Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

Люцифер ожидал от окутавшего его мрака сырости и холода. Ведь именно так обычно представляется переход в мир иной или куда вообще отправляются серафимы после полного уничтожения. Так или иначе, Люцифер не верил, что его может ожидать нечто хорошее. Ко всему прочему, он не справился, видимо. Вряд ли его отчаянный последний удар мог убить Азраила, а значит, битва не окончена, и он не справился. Опять. И не заслужил ничего хорошего. Но почему-то ему было невероятно тепло и комфортно. Будто и не в забвение провалился, а в самый сладкий из снов. Это чуждое тепло ощущалось как мурчащая кошка под самым боком в промозглый вечер. Оно могло мягко окутывать его и даже сжимать, но без грубости и боли. Слишком странно, чтобы оказаться правдой. А ещё Люцифер продолжал вместе с теплом этим ощущать и куда менее приятное болезненное жжение уже двух ран. Что отметало прочь версию с его обмороком и небытием. Падший несмело раскрыл на автомате зажмурившиеся глаза и понял, что вокруг него в маленьком пространстве из чужих перьев царил скорее полумрак, чем непроглядная темнота. И сквозь него можно было увидеть золотой блеск глаз до боли знакомых. И до жути злых. — Мало того что ты меня нагло наебал в угоду своим дебильным идеям и жертвенности, так ещё и умудрился чуть не сдохнуть. И даже не от моих рук, уёбище ты шестикрылое. — Адам, это ты? — Нет, блядь, твой предсмертный глюк, — выпалил ангел недовольно, прежде чем обхватить Люцифера руками в настоящем объятии, а не той недопопытке раздавить рёбра, показанной Азраилом. — Давай мы свалим из-под взглядов двух ебланов, а то мне уже неловко. Смотрят, как мамаши девственницы-монашки, которую я трахнул. Причём самое обидное здесь, что я-то как раз никого не трахал. Короче, тикаем. Люцифер не успел вымолвить и слова, прежде чем Адам вместе с ним взмыл в воздух, но не высоко к пентаграмме, а влево, в сторону сваленных в кучу обломков машин, попавших под горячую руку сражающихся грешников и ангелов. Адам сверлил взбешённым взглядом меч, всё ещё торчащий из тела падшего. — Пиздец, всегда знал, что Гавриил часто головой кирпичи ловил, но даже не подозревал, что всё настолько серьёзно. Первый человек с предельной осторожностью опустил падшего на землю, спиной прислонив его к смятому кузову хрен знает какой машины. Марка этой рухляди была сейчас абсолютно не важна. Падший не мог отвести взора от лица Адама, искажённого в искреннем переживании. Он по-настоящему волновался за Люцифера и мельтешил перед ним, не зная, что ему предпринять: вытащить клинок из груди или сперва найти, чем остановить кровь. Почему-то в конкретно это мгновение такие, вроде бы, бесполезные действия имели бесценное значение. Заняли приоритетное место в мыслях падшего и даже боль вытеснили. Отогрели вмиг онемевшие от потери крови пальцы. И вызвали неудержимое желание сжать в них ткань привычной накидки Адама, дабы оставить рядом с собой, не позволить даже на шаг отойти. Или хотя бы просто прикоснуться, чтобы лишний раз убедиться, что происходящее не мираж его потрёпанного сознания. — Ты не вернулся в рай… Почему? Этот вопрос беспокоил сильнее всего. Ведь он столько наговорил, столько сделал. Не сосчитать всех его ошибок, вольных и невольных. И при этом первый человек всё ещё рядом с ним и смотрит так, словно ничего плохого между ними никогда не было. Ну, хотя немного недовольства всё же плещется в золоте радужки. Адам замер перед ним, будто обращённый в камень. Это длилось всего секунду. Ужасно долгую и сравнимую разве что с вечностью, проведённой в одиночестве, такой она была тяжёлой и давящей. — Ты совсем идиот, Люцифер? Такого падший даже не ожидал. Хотя, наверное, заслужил, учитывая всё, что провернул ранее. Дёрнулся, позабыв про остриё в теле, и зашипел от пронзившей его боли. Адам тут же оказался вплотную близко и, похоже, решился на действия. Оторвав от своей накидки весь правый рукав с корнем, он соорудил из него подобие повязки и руками схватился за лезвие, не обращая внимания на то, что сталь режет и его кожу. — Сейчас будет немного больно. Хотя, учитывая, что из тебя сделали ебучее канапе