Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

Ему снилось, что он обнимает облако. Образно, конечно. Помнится, только обретя крылья, Адам взмыл к самым небесам, дабы потрогать вживую, так манившую перину небесной ваты. А вместо этого пролетел сквозь промозглую ебанину, ещё и вымокнув до нитки. Облом, короче. Ебучая физика облаков показала на примере, что мечтания и реальность — это пиздец какие разные вещи. Наверное, тогда Адам и понял впервые, что такое горечь реализма. Но оставим невесёлые мысли и вернёмся к нынешним ощущениям ангела. В его объятиях покоилось нечто тёплое и мягкое настолько, что не хотелось выпускать. Руки невольно сжались от одной только мысли, что с таким приятным теплом всё же придётся расстаться. Мысль эта терзала душу вернее любого ножа, взрезая такую хрупкую эфемерную субстанцию и ввергая сны ангела в сероватый промозглый туман волнения. Адам поморщился во сне, и объятия его сжались сильнее. Тогда-то до него сквозь дрёму донеслось приглушенное кряхтение и бормотание. — Да отпусти же… Ты ведь не обрадуешься, если мы в обнимку проснёмся от слова «нихрена»… Какое строптивое облако у него во сне попалось. Адам нахмурился больше всё ещё не желая вырываться из царства дремы. И руками зашарил по облаку в поиске более удобного места, за которое можно уцепиться. Кончики пальцев наткнулись на ещё более мягкую и шелковистую поверхность и вцепились мёртвой хваткой, не давая и шанса вырваться. Для верности ещё и ногу закинул на ворчащее облако. Комок у груди замер и разразился самой настоящей шипящей тирадой о том, что его, дескать, ещё никогда так не оскорбляли и вообще он не дакимакура для некоторых напрочь лишённых скромности личностей. Тут уже никакая дрёма не смогла удержать глаза ангела закрытыми. Сонно промаргиваясь, Адам наконец раскрыл глаза и принялся лениво искать источник звуков недовольства. Нашёл, к сожалению. В его объятиях копошился сам король ада, который, признаться, Адама уже заебал. — Знаешь, главная проблема наших отношений, Люцифер, заключается в том, что я тупо не успеваю по тебе соскучиться, — почти спокойно выпалил ангел и широко зевнул, добавляя: — Даже во сне от тебя никакого покоя. — Во сне? — тупо повторил падший и криво улыбнулся. — А где же ещё я могу спать с тобой и при этом без поползновений в сторону моей задницы? К тому же мне показалось, что ты ещё и извиняться собрался. Точно сон. На грани с кошмаром. Уныленьким, правда, я бы оценил на тройку из десяти. Ни неожиданных проявлений, ни жути, ни нагнетающей обстановки, один фантомный долбоёб в твоём лице. Хуйня, а не хоррор. Адам продолжал сонно моргать и поёживаться от настигшей его из распахнутого настежь окна утренней прохлады. Видимо, кто-то очень сильно хочет, чтобы он склеил крылья от воспаления лёгких. Впрочем, это ведь всего лишь сон, а значит, и холод этот фантомный. Но всё же повинуясь внутреннему порыву, Адам взмахнул крылом и захлопнул створку порывом ветра. Его движение повлекло за собой не только исчезновение малейшего ветерка в комнате, но и приглушённое шипение со стороны падшего. Дело в том, что Адам рефлекторно дёрнул руками, сжимающими сейчас нежные белоснежные перья в крыльях короля ада. — Ты мне из мести за свои поруганные крылья решил оторвать мои в ответ? Люцифер кривил уголки рта в гримасу то ли боли, то ли обиды. Не может же лишение парочки перьев быть настолько болезненным, что самое сильное существо ада шипит? Хотя… Адам вспомнил свою реакцию на игры падшего с его крыльями. И предвкушающе осклабился. — Именно так и воспринимай. Хоть во сне душу отведу. — Чего? Адам