Предание о Тигровой Лилии

— Ваше сиятельство… — тихий голос звал совсем близко. — Фэн Синь, не буди… — вмешался второй. — Да как же. Разве можно разлечься обоим вот так? Чан Хуан разлепила глаза, непонимающе глядя перед собой. Она встретилась взглядом с наследным принцем, излучавшим спокойствие. Они неторопливо ехали к монастырю, повозка покачивалась, наезжая на камни, впадая в ямки. Кого-то бы до тошноты укачало, но Чан Хуан повезло: она так устала, что задремала, голову положив на что-то твердое, но удобное. — Ну и зачем разбудил? — вздохнул принц, к Фэн Синю обращаясь. — У цзецзе выдались сложные дни. Хоть бы выспалась перед приездом на новое место. — Ваше сиятельство, вам бы голову свою поднять, а то, — замялся Фэн Синь, отведя взгляд, — неудобно. Чан Хуан уже поняла, что во сне облокотилась на Му Цина, точно так же мирно уснувшего с опущенной головой. На её коленях калачиком свернувшись, пригрелся маленький Хун-эр. Мальчик дышал ровно, а спал крепко. От них обоих исходило тепло. Чан Хуан не понимала себя. Умиление или неловкость? Одно чувство с другим боролось за первенство, но никакое не превалировало. Чан Хуан невольно улыбнулась и посидела так ещё чуть-чуть. — Фэн Синь, я больше не княжна, — с хрипотцой от недавнего пробуждения, но воодушевленно напоминала Чан Хуан. — Можешь не обращаться «ваше сиятельство». — Это я так… в знак уважения, — мягко произнес Фэн Синь, не задумываясь, а в ответ Чан Хуан настояла на своем. Привычка, дань уважения… Чан Хуан понимала, но больше не хотела, чтобы называли первым, данным государем именем. Оно ей вожделенной свободы дать не могло, хоть и открывало многие двери. Чан Хуан малость государя благодарила, за то, что титул отнял. Сама бы никогда не решилась уйти. Сбегать, от всего отказываться, начинать все заново одной. Её люди всегда окружали, она их любила. Нравилось знакомиться, быть в центре внимания, звонко смеяться шуткам, вместе коротать время и ещё нравилось людям помогать. Знала, что её многие недолюбливали, но обиду в сердце не пускала. Не хотелось сделаться чёрствой. Чан Хуан догадывалась: внимание, в котором купается предназначено не ей, а княжне Сяоцзин. Чан Хуан не хотела признавать это даже себе, как и то, что настоящих друзей, таких, чтобы без титулов, и на десять перерождений и в каждом рядом — одна Цзянь Лан. Их дружбе тоже предстояло пройти проверку временем. Чан Хуан за неё боязно было больше, чем за себя. Как продержится та, что своей горделивостью специально каждого отпугивала? Выстоит ли без поддержки рядом с суровой семьей? Понять её родственников тоже можно, но Чан Хуан не хотела. Надеялась, только, что Цзянь Лан выстоит, и что дружба продержится, а они обязательно ещё увидятся. Чан Хуан ей письмо напишет вечером. Чан Хуан аккуратно поднимала голову, хотела отодвинуться, аккуратно, чтобы не разбудить Му Цина и Хун-эра. Повозка дернулась, преодолевая неровную, камнем выложенную дорогу. В миг повозка подпрыгнула, а за ней подпрыгнули пятеро пассажиров. Чан Хуан обхватила малыша руками, чтобы тот ненароком не свалился с колен, но сама стукнулась виском о голову Му Цина. Он, промычав от резко обдавшей боли проснулся, а она отодвинулась и прижала руку к пульсирующей голове. — Барышня Ци? — Му Цин непонимающе посмотрел на Чан Хуан. — Сильно ударила? — Нет, — скривился Му Цин, и отвернулся. Чан Хуан посчитала поведение Му Цина странным, но допытывать его не стала. Она обернулась к принцу и Фэн Синю. — Ваше высочество, обнаружил в подземелье что-нибудь? Принц задумчиво хмыкнул. Стоит осадить её, как в покоях ночью. Потребовать, чтобы забыла и не думала впредь о подземелье. Достаточно уже получила, принц не хотел, чтобы Чан Хуан интересовалась демоном из подземелья в своей ссылке. Если Его величество до сих пор под воздействием масла — одним Небесам ведомо, как он накажет двоюродную сестру, если та повод даст. Се Лянь не то, чтобы горел желанием позаботиться о старшей двоюродной сестре. В детстве они хорошо играли. В меру. Цзецзе не липла к принцу, не жаждала его внимания, не возносила раньше времени, и этим отличалась от Ци Жуна. Она всегда была занята собой. Строила свою жизнь, как умела. Не всегда получалось правильно, но цзецзе не падала духом. Се Лянь считал, что она перешла черту дозволенного, решив покуситься на его жизненный путь, мало-мальски соглашался с государем — наказать её за проступок было верным решением. От того пошла напряженность, когда в покоях минувшей ночью сидели. Однако благородство, которого ей хватило, чтобы не совершить непоправимое не позволяло перечеркнуть то доброе мнение, что Се Лянь сложил о двоюродной сестре за семнадцать лет неблизкого знакомства. Её рвение отдаваться врачеванию вызывало в Се Ляне уважение. В ней он находил схожесть с самим собой. Может быть из-за этого ему хотелось, чтобы у неё все получилось. Принц посмотрел но Фэн Синя, чьи сведенные в переносице брови давали