мечом, ты предстоящую хуйню даже не заметишь, — бормотал нарочито небрежно ангел, вот только его весёлый голос ещё никогда прежде так не дрожал. — Если станет совсем хуёво, хватайся за мои плечи. Можешь даже коготками их насквозь прохуярить. Люцифер последовал совету и ухватился за первого человека, краем затуманенного сознания подмечая, что в ангеле что-то изменилось. Но сосредоточиться на этой мысли толком не успел. Адам надавил на лезвие, выталкивая его из тела, и падшего по новой сдавило в тисках невероятной боли. Лезвие выходило из тела с теми же ощущениями, с какими и входило. Всю область поражения словно держали в бурлящем кипятке. Но закончилось всё быстро. Меч упал вниз с тихим, не слышным в окружающей их битве звоном. За взрывами ловушек и выстрелами не слышно было даже своих мыслей. Но как под ладонями бьётся чужое сердце Люцифер различал чётко. Адам принялся перематывать грудь падшего, окутывая нехитрый бинт золотым свечением ангельской магии. Стоило ему наклониться чуть больше, открывая вид на свою спину, как брови Люцифера взлетели вверх. Крылья Адама — вот что разительно изменилось с прошлой встречи! И вот что бросилось ему в глаза, даже когда они были затуманены болью. Прежде золотистые, они теперь были испещрены чёрными вкраплениями. Некоторые перья приобрели угольно-чёрный цвет. Но даже это было не всем! Крыльев было шесть. — Заметил? Я теперь тоже шестикрылое уёбище. Апгрейднулся, пока ты всякой хуйнёй страдал, — без грамма радости и торжества в голосе протянул ангел. — А теперь слушай сюда, мой личный редкий вид клинического долбоёба. Адам ухватил падшего за отвороты пиджака, приближая его к себе вплотную, но притом следя, чтобы действия его не причинили вреда, и отчеканил: — То, что ты спрашиваешь меня о причине моего здесь пребывания, лишь подтверждает безнадёжность твоего диагноза. Я здесь вообще-то задницей рискую, извиваюсь как уж на сковородке в поисках решения, между прочим, твоих проблем. А ты до сих пор не допёр, почему. Падший не отрывал взора от сияющих всё ярче глаз ангела напротив и не мог принять сказанное. Будто внутри него высилась огромная и непреодолимая стена, которая просто не позволяла полёту его мысли поспеть за словами Адама. Он не понимал. Он не верил в то, что происходящее может оказаться правдой. Первый человек заметил эту искру неверия в багрянце таких уже полюбившихся глаз и тяжело вздохнул. — Не понимаешь, — даже не спросил, а скорее факт констатировал. — Значит, придётся выразиться конкретнее. Но сначала сделаю то, что уже давно хотел. Люцифер грешным делом заподозрил, что Адам ему сейчас со всей дури вмажет, ведь давно же хотел. Да и чего ещё мог желать первый человек, кроме отмщения за все свои злоключения, чьей причиной почти всегда был падший. Чего Люцифер совсем не ожидал, так это поцелуя. Адам, в момент преодолев последние разделяющие их миллиметры, накрыл его губы своими. В отличие от всех предыдущих прикосновений, в этом поцелуе не было ни жадности, ни спешки, ни желания на весь мир утвердить свое собственничество. Губы Адама, необыкновенно тёплые и даже горячие, с невиданной ранее нежностью прикасались к его. Словно Адам окончательно сдался и признал, что не может более существовать без падшего. Капитулировал перед собственным сердцем, из которого, как ни старался, не смог вырезать Люцифера. — Я люблю тебя, придурок. Теперь-то тебе ясно, какого хуя я тут забыл и рву жопу? Всё только ради того, чтобы быть рядом с тобой, самым идиотским созданием в этой вселенной, — Адам прикрывает глаза и на выдохе в губы падшего тянет: — Потому что для меня нет никого идеальнее тебя. Люцифер едва не задохнулся от осознания сказанного. Его слова опередили холодный разум, и падший выпалил: — Для меня с самого Эдема лучше тебя никого не было. Глаза первого человека разгорелись по новой. Поцелуй возобновился. Падший запоздало откликнулся на ласку. Раскрывая свои губы навстречу первому человеку и добавляя в слишком уж невинный для них поцелуй первые нотки страсти, сдерживаемой сотни лет напролёт. Наконец это было абсолютно обоюдным желанием двух душ слиться воедино и более никогда не разлучаться. Жаль, обстановка