Fisherman and hunter

      Вечером у Вульф Трап было прохладно и по обыкновению пустынно. Они сидели у приоткрытого окна, так и не перенеся стол на веранду, как делали это днем ранее. Изредка их покусывали комары, а морозь наступающей ночи вынудила надеть рубашки с длинными рукавами.       Уилл лениво потягивал вино, иногда поглядывая на Ганнибала напротив, и невозмутимой украдкой продолжал подкармливать Фанни под столом, просящей все больше и больше угощений. Он делал это незаметно, потому что мужчина был критичен к питанию своей спаниельки, и Уилл нисколько не сомневался, что тот все замечал, но ни разу не упрекнул его. Уилл хотел предложить мужчине остаться на ночь, и он почти приготовился произнести это вслух, когда вытирал свои очки краем рубашки, но вдруг вспомнил, что следующий день — начало новой недели, и ему будет неудобно добираться домой, чтобы успеть на свою работу. Вместо этого он спросил, разглядывая узоры скатерти: — У тебя есть кто-то в понедельник?       Ганнибал никогда не увиливал от его ответов, а если и увиливал, то делал это так, что Уилл этого даже не понимал. И он, вне сомнений, зрил глубоко. — У меня — нет, — сказал он тихо, следом за Уиллом снимая и свои очки, — но предстоит важная встреча на очередном благотворительном вечере.       «На очередном», — повторил Уилл про себя. Он кивнул и вдруг задумался, когда он в последний раз посещал какие-то мероприятия. Не касающиеся внеплановых брифингов, собеседований с Джеком и другими ФБРовцами и встреч со студентами. Он не смог вспомнить, чтобы хоть раз ходил в оперу или театр, не считая раннего детства, когда ему довелось там побывать с отцом. Он не смог вспомнить, когда вообще появлялся в свет без подоплеки своей работы.       Но он прекрасно знал, на что шел, когда соглашался на сомнительное предложение Джека много лет назад. Уилл попросту не мог жаловаться после всего, что ему удалось преодолеть. Его образ жизни, во многом диктующийся аутизмом — как ходить, с кем разговаривать, что делать и думать, — накрепко засел внутри. У него не находилось альтернатив, ему приходилось только мириться с этим. — Я мог бы позвать тебя с собой… — Не стоит, — прервал Уилл, коротко улыбнувшись, — у меня будет работа. — А если я убежу Джека Кроуфорда, что тебе необходима эта поездка? — Спасибо, — он снова покачал головой, больше не смотря в глаза рядом. По правде, Уилл был не уверен, что сможет все это выдержать, если бы все-таки решился принять его приглашение. Он как дикий волк, перед которым целое стадо легко доступных ягнят, но его лапы передавлены капканом. К тому же у него не было приличного костюма уже много лет.       Ганнибал услышал, не стал настаивать. Они почти одновременно посмотрели на часы, и оба — с тоской. — Это будет тяжелая неделя, — вздохнул охотник, надевая на нос очки и весело смотря на Уилла, все еще пытавшегося разгадать, откуда в его глазах взялась эта непонятная печаль совершенно сломленного человека, — но у нас были хорошие выходные. Ты как считаешь, Уилл? — Конечно, — мужчина заторможенно кивнул и понял, что Лектер ожидал большего, — вернее… я давно не расслаблялся.       «Только в компании с тобой» прозвучало бы слишком интимно, но он оставил это при себе, ни капли не сомневаясь, что охотник понял эту мысль. Он понимал всегда.       Они вышли на веранду, где тусклый свет фонаря коснулся их бледных лиц, сделавшихся в полумраке еще привлекательнее. Уилл стоял, глядя с крыльца на то, как Ганнибал медленно отшагнул назад, не разрывая их зрительного контакта. Он ступил ниже, пропуская ступень, и Фанни с неохотой покинула новых друзей, а в особенности — Макса.       Уилл почувствовал, что не хочет вот такой простой разлуки, даже если в четверг у них была назначена встреча, а звонить друг другу они могли бы в любое время. Он несмело, скорее инстинктивно, нежели осознанно шагнул к Лектеру: он подался вперед только на пару сантиметров, но этого хватило, чтобы Ганнибал улыбнулся и остановился. Он не обязывал, не угнетал, не вводил в смятение, когда развел сильные руки в сторону. Уилл, подобно забитой собаке, спустился по ступеням и подошел к нему, останавливаясь так близко, чтобы от единого только вздоха их груди встретились. Это было его новым интересным экспериментом, способом узнать себя через другого — того, кому он доверял. Через того, кто мог контролировать бессознательную жизнь Уилла. Того, кто мог бы предложить ему стабильность и постоянство.       Это было удивительное чувство: Уилл обнял охотника, едва найдя свои ладони на чужой спине, чтобы сомкнуть их. Ганнибал не обнял его в ответ сразу: он постоял несколько секунд в ожидании, когда сердцебиение Уилла успокоится, что он поймет, что в безопасности, что он перестанет бояться и нервироваться, что перестанет тяжело дышать, и только когда руки Грэма сжали его одежду, он крепко обхватил его, пряча в своих объятиях. Ганнибал медленно втянул запах кудрявых волос друга и осмелился слегка укачать его, как ребенка, словно сам всегда об этом мечтал. Уилл сразу схватил чужое тело так сильно, словно это было последнее в его жизни объятие, и прижался щетинистой щекой к оголенной горячей шее, чувствуя чужой одеколон. Это вскружило ему голову до того, что он едва устоял на ногах. Хватка мужчины была крепкой, и сердце рядом билось так же быстро, как его собственное — они как два кусочка паззла, необходимые друг другу.       Они простояли так около пяти минут, пока Уилл не понял, что готов задремать. Он сглотнул, его кадык нервно дернулся, и стоило ему лишь слегка отодвинуться, как Ганнибал отпустил руки — и сразу стало холодно. Охотник усмехнулся и неуверенно поднял ладонь, будто хотел погладить его, и тут же убрал со словами: — Сегодня холодный вечер. Тебе лучше зайти в дом. — Не сахарный, — буркнул Уилл довольно. Он ответил едва ли не с придыханием от разлившегося внутри чувства уюта, — до встречи. Ганнибал.       Мужчина весело фыркнул и ушел в сторону леса, и только белый кончик хвоста Фанни еще недолго виднелся во мраке. Когда и он скрылся, Уилл зашел в дом, так и не сумев избавиться от глупой улыбки на лице.       Он лег спать, совершенно потерянный, и так было каждую ночь, но в этот вечер он не чувствовал надвигающейся бури в душе. Внутри царил покой, приятное опустошение и вместе с тем глубокая заполненность чем-то наподобие любви — мужчина бы не спутал это чувство, которое возникло между ним и Молли, и он должен бы переживать, что испытывает нечто подобное к человеку своего пола или к человеку своего пола, которого он вообще не может прочитать. Но никаких тревожных идей не возникло.       Собаки повеселели: даже чуткий Уилстон, обычно чуткий к состоянию хозяина, преспокойно устроился на своем месте под кроватью, в прохладе. А Уилл еще пол ночи не мог уснуть, лежа полуголым в постели.       