Поймать Фантома

Нет-нет-нет страха, никакой лжи.

Слушай мой ритм, руки вверх, я говорю о легализации.

Если ты напуган, заткнись, чувак, если ты напуган.

      Пять человек это не такое огромное количество народа. Совсем маленькая кучка, можно сказать. Двое стоят в сторонке и смеются, один рядом с ними с телефоном в руках снимает происходящее, последняя пара ногами лупит какого-то мальца.       Возникает вопрос: до чего мы докатились?       Один из стоящих в сторонке усмехается и фыркает, а после разворачивается на пятках и смотрит, чтобы никто не заходил в этот пустующий переулок. Хотя смысл? Людям и так безразлично происходящее, а меж домов тем более никто не будет заходить из-за каких-то криков.       — Вам и правда делать нечего, пристали к пацану, — с выдохом говорит он и наблюдает за падающими снежинками.       — Слышь, Вовка, ты чё-то сентиментальным стал. Сам виноват. Бей его, Колян!       О, а тот избивающий блондинчик, чьи волосы растрепались и наэлектризовались из-за шапки, что валяется неподалёку, и есть Колян. Николай Меньшиков, если быть точнее. Местный хулиган, мошенник и не очень хороший человек из малообеспеченной семьи. Мать убили в двухтысячных, отец спился. Был всю жизнь на попечении бабушки и дедушки, но ребёнок недолюбливал их. Вот и был всю жизнь «с улицей».       Удивительно, мир стремится к лучшему, а люди продолжают быть такими же. Слава богу, что таких сейчас меньше.       Бутылки пива в руках у парней почти пустые, но будет неудивительно, если окажется, что запаслись они надолго.       — А ну-ка, Димас, поднимай его, — названный усмехается и, схватившись под мышками, поднимает мальца.       В общем, не малец это даже. С виду молодой, высокий парень, лицо которого было уже всё в крови, но глаза продолжали яростным взглядом смотреть на Меньшикова.       — Ещё раз к той тёлке подойдёшь — убью. А хотя, зачем откладывать на потом? Бутылку дайте!       Один из стоящих в сторонке — который не Дима и который не с камерой, — кидает бутылку прямо в руку хулигану.       Фантом смотрит на бутылку лимонада, что Олежа выпил от стресса ещё почти полчаса назад. Он ухмыляется и скидывает бутылку прямо на Меньшикова, заставляя того отпрянуть и ошарашено заорать.       — Кто это сделал?!       — Не мы, Колян! Это будто с неба прилетело…       Дурные. И невнимательные. Он, между прочим, сидит на первом пролёте пожарной лестницы уже минут двадцать. А сейчас он со вздохом поднимает свою задницу и, расправив ладонями плащ, начинает тихо спускаться вниз.       «Ты слишком поздно! Они его чуть не убили!»       «А тебя никто не спрашивал. Он жив, а это самое главное».       На последних ступеньках он замечает рюкзак потерпевшего, и, подхватив его, растягивает губы в ухмылке, выходя из неосвещённого участка.       — Простите, что прерываю ваше веселье, ребята, но, боюсь, пора заканчивать. Мамы ждут дома трезвыми и без запаха сигарет.       В оглушающей тишине раздался только смех Меньшикова.       — Размалёванный припёрся.       — А ты, типа, фанатик этого долбоёба? — выкрикивает другой, в руках которого всё ещё находится бедный парень.       — Фанатик? — он прищуривает глаза, и из-за грима ресницы неприятно слипаются.       — Ага, те, которых потом дохлых на улице находят в таком же боевом окрасе. Извини, но у нас нет щас времени на тебя, клоун.       — Ну чего же вы? Я сейчас вам такое представление устрою. А ты, — Фантом делает шаг в сторону парня с камерой и тычет пальцем в перчатке прямо в объектив, — не забудь всё снять и выложить в интернет, а то я обижусь. Да будет шоу, да, Николай Меньшиков?       Он с гадкой улыбкой поворачивается к белобрысому парню, который, кажется, взглотнул. Да и взгляд у него теперь потерянный.       — Будем говорить о твоих грехах или сразу к делу перейдём? — за каких-то три шага было преодолено расстояние между ними и теперь голубые глаза находятся прямо напротив карих.       — Ты хочешь бой один на один, или чё?       — Один на один? Ну если твои друзья помогать не собираются… — хруст снега позади него. Одним движением Фантом кидает рюкзак бедному парню, что теперь находится на корточках, выплёвывая кровь, и поворачивается, выкручивая руку второму нападавшему. После этого он прыгает в сторону и падает прямо на землю, с ухмылкой глядя в лицо пострадавшему.       — Хочешь жить — беги. И звони в полицию. Я видел одну патрульную машину рядом с соседним домом.       Парень, с испуганными глазами пялится на него, а после кивает и незамедлительно вскакивает на еле стоячие ноги. Добежать ему силёнок точно хватит.       Ловкими движениями Фантом встаёт на ноги и достаёт пистолет.       — Достаточно прелюдий, — и выстреливает несколько раз вверх. Птицы сразу же улетают с проводов, сопровождая свой полёт громким чириканьем.       