не соответствовала более жаркому продолжению. Их поцелуй был оборван самым варварским способом. Рядом на измятый кузов машины, что служила им укрытием, хрипя и истекая кровью, плюхнулся грешник, отброшенный истребителем. Адам скривился, глядя на забрызганную кровью накидку. — Люцифер, чтобы вся эта хуйня закончилась, нам надо укокошить Азраила, да? — Думаю, да, этого хватит. — Заебись, значит, разберёмся по-быстрому с уёбком и продолжим? Люцифер только кивнул. Первый человек расплылся в широкой ухмылке. — Ты не представляешь, но это самая пиздатая мотивация в моей жизни. Скажи мне кто ещё с пару месяцев назад, что я буду рвать жопу ради поцелуя с тобой, уебал бы без раздумий. В этом как раз Люцифер не сомневался, это было вполне в духе первого человека. Да что там Адам, он и сам не поверил бы такому предсказанию, слишком уж оно было невероятным, как и то, что первый человек признается в своих чувствах не будучи прижатым к стенке и с револьвером у виска. Наоборот, сам примчится на поле битвы, спасет его, пусть и отматерив в процессе, ужас, Люцифер уже привык к бесконечному потоку помойной лексики из чужого рта, и выскажет всё, что на душе скопилось. Падший словно новые крылья обрёл вдобавок к уже имеющимся. Ведь нет в мире ничего более окрыляющего, чем мысль, что для кого-то ты по-настоящему важен. Хотелось задать тысячу вопросов или, что куда важнее, просто молча стоять рядом, ощущая тепло под звуки тихого ласкового ветра и шуршание крыльев. Потому что Люцифер прекрасно знал: говорить можно с кем угодно, но молчать с вами будет лишь тот, кто по-настоящему тебя ценит. Хотя, пожалуй, сначала Люцифер будет с Адамом не молчать. Нет, он на него наорёт. Надо же высказать, какой он тоже идиот, раз в пекло сунулся и сотворил с собой хрен знает что, с последствиями которого, чувствует падший, ещё долго придётся разбираться, если они переживут творящийся кругом пиздец. Молча переглянувшись, они как по команде вышагнули из своего укрытия, осматривая поле боя поверх смятого кузова и оценивая дислокацию противника. Бой шёл на спад. Обе стороны уже порядком вымотались и несли потери примерно равные. Всё же ад по силам райскому войску уступал незначительно, во многом потому, что небесное воинство заявилось не в полном составе. Серафимы, несмотря на свою неприязнь к Люциферу, остались нейтральной стороной и не присоединились к Азраилу, потому он являлся единственным равным по силам Люциферу здесь. И являлся сильнейшим противником. Падший нетерпеливо блуждал взором по полю битвы, огибая разбросанные тут и там трупы в лужах крови и не заостряя внимания на умирающих, исторгающих последние вдохи. Это всё же битва, и жертвы здесь неизбежны. Всех спасти нельзя. Такова жизнь, и ничего с этим не поделаешь. Наконец падший зацепился за черноту крыльев давнего друга. Теперь Азраил не возвышался над полем битвы, будто всевидящее и неприступное божество. Он всё же решил снизойти до битвы с грешниками и находился в эпицентре битвы, раскидывая грешников точными ударами косы. В некотором роде это было даже красивым. Ангел смерти размашистым движением откинул принявшего гигантскую форму Аластора, рассекая его тело лезвием так, что в небо ударило фонтаном грешной крови. И хоть радоваться проигрышу союзника не стоило, Люцифер не удержался от краткого смешка. Что ж поделать, если радио демон будил в нем только негативные эмоции. — В самом центре ошивается, сволочь, — процедил Адам над ухом. — Знает, что мы его уебать хотим, и решил нам побольше препятствий создать. Что делать будем? Люцифер закусил губу. Как назло, в голову ничего не приходило. Зато первый человек, похоже, что-то придумал. Всё же он столько лет с адом воевал и возглавлял истребления, так что имеет стратегическое мышление… — Короче, ты сиди здесь, а я с ним смахнусь и круто уебу. Внимательно осмотри, потому что я буду выебываться именно для тебя. Люцифер страстно возжелал побиться головой о капот машины. Как он мог размышлять о стратегическом мышлении, если дело касалось Адама, что с самого Эдема всегда следовал лишь одной стратегии: сначала наворочу хуйни, а потом обдумаю. Ангел хотел было выскочить