понять, что он против. Взглянул на Му Цина. Се Лянь часто не мог разгадать мысли своего подручного. Му Цин их слишком хорошо прятал за безразличием, подобно накинутой на лицо вуалью, скрывающую его мысли, чувства — саму личность Му Цина. Принц и сейчас не смог разобрать, что он думал об этом, думал ли вообще. Но принц вытащил из складок ханьфу широкую голубую ленту. Чан Хуан сначала так подумала, но нет! То была не лента. Парчовый пояс! — Единственное, что нашли, — Се Лянь протянул пояс Чан Хуан, и она приняла, внимательно его разглядывая. — Во время драки вы с барышней Цзянь не теряли пояс? — Я точно нет, — отрицательно мотала головой Чан Хуан. — Цзянь Лан бы сразу сказала, если бы потеряла. Цзянь Лан все ещё переживала из-за царапин, что уже почти сошли. Потеряй она парчовый пояс — возмущений было бы в стократ больше. Не сразу, так на следующий день. Служанки о пропаже бы её отцу сообщили, подругу бы отругали и прибежала бы она к Чан Хуан. Тем более, они спускались туда ещё раз. Чан Хуан прошлась аж до темниц. Искала пленного, но не нашла, но она не сомневалась — обнаружила пояс, был бы он в подземелье. Чан Хуан осенило. — Я видела уже этот пояс раньше! — Она сжала пояс в ладошках и воскликнула: — На Чжэнь Мингжу! Она надевала его на церемонию выпуска из училища. Не вольно вспомнила то голубое ханьфу, расшитое розовыми и белыми хризантемами. Дочь лекаря самая нарядная была. Се Лянь поговорив с Чан Хуан во дворце, сразу призвал своих помощников. Всё, как на духу им выложил. Му Цин знавший, про похождения Чан Хуан в подземелье, предположил: — Если если пояс не ваш, а Мингжу, возможно она после вас пробралась в подземелье и потеряла его. Но почему она не подняла шум? Она сдала вас потрохами, барышня Ци, но умолчала о потере парчового пояса? Добровольно упустила возможность насолить ещё больше? Слабо верится. Чан Хуан размышляла. Мингжу могла не заметить пропажу или не успеть доложить о ней, только если сначала выдала Чан Хуан государю, а уже после отправилась в подземелье. Вернувшись, наложница почти сразу предстала перед Ган Делином и её увезли в Лонгвей. Вряд-ли правитель вышел наложницу провожать. Советники бы не позволили, даже под действием масла. Она могла рассказать обо всем ещё ночью, развлекая правителя. Могла, но как бы не так. Единицам в гаремах удача улыбается и правитель проявляет к ним интерес, зовет во второй раз. Во дворце Сяньлэ, с восхода правления отца Се Ляня понятие «фаворитка» и вовсе стерлось. Гарем был меньше, а многие наложницы не бывали в покоях его величества. То, что Мингжу там оказалась — удача, принесенная влиянием её семьи. Она не стала бы растрачивать драгоценное время рядом с Его Величеством жалуясь на любимую племянницу? В её положении выгоднее явиться взору Его Величества в самом чудесном, пленительном свете, чтобы запомниться в памяти чарующе ярко и прийти в его покои вновь. Уж тогда, и только тогда вылить на расслабленную голову ушат правды о дражайшей племяннице Она сначала отправилась в подземелье. И уже потом пришла к государю с доносом. — Она могла столкнуться с демоном. — Предположила Чан Хуан, пальцами растягивая ткань. — Вы не видели его. Нас было двое — мы еле смогли отбиться, а одна Мингжу — совсем легкая добыча. Могла испугаться и забыть о такой мелочи. Трое господ ежесекундно переглянулись. Они не видели демона, он действительно мог затаиться, не желая вступать в схватку с двумя культиваторами и обученным боевым искусствам Фэн Синем, однако у них было ещё кое-что, о чем Чан Хуан не знала. Наследный принц поддался вперед. — Понимаешь цзецзе. Когда мы спустились — не почувствовали ничьей демонической ци. Чан Хуан в замешательстве застыла. Она отлично знала понятия демонической и божественной ци. В их государстве религия ценилась, врачевание строилось на энергиях — как они устроены, каким образом протекают в людских телах, где застаивается. Она вспомнила испуг, который ощутили с Цзянь Лан, когда перед их носами возникла стена, которой не было прежде и не было потом, когда наваждение развеялось. — Но это невозможно! — Там были лишь остатки, — решил внести ясность Му Цин. — Словно демон когда-то там был, но покинул это место. — Вы же не думаете, что, — заторможено тянула Чан Хуан, распахнутый, ошалевший взгляд метался от принца к Му Цину. Она сама не верила тому, о чем подумала. Ужасалась этого до костей. — Нет, это не возможно. Быть такого не может! — Прежде необходимо спросить у советника, — наследный принц вскинул руку, словно так мог приостановить поток мыслей и эмоций, норовящих захлестнуть Чан Хуан. — Мы думаем, что демон напал, а после вселился в барышню Чжэнь, — впервые глядя на Чан Хуан прямо, сказал Му Цин. И сейчас демон, дух пленного, явно затаившего обиду на правящую семью находится в Лонгвей. Того, кто наверняка пожелал бы Сяньлэ погибель, отправили в единственное государство, способное разнести их дом в пепел да щепки.