Молли позвонила ему, когда было почти восемь утра. Уилл подумал, что еще спит, когда увидел на экране номер бывшей, который уже осмелился удалить, но так и не смог стереть из памяти. Он тотчас придал голосу бодрость и ответил на звонок, торопливо сползая с кровати: — Молли? Это ты?       На другом конце послышались тяжелые всхлипы: долгие, молчаливые, беспокойные. Желудок Уилла стянуло жгучим спазмом. — Молли! Что происходит, ты в порядке? — Я просто… — пробормотала она между слезами, когда смогла говорить. Он схватился за телефон вспотевшими ладонями. — Я здесь, я слышу тебя. Мне приехать? Что случилось, где Уолтер? — Если приедешь, Уилл, я буду рада, — пробормотала женщина, прежде чем бросить трубку, но он еще несколько секунд кричал в телефон, уставившись на номер.       Он схватил брюки, оделся, на бегу набрасывая клетчатую рубашку, и побежал прямиком к машине, недавно взятой напрокат. Собаки удивленно лаяли, застигнутые врасплох, и только проводили Уилла удивленными глазами.       Было все еще раннее утро, и ему казалось, будто это очередной кошмарный сон, под действием которого он сорвался в путь, и он проснется, когда будет на границе другого штата, потому что его найдет местный патруль после пары сбитых конусов. Или пешеходов.       Пальцы крепко вжимались в руль, он мчал вперед, огибая машины на трассе, и надеялся, что Молли все еще живет в той квартире, которую он так не любил: у восточного солнечного сквера. Он знал, что убьет Синклера, если он обидел Молли и Уолтера. Он знал, что не могло быть другой причины ее слез!       Минуты ожидания смены светофоров занимали вечность. Уилл нетерпеливо тарабанил по рулю и ругался, делаясь громче, злее и испуганнее. Зачем она могла ему позвонить и рыдать в трубку? Что могло случиться с ней? Или с Уолтером? Или с ними обоими? Уилл и представить не мог. Его голову заполняла свирепая ярость и звуки сигналящих позади машин.       Когда он приехал, то не стал звонить снова, а сразу выскочил из салона, прихватив пистолет, и помчал вверх по тротуару, чтобы поскорее добраться до высотки, где жила Молли. Перепуганная консьержка не сказала ему и слова, когда он вломился, только выпучила глаза и замерла, провожая Уилла взглядом, пока он, спотыкаясь, мчал по ступеням на третий этаж. С каждым его шагом, широким и быстрым, он молился богам, в которых не верил, чтобы с Молли и Уолтером все было хорошо.       Он дернул ручку знакомой квартиры и обнаружил ее открытой. Молли стояла в тусклом холле и потерянно озиралась, словно это был не ее дом. Она увидела Уилла и снова расплакалась. Уилл смог выдохнуть застрявший в груди воздух и схватить ее, крепко прижимая к себе, давая короткое время, чтобы она убедилась, что находилась в безопасности. — Что стряслось, боги, милая? — Уилл взял ее лицо в свои руки и осмотрел, будто ожидал увидеть синяки или нечто подобное. Что-то, что указывало бы на Синклера. — Где Уолтер? — Он в школе, — прохрипела она и подняла опухшие глаза, — прости я… я не знаю, зачем позвонила. — Я с тобой, — он снова обнял ее, положив ей руки на шею и спину, и снова дождался, когда она успокоится и рыдания прекратятся, — он дома?       Она снова зашлась плачем, и Уилл почувствовал, что готов сорваться с места. — Он ушел от нас! — Давай успокоимся, ладно? Я сделаю тебе чай, хорошо? Пройдем. Ты спала ночью? Ты так бледна.       Она только отрешенно кивала, боязливо ежась, и не поднимала головы до тех пор, пока Уилл не отвел ее в гостиную и не усадил на диван. Он наколотил успокоительное в несладкий чай и принес женщине. Его голова пульсировала от волнения. Он сел в кресло напротив, спрятав на миг лицо в изгибе ладони, и снова поднял глаза. — Он обидел тебя? — Он сказал, что не так себе представлял нашу совместную жизнь, — женщина шмыгнула носом, и Уилл отправился на поиски салфеток, но не нашел ничего лучше туалетной бумаги. Когда она снова прочистила нос и вытерла сильно опухшие глаза, то продолжила, — я не устроила его.       Уилл пересел к ней на диван, и Молли привалилась к его плечу, бесшумно всхлипывая. Он несмело поднял руку, обнимая ее, и позволил облокотиться о себя, размышляя над старым, давно забытым чувством, которое всколыхнулось в нем, когда он увидел Молли плачущую, льнущую к нему всем своим существом. Он крепко обнял ее, также размышляя над тем, что это чувство в нем разбудил и Ганнибал. Нечто похожее на жалость.       Он ее слишком долго ждал. Долго мечтал, что все наладится, что они смогут до конца жизни прожить вместе, как настоящая семья, где все друг друга любят. Даже несмотря на то, каким Уилл был неправильным, он знал, что с ней ему было привычно, комфортно, и эта неправильность исчезала, делая его адекватным человеком, когда он был с ней.       У него был свой дом, пустующий, хотя в нем водилось множество собак. Без ребенка и жены в нем было тоскливо.       Уилл забрал Молли в тот же день. Он знал, что сделал правильный выбор.       Когда они ехали в машине к Вульф Трап, он чувствовал на себе усталый взгляд бывшей: теплый, бескрасочный. Но она все равно казалась красивой в любом виде, в каком он только мог ее представить, особенно на фоне пробегающего за окном леса, ставшего бесцветным перед голубыми глазами.       Собаки встретили ее радостным лаем, но женщина почти не обратила на них внимания, только сказала тихо: — Их стало больше? — Уилстона я подобрал на дороге. Надеюсь, они не сильно тебе помешают. — Уилл, спасибо.       Он болезненно улыбнулся, быстро стирая улыбку с окаменевшего лица, и увидел на экране телефона звонок Кроуфорда. Это сулило недолгую, но неприятную стычку и вопросы о том, почему он не появился на работе. — Тебе лучше прилечь. Отдохни, устраивайся, — он на секунду замолчал, слушая телефонную трель и глядя на Молли в своем доме, — как устраивалась раньше. Я заберу Уолтера со школы и захвачу необходимые вещи.       Выйдя на улицу, чтобы окинуть стеклянный лес пустым взглядом, он ответил на звонок. Кроуфорд сходу пробасил: — Уилл, какого черта ты не на месте?       И Уилл ничего не смог ответить первые несколько секунд, потому что сам не мог понять, что стряслось за прошедшее утро. Одно он знал: он был нужен Молли больше, чем Джеку. Он сказал совершенно механически: — Мне очень жаль, Джек, но я прошу дать мне пару дней отгула. Мне нужно уладить очень важные дела.       Прежде, чем начальник успел сказать что-то, он сбросил вызов и снова сел в машину. Уилл еще минуты две сидел в ней, переваривая произошедшее, и не мог заставить руки пошевелиться, чтобы включить зажигание. Его потряхивало. Ему хотелось позвонить Ганнибалу, чтобы он помог ему найти Синклера. Чтобы он просто был рядом. Чтобы посмотреть в его глаза и убедиться, что он не сделал ошибку.       