на поле боя, но был схвачен за покоцанную накидку. — Стоять. Переть на него в лоб — гиблое дело. К тому же не стоит забывать, что рядом Гавриил, и в толпе он может незаметно соскочить со спины. Их нужно выманить на открытую местность и сразу разобраться с двумя. — И как же мы это сделаем? — Что-то мне подсказывает, что Азраил очень хочет поболтать. Он примчится, если задеть его поглубже, и выложит всё как на духу. Адам скептически вздёрнул бровь. — Серьёзно? Мы же не в дурацком мультике, где злодеи по полчаса распинуются о своих планах и обидках. — Кто знает, — Люцифер улыбнулся краем рта. — Но, честно говоря, я и сам хочу понять, что движет Азраилом. Почему-то мне кажется, что это безумно важно. Я его выманю, а ты следуй за мной и прикрывай спину. Справишься? — Шутишь, — Адам широко ухмыляется и расправляет крылья за спиной, словно куполом накрывая их обоих. — Считай, что я теперь твой ангел-хранитель. Учти, оплату такой распиздатый охранник берёт большую и исключительно натурой. Несмотря на боль в груди от раны, Люцифер хмыкнул. Смеяться, жаль, пока не мог, но ничего, если они переживут этот день, то ещё вдоволь насмеются вместе, ведь отныне Адама он не отпустит. Первый человек перевёл посуровевший взгляд на Азраила, творящего самое настоящее бесчинство посреди поля боя и стремительно сокращающего население ада, и процедил: — А вот для него я стану исключительно ангелом-похоронителем. Он всё равно мне никогда не нравился. — Будь осторожней. Кивнув друг другу, они ринулись в разные стороны, но Люцифер лопатками ощущал золотой взгляд, согревающий лучше любого костра. Он был рядом и не собирался покидать Люцифера, что бы ни случилось. Как же непривычно и одновременно с тем до странного правильно было осознавать, что отныне падший не один. Ощущать поддержку, плечо, что всегда поддержит, и крылья, что укроют от невзгод. Ради такого стоит умирать. Нет. Люцифер встряхнул головой, отметая лишние мысли и собирая все силы, что в нем покоились, без остатка. Ради такого стоит жить. Долго. Несмотря ни на что. Как бы больно ни было, все равно вставать и продолжать бороться. — Азраил! Этот зов разнёсся над полем битвы почти неслышимый в общей какофонии звуков, но ангел смерти замер. Его смертоносная коса остановилась в середине замаха, так и не пронзив демона перед ним. Он поднял голову, подставляя окровавленное лицо под алые лучи адского неба. — Ты ведь никогда не был мне другом, Азраил. Ты всего лишь жалкий, ни на что не годный предатель, возжелавший власти! Смоляные крылья дрогнули позади ангела смерти, выдавая, что слова падшего попали в цель. Люцифер ощущал, как взгляд его наполняется гневом, и эта эмоция полностью затмевает разум. — Слабый, никчёмный трус, который всегда мне завидовал, вот кто ты на самом деле! Крутился вокруг меня и пытался подражать просто потому, что сам из себя ничего не представляешь, ведь так? Ты всего лишь моё подоби… Договорить Люцифер не успевает. Секунда, и земля под ногами ангела смерти летит во все стороны от молниеносности его взлёта. — Блять, пора сваливать, — выпаливает под нос Люцифер и летит прочь на подходящий пустырь подальше, зная, что позади него летит не только Азраил, но и Адам. А значит, он не имеет права умирать. В конце концов, они даже переспать толком не успели! — А реально мотивирует… Они достигают назначенного места одновременно. Ноги Люцифера едва касаются земли, как на спину обрушивается Азраил, и вместе они катятся по инерции кубарем по земле. Пока не замирают в пыли. Азраил сверху цепляет его за ворот безнадежно испорченного пиджака и приближает к своему лицу. — Ненавижу тебя, высокомерный слепой ублюдок! Я твоя завистливая тень, да?! Ты в край охуел уже, дружище, — он трясет Люцифера, даже не пытаясь пронзить его косой. Более того, повернув голову, Люцифер видит, что смертоносное оружие валяется в стороне. А на глаза ангела смерти внезапно наворачиваются слёзы, и он утыкается лицом в грудь падшего, бормоча в разы тише: — Неблагодарная ты мразь… Вечно всё портишь. Ненавижу… Люцифер окончательно перестал что-либо понимать. Какого черта вокруг него всегда творится необъяснимая, непонятная дичь? Будто