***

Чан Хуан вышла из кареты, держа малыша на руках. Она невольно засмотрелась: на главном пике горы Тайцаншань располагался дворец Шэньу. Чан Хуан бывала здесь раньше, много лет назад. Тетушка и дядюшка привозили, чтобы у советника узнать, можно ли замуж выдавать, благословение Небес получить. Он тогда запретил настрого. До двадцати лет ждать сказал, а не то всю семью горем накроет. Государь неохотно, согласился и уехала Чан Хуан в училище. А теперь Мэй Няньцин у себя на высылках принимал и очень уж интересно ей было, почему. Мимо проходили монахи, занятые хозяйством, они радостно приветствовали принца и путников, с удивлением оглядывая молодую барышню с ребенком на руках. Один из даосов подбежал к ним: — Госпожа Сяоцзин, Ваше Величество, — кланялся им отчего-то бледный молодой даос. — Советник ожидает наследного принца во дворце Шэньу. Вам, ваше сиятельство было сказано подойти во дворец Сысянгун позже. Чан Хуан кивнула. Молва о лишении Чан Хуан титула ещё не успела дойти до монастыря, поэтому к ней обращались формально. — Благодарю, брат Чжу, — сдержанно отозвался Се Лянь. Чжу смущенно оглядел повозку, Чан Хуан и ребенка, а заметив за их с принцем спинами Му Цина совсем потерялся. Принц дал распоряжение Му Цину и Фэн Синю отнести Хун-эра в его покои и помочь Чан Хуан с вещами и отправился к советнику. Му Цин подошел к Чан Хуан, чтобы забрать спящего ребенка. — Аккуратно… Вот так, — Чан Хуан передала Хун-эра в его теплые руки, — Му Цин, тебя не затруднит, отнести ещё лекарства для ребенка? Вместо ответа Му Цин обхватил Хун-эра одной рукой и выжидающе посмотрел на Чан Хуан. Смекнув, она бросилась к повозке и вытащила две корзинки. Когда она подошла, в его обсидиановых глазах промелькнуло удивление, но Чан Хуан не увидела: она опустила глаза, оглядывала мази и отвары, лежавшие в обеих корзинках и решив, протянула одну Му Цину. — Спасибо Му Цин, — Чан Хуан улыбнулась, а Му Цин кивнул, сдержанно поджав губы и вскоре скрылся среди кленов. Проводив его высокий силуэт, Чан Хуан задумалась, о том, почему он такой нелюдимый. Она обратилась к Фэн Синю. — Тебе не стоит таскать тяжести, — произнесла она и иронично отдала вторую корзинку. — Возьми лучше лекарства. Позаботься о руке. Фэн Синь — её друг детства, пострадал исполняя приказ принца. А всё из-за капризности Ци Жуна, его высокомерного нрава, с которым управиться становилось все сложнее. Она была зла на диди, ей было стыдно перед Фэн Синем. Невыносимо было бы смотреть, на его мучения. Он ведь лучник, как ему теперь одной здоровой рукой обходиться? Хоть и временно это, но Чан Хуан виновато себя перед ним чувствовала, не хватало ей, чтобы вещи её раненный таскал. Лучше сама донесет, не белоручка же. Однако Фэн Синь скривился, словно, Чан Хуан нечто унизительное сказала. — Что вы такое говорите, ваше, — позабыв о просьбе, выпалил Фэн Синь и тут же осекся, — барышня Ци. У вас вещей-то два лекарских сундука и один с вещами. О плече моем не беспокойтесь — быстро заживет. Сейчас ещё этот вернется и поможет. — Фэн Синь посмотрел за спину Чан Хуан. — Тебе ещё что-то нужно? — спросил он, Чан Хуан повернулась и увидела молчаливо стоявшего Чжу. Тот сконфуженно пролепетал: — Советник попросил донести вещи княжны Сяоцзин в её покои и показать как здесь все устроено. — А советник не сказал, что мне делать, пока он беседует с его высочеством? — Воспряла духом Чан Хуан. — Отдыхать. Готовиться к разговору. — Славно, — напряженно вздохнула она. Отчего-то хотелось отсрочить встречу с советником. Может подумать, что говорить? Ей было неудобно встречаться с советником, потому что он знает, почему она здесь. Что она больше не княжна. Монах Чжу поспешил к повозке, где покоились сундуки Чан Хуан, а она вдогонку его наставляла. — Тогда отнесите, пожалуйста, мои сундуки. Только корзинку с фруктами не трогайте — я сама донесу, — Чан Хуан с добродушной улыбкой повернулась к Фэн Синю. — Ты ступай к себе. Тем, что дала обязательно воспользуйся — рука быстрее в норму придет! А как полечишь и Му Цин Хун-эра к его высочеству отведет, ко мне вечером вместе заходите. Чаю выпьем. Чан Хуан последовала за монахом Чжу. А Фэн Синь вслед ей оглядывался, сжав в ладони ручку корзинки дивясь нраву бывшей княжны.