Фантом меняется в лице и, пользуясь запинкой парней, пихает одного в сторону, предоставляя себе путь к Меньшикову. Приставляет пистолет к его груди.       — Кто же тебя так обидел..?       — Эй, тот чувак сбежал!       — Да похрен на него, помогите мне!       Со стороны парней слышится движение, и Фантом сразу же подставляет подножку Николаю, роняя его на пол и наступая прямо на грудную клетку. Он направляет пистолет теперь в сторону и, предварительно перезарядив его, ставит палец на курок.       — Только посмейте.       В его сторону летит стеклянная бутылка, но попадает она в бетонную стену. Пистолет теперь направлен на конкретного человека.       — А вот тебе точно не надо заканчивать так. Ты хороший парень, Вова, я знаю. Только затесался ты в этой компании зря. Твоя мама вряд ли хочет этого.       Названный замирает на месте и опускает голову вниз, сжимая кулаки.       С другой стороны доносятся шаги от парня, которого Фантом повалил минуту назад. Он цокает языком.       Надоели.       Выстрел.       Парень тормозит. А на лице его отображается тихий ужас. Как, в принципе, у всех.       Вдалеке уже слышны полицейские сирены. Фантом усмехается и наклоняется к трупу, кладя в карман куртки бумажку.       — Эй, ты чё наделал?! — парень с камерой засовывает телефон в карман, не прекращая съёмку. Начинает надвигаться, но Фантом, уже сложив пистолет в кобуру, показывает пальцем на проход между домами.       — Боюсь, вам придётся щас позаботиться о другом.       Пока полицейские машины останавливаются у тротуара не выключая мигалки, вся «банда» разворачивается на звук. Бежать некуда. По лестнице уже поздно. И этот преступник тоже не сбежит.       Неверные мысли. Он уже сбежал.       Огромное спасибо проектировщикам зданий за такие потрясающие пожарные лестницы.

———

      По вечерам рестораны имеют особую атмосферу. Особенно в тот момент, когда люди потихоньку начинают расходиться, а некоторые парочки остаются сидеть допоздна. Повезло, что не было никаких шумных компаний в этот вечер.        Очередная шутка от парня, очередной смех от Насти.        Всё шло прекрасно, правда. Только вот букет цветов, подаренный «по дружбе» в вазе немножко смущает.       С Богданом было хорошо. Знакомы они не так давно, но с ним комфортно находиться, они будто чувствуют друг друга. Она не хочет терять это.       — Слушай, уже припозднились мы немного… Может, перейдём к сути нашего… свидания?       На этом моменте можно начинать проклинать всё и всех вокруг.       — Свидания? — переспрашивает она, надеясь, что ей послышалось.       — Ну, да, а чем по-твоему мы занимаемся?       — Воу, чувак, мы же уже говорили с тобой на эту тему.       — Да, ты говорила, что тебе нужно время влюбиться.       — Да, но я не давала гарантий, что влюблюсь.       — А сейчас не понял.       Рысь вздыхает и прикрывает глаза. Сейчас ей хочется раствориться в воздухе.       — Я тебе сразу сказала, что ничего не обещаю. Мне не хочется отношений, может, мне не хочется отношений с тобой. Мне с тобой комфортно, но я не могу представить тебя как моего потенциального партнёра. Ты сам был согласен на дружбу.       Молчание зависает над их столиком, и Настя сглатывает ком в горле.        — То есть, ты мне щас отказываешь?       — Да! Я тебе изначально об этом говорила.       Её друг меняется в лице. Он явно не на такой ответ рассчитывал.       — Ты странная, пипец. Удачи найти кого-нибудь получше, — и встаёт из-за стола.       Он оставляет Насте счёт, разорванную на клочки дружбу и ощущение опустошения. Вот так всегда…       Она кладёт голову на руки, что лежат на столешнице. Издаёт истерический смешок и выдыхает. Когда это уже закончится?       Проходит, может, минут десять или пятнадцать. За это время официантка подошла к ней три раза, и каждый из трёх раз Настя отвечала, что оплатит чуть позже, дайте ей время. Она поднимается и трёт глаза, на макияж которых уже всё равно. Заходит в социальную сеть и… Конечно же, переписка удалена, а её контакт заблокирован. Чудно. Рысь достаёт кошылёк и кладёт крупную купюру в расчётницу, оставляя щедрые чаевые. Именно в этот момент начинает вибрировать её телефон, и каково удивление девушки, когда она видит уже приевшуюся фамилию.       — О Боги, мне что, только что позвонил сам Евгений Селезнёв, у которого я в блоке? — смеётся она прямо в трубку.       — Ха-ха. Я по делу важному.       — Я слушаю, — Анастасия закусывает губу, стараясь не выпускать смешки, потому что тон полицейского достаточно серьёзный.       — Ты же там общаешься с Олежей? Не знаешь, куда он уехал?       — А он уехал?       — Да… Прошлым вечером. Не могу до него дозвониться, а на столе только записка, что половина денег осталась на счету.              — А мне почём знать? Он такие подробности жизни мне не рассказывает.       — Я просто подумал… А ладно, забей.       — Ты с Антоном говорил?        — С Антоном? Ну да. Ему и Оле Олежа сказал, что в Питер поехал. Что отдохнуть ему нужно от…       — Антона? — она перебивает его и начинает собираться, зажимая телефон плечом и щекой.       — В принципе от всего. Но и от Антона тоже. Они там поругались вроде.       — Да, я знаю.       — В общем, если ты вдруг узнаешь… Чёрт, щас, секунду, тут по делу какому-то, — слышно, как Женя положил телефон на стол, не ставя разговор на режим ожидания.       — Ага, — девушка в это время подходит к гардеробу и начинает надевать свою дутую куртку под аккомпанемент неразборчивого диалога в трубке.       Обрывистые фразы Селезнёва по типу «нет, ещё не закончил», «нет не видел» и резкий выкрик:       — Что?! В смысле Фантом на улице?        Настя чуть телефон не роняет, но тема разговора явно заинтересовала её, поэтому она останавливается и прислушивается.       — Нет, не видел я новости… В смысле убил?       — Кого убил? — она растягивает губы в улыбке и даже не надеется на ответ. Кажется, намечается веселье.       По всей видимости, сказала Рысь это достаточно громко (или у этого странноватого полицейского была включена громкая связь, кто его знает), потому что в ту же секунду Женя чертыхается и сбрасывает трубку. Девушка лишь хмыкает на это и кидает свой телефон в сумку, застёгивая по пути на улицу куртку. Не получится ей разузнать информацию мирным путём, ну что же, выбора нет, идём обходным.

———

      Женя перечитывает на ходу отчёт, параллельно с этим пытаясь успевать шагать за своим отцом, что с кем-то ну очень громко говорит по телефону.       Больница никогда не была любимым местом посещения для Селезнёвых. И почему-то они зачастили бывать здесь в последнее время. Валерий сбрасывает трубку, буркнув что-то типа «понятно» напоследок и кидает короткий взгляд на сына, что чуть ли не спотыкается об очередной сугробик снега.       — Не понимаю, сразу сказать нельзя было?       Женя отрывает взгляд от многочисленных распечатанных надписей и поднимает голову. Открывает и закрывает рот, словно рыба, не найдя что сказать. Табличка с надписью «морг» и стрелочка указывает направо. Они вроде недалеко.       — Я виноват что ли? Ты даже сообщения не просматриваешь мои почти, а ночью мне было не до этого.       — Конечно, тебе не до этого. А вот умершим теперь до этого! — старший Селезнёв резко останавливается и разворачивается, чуть не подскользнувшись, и Женя сразу подумал, какой был бы смех, если бы тот упал. — Хотя, что говорить о твоей ответственности. Было ещё сразу понятно, когда собаку подарили тебе, а следил за ней я. Ниче не меняется.       Мужчина возобновляет своё движение, пока парень в это время чуть ли не взрывается от злобы.       — Я не просил эту собаку! И работу эту не просил! Ты меня сюда затащил!       — И где бы ты сейчас был с твоим педагогическим? Детей бы по утрам в садике кормил за десять тыщ в месяц?       — Валерий Валерьевич, Вы?       Названный в последний раз кидает гневный взгляд на своего отпрыска и направляется прямиком к зданию морга, откуда выглядывает давно приехавший судмедэксперт в одном халате. Женя снова проглатывает свои пререкания на эту тему и подхватывает стремящуюся выпасть из папки бумажку, спеша к месту назначению. Когда они заходят в небольшое одноэтажное здание, врач находится уже по ту сторону турникетов, явно пытаясь отогреться после нескольких секунд на морозе. Лампочка-датчик горит зелёным, но Валерий Валерьевич всё равно достаёт своё удостоверение, показывая вахтёрше, которая даже не смотрит в их направлении.       — Полковник Селезнёв. А это мой помощник — Сержант Селезнёв, — и сразу же проходит через турникет, направляясь к медицинскому эксперту по этому делу.       Это не имеет смысла. Ничего из этого — ни приветствие, их давно все знают здесь, ни расследование, ни их пребывание здесь. Ни-че-го. Женя вообще ненавидит такие места. Осознание того, что за стенкой лежат десятки трупов, один из которых по всем протоколам они должны отвезти в отделение для дальнейшего расследования (только зачем? для видимости?), заставляет сморщиться парня, и лучше бы он работал на смене в обезьяннике с Семёном Палычем, чем находился здесь.       — Здравствуй, Валер, — здоровается медик. Ещё один из их отдела. Славится тем, что всегда раньше всех, пунктуальный до чёртиков, делает своё дело без лишних слов и не особо разговорчивый. Женя хочет быть похожим на него.       Женя вообще хочет быть похожим на кого угодно, только не на себя.       — Привет, Коля, — они жмут друг другу руки и полковник, предварительно сняв куртку, надевает на себя халат, взятый с крючка. Для гостей, так сказать. — Что там, тёзка твой?       — И не говори.       Женя кладёт папку на столик рядом и, наблюдая за удаляющимися спинами в другом помещении, повторяет за отцом и берёт в руки белую ткань, накидывая на плечи. В этом «другом помещении» и находится труп, а так же полицейский с сегодняшнего патрульного с той улицы, где и произошло всё дерьмо.       Дерьмо. В принципе, так можно описать всю его жизнь.       — … а парни те сейчас в обезьяннике. Хулиганьё местное, — и без этого ясно, что младший Селезнёв уже успел пропустить часть диалога. — У одного в телефоне видео, доказывающее что это Ваше дело. Если уже Ваше, — патрульный как-то дико, с долей злости кидает взгляд на следователя, а после и на вошедшего Женю.       — Что вы имеете в виду? — даже не поднимая глаз, уделив всё своё внимание данной ему папке, уточняет Валерий. Так, скорее для галочки.       — Все же мы прекрасно понимаем, что Вы и так с этим делом возитесь давно. Сколько вы не можете поймать его? Почти год? Может пора менять ответственных?       — А это уже не ваше дело, — он захлопывает папку и оборачивается к Николаю. К живому которому. — Есть ещё что-то, что я должен знать?       Медик жмёт плечами. Все те несколько секунд краткого ознакомления с ситуацией он стоял, оперевшись о стол, явно желая слиться с окружающей средой. Ему эти споры не сдались.       — Его ж не вскрывали, хотя, не думаю, что нужно. Только пулевое, а так, как сказал мне местный дежурный, внешне ничего больше. Даже синяков нет. А, и записка в кармане была, — он хватает пакет для вещдоков рукой в перчатке и протягивает его мужчине.       Селезнёв даже не берёт его. Записка новая, не рваная, а сквозь прозрачный пакет и так видны слова.       «Ваш сынуля к 11 прибыл домой в целости и сохранности. Почти».       Он вздыхает и кивает, пока судмедэксперт возвращает пакет на место.       Женя не понимает, зачем он здесь. Вникать в диалог, которого, по сути, и нет особо, вообще не хочется. Но ему протягивают новую папку, и парень, секунды три глядя на неё с отвращением, принимает.       — Пакуй его и вези к нам, проверить надо на всякие препараты, а ты, — он тычет пальцем в грудь Жени, подходя ближе к выходу, — со мной. Надо в обезьянник заехать.       Женя сдерживает вздох. Усталость тут точно никому не сдалась.       Они уже собираются выходить, но за дверью слышаться шум и женский крик, а после дверь отворяется и ударяет прямо в лицо старшему Селезнёву. Жене хочется расхохотаться, но он желание это он запихивает куда подальше. Возможно, не такой плохой день. Хоть кто-то развеселит.       — Где он?!       О, а это лицо было ему знакомо. Известная, как Моника Елизаровна (Женя не может вспомнить её настоящие имя, хотя, если честно, он и не знал его никогда), достаточно популярная в Москве блогерша, и дочь одного чиновника. Весьма интересная и добродушная личность, в отличие от своего отца.       — Дамочка, вы кем будете? Это морг, а не парк развлечений.       Карие глаза переводят яростный взгляд на Валерия. Блестят они от слёз, красный нос шмыгает, а чёрные волосы были растрёпаны. Не успевшие растаять снежинки контрастируют с этим цветом.       — Это, — задыхаясь, произносит она, указывая на тело под мешком, — мой парень! Вы не посмеете выгнать меня отсюда.       А вот тут можно уже давиться собственными слюнями. Женя выпучивает глаза. Её парень? Она не перепутала ни с каким популярным певцом или типа того?       — Ваш парень — Николай Меньшиков?       — Я же уже сказала. И я прекрасно знаю, что лежит он на этом чёртовом столе! В ваших же интересах сказать мне, что произошло.       — Стоп-стоп-стоп, — слова из Жени льются со спокойствием. Эту девушку он берёт на себя. Давайте признаем, что успокоение — не лучшее, что может делать его отец. Тот может только ложные надежды давать. — Мы вам всё расскажем. И покажем, если захотите, только халат наденьте, стерильное помещение всё-таки.       Девушка шмыгает и уже приходит в себя. Под нос ей суют одежду, и, пока патологоанатом помогает ей надеть его, Женя принимает куртку и откладывает её на стол поближе к выходу.       Она точно пропахнет этим мерзким мёртвым запахом.       — Я открою мешок, только если вы готовы, — с безразличием, базовая фраза вылетает изо рта медика. Пальцы в синих перчатках уже держаться за молнию и собачку.       — Я готова.       — Руками не трогать.       Звук растёгивания и шум холодильников заполняют тишину. Женя за два шага доходит до девушки, чтобы если что подхватить её. Но она не падает. Мало того, она даже не дёргается, глядя на уже бледное лицо её умершего молодого человека. Ладони лишь сжимаются в кулаки.       — Это Фантом, да? Можете не отвечать, мне Ваня всё уже рассказал.       — Ваня?        — Не тот, который вызвал нас? — подключается патрульный, что до этого держался в сторонке.       — Да, он. Он друг мой.       — А ничего, что ваш молодой человек на вашего друга напал?       — А это уже не ваше дело! Коля не знал о нём, а характер у него вспыльчивый. Я просто… не успела познакомить их, — было слышно, как она проглатывает ком в горле. Повернувшись на пятках, Моника взглядом находит Валерия. Естественно, она знает, кто занимается этим делом. Об этом не знают разве что на Ямайке. — Если вы не найдёте этого ублюдка — пинайте на себя. Такие как он в тюрьме сидеть должны.       Она стоит на месте ещё пару минут, оглядывая всех присутствующих, после чего фыркает и уходит, не забыв скинуть халат на спинку стула и забрать свою верхнюю одежду.       Ей никто ничего не сказал. И не скажет — с такими опасно спорить, несмотря на то, что с этим борятся. Борьба не имеет смысла — это нужно либо искоренить, либо привыкнуть. Жить и молчать в тряпочку.        Мир прогнил.       Людей, которые хоть как-то пытаются выступать против этого, не принимают в обществе. Для власти это противоестественно. Здесь уже ничего не поможет. Хорошего конца не будет.       Видео с убийством на следующее утро пестрит во всех новостях, даже невзирая на то, что полиция решила скрыть факт появления народного мстителя. Резервное копирование и облако для хранения сыграло против них. Телефон-то того парня они забрали в качестве вещественных доказательств (в которых они, в общем-то, и не нуждались), но у его дружков явно были данные от аккаунта. И обязательством этих дружков, естественно, было слить неутешительную информацию. День изначально шёл по наклонной. Общение с родственниками, свидетелями выматывает Женю. На каждом шагу всемирной паутины пестрят видео и подобия расследований.       — Мы не можем раскрыть его личность. Не сейчас. Мы подставим под удар многих, в том числе и себя, — сказал ему отец ещё ночью и повторял эту мысль на протяжении всего утра.       Конечно, давайте мы подумаем о себе, пока по городу у нас бегает сумасшедший парнишка в маске.        Забавно, но в то время как один парнишка в маске его в крайней степени отталкивает, другой привлекает. Этому есть обоснование: Дипломатор не жесток и крови не хочет. Он был, есть и, наверно, будет его фанатом по своему желанию, как бы этого бегуна не презирает полиция.       Нахрен полицию и их проекты. Удумали чёрт знает что, а потом разгребай. Дипломатор не такой. Методы его мирные (если таковыми можно назвать его высказывания), и Женя почему-то никогда не вникал в его дело. Конечно, куда ему, времени не было с этим Фантомом. Так, пару раз виделись в обезьяннике.        Но сейчас ему как никогда хочется углубиться в эту тему.       Антон его тоже притягивает. Они дружат уже довольно долго. Слишком долго, чтобы Женя не понял, какой он человек. Поэтому он никогда и не поймёт косой взгляд отца в сторону этого молодого человека. Антон совсем не такой, как про него некоторые говорят. Не папочкин сыночек, по крайней мере, так хочется верить Селезнёву.       Он не понимает, как они вообще сошлись с Олежей. Чёрт их побрал, они же совершенно разные! Но, видимо, общих тем для разговоров у них нашлось больше, чем у Жени. Возможно, это его личное проклятие — не найти себе настоящего друга. Во многом виноват Валерий: если бы не его гиперопека и желание подмять под себя, всё складывалось бы намного лучше.       Но сейчас ему очень нужен этот разговор. И поэтому наперекор отцу он идёт на встречу с Антоном. К чёрту Фантома. Можно ему наконец-то отдохнуть?       Что удивительно, Антон сам его пригласил, и Женя, в общем-то, не был против. Кафе находилось недалеко от полицейского участка и его квартиры, поэтому время на дорогу почти не затрачено, вот только… об этом заведении ему не раз рассказывал Олежа. Они со Звёздочкином не раз ходили сюда, и теперь парня начинают грызть неприятные мысли. Их надо отряхнуть от себя и войти, как ни в чём не бывало. Это просто, но…       — Здравствуй, Женя, — голос появляется из ниоткуда и Селезнёв находит себя уже внутри помещения, стоящим у нужного столика, как истукан.       — Привет, Антон, — он мягко улыбается, наверно, впервые за огромный промежуток времени.       Атмосфера происходящего давит на него. Он движется так, что возникает ощущение нахождения в каком-то слоумо. Или у него уже у самого начались галлюцинации. Это не отменяет того факта, что все вокруг будто замедлили свой ритм жизни. Наконец его обмякшие мысли собирают друг друга в рабочую кучу, и Женя снимает куртку, сразу же садясь за столик.       — Я не знаю, что ты любишь, поэтому взял просто, как обычно, чай и какое-то пирожное.       «Которое любит Олежа», — проскальзывает в его мыслях, но Женя не решается их озвучивать.       — Да, без проблем, — нифига подобного.       