Поймать Фантома

Не терять равновесие

Мне сложно, мне больно, мне страшно, мне весело

А ты в себе разберись, и

Каждый от чего-то зависим

———

      — Напоследок спрошу ещё раз: ты точно в данный момент чувствуешь себя стабильно?       — Максим Витальевич, я вам несколько раз это сказал.       — Ты потерял сознание более, чем на сутки. Это точно может быть поводом для повторного обследования. И удвоения сеансов. Заметь, не прекращения.       Олежа вздыхает и расправляет складки на простыне. Больничная койка — не самое удобное место для сна. Он проснулся ещё в семь утра, а сейчас часы показывают одиннадцать. И кто-то решил, что приехать психиатру в такое время как раз кстати. Парень переводит взгляд на Женю, что целый час, с самого начала сеанса сидел в кресле и внимательно вникал во всю ситуацию. Держится он, вроде бы, неплохо. Даже сказать — хорошо, но вот тёмные круги под глазами выдают полицейского с потрохами.       — Что же, не буду тебя напрягать. Думаю, ты пока уяснил всю необходимую информацию, — Максим Витальевич помечает что-то в своих бумажках и кладёт их в свой портфель, взамен доставая бумажку с рецептом и баночкой. Этот великолепный набор оказывается на прикроватной тумбочке. — Таблетки — пить, а сеансы — не пропускать.       — Так точно, капитан, — невесело усмехается Душнов и шуточно салютирует двумя пальцами. — До свидания.       — До вторника, Олегсей.       Оставшись наедине с Женей, Олеже сначала всматривается в его лицо, через пару секунд осматривает в целом своего друга, а после и вовсе берёт полупрозрачную коричневую склянку вместе с рецептом и читает про «Флуоксетин» с таким интересом, будто не перечитывает это уже сотый раз.       — Папа придёт через полчаса. Оля тоже с ним будет.       — Зачем Оля? — выпучивает на Селезнёва глаза, наконец откладывая баночку.       — Она же волнуется.       — А зачем вы ей рассказали?       — А ты предлагаешь молчать? — Женя делает резкий выпад, повышая голос; Олежа не сразу реагирует и только через дюжину секунд жмурится от неприятно-громкого звука. Полицейский вздыхает и подходит к окну, чуть отодвигая зелёную штору. — Олеж, ты не думаешь, что всё это переходит грани?       — В нашей реальности всё всегда переходит грани.        — Опять двадцать пять. Ты непробиваем, — он проводит пальцем по прозрачному стеклу и полушёпотом говорит: — А ещё ты отстранён.       До Душнова не сразу доходит смысл сказанного. Сначала информация в виде звуков проходит через слуховой аппарат, заставляет барабанную перепонку вибрировать, а вскоре эндолимфа и волосковые клетки порождают электрические сигналы, что доносят это предложение до заторможенного мозга парня. Олежа прорабатывает эту информацию, но не может ничего выдать, кроме вопросительного:       — Что?       Женя оборачивается и смотрит в лоб.       — Почему?       — Я сразу говорил всем, что это плохая идея!        — Я не понимаю, почему?       — Да что тут непонятного?! — вскрикивает парень и за два широких шага преодолевает расстояние между ними, хватая друга за плечи и тряся, будто пытаясь привести в чувства. — Ты психически нездоров! Тут все психически нездоровы! Это не игра типа «Чуваков» или как там она называется! Это чёртова жизнь!       В этот момент дверь с громким стуком распахивается; в комнату влетает девушка и, найдя взглядом своего брата, сразу кидается ему в объятия.       — Придурок! — выкрикивает она сквозь нарастающий плач. Олежа замечает, что Оля без привычного макияжа, и с этими мыслями обнимает сестру в ответ.       — Оля… — шёпотом проговаривает он.       Женя в то время обратно плюхается в кресло и, найдя взглядом часы, вскидывает бровь, смотря на отца.       — Ты никогда не придёшь вовремя, да?        