Поймать Фантома

Давится в пол педаль

Из дома на дни, года, и едет в такую даль

В искомое никогда, скорая мимо, коль

Исконное в никуда, там из комнаты ни ногой

Из комы не выходи, песком накрывает город

Ты скован как ни хоти, но попрячутся все по норам

И трескается хитин, и ломаются твои лапки

Страх или похоть не различаются, и ты слаб

И злоба на всё и вся читается по глазам

За которыми ничего, и ты хуже, чем Грегор Замза

В угол ползи и пол сигаретами ковыряй

И внимательно слушай стены, но только не доверяй им

Не вздумай, не доверяй!

———

      Дождь не перестаёт идти уже несколько дней, и обещания синоптиков уже становятся довольно-таки сомнительными. Женю, кстати, наконец отпустили домой выспаться на выходные, и теперь он даже не чувствует себя тухлым овощем. Так, нарезанная к супу морковь, зато работать, не засыпая, может.       С тех дней ничего не меняется: стабильность — залог успеха. Если так вообще можно сказать. Хотя, в их отделе каждый день неизменно появлялось два человека: Антон, настырности которого можно позавидовать, и Настя, что сидит здесь так, для компании. Женя всё равно не хочет доверять этим двоим и старается не подпускать их ближе к себе и делам, учитывая их деятельность, но выходит это с трудом. Хотя, честно говоря, не доверяет он лишь Антону. Рысь за последнее время не подавала никаких признаков предательства, хотя кто знает этих журналистов.       А Звёздочкин просто надоел. Хотя, здесь больше подходит нецензурная лексика, но Женя старается воздерживаться от неё. Почему-то у Антона в заднице шило находится, а ещё он страдает чрезмерным альтруизмом и повышенным чувством собственной важности. В общем, этому парню присуще все отрицательные качества в ведении дела по поиску психически больного человека. Селезнёвы не раз задумывались, что сказать Антону о личности Фантома было бы проще, и это избавило бы их от многих проблем и недопониманий, но… Они не могут. Информация строго конфиденциальна, а рассказывать о таком лицу с далеко не самым послужным списком может обойтись им катастрофой. Кому, как не полицейским, знать о не самом благополучном прошлом Антона.       Проще говоря, Звёздочкину попросту запретили выходить на подобные вылазки. И теперь от нечего делать он тусит с ними. Серьезно, у него что, домашки в универе мало? Ах, точно, как Женя мог забыть, что папенькин сыночек таким не занимается.       Селезнёв в сотый раз перелистывает бумаги с отчётами по разным делам. Буквы в его голове уже путаются местами, а слова перестают быть понятными. Он крепко, до разноцветных линий жмурит глаза, пытаясь снять напряжение. Ничего нового в этих листках Женя уже не найдёт, ну и чёрт с ним. Папки летят на стол, а парень начинает обводить офис взглядом. Картина спустя полчаса не поменялась: Настя всё ещё смотрит сериал на телефоне, воткнув в уши беспроводные наушники и каждые тридцать секунд надувая розовый пузырь жвачки, а Антон с кем-то яростно переписывается, иногда устало вздыхая и ворча себе что-то под нос.       