Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

Адаму снилось что-то очень хорошее. Приятное тёплое солнышко щекотало кожу, а сам он впервые за долгое время ощущал себя в безопасности и мог, сладко зевнув, закрыться глубже в подушку. Но солнечные лучи были какими-то слишком настырными, продолжая щекотать кожу рядом с носом и заставляя ангела морщиться. Ещё немного, и чих обеспечен. Вот только какое солнце, если он в постель лёг далеко за полдень. Единственный свет, что может его разбудить, это лунный. В сонной неге мозг соображал ну очень медленно, поэтому ангел ещё с минуту пытался увернуться от щекотки, что неизменно следовала за ним. Промучившись ещё немного, ангел не выдержал и распахнул глаза. Упираясь взглядом в радостный взгляд единственного глаза мелкой горничной. Которая с видом ребёнка в день рождения продолжала щекотать его метелкой для пыли. Адам застыл. Обычно так замирает, обнаружив на себе невъебенно огромного паука, и не шевелится, дабы, не дай боже, не спровоцировать пугающую тварь. У мелкой грешницы с пауком была только одна общая черта — Адама она пугала до усрачки. — А ты оказался крепче, чем я думала. Живучий плохиш, мне нравится. На фоне блеснуло лезвие, и мирную тишину отеля разорвал крик. — Еб твою мать!!! Внизу у Чарли дрогнула рука с чашкой чая. Глотнув напитка с самым умиротворяющим видом, она пробормотала: — Кажется, Адам проснулся. Подтвердило это появление вышеупомянутого ангела в столовой отеля. Взмыленный, лохматый и одетый как попало в уже привычный прикид недорокера, он нашёл взглядом Чарли. — Какого хуя со мной делает эта психопатка! — Ниффти всего лишь прибирается в номерах. И я не вижу в этом ничего достойного такой драмы. — Да я из-за этой сучки чуть крылья не склеил. Моя ранимая душевная организация откинется нахрен от таких побуждений. — Но… — Короче, я готов сам свой номер прибирать… — Адам запнулся, пожевал губу и исправился. — Я готов жить в сраче, но эту хуету ко мне не подпускайте. Возразить никто ничего не успел, ведь ангел уже свалил за пределы отеля, оставив его обитателей в мирной атмосфере. С подселением в отель жизнь ангела не сильно изменилась. Если Чарли думала, что он внезапно проникнется их идеей всеобщего исправления, то не на того напала. Днём Адам отсыпался в комнате, а ночью развлекался в городе, вступая в драки с чересчур охреневшими грешниками, да дегустировал разного рода дрянь в местных барах. Был на парочке концертов, к слову, очень даже неплохих. Со скрипом стоило признать, что сервис развлечений в чертогах Люцифера на порядок лучше, чем в раю. А это он ещё не все круги осмотрел, что собирался исправить в ближайшее время. Ведь главное дело так и оставалось нерешённым. Благодаря вмешательству дочурки Люцифера шею уже не сдавливало и не тянуло в сторону падшего. Да и найти по цепи его теперь не удастся. Придётся королю ада по старинке носом землю рыть в его поисках. Но это не отменяло временности подобной меры. Чарли уже упоминала, что допрос с отцом в роли полицейского, пока хорошего, уже состоялся. Шарлотка мужественно держала оборону и строила из себя умственно отсталую при упоминании имени ангела. Благо ей и особо притворяться не надо. Но это не может длиться вечно. А значит, в один далеко не прекрасный момент на его пороге объявится грёбанный Люцифер и наступит Адаму беспросветный и окончательный пиздец, потому что падший после таких догонялок, скорее всего, ещё и сильно не в духе будет. И вот тут крылась главная загвоздка. За неделю пряток и поисков способа Адам не нашёл ни хуя. Вообще никакого способа избавиться от цепи на бренной шее, кроме разве что убийства падшего. Но Адам не дурак, с первого раза понял, что не выгорит такой сценарий. Крылья фантомно заныли, напоминая о повреждениях. Короче, всё хуйня. Поэтому Адам уже даже не на поиски выходил, а просто проветриться. Дабы не сойти с ума в четырёх стенах, да ещё под аккомпанемент нытья дочки Люцифера под дверью. И пробирающим до лопаток немигающим взглядом мелкой одноглазой психопатки, внезапно записавшейся в список его фанаток. Вид сталкер, подвид «убейся об стену, пожалуйста». Самым популярным местом в пентаграмм-сити был клуб «666». Адам зависал здесь часто даже не из-за наличия разряженных цыпочек на любой вкус, а из-за широкой сцены, где частенько выступали посетители. Его встретили свистом и возмущением. Просто наученные горьким опытом знали, чем грозит его появление на пороге. На сцене голосил какой-то мелкий хуй из бесов. Заткнулся он быстро, стоило адаму пнуть его в спину. — А теперь, хуилы, внимайте моему пиздатому голосу и охуевайте от счастья. Ибо ни от кого в этой адской жопе Вы не услышите такого пиздатого исполнения. Рука широким жестом прошлась