поднялся на руках и навис над падшим, так приятно распластанным по кровати, да ещё с выражением священного неверия на лице. А хули так удивляться-то? Адам тоже живое существо со своими порой совсем не светлыми порывами и способен возжелать отыграться за их прошлое взаимодействие. Поглядывая падшего взглядом опытного ученого перед вскрытием, Адам протянул: — С чего же мне начать, Люцифер? Наверное, пойдём по возрастающей. И неспешно провёл ладонями по верхним из крыльев, прижимая их к постели вернее любых оков. Пальцы начали перебирать малочувствительные кончики перьев, постепенно переходя к чувствительному основанию. Пока сам Адам наклонился корпусом к всё ещё недвижимому падшему, останавливаясь в миллиметре от его лица и заглядывая в самую глубь глаз. Радужки падшего видно не было из-за расширившегося до предела зрачка. Будто перед проникновением в сон ангела он обдолбался всем порошком, что нашёл в аду. Пальцы ангела наконец добираются до самого чувствительного и… Впиваются со всей силы, грубо сминая шёлк белоснежного пуха, сжимая так, что половина наверняка останется меж его пальцев. Падший распахивает глаза сильнее, невольно раскрывает рот в сиплом стоне, чем пользуется Адам, разрывая последние сантиметры дистанции и накрывая его такие знакомые и горячие губы со вкусом яблок в карамели. Тело падшего само движется навстречу и выгибается вверх. Ангел не заставляет себя ждать, отвечая синхронным движением навстречу, и прижимает падшего уже всем весом к постели. Сон так схож с реальностью, что его ведёт вернее, чем от самого убойного адского алкоголя. Он ощущает под собой горячее и, блять, стоит это признать хотя бы самому себе, такое желанное тело. Нет, не тело. Адама вело не от внешности, а от того, что сейчас рядом с ним один воздух на двоих делит блядский Люцифер, единственный и неповторимый в своём роде. Ёбнутый на всю голову, но при этом такой пиздатый, что порой после одной выплюнутой им фразы хочется растечься у ног жидким сиропом. И даже ссора накануне не влияла на это желание. Люцифер с жаром, по сравнению с которым даже самое жаркое адское пекло кажется заледеневшей пустыней, отвечал на поцелуй и не возражал облапыванию своих крыльев и тела со всех сторон. Только выгибался пуще прежнего и стонал сквозь все длящийся поцелуй. Адам с жадностью впивался в чужие губы, терзая почём зря, и, кажется, даже ощутил привкус металла чьей-то крови, не уверенный, что она не его, ведь Люцифер тоже ни хрена не сдерживался. Язык Адама скользнул в призывно раскрытый рот падшего, исследуя каждый уголок и желая даже здесь оставить свой след. К нему присоединился тонкий змеиный с раздвоенным кончиком и обернулся вокруг языка ангела. От такого трюка воздуха в лёгких стало категорически не хватать, и Адам рывком отстранился, невольно оценивая сотворенное его же руками. Наверное, ещё никогда в процессе их общения Люцифер не выглядел так… Искушающе. Даже во время своего недостриптиза. Тогда это было спланированной акцией. Сейчас же невольная импровизация показала, насколько та постановка была жалкой. Красноты глаз падшего не было видно из-за черноты зрачков. Дыхание сбилось настолько, что казалось, будто он попросту забыл, что такое дышать. Распахнутый шаловливыми и такими своевольными руками Адама пиджак так и манил прижаться к белоснежной коже губами и не оставить ни один из участков кожи без его персональной метки. А уж мягко парящие вокруг белоснежные перья придавали картине своеобразной пикантности. И Адам, ухмыльнувшись пришедшей на ум мысли, протянул, глядя прямо в глаза Люцифера: — Говорят, падать