездомная? И то, что ей всучили три мешка риса, а еще пакет с кучей пирожков. — Шухуа лишь больше хмурится, пока Со качает головой. Вот вам и доброе утро.

***

      — Ты меня спасла! — Довольно тянет Юци, сидя рядом и уплетая за обе щеки пирожок. Суджин тактично отказалась, с утра она уже позавтракала. — Там мне еще что-то впихнуть хотели. Боже, что за дурдом.       — Хороший вопрос, — вздыхает старшая. Вот и как Юци после этого оставлять без присмотра? Она проходя мимо рынка, увидела драку. Ну и решила влезть, все же, при исполнении. В итоге, заступилась за какого-то мужчину, что там отчаянно воевал за место, показала свое удостоверение и пригрозила, что еще раз увидит на рынке разборки, то вызовет машину и всех повяжут. Негодяй, покусившийся на чужое место сдался и пошел искать куда ему втиснуться, а благодарный мужчина, решил всучить три мешка риса, по цене одного, так еще и его жена пирожками угостила. Казалось бы, выдуманная история, о которой невозможно молчать. Вот только, когда Суджин своими глазами увидела Юци, что уселась на эти огромные мешки, словно на трон, то сомнения пропали. Пришлось грузить в багажник все это добро, только вот, что теперь с этим рисом делать — не ясно. Им там, питаться, месяца четыре можно. Сон тоже не понимала, куда его деть, но кажется, сейчас ее это не особо-то и волновало. — И что по итогу с квартирой? — Как бы между делом спрашивает брюнетка, сворачивая на привычную дорогу к штабу.       — Ну, а что там, — с набитыми щеками жалуется Юци. — Где я за три дня найду квартиру перед новым годом? В штабе посижу. После нового года, глядишь, поселюсь где. — Пожимает плечами младшая. Суджин окидывает подругу взглядом, пока та, с щенячьей радостью уплетает уже третий пирожок. Вот какой любви надо завидовать.       — Я с Шу поговорю, думаю, она не будет сильно против, если ты пока поспишь у нас на диване, — со вздохом решает брюнетка, понимая, какой скандал ей устроит ее ненаглядная. Только закрыли тему Юци и Миен, а тут подарок под новогоднюю елку. Точно… Еще же елку надо будет покупать. Суджин вздыхает тяжелее, качая головой. С одной стороны, трупы, кровь, разборки, с другой, любимая девушка, что обожает Новый год и поэтому, сейчас, не капает на мозги лишь потому что видит состояние Суджин. А так, ей только дай карточку с зарплатой, и вот, через час, там будет перекати поле и дуновение одинокого ветерка.       Юци, кажется, совсем не волнуется из-за жилья и прочих проблем, даже в офисе, уплетая свои несчастные пирожки. Суджин проверяя рабочие дела, отвлекается, кидая взор на младшую. Геон устало прописался в их кабинете на диванчике, листая сводку за прошедшие дни. Судя по глазам, спал он и сам мало.       — Юци, ты бы хоть поделилась, — замечает мужчина. Шатенка фыркает, вытаскивая еще один пирожок и демонстративно кусая. — Жадина.       — Какая есть, — закатывает глаза младшая.       — Я вообще удивляюсь, у нее квартиру отнимают, вся в проблемах, а пирожкам радуется так, словно это божья помощь. — Суджин кладет на рабочий стол папку с делом, начиная в сотый раз пересматривать все то, что они смогли раскопать за это время.       — Знаешь, что, — Юци поднимает палец. — С пирожками хотя бы все просто, они есть. А квартиры, нервных клеток и прочего, у меня нет. — Суджин решает не акцентировать внимание на описании Миен как «прочее», попросту сдаваясь.       — О, пришел ответ по поводу отпечатков пальцев! — Со всматривается в сводку, поджимая губы и шипя. — Твою же мать…

***

      — Давай на обратном пути заедем в магазин, — предлагает Йеджи, пока Рюджин закатывает глаза. — Ну что? Там ярмарка.       — Я помню, да, к новому году, но после Соен туда ехать, слишком уж иронично. — Замечает блондинка, что напряженно ведет машину.       — Да хватит делать из нее дьявола. Давай заедем. — Шин кидает усталый взгляд на рыжеволосую, что быстро меняет решение. — Ладно. Не надо. У тебя нет настроения на новый год, а у меня его никогда не было, так и не будет. Не умру. — Заключает старшая, давя на слабое место.       — Она манипулирует, — замечает с заднего сиденья Саджа, которого решили, наконец, выселить из квартиры Джису, а потому, собирались сбагрить непосредственно Соен.       — А тебя никто не спрашивал, — огрызается Хван, складывая руки на груди. Блондинка тянет свою ладонь, нагло забирая чужую руку и сплетая пальцы. Йеджи кривит губы, отворачиваясь. Даже у нее бывает настроение покапать на мозги. Слава богу, сейчас Шухуа нет. Шин хватило в прошлом году, ходить с ней, Суджин, Юци и Миен за новогодними украшениями. Бедная Со. Хотя, видимо, в этом году, не только ее карточка подвергнется натиску праздника.       — Поедем и купим, что захочешь. Только не начинай кипятиться, — Шин не отвлекаясь от дороги, подносит чужую ладонь к губам, оставляя мягкий поцелуй.       — Ой, я сейчас кислотой заплачу от милоты, — смеется Саджа.       — Рюджин, можно я его пристрелю? — Просит рыжеволосая, что за последние полчаса, уже наслушалась от мужчины несколько порций сарказма. Шин оглядывает Саджу в зеркало заднего вида и сжимает ладонь Хван сильнее.       — На новый год, делай что хочешь, а пока нельзя.       — Мне может еще бантик повязать и точку во лбу поставить, чтобы ты не промахнулась? — Ерничает мужчина, пока рыжеволосая прибавляет громкость музыки в машине.       — Я его пристрелю. — Цедит Хван, раздраженно ерзая в кресле.       — Стреляй, — перестает упираться Шин, сворачивая к цветочному. Продолжение следует…