по струнам призванной гитары, и на полтора часа Адам положил хуй на все свои проблемы. Задвинул их в самую глубокую и дальнюю часть сознания. Вернулись они, когда голос уже охрип и сам ангел сидел за барной стойкой, буравя полный до краёв какой-то убийственно алкогольной хренью стакан. Других желающих выпить он предпочитает не замечать, поэтому голос сбоку заставил его едва заметно вздрогнуть. — Хороший голос. Адам повернул голову в сторону говорившего. Рядом за стойкой сидел странный чувак. Почему странный? Всё просто. Он ни хуя не пил и сидел на жопе ровно, а народ сюда приходил только по трём причинам: набухаться, потрахаться или подраться. Конечно, Адам мог бы предположить, что его снимают, ведь нельзя пройти спокойно мимо такого распиздатого типа, как он, но собеседник даже не смотрел в его сторону, глядя вперёд на ровные ряды алкоголя в разноцветных и самых причудливых бутылках. Ко всему прочему тип даже не доёбывался, то есть драться тоже не хочет. Короче, непонятно, какого хуя он здесь забыл. Адам поджал губы и покрутил свой стакан на свету, чтобы жидкость насыщенного алого цвета в нём переливалась, придавая алому ещё больше красоты. Хотя красный цвет сам по себе впечатляет до дрожи в коленках. — Не хороший, — Адам залпом опустошил стакан с так приглянувшейся ему жидкостью и, посмаковав непривычную для алкоголя сладость, протянул с ухмылкой: — Охуенный. Губы собеседника сжались до состояния тонкой нитки, словно он сдерживал смех. Его плечи начали мелко подрагивать, пока он не сдался и не уронил голову на сложенные на стойке руки, разражаясь смехом. Не противным, как у местного сброда, больше напоминающих гиен, которых сверлят дрелью. Наоборот, очень приятный, благозвучный, будто колокола звенят. Пока незнакомец веселился, Адам позволил себе осмотреть его. Он был высок. Даже в сидячей позе были заметны длина ног и тела. Красивое лицо, светлая кожа и повязка, полностью закрывающая глаза. На белой полосе ткани ровно посреди красовался схематичный рисунок глаза. Длинные волосы до поясницы, цилиндр на голове и скрывающий фигуру, судя по очертаниям, тощую, сероватый плащ. Наконец-то отсмеявшись, незнакомец отлип от уже родной стойки и подпёр голову рукой. — Часто здесь выступаешь? — Когда мир и его население вконец заебет. — Ещё один бокал выпит залпом. — Часто. А ты? Незнакомец сменил позу. Теперь он сидел полубоком, «глядя» на него, но всё ещё опираясь на локоть, будто изучал ну очень занятную зверушку. Аналогия Адаму не понравилась от слова совсем. — Скажем так, я бываю здесь, когда мир и его обитатели мне окончательно наскучат. — Театральная пауза, и мужчина склоняет голову сильнее, так что светлые волосы скользят на барную стойку. — Часто. Адаму оставалось только хмыкнуть на это. То же мне, автор лучших словесных коллабораций. — И сильно веселит местный контингент? — Малость развеивает скуку. Иногда встречаются особо забавные личности. — И насколько забавные? Адам таких не помнит, хоть убей. Он сюда только набухаться да спеть приходит, ведь больше тут и делать особо нечего. Потому ответа странного типа он не ждал, а лишь скучающе делал вид, что слушает. Глядишь, выскажется и свалит на хуй. Адам сделал большой глоток уже полюбившейся ему сладости, отмечая ранее незамеченную нотку яблок в алкоголе. — Такие же забавные, как продавший душу ангел. Я такое встречаю впервые за очень долгую жизнь. Адам подавился глотком и отбросил стакан. С громким звоном он разлетелся вдребезги, распространяя запах разлитого алкоголя. Горло сдавило даже хуже, чем до того сдавливало ошейником, но выдавить вопрос он всё же смог. — Откуда? Неужели Люцифер растрепал? Да быть такого не может. Нахрена ему это? Дочурка постаралась? Тоже отпадает, она из отеля не вылезает почти, когда бы растрепать успела. Но тогда кто? Неужели в раю решили создать ему проблем? Пока мозг лихорадочно метался в поисках ответа на вопрос, его новый знакомый мягко улыбнулся. — Откуда знаю? От меня ничего не скрыть. Ничто для меня не секрет, и оттого мне так смертельно скучно существовать. Тонкие пальцы движением, полным грации, скользнули по повязке, потирая потрёпанную ткань. — Эта вещица скрывает от меня некоторые ньюансы, что возвращает флёр интриги в жизнь. Потому я не знаю причины столь необычного события и горю в нетерпении узнать. Расскажешь? Мягкая улыбка сменилась другой. Чуть дрогнули уголки, а изгиб губ уже не внушает доверия, исказившись в лукавую усмешку. Очень знакомую и даже почти привычную, но на другом лице. Незнакомец напоминал Люцифера. Словно Адам внезапно призрака его встретил. Или старшего брата. Но ни один из серафимов на небесах не был с ним столь схож. Ангел тряхнул головой, отгоняя явно лишние мысли, и