Savin' Me

«Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого»       Ночь в Сеуле всегда красивая. Яркие здания, на некоторых особо людных улочках шум и гам. Вот только не сейчас. Из-за последних событий привычные гулянки заметно поредели. Нет безумцев, а особенно девушек, что сейчас рискнут пойти прогуляться ночью. Так еще и полиция не дает никаких комментариев. С этим точно нужно что-то делать. Но что? Теперь холодные улочки напоминают пустошь. Тишина и редкие прохожие лишь больше давят на психику. Люди начинают дуреть. Во всех видят врага. Скалятся, даже если речь идет о пожилой старушке, которой так приспичило вынести мусор. Сейчас ночь — пугающая. Все ждут, что она за собой принесет. Даже на зарубежных каналах обсуждается тема происходящего в Сеуле. Привлекли же они внимание на свою голову. Хоть Миен и старается изо всех сил, ее одной не хватает, чтобы перекрыть все каналы вещания. Сарафанное радио накрыть попросту невозможно. Имея столько вопросов и страхов, люди склонны сами придумывать себе в голове образы и пугающие картинки. Художники рисуют образ этого навязчивого «Призрака». Люди делятся на группы. Одни трясутся и бегут подальше от Сеула, решая переждать надвигающуюся бурю в отдаленных местечках. Вторые, борцы, готовы хоть сейчас брать ружье и воевать. Не понятно, правда, с кем, но главное — готовы. И третьи — параноики. Люди, что слепо верят в свои убеждения, и даже начинают искать в этом кару Божью. Только поголовно больных не хватало.       Миен вся вымотанная, хоть Джису и видела ее последний раз давно, даже по голосу в трубке это слышно. Благо, КЦРУ, наконец, начали активно помогать. Что там творилось в полиции, одному дьяволу известно. Рюджин тоже пропала с радара. Благо, Йеджи, хоть и явно нехотя, но старалась держать в курсе Воншика, который в свою очередь, информировал других. Шин досталось сильно. Ей всего 23 года, она никогда не сталкивалась воочию с подобным. Да из них никто подобного размаха не ожидал, особенно, когда появился первый странный труп. С каждым днем и часом, тьма больше сгущается, и когда-то она достигнет пика. Только вот, что это за собой повлечет — никто не знает. А именно это пугает. Неведомое. Кто знает, какой будет следующий шаг от противника? Джису мягко гладит спящую Юну по голове, задумчиво сидя в кровати. Младшая крепко обнимает ее, что-то тихо бормоча. Они здесь никто. Хотя под ударом вполне может оказаться не только семья Чхве, но и она сама. Первой попала под раздачу Кенми. Хоть Джису мало о ней слышала. Так, пару-тройку историй, но понимала, что это начало. Противники потеряв бойца, начали обходить их со всех сторон. Только вот дула направлены лишь на Рюджин и Йеджи. Рыжая, по личным меркам Чхве, в целом, обошлась бы и без этой беготни. Но их связь ее и губит. Да, она несомненно является опорой и в свое время наполняет силами, но если они не найдут грань, умрут обе.       Ситуация — патовая. Обычные кражи и прочие дела тут рядом не стоят. Такого в Сеуле не было много лет. Если в целом, такие масштабы можно затрагивать. Сравнимы ли они с чем-то? Вряд ли. Каждая история уникальна. Вот только, развязки не всегда красочные. А Джису не может спать, зная о том, что Юна может попасть под удар. А эта маленькая девушка даже не представляет, в каком они дерьме. Хотя, конечно, слушает иногда диалоги с Миен и пытается вставить свои пять копеек, на самом деле, она в какой-то степени еще ребячится. Возможно, психологическая реакция. Своеобразная защита. Родители Чхве в целом, настаивали на том, чтобы и те убрались из Сеула, если начнет становиться жарко. Джису не сможет. Она нужна здесь, пускай ее помощь и на грамм не походит на ту работу, которую проворачивает та же Чо или сами полицейские. Она не хочет оставлять Рюджин здесь. Если разбираться, то тогда вместе, иначе она остаток жизни будет винить себя в том, что позорно сбежала, поджав хвост. Главное, обезопасить Юну. А с остальным она разберется.       Тонкая трель заставляет ее вздрогнуть. Юна тоже ворочается, недовольно скрипя зубами и громко выдыхая. Цепляется за талию сильней, но трель повторяется, вынуждая Джису подняться. Младшая почти тут же вскакивает, сонно хлопая глазами.       — Подожди, куксеныш, сиди здесь тихо. — Девушка хмурится. В темноте комнаты добирается до комода. Наощупь вытягивает флакон с перцем. Лучше, чем вот так, в пол второго ночи, выходить без всего. Если это кто-то из соседей или друзей, она просто уберет его. Очередная трель. А стоит подойти к двери, как слышатся и стуки. Кто-то активно пинает ее. Джису заглядывает в глазок, но на лестничной клетке слишком мрачно. Странно, там же должен был сработать индикатор движения. Она быстро пишет смс Миен, после чего, решает открыть дверь, перед этим включив свет в прихожей. От испуга, она чуть было не распыляет флакон в лицо мужчины, что скрючился перед ней у двери. Его рука полностью в крови и он прижимает ее к боку, хрипло дыша. Поднимает голову, с растрепанными волосами на ней, нервно сглатывает, пока по лицу катится градом пот. Губы ловят воздух, стараясь насытить легкие.       — Прошу прощения за поздний визит, юная леди, но вы были ближе всех по моим сводкам. — Он сглатывает. Его взгляд мутнеет все больше. — Разрешите войти?       — Твою же мать… — Выдает ошалелый голос Юны из-за спины, пока Джису растерянно стоит в проходе, не зная что и сказать.

