Предание о Тигровой Лилии

Принц повернулся. Белоснежные одеяния были пропитаны кровью. Но его высочество не важничал, на руках держа ребенка. Малыш в ответ крепко прижался, словно принц был единственной крепостью, защитить способной, укрыть. Кровь та была мальчика. Княжна сразу по слипшимся в запекшейся крови волосам и грязной одежде поняла. Сердце заныло. Чан Хуан кинулась к ним. — Ему немедленно нужна помощь! — тихо, но решительно сказала княжна и потянула принца за окровавленный рукав. Мальчик почти не дышал. Помочь действительно нужно было как можно скорее, поэтому принц последовал за княжной в её покои. Цзянь Лан все ещё сидела на постели княжны. Когда в комнату стрелой влетела Чан Хуан, взглянув на подругу бросилась прямиком к шкафам, а за ней возник наследный принц с избитым оборванцем на руках, у барышни Цзянь отвисла челюсть. — Посадите его на столик, — руководила Чан Хуан, вытаскивая бинты и обеззараживающие мази. Цзянь Лан засмотревшись, забыла поклониться. Его высочество коротко кивнул её и обратился к княжне. — Тебе точно под силу такое? — спросил Се Лянь, аккуратно посадил мальчика. — Нужно осмотреть его голову. Малыша избило несколько человек, а после в холщовом мешке протащили за повозкой. — Справлюсь, — кивнула княжна, стряхивая назойливую сонливость. А сердце ужасалось, как только земля удержала тех. Мерзавцев, что ребенка до такого состояния довели. — Каким же чудовищем нужно быть, чтобы ребенка так… — вся оторопела, прижав руку к груди, Цзянь Лан. Се Лянь промолчал. Чан Хуан вспыльчива. Ци Жун за эти два изрядно помотал её нервы. Как она отреагирует, узнав, что чудовище — её диди, принц мог предполагать. Разозлиться, примется бранить младшего — не страшно. Это займет все её мысли — вот этого допускать нельзя. Никак нельзя её отвлекать от осмотра ребенка. — Кто-то очень озлобленный. Решил выплеснуть свой гнев на того, кто не сможет ответить. — Чан Хуан подошла к столику, с необходимыми травами. — Ваше высочество помогите мне. Мальчонка за вас как за спасительную соломинку держится. Покажите ему, что мне можно довериться. Принц вместе с княжной склонился над малышом. Две ласковые улыбки обратились к мальчику с просьбой убрать ручки, до сих пор прижатые к голове. Наследный принц задавал вопросы, чтобы мальчик успокоился. Мальчика зовут Хун, ему десять лет. Чан Хуан слушала его и чувствовала комок, подступающий к горлу. Ещё совсем маленький, а уже успел попасть под чью-то буйную клешню. Чан Хуан стояла на распутье: прижать бы дите к груди и обнимать, дабы боль душевную от ран причиненных облегчить или вызнать, чтобы жестоко покарать. Кто осмелился. У кого тьмы в сердце на такое решиться хватило. Но княжна понимала: сантименты были лишними. От Чан Хуан сейчас ни нюни распускать, впридачу месть планировать требовалось. Она старалась подавить эту жалость. Она может помочь. Так, как необходимо именно сейчас. Ей нужно держать голову в холоде, а на лице улыбку мягкую, ничем не выдающую держать. — Меня зовут Чан Хуан. Можешь звать цзецзе. Мальчик устремил на неё взгляд одного, не скрытого бинтами большого черного глаза. — Позволь мне помочь тебе, — не смея разорвать зрительный контакт, мягко щебетала Чан Хуан. — Дай посмотреть на твои раны и голову, чтобы ничего не болело. Мальчик почти покорился; Чан Хуан спешно перевязала кровоточащие раны, пропитанными обеззараживающим настоем бинтами. Когда потянулась к голове мальчик, упрямо не захотел отнимать руки. Как не пытались. На вопросы и уговоры отвечал одно: уродливый. Чан Хуан прикусила губу и наклонившись к мальчику тихо-тихо шепнула на ушко. — Теперь опустишь ручки? Мальчишка долго смотрел на княжну, Видимо, думал можно ли довериться, положиться на слова незнакомой, улыбчивой тети. И наконец, покорно опустил руки. Не сопротивлялся, когда Чан Хуан размотала бинты и ненароком засмотрелась на так называемое «уродство». Открытый глаз малыша был черный, но второй… ярко-красный. Такие большие, разноцветные глазки, пусть лицо опухло от побоев и было залито кровью, что не поймешь тонки ли черты. Красоту не разглядеть, тем не менее, княжна не увидела «уродства». Доселе не встречала подобных. Она удивленно вскинула брови; мальчишка её не напугал, не опротивел разноглазый. Успела она среди нищеты пожить. Там, где худо живется редко сплоченность встретишь, один раздор. Часто