Но Уилл знал, что если сделает это — поймает его взгляд, — то сразу поймет, что все было зря. Все из-за этой чертовой глубокой печали в глазах охотника. И он просто поехал, не звоня никому и не отвечая на звонки начальника, которые вскоре прекратились. Один раз попробовала дозвониться Беверли, и ее Уилл тоже не поднял.       Перед ним простирался пустынный центр и высокая школа. Грэм остановился недалеко от нее, перед тем, как решиться выискивать мальчишку. Он уже думал потрясти своим удостоверением, потому что школьный охранник недобро косился в сторону Уилла за воротами, но ему повезло: он попал как раз в перемену и даже отыскал взглядом Уолтера в компании нескольких ребят. Он громко позвал мальчика, и тот неверяще уставился на него, как на заключенного в клетке.       Уилл смог обнять сына, только когда охранник впустил его на территорию школы и повел к классному руководителю, где мужчина отпросил мальчика с уроков. Ни у кого не возникло вопросов, и они вернулись к машине — вдвоем.       Уолтер запрыгнул на переднее, пристегиваясь, и весело посмотрел на Уилла: — Ты приехал забрать нас, да?       Уилл кивнул: — Да. Я приехал забрать вас с мамой.       Мальчик улыбнулся, и Уилл удивился тому, как они были похожи, несмотря на отсутствие кровной связи. Ребенок сказал: — Здорово. Мне не нравилось с Эдвардом. — Он обижал вас? — спросил Уилл как бы невзначай, выезжая с парковки. Уолтер помолчал, после чего нахмурился: — Он никогда нас не бил, но… он много ругался. Из-за него мама стала совсем грустная. Ее угнетали все слова, которые он ей говорил. А ночью он куда-то ушел. Мы ведь из-за этого едем к тебе, да?       Уилл снова кивнул. Он сжал челюсти так, чтобы Уолтер не подумал, будто мужчина зол, и постарался улыбнуться, потрепав его по голове. — Надо заехать к вам домой. Возьмем самое нужное и поедем в Вульф Трап. Макс и остальные соскучились по тебе. — А я — по тебе, — серьезно сказал мальчик, глядя на него большими глазами.       Уилл ничего не смог ответить. Ему вдруг стало слишком больно, как бывает, когда тревожишь свежие раны.       Квартира стояла пустой, когда они вернулись: Синклер так и не объявился. Уилл изучил журнал вызовов телефона Молли, когда понял, что она забыла его, и сунул в карман. Пока Уолтер собирался в своей комнате, он складывал в первую попавшуюся коробку одежду Молли: он мог бы дать ей все остальное. Он мог бы дать ей все, что она попросит. Мог бы.       Он изучал пустую книжную полку, покрывшуюся тонким слоем пыли, и нашел там старую фотографию, где они с Молли и мальчишкой рыбачили на берегу, недалеко от Вульф Трап. Уилл не вспомнил эту фотографию, но вспомнил день, внезапно обрадованный тем, что он не исчез, не затерялся среди пустых коридоров его памяти, и с наслаждением подумал о том, как хорошо им было вернуться обратно в дом в свете яркой зари, промочив ноги, и взяться за готовку ужина.       Возможно, они бы смогли прожить дальше, как семья, не вспоминая тот день, когда Молли отвергла его. Возможно, она поняла, что вряд ли найдет кого-то лучше Уилла: он любил ее, любил Уолтера, еще сильнее любил их обоих вместе и мог защитить. Да, у него проявлялись всякие проблемы, но с ними можно было мириться.       Уилл задумчиво сунул фото в карман, не сразу заметив Уолтера за спиной. Мужчина вздрогнул, раздосадованный, и посмотрел в серьезные глаза мальчика. Он глазел так, словно мог вытащить наружу все потаенные мысли Грэма, а затем вздохнул. — Мы правда будем жить с тобой? — спросил Уолтер. Уилл слабо кивнул ему, и когда тот бросился в объятия снова, он не смог подавить тяжелый вздох. — Я рад, что ты вернулся.       Но Уиллу почему-то стало очень тоскливо. В тот же день, когда он выкроил свободную от всех минуту, он снова позвонил Джеку. Ему было необходимо сделать это еще давно, но настали времена, когда терпеть больше не приходилось. И Кроуфорд долго молчал в трубку, пока Уилл кусал губы и бесшумно сглатывал вязкую слюну, глядя в небо с сизыми тучами, завораживающие своей синевой. Позади, в глубине дома, пока он стоял на веранде и иногда все-таки поглядывал на одинокую качель, слышалась домашняя суета, о которой он так мечтал. Не то чтобы он будет скучать по этой ужасающей работе. Но он будет скучать по чувству, что он полезен, что кому-то помогает, кому-то нужен. Но ведь он поможет и своей семье — они нуждались в нем. — Ты уверен, Уилл? — спросил Кроуфорд спустя такое долгое молчание, что мужчина подумал, будто тот отключился. — Да, — бросил он короткое, — напишу заявление позже. Продолжу читать лекции, но в ФБР я больше ни ногой. Прости. — Ничего. Звони иногда, — сказал он, как говорят из вежливости, чтобы не дать понять, что им плевать, но Уилл вдруг снова испытал невозможную тоску.       Он прикрыл глаза, слушая долгие гудки, все еще не убирая телефон от уха, а когда открыл — увидел под ногами скулящего Бастера, а дальше — лес. Скрытую за зеленью дикого мира тропинку, с которой его связывало слишком многое. А затем, когда Уолтер открыл двери и появился на веранде, полностью руша покой Уилла, он позвал его и пригласил внутрь.       Они вдвоем приготовили ужин, пока Молли наблюдала, сидя за столом и подпирая ладонью голову. Уилл ей слабо улыбался, когда ловил ее взгляд, и если бы не болтовня ставшего разговорчивым мальчика — их уединенный уголок за столом при свете неяркой лампы (казавшейся весьма романтичной во время ужинов в компании Ганнибала) оказался бы очень неловким.       Уилл столкнулся с проблемой, когда настал час ложиться спать. И хотя у него было много места, он бы предпочел отдать свою кровать на втором этаже Молли с сыном, а сам без труда уснул бы на диване в прихожей. Ему так даже привычнее. Он бы точно знал, кто собирался зайти в дом. Он бы смог проконтролировать безопасность дорогих людей, как не смог однажды, поверив Молли.       Ночью ему не спалось совсем. Он думал о подруге. Уилл бы не мог поступить иначе: если бы он сказал, что не отпустит ее, она бы не была счастлива, она бы возненавидела его. Но теперь ее обидел другой мужчина. А Уилл не знал, что делать. Обилие объятий и слез за день его абсолютно умотали, но Уилл глядел в пустую спинку дивана в кромешной темноте и едва слышно вздыхал. У него ныло в душе, да так, что от самого нутра и до кожи царапалось сомнение, выбираясь наружу так, что он никогда бы не смог ее скрыть — как Ганнибал. Он подумал, что бы сделал охотник, и не пришел ни к чему.       