Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

— Где ты всё время пропадаешь? Люцифер вздрогнул и выронил из рук свиток, в содержимое которого, честно говоря, не мог вникнуть уже добрые полчаса. Лилит, статуей застывшая над ним, смотрела беспокойно, с самой капелькой недовольства. Ангел замялся. Сказать правду он не мог, а врать не хотел. Но, видимо, в очередной раз придется. — Ты же сама просила говорить с Евой. Этим я и занимаюсь. Но выходит не очень. Возможно, у меня ничего не выйдет. На самом деле, он ни разу не виделся с Евой. Лишь однажды, когда они с Адамом рисовали на песке, по очереди добавляя элемент в общую картину, девушка осмелилась подойти. То, каким взглядом смерил ее Адам, навсегда врезалось в память ангела. Жадным, собственническим взглядом. Видимо, Ева, в отличие от Лилит, действительно была ему дорога. Несмотря на взгляд, человек попросил уйти ее спокойно и даже немного ласково. — И что же нам делать? — Оставить эту затею? — с надеждой спросил Люцифер, но девушка лишь сложила руки на груди. — Возможно, есть другой способ? По правде, способ был. Всеотец однажды упоминал его, но так вскользь, что никто из серафимов не успел спросить о нем подробнее. Люцифер замялся и принялся разминать похолодевшие пальцы. — Есть кое-что… Но мне нужно спросить об этом у творца и… Ты же знаешь, что между нами несколько напряженные отношения… — Он любит тебя, — с чистотой и наивностью сказала Лилит. Ангелу оставалось лишь поморщиться, ведь в этом и был корень проблемы. Лилит оставила его одного. Она всегда чутко замечала моменты, когда любимому ангелу нужна была минутка тишины и одиночества. Убедившись, что остался один, он вытащил из-за пазухи голубой камушек. Безделица ведь. Но дарованная от чистого сердца и оттого столь ценная. Он вертел подарок в руках и не переставая думал. Лилит не называла Адама никак иначе, как эгоистом и хамом. Но разве эгоисты способны заботиться о чужих чувствах? Вряд ли. Для девушки было важно лишь спасение Евы, об Адаме она не заикалась даже и, скажи подобное Люцифер, с большой вероятностью бы оскорбилась. Вот только после уймы проведенного времени вместе Люцифер больше не мог воспринимать первого человека как что-то неизменно плохое. В нем оказалось на диво много положительных черт. Солнечная улыбка. То, как он наклоняет голову к плечу, когда о чем-то задумывается. Как начинают блестеть его глаза, стоит заметить приближающегося ангела. Люциферу хотелось поделиться с ним лучшим. Дать ему больше, чем он имеет сейчас. Первому человеку не было хода в Рай или на землю. Он был заперт в Эдемском саду, как всякое неразумное дитя запирают в колыбели. А Люциферу хотелось показать, как живут ангелы, пройти вместе с ним по широким улицам Рая и первым увидеть восхищенную реакцию человека. Вот только… Люцифер поморщился. Они действительно начали ладить с человеком, но это совсем не значит, что он захочет слушать и вникать в сказанное Люцифером. Совсем нет. Ангел стоял на распутье, не зная, что ему дальше делать. Как угодить всем и одновременно не забыть про собственные желания? Смутные, непонятные, но уже одолевающие его во снах, где все существа честнее всего. Снах, где он как наяву ощущал фантом прикосновения. Ладонь взметнулась к губам, вспоминая движения человека. Это было наваждением, следующим за ним не первую ночь подряд. И ангел замечал за собой, что смотрит на Адама уже совсем не тем взглядом, что был прежде. Слишком долго, слишком пристально и слишком тоскливо. Ведь всегда в такие моменты вспоминал о Еве. Люцифер откинулся на спинку кресла и подпер голову рукой. Что делать, он не знал. Но был тот, кто с легкостью мог ответить на абсолютно любой вопрос. Тот, с кем он совсем недавно рассорился и к кому он не хотел идти всеми фибрами своей души. Райские чертоги были тихи и безмолвны. Такая тишина сохранялась только в этом крыле огромного здания, куда запрещалось входить простым ангелам. Лишь семерка серафимов имела право открывать резные двери и беспокоить того, кто за ними находился. Собравшись с духом, ангел подошел к огромным дверям с изображением глаза посреди. На вид обычная гравировка ожила, сонно