бывает страшно. А людей неизменно пугает невиданное. Мальчику молотками вдолбили, что он не красив жесткие, такие же обделенные дети окраин и, может, взрослые, которые добывая хоть какой-то кусок хлеба, очерствели сами и ожесточились. Родись он во дворце — все принялись бы разносить из уст в уста вести о необычайной красоте ребенка, о глазах, больших и пленительных. Глаза — в одном дно океанское, в другом лава у зрачка растеклись. — У тебя красивые глаза, Хун-эр. Малыш ничего не ответил. Чан Хуан, аккуратно пощупывала на голову мальчика, всякий раз спрашивая не больно ли. Потом осмотрела тело малыша. — Нажимаю, болит? Княжна слегка надавила на припухший, посиневший участок кожи на груди мальчика. Хун-эр сжал губы, а глаза его заблестели. Закивал. — А здесь? — Чан Хуан нажала чуть ниже. — Болит, — слабо лепетал мальчик, тонким голоском. — Когда вырастешь, станешь великим воином, — произнесла княжна, с улыбкой в голосе, а в груди все разрывалось от жалости к малышу. Как ему только сил хватает сохранять сознание? Когда княжна окончила осмотр, в покои толпой ворвались дворцовые лекари. Увидев их Чан Хуан нахмурилась: как вовремя подоспели. Лекари от вида княжны и незнакомого ребенка недоуменно замерли. Собираются её пожурить. Княжна отучилась, но достаточную практику получить не успела. Кто бы ей позволил. Но наследный принц все разъяснил. Сказал то же, что княжне, до того как шквал критики обрушился бы на Чан Хуан. Княжна гордо выпрямилась, свысока глядела на лекарей при дворе. Когда его высочество замолчал, с холодом и серьезностью заговорила: — Судя по оттекам, синякам и неестественному положению костей в области груди и ноги, у него сломано пять ребер и нога, — княжна указывала пальцем на неправильно выступающие кости. Лекари сомневались. При таких травмах взрослые-то теряют сознание. Мальчик остается вменяемым — чудо, в которое поверить сложнее, чем в ошибку юного неопытного лекаря. — Если господа хотят удостовериться — можете ещё раз его осмотреть, — княжна шагнула и обернулась к принцу. — Я перевязала раны — опасность миновала. Тем не менее кости нужно поскорее вправить и наложить бинты. — Он поправиться? — обеспокоенно, мрачнел Се Лянь. — Мальчишка весьма крепкий. Если не медлить, то осложнений избежим. И всё же лекари не приняли слова княжны за чистую монету. Десятки рук потянулись к Хун-эру, чтобы повторно его осмотреть. В конце концов их вердикт полностью совпал с выводами княжны. Чан Хуан сложив руки на груди хмуро наблюдала как мальчику вправляют кости. И ничего, кроме желания о нем позаботиться в ней не возникало. Княжна бросила взгляд на наследного принца, который неотрывно глядел за неприятным зрелищем. Ей показалось, что Хун-эр тоже неотрывно смотрит на его высочество. Нашел в нем успокоение? Славно. Чан Хуан не стала заострять на этом внимание, принц Сяньлэ всегда источал свет, доброту, дети отлично улавливают искренние чувства. Когда лекари закончили, покинули обитель княжны. Все, кроме главного дворцового лекаря. Он подошел к ней. Поклонился. Представился, не отводя удивлением полный взгляд. — Я вас помню, ваше сиятельство. Когда мы виделись в предыдущий раз, вы были так малы, но уже мечтали врачевать. Вижу обучение пошло вам на пользу. — Я делала, что должно, — улыбнулась княжна, с теплотой принимая внимание главного лекаря Сяньлэ. — Когда увидела малыша на руках его высочества, едва не растерялась. — Вы молодец, ваше сиятельство. Со временем вы привыкните и будете воспринимать происходящее не более как работу. Палачи жизнь отбирают, а мы — продлеваем. Чан Хуан покорежили его слова. Внимая, она удивленно распахнула глаза, прижала ладонь к груди. Вроде бы и прав, вроде бы ничего плохого не сказал, но все равно, неприятно. — Я был бы рад по работать с вами, — лекарь снова поклонился. — Бывайте. Прокручивая его слова в голове, Чан Хуан проводила лекаря взглядом. Принц, тем временем, взял на руки Хун-эра, чтобы отвести в свои покои. Чан Хуан подошла к ним. — Ваше высочество, Хун-эру вредно передвигаться. Пусть побудет здесь. Положите его на мою кровать. — Спасибо тебе за труды, цзецзе, — принц мягко уложил мальчика на кровать — Буду должен. Чан Хуан кивнула. Это твоя работа, которая выполнена должным образом. За которую положено платить. Если бы принц не предложил, княжна не стала бы требовать с мальчишки. Но если