Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

Не, ну сказать-то он сказал, а делать теперь что? Интуиция подсказывала, что просто сексом падшего не удивишь. И даже не просто сексом, а самым что ни на есть гимнастическим подвигом в духе переплюнуть камасутру тоже поразить не выйдет. В аду же жил. Такая задачка кого хочешь в ступор поставит. А падший специально, действуя на нервы, смотрел на него всё более снисходительно. Еще немного, и предложит протянуть руку помощи. Или хуй, смотря что быстрее поднимется. Естественно, позволить такого Адаму не давала решимость выполнить сказанное и совсем немного, самую чуточку утереть нос Люциферу на хрен, чтобы не выпендривался лишний раз! В данном деле Адам счёл размышления излишними. Здесь не думать надо, а действовать, вот и вся стратегия. Он ведь просто хочет падшего, а как именно хочет, уже в процессе поймет, отдавшись желаниям. Хотя, пожалуй, одна идейка у него все же крутилась в голове уже сейчас. Первому человеку очень кстати вспомнилось мини-представление от Люцифера под кодовым названием «стриптиз для тех, кто всю жизнь провел в монастыре». Хотя и стоило признать, что в тот раз проняло даже Адама. Вот за это и стоило немного отомстить. Ответить той же монетой за то форменное издевательство. Многообещающая улыбка изогнула губы первого человека, придавая ему вид сам по себе являющийся тем еще искушением. И Люцифер, впитывающий взором каждую, даже самую незначительную смену эмоций, задержал дыхание. Лёгкая снисходительность исчезла из его мигом потемневших глаз так же быстро, как тают запасы алкоголя в вечер пятницы. И на смену ей пришло предвкушение. Адам медленно склонился к шее падшего, прикасаясь почти незаметно губами к чувствительной коже ниже подбородка, постепенно двигаясь ниже дразнящими движениями. Легкими, едва заметными и неизменно посылающими вокруг места прикосновения импульсы в самые нервные окончания, заставляя Люцифера подрагивать и ждать, что же будет дальше. Ладони, разгоряченные такими, казалось бы, легкими и невинными прикосновениями, двинулись по ключицам, скрытым плотной тканью пиджака, которую Адам, признаться, уже записал в личные враги за сокрытие столь желанного тела от жадных глаз и еще более жадных рук. Пальцы подцепили узелок галстука-бабочки и без проблем ослабили его, позволяя первому человеку осуществить задуманное. И он дразнящим движением обхватил бабочку зубами, стягивая с чужой шеи и принимая сидячее положение на бедрах падшего с куском алой ткани в зубах. Отбросил в сторону. — С пуговицами, как ты, я ебаться не намерен, поэтому можешь заранее с ними попрощаться. — Я и не сомневался, — вмиг охрипшим голосом протянул падший, жадно наблюдая, как первый человек ослабляет свой ворот накидки открывая взору изгиб шеи и обнажая плечи. а потом останавливается и широко ухмыляется. Но это вообще не означает, что получится быстрее, потому за ту херню ты должен страдать. Прям как я. Лицезрея, как потерянно вытягивается лицо падшего, Адам уже ощущал себя отмщённым. Но всё же недостаточно. Можно ведь и лучше сделать. С чего там этот козел начинал? Точно, перчатки. Адам схватил левую руку за запястье и поднес к губам, твердо намереваясь на этот раз стать не тем, кого сталкивают в бездну разврата и искушения, а тем, кто сталкивает. И скользнул кончиком языка по хрупкому на вид, по аристократически тонкому запястью. Падший подавился воздухом и попытался второй рукой то ли помешать процессу, то ли его ускорить. Но Адам же не наивный долбоеб, на такое вестись. Среагировал он сразу и, наклонившись вперед, нависая над падшим, свободной рукой прижал его ладонь к постели над головой. Благо теперь его сил реально хватало на такие маневры. Кто знает, схлестнись они вдвоем в реальной битве, кто вышел бы победителем. Но сейчас у них не бой, а кое-что поинтереснее. Из-за смены положений Люцифер получил счастье наблюдать за маневрами первого человека, что называется, с первых рядов. Адам оставил запястье в покое и кончиком языка оттянул манжет перчатки, медленно стягивая ее с подрагивающей руки. И всё это не разрывая зрительного контакта. Глаза Люцифера всё больше заливались темнотой расширившегося зрачка. А дыхание тем временем становилось чаще и громче. Адам довольно прищурился и надавил языком