Когда ему удалось слегка задремать, половица на ступенях скрипнула. Он повернулся и увидел силуэт Молли. Она замерла, как напуганный олень, и он привстал на локтях, силясь разглядеть ее лицо. Женщина подошла к нему, обойдя собак, и опустилась рядом, неуверенно устраиваясь рядом на диване. — Молли, здесь совсем мало места. Я не думаю, что тебе будет…       Уилл замолк, когда она прижалась к нему теплым боком, поцеловала в губы, вызывая буйство забытых эмоций и будоража нисколько не изменившимся запахом, после чего отстранилась и положила ему голову на грудь. Он не посмел пошевелиться, глядя в потолок, и только почувствовал, как взмокла от новых слез футболка. — У тебя так сердце быстро бьется, — прошептала Молли, после чего они оба замолчали. Но Уилл не смог уснуть всю оставшуюся ночь: он думал, что если это случится, то у него произойдет очередной приступ или кошмар или что, черт его возьми, угодно.       Это по-прежнему была его Молли со светло-пшеничными волосами, ангельскими глазами и чарующей улыбкой. И он по-прежнему ее любил. Ему хотелось в это верить, потому что на душе было слишком тяжело от ее боли.       На рассвете, когда еще даже первые тона темного неба не влезли в окно, Уилл осторожно ушел, высвободившись из-под Молли. Он плеснул виски в стакан, взял телефон и вышел на веранду, чтобы посидеть на качелях и проверить входящие: накануне ночью мужчина выключил телефон.       Он почти не удивился, увидев два пропущенных от Ганнибала: при виде них у него сильнее забилось сердце и взмокла спина. Уилл сделал торопливый глоток, поглядывая на время звонка, и убедился, что это было всего тридцать минут назад. Они взяли на привычку звонить друг другу каждое раннее утро, потому что Уиллу не спалось дольше шести, а Ганнибал и сам нередко просыпался среди ночи.       Но было не шесть утра, а едва ли пять. И Ганнибал не смог связаться с ним, поэтому Уилл слегка взволновался. Ему нравился мужчина: он не хотел, чтобы все изменилось, чтобы он перестал навещать его только из-за того, что у Уилла теперь была семья. Ему очень хотелось продолжать приходить к нему на сеансы, пусть и придется платить со своего кармана, и ему не хотелось, чтобы те выходные, которых им все равно было мало, сократились вдвое, а то и втрое, а то и вовсе прекратились.       Уилл тяжело вздохнул. Он слегка откинулся на качели, дрожа от утренней прохлады, и прислушался к тишине леса. А затем и последующим шагам: неторопливым, тяжелым, шуршащим. Уилл даже не повернулся, но чуть улыбнулся краем губ. — Решил убедиться, что я жив? — спросил он и открыл глаза: Лектер был одет в строгий костюм, он пригладил волосы и совсем не вписывался в общую картину. Во рту у Грэма пересохло, он сжал челюсти. — Прости, что не перезвонил. — Это не страшно, — сказал Ганнибал, и только по малейшей интонации его вздрогнувшего голоса Уилл догадался, что тот был взволнован, — что случилось? — Все, — бросил Уилл беспомощно и дождался, когда Лектер поднимется на веранду, становясь совсем близко с ним, — и ничего.       Ганнибал ничего не сказал. Он несмело дернул рукой и протянул ладонь к лицу Грэма. Уилл втянул воздух и задержал дыхание, так что слышалось его сердцебиение. Он позвонил Ганнибалу прикоснуться к его щетинистой щеке и замлел от чужого запаха. — Наверное, я ужасно выгляжу, — посмеялся он, представляя себя со стороны: еще не рассвело, но он уже пах виски. Вспотел из-за бессонной ночи рядом с бывшей и совершенно заблудился в сомнениях. — Это не правда, — возразил тихо Лектер и убрал руку, — но ты и правда выглядишь усталым. Ты спал ночью, Уилл? — Ты проехал столько миль, чтобы задать мне этот вопрос? — Я бы проехал еще столько же до тех пор, пока у меня не закончился бензин, — сдержанно улыбнулся Ганнибал. Он не сел рядом с Уиллом, а Уилл не встал рядом с ним. В конце концов, неужели в жизни Грэма не может быть ни дня без приключений? — Все теперь слишком запутанно.       Ганнибал замолк и замер, и Уилл увидел в нем чужого человека. Не того, с кем он проводил вечера и который странным образом действовал на него. Он не посмел поднять глаза, как раньше, и только подтянул к себе ноги, поглядывая на двери. Где-то далеко в небе прозвучал раскат грома прошедшей мимо грозы.       И вместе с тем где-то в доме послышались шаги. Уилл знал, что Ганнибал услышал их прежде, чем хозяин Вульф Трап. Дверь на веранду слегка приоткрылась, но Лектер не сразу взглянул в сторону. Уилл поднял голову и неуверенно улыбнулся сонной и обескураженной Молли. — Уилл?       Он привстал, кусая губы так, чтобы это не заметил никто из присутствующих. Он подошел к женщине и встал рядом, не касаясь ее. — Это Молли. Я рассказывал тебе о ней, — Грэм посчитал важным сначала представить бывшую. А затем взглянул на нее, — это мой лучший друг. — Лукас Лектер, — сдержанно улыбнулся мужчина. Он не пожал ей руку или что-то подобное, и Уиллу стало слишком жарко. Он увидел, как слегка качнул головой Ганнибал, будто не в силах справиться с внутренней борьбой, и Грэм почти смог разгадать его, — прошу меня простить за столь ранний визит. Уилл не отвечал на звонки, и я посчитал, что что-то произошло.       Ганнибал бросил непонятный улыбчивый взгляд на Уилла. Тот вдруг испытал стыд. Словно предал кого-то из них. И самого себя. — Теперь же я вижу, ради кого стоило заблокировать телефон.       Молли стеснительно улыбнулась. Уилл не смог справиться с собой и сделал вдох через приоткрытый рот. Ему казалось, что его стошнит с минуты на минуту. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся, миссис Грэм, — при этих словах Молли удивленно вытаращилась на Уилла, — боюсь, мне уже пора. Береги себя, Уилл. Тебе следует больше отдыхать.       Бросив напоследок загадочный взгляд, Ганнибал сжал губы в тонкую полоску, и веко его левого глаза слегка дернулось. Такое происходило всегда, когда он был особенно напряжен, и Уилл этого практически не замечал, потому что Лектер в его компании нервозности и раздражения не испытывал. Он узнал об этом, только когда один из охотников непосредственно указал на факт. Ганнибал ушел, ни разу не обернувшись, и сел в машину. В тот день Уилл его больше не видел и звонка не получил.       Он обернулся к подруге с совершенно разбитым видом. Она безошибочно определила, что с ним что-то не так, и попыталась приласкать, погладив по щеке: в том месте, где минутой ранее его гладил Ганнибал, но Уилл ловко увильнул. Так, чтобы она не поняла, и взял ее за руку, заставляя вздрогнуть. — Ты холодный. — А ты теплая. — Ты в порядке? — Конечно, не переживай, — он посмотрел в сторону, где исчез Ганнибал, — зайдем в дом. У нас еще полно времени. — Полежим вместе? Просто так.       Он кашлянул и неловко улыбнулся. Молли не стала настаивать. — Уилл, давай поговорим. Я не хочу обременять тебя и… — Молли, — она замолчала, и мужчина серьезно сжал челюсти, — не смей думать об этом.       