так. Возразить, отказаться она смысла не видела. — Его величество правитель Сяньлэ! Её величество государыня! Раздался громогласный возглас глашатая. Двоюродные брат и сестра переглянулись. Каждый понимал, о чем другой мыслит. Княжна обратилась к мальчику. — Я попрошу, чтобы тебе принесли еды, — ласково произнесла она. — А пока отдыхай. Наследный принц и княжна Сяоцзин вышли в коридор. Княжна тут же приказала слугам отправиться на кухню, чтобы подали побольше еды в покои. Она сама и куска хлеба с утра не проглотила и попросила для себя лапшу. Слуги ушли. Чан Хуан склонилась в поклоне и, задумчиво, украдкой оглядела окровавленные одежды принца. Всей раздумывая, кому понадобилась провозить мальчика по городу в мешке? Её любопытство не выдержало. — Ваше высочество, — пока венценосные опекуны не подошли близко, тихо позвала Чан Хуан. Принц немного склонил голову, чтобы лучше расслышать. — Всё-таки, кто избил этого мальчика? Есть разве причина или оправдание такому варварству? Его высочество тяжело вздохнул, мотнув головой. — Причина есть, но она ничуть не оправдывает… — наследный принц замялся, не желая произносить имя, — Ци Жуна. — ЦИ ЖУНА?! — выкрикнула Чан Хуан, не заметив, как выпрямилась, своим криком взбудоражила стражу и лекарей, собравшихся в коридоре, чтобы поприветствовать правителей. — Моя кошечка, что же ты так кричишь? — взволнованно спросила государыня, но увидев сына, со страху совсем потеряла лицо. — Сынок, ты ранен? Наследный принц короткими словами успокоил взволновавшуюся матушку, а Чан Хуан не веря в услышанное забегала взглядом по коридору. Только тогда заметила. За углом стоял Му Цин поклонившись, и Фэн Синь. Фэн Синь держал Ци Жуна. Скрутил, как преступника. Сердце упало в пропасть, разбиваясь в дребезги, кровоточило. Княжна нервно приложила к губам ладонь. Сама не поняла: сдерживая отчаянный крик или отменную брань. — Тётя помогите!

***

Оцепенев Чан Хуан наблюдала за противостоянием отца и сына, наследного принца и государя Сяньлэ. Княжна не слушала их брань, пустым взглядом смотрела на Ци Жуна, чья рука жутко повисла. Его характер всегда был непрост, но чтобы искалечить неповинного ребенка, Жун-эр на такое не способен, Чан Хуан не верила, не хотела, не могла. Но диди сам признался, сам сестре кинжал заточенный под ребра вонзил. — Мы будем в расчете, если сломаем ему руку, а потом он встанет на колени и отвесит мне три земных поклона, — скосив глаза, произнес Ци Жун. Княжна ошалело уставилась на брата. Правитель нашел предложение Ци Жуна справедливым, а Чан Хуан задыхалась негодованием от его слов, от поддержки дядюшки. Это какое-то гнусное дешевое представление! Это не может быть реальностью. Да только волосы на затылке зашевелились, по настоящему, и голова кругом наяву пошла. — Так нельзя! — воскликнула княжна. — Ваше величество, мой брат нагло воспользовался своим положением. Он знал, что неприкосновенен. Он знал, что никто не сможет защитить этого мальчика и дать отпор князю, сохранив голову! Его прихвостни сломали мальчику ногу и ребра. Но вы посадите моего брата под арест, а наказывать будете Фэн Синя? Это несправедливо! Государь и государыня одним словам внимали, та только слышал каждый свое. Услышав про травмы мальчика, государыня позеленела. Государь покраснел от гнева, дерзкое неповиновение в словах уловив. Испепеляя племянницу яростным взглядом, он прогремел: — Княжна Сяоцзин пользуется своим статусом охотнее князя. Что это за вылазки через подземелье в гарем за ядом за моей спиной? Зачем они тебе? Как тебе только духу хватило дерзить его величеству Ган Делину, так ещё и моих наложниц раздавать без моего ведома?! Чан Хуан слова прилетели пощечиной, с ног сбивающей. Она сделала шаг назад. Его величество все узнал! Не была готова к разговору, такому тяжелому. Особенно сейчас. Что же делать? Как оправдаться? Что сказать? За что оправдаться в первую очередь, когда кругом осрамилась? Девушке хотелось провалиться под землю в лапы демону, от которого чудом спала Цзянь Лан в прошлый раз. На сей раз не спастись, чтобы её больше никогда не видели. — Чан Хуан что же ты натворила? — ужаснулась государыня. Му Цин, Фэн Синь и Се Лянь напряженно покосились на княжну. Сегодня она уже молвила, что под покоями завелся демон, теперь государь говорит о подземелье. Как это связанно? Взволнованная Цзянь Лан застыла с