сильнее, поднимая эластичную кожу перчатки к самым пальцам и прихватывая ее зубами, чтобы одним слитным движением окончательно стянуть с ладони и отбросить в сторону позабытой бабочки и мимолетно проходясь языком по обнажившимся пальцам. Люцифер протяжно выдохнул и попытался вырвать кисть из хватки первого человека. Наивный. Похоже, он всерьёз надеялся, что манипуляции с его кистью закончились. Адам чуть прикусил губу и сглотнул. А он видимо открыл в себе фетишиста, ведь эти изящные, но полные силы руки так и манили прижаться к ним губами еще не один раз. И кто он такой, чтобы не поддаться искушению? Адам заглянул прямо в глаза, полные алого марева, и, распахнув губы, потянул ладонь к себе. На язык легли указательный и средний пальцы падшего, и Адам, не медля, обхватил их губами. Легкая шероховатость кожи не ощущалась чем-то неприятным, а, наоборот, скорее была приятна, и первый человек взял пальцы глубже, по самые костяшки, и мягко сжал зубы. Не больно, но ощутимо, чтобы повысившие чувствительность нервные окончания ударили по падшему. Сработало на все сто. Падший не моргал, но смотрел на первого человека распахнутыми глазами, на самом дне которых разрасталось не пламя, а уже настоящее неконтролируемое пожарище. И Адам был последним существом на земле, которое захотело бы его контролировать. Пусть горит ярче. Так, чтобы ослепляло его и освещало все его бренное существование. Внезапно в воздухе запахло паленым. — Какая жалость, — настолько сиплым голосом, что трудно было слова разобрать, начал падший и откашлялся. — Похоже, по неизвестной причине вторая перчатка, да и весь остальной мой костюм, сгорел. Снимать тебе больше нечего. Адам мазнул языком по подушечкам пальцев Люцифера, вызвав у того легкий нервный тик, и, опустив взгляд, действительно обнаружил только разлетающиеся хлопья совсем мелкого пепла. Так нечестно! Это блядское жульничество! Он будет жаловаться в верховный суд наебанных в сексе! С тихим шипением отпустив наконец чужую ладонь, которую Люцифер отдернул от него, словно от бочки с радиоактивной кислотой, Адам процедил: — Это уже свинство, я ведь только во вкус вошел. — А по-моему, свинство — это дразнить меня подобным образом! Что за манера такая — возбудить до упора, даже не переходя к делу?! — А это как во всех порядочных семьях: сначала ешь обязаловку в виде супа, и только потом десерт. Радуйся, в твоем случае даже от обязаловки кончить можно, особенно если воспользоваться твоими же знаниями о чувствительности крыльев… заодно проверишь, как я выучил твой урок. — Да я и так знаю, что ты запоминаешь всё слету, — мигом открестился от новой порции пыточной прелюдии падший. Возможно, он не сильно был бы против, но выражение лица у Адама было самым что ни на есть маньячным, а в мыслях падшего блуждал сомнительный факт, что от чрезмерного удовольствия и омереть можно. Он, конечно, хоть и падший, но ангел и не должен умирать от такого, но проверять не сильно хочется. — Ладненько, — протянул первый человек все еще слишком довольным тоном, что означало возникновение в его голове новой идеи. А после он резким движением наклонился к шее падшего и прикусил место чуть выше ключицы. Пожалуй, это стало последней каплей в переполненной чаше терпения Люцифера. В глазах Адама резко помутнело, перевернулось, и он обнаружил, что уже сам возлежит на бархате покрывала, а разгоряченный и раскрасневшийся падший нависает над ним, тяжело дыша и почти препарируя первого человека взглядом. — В эту игру и вдвоем играть можно, Адам. И раз уж правил и стоп-слов мы не обговорили, продолжим так. Блять. От такого поворота сюжета Адам не ожидал. В горле пересохло, а сердце забилось в бешенном ритме. Не страха, а азарта напополам с возбуждением. Улыбка на губах только шире стала, превращаясь во что-то совсем уж непотребное. Закинув руки за шею падшего, Адам приподнялся и в лицо ему выдохнул: — Если ты думал, что я сейчас взмолю о пощаде, то просчитался. Игра без правил меня вполне устраивает. Но не надейся, что вести в ней будешь ты. Согнув колено, первый человек уперся им между ног падшего, ощутив вполне себе вставший член. Адам прикусил щеку изнутри, чтобы позорно не простонать в голос от самого факта, что у Люцифера на него стояло, да еще как. А в аду становится все жарче…