моргнула и смерила его недовольным взглядом. Зрачок огромного глаза то расширялся, то сужался, пока не определил, кто перед ним стоит. И глаз принял самый насмешливый из возможных вид, прежде чем отпереть эту несчастную дверь. Комната, хотя скорее уж зала, была полна солнечного света из-за полностью стеклянного куполообразного потолка. Люцифер в который раз подумал, что Всевышний сначала хотел организовать оранжерею, но позабыл об этом в порыве нового вдохновения и в итоге устроил тут свой кабинет. Плиточный пол под ногами скрипел чистотой, а в воздухе ощущался запах выпечки. Люцифер пересекал кабинет широким шагом, отмахиваясь от парящих в воздухе свитков и странных существ, коих не было нигде, кроме этого места. Например, летающих енотов с радужными крыльями, похожими на крылья стрекозы, он более нигде не видел. Хозяин места полулежал на мягкой софе с закрытыми глазами и махал руками в воздухе. Подчиняясь его движениям, справа кисть водила по мольберту, меняя краску по воле хозяина, а слева свиток исписывался мелким, но разборчивым почерком. На холсте уже можно было различить странное сооружение из стекла и металла, высотой равняющееся некоторым горам. Люцифер застыл перед софой, невольно сцепив руки за спиной. — Отец? — прозвучало слишком робко, но ангел не мог совладать с голосом. Они не виделись. Долго. Настолько долго, что время это не равнялось величине конфликта и скорее напоминало детскую обиду или банальную трусость. — О, Люцифер, рад тебя видеть! Наконец-то мое любимое создание позволило лицезреть себя вживую. Голос теплый и без капли гнева. Люцифер решился взглянуть на бога пристальнее. Он не менялся на протяжении многих столетий. Та же высокая фигура, лишенная привычной всему смертному плавности линий. Его черты были резкими, но оттого не менее красивыми. Если не заглядывать в глаза, его вполне можно было принять за одного из ангелов. Но стоило ему распахнуть веки, и заключенная в них бесконечная тьма вселенной с вкраплениями звезд давила осознанием абсолютной отличности их хозяина от всего земного и даже небесного. Кисть на мольберте, как и текст в свитке, не замерли, продолжая творить и во время их разговора. Творец поднялся с софы, расправляя неизменные белые одежды. Брюки и пиджак с широкими плечами и, конечно же, любимый цилиндр с начертанным посреди знаком глаза. — Вы, наверное, и так знаете, зачем я пришел? — Навестить отца своего, переброситься парой слов и просто порадовать? Впрочем, о чем это я. Конечно же, нет. Ты приходишь только по делу. Кидаешь в лицо, что я все и так знаю, и смотришь пристально, ожидая ответа. Причем ответа, который тебе понравится, ведь других ты не приемлешь. Всевышний погрустнел, прикрыв в жесте усталости всевидящие глаза. — Если я все знаю, это не значит, что я не хочу слышать твой голос. Или я должен еще в дверях разрешить все твои проблемы, дабы тебе не общаться со мной лишние минуты? Ну не божество, а всевышняя справочная… — Прости, отец… — Ну что ты, не утруждайся, — отмахнулся творец. — Я же и без того знаю, что ты собирался извиниться, а стало быть, зачем повторять столь унылое действо в реальности, да? Ты же так думаешь. — Я проявил неуважение, отец… Темные глаза смотрели прямо в душу, и Люцифер поморщился. В общении с всевышним всегда было ощущение, что тебя давно разрезали скальпелем и изучили всю подноготную. — Хорошо, закончим с этим. Как поживает Лилит? Ты с ней поладил? — Да, у нас с ней все хорошо. Бог пожевал губами и кивнул своим мыслям, прежде чем прищуриться с хитринкой. — А как там Адам? Он кажется мне довольно интересной задумкой. Забавное существо. Люцифер сглотнул. — С ним тоже всё хорошо. Радуется времяпрепровождению с Евой в саду. — Да-да, я заметил. Он проводит с ней так много времени. Люцифер побелел от напряжения. — Люцифер, а ты ничего не хочешь мне рассказать? Зачем, ведь ты и так всё знаешь, хотелось выкрикнуть ангелу. Но он сдержался. И завел разговор о том, ради чего явился. — Я пришел спросить о свободе выбора. Вы даровали ее нам путем долгого учения. Как слепых котят вели нас к познанию мироздания день за днем, но я хотел спросить, нет ли способа