Антон… Образ богатенького парня никак не ассоциируется с Дипломатором и его речами. Такие слова обычно толкают революционеры, денег у которых немного. Вспоминая взбалмошного более юного Звёздочкина, всё становится более запутанно. Тот не стеснялся раскидываться деньгами и хвастать своим положением и отцом. Женя понимает, что с тех времён утекло много воды, Антон повзрослел, что-то осознал, влюбился и начал контролировать себя. Но никогда не догадывался, что изменения произошли настолько кардинально. Селезнёв даже до сих пор не разобрался в своих чувствах и эмоциях. Позиция Дипломатора — это всё, чему всегда придерживался Женя и его отец. Только если папа всегда фыркал на очередной митинг, парень с восхищением глядел на того, кто без чьей-либо помощи и радикальных мер заставляет людей слушать. Его размышления прерываются заглушенным хлопком дверью где-то в коридоре.       — Чего вы здесь торчите? Идите погуляйте, что ли. У вас дел своих нет? — немного охрипшим после продолжительного молчания голосом, несколько по-старчески начинает Женя.       Эти двое как по команде вылупливают на него глаза, несколько секунд смотря и невинно хлопая ресницами, а потом в унисон продолжают свои занятия.       — Нам и тут хорошо, — хмыкает Настя, но всё-таки решает вытащить наушники и поставить сериал на паузу. — Хотя, если бы ты предложил нам поразвлечься…       — Серьёзно, Жень. Может, я уже узнаю в чём дело? — Антон переглядывается между Настей и вышеупомянутым Женей. Ему не перестаёт казаться, что все в этой стране понимают, что происходит, кроме него одного. Даже тот же пребывающий в Питере Олежа наверняка что-нибудь да слышал.       — Ты о чём?       — Не понятно, что ли? О Фантоме.       Женя, прикрывая глаза, отрицательно мотает головой.       — Ещё чего. Это полицейская тайна. И ты это знаешь.       — Да ладно? Этот мужик меня убить пытался! — он вскакивает со своего стула и бьёт ладонями по столешнице. Несколько листов после этого движения разлетаются и плавно оседают на пол. — Что бы вы обо мне не думали, я действительно хочу помочь запечь этого сумасшедшего в тюрьму.       — Ему не тюрьма светит, а психушка, — комнату неожиданно заполняет чужой строгий голос. Селезнёв-старший, непонятно когда появившийся, оглядывает всех присутствующих в этом помещении, задерживая свой взгляд на Звёздочкине. — Ты что здесь ещё делаешь?       — Сижу, общаюсь, — саркастично хмыкает тот, медленно оседая обратно на мягкую подушечку офисного стула. — Нельзя?       — Нельзя. Бери свою подружку под руку и, не знаю, сходите погулять, — он косится на девушку, которая в ответ лишь хмыкает.       — Там дождь.       Валерий Валерьевич игнорирует её слова и протяжно вздыхает, подходя к столу с бумагами. Отчёты… Уже не надеясь на чудо, он берёт одну из папок и просматривает.       — Твой отец звонил. Сказал, что заедет. Дома тебя не нашёл, а на звонки ты не отвечаешь. Женя, где отчёт? — Селезнёв-старший кидает кипу прямо поверх тех бумаг, которые Женя рассматривал ранее, заставляя парня вздрогнуть и взглянуть на отца исподлобья.       — Это не моё дело.       — А чьё?       — В смысле отец звонил? Что ему надо? — резко встревает Антон, не решаясь подниматься со своего насиженного места.       Мужчина от этих слов лишь отмахивается, даже не глядя на парня.       — Не знаю, я не собираюсь влезать в ваши семейные драмы. Но одно я знаю точно, — с насмешкой произносит тот. — Старые привычки не меняются, да, Антон?       Звёздочкин скрещивает руки на груди и крепко сжимает свои челюсти. Напоминания о его не самом лучшем прошлом, когда отец приезжал в участок за парнем, забирая его безо всякого ареста в честь старой дружбы, не то, чтобы приносят Антону удовольствие. Но его состояние мало кто замечает: вместо этого Женя хохочет и щурит глаза.       — С каких это пор ты не лезешь в чужие семейные драмы? Я думал, это твоё кредо по жизни: помочь, приютить и испоганить жизнь.       Антон уже хотел перебить, узнать, про что говорит Селезнёв-младший, но резко накалившаяся обстановка в кабинете не позволяет ему открыть свой рот, поэтому он только переводит взгляд на Настю, что не сводит свои глаза с Жени.       — Что ты имеешь… — почти шипя начинает мужчина, чуть надвигаясь на своего сына, но его нагло перебивают:       — Что я имею в виду? — растягивая губы в усмешке спрашивает Женя, откидываясь на спинку своего стула. — Не делай такое лицо, будто не понимаешь, о чём речь. Ты всегда винишь меня в том, что я недоглядел, не остановил и ещё кучу всего не сделал. Но ты почему-то постоянно забываешь про то, кто именно всё это придумал.       — Женя…       Смешок, не дающий договорить Валерию Валерьевичу уже второй раз.       — Что «Женя»? Я не прав? Ну давай, скажи, что это я затеял всю эту ерундистику с радикальностью, что это я окончательно испортил жизнь парнишке, потому что вместо лечения решил усугубить ситуацию.       Антон, до этого сидевший тише воды, ниже травы, в непонимании раскрывает свой рот.       — Женя, о чём ты…       — Заткнись! — рявкает на него в ответ полковник, громко ударяя ладонью по столу и резко оборачиваясь в их с Настей сторону. — И свалили уже отсюда! Оба!       Не желая мириться с недосказанностью, Звёздочкин хотел уже начать препираться, но точно не уходить, однако на его плечо ложится чужая рука с наманикюренными ноготками и тянет его за собой к выходу. Он кидает на Настю недовольный зырк, но та лишь смиренно смотрит, не отводя взгляд, и кивает на дверь. Он поддаётся — кто он такой, чтобы не слушаться? — и встаёт с мягкой сидушки. Уходя из кабинета, Антон натыкается на хмурый провожающий взгляд Женя, в то время как Селезнёв-старший даже не оборачивается.       Дверь за их спинами захлопывается, и, пока Настя продолжает свой путь к выходу из полицейского участка, уже не держась за чужое плечо, Звёздочкин останавливается и скрещивает руки на груди.       — Ну и что это было?       Рысь замирает и с протяжным вздохом разворачивается к Антону. Один из локонов попадает ей прямо на лицо, и она сдувает его, даже не отводя взгляда своих зелёных глаз от янтарных.       — Антон, хочешь совет? Не вмешивайся в это дело. Оно тебе не надо. Ты ничем не поможешь.       — Да? Ты-то похоже в курсе дела.       Она пожимает плечами и чуть разводит руки.       — Я журналист. Это моя работа — быть в курсе дела. И никто мне ничего не говорил. Я сама всё узнала.       Антон показательно выгибает бровь в немом вопросе, но решает обратить внимание на другой аспект:       — Так расскажи мне!       Слабая улыбка появляется на её лице, и она покачивает головой, разворачиваясь снова.       — Ладно. Стой, тебя подвезти? Там дождь.       — За тобой же отец должен приехать?       — Может быть да, только у меня есть своя машина, которую я водить умею.       Настя хмыкает, но всё же отрицательно кивает, заставляя свои рыжие локоны покачиваться.       — Спасибо, обойдусь. У меня есть ещё дела на сегодня, — она достаёт из своей сумки зонтик и, пройдя через турникет, направляется к стеклянной двери выхода. В полной тишине Рысь покидает здание и на улице сразу же раскрывает зонт, оставляя Антона одного.