Мужчина хмыкнул в ответ:       — Оля торопила.       Душнов сквозь тихие всхлипывания сестры улавливает их короткий диалог и взглядывает на Валерия Валерьевича. Они достаточно давно не виделись — все проблемы в последнее время решал Селезнёв-младший.       Мужчина… будто бы постарел с последней их встречи. Морщины стали более чёткими, синяки бросались в глаза, а взгляд заметно посерел. «Работа в полиции никогда не доведёт до добра», — про себя думает Олегсей. И как только Селезнёву удавалось держать свой вид столько лет?       Как по команде, Валерий Валерьевич поворачивает голову в их сторону и прищуривается. Олежа в ту же секунду зажмуривается, утыкаясь носом в шею сестры, крепче сжимая её в объятиях.       Только не говорите со мной. Говорите с ним, а не со мной! Я… просто хотел бы всё вернуть на круги своя…       Но пути назад нет. И он, как никто другой, понимает это.       От этих раздумий его отрывает Душнова, что резко вырывается из объятий и, хватая брата за плечи, заглядывает ему будто в самую душу, начиная что-то говорить. Олежа только и может, что криво улыбнуться и опустить чуть ниже свой взгляд. Лишь бы за что-то зацепиться… Впрочем, он всё равно не слушает девушку.       — Опять ты в этой короткой юбке.       — Не смей переводить тему!       — Нет, серьёзно, Оль. Столько ублюдков по улице ходит, а ты хочешь спровоцировать?       — Спровоцировать? — она с возмущением глотает воздух как рыба, пытаясь подобрать нужные слова, но в итоге лишь хмурится. — Ты можешь не заводить свою шарманку, а просто ответить мне на вопрос?       — М-м-м, — парень переводит задумчивый взгляд на окно, но почти сразу встречается с Жениным недовольным взором. Олежа вздрагивает и возвращает своё внимание сестре. — Повторишь вопрос?       — Что с ним? — Оля резко отворачивается от Душнова и показывает на него пальцем, обращаясь то ли к Жене, то ли к его отцу. По округленным глазам её сразу можно было понять, какие эмоции она сейчас испытывает.       — Под успокоительными, — со вздохом проговаривает Селезнёв-младший. — Его как напичкали позавчера, так и пьёт.       — Как наркоман теперь… — под довольно громкое хмыкание шепчет девушка.       — Эй! — обиженно восклицает Олежа, позволяя улыбке расплыться по его лицу. Ситуация явно не из самых приятных, но сейчас эмоции так трудно оставлять в себе. — Я вообще-то всё слышу, — его громкость голоса постепенно сходит на нет и последнее слово уже он шепчет.       Сознание постепенно утекает от парня. Мозг засыпает, и Олежа проваливается в темноту и тишину. Уже не хотелось никаких Селезнёвых, Фантомов, богачей и дальше по списку. В данный момент он находится в объятиях близкого человека. В этом миге он будто находится уже вечность. С необычайной остротой ощущает всё: мягкость волос девушки, лёгкую колкость её свитера, почти выветрившийся запах духов. Олежа хочет свернуться калачиком в этом тёплом кольце чужих рук; свернуться калачиком и почувствовать себя тем самым ребёнком.       — Это, безусловно, очень мило, — на голос Валерия Валерьевича Душнов медленно поднимает дрожащие веки, с обидой смотря на говорившего, — но я спешу.       «А вас никто и не держит», — сказал бы парень, да только держит язык за зубами.       — Проект закрыт.       Олежа жмурится на это заявление и шумно вдыхает воздух через ноздри.       — Ладно. Плевать, — и начинает медленно отстраняться от сестры, аккуратно отталкивая её. Со стороны кресла, где сидит Женя, послушался нервный смешок.       — Да ладно… — шёпотом проговаривает тот, но Душнов не реагирует на него. Он снова открывает глаза и наблюдает за старшим Селезнёвым, что в немом вопросе чуть изгибает правую бровь, в остальном оставаясь неизменным. Ни одна эмоция не проскальзывает на его непробиваемое лицо, кроме лёгкого удивления.       