***

Монах Чжу повел Чан Хуан по извилистым тропинкам, укрытым опушками кленов к монастырскому комплексу. По пути ей встречались и другие даосы. Монахи, прибывающие в смертной скуке, пылью оседавшей на днях, проведенных в монастыре. Они исподтишка, но с интересом поглядывали на Чан Хуан. И та в ответ глаз не отводила, отвечала скромной улыбкой. Благовония горели на больших треножниках, дым от них исходящий окутывал княжну. Тут и там горели лампады. Фрески, изображавшие как Император Небес нечестивых демонов повергнул тут и там висели, заставляли дыхание затаив, мелкими шагами вперед идти. Чтобы все рассмотреть, восхититься могуществом того, кому тут поклонялись. По коридорам они прошли дальше, пока монах Чжу не остановился у покоев и не распахнул дверцы. Чан Хуан вошла следом и оглядела комнату. Она была скромная. Небольшая кровать, письменный столик с подушками, пару шкафчиков и бочка уже наполненная горячей водой и мыльным корнем. Бочка удивила княжну больше всего. Но та не стала смущать Чжу, который подошел к ней, старательно игнорируя её взгляд. Хуанцзи — мужской монастырь. Женщины здесь даже в качестве прислуги не служили, следовательно, и раздельных купален никто не предусматривал — простаивали бы почем зря многие годы. — Госпожа, я отнесу остальные сундуки в комнату лекарей. — Боюсь, пока Советник не благословит, мне не положено пойти с тобой? — Чан Хуан со вздохом опустилась на подушки. Монах Чжу покачал головой и захотелось закатить глаза, но она сдержалась. Если так принято, нужно следовать устоявшимся порядкам. Молодой монах Чжу с тем же растерянном видом откланялся и поспешил выполнять поручение. Чан Хуан заперла свои новые покои, распустила волосы и пояс, испытывая блаженство от свободы в волосах и на талии. Она залезла в горячую воду, мышцы постепенно стали расслабляться. После распаковала вещи — их у неё было немного с собой. Она переоделась в темно-зеленое, простое ханфьу. Волосы собрала в высокий хвост, украсила нефритовую заколку. Теперь она больше походила на служащую, чем на государственную особу. Она взглянула на палец, где красовалось кольцо с двумя жемчужинами. Чан Хуан его молча покрутила меж пальцев. Хотелось прогуляться по дорожкам, которым ходить будет ближайшие дни или месяцы или годы? Чан Хуан не могла знать, но чувствовала, что времени на то предостаточно будет. А вот если монах Чжу или ещё кто придет сюда с известием, что советник закончил беседу с принцем и ждет княжну, но не найдет Чан Хуан — будет неудобно. Чан Хуан решила заварить чай, который был в сундуке. Попивая травяной напиток и обжигая им губы, сосланная княжна вспоминала родителей. Как бы всё развернулось, если бы любимая мамочка не отдалилась, если бы её не изжила дурная молва и тяжесть позора перед придворными? Если бы отец оказался другим человеком? Да, всё было бы по другому. Они с Ци Жуном не остались бы на попечении дядюшки и тетушки, хотя их забота — лучшее, что случалось с сестрой и братом. Но все же Ци Жун бы не стал таким нервозным, а Чан Хуан, может быть не препятствовала браку так отчаянно и дико. Если бы отец не был из Юнани их бы не ненавидели. Если бы матушка не сбежала, — к Чан Хуан и Ци Жуну не относились бы с детства как к отродью. Чан Хуан опустила пиалу на столик, резче чем требовалось. Если бы, да-ка бы. Чего же теперь о том думать, ворошить, когда ничего уже не воротишь. Чан Хуан взяла книгу о врачевании и стала читать, ожидая известий. Дождалась. К ней пришел наследный принц, Му Цин и Фэн Синь, как она и предполагала — советник ждал её во дворце Сысянгун.