А сам задумчиво свел брови. Ему еще предстояло разобраться с собой. Женщина по-дружески погладила его по плечу, и он всеми силами сдерживал себя, чтобы не вспылить. Ему стоило огромных трудов натянуть улыбку и отойти в сторону. — Уилл, ты… — она покачала головой, и несколько собак в полумраке заинтересованно подняло головы, — этот Лукас… ты сам не свой после встречи с ним. — Потому что я испытываю вину перед ним. — Почему? Ты сделал что-то плохое? — Да, — Уилл сглотнул, — кажется, я его предал.       Молли сдвинула брови «домиком», нежно глядя на Уилла. Она не стала пытаться тронуть его снова, потому что слишком хорошо знала, что за этим последует. Они сели на диван, и она выдержала между ними расстояние, чтобы ему было свободнее, и он выдохнул, чувствуя, как кислород течет по венам. — Ты сказал, что он твой лучший друг. И он, кажется, заботится о тебе. Я знаю, как тебе тяжело заводить знакомства. — Только не жалей меня, пожалуйста. — Я и не жалею, — Молли заморгала, складывая ладони на коленях, — я просто хочу сказать… если ты находишь друзей, они остаются с тобой надолго. И что тебе очень повезло иметь лучшего друга, который заботился бы о тебе. — Знаешь, сейчас не лучшее время для рассуждений о друзьях, — Уилл бесстрастно улыбнулся, щуря глаза, — кое в чем он был прав. Я действительно плохо спал. И тебе стоит подремать еще немного. Если захочешь, поедешь со мной и Уолтером забирать оставшиеся вещи.       Молли снова его поняла. Он испугался: она видела его насквозь. Он еще мог чего-то не понимать, но она понимала прекрасно. Если он попытается скрыть что-то от нее, у него ничего не выйдет. Женщина только кивнула ему, соглашаясь, и заторможенно встала: она собиралась доспать остаток раннего утра в постели наверху, освободив место и Уиллу. Он лег в остывший диван и, оставшись один, выдохнул все скопившееся напряжение. У него сразу закружилась голова, и он уснул, слушая, как собаки иногда переходят из места в место и долго укладываются на уютных коврах.       Когда все проснулись, Уилл безуспешно старался прийти в себя после двухчасового сна. Он выпил много кофе и сел за руль, чтобы за несколько миль отвести Молли и Уолтера в их квартиру и забрать другие нужные вещи. Всю дорогу он молчал и смотрел в окно, молчала и Молли, а он хотел бы сказать ей, что все, что происходит с ним — не из-за нее и Уолтера, а из-за личных душевных терзаний, не дающих ему покоя. Но не мог себя заставить. Он был так потерян в себе, что оказался бессилен против самого себя. Поэтому они слушали болтовню мальчика, довольного своим непосещением школы, и молча ехали вперед.       Почти до полудня семья разбирала вещи. Уилл ждал, что телефон зазвонит, поэтому нарочно оставил его включенным, и ждал, когда на экране появится чье-то имя. Одно имя, которое он хотел увидеть. Он хотел узнать у Ганнибала свои чувства: он как никто другой помогал ему понять себя.       Но никто так и не позвонил: он только нервировал Молли и сеял в мальчишке сомнения, если слишком часто поглядывал на телефон. Уилл почувствовал себя самым ущербным человеком на свете. Выкроив свободное время, он сел и написал сообщение охотнику, трижды перечитав его: «Ее новый бойфренд бросил ее. Она позвонила рано утром в слезах. Мне пришлось приехать и забрать их с сыном. Они поживут со мной, пока все не уладится.»       Ганнибал ответил почти через минуту, будто ждал: «Это выглядит так, словно ты хочешь оправдаться передо мной.»       Уилл быстро настрочил без задней мысли: «Это так. Я чувствую, будто виноват перед тобой. Не могу пока понять себя. У тебя было странное лицо, когда она вышла.»       Ганнибал не отвечал минут пятнадцать, пока Грэм расхаживал вокруг кресла. Когда телефон пиликнул, он схватился за него и пробежался глазами по строчкам: «Я тоже плохо спал, вот и все. Не принимай на свой счет.»       Уилл прыснул. «Тоже». Как будто он стоял под окном Грэма и всю ночь дежурил, спит он или не спит! Он оставил телефон почти на час, чтобы заняться уборкой, а затем вернуться и вдавить пальцы в клавиатуру, печатая суровое: «Между нами ничего нет. Я посчитал, что им не безопасно возвращаться обратно. Когда я найду ее дружка и разберусь с ним и буду уверен, что он не причинит им боли, Молли уйдет от меня. Она все еще не моя женщина.»       Ганнибал написал сразу: «Я понял», и Уилл от злости швырнул телефон на стол, чтобы задумчиво зарывать пальцы в волосы до нового сообщения от Лектера: «Хочу, чтобы ты пришел. Я мог бы пригласить тебя вместе с ней, однако это не совсем входит в мой план. Я бы хотел сделать тебе подарок». Уилл долго не решался ответить. Но ему и не пришлось. Ганнибал отправил последнее сообщение: «В четверг в 19:00». Он прочел это несколько раз, после чего положил телефон в карман и больше не смотрел.       Возможно, он решил подарить Уиллу последний в его жизни сеанс психотерапии! Какая нелепица!       Возможно, Уилл очень обидел его.       Вечером перед четвергом Грэм поехал к Джеку, чтобы забрать некоторые свои немногочисленные вещи из кабинета и написать заявление об увольнении. В течение всей поездки он молча смотрел на дорогу, не слушая радио и не обращая внимания на пригревающее зеленые деревья солнце. Мысли Уилла были слишком громкие, да такие, что он заметил напряжение, только когда остановился на парковке и просидел пару минут за рулем. Он оставил сантименты, струхнув их с себя, как мановению руки, и заторопился в здание.       Кроуфорд уже ждал его, хотя Уилл не звонил. Они поприветствовали друг друга так, будто это был обычный их рабочий день, и Джек помог ему собрать вещи. Он даже не пытался отговорить Грэма, но все еще был заинтересован в причинах ухода своего профайлера. Уилл и это игнорировал, пока вдумчиво стирал со стола въевшееся пятно чернил.       Он поднял голову, чтобы убедиться, что Джек действительно смотрит на него, и заговорил: — У меня теперь семья. Я не могу подвергать их опасности. — Я знаю, — кивнул мужчина, поправляя удушающий галстук, и поджал губы. — Тогда какого черта у тебя такой взгляд, словно я изменил тебе? — Подумал, что тебе может быть интересно узнать напоследок о личности нашего извращенца.       Уилл замолчал, потому что не мог соврать, но и сказать, что его это интересует, означало подпитать эго Кроуфорда. И вскипятить им обоим мозги. Он опустил плечи и оперся о стол. — Сорокавосьмилетний псих из Мэна. Убил жену и ее любовника, когда застал их вместе, порубил по частям и скормил бродячим собакам их останки. Суд признал его невменяемым, и он семь лет провел в дурдоме, откуда и сбежал во время бунта в штате десять лет назад. — Как ему удалось добраться сюда? — Он очень радикален и умен, — Джек нахмурился, — должно быть, сделал операцию, найдя контакты хирургов на черном рынке, подделал документы. Он готовился к этому. Терпеливости ему не занимать. — Как и в следующем убийстве, — пробурчал Уилл и наткнулся на взгляд Джека, — я не в деле, но слежу за новостями. Он все еще не объявился. — Если бы здесь был кто-то еще, я бы не позволил себе следующих слов, — Кроуфорд нервно выставил указательный палец и рассмеялся от абсурдности, — в этом есть какая-то мистика! Он появился, убил две семьи и исчез, словно его никогда и не было!       