***

      — Ну и крови, — комментирует Рюджин, проходя в знакомую прихожую, где Юна старательно драила полы.       — Не наступай! Я только там помыла… — Шин младшая удрученно опускает голову, страдальчески скуля.       — Ну прости, там у вас в подъезде хоть глаз выколи, а тут ярко, — морщится блондинка, разуваясь и стягивая куртку. Помогает с вещами рыжеволосой, что все еще сонно хлопает глазами, недовольная тем, что ее так поздно куда-то выдернули. Им еще в отдел ехать, а они только легли недавно. Не дали ей войти в царство Морфея, как тут же вызвали. Вот так и отдыхай тут, после кипящих мозгов. Она еще больше причитала на тему того, что едет без макияжа, хотя большую часть дороги, провела в тихой дреме, откинув кресло в машине и стараясь забрать хоть частички бодрости. Ее прищур и взлохмаченные волосы выдавали нескрываемое недовольство.       — Йеджи! — Пищит Юна. — Ну е-мое… Я только отмыла, — стонет девушка, кидая тряпку и складывая руки на груди.       — Вот это люди, — Шин заходит в гостиную, где мужчина развалился на диване, наспех накрытом какой-то тканью. Видимо, чтобы не залить и его кровью. Джису стоит в халате, привалившись поясницей к небольшому стеллажу, нервно потягивая чай. Судя по легкому запаху — зеленый, с этими странными травами, которые, по ее мнению, могли успокоить и самого буйного. На тумбочке рядом аптечка, игла и спирт. Бинты, окровавленные ватки и длинный нож, завернутый в полотенце. Мужчина нервно дышит, осушая виски, пока на лбу едва держится охлаждающий компресс.       — Гончая, Горихвостка, — он склоняет голову, криво улыбаясь. Сейчас он выглядит не так грозно, как в прошлый раз.       — Лев, — склоняет голову рыжеволосая. — Что случилось, Саджа? Какого дьявола меня будят в такое время и заставляют ехать в даль? — Грубее интересуется Хван, начиная наезжать. Тот заходится раскатистым хохотом. — Смешно тебе?       — Ты просто мне напомнила мою дочь, которая также руки в бока ставит и мне что-то говорит, нотации читает, юная копия своей матери, — он хмыкает, делая еще пару глотков виски. Хван на такие ассоциации лишь демонстративно закатывает глаза. — Сядь хоть.       — Постою, спасибо, — огрызается девушка. Кивает на нож. — Что это?       — А мне бы самому знать, что это. Наверное, спешу предположить, что нож, которым меня пырнули, а еще перебили часть моих парней. Если бы не снайперы, то я бы там и сгинул. Львица-то, знала все. Она была оперативна, как всегда. Когда вы от нее уехали, набрала и до меня дошла ее весточка, что она готова встретиться. Только вот наш канал связи кто-то перехватил. — Мужчина зачесывает волосы назад, грузно вздыхая. — Нас ждала засада.       — Призрак? — Подает голос Рюджин.       — Нет, но явно с ними связаны. Либо поклонники, либо еще что. Я не знаю их связь, но действовали наверняка. Только Соен узнала об этом раньше, не в ее манере предупреждать кого-то, так что, я сам влип. Это моя осечка. Слишком ослабил, так не вовремя, свое внимание. Кто же знал, что вши и у нас в нижнем завелись. — Кривит губы.       — Кто-то с твоих? — Догадывается Йеджи, ловя ладонью спинку стула и все же ставя его перед мужчиной, усаживаясь.       — Проницательна, — хмыкает Саджа. — Было дело. Но я сам ему шею свернул.       Пока эта парочка общается на своем, Рюджин подходит к подруге, касаясь ее плеча. Тихо спрашивает все ли с ней хорошо, на что Джису истерично хмыкает, качая головой.       — Все потрясающе, просто я не могла уснуть из-за мыслей о том, как все рушится на глазах, а после ко мне приползает криминальный авторитет, которого, по-хорошему, я должна сдать тебе же. — Иронизирует девушка. — А в итоге в моей квартире, прости боже, мент, кент и рыжая рецидивистка. — Хван заслышав свое описание, лишь многозначно показывает средний палец, продолжая беседу с Саджой, что лишь усмехается. — Я, конечно, уже зашивала тебе раны, — хмурит брови Джису. — Но не такого масштаба. Внутренние органы не пострадали, насколько я могла понять. Это спасибо тете, что она медик. Иначе, я бы растерялась. Юна вон, до сих пор с головокружением. Ее от вида раны повело. И вот, представь, одна падает, шпала эта. Второй сидит шутки шутит, пока из раны торчит нож. Ночь. Белла перепугалась, завыла. А мне надо было мало того, не повредить ничего, пока я вытаскивала орудие, так еще и зашить эту дыру. — Девушку передергивает. Она нервно выдыхает, качая головой.       — Ты тоже выпила? — Ловя чужое дыхание, спрашивает Шин.       — Конечно, выпила! Тут не выпей, ага, руки дрожали, так бы я его убила. Ты мне другое скажи, с каких пор ты с криминальными авторитетами общаешься? Ладно, Хван, но Саджа и Львица? Что за клички? — Она щурится, делая еще глоток чая. — Гончая?       — Будем знакомы, сама недавно к их сленгу привыкла, — Шин смеется, хотя настроения на шутки, на самом деле нет.       — А я кто? — Хмыкает в ответ Чхве.       — А у тебя нет клички, не заслужила. Я о тебе знаю лишь некоторые факты, что ты из этой пресловутой семейки, и что вы заправляете в суде. — Отвечает Саджа, заслышав их обсуждения. — Что встали там, вы либо слушаете, о чем мы говорим, либо не мешайте. Юная леди, вы правда оказались ближе всех из тех, о ком я знал. Но, благодарю, что не дали мне умереть.       — Вам в больницу надо, — замечает Джису.       — Он не поедет, это исключено. — Хван вздыхает. — Рюджин, у тебя же были связи в той клинике? — Шин сухо кивает. — Вот той девушке скажешь, пусть возьмет вторую отрицательную, сделает ему здесь переливание. Но это может подождать, ты не на таком уж смертном одре. Слишком кабан, чтобы тебя это сильно задело, — уверенно чеканит рыжеволосая. Саджа лишь качает головой, бурча что-то про уважение. — У нас Кенми, — строго напоминает блондинка.       — И горящий Сеул, и? — Огрызается Хван. Рюджин хочет высказаться, но Джису дергает ее за руку, отрицательно мотая головой.       — Кенми, да. — Саджа морщится. — Я правильно сделал, что отослал семью, видя, как разворачиваются события. — Есть наводки, но я не могу сказать точно, что они смогут дать. Тут лучше с утра заехать к Соен. Либо она даст весточку. Ты же связалась с алым дьяволом?       — Конечно, — кивает деловито, пока Шин поднимает бровь. На немой вопрос Джису отвечает пожиманием плеч.       — Эти тупые клички… Бесят, — признается младшая. — На кой черт они нужны? Мы же не в тюрьме, — злится.       — Тебе нас не понять, ты не жила в нашей шкуре. Так что, давайте, приобщайтесь. Особенно ты, Гончая, — он многозначительно кивает Рюджин, что кривится.       — Мне надо радоваться тому, что шайки наградили меня этой кличкой?       — Мы не каждому даем обозначение. Лучше, чем просто шлюха в погонах, на том спасибо скажи.       — Премного благодарна, — делает реверанс Шин, пропитанный насквозь сарказмом и негативом.       — На счет Кенми, помочь не смогу. Все что я знал, передал Соен. Она должно быть, быстрее сообразит, что и к чему. А вот на счет призрака, есть сдвиги. Ищите в старых нераскрытых делах. Неважно что это, пропажа, кража, убийство. Где-то в ваших закромах есть нужная папка с делом. Она — нить. Возможно, завязанная на нем или ней.       — С чего такие выводы? — Не понимает младшая.       — Потому что птичка нашептала. У нас помимо Горихвостки были перебежчики. Осталось понять, кто из всех знакомых мне, мог перейти на неприятную для нас дорожку. Я не могу ручаться сейчас ни за что, кроме того, что в ваших папках что-то есть. Это точно. Проверь все, — он прокашливается, от чего голос становится ниже. — Поняла? Все. От и до. Кто замешан, подозреваемые, свидетели.       — Ты представляешь фронт работ?! — Вспыхивает Шин. — Это же не меньше недели все перебирать. Там в архиве потеряться можно! Не удивлюсь, если где-то там есть новая цивилизация. — Закатывает глаза блондинка.       — Мы поможем, — Юна ставит на пол ведро и смахивает прилипшие от пота ко лбу пряди. — Джису, не смотри на меня так, ты все равно не вылезешь из этого клубка. У меня занятия тоже, редкие. Плевать сейчас на мою успеваемость, когда в городе творится вот это дерьмо. — Девушка морщит нос, оглядывая руки. — Сейчас помою и вернусь. Но если есть возможность помочь, я тоже в деле. И никаких вот этих: вспомни сколько тебе лет. Тебя-то впустят в архив, а я с тобой, за ручку. Потому что, оставлять никого мы не будем. — После чего удаляется.       — Да даже так, — Шин качает головой. — Бумаг много. Насколько старые дела брать?       — Край 10 лет. Но последние лет 5 смотри внимательно. Может, я погорячился. В любом случае, кражи особо важных вещей, взрывы, смерти и пропажи людей, это точно нужно осмотреть еще раз.       — Что мы ищем? Конкретика, — требует рыжеволосая.       — Странные обстоятельства, дела, которые замяли. Может быть, кого-то, кто находился в ужасной жизненной позиции. Да, масштабы велики.       — Это иголка в стоге сена, — кивает Джису. — Так мы ничего не добьемся, даже если что-то найдем, вряд ли это толкнет следствие. Мы можем попросту счесть что-то не важным. А сложные жизненные обстоятельства у каждого третьего. Нам половину Сеула ставить под знак вопроса?       — Тоже верно, — Саджа кривит губы. — Нам нужны все силы, и желательно клуб дурачков, которые на это подписались. Потому что, чтобы сложить картину, нужны детали. У одного то, у другой второе.       — Сам говорил, что все, кого мы втянем, могут умереть, — шипит Шин понижая голос.       — Отлично, сессию не сдавать, — хлопает в ладоши Юна, с ухмылкой. Джису подходит, молча отвешивая ей подзатыльник, слабый, так, чтобы напомнить о том, где они.       — Всем бы такой оптимизм, — хмыкает Саджа. Он переводит взгляд на Шин. — И да, я помню, что говорил. Память не отшибло.       — Тогда о каком клубе речь? Как в фильме «Отряд Самоубийц»? — Фыркает Рюджин. Саджа неопределенно водит рукой в воздухе. Из разряда: типа того. — Нам нужно сконцентрироваться. Нам нужно найти сначала Кенми, а потом…       — Утро вечера мудренее, а у нас и вовсе ночь. Не нагоняй. Соен знает свое дело. Пока ваши псы в погонах прочешут часть, ее осведомленность простирается на большие границы.       — Ладно, Саджа, ты остаешься на диване. Рюджин, Йеджи, вас я могу разместить только на полу, кровать у меня одна, диван занят раненым. — Предлагает Джису. — Ехать обратно — смысла нет.       — Мне плевать, я усну и стоя, — заверяет рыжеволосая.       — А я где только не ночевала, так что, согласна.       На этом и решают. Вот только, когда голова касается выданной подушки, а свет гаснет, Шин не может уснуть. Она вертится, из стороны в сторону, мечется на толстом постеленном одеяле, не находя себе места. В голове ворох мыслей. Все они едва ли связаны между собой. Единственная нить — она сама. Рюджин это и раздражает, бесит настолько, что хочется содрать собственную кожу, кричать, что есть силы, пока голос не сядет. Она не справится с этим всем. Хочется встать покурить, но рука Йеджи обнимает ее талию, прижимая ближе к себе. Кажется, Хван уснула. Неудивительно, учитывая, как она сильно хотела поспать. Вот только, Шин это легче не делает.       Вот бы в жизни все было гораздо проще. Но нет, это витиеватая линия судьбы, словно смеется ей в лицо, не давая никакой конкретики. Что с ее братом? Не известно. Она так и не доехала до него. Что за «Красный дьявол» и какое отношение он имеет к Йеджи? Рюджин тоже не знает, но внутри все неприятно сжимается от одних домыслов. Что между ней и Хван? Вообще тупик. Здесь можно придумать что угодно, от небывалой любви и горящих чувств, до странной, неприятной игры. В которой Рюджин, точно проиграет. Что происходит в городе? Как там Кенми? Есть ли хоть малейший шанс на ее спасение и последующую реабилитацию?       Рюджин спит рвано, постоянно просыпаясь и ворочаясь. Ей ничего не снится. Одна темнота в голове, в которой девушка блуждает без фонарика. Ничего. Абсолютный ноль. Как и она сама. Которая во всей этой хитро-сплетенной борьбе, кажется, не представляет из себя ничего путного. Кто она без Йеджи, ее связей, знакомых и прочих? Никто. Обычная служащая, которая не продвинулась бы никуда. Даже за те года, Хван работала ее наводчиком, получая за это свободу. А сейчас, на ее шее чертов детонатор. Еще немного, и Рюджин сама себя доведет до ручки, подобным ходом мыслей. Утопит в океане, из которого старалась выплыть. А волны-то, поднимаются все выше. Целый шторм. И вот она, в открытом пространстве, что выныривает, хватая ртом воздух и вновь погружаясь в леденящую жилы воду.       Когда она слышит звон, то открывает глаза, подрываясь с места. Йеджи рядом нет, видимо, она на кухне. Неужели Рюджин все же спала? По ощущениям — нет. Все тело ломит от напряжения, кажется, каждая косточка в ней сопротивляется такой прыти. Она смотрит на Саджу, что сидит на диване, все еще сипло дыша. Он стал заметно бледнее.       Мужчина усмехается, кряхтя и доставая мобильник. Довольно старый, маленькую коробочку, с едва различимым экраном. Такими еще кто-то пользуется? Он нажимает огромным пальцем на небольшую кнопочку, поднося телефон к уху.       — О, Шин по твоим запросам. На, — он передает телефон Рюджин. Там чей-то, незнакомый мужской голос. Повторяет одно и тоже. Какие-то цифры, ширина, высота. Ничего не ясно. Шин вертится, в поисках ручки и, наконец, ловит ее взглядом, на одном из столиков. Подбегает, быстро, засучив рукав и все еще, находясь где-то в сонной кондиции, начинает судорожно записывать на своем предплечье, держа телефон щекой, подпирая его плечом. После чего произносят: мокс те видере. — Ну вот тебе и могущество Соен. Это ее посыльный, который из всех — не знаю.       — Что такое «мокс те видере»? — Морщится Шин, оглядывая исписанное предплечье.       — Скоро увидимся. — Произносит вошедшая Йеджи. — Это перевод с латыни. Точно посыльный Соен. Она ярая любительница устаревших языков, так что, чтобы обозначить себя, использует их и дает указания своим посыльным. — Девушка устало потягивается, словно спала еще меньше Рюджин. Под глазами залегли темные круги, а сама она, была явно недовольной.       — Сразу видно, с кем ты в прошлом работала. Все шифрования знаешь, — фыркает Саджа. — И прежде чем вы метнетесь по делам, можно телефончик доктора-то. Я конечно, «тот еще кабан», но, по-моему, стало чуть хуже.       — Ну не скажи, храпел ты как самый здоровый бык, — замечает рыжеволосая, пока Рюджин глупо смотрит на свое предплечье, хлопая глазами. — Рюджин-и, давай порасторопнее. Сразу своей медичке, я наберу пока Воншику.       — Да, — отвечает потерянно Рюджин, пока сердце в груди бежит галопом.