———

      Не стоило, не стоило, не стоило…       С такими мыслями Олежа живёт уже примерно всю свою жизнь. Не стоило перечить отцу, не стоило лезть в родительские дела, не стоило связываться с полицией, не стоило помогать Антону, не стоило приходить к Оле… Но даже несмотря на эту мысль, после того разговора с сестрой парень наконец-то смог вздохнуть полной грудью. И не важно, что та могла в любой момент пойти и рассказать всё Жене, его отцу, Насте и так далее по списку. Плевать, главное, что он извинился.       На улице дождь, звонка от пешки Славы не было, да и психическое состояние Олежи ещё недостаточно уравновешено, чтобы куда-то выдвигаться. Да, непогода, но Душнову казалось, что ещё чуть-чуть, и он задохнётся в душной съёмной квартире, невзирая на то, что форточка была приоткрыта. Поэтому, нацепив плащ (как бы Олежа его ненавидел, но одежда достаточно хорошо защищает от капель, чтобы не простудиться), быстрым шагом он поднимается по ступенькам на верхний этаж, а оттуда — прямиком на крышу. Конспирация так себе — залезать в образе на крышу, где находится его временное место жительства, но сейчас ночь, тучи затянули небо и ничерта не видно. Фиг его кто узнает.       Надежды на свежий воздух прерываются в тот момент, когда он залезая наверх, замечает ещё одного человека в капюшоне у самого края. Чертыхнувшись, Олежа уже собирается скрыться обратно, как его глаза улавливают какие-то дёрганные движения этого… Парня? Сощурившись, он всё же вздыхает и, натягивая ткань плаща посильнее на голову, медленно надвигается в сторону незнакомца. Парень уже весь дрожит, а взгляд его направлен вниз. Ладони сжаты в кулаки, руки напряжены.       — Хороша погодка, правда? — со слабой улыбкой на лице спрашивает Олежа, заставляя незнакомца вздрогнуть и чуть не сделать шаг в сторону от него. Прямо с крыши.       Душнов резко хватает того под локоть, не давая свершится несчастному случаю. Незнакомец оборачивается, серый капюшон порывом ветра слетает, открывая миру чёрные волосы и серого цвета глаза, которые расширяются в страхе. Парень выдёргивает руку из чужой хватки и сразу же потирает её.       — Это же ты! Какого чёрта?!       — Кто? — Олежа поджимает губы и по-птичьему клонит голову чуть на бок.       — Убийца тот! — парень делает ещё один шаг в сторону, а Душнов следит за его движениями. Главное, чтобы с крыши не сиганул. — Лучше бы ты мне дал упасть.       — Убийца? Ты меня с кем-то путаешь, — плавным движением руки он снимает капюшон со своей головы, позволяя лицу открыться, а тёмным волосам моментально намокнуть. — Люблю вещи просто разные, м-м-м… Кастомные.       Олежа на всякий случай мельком осматривает свои ноги и руки и внутренне выдыхает, что не додумался надеть перчатки и красные кеды. Незалакированные волосы кажутся длиннее, чем у его альтер-эго, а, намокнув, они и вовсе закрывают весь его лоб, создавая причёску, схожую с горшком.       Чужой взгляд серых глаз внимательно обводит Олежу, и незнакомец хмыкает, всё же отворачиваясь от незваного гостя на крыше. Тот ничего не говорит, а просто в тишине присаживается прямо на край, рассматривая дома напротив.       Свет огней в квартирах завораживает. У кого-то тёплый оттенок, у кого-то холодный, даже белый. Кто-то повесил гирлянду, и теперь его комната играет различными цветами. Где-то свет и вовсе выключен, где-то горит фиолетовым… За чьим-то балконом до сих пор висит белье, и его хозяин, что, видимо, уехал, точно после пожалеет и будет проклинать несколько дней дождя. Чуть выше и правее виднеются два силуэта, подсвеченных лампой изнутри. Стоя перед окном, они скуривают по сигарете.       Или в общем: просто живут.        Жизнь.       — Тебе жизнь не дорога? — неожиданно разрезает тишину Олежа, заставляя незнакомца вздёрнуться.       Тот уже стоит чуть поодаль от самого края, примерно в метре от сидящего Олежи. Руки он прячет в карманах, а капюшон натянут сильнее. Непонятно, почему он ещё не ушёл.       — Это не я сейчас сижу на самом краю скользкой крыши, — хмыкает незнакомец, странно косясь на Душнова.       