Уилл втянулся: — В этом нет мистики. Он просто запланировал все с самого начала. Он знал, как действовать. Возможно, он знал и то, кто будет его последней жертвой, когда он еще даже не начал убивать первую семью. — Он должен быть чертовом гением, чтобы обвести ФБР вокруг пальца. — Не исключай этого варианта. Как его зовут? — Неудобное имя. Позже скажу тебе, когда найду папку с делом. Вышлю по почте. — Прощальный подарок? — ухмыльнулся Уилл. — Надеюсь, не прощальный. — Надеюсь, что все-таки он самый, — кивнул Грэм, — по крайней мере, в стенах этого гребаного кабинета. — Мне тоже не нравится.       Уилл взял коробку со своими скромными сувенирами, и Джек открыл перед ним дверь. Снаружи было куда прохладнее, и мужчина столкнулся взглядом с ожидающими Кроуфорда работниками. Они прошли мимо по коридору, и когда Уилл вышел на улицу, бывший начальник окликнул его: — Спасибо за помощь. Ты был ценным сотрудником. Надеюсь, однажды нам еще придется увидеться.       Уилл ухмыльнулся: — Слишком много надежд вы сегодня вкладываете в свои слова, агент Кроуфорд. — Из-за тебя я слишком размяк.       Они попрощались, и Уилл завел машину, выезжая прочь с парковки. Он больше не думал о Молли и Уолтере, о Ганнибале и Беверли и обо всех остальных, потому что псих из Мэна занял всю его голову. И Кроуфорд выслал ему скромные материалы, которыми теперь Уилл не имел права обладать. Но все же обладал. Он лишь бегло пробежался по строчкам и отметил действительно неудобное имя.       Удивительно, что он преодолел такой путь, чтобы оказаться совсем рядом. Каков был замысел убийцы? Чего он добивался в другой части страны? Почему выбрал именно Вирджинию?       Уилл вернулся к Молли и сыну, когда начинало темнеть. Он недолго сидел в машине, глядя в окно с горящим внутри светом, и наблюдал за тем, как подруга и Уолтер стоят друг с другом и, улыбаясь, переговариваются за готовкой ужина. Уилл улыбнулся тоже, но лишь слегка, и спрятал губы в изгибе ладони. Молли выглянула в окно и помахала рукой, и он вышел из машины, встречая собак.       Дома его ждала смесь чужих запахов, вдруг обостривших его восприятие собственного комфорта. Он напрягся, как зверь, готовый к атаке, и оглянулся, словно впервые видел Вульф Трап. Молли приветственно хмыкнула, а Уолтер проскочил мимо него, весело задевая мужчину рукой, и скрылся на втором этаже. — Как поездка? — спросила женщина. Она не попыталась обнять его, потому что его дневное отсутствие не означало, что Уилла это расслабит. — Ничего особенного. — Ты не хотел идти домой? — спросила она вдруг серьезно, и Грэм потерялся в ее глазах и собственных словах. — Ты долго сидел в машине. Уилл, если мы тебя обременяем, мы снимем номер в мотеле, у меня там работает подруга, она может договориться о цене и…       Грэм вздохнул, хватая ее за голову и заставляя испуганно икнуть, и, повинуясь непонятному порыву, быстро поцеловал ее в уголок губ. Она снова вздрогнула, но уже не от испуга, и выпустила из рук нож и огурец. Молли подняла руки вверх, пытаясь дотянуться до лица Уилла, но он тут же отстранился.       Он сделал это, потому что был виноват перед ней. Он сделал это, потому что она не имела права допускать подобной мысли. Он сделал это, потому что она была его другом. Он сделал это, потому что не знал, что еще может сделать.       Сверху послышались торопливые шаги, и Молли улыбнулась, смущаясь, как школьница, и замолчала, когда ничего не подозревающий Уолтер вернулся к ним с заведенными за спину руками и встал перед Уиллом. Он протянул ему маленький парусник, сделанный своими руками, и со ждущим одобрения взглядом уставился на мужчину. — Это удивительно, парень, — Уилл заторможенно всхохотнул, — очень здорово. — Это еще маленькая версия. Однажды я построю большую, и мы все выйдем в залив под белым парусом.       Грэм болезненно прикусил язык, благодаря его снова, и мальчик убежал к собакам, скрываясь за дверью на улице. Он вертел в руках парусник и долго не решался посмотреть на Молли. Она едва дышала.       Она подошла к нему, снова поднимая руки, и взяла его лицо в свои ладони, и Уилл не попытался вырваться. Вместо этого он себя сдержал. — Ты сказала ему, что… — он сглотнул, — то есть… не нужно давать ему ложных надежд. — Ты прав, — она кивнула, — я рассказывала ему, что это все временно и не по-настоящему. Он меня понял. Но он так счастлив, что кажется, будто верит, что все… что все-таки это по-настоящему. — Молли, прошу, — он сдвинул брови и прикрыл глаза, чтобы женщина не увидела в них мольбу, и свободной рукой взял ее ладонь, — не нужно… если у тебя нет серьезных намерений. И даже если есть, тебе лучше позаботиться о себе.       Она снова кивнула, натягивая улыбку. И беззащитно сказала, отстраняясь: — Но ты поцеловал меня… — Мое понимание того, что стоит сделать, расплывчато. — Это не твой аутизм, Уилл, это сделал ты.       Он пришел в ужас. Он не смог объяснить ей, что сделал это из-за чувства вины, и бессильно замолчал. Все-таки, подумал Уилл, когда я жил один, все было гораздо проще.       С Ганнибалом тоже.       После ужина Уилл с мальчишкой еще недолго сидели на качели, дурачась, как раньше, и он на короткий миг перестал терзаться беспокойствами, забывшись в детских забавах, но вскоре Уолтер отправился спать, и Уилл с Молли остались вдвоем. Он снова предпочел своей просторной кровати узкий диван в гостиной, хотя у мальчика теперь была своя комната, пусть и временная, и Молли долго лежала на большой постели одна.       Когда Уилл начал засыпать, беспокойно вздрагивая, он снова услышал скрип половиц и вскочил слишком резко даже для себя. Перед ним стояла Молли. Она приложила палец к губам и поманила его за собой. Он поднялся, переживая, что что-то успело произойти, и спешно поднялся за ней на второй этаж: в комнату, где они раньше спали вместе.       