***

Чан Хуан стояла на коленях перед длинным столом, вокруг которого на подушках восседали четыре советника Сяньлэ. Они никогда ей не нравились. Особенно трое из них, не считая Мэй Няньцина. Они казались ей пустышками. Неестественными тенями, что отбрасывала фигура главного советника Сяньлэ. Не особо разговорчивые, вечно стоящие за спиной, и никогда не замеченные по отдельности. Взявшиеся из неоткуда, они всегда были вместе, всегда рядом. Всегда или вчетвером или Мэй Няньцин по одиночке. Это сильно настораживало Чан Хуан, она была уверенна — советник ими управлял. Она не знала какими средствами, но не сомневалась — он подавил в них то, что могло бы угрожать его положению и остался главным актером на благословлённой Небом сцене. Мэй Няньцин был молодым мужчиной. Сановник с лукавым взглядом, не знавший равных в предсказаниях, оценивающе оглядывал юную барышню. Это было взаимное недоверие и предвзятость. Принц, приклонив колени, стоял за спиной Чан Хуан вместе со своими подручными. Он не подпускал к себе близко кого попало. Даже Чан Хуан и Ци Жун, которые как-никак одной крови не входили в этот ограниченный круг. Но советник входил. Значит, не все в нем было так жутко, как ощущала Чан Хуан. Или наследный принц не все замечал… — Как мне обращаться к вам? Ваше Сиятельство? Госпожа Сяоцзин? — начал он и Чан Хуан расценила это как издевательство. — Чан Хуан. Вам ведь известно, что у меня больше нет титула, — с прямой спиной, произнесла она. — Обращайтесь ко мне так, как обращаетесь к другим особам без титула, ведь право называться лекарем монастыря Хуанцзы мне предстоит заслужить. — Безусловно, — советник развернул перед собой небольшой свиток. — Когда мне пришло послание от Его Величества, я захотел отговорить его ссылать вас сюда. Хуанцзи — мужской монастырь, а не приют для зазнавшихся родственников правящей династии. Здесь занимаются совершенствованием тела и духа, в строгости, чтобы однажды вознестись на Небеса… Хотя вы в это не верите, я знаю. Чан Хуан поджала губы, продолжая слушать советника. Вот почему не хотелось приходить. — Но следом за посланием государя пришла рекомендация… Ваша, Чан Хуан от главного дворцового лекаря. В этом свитке он поведал о том, как быстро вы помогли ребенку. Он заверил, что в вас есть талант и потенциал, который нужно развивать. Мы будем развивать ваши умения, Чан Хуан, — Чан Хуан продолжала слушать, не обращая внимание на забившееся быстрее сердце. — но поймите уже сейчас — здесь никто не будет закрывать глаза на ваше ребячество. Вздумаете плести интриги и вернетесь в Юнъань. Ведь дом вашего почившего отца все ещё цел. Чан Хуан не поверила своим ушам. — Что вы такое говорите? Советник говорил абсолютно серьезно, и эта серьезность напрягала Чан Хуан особенно сильно. — У нас с вашим дядей возникла договоренность. Если ваше поведение не изменится, то мы очень быстро простимся. Ваши опекуны не отреклись от родства с вами, государь всего лишь отнял титул и сопровождение. Он отправил вас сюда, чтобы вы, наконец, повзрослели. Если вы не повзрослеете в строгих, но теплых стенах монастыря, то и во дворце вас не примут. Государь от вас отречется и вы вернетесь Юнъань. Будете жить простой жизнью сироты и дочери конюха и зарабатывать себе на жизнь. — Когда я могу преступать с к работе? — сдавленно спросила Чан Хуан, обещая себе, что не позволит этому случиться. Она не вернется в Юнъань — И что мне разрешено здесь делать? — Вы будете врачевать под присмотром нашего старшего лекаря Шан Юана. Он отправился в столицу до того, как государь направил вас к нам и вернется завтра на рассвете. Если захотите, можете осмотреться в лекарской комнате, но рекомендую отдохнуть — там вы будете проводить больше времени, чем в своих покоях. — Советник расправил пустой свиток и окунув кисть в тушь, принялся писать. — Вступайте. Чан Хуан оглянулась и неуверенно посмотрела на наследного принца. Се Лянь слегка поклонился и заговорил: — Советник, мы хотели попросить вашего благословения вернуться во дворец Сяньлэ, а после отправиться в путешествие, чтобы поймать демона, что завелся в подземельях и возможно сбежал. Советник напряженно посмотрел на своего ученика. — В какое такое путешествие? Наследный принц подробно рассказал наставнику о том, что случилось в подземелье. — Нет, Ваше Высочество, я не отпущу вас в Лонгвей. Это исключено! — Советник, но почему? — Ваше высочество ещё слишком юн и много не понимает. Если эта бедная девочка полюбилась Ган Делину, вам не убедить его. Они воспримут ваши слова клеветой. А если сможете убедить — решат, что правящая династия специально подослала демона в Лонгвей. Так или иначе — поездка туда опасна для вас. Если что-то случиться, Сяньлэ молчать