В комнате повисла тишина. Неспокойная, тревожная. Каждый выглядит будто бы расслабленно, но в головах крутятся мысли, заставляя напрягаться всё тело. Ресницы Оли трепыхаются, а сама она смотрит проницательно, заглядывая прямо в душу, взглядом этим пронзая сердце сотнями иголок. Она хватает его за ладонь, переплетая свои пальцы с чужими, мягко поглаживая бледную кожу мягкими подушечками больших пальцев.       — Олеж? Всё хорошо? — голос её настолько нежен, что ассоциируется с лёгким воздушным облаком.       На телефон приходит уведомление, и, прочитав имя отправителя, Олежа будто бы приходит в себя.       Он в ответ лишь улыбается и коротко кивает.       — Вот и замечательно, — проговаривает Валерий Валерьевич, отталкиваясь от стены, об которую раньше облокачивался. — Пока не наступит снова ремиссия, будешь жить с Женей, — резко поднятой рукой он пресекает все дальнейшие возмущения названного, продолжая как ни в чём не бывало, — а потом что-нибудь придумаем.       — А что вы скажите СМИ?       — Мы найдём что сказать, Олеж, — по пути к выходу стаскивая белый халат со своих плеч, он достает сигарету с зажигалкой, пальцем поманивая девушку. — Пойдём. Ему тоже нужно отдыхать, а ты, — он переводит взгляд на Женю, — не засиживайся допоздна.        — Есть, сэр, — шуточно салютирует двумя пальцами, измученно улыбаясь, пока Оля тихо прощается с братом, обнимая его, незаметно стряхивая проступившую слезу.       Душнов как в тумане наблюдает за происходящим: сестра ещё пару раз треплет его уже далеко не чистые волосы, пока Валерий Валерьевич за это время тысячный раз перепроверяет карманы на наличие кошелька, удостоверения, телефона и пачки сигарет, каждый раз тихо цокая, обращая внимание на время. Парень пытается успокоить сестру и отправить её наконец-то домой под присмотром мужчины и, когда это спустя время удаётся сделать, с измученной улыбкой провожает взглядом Олю, что шлёт ему воздушный поцелуй. Когда эта нелепая процедура заканчивается (ей-богу, не на войну же его отправляют, а просто оставляют долечиваться, и то, на пару-то дней), он снимает с лица это выражение и вздыхает, зарываясь пальцами в чёрные пряди.       — Ответь Антону своему. Он всё это время пишет мне.       Олежа кидает взгляд на телефон, лежащий на тумбе, и ставит себе мысленный крестик, чтобы не забыть ответить. Попозже. Ему нужно набраться моральных сил. Он встаёт с кровати, из-за чего та издаёт неприятный скрип, и подходит к окну близ кресла, где сидел Женя. Облокачивается об прозрачное стекло и выдыхает, смотря на запотевший участок. Душнов сначала смотрит в небо, а потом замечает, что палата его находится прямо со стороны выхода из больницы. Прямо на третьем этаже. Виднеется Валерий Валерьевич, что, покидая здание, кратко машет выходящей за ним девушке и сразу же движется к своей чёрной иномарке. Со скамейки встают друзья Оли — вроде бы Алиса и ещё одна девушка со сложным именем, кажется, Нурият или Нюра — и подбегают к ней, обнимаясь. На лице у парня сначала вновь появляется улыбка, пока он не замечает ещё одного «друга» с подозрительно знакомым лицом, что так же обнимает девушку, но уже более нежно, мягче, одну руку засовывая под короткую куртку (и как Олежа этого не заметил ранее? Такая холодрыга, а она в этом разгуливает! Ещё и юбка короткая с чулками… С каких пор его сестрёнка променяла удобную одежду на это?), после чего Душнова смеётся и целует незнакомого в щёку.       Олежа как ошпаренный отскакивает от окна, а в голове у него пытается сложиться пазл.       — Всё нормально? — он оборачивается на Селезнёва, замечая в его руках папку с полицейскими отчётами.       База. В первую очередь ему придётся прочесать всю базу данных.