Он обескураженно огляделся в темноте и повернулся к женщине, и она несильно подтолкнула его в сторону кровати. Уилл на ватных ногах приземлился на постель, потому что иначе бы не устоял, и беспомощно уставился на то, как Молли сбрасывает с плеч шелковый халат, под которым больше ничего не было. Он сглотнул сухую слюну и попытался что-то сказать, но женщина оставила халат, представ перед ним полностью обнаженной, и он увидел, как заструились ее волосы по ровным плечам. Она направилась в его сторону, упираясь руками в кровать, и Уилл заерзал, поднимаясь выше и выше к изголовью, пока их носы не столкнулись. От нее повеяло вином, которое они пили на ужин, и Молли выдохнула ему в губы, ловя его всхлип, инстинктивно сорвавшийся от испуга. Она опустилась, ловя руки Уилла, не принадлежавшие ему, и прислонила ладони к своей груди. Мужчина встрепенулся, непременно чувствуя эрекцию от двух горячих сосков, упирающихся в ладони, встрепенулся, задергался, опрокидывая Молли на кровать, и навис над ней. Он торопливо стянул футболку, позволяя ей подняться, чтобы поймать губы, и женщина лишь слегка постанывала от того, как кололась щетина Уилла, пока он вжимал ее в постель, подминая под себя. Он быстро избавился от нижнего белья, нащупал одеяло и накрыл их, чтобы Уолтер, захотевший среди ночи побродить по дому, хотя бы не увидел всей картины целиком.       Уилл сжал ее талию в своих руках, впиваясь ногтями в слишком знакомую кожу, и прикусил губы. В голове гудело.       Он укусил Молли в изгиб шеи: достаточно сильно, чтобы она вскрикнула громче обычного, и сразу вошел в нее одним непрерывным толчком. Молли схватилась за его плечи и снова вскрикнула, сразу обхватывая Уилла обеими ногами, и постаралась расслабиться, однако хмурое выражение все еще не сходило с ее лица с сильно зажмуренными глазами.       Грэму пришлось постараться, потому что он не мог кончить даже спустя двадцать минут, несмотря на отсутствие близости с кем-либо вот уже несколько лет. Молли начинала умолять, и он помог ей, опустив руку ниже, прежде чем закончить самому от того, как сильно она его сжала.       Он откинулся в сторону, тяжело дыша и чувствуя, как пот на спине впитывается в постельное, и прикрыл глаза, когда Молли повернулась к нему и крепко обхватила его одной рукой. — Ты была в этом уверена? — спросил он хриплым голосом.       Женщина произнесла: — Тебе стоило спросить об этом до того, как мы начали.       Уилл чертыхнулся и вскочил, ошарашенно глядя на нее, и увидел, как Молли смеется. Она уложила его обратно, так и не распознав его испуг. — Я пошутила. Все хорошо. А ты? Ты не жалеешь?       Он неопределенно хмыкнул, что было похоже на нет, и она, довольно улыбнувшись, уснула. Уилл подождал, когда ее сон будет достаточно крепок, и вынырнул из-под ее объятий, чтобы проспать остаток ночи на диване внизу.       В вечер четверга Уилл не только не поехал к Ганнибалу, но и не сообщил, что его не будет. Они втроем — он, Молли и Уолтер, — проводили вечер вместе. Как настоящая семья. Они смеялись, кормили собак, дурачились и рыбачили далеко от берега, за пирсом. По возвращении домой Уилл взялся за телефон, чтобы увидеть возможные пропущенные от Ганнибала. Но их не было: только короткое сообщение от него: «Я рад, что ты смог расставить приоритеты в жизни». Уилл готов был поклясться, что если бы Лектер был рядом, он бы увидел, как дергается его глаз, а на лице появляется натянутая улыбка. Уилл не смог ответить Ганнибалу. Это было выше его сил. Он ценил Молли и Уолтера и не хотел потерять их, потому что они были единственным связующим звеном с его прошлой жизнью.       Проходила следующая неделя: ее семья встретила уже летом, в июне. И ничего в их жизни не менялось, как до их с Молли расставания: Уиллу снова начали сниться кошмары. Он опять бродил во сне, опять заводился на пустом месте и приходил просить прощения у Молли, ведь он всегда обижал ее в запале слепой ярости. У него снова была семья, он спал с женщиной в одной постели, нередко сидел с Уолтером, раскрашивая детали для новой фигурки парусника, но он был одинок.       Затем прошла еще неделя, еще одна, и еще, и наступил самый жаркий в жизни Уилла июль. И все по-прежнему одинокий. Он больше времени проводил в академии за чтением лекций, и те увлекали его до той степени, что он еще долго думал о них и выискивал непонятливых студентов, чтобы разъяснить материал снова. Его это отвлекало до тех пор, пока учеба не закончилась.       Ему не приходилось больше возить Уолтера в школу, однако он находил повод проводить все свое время в городе, вдали от Вульф Трап и собак. Уилл отчаянно старался отыскать утраченный уют. Каждую ночь он вскакивал от таких кошмаров, что даже Молли привыкла и не просыпалась от шума, и он молча шел умываться и досыпать в гостинной, среди собак.       Вскоре Молли снова предприняла попытки достучаться до него и выяснить причину волнений Уилла. Она была грязная и взъерошенная от машинного масла не хуже, чем сам Уилл, ремонтирующий лодку одного пожилого мужчины, поселившегося недалеко от Вульф Трап, и женщина, щурясь от солнца, завела разговор: — Тебе не одиноко без твоего друга?       Грэм сразу понял, кого она имела ввиду, и выпрямился, оставляя мотор, чтобы посмотреть на нее нечитаемым взглядом. — С чего ты взяла? — Ты очень нервный в последнее время. Это тяжело. Я строила сотню теорий, но, может быть, причина куда яснее? Ты ни разу не пригласил его в гости. — Я не думаю, что это хорошая идея. И у меня просто стресс из-за предстоящих практик в академии. — он отряхнул руки, поднимаясь. — Ты сказал, что он твой лучший друг. — Лучшим друзьям не обязательно часто видеться. Все хорошо, это не твоя забота. — Так не пойдет, Уилл! — возразила она. — Пригласи его к нам на ужин в субботу. Вы ни разу не виделись с тех пор, как мы с Уолтером переехали к тебе.       Она права, подумал с трудом мужчина, и это будет подозрительно. Но он не сможет. Он не справится со взглядом Ганнибала, особенно после того, как ни разу за месяц они не позвонили друг другу. Уилл только улыбнулся Молли и вернулся в дом, оставляя ту в одиночестве смотреть ему вслед.       Ночью Уилл проснулся в саду, на заднем дворе. Он обескураженно заозирался, вспотев от жары, и совершенно потерялся в себе. Он ожидал увидеть рядом Ганнибала, и нащупал рукой воздух. Было темно, душно и одиноко. Бастер и Уилстон обеспокоенно лаяли, пытаясь разбудить хозяина, и послушно замолкли, почувствовав, что он очнулся. Уилл повернулся в сторону дома. Там, у двери, стояла Молли. Она подбежала к нему, скрывая тело тонким халатом, и когда она взяла его за плечи, Уилл вздрогнул, но позволил ей вести себя домой. Он уныло посмотрел себе под ноги, отмечая, насколько те были грязные, и поплелся в ванную. Слова Молли: «Ты стал другим» еще долго звенели в его голове, пока по макушке били множества крупных капель прохладной воды.       