Самая базовая беседа, которая только может быть у просто знакомых. Банальные вопросы «как дела?» или «погодка ужас, да?», но смысл такой внезапной встречи явно заключался не в этом, да?       — Слушай, — Антон отпивает из своей кружечки, украшенной какими-то узорами. — Хотел тебя спросить. Ну, ты же там участвуешь в деле по поводу Фантома?       Вот оно.       У Антона есть не самая лучшая черта: он грёбаный добытчик информации. А информаторами, как правило, всегда становятся его друзья. Никто не знает, зачем ему все эти данные о чём или о ком-либо, а в особенности, как он это запоминает. Но даже несмотря на это, Жене сейчас хочется говорить. Говорить, не замолкая, вылить все эмоции и негодования по этому поводу, даже если Звёздочкин далеко не это имел в виду.        Свои желания нужно уметь запихивать куда подальше. Он этому научился ещё в далёком детстве.       — Антон, — вздох, — я понятия не имею, зачем тебе это, и почему тебя постоянно тянет на подобные делишки, но… даже если бы я хотел, я бы не сказал тебе.            Конфиденциальность, все дела. Должен понимать.       — Я просто подумал, может, хотя бы как-то размыто пояснишь?        — Нет. Совершенно нет. Это не в моей политике. Я не имею права разглашать эту информацию.       — Да ладно тебе! Не думаю, что ты расскажешь намного подробнее, чем СМИ.       Ещё одна далеко не самая положительная черта: он не умеет принимать отказы и всегда идёт до конца. Женя не видел человека, настойчивее его. Даже Олежа, что казался душнилой, мог просто сделать выводы и не возвращаться к этой теме, как бы ему не хотелось. Антон же попросту манипулирует людьми, пытаясь выудить выгоду.       Ладно, возможно, Женя иногда сомневается в восхищении Антоном. Но ведь у каждого есть свои недостатки?       — Ладно, тогда что ты хочешь знать? — белый флаг. Он сдаётся. Всё равно он выйдет сухим из этой воды. Увидев счастливый взгляд напротив, он сразу же скрещивает руки на груди. — Только не собираюсь я тебе говорить всё.       — Окей, хорошо. То, что пишут в СМИ — правда?       Женя задумывается. Уходит в глубокие размышление, что ему, разве что, не хватает положить голову на ладонь и закусить губу. Посты в интернете не были ложью, но и правды там немного. Это всё равно видят люди своими глазами. Он не сможет поменять публичное мнение.       — Да. Удивительно, но СМИ сейчас не врут.       — И ты… Не знаешь, кто он?       — Без понятия, — ему надоело врать. Но он только лишь делает беззаботный вид и поправляет свои очки.       — Ладно, хорошо. Мне, на самом деле, нужно бежать в универ. Я оставлю деньги, закинешь в счёт, окей?       — Да, без проблем.       Только после того, как Антон выдаёт глупую благодарную улыбку, после того, как он спешно достаёт свой кошелёк и одевается, только после того, как широкая спина удаляется из этого заведения, Женя позволяет себе снять очки, положить подбородок на руки и начать тереть сонные, уставшие глаза.        Невыносимо.       Что более удивляет его, так это то, что Антон даже не запнулся о пропажи Олеже. То ли было тому всё равно, то ли он поверил в этот бред по поводу Петербурга. Кто знает, может Звёздочкину и нужен был парень всего лишь для помощи. Думать об этом уже не хочется — вряд ли возможно что-то изменить.       Он не едет сегодня на работу в надежде, что отец и так всё поймёт и даст ему заслуженный выходной. И плевать на выговор, если его родитель окажется не таким понимающим. Сейчас ему нужна только таблетка снотворного Душнова и тёплая, мягкая кровать.       За последние сутки слишком много сюрпризов. Женя запоминает этот день, как самый ненавистный в году, и обязательно не забудет выделить его красным крестиком в календаре. Что, к чёртовой матери, здесь делает эта рыжая журналистка? Как она вообще узнала его адрес?       — Женя! Привет! — она уже бежит к нему за «дружескими» объятиями, но останавливается на полпути, видя его кислую мину вместо лица.       — Что ты здесь забыла?       — Дык… Просто зайти хотела, ты, наверно, пиздец уставший.        — Как ты вообще узнала мой адрес?       — Камон, подумай логически. Олежа говорил мне свой адрес, а я знаю, что живёте вы вместе.        — Насть, я очень устал.       — Так давай отдохнём? Чай попьём, у меня, вон, тортик и салатики всякие с магазина, — она показательно трясёт пакетом в руках, от чего слышится шелест и шум пластиковых контейнеров. — Неужели не пригласишь даму в такой холодный вечер?       Женя очень скептически к этому относится. Во-первых, три часа дня — далеко не вечер, во-вторых, он очень устал. Но смущённая улыбка девушки и искренние зелёные глаза заставляют его усомниться в своих желаниях прогнать его.       — Никаких диалогов про Фантома, — тыкая ей в грудь, Селезнёв вводит код и заходит в потрёпанный жизнью подъезд.       