Олежа издаёт смешок и начинает передразнивать парня:       — Это не я до этого как минимум минуту стоял и дёргался, решаясь ступить с крыши десятиэтажного дома.       Ему не отвечают. Вместо этого медленно приближаются и присаживаются рядом.       — Я час здесь стоял, — Душнов переводит взгляд с окон на парня и только сейчас оценивает ситуацию. Незнакомец был одет в штаны и серую толстовку, что давно уже промокли насквозь. Волос не видно, но они, скорее всего, тоже в похожем состоянии. Его немного потряхивает, а организм всячески пытается согреться хотя бы потиранием рук друг о друга. — Решался. Взвешивал все «за» и «против». И я уже готов был прыгнуть, а тут… Ты.       «Иногда жизнь даёт тебе слишком очевидные знаки» — проносится в голове у Душнова мысль, но лицо его кривится, а слова так и остаются невысказанными. За все его двадцать лет жизни судьба, кажется, не то, что постоянно давала ему какие-либо знаки, она с головой окунала Олежу в предупреждения, стараясь уберечь. И где он находится сейчас по итогу? В пи…       — Почему ты хотел спрыгнуть? — неожиданно для себя произносит парень. М-да уж, приходя сюда, Олежа явно не горел желанием разговаривать по душам. Однако, раз уж пришёл, нужно затмить молчание и постараться перекричать громко падающие на поверхность крыши капли дождя. Попытка наставить незнакомца на правильный путь явно увенчается успехом для самого Душнова. Разговоры не о себе всегда давались легче.       Бесконечный поток мыслей, связанных между собой только вопросами «что он вообще здесь забыл и что он делает?» прерывается насмешливым хмыканием. Шлёпающие звуки говорят о начале движения незнакомцем, и чужая задница приземляется в двадцати сантиметрах от Олежи. Тоже на краю.       — Мама. Ей всегда было плевать на меня, зато малую просто обожает. Её невозможно не обожать, но сам факт. А как только какие-то проблемы — так сразу я виноват. Отец пьёт? Виноват. Отец бьёт? Виноват. Отец ушёл? Ну ты сам понял. Сегодня, вот, психанул и сказал ей, что раз я во всём виноват, то пусть и живёт без меня. — Олежа поворачивает голову в его сторону, и замечает, как нервно чужие пальцы теребят рукава серой толстовки. — Она только рассмеялась и сказала, что я могу делать, что хочу. Судьба меня сама остановит, — он усмехается и поднимает свой взгляд серых глаз на Олежу. Душнов ничего не произносит в ответ. Только слушает, даже не шевелясь. — Она у меня с прибабахом, знаю.       Незнакомец, которому сейчас Олежа является самым близким человеком, замолкает. Не найдя способа поддержки лучше, Душнов только кладёт свою ладонь на чужое плечо. Какое-то время они сидят в тишине, пока сквозь шум дождя не доносится грустное шмыгание. Парень поднимает правую руку и протирает свой нос. Её же он протягивает Олеже, чуть наклоняясь и держа равновесие.       — Паша.       Олежа, шире раскрывая свои глаза, коситься на чужую ладонь. Миллиард различных мыслей пролетает в его голове, и все они сомнительны и не приводят к адекватному исходу событий. Но в итоге он просто хмыкает и отвечает на рукопожатие.       — Ол… — Душнов мнётся, прежде чем всё же произнести своё настоящее имя. — Олежа.       — Новый сосед? Я раньше тебя не видел в нашем доме.       — Не совсем, я просто почти никуда не выхожу. В основном в магазин или только по ночам.       — Как сейчас?       — Как сейчас, — с протяжным выдохом отвечает он.       Пару минут они удостаиваются только шумом ливня.       — Я в этом доме всю жизнь живу, — незнакомец, нет, Паша, медленно поднимается на шатающихся ногах и сразу же отходит в попытке не упасть. — Хочешь совет? Не суйся в двести тринадцатую квартиру. Там всегда происходит сущий пиздец. Обходи её стороной.       И уходит, не забывая на прощание похлопать Олежу по плечу. Душнов сначала посмеивается после неожиданного знакомства, а потом сразу же замирает.       Двести тринадцать?        Спускаясь в свою квартиру, весь промокший и, возможно, уже заболевший, Олежа останавливается возле этой самой квартиры, находящейся на девятом этаже их дома, взглядывает накопившуюся слюну и сразу же ретируется дальше по ступенькам вниз.