Еще через неделю Уилл перестал подпускать к себе Молли — он шарахался от ее касаний и увиливал от объятий, и женщина быстро поникла. Чуткий к изменениям Уолтер не мог оставить поведение родителей без внимания. Сначала он попытался поговорить с матерью, но та, выдав очередную порцию: «Все хорошо, ни о чем не волнуйся», закрыла тему, и мальчику ничего не оставалось, кроме как обратиться к Уиллу. Он спросил его серьезно: «Ты любишь кого-то другого?», и Уилл не смог ничего ему рассказать, потому что он истерично рассмеялся и отпрянул от мальчишки. Уолтер посчитал это хорошим знаком: он посчитал, что если Грэм рассмеялся, то его вопрос был действительно глупым. И он больше не задавал вопросы.       Уилл нередко уходил рыбачить, чтобы побыть одному. Однако мыслей возникало больше — все они не самые позитивные. Неужели, думал он, я так боялся лишиться единственного друга, что ушел первым? Неужели Ганнибал заслужил это? Где он сейчас, что он делает? Скучает ли он по их пьяным вечерам? Уилл ведь так и не посмотрел с ним на цветение липы и не сходил в оленью рощу.       Прошел еще месяц. Разгар августа пришелся на сезон продолжительных гроз после июльского суховея. Уилл почти не спал и все меньше времени проводил с Молли — это было непросто из-за каникул его студентов, а потому он не читал лекции в академии и большую часть времени ему приходилось проводить дома или на рыбалке. И Молли почти не беспокоила его: она чувствовала, что он пожалел прошедшей ночи и произошедшем между ними, но открытый разговор не заводила. Она старалась не отвлекать его от того, что Уилл печатал на своем ноутбуке, не приходила на пирс, чтобы встретить его с рыбалки, и ходила большую часть времени задумчивая и потерянная, непривычно серьезная.       Однажды очередным предгрозовым утром, когда Уолтер с незаинтересованным видом ел свой завтрак, разочарованный невозможностью встретиться с друзьями, Молли застала Уилла на веранде. Он сидел на качели в очках и сосредоточенно писал что-то в блокноте, не отрываясь и не обращая внимания на распаляющуюся погоду: поднялся сильный ветер, листва многолетнего леса шумела и тревожила. Вместо того, чтобы послать за ним Уолтера, Молли сама вышла к Уиллу, и он с промелькнувшей на лице болезненностью отвлекся на нее. — Что-то случилось? Нужна моя помощь? — спросил он, убирая свои вещи с особой бережливостью. Молли шумно вздохнула, поглядывая в окно, на Уолтера, и мальчик, не подозревавший о нарастающем конфликте, встал из-за стола, уходя на второй этаж вместе с собаками. Уилл напрягся и привстал. Он выглядел растерянным. — Пожалуйста, скажи мне правду, — Молли сдержалась, чтобы не вскрикнуть от собственного бессилия. Ее глаза намокли, но она улыбалась — она знала, что Уилл нервничает, — мы так изменились с тех пор, как стали жить вместе. Мы тебя… — она замолкла, подбирая слова, — мы тебя лишаем должного комфорта?       Уилл неловко усмехнулся, но улыбка тут же спала с губ. Он пожал плечами, собираясь отрицать, но его молчание слишком затянулось. Это было промедление всего в несколько секунд, и их хватило, чтобы Уилл оступился, замешкался, а Молли все поняла. — Не так, — продолжила она, — я лишила тебя должного комфорта?       На ее лице играла неуютная улыбка. Уилл буквально чувствовал, как во рту у нее все стало соленым, в носу запекло, а мир расплылся. Уилл сжал челюсти: его собственные глаза заблестели. — Я хочу, чтобы вы с Уолтером были в безопасности. Я могу вам дать эту безопасность. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо! — прошептала Молли. — Мне так жаль! — Пожалуйста, перестань, — Уилл сжал губы в тонкую полоску, его кулаки напряглись, — не говори такие вещи. Вы единственные, кто у меня есть. Я не хочу вас потерять.       Женщина растерянно уперла руки в бока и принялась мерить шагами веранду. Из-за ветра ее волосы растрепались. Она старалась успокоиться. — Уилл, нельзя мириться с… нельзя забывать о себе ради других. Нужно думать о том, чего тебе хочется. Ты хоть раз получил то, чего ты хотел? — Иногда ради большего проходится отказываться от меньшего, — ответил Уилл, глядя по сторонам. — Мы с Уолтером всегда будем любить тебя. Он от тебя без ума. Ты лучший мужчина, которого я встречала, ты лучший друг, который у меня был, и ты… — она снова замолчала, вдумчиво обращаясь ко всем возможным словам, но даже они не могли описать ее отношение к Уиллу, — ты просто хороший. Очень хороший. И ты заслуживаешь быть счастливым. — Вы уйдете? — Так будет лучше, — заверила она и перестала плакать, — стоило поговорить об этом еще в самом начале. Я правда благодарна тебе за все, что ты сделал. Теперь моя очередь исправить все: мы уедем и будем в порядке, честно. Только чтобы ты смог прийти в себя. Раньше я бы не смогла допустить и мысли, что ты останешься совсем один, но… я вижу, что тебе это необходимо. Ты буквально кричишь, чтобы тебя оставили, как я могла этого не заметить?       Молли выставила руку, намекая, что не ждет ответ на вопрос. Они вдвоем, наконец, вздохнули свободно. И затихли, слушая, как вдали гремит гром. Она расставила руки, приглашая Уилла в простое дружеское объятие, и он, едва сдержав слезы, обхватил ее, вдыхая запах пшеничных волос. Это был не скупой мужской всхлип, а откровенное шмыгание. — Я не могу вас оставить. — Мы будем в порядке, — повторила она, — нам есть куда вернуться. Я поговорю с Уолтером. — Молли, — тихо позвал он, когда она собралась уходить, — ты не злишься на меня?       Она остановилась, и взгляд ее приобрел прежние нежные искорки любви и теплоты, которые спасали Уилла в самые темные времена. — Ну как я могу на тебя злиться? — спросила она так же тихо и оставила его.       Уилл почувствовал, как его затрясло, когда она ушла. Он сел обратно на качели и всмотрелся в глубь леса. Там было темно, пусто, одиноко.       Он не знал, что такого Молли сказала Уолтеру, что он не разговаривал с ней и выскочил на веранду к Уиллу, чтобы в тишине посидеть с ним на качелях. Мальчишка привалился к его боку, и Грэм сжал губы, приобнимая того. Он ничего не говорил и иногда шмыгал носом.       Весь следующий день они молча собирали вещи и загружали их в машину. Уолтер долго прощался с Уиллом — Молли предпочла вызвать такси, чтобы мужчина не вез их сам, хотя он был не против выполнить последнее поручение своей семьи.       Он думал, она останется с ним навсегда — его семья. И вот она снова куда-то уезжала, только подпитывая чувства Уилла: ему нельзя расслабляться. Он должен всегда быть начеку. Чтобы не ранить близких людей, он должен ограничить свою близость с ними. Он не может заслужить такое счастье.       На прощание Молли обняла Уилла. Он спросил, увидятся ли они еще, и она сказала да, конечно, если он захочет. Но он знал, что произойдет это очень, очень нескоро. Возможно, все-таки и не произойдет вовсе.       Его дом мгновенно опустел. Все вернулось на круги своя — как он и хотел. Он остался один. В кругу своих собак.