***

      За все то время, сколько Рюджин работала в полиции, впервые она настолько потеряла голову. Стоило скрипнуть тормозам, девушка рывком вылетает из водительского кресла, стремясь к заброшенному сараю, на котором висят большие цепи. Благо, они приехали не одни. Суджин уже давала распоряжения парням по снятию этих оков. Девушка заметно исхудала, лицо все посеревшее, губы сжаты в тонкую полосу, а на лице ни единой эмоции. Рюджин рвется вперед, но Йеджи тормозит ее, ловя за капюшон. Словно собачку какую. Пока пилят цепи, Шин не находит себе места. С Суджин они перекинулись лишь сухим кивком. Юци мелькала где-то фоном, не менее нервозная. Наводка из ниоткуда — напрягала всех. Рюджин и Йеджи тактично молчали, ожидая. Геон и Воншик сейчас, все еще копались во врачах, потому что, видео с камер наблюдения были повреждены. К ним подключились КЦРУ, с которыми Шин раньше никогда не сталкивалась. Знала лишь о существовании подобного отряда, но лично встречаться не доводилось. В любом случае, будет нужно — пересекутся. Сейчас же, все ее мысли витают вокруг упавшей цепи и скрипнувшей дверце. Суджин первая заходит туда, а Рюджин заставляют ждать. Что за тупая привычка? Командовать. Пускай и выше по рангу, но это напрямую касается ее!       Шин еще больше возмущается, когда к ней приставляют Юци, а Йеджи уходит вслед за Суджин. Еще лучше. Вот настолько они верят в ее благоразумие? У Рюджин желваки на лице ходуном ходят, а зубы скрипят от злобы, пока младшая мелко толкает ее в грудь, стараясь не допустить того, чтобы блондинка проскочила. Еще и парни какие-то присоединяются. Словно животное какое, бешенное, отталкивают. Шин успокаивается, но когда Суджин и Йеджи выходят обратно, бледные, словно мел, все становится на свои места. Хван подавляет рвотные позывы, прикрывая рот ладонями и корчась. Сердце пропускает рваный удар. Суджин более подготовленная, но и на ней нет лица. Она что-то говорит высокому парню, что кивает, громче оповещая о том, что они оцепляют место преступления. Там есть Кенми. Только вот. Уже ее тело. По одной мелькнувшей желтой ленте это понятно. Пока Юци ошарашенно смотрит за Суджин, что кажется, старается вновь переключится на рабочий лад, Рюджин пользуется случаем, подныривая под растопыренной рукой младшей и прорываясь вперед.       Холодный воздух режет горло, пока слезы застилают пеленой глаза. Пусть это будет кто угодно, только не Кенми. Она же ни в чем не виновата. Она просто влюбилась. Это же, не преступление, из-за которого ее можно убить. Это же… Нет.       — Рюджин! — Рявкает Суджин, заметив, куда собралась блондинка. — Тебе не нужно это видеть. — Чужие слова напоминают раскаленную сталь, что ударяет по груди, от чего клубы горячего воздуха срываются с губ. Руки леденеют без перчаток, но Шин плевать. Йеджи заметив суету, разворачивается, подходя ближе и цепляя девушку за плечи.       — Рюджин, не надо.       — Да вы сговорились все?! — Рычит в ответ блондинка. — Что значит не надо?! Ты вообще в полиции не работаешь, — понижая голос, добавляет Шин. Глаза метают молнии, пока Йеджи спокойной переносит эту истерику. — Пропусти, иначе я не ручаюсь…       — Рюджин, тебе уже сказали — нет. — Подходит Суджин, видя вдалеке виноватый взгляд подчиненной. Юци закусывает губу, не зная, что делать. — Нет, значит — нет.       — Если вы меня не пропустите, вам же хуже будет, — рычит Шин.       — За нападение на лиц вышестоящих по должности, тебя ждет отстранение. — Сухо напоминает брюнетка. Рюджин лишь сверкает безумным взглядом, стараясь прорвать ограждение из чужих рук.       — Либо вы меня пропускаете, либо…       — Рюджин, послушай нас, пожалуйста, — просит рыжеволосая, но Шин отрицательно мотает головой. Наслушалась уже. Хватит.       — Со мной все будет в порядке. — Девушки перед ней недоверчиво переглядываются. Ну еще бы, они в это поверили. Было бы удивительно. Младшая и сама в это слабо верит, но хочет увидеть. Ей нужно знать, что этот ублюдок сделал, чтобы, когда она его найдет… Все, о чем он будет мечтать — скорая смерть. Уж это, Шин может обещать, не кривя душой. — Я сказала, пропустите, — не выдерживает блондинка, резко опуская чужие руки и заходя в гараж. Она делает лишь пару шагов, но и этого становится достаточно, чтобы заметить лежащее бездыханное тело.       Ноги и руки посинели, от холода и гематом. На ней лишь тонкая сорочка, которая не спасала от холода. Вокруг стоит ужасающий запах смерти, тухлятины и засохшей рвоты вперемешку с другими не лучшими «ароматами». Шин прикрывает нос, понимая, что подойти ближе не сможет. Ноги не слушаются, а кровь леденеет еще сильнее, когда до воспаленного болью сознания доходит полная картинка. Конечности не могут быть так изогнуты, как у Кенми. Ее волосы спутались, а на спокойном лице, что опухло от сильных травм, едва ли можно разглядеть ту улыбчивую девушку, с которой Шин когда-то беседовала. Она сглатывает. Все тело дрожит, пока девушка оглядывает то, что перед ней. Сломанный стул, лужи из крови, которые замерзли от температуры. Здесь не было ничего, что могло бы хоть немного обогреть. Судя по всему, а вернее, по еще одной двери и стенке, в гараже было две комнаты. Только вот, держали ее здесь. На дьяволами забытой окраине, где ледяной воздух запросто наполнял бетонное пространство. Волосы свалены, вместо ногтей, которые раньше были увенчаны звездочками и прочими миловидными наклейками, сейчас лишь красные опухшие вмятины. Рвотный позыв и правда подступает к горлу. Только прежде чем Шин тронется, ее насильно выводят за плечи обратно, прикрывая двери.       Рюджин словно кукла в чужих руках. Она безвольно стоит на подгибающихся ногах, пока в голове царит неприятный шум, напоминающий скорее радио помехи. Словно связь с миром потеряна. Даже слезы не катятся. Все. Щелчок. Ничего. Пустота. Всеобъемлющая и до одури пропитанная горечью. Суджин что-то говорит Хван, та кивает, пока брюнетка отходит куда-то, подзывая Юци. Рюджин не слышит о чем они говорят, даже не может разобрать слов, которые адресованы явно ей. Йеджи тормошит ее, глядя в глаза, но Шин в ответ лишь хмурится, стараясь понять, отчего так сильно размывается картинка перед глазами. Рюджин отходит дальше, пока старшая, словно хвостик, двигается следом, не выпуская ее из виду. И стоит зайти за гараж, подальше от чужих взглядов. Что-то внутри снова щелкает, переключая эмоции.       Рюджин падает, позволяя ногам больше не пытаться удерживать вес всего тело, пока руки начинают сильно колотить по залитой цементом основе. Костяшки отдаются острой болью, пока младшая заносит руку в очередной раз, с каким-то нечеловеческим рычанием. Слезы градом катятся по щекам с новой силой. Перед глазами лишь серое покрытие с краснеющими от крови следами. Йеджи осаживается рядом, не позволяя ударить в очередной раз. Ее руки сгребают в объятия, пока Рюджин остывает, прячась в ее шее.       — Почему я не могу никого спасти? — Слабо спрашивает Рюджин, не получая на этот вопрос ответа. Лишь прячется сильнее, стараясь закутаться в чужую куртку и вдыхая аромат чужих духов, стараясь раствориться.