———

      — Я тебе говорю: его нужно проверить! Я вообще всеми руками против этих отношений, но если он вдруг окажется нормальным…       Очередной вздох слышится от Звёдочкина, что весь час, который они провели вместе впервые за долгое время, слушает одно и тоже. Возможно, Олежа признаёт, что после почти двухнедельного отсутствия обсуждать со своим партнёром какого-то непонятного чувака, что ухаживает за его сестрой, не самая лучшая идея. Но его тоже можно понять! Ещё в первый день, неделю назад, он прошерстил все существующие социальные сети Оли, нашёл этого Побрацкого и ждал ещё пять дней, чтобы оказаться дома, где был доступ к Жениному ноутбуку,  хозяин которого всё это время косился на парня с огромным непониманием. И даже после того, как он убедился в чистоте намерений Димы (и то! Судя по его страничке в «ВКонтакте» пивом побаловаться он любит), он ни за что не оставит это просто так. Оля даже ничего ему не сказала! Если Побрацкий посмеет к ней хотя бы пальцем прикоснуться…       — Ты слишком много уделяешь этому внимания. Оля — взрослая девочка, она сама сможет разобраться.       — Взрослая? Антон, ты не понимаешь. Она школьница! Ей нет восемнадцати, а он учится в нашем университете!        — Он на курс младше тебя.       — Ему тоже двадцать!        Антон снова вздыхает и проводит ладонью по лицу, зачёсывая волосы назад.       — Ты осуждаешь сестру за отношения, но при этом сам находишься в них? У нас почти такая же разница в возрасте.       Олежа задыхается воздухом в возмущении. Жестокая правда будто бы сдавливает горло, но он не собирается признавать свою ошибку.       — Я ей вообще-то сразу рассказал!       — А вдруг она познакомилась с ним, когда тебе было плохо? Не будет же она тебя, больного, мучить с этим? Что у тебя, кстати, было в итоге?       — Не скачи с темы на тему! А если она ещё и неделю только с ним встречается, а он уже её и целует, и ручку на талию, и обнимает за плечи, то дальше что?! — кажется, Олежа окончательно заведён. От злости у него краснеют щёки, а от быстрого темпа речи сбивается дыхание. Звёздочкин закрывает глаза и сдерживает себя от очередного вздоха.       Душнов точно продолжил бы свои возмущения, однако за замученным своим парнем он замечает знакомое лицо. Рыжие длинные волосы, в отличие от того времени, как они были знакомы, были подстрижены и заплетены в короткий хвост. Улыбка всё так же хитра, а серые глаза, кажется, отвлекаются от собеседника и замечают Олежу. Девушка ещё сильнее расплывается в улыбке и хочет уже пойти к нему навстречу, но кто-то хватает её за руку и уводит в другую сторону. Олежа, воспользовавшись случаем и начавшейся парой, ретируется, быстро лишь попрощавшись с Антоном, что даже не успевает осознать ситуацию.

———

      Душнов сидит на последней паре, отсчитывая секунды до конца. В шторке уведомлений на телефоне висят несколько непрочитанных от Антона, и парень в очередной раз лишь игнорирует их, выключая экран. Наконец, препод по философии заканчивает свою длинную речь и отпускает замученных студентов. Олежа, наплевав на свои же принципы, быстро кидает всё в рюкзак и спешит покинуть аудиторию, как его окликают:       — Душнов! Задержитесь на пару минут, — парень медленно вдыхает и выдыхает воздух через ноздри, мысленно считая до пяти, и поворачивается на сто восемьдесят, идя к учительскому столу. — В общем, моя знакомая-студентка из МГУ учится на журналистике и попросила одного нашего преподавателя курировать её проект.       — Хорошо, а я тут причём? — почти перебивая мужчину, спрашивает Олежа, из-за чего первый странно косится на него.       — Она тебя встретила сегодня в коридоре, разузнала, что я веду у тебя, и попросила задержать. Сказала, что ты можешь помочь ей.       — Николай Александрович, я, конечно, всё понимаю, но у меня дела и мне надо идти…        Договорить ему не дают: громкий хлопок двери повествует о прибывшей.       — Да какие у тебя могут быть дела? Опять в книжки залипать целыми днями?       Олежа оборачивается и видит её. Перед её глазами находится тот самый страх, который преследовал его на протяжении многих лет. Анастасия Рысь, журналистка, а в прошлом его невестка, брак с которой был запланировал ещё тогда, когда им обоим было по лет десять. Хорошо родителям, когда можно просто свести своих детей. Да жаль, что и родителей уже нет. Перед глазами парня стоит дочь человека, которого он убил своими руками. Человека, который однажды принес им обоим боль, но который сам молил о пощаде. Душнов даже не соизволил прийти на похороны, как бы его не просили, вытерпеть он бы не смог. Хватило похорон его собственных мамы и папы.       — Привет, Ася… Настя.       — Да ладно, не чужие люди друг другу, — она хватает его под локоть, несмотря на сопротивление, и быстро уводит из аудитории, на ходу прощаясь с преподавателем. — Как жизнь, как настроение?       — Нормально, а ты, — откинув попытки высвободиться, Олежа сдаётся и поддерживает короткую беседу, — на журналиста поступила?       — Ага. А вот ты, неожиданно для всех, в педагогический. Я думала, после смерти нашего любимого Мишеньки ты польёшься в свободном потоке своих желаний, — хихикает Рысь.       Олежу передёргивает от напоминании об отце и он резким движением вырывает руку из хватки, отходя от девушки на два шага.       — Так, давай сразу по делу, — он складывает руки на груди и держит дистанцию. — Ты же не просто так сюда пришла.       — Какой ты прозорливый, — её глаза подозрительно сощуриваются. — Знаешь, нам долго запрещали брать проекты с темой про Дипломатора, Фантома, ну, ты сам понимаешь.       Он лишь многозначительно выгибает бровь, призывая продолжать.       — А после его раскрытия, — Настя делает кавычки пальцами, — мне птичка нашептала, что можно поднапрячь связи и сделать всё аккуратненько, но красиво. И вот, никто из университета не знает, что можно использовать эту возможность, а я её ловлю.       — Понятно, — Олега вздыхает и прикрывает глаза. Трёт переносицу, — А здесь ты что делаешь?       — Да у вас же здесь куча свидетелей! Ваш уник — магнит для этого дерьма, но как есть. Да и к тому же, здесь преподаёт мой давний знакомый, что согласился мне помочь. А тут ещё и тебя встретила! До тебя же не допишешься в соцсетях.       — А я тут причём, — Душнов напрягается и готовится если что сбежать с этого места.       — Включай мозги, задрот! Ты же сотрудничал с Селезнёвым, значит, есть информация. Ты определённо можешь помочь! Ты много знаешь, он же убил твоего отца! — парня от последней реплики передёргивает и он поднимает руки в протесте, перебивая девушку.       — А ещё я знаю, что он убил твоего отца! Нет, Насть, это перебор, я даже не собираюсь в этом участвовать!       — Убил, да! И заслуженно, он той ещё мразью был. Или ты уже всё забыл?       — Не забыл. А хотелось бы… — шепчет он, закатывая глаза. — Ну зачем тебе это?       — Пик, Олежа. Мы с тобой не чужие люди друг другу. Ты поможешь, я помогу.       — Знаешь что, Асечка, — он начинает обходить девушку и направляться к выходу, несмотря на то, что та следует за ним, — я не хочу с этим разбираться. Я счастлив, что всё закончилось, но не счастлив, что участвовал в этом. Я видел его в лицо и жалею об этом.       — Так значит, вы виделись. Держу пари, он не тот, кого нам показывают. Нам что-то недорассказывают, так ведь?       Чёрт. Ну кто его за язык тянул?       — Я всё сказал. Извини, но я хочу забыть это, как страшный сон.       — Ну хотя бы с Селезнёвым-младшим познакомь меня! — умоляющими глазами просит девушка, пока Олежа пытается найти пути отхода.       И находит. В толпе.       — Антон! — он машет рукой повернувшемуся парню. — Извини, мне пора.       Не успевая поймать Душнова, Настя следит за удаляющейся спиной старого друга и цокает языком, разворачиваясь на каблуках.       — Ну я тебя раскушу, подлец. 