он единственный слепец в мире зрячих. Все вокруг всё знают, один только он подобно новорождённому котёнку тычется мордой везде без возможности осмотреться и хоть что-то понять. — Да о чём ты? Я не понимаю… Азраил отлипает от промокшей ткани пиджака и глядит в упор своими полными мрака глазами. В них появляется непонимание. — Не понимаешь? Как ты можешь не понимать происходящего? Мы ведь оба соблюдали договор и несли на плечах миссию, возложенную самим творцом… Люцифер мог лишь пялиться на старого друга в полном непонимании. Глаза Азраила расширились, а губы задрожали. — Он тебе не сказал, — не вопрос, а полная тоски констатация факта. Изо рта ангела смерти послышались смешки. — Он меня просто использовал… — Да о чем ты? Скажи нормально! Люцифер уже сам вцепился в ткань на груди Азраила, приближая его к себе и скривив лицо. Это было ошибкой. Наверное, со стороны могло показаться, что Азраил причинил ему боль. Иначе нельзя объяснить того, что произошло дальше. Стечение обстоятельств. Неудачное стечение. Так или иначе, но Адам посчитал это достаточным для нападения, снося Азраила в сторону ударом гитары. — Черт, Адам, стой, здесь что-то не так… Но первый человек не слышал. Азраил, прокатившись по земле метров двадцать, скооперировался и вскочил на ноги. Его коса оставалась в стороне слишком далеко, чтобы ангел мог ей воспользоваться, а Адам уже приступил к атаке, желая разобраться с противником одним ударом магии из грифа гитары. Но Азраил увернулся и внезапно взмахнул крыльями. В сторону Адама полетел не только сильнейший порыв ветра, но и смоляные перья ангела смерти, затвердевшие и заострившиеся, будто стрелы. Они рассекли воздух, и Адаму пришлось изогнуться, уворачиваясь от просвистевших в жалких сантиметрах от лица перьев. — Это, сука, читерство! — Первый человек ощерился уже своими крыльями и, напрягшись, повторил манёвр Азраила с метанием перьев. Но за счет их большего количества, все же крыльев у него прибавилось, ударная площадь у него оказалась больше, и от части перьев Азраил уклониться не смог. Они рассекли его накидку и расчертили тело разрезами. Адам расплылся в победоносной улыбке. — Беру свои слова назад, не читерство, а очень удобный метод атаки. Заебись приемчик, одобряю! Люцифер всё не мог подняться с земли и крикнуть, чтобы остановить двух идиотов. Его рана совсем не вовремя о себе напомнила, мешая даже вдохнуть толком, а сил на магию, как назло, тоже не осталось. В душе тем временем зрело ощущение неправильности происходящего. Предчувствие ошибки. Оно скребло грудь изнутри, как бешеный зверь, запертый в клетке и не способный вырваться наружу. Азраил покачнулся и упал на колени. Из его рта выплеснулась кровь, а ладони неловко завозились по груди, обнажая зияющую насквозь рану. Похоже, одно из перьев задело его куда серьёзнее, чем показалось на первый взгляд. Адам твердым шагом направился к нему, чеканя на ходу каждое слово. — Ты, придурок, не на того напал. Захотел победить Люцифера, а ведь я первый враг в его списке. Это моя прерогатива создавать ему проблемы, ушлёпок, — Адам остановился в шаге от него и пихнул ногой в грудь. Азраил упал на землю, и в его глазах зажёгся сковывающий страх. — Последние слова будут? — Он использовал меня, — на окрашенных кровью губах появляется болезненная и отчаявшаяся улыбка. Ангел смерти булькающе смеётся, давясь собственной кровью. — И тебя использует сейчас. От кого эти крылья? Я знаю… Убить меня — твоя самая худшая ошибка в жизни и его идеальный сценарий. — Лучше бы сказал, что и после смерти меня достанешь, — Адам склоняется над ангелом смерти и цедит сквозь зубы: — Всё кончено. Люцифер хмурится. От кого у Адама крылья? Что вообще имел в виду Азраил? Секунда, озарение, и крик наконец вырывается из груди падшего: — Не убивай его! Вот только поздно. Кинжал чистейшей ангельской стали уже пронзил грудь Азраила, из рваной раны выплеснулась чернильная вязкая тень, накрывшая фигуру Адама, словно водопад. А позади Люцифера раздался довольный, без капли сочувствия голос: — Уже всё? Даже не ожидал, что всё пройдет настолько хорошо, прямо как по нотам. Да, Люцифер, любимый из созданий моих?