опущенными в пол глазами, ожидая их с княжной участи и взывая к небесам. Чтобы буря миновала и они с Чан Хуан избежали сурового наказания правителя. — О каких ядах вы говорите? — только это и смогла выдавить княжна. — Я… Да я ходила в гарем. Через тоннели под землей. Я их обнаружила ещё четыре года назад. Но я просила у Мингжу только любовное масло. Она и сама им пользуется частенько! На нервах Чан Хуан раскрыла все карты сама. Дальше напрашивался вопрос, кому предназначалось масло? Его величество собирался спросить, но вмешался наследный принц: — Ваше величество, о чем вы говорите? — непонимающе уставился он. — Что за яд и подземный ход? Причем здесь ваш гарем? — Чжэнь Мингжу — одна из моих наложниц, пришла ко мне сегодня днем и поведала удивительную историю. Княжна Сяоцзин попала в гарем через подземный, никому не известный вход, обманула главного лекаря и потребовала у неё яд, считая, что у наложницы непременно есть. Мингжу прогнала ее сиятельство. — Чан Хуан, неужели это правда? — удивился принц настолько сильно, что позабыл о правилах приличия, — Кого ты собралась отравить? — Поверьте же мне, я никого не хотела травить! Это было всего лишь любовное масло, но я и им не стала пользоваться — вылила в своем саду! — воскликнула Чан Хуан. — Ваше величество, Мингжу дала понять, что она хочет стать вашей фавориткой. Помните, что вы говорили той ночью в саду? Она угрожала положению государыни и всей очереди престолонаследования. Я сказала, что делать этого не стоит. Видно она и решила оклеветать меня, чтобы в ваших глазах возвыситься! Пожалуйста, дайте мне с ней поговорить. — Боюсь это невозможно, — сухо отрезал Его Величество. — Она навсегда отбыла из Сяньлэ вместе с Ган Делином. Он разочаровался в тебе как в претендентке на брак. Назвав дикаркой, отказался увозить в Лонгвей, а возвращаться домой с пустыми руками не пожелал. Своей выходкой ты подтолкнула Сяньлэ к кровавому конфликту. Чтобы этого не допустить мне пришлось отдать ему Мингжу. Воцарилась тишина. Чан Хуан могла попытаться спасти свое положение, припомнив, что с ней была «служанка». Но язык не поворачивался раскрывать личность Цзянь Лан в этой истории. Это было рискованно. Если его величество до сих пор находиться под действием чар — неизвестно, как он отреагирует. Княжна не рискнула. Мингжу пользовалась любовным маслом. Увидев её Ган Делин вне сомнения, влюбился и забрал в лонгвейский свой гарем. Как знать, может там Мингжу воплотит все свои планы в жизнь. Сместит нынешнюю государыню и принесет трону наследников. Оставалось верить, что это не порушит мирные отношения Сяньлэ и Лонгвей. — Ты могла жить как госпожа, но ты хотела свободы, — проговорил правитель таким тоном, после которого не следует ожидать пощады, — так живи как слуга. — Дядюшка, пожалуйста, — взмолилась княжна, ожидая лишения титула, порки на глазах у придворных и прочих всевозможных унижений. — Молчать! — разъярённо рявкнул правитель Сяньлэ, выставив руку. Он оглашал свою волю. — Княжна Сяоцзин, я лишаю тебя титула и отсылаю в монастырь Хуанцзи. Ты отправишься туда на рассвете. Будешь жить вдали от всего лоска и роскоши, в строгости и лечить монахов. О привилегиях родства с её величеством в монастыре забудь. За дурное поведение отвечать будешь наравне с другими. Отныне никаких телохранителей и служанок, никакой свиты! Советник мою волю одобрил. — Титул… Монастырь., — почти не слышно пролепетала Чан Хуан, растягивая страшное слово по буквам, словно пробуя горечь будущего долгого заточения. Наверное, следовало броситься в ноги, на коленях ползать перед его величеством и умолять изменить решение. Но княжна запретила это той Чан Хуан, испугавшейся, измотанной за день и, как никогда потерянной. Наоборот, она обратилась к княжне, что сильнее, за помощью, за поддержкой, чтобы найти лучшее в изменившемся на глазах настоящем; найти причину не пасть духом, отыскать в себе силу вынести сложности. Так и стояла с сокрушенным видом. Правитель обернулся к страже. — Отвести простолюдинку в гостевые покои и посадить под домашний арест до утра! К княжне кинулись двое дворцовых стражников и попытались схватить ту за руки. Чан Хуан в последний момент дернулась, резко вскрикнув: — Не троньте я… сама пойду, — и княжна, заглядывая в глаза придворных, что стали свидетелями постыдного представления, отправилась в гостевые покои.