не станет. Вы столкнете государства лбами. Я не позволю вам подвести всех нас к гибели. — Но ведь с демоном нужно что-то делать, — заговорила Чан Хуан. — Он во дворце Лонгвэй, под видом наложницы! С телом Мингжу, он может добиться такого влияния, что вернется в Сяньлэ с войной сам. Он сбежал из императорских темниц, из пыточных и он захочет отомстить за страдания при жизни. — А Мингжу против не будет, ведь это будет значить отомстить и своим родственникам, которые отправили её в гарем, — закончил Его высочество. Советник смолк, задумчиво глядя на молодых людей. Понимал — в их словах есть истина, ни к добру это — демон с влиянием на двоих правителей, однако нельзя рисковать наследным принцем, а его цзецзе тем более подпускать к границам Лонгвей нельзя. Слишком любопытна, слишком ожесточила к себе государя. Ой, не снести советнику головы! Молчание затягивалось. Наследный принц и и бывшая княжна понимали — советник колеблется, значит его убедить, склонить к одобрению намерений наследного принца. Сложный вопрос: как. Чан Хуан посетила шальная мысль, которую хотелось отбросить, но она была слишком навязчива. Не следует советнику предлагать сыграть с ней в мадяо на желание — её только что предупредили — никаких интриг и уловок! Ей откажут и тут же повезут в Юнъань! Но с другой стороны — советник Сяньлэ страстно обожает карты. Азарт движет им почти так же сильно, как любопытство Чан Хуан и рвение принести каждому спасение движет Се Лянем. Стоит ли испытывать удачу? — Советники, у меня есть к вам предложение, — почтенно поклонилась Чан Хуан и не видела, как вытягивалось лицо советника, когда заговорила, — окажите честь — сыграйте со мной в карты. Наследному принцу уже исполнилось семнадцать — скоро он отправиться в паломничество… Если я выиграю у вас троих, то вы разрешите ему как можно скорее отправиться в Лонгвей. Все, что там произойдет не падет камнями вам на голову. — А если выиграет кто-то из нас? — советник скептично прищурился, стараясь скрыть зарождающийся интерес. — Какую ставку предложит лишенная титула княжна? — У меня, осталось некоторые влияние, — блефовала Чан Хуан. — Сочтемся. Можете мне верить. Советник хмыкнул. С сомнением глядя на княжну. И наконец отошел. Ошарашенный Се Лянь недовольно прошипел: — Цзецзе, что ты удумала? — Удумала спасти наше государство, — прошептала Чан Хуан разглядывая оставшихся втроем советников. Безучастные, холодные, волки ли или кролики? — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, мир не видел моего проигрыша до сегодняшнего дня, не увидит и сегодня! Принц собирался спросить, довелось ли цзецзе играть с кем-то старше годами и чином, но советник уже возвратился с колодой. Сорок карт опустились на стол. Чан Хуан опустилась на подушку напротив советника и нетерпеливо вдохнула, едва не потирая ладони. Ей предстояло провернуть никому не известный, но свой самый совершенный трюк И её тигр приготовился нападать. Карт не вытягивали — Чан Хуан предложила ставку, советник передал колоду второму советнику, что сидел слева от княжны. Три пары глаз внимательно наблюдавшие за ходом игры нервировали, давили грузом ответственности, что взяла на себя Чан Хуан, ответственности, что взяла за себя по настоящему, а впереди ждала неизвестность. И все это было в новинку. Лишь бы не выпала тройка, лишь бы не семерка. Княжна постаралась себя успокоить, убедив в том, что вся жизнь — неопределенность. Ведь она не знала, где окажется сегодня и сегодня она не знает, где очутится завтра. И это подействовало. Тасованную колоду передали третьему советнику и он раскрыл карту. Четверка. Чан Хуан еле сдержала неуместную улыбку. — Вы сдаетесь, — протянула она, расправляя плечи. Третий советник сдался и Мэй Няньцин раздал карты. Советники взглянули на свои восемь розданных, а Чан Хуан следила за их реакциями. Мэй Няньцин задумался что, а второй советник… Нечего там прочесть, сплошное отчуждение и безучастие. Ну вылитая пустышка, только попробуй, выиграй у игрока, в чьей голове пусто. Чан Хуан фыркнула и раскрыла себе карты. — Мне стоит переживать? — тихо спросил принц, к удивлению Чан Хуан оказавшись слишком близко. Увлекшись игрой, никто из советников не обратил внимание, как трое юношей, бесшумно подобрались к столику, чтобы понаблюдать за партией. — Когда вы ловили Хун-эра на церемонии поклонения Небесам, я задавалась тем же вопросом, — быстро проворчала бывшая княжна. — Но вы ведь управляли ситуацией верно? Только Чан Хуан не подумала о том, что принц спрашивал не её, а Фэн Синя — единственного в их троице, кто слабо, но ориентировался в этой игре. — Вам стоит довериться барышне Ци, — подбадривающе ответил Фэн Синь. Мэй Няньцин с упоением произнес, показывая свои