Девушка поднимает руки в капитуляционном жесте и прошмыгивает прямо за Женей в тёплое помещение.        — Да я и не собиралась. Говорю же: просто душевный разговор.       Эти слова как бальзам на душу. Нет, Женя и так понимал, как он устал, но сейчас с его плеч будто свалился груз. Облегчение от того, что день возможно и не настолько ужасен. Олежа правду говорил: Настя девочка неплохая. Наоборот, классная. Возможно, это поможет ему наконец-то расслабиться. Он даже позволяет себе слабую счастливую улыбку. Естественно, стоя спиной к девушке. Надумает ещё себе что-то.       Когда они заходят в квартиру, что находится на третьем этаже старого пятиэтажного дома, Рысь сразу же принимается изучать и анализировать. Если честно, она никак не могла представить квартиру Жени. Со словом «полицейским» возникает только ассоциация пустой квартиры со строгим стилем. А-ля, времени нет, всё такое, лишь бумажки раскиданы в беспорядке. Жильё Селезнёва же было с хорошим ремонтом, невзирая на старость здания. И вовсе не пустое оно: тут и там развешаны фотографии уже на пороге. Маленький коридорчик ведёт прямо в гостиную с диваном и телевизором, а на полочке стоят несколько горшков с растениями. Правда, какой-то цветок уже успел завять, видимо, от постоянного нахождения хозяина на работе. Сразу же видны несколько дверей — две близ прихожей, две чуть подальше и одна после ещё одного узкого коридорчика. Те, что были рядом, Настя делает вывод, являются жилыми комнатами. В принципе, не сложно догадаться — одна дверь приоткрыта и оттуда льётся тёплый свет ночника, да и кровать виднеется. Вторая, та которая напротив, закрыта. Рысь думает, что комната это принадлежит Олеже.        — Я бы сходил помыться, два дня на работе был…       — Да-да, иди, я пока чайник поставлю, заварю, разберусь как-то. Не впервой, — она снимает пальто и подаёт его Жене, дабы тот повесил на крючок. — Только у меня шапка и перчатки намокли. Снег с дождём — это жесть. Можно на батарею повесить?        — А да. Вот тапочки гостевые, вроде нормальные, — он роется в шкафчике на полу, доставая две пары обуви для девушки и для себя. — А батарея на кухне. Хотя нет, там полотенца сохнут, в моей комнате повесь.       Женя указывает пальцем на приоткрытую дверцу без задней мысли, а сам направляется прямиком в ванную комнату, сразу же включая свет.       — Кухня прямо по коридору.       В ответ Настя улыбается, но когда парень исчезает за стенами, снимает с себя притворство и выдыхает. Она направляется в указанное ранее ей место и найдя взглядом чистую белую батарею, не глядя кидает на неё промокшие вещи. Спасибо, что не пыльно, а то плакали её светло-голубые перчатки с шапкой. Рысь принимается оглядывать спальное помещение. Неровно заправленная кровать, шкафы, да стол, забросанный всякими бумажками, на котором стоит горящая лампа. Девушка мельком оглядывает листы и понимает, что особо они её не интересуют. А вот в шкафу под столешницей может быть важный материал.       Не стоит оставлять журналистку в своей квартире. А тем более — доверять ей.       Она дёргает за ручку и ей сразу же открывается нужная ей информация. Улыбка сама лезет на лицо, а звук только начавшей идти воды говорит о том, что время ещё есть.       Проект «Фантом».       Как банально. Настя аккуратно берёт в руки папку и сдёргивает с неё резинку. На первой же странице ей попадаются какие-то скетчи с одеждой народного мстителя, его идеи и цели создания. Ладно, это её не удивляет. Она всегда подозревала, что здесь не всё чисто. Она переворачивает страницу, придерживая спешащие выпасть листы, и её глаза расширяются в удивлении. Досье на Олежу? Каким боком оно вообще здесь находится?       Она поднимает голову и, оглядываясь по сторонам, убеждается, что всё ещё одна в комнате. Принимается читать и…       — О боже…       Настя прикрывает рот ладонью и старается сдерживать свои эмоции. Непонятно: хочется ей смеяться или плакать.       Раздвоение личности на почве ПТСР.       Какой ужас. В её голове проносится мысль, что разгадка всё время была рядом. Но та быстро улетучивается, потому что приходит осознание, что с её другом что-то не так. Точнее, всё не так. Затея писать статью уже не волнует её. Внутренний мир рухнул и перевернул всё. Всё, к чему она шла, теперь просто не имеет смысла. Возникает желание просто захлопнуть папку и забыть как страшный сон эту информацию. Но она достаёт из кармана джинс свой смартфон и быстро делает пару снимков.       Вода перестаёт литься. Неужели она так долго здесь сидит?        Быстро запихнув всё на свои места, она срывается с места и бежит на кухню. Хочется сбежать теперь отсюда, но она не может просто так потерять доверие. Необходимо нацепить на лицо маску и вести себя как ни в чём не бывало.       