***

[1]

      Похороны Рюджин никогда не любила. Разве есть те, кто вообще, могут спокойно проживать подобные моменты? Возможно. За эти несколько дней, она так и не смогла нормально поспать. Кошмары мучали ее, догоняя и вцепляясь в плоть, заставляя подскакивать на кровати, в холодном поту и с дрожащими руками. Из всех знакомых ей лиц, лишь Кюрин, Йеджи и все. Рюджин стоит с немигающим взглядом, поодаль от гроба, который чуть приоткрыт. Родители Кенми, стоят в слезах. Это место они уже давно приобрели, но далеко не для дочери. Для бабушки семейства. Это нормальная вещь в Корее, приобретать места захоронения заранее. Вот только, пригодилось оно, для их собственного ребенка. Женщина стоит в черном, едва ли сдерживая рыдания, пока близкие подходят ближе, принося свои соболезнования. Кто-то кладет что-то в гроб. И Рюджин нервно вертит купленный не так давно браслет.       Еще когда Йеджи была взаперти, они с Кенми часто говорили. Девушка делилась своей любовью к астрономии и космосу. Мечтала в детстве даже стать космонавтом, но увы, повзрослев, из-за здоровья, решила выбрать обычный медицинский. Хотя и там она стала любимицей педагогов, что отзывались о ней с улыбкой.       Ее голос все еще свеж в памяти Шин. «Слушай, знаешь, я всегда мечтала о свидании, что-то вроде тематики звезд и планет. Планетарий, у нас к слову, есть. Не хочешь сходить?». Предложила как-то девушка, пока Рюджин вполуха слушала ее, нехотя кивая и полностью погруженная в свои мысли. Только даже это не отталкивало вечно улыбающуюся Кенми. Она понимала, что сердце занято и у нее нет и малейшего шанса претендовать даже на его маленький кусочек. Тем не менее, прыти ей было не занимать. «Наверное, это классно. Так, по-настоящему любить». Рюджин поджимает губы, продвигаясь вслед за толпой. Она не могла не прийти на похороны. Ведь эта девушка оказалась в гробу так рано из-за нее. Из-за, той, чертовски не вовремя вспыхнувшей любви. «А я вот, никогда не влюблялась, так, чтобы терять голову. Интересно, каково это? Мне обычно отвечали взаимностью, но… Я не ощущала чего-то такого. С тобой иначе. Знаешь, Рюджин. С тобой все иначе».       Снега на улице еще нет. Тот что падал, давно растаял, а потому Сеул вновь напоминал какой-то серый городок. А здесь, на отшибе, и вовсе, все было темным. Да и прогноз не обещает появление полноценных сугробов в ближайшее время. Делом о Кенми, занялся отдел Суджин. Потому что Шин не могла сдержать трясущихся конечностей, да и Воншик настоял на том, чтобы Рюджин занималась основным заданием. Так будет проще всем. Перед глазами все еще не стыкуются картинки. То как Кенми выглядела до, и после. Рюджин корит себя за слабость, за то, что проторчала в своей квартире так долго. Она могла бы все распутать, если бы только знала. Если бы хоть кто-то сказал ей об этом. Не разбей она телефон, все было бы иначе. Иначе. С тобой все иначе.       — Приношу свои соболезнования, — тихо шепчет Рюджин, замерзшими губами. Роется в кармане, доставая оттуда браслет. Йеджи стоит рядом. — Я… Я не успела. — Голос дрожит, пока она рассматривает вещицу.       — Вы не должны себя винить. Пожалуйста, не делайте этого. Кенми бы не хотела, чтобы именно вы корили себя. — Просит ее мама, со слезами на глазах и натянутой улыбкой, что меркнет каждый миг, стоит ей расслабить лицевые мышцы. — Вы же, Шин Рюджин?       — Да, — глухо отзывается младшая.       — Наша дочь очень хорошо отзывалась о вас. Вы словно стали ее центром мира. Каждый раз приходила с улыбкой. Пекла что-то там, старалась вас порадовать. — Она произносит это с улыбкой, но боль в голосе все равно не скрыть.       — Она вкусно готовила, а мы полицейские, те еще, привереды, — с горьким смешком отзывается Шин. Мама Кенми лишь понятливо кивает. — Простите еще раз…       — Вы не виноваты. Благодаря вам, ее нашли. Пожалуйста, прошу вас, только не вините себя. Я думаю, она бы хотела, чтобы вы запомнили ее с лучезарной улыбой и светом в глазах. — Рюджин слабо кивает, подходя ближе к гробу и понимая, что ноги вновь сгибаются. Она сглатывает нервный комок в горле, белыми от холода пальцами, кладя к едва ли виднеющемуся запястью с большими синяками, серебряный браслет с небольшими подвесочками в виде планет и звезд.       — Я же, обещала тебе, показать звезды… — Шепчет Рюджин срывающимся голосом, пока губы мелко дрожат. Она сжимает свои ладони в кулаки. — Прости, что опоздала. Ты все знала, но никогда не отворачивалась от меня. Моего холода, колкости… Прости, что я вела себя, как мудачка. Я же говорила, я не тот человек, в которого нужно влюбляться. — Осевшим голосом добавляет Шин не поднимая головы. Хочется сорвать эту крышку, потрясти ее за плечи. Просить, кричать, делать все что угодно, лишь бы Кенми открыла глаза. Она ни при чем. Она вообще ничего не сделала! Почему именно ей досталась такая участь?! И где эта справедливость судьбы?! Где этот Бог когда так нужен?! — Я бы все отдала, чтобы вернуть время вспять и успеть спасти. Не держи на меня зла… Прошу. — Рюджин замирает, когда на тыльную сторону трясущейся ладони опускается большая снежинка, что тает от тепла кожи, оставляя небольшую каплю, напоминающую слезу, которая медленно скатывается по руке. Шин удивленно поднимает голову, видя, как большие крупицы снега, начинают сыпаться с неба, хлопьями оседая на землю и темную одежду людей. — Ты все еще не любишь черные цвета и грустные лица, да? — Спрашивает Рюджин, с глупой улыбкой на лице, пока слезы вновь застилают глаза.       Не одной ей померещилась Кенми. Словно закутанная в снежную вуаль, девушка улыбнулась, привычно спрятав руки за спиной, чуть пригнувшись. Ее излюбленная привычка. Наклоняться, произнося какую-то фразу, стараясь поднять настроение и глупо радуясь, словно ребенок, жмуриться.       — Теперь я еще больше уверена в том, что Кенми не держит на вас зла. — Произносит за спиной младшей женщина, ошарашенно смотря на небо. — Она говорила вам, что любит снег?       — Да. И звезды. — Отзывается Рюджин, слыша согласное мычание.       — Звезды вы ей подарили, а она, подарила в ответ — снег, — женщина кладет свою ладонь на плечо Шин, напоминая о том, что позади нее еще стоят люди. Младшая кивает, отходя и стирая слезы. Йеджи идет следом.       Они отходят подальше, ближе к толпе. Шин отворачивается, прячась в темном пальто старшей. Ей хватит на сегодня нервов. Хотя день еще не закончен. Работу никто не отменял. Юна и Джису сейчас роются в архиве, Воншик и Геон пытаются добиться чего-то от КЦРУ. А Рюджин с Йеджи здесь.       — Не хочу прерывать лирическую ноту, — замечает Йеджи, обнимая ее за талию. — Но, я мельком услышала, пока мы стояли в очереди, что не пришел кто-то из врачей. Мол заболел.       — И что? — Не понимает Рюджин. — Слушай, я понимаю, что ты бываешь безэмоциональной машиной, но не в этот же, блять, момент. Да, Кенми тебе не нравилась, но…       — Остынь. — Осаживает Хван стальным голосом. Ее взгляд граничит с убийственным. — Ты хочешь сейчас со мной ссориться или закроешься и послушаешь? — Шин поджимает губы. — Она мне не не нравилась. Мне в целом, мало кто «нравится». Это, во-первых. Во-вторых, я уважаю и чту похороны, хоть и не могу сказать, что ощущаю такую же боль, как другие здесь. При этом, я не могу сказать, что не испытываю ничего. Мне жаль, что так получилось. Настолько, насколько возможно. Я видела и теряла близких людей. Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти, поэтому твои оскорбления сейчас, пустая трата времени и сил. — Напоминает рыжеволосая. — Как уже когда-то сказала Миен, мне правда плевать, что будет с другими, но не с тобой. Поэтому и сейчас я переживаю за тебя и свою голову. — Она оттягивает воротник водолазки, напоминая про ошейник. — Называй меня так, как тебе угодно, если от этого легче. Но, пришли все. Все, кто с ней общался в больнице. Объявлен траур. Ты понимаешь, что из-за настолько насильственной смерти, они закрыли одну, мать его, больницу? Пришли все. Абсолютно. Больные, здоровые, с кашлем и температурой. Все. Кроме одного врача. Нужно узнать кто не пришел.       — И что нам это даст? Что люди болеют?       — Нет, что человек испытывает вину. Грызет себя и болен, скорее всего, каким-нибудь алкоголизмом. Сомневаюсь, что впутанный в это докторишка полагал, что с девчонкой приключится подобное. Врачи спасают, а не губят. А так, он считай, соучастник. Если бы он пришел и сдался полиции, что покрывал шестерок, то да, срок бы ему грозил не малый, но шанс ее спасти вырос бы кратно. А ее родители, добрые души люди, которые даже сейчас, стараются улыбаться, зная, что их дочь любила улыбки. Понимаешь к чему я? — Шин отрицательно качает головой. — Так все, ты меня начинаешь бесить. — Признается рыжеволосая, насильно отводя девушку от себя и встряхивая. Один раз довольно ощутимо ударяет по щеке. — Земля вызывает Шин Рюджин, а не размазню. Как слышно?       — Можно было и без битья обойтись. — Морщится Рюджин, пока снежинки ложатся на горящую кожу, охлаждая.       — Если ты утонешь в вине, то за тобой утонут все. И я, и другие люди. Я не сильна в поддержке, но, блять, — Йеджи взрывается. — Кенми была хорошей, ладно, да? А я плохая. Хорошо. Она бы сейчас на моем месте, наверняка бы обнимала тебя, дала бы время прийти в себя. Вот только, я понимаю, что времени на пострадать у нас нет. Попросту не существует. Пока ты льешь слезы, под угрозой находится новый человек. Называй меня жестокой, ужасной, как тебе угодно, повторюсь. Но мне сейчас нужна твоя голова. И своя, на плечах, желательно тоже. — Добавляет с заминкой девушка. — Повторю свой вопрос. Если бы, врач, который работал за большие деньги, на шестерок, пришел и сдался полиции, но ее бы нашли. С ее супер-миролюбивой семьей. Что бы произошло?       — Они бы благодарили его за сведения и просили скосить срок. А то и вовсе убрать, сказав, что главное вовремя вспомнить что ты человек. — Предполагает Шин.       — Ну вот, видишь. Рюджин, мне правда безмерно жаль ее. Пускай я и злилась и много чего говорила в ее адрес, я не имела в виду подобного ни разу. Ясно? Ненавижу повторять, но я сожалею, что так вышло. Мы не можем повернуть время вспять, но думаю, Кенми, была бы рада, если бы ты взяла себя в руки, и начала работать. Потому что сейчас от нашей работы, зависят жизни других людей. В том числе, твоя, моя, твоей семьи, друзей и прочих.       — Я тебя поняла.       — Если уж вдаваться в лирику, то снег пошел? Она снег любила? Ну вот, знак свыше. Сейчас, конечно, по такой логике, за мой удар и речи, меня лавиной снести должно или вьюгой занести, но нет времени на нежности. Надо найти врача, от него идти дальше. Помимо того, у нас архивные мыши грызут граниты заплесневевших отчетов. Так что, вон, идет та девушка с больницы. Она точно знает всех, кто пришел, а кто нет. Пошли.       Кюрин стоит замотанная в теплый платок, пряча уши от промерзшего воздуха. Лица на ней нет. Она уже закурила привычную сигарету, заметив, как к ней подошли две фигуры. Протягивает пачку, на что Шин благодарно принимает, а Йеджи отказывается. Глаза у нее не заплаканные, но убитые. Смотрит в никуда, затягиваясь табаком и выдыхая пар. Стряхивает дрожащими пальцами пепел.       — Хочу знать, во что вы меня втянули. Но даже знаете, спрашивать особого желания нет. Я так понимаю, ничего хорошего. — Начинает девушка. — Мужчине тому, я кровь перелила. В больницу не сообщила, это единственный плюс в том, что мне доверяют, поэтому я могу взять пакеты крови. — Кюрин выпускает пар. — Я так полагаю, все могут оказаться на ее месте?       — Отчасти, — соглашается Хван. Она ловит недоверчивый взгляд.       — Мин Кюрин, — она протягивает руку. Йеджи пожимает ее.       — Хван Йеджи. — Решает не кривить душой и не пользоваться именем, которым прикрывается в отделе. Что-то вроде Йеджу.       — Да, вас трудно не узнать. Уж не знаю, кто там на какие байки покупается, но это не моего ума дело. — Произносит в ответ Мин. — Тот мужчина, тоже криминальная шишка?       — Да. — Сухо отвечает Хван. — Это имеет дело?       — Нет. Я так полагаю, раз полиция сотрудничает с подобными личностями, ситуация и правда серьезная. Я слушаю, — деловито произносит старшая.       — Вы же знаете кого сегодня нет?       — Знаю. Господин Дон. Он сказал, что заболел.       — Что вы можете о нем сказать, — спрашивает Йеджи. Рюджин не вмешивается, в разговоре этих высоких холодных, как снег, дам, она точно лишняя.       — Обычный мужчина, обычно он участвует во вскрытиях и сотрудничестве с полицией. Именно он ставит конечную причину смерти. Несмотря на «черную» работенку, обычно приветлив. С Кенми общался тоже хорошо, если вы об этом.       — Он вел себя нервно? Последние дни.       — Я не так часто с ним пересекаюсь, я врач скорой неотложной помощи, которую иногда, из-за отсутствия свободных кадров, могут либо по ошибке, либо специально, вызвать на места преступлений. Лишь потому, что моя личная квалификация позволяет. — Спокойно отзывается Кюрин. — С Кенми я виделась в разы чаще, чем с ним. Потому что, она была у меня, как ученица. А он, не знаю. Вон, лучше уточнить у Хосока. Он с ним часто виделся. Он санитар, но так как часто бездельничает, любит потрещать ни о чем. За всеми вестями к нему. Хосок-и, подойди сюда.       Рослый парень удивленно подходит. В отличие от Кюрин, его глаза красные, слезливые. Шин его не осуждает. Сама бы стояла с краснющим носом, вот только, горит у нее только щека и та от удара. Он оглядывает собравшихся.       — Это мои знакомые из полиции. Господин Дон, вел себя странно в последние дни?       — Ну, — парень чешет коротко-стриженный затылок. — Не сказал бы, что прям странно. Дерганный он был, до жути. Я пошутил, он сразу в штыки. Не знаю, может, дома что стряслось. Он же там и с женой недавно развелся. В любом случае, носом не хлюпал, больным не выглядел, разве что бледный был и потный. Как будто его водой постоянно обливали.       — Глаза бегали? — Спрашивает Йеджи.       — Что? Глаза? Ну… Наверное, может. Но у врачей, знаете, там вечно все бегает. Потому что за всеми надо уследить. — Он пожимает плечами.       — Как ты пошутил? — Вклинивается Рюджин, кидая окурок в мусорку.       — Да, там же, ваши с полиции приходили. Бугаи таки, здоровее меня будут. Трясли охранника по поводу камер и прочего. Слушок пошел, мол, кто-то продался. Ну я и возьми, да пошути. Не помню точно… В моменте ляпнул, без злого умысла. Чисто, как…       — К делу, — в один момент рявкают Кюрин и Йеджи, так что даже Шин вздрагивает. Их вместе точно оставлять нельзя. А то подружатся и будет на голову Рюджин очередная головная боль.       — Ну, я ляпнул что-то вроде: «эй, а ты случаем не продался, а то слышал у вас совсем все плохо стало с финансированием». Ну, не дословно. И он вот, взъерепенился. Начал огрызаться, кричать, чтобы я пошел прочь. Отвлекаю его там и прочее. Что мол, какого я о нем мнения… Ну, разозлился, конечно, сильно. Говорю, наверное, с женой что-то не поделили или…       — Хосок-и, не раздражай меня, прошу тебя. — Ласково просит Кюрин, но в глазах читается неприкрытая угроза. — Еще что-то было?       — Нет. Ну бегал, метался, что-то в документах там сидел, записывал. Не знаю. Он вроде в отпуск собирался, не слышала? — Мин отрицательно качает головой. — Ну вот, значит, да, отпуск. Типа, слетать куда-то. Не хочет зимой один тухнуть и прочее. Жена-то ушла. Так что… Может, его больше подбило то, что жена к другой женщине ушла…       — Все, мы поняли, спасибо, Хосок, свободен. — Отрезает остальной бубнеж старшая.       — Да я это, ничего, за что спасибо. А его подозревают или…?       — Иди, — строго в один голос повторяют девушки, пока Шин лишь хлопает парня по плечу.       — Ладно, ну если еще что надо будет, спрашивайте.       — Языком не трепи, иначе я его тебе прижгу когда-то, — добавляет радушно Кюрин, пока парень кивает, разворачиваясь и уходя. — Как помело, честно слово.       — Вы же подумали о том же? — Спрашивает Йеджи, на что старшая кивает, поправляя очки. — Рюджин, звони Воншику.       — Да, я пока отойду как раз. Если что у машины встретимся, — кинув ключи, отвечает Шин. Йеджи согласно мычит, продолжая диалог с Кюрин, пока младшая идет, осматриваясь. Все время их диалога, ей не давало покоя чувство слежки. Словно кто-то, откуда-то стоит и наблюдает за ними. Она оглядывается. Все в черном. Голые деревья здесь, такого же, темного оттенка. Все сливается.       Отзвонившись Воншику и доложив о ситуации, Шин обещает приехать как можно быстрее на те координаты, которые ей скинут. Она прячет телефон в карман, оглядываясь в очередной раз. Ну не параноиком она стала, в конце концов.       — Простите, Госпожа Шин, — ее за плечо касается чужая ладонь, и девушка испугавшись, механически действует быстро. Заламывает за запястье, рвано дыша и оказываясь позади. Спасибо, не додумалась кинуть через плечо. — Простите! — Мужчина, отец Кенми. Рюджин быстро убирает руки, склоняя голову и сумбурно извиняясь. — Нет-нет, что вы, это я виноват. Вы отошли, а я тут, со спины. Любой бы испугался, а тут еще и девушка. Я просто, при жене не хотел поднимать эту тему…       — Какую? — Не понимает младшая.       — Вы же что-то уже узнали, да? — С надеждой спрашивает мужчина. На лице видна небритость, да и судя по глазам, он был убит горем не меньше своей супруги. Только вот, старался переносить это не на позитивных эмоциях, а топя все в алкоголе. Об этом свидетельствовал едва уловимый запах коньяка. Рюджин кивает, решая не врать. Не отцу Кенми уж точно. Он кладет свою руку на плечо младшей сжимая. — Можете, пожалуйста… Прошу вас. Я знаю, что это далеко от морали и уж тем более, чего-то, другого, но… Отомстите. Прошу вас. — Он падает перед ней на колени, благо, вокруг них ни души. Отошла младшая довольно далеко. Складывает ладони, а после и склоняет голову, падая и цепляясь пальцами за обувь. — Прошу вас. — Его рыдания отдаются по телу резкими судорогами. — Отомстите…. Отомстите за мою дочь. Прошу вас.       — Поднимитесь, пожалуйста, — Рюджин растерянно тянет его за куртку, но мужчина вцепился в нее мертвой хваткой. Черт побери. И рядом никого. Шин оглядывается, замечая какое-то шевеление из-за деревьев. Показалось ли ей? — Господин Пак, поднимитесь, пожалуйста.       — Пообещайте, что найдете этого паршивого убийцу, что этот ублюдок будет ощущать такую же боль. Даже большую. Прошу вас. Отомстите за Кенми. — Его слова, как гидравлический пресс. Давят всей тяжестью на плечи младшей, которая поджимает губы. Словно в бреду он продолжает неразборчиво бормотать, роняя слезы на землю и цепляясь за ботинки блондинки. Та сдается.       — Я отомщу. Обещаю. Сделаю все, что в моих силах, чтобы быстрее найти его.       — Обещайте, что он будет мучится, что его не просто упекут в тюрьму, где будут кормить и он будет ощущать свою власть. Пожалуйста. Если Кенми, хоть что-то для вас значила. — Это манипуляция. Но Рюджин не может сказать, что не попалась на нее, подобно рыбе на брошенный крючок. Она и сама, не меньше, хотела, чтобы с этого ублюдка сняли живьем кожу, пытали его, а после бросили умирать. Сглатывает, кивая.       — Обещаю. Сделаю все возможное, чтобы он прочувствовал все на своей шкуре. Поднимайтесь, Господин Пак. Прошу, вы можете заболеть. — Но убитый горем мужчина лишь убирает руки с ее ботинок, продолжая беззвучно рыдать.

***

      — Что ты так долго? — Недовольно спрашивает уже в машине Йеджи.       — Просто… Показалось. — Старшая вопросительно смотрит на нее. — Ну, у тебя не было ощущения, всю церемонию, словно кто-то за нами наблюдает. Не за людьми, за мной и тобой. — Словно оправдываясь, говорит Рюджин, вставляя ключ в замок зажигания. — Я не…       — Не сошла с ума, — подтверждает Хван. — Я поэтому осталась говорить с Кюрин. Но стоило тебе уйти, это ощущение испарилось.       — А у меня усилилось. Значит, эта слежка за мной. — Шин ударяет рукой по рулю, когда мотор уже тарахтит. — Сука. Кто-то мелькнул за деревьями. Я не успела среагировать.       — Разберемся. Все живы, уже хорошо. Воншик что-то сказал?       — Он с Геоном был рядом, так что, они вдвоем передали все высшим инстанциям. Те запретили выезды из страны и города. Смс с адресом он прислал, сказал, встретимся там. Поехали, времени у нас, сама говорила, нет. Если кто-то за нами и следил, то это хреново. Очень хреново.       — Это херово, Рюджин. Быть мишенью для снайпера, не моя любимая роль. — Морщится Хван, грея руки от включившейся печки.

***

      — В рот я ебал это дерьмо. Сука, сука, сука. Там же могут быть отпечатки. — Кричит парень, ударяя по аппаратуре. — Блять. Дерьмо!       — Ты успокоишься, может? Босс не будет доволен тем, что ты все разгромил. Ты сам виноват, — пожимает плечами вошедший человек. Стряхивает с себя снежные хлопья, кривясь.       — Вспомни дьявола! Вот и дьявол! Ну, как, понравилась похоронная процессия? — Парень рычит, словно зверь и скалит зубы. — Ну говори же!       — Меня заметили, Шин очень хорошо чувствует слежку. Я больше не пойду.       — Конечно, дьявол, ты же у нас не в этом специализируешься.       — Не зови меня так, — огрызается.       — Ох, прости, как я мог!       — Ты сам виноват, так что, не высовывайся теперь. Это босс не знает твоих планов. Так бы тебя давно убили. Тем же набором, что и первых жертв. — Закатывает глаза, снимая куртку, «дьявол».       — Не понимаю, что он в нее так вцепился. Сдалась ему эта блондинка в погонах. У него что, как у нашего ушедшего ебаната, страсть к крашеным?       — Там личные связи. Не тебе об этом знать и не мне. А ты что молчишь? — Обращается «дьявол» к третьему, сидящему молчаливо бугаю. — А, конечно. Тебе в целом на все плевать. Вот это у меня набор. Шизик, молчун и пальцелюб с разбитым сердцем, который покинул чат. Потрясающе. — Хлопает в ладоши фигура. — Вот вам, поесть. Чтобы не зубоскалил на меня, что я тебя шизиком прозвала.       — А ты шаришь, — хмыкает в ответ бесноватый парень, который накидывается на паназиатскую еду так, словно голодал год. — Курицы, мрази, не доложили, — снова стучит кулаками, рыча.       — Да-да, ешь, что дают. Не беси меня. — Отзывается «дьявол». Садится за ноутбук, открывая. — Вон, во всех новостях уже ее смерть пестрит. Босс тебя прихлопнет, когда ты подберешься к Шин и попытаешься ее убить. Она ему живой нужна.       — Не твоего ума дела.       — Тебе-то что? Зачем ты-то в нее так вцепился.       — Я же говорил, я не командный игрок и по правилам в эту херню играться не буду. Раз она ему нужна живой, значит, обойдется. Даже пожрать нормально не дает. Изверг. И ты, и он.       — У меня еще дел вагон, если не закроешься, сам будешь покупать еду. И если повяжут, только твоя проблема. Ты завел Шин. Она теперь захочет мстить. Не хотелось бы быть на твоем месте. — Парень лишь смеется громче, каким-то лихорадочно безумным смехом, давясь и продолжая ржать.       — Завел Шин. Эй, молчун, слышан? Я завел Шин! Врум-врум! Тик-так!       — Боже, и за что вы мне все… — Отзывается «дьявол», стараясь сосредоточится на работе за ноутбуком. Продолжение следует…