———

      То, что Олежу мучает бессонница, давно перестало быть секретом. Это вообще забавная история. Сколько он себя помнит, сон для Душнова всегда являлся важным аспектом. Особенно во времена экзаменов, главное — поспать лишние десять минуточек, если таковы, естественно, имелись. Чаще всего он бодрствовал целыми днями и неделями. Поэтому да, способность просто поспать всегда значила для него много.       Со временем любовь ко сну не пропала. Просто выработался режим, который, к сожалению, не всегда удавалось сохранять. Но сам факт: ты засыпаешь, отдыхаешь, убегаешь от реальности. Лучшее лекарство, чтобы не сойти с ума.       Говоря о бессоннице: в какой-то момент всё пошло не по плану, а выработанный режим потерпел крушение. Олежа однажды начал замечать, что не может уснуть. Причина до конца ему непонятна: то ли из-за таблеток, то ли из-за травмирующих событий, но сам факт это не отменяет. Он либо просыпается от кошмаров, либо его мысли поглощают настолько с головой, что ему ничего не остаётся, кроме как пойти поставить чайник и почитать новости. В любом случае итог один: его организм рано или поздно устаёт, и Душнов резко отрубается и также резко просыпается. По ощущениям это похоже на минутную дрёму, когда ничего не снится, вот только часы показывают довольно продолжительный промежуток времени.       Сегодня всё иначе. Это не кошмар, не мысли и не дрёма. Просто как только парень закрывает свои глаза, перед его взором предстаёт прозрачная дверь с табличкой и единственной надписью, обозначающей номер помещения. Двести тринадцать. И эта картина кажется ему настолько знакомой, насколько он уверен, что не понимает, где мог её видеть. Отвратительное ощущение. Однако, к счастью или нет, в три сорок шесть утра в комнате раздаётся раздражающая вибрация сотового. И честное слово, лучше бы он остался лежать в попытках заснуть.       Господи, на что он согласился?       Серьёзно, о чём он думал, когда без промедлений ответил «да» на просьбу Славы? Конечно, это всего лишь слежка, тем более он будет оставаться в тени практически до последнего.        Конечно, всего лишь слежка, с дальнейшими переговорами с одним человеком, чтобы просто запугать какого-то труса.       Конечно, ничего сложного.       Но Слава, блять, сказал взять на всякий случай гребаный пистолет. И, прекрасно оценил свои возможности, Олежа понимает, что у него рука не поднимется даже достать оружие из кобуры. Он никогда раньше подобного не делал. В сознании нажать на курок ему удосуживалось всего лишь дважды, и те были в состоянии сильной озлобленности.       Подходя к окну, он вспоминает о сегодняшней встрече на крыше, и теперь затея Паши не кажется такой уж стрёмной. Возможно, иногда выход действительно только в окно.       — Я не справлюсь один. Никогда не справлялся, — с горьким выдохом произносит Олежа, прикрывая глаза и прислоняясь лбом к влажному стеклу, на котором выработался конденсат из-за разности в температуре.       Пятерню он тоже прикладывает к окну, но в какой-то момент Душнов ощущает вибрацию и слышит скрип, а после с ужасом осознаёт, что рука его сама выписывает пальцем надпись на запотевшей поверхности.       «Ты не один.»       Лучше бы он подскальзнулся три часа назад.       От не самых радужных мыслей его отрывает второй звонок телефона. 