———

      Он стоит в чужой общажной комнате (как только его пропустили на вахте?), оперевшись на чужой рабочий стол, просверливая дыру в чужой голове с длинными рыжеватыми волосами. Другой человек в этом помещении курит уже третью сигарету, открыв окно. На улице, несмотря на не самую спокойную декабрьскую погоду, было тихо, как и в помещении. Подозрительно. Вообще, Дима Побрацкий должен быть на парах, но Олежа две недели пытался добиться личной встречи с этим парнем, поэтому не воспользоваться таким случаем, дабы прогулять занятия, парень ну никак не мог.       Тишина напряжённая. Олежа концентрируется на каждом услышанном звуке, вплоть до потрескивания тлеющей сигареты, хотя он никогда не обладал острым слухом.       — Та-а-ак, — сдаваясь под этим не самым комфортным взглядом голубых глаз, протягивает Побрацкий, — так ты брат той самой пурпурной и хочешь что-то от меня, я правильно понимаю?       Пурпурной? Да кем он себя возомнил?       — А ты тот самый непонятный студент с не самой лучшей жизненной историей? — с напором проговаривает Олежа, отталкиваясь от деревянной поверхности стола, делая шаг навстречу. — Как тебя там? Шашлык?       — Эй-эй, полегче, братан, — Дима резко выкидывает сигарету за окно. — Без негатива, окей?       — Без негатива? Моя сестра общается с каким-то… — он многозначительно оглядывает вид парня и громко цокает.       — С каким?       — Ты всё правильно понял. Я не понимаю, зачем тебе такая, как Оля?       — Ой, да ладно тебе, — Побрацкий с улыбкой отходит от подоконника к холодильнику и достаёт банку газировки. — Хочешь? — получая лишь раздражительный взгляд, он пожимает плечами и открывает напиток. — Как хочешь. Послушай, как тебя там… Олег?       — Олегсей.       — О как. А короче?       — Олежа. Тему не меняй, — негативная энергия Душнова накапливается с геометрической прогрессией, и если этот парень продолжит так издеваться...       — Послушай, Олеж. Я с Олей знаком достаточно давно, но по переписке и так, слабенько. Когда я сюда поступил, то попросил её показать город, потому что кроме неё знакомых тут нет. Ну вот и мы походили по всяким тематическим тусовкам… — он запинается, стараясь держать язык за зубами, будто бы наслышан от Оли по поводу её брательника. Да, она оказалась права. — Местам короче прикольным. Там и Алиса, и Нурият и ещё парочку ребят, вот так и собралась компания. Не в моих интересах делать ей больно, если ты про это. Я бы с ней так долго не общался. Нравится она мне просто.       — Нравится чем? Коротенькой юбочкой? — Олежа в открытую плюётся ядом, не желая спускать всё с рук.       — А ты язва. Я же говорю: знаю давно Олю твою. Когда она ещё винтажные рубашки в два раза больше её самой носила. Не все отношения строятся на внешности.       Душнов ещё пару минут рассматривает парня, будто бы пытаясь что-то найти. Но в конце концов просто щёлкает языком и закатывает глаза.       — Она мне даже не рассказала.       — Ну, может как раз-таки боялась такого?       — Чего?       — Ну, ты две недели меня выслеживал и в итоге заявился ко мне в общагу, уже зная обо всё о моей жизни. Стрёмненько, не находишь?        — Так, шутник, — Олежа преодолевает расстояние между ними за один шаг и нависает грозной тучей над Димой, тыкая ему пальцем в грудь. Несмотря на то, что Побрацкий был шире в плечах, да и выглядел крепче, ростом его обделили.       Хозяин комнаты поднимает руки в знак капитуляции.       — Молчу.       Душнов выдыхает и отходит, застёгивая свою куртку, в которой всё это время стоял.       — Мне больше нечего сказать, но знаешь что? Если ты её хотя бы пальцем тронешь — я убью тебя.       — Я, если честно, даже не сомневаюсь. Стрёмный ты тип, Душнов, — названный поджимает губы и с гневным взглядом оборачивается на Побрацкого, однако на лице второго не было страха. Лишь намёк на веселье.       Сбросив неприятное наваждение, Олежа сухо прощается и выходит из комнаты, захлопнув дверь. Проходя мимо окна, он замечает неординарный плакат. Подпись на нём спрашивает «Где наш Фантом?», а нарисованные кеды заставляют Олежу передёрнуться. Пройдя ещё пару метров, на стекле замечает синюю нарисованую, видимо, акрилом, маску, которую точно пытались стереть (понятно по протёртым местам), но всё тщетно. Как назло, Душнов находится прямо напротив «рисунка» и вздрагивает, когда на него смотрит его же отражение в маске с таким знакомым взглядом.       Лишь бы не грохнуться в обморок. 