карты: — Мириады мириад, 9 мириад, 9 строк, нулевые деньги. — Сотня мириад, — ухмыльнувшись Чан Хуан, показала карту. У Мэй Няньцина была выигрышная комбинация. Партия закончилась победой сановника, но у Чан Хуан нашлось чем крыть. Второй советник сбросил свои карты лицами вниз не в силах отыграться. — Разыграем вторую партию, — собирая карты, сказала Чан Хуан, бывшая в своем праве и стала тасовать. — Ваша цзецзе знает, что делает, — с тихим восхищением отметил Му Цин, и только Се Лянь разглядел мимолетный блеск в обсидиановых глазах. Не мог не отметить: редко такое бывало, чтобы Фэн Синь и Му Цин сходились в суждениях, пусть и отдаленно. Но мотивы Фэн Синя были понятны, а почему Му Цин восторгался способностью Чан Хуан к неожиданным решениям проблем — Се Ляню покамест было не дано понять. Но Му Цин определенно был прав. Чан Хуан знала, что делала, и что её действия приведут её к победе. Она быстро перетасовала карты и передала Мэй Наньцину. Настал его черед открыть карту. — Сейчас у советника больше всего шансов проиграть, — прошептал Фэн Синь Се Ляню, но Чан Хуан знала, что не будет так просто. Девятка. Партия развернулась нешуточным сражением, в котором мудрейший сановник Сяньлэ и юная, едва окончившая училище врачевательница — оказались равными противниками. Чан Хуан каждый ход отбивала, на каждую шестерку у неё находилась пятерка, а Мэй Няньцин крыл все попытки заставить положить карты вниз. Так и разыграли восемь уловок и советник раскрыл нижнюю, последнюю, решающую карту. Единица. У советника перехватило дыхание, когда он всматривался в карту, понимая, что понес поражение. — Невозможно… — растеряно пролепетал он. Самодовольство разливалось внутри приятной патокой и Чан Хуан хлопнула в ладоши, радостно посмеиваясь. — Фэн Синь, что это значит? — спросил Се Лянь, видя растерянность своего наставника и радость телохранителя и цзецзе. — Барышня Ци победила, ваше высочество, — с улыбкой громко провозгласил Фэн Синь. — Теперь вы точно отправитесь в Лонгвэй! — Вы сыграли двойкой этой же масти, — с ликующей улыбкой сказала Чан Хуан. — Это значит, что вы должны мне мою ставку. Когда мой венценосный брат сможет отправиться в паломничество? — Завтра утром, — сквозь зубы отчеканил советник, нехотя признавая проигрыш. От радости, что Чан Хуан испытывала, хотелось петь, танцевать, громко-громко смеяться. Она гордилась собой, но ей следовало гордо держать лицо. Она почтительно поклонилась. — Благодарю за честь, что оказали мне и за то, что держите своё слово. С победоносным видом, Чан Хуан собиралась покинуть дворец Сысянгун. Но только она коснулась створок дверей, как захотелось закрыть уши руками — зазвенело множество колоколов. Тревога!

***

Все повскакивали со своих мест и вместе они выскочили из дворца Сысянгун. Чан Хуан бежала вслед за остальными, сердце её наполнялось тревогой. Что случилось? На них напали? Стоит ли волноваться за Хун-эра? Ведь Му Цин точно оставил мальчонку в безопасности. Но она волновалась. Если кто-то пострадал лекарскую помощь сможет оказать только Чан Хуан. Её снова ждала неопределенность, в условиях, где она прежде не бывала. — Что это такое?! — Чан Хуан уставилась на серые струйки дыма, летящие из восьмиугольного сооружения — Нечисть вырвалась из сосудов душ! — горестно бросил сановник, хватаясь за голову. — Где Ань Чжу?! Когда монах Чжу оказался рядом, Мэй Няньцин отдал распоряжение принести новые сосуды душ, монахи разбежались исполнять поручение. Однако они бы не успели. Наследный принц выскочил вперед, он пинком захлопнул двери, взмахнул лезвием меча, вырисовывая печать. Чан Хуан подняла голову. Духи летели в одну сторону. Му Цин оставил Хун-эра в безопасности, во дворце Сяньлэ… Бывшая княжна с ужасом воскликнула: — Они летят во дворец Сяньлэ! Чан Хуан побежала во дворец, а за ней бежали даосские монахи. Правильнее было бы пропустить их вперед, не подвергая себя лишней опасности, но Чан Хуан словно ветром гнало ко дворцу. Раньше, Чан Хуан считала самым жутким местом — подземелья императорского дворца, темнота страшна тем, что прячется в ней. Духи продолжали слетаться к обители наследного принца, образуя огромную темную воронку. Обитель Наследного принца пугала нынешним видом. Чан Хуан задумалась, сможет ли она прорваться сквозь неё или твари разорвут её в клочья, стоит ей попытаться приблизиться. Как кстати сейчас бы пришелся агатовый браслет! Жаль, что Чан Хуан, положив браслет на ночь на дощечку и накрыв его ковром, так и не забрала! — Барышня Ци, стойте на месте! Эти духи опасны! — кричал Фэн Синь, подбегая к дворцу. — Зачем вы сюда прибежали? — спросил Му Цин. — Если будут раненые, их принесут в лекарскую. Ничем не поможете здесь, только себя