———

      Он никогда раньше не работал в команде. Нет, ему конечно помогали и подсказывали через наушники, но это всегда происходило дистанционно. Сегодня впервые в жизни у него появляется напарник, и, если честно, как только Олежа увидел его, чуть не озлобился на весь мир. Парень, примерно его возраста, а возможно даже старше, является копией того самого Димы. Волосы чуть ли не рыжие, зелёные глаза и форма лица практически идентична. Губы только другие, да и ростом он был как Олежа, в отличие от Олиного карлика.        План не является слишком сложным. Его напарник, разодетый в пиджачный синий костюм, направляется в банкетный зал, пока сам Олежа ждёт на заднем дворе здания, переделанного под террасу, где от дождя здесь защищает стеклянный укреплённый навес. Единственное, ни столов и стульев из-за непогодицы здесь сейчас не стоит, но Душнова устраивает хотя бы тот факт, что он не промокший до дрожи. И пока он тут прохлаждается, за бетонной напарник выискивает сегодняшнего клиента и ведёт наверх для переговоров. Ничего сверхтяжёлого: запугать, выслушать про взятки и угрозы и заставить раскаяться, пока рыжий из-за угла будет снимать всё для Славы и народа. Даже убивать не надо, только сказать парочку ласковых, ведь слова Фантома всегда звучали убедительно в связи с недавними событиями. Тем более, этот человек и Олеже немало горя в своё время принёс. Один из дружков отца.       Так почему же так страшно?       Стоя под стеклянной защитой, он сложил руки на груди, пытаясь успокоить самого себя поглаживаниями по плечам. Борясь с желанием свернуться в клубочек, Олежа не перестаёт дрожать. И ему совершенно не холодно. На него накатывает осознание, что он даже пистолет в руки взять не сможет, не то, чтобы направить его на человека. Сейчас, находясь в кобуре под плащом, оружие было неимоверно тяжёлым. Понимая, что он никогда таким не хотел заниматься, Душнов резко начинает задыхаться. Нужно уходить отсюда… От нахлынувших панических мыслей его отрывает неимоверно громкий голос в наушнике.        — Мы идём, — чужие слова настолько режут по ушам, что заставляют Олежу резко зажмуриться, болезненно вздохнуть и сдавить пальцами виски. Но к сожалению, от этого противное эхо не исчезает.       Дверь со скрипом открывается, и Душнов уже готовиться попробовать нацепить свою маску. Оборачиваясь, он сразу же замирает и не решает ничего сделать. Напускное бесстрашие на лице с треском лопается. Это конец.       Держа пистолет у виска его напарника, из помещения выходит Антон. Нет, не Антон. Дипломатор.       — Было глупо приходить сюда, зная, что мой отец здесь устроил мероприятие. Или ты не знал? Я думал, ты следишь за мной, — сводя челюсти, Олежа наблюдает, как Дипломатор делает шаг ему навстречу. — Ты забыл про существования камер наблюдения, — сквозь зубы процеживает он.       Душнов проглатывает ком в горле. Его партнёр слабо улыбается и кивает к выходу по переулка, и как только Олежа замечает это, моментально срывается с места. Сзади слышится приглушенное чертыхание, но парень едва ли придаёт этому значение, когда капюшон слетает с его головы, а дождевая вода сразу попадает на залаченные волосы и лицо в гриме. Терраса ресторана через узкий проход выходила на павильончик небольших заведений, что были сейчас закрыты. Пробегая через эту аллею, Олежа оказывается во дворе каких-то жилых домов. Отвратительнее всего сейчас было осознавать, что он никогда не был в этом районе Москвы. Ещё когда они с напарником сюда подъезжали, парень заметил, что местность ему совершенно незнакома. Останавливаясь возле первого подъезда, чтобы отдышаться и проложить дальнейшие пути отхода, Олежа чувствует, как в его глазах резко начинает темнеть. Почему его тело сейчас ощущается таким немощным и беспомощным…?       — Стой!       Этот выкрик заставляет его дёрнуться, а силы вернуться. Развернувшись, он начинает медленно пятится назад. Дипломатор направляет дуло прямо на него и аккуратными шажками приближается.       — Я вызвал полицию. Тебе некуда бежать.       