ниже ада просто некуда, но давай совершим невозможное и падём ещё разок вместе. Сбитое дыхание Люцифера замерло совсем. А в дверь комнаты Адама постучали. Звук этот стал отрезвляющим. Падший всем телом дёрнулся прочь, а потом, видимо вспомнив, что вообще-то магией обладает, испарился, оставив после себя в руках первого человека лишь ворох белоснежных перьев. В комнату, плюнув на то, что разрешения войти так и не прозвучало, влетела Чарли и, захлопнув за собой, прижалась к ней спиной. Лицо у неё было такое, что Адаму закралось подозрение о нападении Азраила. Но было кое-что важнее любого нападения. — А я не сплю, что ли? Чарли вскинула брови и заломила руки. — Нет, конечно, Адам, у нас, точнее, у тебя проблема. Да, у него действительно проблема. Он опустил взгляд на разворошенную постель, сплошь усыпанную перьями, как главным вещдоком. Чарли наконец тоже заметила беспорядок, царящий в номере. — А что здесь случилось? — Бой подушками, — процедил ангел, медленно осознавая степень своего падения. — Но ты ведь один… — А у меня раздвоение личности, вот мы друг друга и хуярили. У Чарли задёргался глаз, но она тактично пропустила мимо ушей сказанное ангелом и, встряхнув головой, выпалила: — Это сейчас неважно. Гораздо важнее, чтобы тебя не нашли. Да уже похуй. Адам почти обречённо вздохнул, перебирая перья, налипшие к ладоням. Недолго он партизанил. Одна радость, такой встречи от него даже Люцифер не ожидал, хоть и был не особо против. Блять, даже не извинился, паскуда, хотя, учитывая, что рот у него был занят, как бы он это сделал? Жестами, что ли? Хуёвая затея, ибо из всех жестов Адам только фак знает. — Не горячись, Шарлотка, поздно пить боржоми, почки уже отвалились. Конспирация накрылась медным тазиком. Лицо девушки побелело сильнее, хотя казалось, в её случае это вообще невозможно. Неужели так за него переживает? Впрочем, это же Чарли, она за всех переживает. Почему-то Адаму захотелось её успокоить. — Не беспокойся, мы с Люцифером в таких обстоятельствах встретились, что в ближайшее время рядом не покажется. Наверное. У нас с ним почти соревнование негласное, кто больше раз съебётся. Чарли замотала головой и с обречённостью висельника отрезала: — Да причём тут Люцифер! Если она увидит тебя, начнётся локальный конец света! В душу Адама начали закрадываться худшие подозрения. Он сподобился подняться с кровати, чтобы подойти к девчонке и расспросить, как положено. Вот только дверь толкнули с обратной стороны, и растерянная Чарли по инерции налетела на него. А дальше дело ебучих рефлексов, и руки ангела обхватывает девушку. Не потому что обнимашек захотелось. Просто лицезреть сломанный нос и кровь с пола оттирать неохота было. — И почему же мне нельзя было сюда идти, доченька? Слишком знакомый женский голос для Адама. Голос, на протяжении тысячелетий не вызывающий ничего, кроме тошноты и желания плюнуть на землю от досады. А в дверном проёме застывает статуей, жаль не настоящей, изящная фигура его бывшей жены. Всё также прекрасная Лилит медленно поднимает солнцезащитные очки, поглядывая на них, и Адам чуть запоздало понимает, что выглядят они с Чарли сейчас, мягко говоря, двусмысленно. Руки отталкивают Шарлотку, вот только по молниям в глазах Лилит становится понятно, что ей уже похуй на такие меры. И он в лучших традициях дешёвых комедий вскрикивает: — Это не то, что ты подумала! В золотых глазах ещё пуще засверкали молнии, и Адам сглотнул. Блять, эта стерва даже хуже Люцифера, потому что в отличие от падшего она точно его убьёт! — Да не сдалась мне твоя дочка! Я вообще буквально минут десять