опасности подвергаете и других. — Хватит тебе! — перебил его Фэн Синь. — Она просто хочет помочь. — Она? Монахам? С восставшими демонами? — язвил Му Цин вскинув ладони и показывая окруживший их кошмар. — Что ж, барышня Ци справляется на ура! — Перестаньте! — воскликнула Чан Хуан, чуть не задыхаясь от возмущения. — Во дворце полно слуг и раненый ребенок, а вы время на ругань тратите! Нам нужно пробраться во дворец! Вы сможете это сделать? Юноши переглянулись. Му Цин нехотя вытащил защитные амулеты и отдал Фэн Синю и Чан Хуан, затем протянул ладони Фэн Синю и Чан Хуан. — Возьмемся за руки, — объяснял Му Цин, — я произнесу заклинание и мы пройдем во дворец. Заберем ребенка и слуг, а потом выйдем из дворца. — Тебе хватит «этого»? — удивленно спросила Чан Хуан кивая на амулет на поясе монаха. — Главное чтобы никто не отпускал руки. Чан Хуан кивнула и вложила ладонь в его. В голове мелькнула мысль, о том какая она теплая, Чан Хуан про себя выругалась, заставляя себя думать о деле. Му Цин сглотнул и произнес незнакомое ей слово, и воздух вокруг них загорелся светло-зеленым светом. Барьер сферой материализовался вокруг них. Му Цин и Фэн Син постоянно борются с нечистью — спокойно прошли бы сквозь поток нечисти. Барьер защищал от нечисти Чан Хуан. Она удивлялась тому, что юноши позволили ей пойти с ними. Возможно Му Цин бы и прогнал её, не окажись здесь Фэн Синь. Они двинулись к воронке. — Не надо объяснять, почему лучше не отпускать руку? — спросил её Му Цин. — Не надо — просипела Чан Хуан, стиснув пальцами его руку крепче. Они вошли в воронку и духи летели к ним, но ударялись о барьер. Чан Хуан трясло как в лихорадке. Демоны не могли помешать им пересечь воронки и очень скоро нечисть сама расступалась перед зелёной светящейся сферой. Держась за руки они вбежали в роскошный главный зал, освещаемый сотнями свечей. Чан Хуан глазами искала Хун-эра. Совсем рядом закричал ребенок, молодые люди побежали на крик вглубь комнаты, в том же направлении, куда слетались духи, казалось они слетаются со всех горных вершин. Троих удивили увиденное, не мысленное количество нечисти закружилось вокруг свернувшегося калачиком, плачущего ребенка. Сердце Чан Хуан сжалось, она шагнула вперед, но крепкая хватка Му Цина на её руке, не позволила приблизиться к новой воронке. — Что ты делаешь? — злобно прошипела Чан Хуан. — Мы не знаем, почему нечисть так рвется к ребенку, — спокойно ответил Му Цин. — Это может быть очень опасно для вас даже в барьере. Скоро придет Его высочество… — Вот именно, мы не знаем, зачем этим тварям Хун-эр, когда Его высочество доберется сюда, уже может быть слишком поздно! Нужно действовать сейчас же! Спор мог разгораться и дальше, если бы духи, сообразившие, что через барьер им не пробраться, не сплотились в облако и не опрокинули бы на головы молодым людям свечи. Свечи падали одна за другой, что молодые люди невольно расцепили руки, прикрывая ими головы от огня. Отпрыгивая в разные стороны, Чан Хуан оказалась слишком далеко от юношей. — Нам нужен новый барьер! — воскликнул Фэн Синь. — Я очерчу круг! — ответил Му Цин, впопыхах вытаскивая мел и высматривая барышню, — Чан Хуан! Но Чан Хуан не хватало воздуха, чтобы ответить на зов. Едва не падая, она бежала к Хун-эру, окруженному демонами. Уповая на силу амулета, она закрыла глаза и вздохнув бросилась в центр темного облака. Почувствовав странную боль, будто её насквозь проткнуло десятью тысячами лезвий, она распахнула глаза и упала на колени. Во рту появился металлический привкус. Вокруг кружили демоны, Чан Хуан жадно ловила ртом воздух и не могла сфокусироваться ни на чем, пока вновь не услышала детский плачь. — Хун-эр! — хрипло из-за крови во рту, воскликнула Чан Хуан и поползла навстречу плачу, стараясь не замечать полыхающую по телу боль. Наконец она доползла до свернувшегося клубочком малыша и привстав на колени притянула его к себе. Он снова обхватил руками голову. Она ласково гладила его по макушке, сжатым от напряжения плечам. — Хун-эр, я здесь. Не бойся, это просто такая игра… скоро она закончится и все будет хорошо… Малыш прижался к груди Чан Хуан и горько плакал. Чужой страх, усталость, напряжение передавались Чан Хуан и смешивались со своими собственными, превращаясь в такую буйную смесь, что она сама уже не могла сдержать всхлипов. Они в безвыходном положении. У малыша нет амулета, а значит он не сможет выйти из окружения духов и она сама будучи с амулетом, не уверена, что перенесет второй такой переход. Все же Му Цин был прав от начала и до конца. Она бросилась к опасности, движимая благими намерениями, но не рассчитав все исходы совершенных поступков. А теперь кому-то придется рисковать собой, чтобы выручить их. Какой стыд.