побыстрее? Просто я сомневаюсь, что некоторые личности готовы к такому пути и будут внимать всему сказанному. Найдутся ведь те, кто любят спорить. Теоретически. — Теоретически, значит… — Бог обхватил подбородок рукой, и в глазах его проявились смешинки. — Припоминаю одного ангела, фонтанирующего своими идеями и обожающего спорить. Кажется, я все же нашел к нему подход и без обходных путей. Быть может, и тебе стоит попытаться? Теоретически, конечно. Люцифер поджал губы, ощущая, как алеют кончики ушей. Он выдержал пристальный взгляд всевышнего, пока тот немного устало вздохнул. — Если ты хотел спросить о плодах древа познания, то они действительно обладают свойством открывать вкусившему глаза на мироздание. Но ты же помнишь, что я запретил как-либо трогать их? Хотя они действительно решат твою проблему. Теоретически, конечно. Всевышний говорил тоном ровным, как гладь давным-давно замерзшего озера. Это насторожило Люцифера, но не настолько, чтобы отказаться от своих планов. В конце концов, он далеко не в первый раз ослушивается его, и каждый раз до этого все заканчивалось… неплохо. Поблагодарив отца, ангел, окрыленный далекоидущими планами, помчался в Эдем. Губы его растягивала широкая улыбка. Он не мог решить, куда поведет Адама в первую очередь, ведь так многое нужно ему показать! Увидеть с ним. Он не увидел последнего взгляда бога, глубокого и подернутого легкой печалью.

***

Сочный спелый плод, еще теплый в руках. Ключ ко всему миру, запертый под тонкую кожицу фрукта. Люцифер нес его как величайшее сокровище, чем он, в общем-то, и являлся. Адам поджидал его на самой границе Эдема, с нетерпением вглядываясь в горизонт. Высматривал его. Люцифера эта мысль грела лучше солнечных лучей и близкого костра, изжаривала изнутри, как приступ самой тяжелой лихорадки. Заприметив знакомую фигуру, Адам встрепенулся, приосанился, визуально прибавив в росте еще пару сантиметров. Настроение ангела чутка подпортилось. — Ну, здравствуй, мой ангел, — без прежней враждебности и издевки произнес Адам. Он все реже называл Люцифера дефектным и прочими обидными эпитетами, заменяя их либо на просто ангела, либо, как сейчас, добавлял, что он непременно его. Ангел старался не заострять на этом внимания. Отгонял все дурацкие предположения, ведь не мог же первый человек в него… Люцифер закусил нижнюю губу и сжал фрукт в руке, вспоминая, зачем явился. — Здравствуй, Адам. Ты выглядишь счастливым. Неужели любовь наконец заняла место в твоем сердце? — с теплой улыбкой спросил ангел. Адам застыл. Его глаза распахнулись широко, так что можно было различить каждую золотистую вкрапинку в карих глазах. Ресницы затрепетали. — Э-э-э, это так заметно, — голос человека сел и стал напоминать хриплое карканье, да еще и с перерывами. — Ты ведь каждый день с появлением Евы становишься все радостнее. Конечно, это заметно. Глаза человека вмиг сощурились, а уголки губ опустились, будто разорвались ниточки, что удерживали их в прежнем положении. Он провел ладонью по лицу, тяжело вздохнул, будто набирал воздух перед прыжком в бездну. — Люцифер, я должен кое-что тебе сказать… Кое-что важное. Ангел насторожился. О чем хотел рассказать человек, что так мялся и будто бы трусил? Неужели другие ангелы прознали о его появлениях в Эдеме? Тогда нужно действовать быстрее! — Я выслушаю тебя, но сначала я хотел бы подарить тебе кое-что. Люцифер без спешки и чуть нервно протягивает человеку фрукт, который до этого прятал за спиной. Глаза Адама, сначала удивленные, наполнялись узнаванием и пониманием. — Это же? — Да. Этот плод позволит вам стать свободными. Выбраться из сада. Снаружи столько мест, где я хотел бы увидеть тебя, Адам. Мы посетим их вместе! — Вместе? — глаза Адама вновь наполняются светом, и Люцифер, окрыленный успехом, добавляет. — Да, вместе! Ты, я и Ева! — Ха, ну конечно, куда ж без Евы… — резко опустив голову, бурчит человек. Люцифер не понимает, почему его фигура начала источать резкую обиду. Он ведь не сказал ничего, что могло бы расстроить человека. Даже его любимую вниманием не обделил. — Хорошо. Раз уж тебя так волнует Ева, ей первой и дадим твое чудо-средство! Он впервые видел