назад тут с твоим мужем сосался! Лилит открыла рот. Закрыла. Со стороны Чарли донёсся приглушенный сип. Видимо детскую психику он всё же сломал. Адам скривился. Так вот что значит попытка исправить усугубила положение. В таком случае остаётся единственный способ решения проблемы — съёб животворящий! Адам кинулся к окну, вот только его, как нашкодившего кота, перехватила за шкирку ни хуя не изящная ладонь главной стервы человечества. — Чарли, доченька, скажи, что здесь забыл этот мусор? — Если я мусор, то ты мусорка, напомнить, сколько раз я в тебе бывал? — Один раз, и тот ни хрена не прочувствовала, если ты хочешь точности, — гадюкой прошипела блондинистая сука. Адам попытался вырваться из хватки, но держала Лилит, как бульдог. Блять, да за что ему всё это? Чарли, судя по выражению лица, думала примерно в том же ключе. И переводила беспомощный взгляд с него на мать. — Мам, он помог мне в освобождении одного грешника и теперь живёт здесь… Это ненадолго, честно. И он не такой плохой, как казалось раньше… Лилит повернула лицо к нему, и Адам сглотнул от столь концентрированного желания закопать его заживо, а потом нахуй зацементировать, чтобы не вылез. Признаться, выглядела бывшая супруга устрашающе, и как только у Люцифера на неё вставало? Не иначе как от нервов Адам продолжил язвить, приближая момент написания собственного завещания. — Даже у твоей дочурки вкус имеется. Разглядела, какой я пиздатый, в отличие от некоторых, в глаза ебущихся. Лилит прищурилась и медленно процедила: — Грешника выручил, значит. И именно это вы с таким размахом праздновали. Теперь понятно, кто плохо влиял на мою дочурку. Споил, скотина, грязное животное. Впрочем, чего ещё ожидать от тебя? Адам подавился воздухом и наконец, пожертвовав любимой уже кожанкой, вырвался из загребущих лап Лилит. — Я плохо влияю?! И это говорит мать, съебавшаяся хуй знает куда на семь лет. Слышала вообще о такой вещи, как прощальная записка или СМСка на худой конец? Мать года, блять! Ни привета ни ответа, а теперь заявляешься как ни в чём не бывало, ещё меня обвиняешь в растлении дочери, которая живёт, блять, в аду! Среди маньяков, преступников и извращенцев всех мастей! Охуенная схема! — Сам-то пример замечательного родителя. У тебя, напомню, один сын другого убил. Адам слегка замялся, прежде чем уже намного спокойнее парировать. — Ну было дело… Что, впрочем, не помешало моим детишкам по всей земле расплодиться. А твой род, судя по предпочтениям дочурки, на ней и оборвётся. Чарли находилась в прострации и просто хотела оказаться в любой части ада, только бы не пребывать в горячей точке выяснения, кто из бывших супругов родитель хуёвее. Лилит скорчила презрительную гримасу и отвернулась, невольно устремляя взгляд на разворошённую постель с характерными перьями, и, видимо, вспомнила прежде оставленную без внимания фразу Адама. Ангел благо предусмотрительно отошёл поближе к окну и, глядя на багровеющую некогда жёнушку, не сдержался. — Похоже, дрочить на мусор твоему мужу нравится больше, чем на тебя. Рыбкой выскользнув из окна, Адам избежал попадания молнии в многострадальную задницу, мысленно пополняя список своих потенциальных убийц ещё и Лилит. Зато с Люцифером некоторое время проблем не будет. Лилит его выебет вернее любого хуя. Аж на сердце потеплело. Потому что сделал гадость — и сердцу радость. Правда, это не отменяет факта, что целуется падший охуенно... Но с этими мыслями пока стоит завязать. Других проблем до хуя. Адам летел по аду, зная, что будет делать в ближайшее время, и улыбаясь наконец выстраивающемуся в голове плану действий.