Запинаясь о дверной косяк, она чуть не шлёпается на пол, но девушка даже не обращает внимание на острую боль в пальце. Поставить чайник, нужно поставить чайник…       Когда Женя заходит на кухню, в кружках уже была налита коричнево-красная жидкость, а на тарелочках разложены кусочки тортика. Салаты остались в контейнерах, только теперь уже открытые. Сама Настя облокотилась о столешницу и втыкала в стенку напротив. Щека её была чуть примята своей же ладонью, из-за чего создавалось ощущение, что за столом сидит грустный хомяк.       — Всё нормально?       Как по команде, девушка отмирает и дёргается, смотря на пришедшего. А потом взгляд её снова тускнеет и она прочёсывает свои распущенные рыжие волосы пальцами, оставляя их в более неряшливом виде.       — Да, я… Просто уже сама устала от этих событий. Ещё и ты говоришь, что Олежа пропал…       Селезнёв хмыкает и присаживается рядом на стул.       — Было бы тебе о чём беспокоиться.       На это он получает только злой взгляд зелёных глаз. Его слова явно не обрадовали Настю.       — Знаешь, он мне дорог. Мы с ним, между прочим, друзья.       — Не очень-то он тебя и любит, судя по его словам.       — Ой, пусть дальше придуривается. Не делай вид, что не знаешь его. Он ребёнок, у которого не было детства и который не умеет проявлять свои эмоции и чувства. Его всегда ругали за это.       — А ты типа его спасительница?       Рысь скрещивает руки на груди и закусывает накрашенную губу. Помада явно сотрётся, но её мало это волновало.       — Нет. Я просто его друг, которая была всегда рядом с ним.       — Я тоже был рядом с ним.       — Да? И где же был ты, когда ему было плохо?       Эти слова заставляют его замереть. Он особо не задумывался об этом никогда. Его задачей было просто присмотреть за парнем по приказу отца. Но даже с этим он не справился.       — Да, наверно, ты права. Я не был его другом, — теперь ему стыдно.       Нет, понимание о том, что вообще-то не в его компетенции присматривать за психически больным, присутствует, но теперь всё равно под ложечкой неприятно сосёт.       — Ладно, проехали. Мы отдохнуть хотели, пошли фильмец глянем какой-нибудь.       Не зря она подруга Олежи.       Как бы Женя не устал за последнее время, он обязан признать, что с девушкой было приятно проводить время. Они включили какой-то дешёвый детектив и вместе критиковали ужасно прописанный сюжет, после чего громко смеялись, когда говорили что-то в унисон.       В последний раз он чувствовал такую раскрепощённость, когда только познакомился с Антоном. Тогда тоже было так хорошо, свободно и легко…       — Ну и страшила же всё-таки этот актёр, — на титрах выдаёт Настя со смешком.       Три часа ужасного фильма, место которому на помойке, даже не были потрачены зря. Чувство удовлетворения покрыло Женю целиком и полностью, и теперь он лежит на диване в своей гостиной, не ощущая никакого напряжения. Он поворачивается к Насте с полуулыбкой и видит такое же счастливое лицо. Помада давно уже стёрлась, а тушь от постоянного трения глаз чуть посыпалась.       — Да, это было ужасно.       Они снова ловят смех друг друга. Эта встреча точно была неожиданной, но безусловно приятной.       — Ладно, думаю, мне пора. Мне ещё конспекты себе в уник переписывать.       Женя улыбается ей и без лишних слов встаёт и помогает подняться девушке. Провожает до двери и, пока та надевает обратно верхнюю одежду, вспоминает о сушке вещей в его комнате.        — Я сейчас.       Признаться, в собственной спальне ему было противно находиться. Здесь буквально всё напоминало о его работе. Тут и там валяются отчёты, таблицы, убирать которые нет попросту сил. Все шкафчики тоже были заполнены ими, а на стене, возле окон, за шторой висит подобие детективной доски, на которую он забил почти сразу же.       Взяв перчатки с шапкой, он спешит ретироваться из этого места и на ходу решает, что спать он будет на диване в прихожей. Всяко лучше, чем вспоминать о работе.       — Вот, держи, — он протягивает уже одетой девушке её вещи и подаёт с тумбочки сумку. — И извини, что думал о тебе плохо. Знаешь, с тобой оказалось круто проводить время.       — Да ладно тебе, о журналистах всегда такие мысли в голове. Я уже привыкла.       Женя сотый раз за этот вечер улыбается. Кажется, он превышает годовой лимит улыбок.       — Что ж… До встречи? — он протягивает руку и открывает входную дверь.        Девушка слабо смеётся в ответ и переступает порог квартиры.        — Да, до встречи.       Дверь захлопывается, и Настя слышит удаляющиеся вглубь квартиры чужие шаги. Теперь она может себе позволить показать свои эмоции и просто наклоняет голову к двери, прикладываясь лбом к прохладной поверхности.       — И прости, что твои подозрения оказались верными…