——— 

      Дальше — хуже. Подобные вывески преследуют его повсюду уже как грёбаную неделю. На улицах, на стендах с рекламой, в интернете и даже, блять, в презентации в университете.       Анастасия Рысь сделала своё дело. Женя рассказывал, что та до него пыталась докапываться, но Олежа всё это время считал, что ничего не получилось. Юная журналистка возродила свой блог, в котором ранее были только видео-проекты для поступления. Ролик с теориями, который вышел через два года после последнего, взорвал интернет. Виной этого стали и слова полицейского, записанные на диктофон:       «— Дамочка, вас в последнюю очередь должна волновать эта ситуация.       — То есть, Вы, Евгений Селезнёв, сын следователя Селезнёв, участвующий в расследовании, отказываетесь мне рассказывать детали?       — Да. Стойте, вы на диктофон записываете…?       — Он убил моего отца! Я вправе знать!       — Я всё сказал! Не Ваше дело: пойман он или нет! Главное, что людей не убивает!»       Следил бы Женя за языком…. После этого полицейский приходил домой не ранее трёх часов ночи и полностью уставший со взглядом побитого щенка.       Насте полиция ничего не сделает: связи в наших реалиях решают всё, Олежа знает не понаслышке. Зато общество теперь ни за что не успокоится. Народ нашёл в словах журналистки истину, причём в положительном ключе. Многие почти все обрадовались, что юный линчеватель на свободе и стали призывать его действовать, ведь, следует упомянуть, месяц назад, когда полиция объявила Фантома пойманым, она не раскрывала его личность, а особо одарённые преступники будто по щелку принялись за дело с лозунгом «Ну и кто этих бедняжек теперь спасёт?».        После расследования Рыси повсюду виднеются плакаты,  ролики в интернете, люди чуть ли не на парады выходят с призывом вернуться, кто-то пытается его пародировать, а некоторые личности пишут посты о том, что сегодняшней ночью они видели «народного мстителя» и прикрепляют файл с видео плохого качества, где кроме движущегося чёрного силуэта ничего не понятно.       Олежа, прогуливаясь с Антоном, прямо на ходу листает ленту в социальной сети. Опять одно и тоже. Раньше интереса он зачитывает одну из записей:       — «Сегодня лично ночью видел этого с прибабахом! Хотел фото сделать, но он своей улыбкой маньяка улыбнулся и приложил палец к губам, будто призывая молчать. Интересно, останусь ли я живым…» Ну и бред.       — Олежа, машины, — Звёздочкин аккуратно оттаскивает парня за капюшон подальше от проезжей части, заставляя на секунду отвести взгляд от телефона.       — Опять Фантом, Фантом. Фантом… Господи, когда людям надоест? О, котята, смотри, милые? — он поворачивает экран к лице Антона.       Тот щурится, но из-за отсвета от лампы ничего не видит, но на всякий случай кивает и кокетливо улыбается.       — О, Дипломатор. Кстати, давно на митингах его не было видно…       Антон лишь пожимает плечами.       — Устал?       — Чёрт его знает.       — Кстати, кофейня, зайдём?       Олежа смотрит в сторону, на которую указывает его парень и морщится.       — Нет, иди сам, там народу куча. Я на лавочке посижу подожду, — засовывая мобильник в карман, он, противоположно Звёздочкину, направляется к скамье, сразу же садясь на неё, не отряхнув даже от снега.       Снежинки падают зачарованно, а свет от фонаря заставляет их блестеть. Всё-таки шесть часов вечера зимой — удивительное время. На улице уже так темно, а люди продолжают сновать кто куда. Даже новогоднее настроение стало подниматься.       Это место было бы сказочным, если бы…       — Эу, придурок! С лавки сдрыснул, это наше место, — Олежа поднимает голова и видит двух парней в одних лёгких ветровках и с сигаретой зубах.       — «Эу»… Вы что, из восьмидесятых сбежали?        — А ты шутник. А теперь попку поднял и пошёл, — говорит всё тот же парень с синяком под глазом, пока его друг, что выглядит даже более-менее опрятно, просто рядом стоит и мерзко хихикает.       Раньше бы Олежа сразу сбежал с этого места в страхе, ещё бы очки поправил как настоящий ботаник и обиженно фыркнул. В этот раз он выполняет только последнее, и то, больше с насмешкой, а после расслабленно улыбается.       — А где написано, что скамейка ваша?       — Ты, кажется, не понял. Смелый что ли? Или ты из этих? Фанатов Фантома. Думаешь, он спасёт тебя?       Душнов усмехается и встаёт с деревянной поверхности, потирая нос.       — Мне, ребята, с вами не о чем говорить.       — А ты откуда умный взялся? Пизды давно не получал? Раздражаешь.       — Колян, будь сдержаннее, — просит второй, хватая того за локоть, которую сразу же отбрасывают.       Олежа сдерживает себя от закатывания глаз.       — В ваших же интересах меня не тро…       Не успевает он договорить: по тонкому вздёрнутому носу прилетает не самый мягкий кулак, заставляя Олежу сделать пару шагов назад и чуть позорно не шлёпнуться на задницу. В глазах звёздочки, а переносица, кажется, сломана. Он наклоняется, одной рукой опираясь на колено, а другой пытаясь ловить хлынувшую кровь.       — Колян, ты что творишь? — но этот крик остаётся не замеченным. Олежа пытается сконцентрироваться на происходящем.       Кровь.       На своих ладонях он ни разу не видел своей крови. Ему больно, неприятно, но больше всего он ошарашен и хочет кое-кого убить. Сжимая ладонь в кулак, он начинает медленно подниматься и смотреть тем взглядом.        Успокоительные, кажется, перестают действовать.       — Ты что, охренел?       — Что здесь происходит? — знакомый голос заставляет Олежу прийти в себя и засунуть незамолкающий голос далеко и надолго. Он мгновенно выпрямляется и запрокидывает голову в попытках остановить алую жидкость. — Господи, Олежа, это что, кровь?       Антон мгновенно ставит пластиковые стаканчики с напитками прямо в снег и подбегает к Душнову.       — Нет, Антон, лимонад из носа пошёл! Отойди, запачкаю, — он чистым локтем отталкивает парня.       — А ты чё ему помогаешь, — тот самый Колян вырывается из крепкой хватки друга, отталкивая того прямо в сугроб, и тучей надвигается на Антона. — Вы чё, пидоры что ли? Тебе тоже врезать?       Звёздочкин не успевает ничего вставить. Олежа резко стряхивает с руки капли крови и, сжимая кулаки, принимается идти в ответ.       — Слышишь, умник? У меня такие связи с полицией, что тебе и не снились. И поверь мне, моё предупреждение о том, что в твоих же интересах меня не трогать, не было шуткой, — подойдя к парню, он тыкает ему в грудь, нависая над ним. Спасибо росту. — И лучше бы вам прямо сейчас свалить отсюда и больше не вытворять подобного, иначе тебе не поздоровится, поверь мне? Ты понял меня?       Видимо, речь его более чем убедительна. Особенно для друга Коляна. Тот, поднявшись, сразу же подошёл обратно, призывая парня уйти подальше. Впрочем, что тот и собирается сделать, судя по его неловким маленьким шажкам назад.       — Чё сразу полиция-то? Ёбаные трусы. Ещё раз здесь увижу — убью.       Кто кого.       Замолкни.       Олежа поворачивается к Антону, видя его ошарашенный взгляд.       — Ты чего?       — Не важно. Поехали в больницу.       Душнов вздыхает. Но спорить не собирается.       Наступающий новый год был окончательно испорчен, а чай и кофе в стаканчиках так и остались остывать в снегу.