ее так близко. Девушка действительно была очаровательна. Большие и наивные зеленоватые глаза, опушенные ресницами, длинные волосы цвета древесной коры и добрая улыбка. На протянутый фрукт она смотрела как на величайшее сокровище. Адам смотрел на это мрачно. Но еще более мрачно он смотрел на Люцифера. Почему-то ангел ощущал себя предателем. Ева мягко прикоснулась ко фрукту губами. Послышался хруст трескающейся кожицы. И начался кошмар. Люцифер хотел вручить дар. Кто же знал, что с ним вместе всегда идет проклятие. Ева отведала совсем немного, но и этого хватило хрупкой новорожденной душе. Милая и наивная девушка билась в агонии на земле. От ее тела волнами расходилась энергия, темная и беспощадная, какой ангел никогда раньше не видел. А Люцифер не мог оторвать взгляд от карих глаз, теряющих за секунды всю прежнюю теплоту, будто и не было ее. В них плескалась боль. И то, чего никогда не должно было там быть. Ненависть. Он схватил его за грудки, задавая лишь один вопрос: — За что? И Люцифер не мог ответить. Ведь любой ответ не имел надежды быть правильно понятым. В конце концов он сказал правду: — Я сделал это для тебя. Но это было лишь половиной правды. Люцифер ощущал, что сделал это и для себя тоже. Он не желал расставаться с Адамом, как бы ни было это эгоистично. — Убирайся. — Адам, ты ведь хотел о чем-то поговорить? — предпринял последнюю попытку Люцифер. Первый человек скривился, наклонился к замершей изломанной на земле фигуре Евы. Поднял ее на руки и, обернувшись через плечо, выплюнул: — Не о чем больше говорить.

***

Люцифер прикрыл альбом, сглатывая застрявший в горле ком. Он никогда до сего дня не ворошил прошлое. А теперь, оглядываясь назад, он переполнился подозрениями. Поведение Адама всегда было странным, но падший в виду неопытности и избирательной слепоты не замечал этого. Почему Адам в Эдемском саду улыбался не рядом с Евой, а рядом с ним? Почему он всегда ждал с ним встречи? Почему приводил в свои секретные места? Почему даже после ухода Лилит был рад его видеть? Почему принял плод познания из его рук, хотя знал, что он запретный? Руки сжались на корешке альбома до побелевших костяшек, а глаза в неверии распахнулись. Может ли быть так, что обида Адама куда глубже, чем ему представлялось раньше? С тихим стуком на пол упал синий камень, лишь углубляя подозрения падшего. Заторможено он поднял его с пола и горько улыбнулся. — Ну, здравствуй, мое прощение. Жаль, что ты больше не сработаешь. Если я наконец все правильно понял, то Адам простит меня, только если предварительно расщепит на атомы. Он столько натворил. А теперь еще и ошейник на него надел. Великий даритель свободы, блять… Поток самобичевания прервал внезапный эфир на телевидении. — Жители ада, срочные новости, — вещала привычная всем стервозная ведущая, осклабившись так, словно сегодня был лучший день в ее жизни. — В центре Пентаграм сити некто устроил масштабную резню, какой ад не видел, наверное, с самого появления Аластора. Только без радиовещания, ведь крики неудачников слышно и так, ха! Всем слабакам и отбросам, желающим наконец сдохнуть и перестать мозолить глаза приличным демонам, диктую точный адрес. По словам выживших, а точнее, трусливо съебавшихся, зачинщик до боли напоминает ангела Адама. — Так он же сдох, — отозвался коллега в противогазе. — Наверное, воскрес. Наверху это всегда было в моде. Но, возможно, это просто качественная подделка. — Так кто же это, порядком заебавший всех ангел или же мы лицезреем становление нового оверлорда? Узнаете в следующем эфире. Не переключайтесь. — Это я должна была сказать, жертва газовой атаки! Экран перекосили помехи. А Люцифера перекосило осознанием ситуации. Он и без эфира знал, кто там буйствует. И если состояние грешников его не очень-то волновало, то вот сохранность первого придурка была для него важна. И хоть он решил не трогать ангела, пока тот не успокоится чуток, ситуация была чрезвычайной. — Блять. Что-то часто он в последнее время ругается. С кем поведешься… Люцифер сорвался с места, открывая портал в самое пекло Пентаграм сити, уже зная, кого там встретит, и намереваясь с ним хотя бы просто поговорить.