бросил: — Пропустим момент моих слезливых откровений, дабы тебе и дальше было интереснее жить. Как же звать такого чудилу? Незнакомец затрясся в новом приступе смеха. Он хохотал столь сильно, что повязка покосилась, слегка открывая пустые глазницы. Адам поневоле дрогнул и отвернулся. Какого чёрта. К горлу подкатил ком. — Прости за этот вид. Понимаю, неприятное зрелище. Как? У него же глаз нет, так каким хером он чует, что на него смотрят, и понимает происходящее? — Я же сказал, что вижу всё. Ты спрашивал, как меня звать, зови Деус. Странный и очень стрёмный тип. С которого лучше не спускать глаз. Потому что здесь действует принцип: страшно видеть огромного паука, но, сука, в разы страшнее потерять этого пидораса из виду. — Я… — Адам смолк. С одной стороны, не хотелось открывать своё имя, с другой, этот мутный тип уже знал кое-что похуже имени. — Я Адам. — Неуж-то тот самый. — Деус чуть в ладоши не захлопал. — Как интересно. Похоже, ты здесь надолго. А я вот приходящий-уходящий. Хочешь расскажу, почему? — Что-то мне подсказывает, что ты поделишься этим, даже если пошлю тебя нахуй. — Именно так. — Деус кивнул слишком серьёзно для ситуации. — Дело в моём сыне. Он живёт здесь, но наши отношения… далеки от семейных. По правде, он держит на меня обиду и в некотором роде даже прав. Поэтому я появляюсь тут ненадолго и наблюдаю за ним издалека. Адам нахмурился. Этот Деус выходит не грешник. А кто тогда. Адорождённый, что ли? Не сильно похож, впрочем, Адам не бывал в других кругах ада и понятия не имел, какие чудики там обитают. Может, как раз такие на каждом шагу там ходят. — А что ты сделал, что вы разругались? — немного лениво спросил ангел и, не дожидаясь отвлёкшегося бармена, магией притянул бутылку к себе, наливая теперь уже собутыльнику пугающей зелёной жижи до краёв. Деус сопровождал то почти осуждающим «взглядом». — Пей, пей, а то подумаю, что ты меня не уважаешь, и передумаю подрабатывать семейным психологом. Вообще-то Адам намеревался споить чудика и основательно допросить, а после, если получится, прикопать под ближайшим кустиком как ненужного свидетеля. Деус сбоку почему-то подавился. Пришлось стучать по спине, но Адам не сильно старался, искренне надеясь, что чудик скопытится сам по себе. Хоть одна проблема в его жизни должна разрешиться без того, чтобы он рвал жопу в попытках уладить её. Деус откашлялся и принялся юлить. Ну, то есть отвечать на вопрос. — Я его немножко не предостерёг от одного поступка, хотя знал его последствия… Но ему это только на пользу пошло! Не вижу смысла таить обиду за такое! Я его вообще не понимаю, честно говоря. Власть ему дал, силу тоже, на шашни с чужой супругой глаза закрыл, а он, видите ли, не хочет меня видеть и общаться! В заключение пламенной тирады Деус ещё и по столу ладонью хлопнул. Диагноз ясен. Адам проникся сочувствием к сыну данного индивида. Отношения тот сам расхреначил, но в упор своей вины не видит и извиняться не собирается. Адам за каким-то хреном решил поделиться своим мнением. — Извиниться?! — зря он озвучил это предложение. С Деуса мигом вся благостность слетела. — За что, интересно?! За всё хорошее, что я для него создал? — Вот поэтому-то, Деус, тебя нахуй и послали. Молчаливо, но очень показательно. Извинишься, и всё будет пучком, поверь. Адам упёрся взглядом в столешницу, бормоча под нос: — Тех, кого искренне любят, всегда прощают, какую бы хуету они ни творили. Деус многозначительно фыркнул. Побарабанил пальцами по столешнице. — Я ведь понимаю, что ты сюда не тренировать вокальные навыки приходишь. — Чего? Адам встрепенулся и вернул внимание Деусу. Тот провёл рукой по шее. — Ты хочешь избавиться от поводка на шее. Аннулировать ваш с Люцифером контракт. Вот только эта проблема не стоит внимания. Есть вещи куда важнее. Ангел прищурился и медленно поднялся со стула. Какого хрена этот тип смеет рассуждать, что важно, а что нет. Для него нет ничего важнее собственной свободы. И вообще все вопросы, связанные с его персоной, автоматически приобретают статус первостепенных. Деус не показал ни страха, ни удивления. — Я же говорил, что всё вижу. И конкретно сейчас я вижу, что в аду стало на одного ангела больше. Она ищет кого-то. Но если ты будешь рассиживаться тут, эта верная и очень храбрая девочка может пострадать в паре километров отсюда. И указал рукой в нужную сторону. Адам знал только одну храбрую и верную девочку в раю и жизнь её вместе с благополучием ставил на одну ступень со своими. Потому, плюнув на слишком осведомлённого чудика, рванул в указанную сторону. Названный Деусом остался задумчиво крутить в руках опустевший стакан, пока не выдавил тихое: — Извиниться… Может, и правда стоит… И исчез, как туман при первых солнечных лучах.