Ствол на поясе всё ещё кажется тяжёлым, но Олежа не решается вытаскивать его. Глубоко вздыхая, он останавливается. Беря себя в руки, он натягивает на себя слабую улыбку. Уже неплохо.       — Неужели хватило ума приобрести оружие? Ну, стреляй.       Чужие руки вздрагивают, а улыбка Душнова на миллиметр становится шире.       — У кого взял? Женя выдал? Или твой папа позаботился о твоей безопасности?        Ему не отвечают.       — Ну же? Давай поговорим. Ты же так любишь это.       — У твоего напарничка вытащил. Недолго он за него боролся.       Олежа замирает, прежде чем из его уст не раздаётся смешок. Антон — полнейший идиот.       — Так чего ты не стреляешь тогда? Я знаю. Боишься, — теперь настаёт его очередь приближаться. Сейчас их разделяет только один метр, и Душнов может разглядеть каждую деталь чужого лица. Янтарного цвета глаза, густые нахмуренные брови, сомкнутые в тонкую полоску губы. Вид чего-то знакомого заставляет сердце биться быстрее, но Олежа отгоняет это наваждение, ссылаясь на страх. — Боишься. Потому что ты — трус. Всегда им был.       Рука Антона резко поднимается и принимает вертикальное положение, после чего длинный палец нажимает на курок. Олежа жмурится, готовясь к хлопку, но, как и ожидалось, ничего не происходит. Дипломатор непонимающе косится на оружие.       — Он бутафорный, Ан-тош-ка, — одними губами по слогам произносит Душнов.       Выражение лица Звёздочкина резко меняется на более злобное, и той же рукой замахивается на парня, который ожидал нечто подобное и, толкая Антона в плечо, быстро ретируется с места.       Да, силёнок у него маловато на большее, но зато Антон обескуражен. По крайней мере, Олежа надеется на это. Надежда не оправдывается, когда он, пробежав что метров к выходу по дороге из двора, оказывается снесён чужим телом. Через пару секунд он находит себя лёжа животом на мокрой траве, и все попытки выбраться и отбиться остаются лишь попытками. Чёрт, почему в нём так мало сил? Когда за «рулём» был Фантом, таких проблем не возникало. Его лицо резко прижимают прямо к траве, позволяя только сдавленно вздохнуть. Боль от не самого приятного приземления растекается по всему телу.        — Слышишь, урод. Сейчас приедет полиция и… — резкий прилив гнева не позволяет Олеже дослушать подобные оскорбления. Да кто Антон такой, чтобы судить его?!        Проведя несколько раз лицом по траве, явно оставляя на ней синий след, парень резко изворачивается и кусает за прижимающую его руку, впивая свои зубы до крови. Явно не ожидавший подобного Дипломатор болезненно шипит и выдёргивает руку. Пользуясь секундной заминкой, Олежа отпихивается ногами, пару раз ударяя тому по животу, и моментально вскакивает, выхватывая пистолет из кобуры. Снимая его с предохранителя и делая один выстрел в воздух, он направляет ствол прямо в голову Антона.       — Только дёрнись. Этот настоящий.       — Олежа? — неверяще шепчет Звёздочкин.  Ещё чуть-чуть, и янтарные глаза выпадут из своих орбит от подобной неожиданности.       Душнов вздрагивает и слегка поворачивает голову в сторону близстоящей машины. В боковом стекле виднеется его отражение. Маска полностью смыта дождевой водой, оставляя лишь только смазанные пятна в области носа и левого виска, а волосы, из которого торчит пару веточек непонятной грязной травы, растрёпаны и напоминают его причёску. Олежа сглатывает слюну и до крови прикусывает нижнюю губу. Всё тело, как по сигналу, начинает потряхивать, но парень не позволяет взять панике верх.       — Только дёрнись, — отрезает он.       — Олежа, подожди… — потирая укушенную руку, Антон начинает медленно подниматься на ноги. — Какого вообще происходит?       Вдалеке, сквозь шум природы слышится полицейская сирена. Зажмурившись, Олежа чуть двигает руку с пистолетом нажимает на курок. Пуля прилетает в землю, в сантиметре от правой ноги Звёздочкина, но этого хватает, чтобы до чёртиков напугать его. Олежа, воспользовавшись этим, тихо, но быстро разворачивается на пятках и уносится прочь. До Антона произошедшее доходит не сразу.       — Стой! — он вскакивает на свои ноги, но, к сожалению, кричит уже в пустоту.        Рядом с ним паркуется машина с красно-синей мигалкой.