***

Цзянь Лан нервно расхаживала по комнате. Сложив руки за спиной, барышня Цзянь отчитывала княжну Сяоцзин за всё. Чан Хуан сидела за низким столиком на подушках. Интерьер её новых, временных покоев и рядом не стоял с родными, где жила с самого детства. Но Чан Хуан не тосковала по ним, не разглядывала обстановку; отрешенно поедала лапшу. Ей было все равно. Она перестала слушать искромётные речи подруги, когда палочка благовоний догорела наполовину, отдавшись позднему завтраку-обеду. Только она и островатый привкус лапши — намного интереснее ворчаний. — Кушай-кушай, — притворно ласково протянула Цзянь Лан, увидев, что её не слушают. Она в несколько шагов оказалась рядом со столиком и опустилась напротив, — когда ещё сможешь так же отужинать. — Отстань, пожалуйста, — Чан Хуан опустила палочки в глубокую тарелку. — В училище, между прочим, тоже крабами каждый день не трапезничали. Как-нибудь уж привыкну и к монастырской стряпне. Цзянь Лан перекосило. «Монастырская стряпня» только прозвучав, вызвала брезгливость у барышни Цзянь, привыкшей к самым лучшим яствам на драгоценных посудах поданным. Она продолжила как ни в чем не бывало: — Ты даже представить себе не можешь, какую возможность в болоте утопила и себя за ней утянула! Могла стать императрицей Лонгвей, — Цзянь Лан вытянула руки в грациозном, широком жесте, почти «обожествляя» сие перспективу и резко опустила. — Но ты его оттолкнула прямиком в объятия наложницы-клеветницы, которая сослала тебя в монастырь. — Не она меня сослала, — тихо парировала Чан Хуан, снова взявшись за еду. — Но из-за неё это случилось. А ещё из-за того, что ты меня никогда не слушаешь! Мы о ней ещё услышим, — не отступала Цзянь Лан. — Его супруга умрет, а она займет твоё место. — Политика, троны — все это никогда не было моим местом, — горячо возразила княжна. — Быть третьей женой — место, таки усыпанное драгоценностями и застеленное порчей да шелками с бархатом! — Ты хоть понимаешь куда едешь? — Цзянь Лан, придвинулась ближе. — Это мо-на-стырь. Старым нелюбимым женам, нерадивым сестрам и опозоренным дочерям — вечное пристанище. Ты — не наследный принц, что сам туда удалился. Он может вернуться во дворец, когда душа возжелает. У тебя даже титула больше нет! Ты останешься до тех пор, когда государь призовет тебя обратно. — Я понимаю, — без страха кивнула Чан Хуан. — И почему ты не пытаешься что-то изменить? — выгнула бровь Цзянь Лан. — Почему не просишь меня притвориться тобой и остаться в покоях, пока ты побежишь к невесть кому спасать свое положение? — Потому что я уже не считаю свой отъезд ссылкой. Цзянь Лан окинула Чан Хуан удивленным взглядом, проверяя, не сошла ли княжна с ума. А княжна продолжала уплетать лапшу. В какой-то момент она бросила на неё вопросительный взгляд. Чан Хуан вновь отложила палочки, уловив, что от неё ожидают объяснений. — Когда Его величество объявил своё решение, я на коленях чуть не стала просить помилования. Но стала думать о благих вещах, которые могу получить в Хуанцзи. Я ведь лекарь, а приехав сюда позабыла о главном. Не ловить демонов; не отбиваться от женихов и воспитывать брата. Врачевать — я вернулась, чтобы стать настоящим лекарем. Этот истерзанный Ци Жуном мальчик напомнил мне об этом. — Быстро ты свои решения меняешь, княжна. Так и врачевала бы себе спокойно во дворце, — кривилась Цзянь Лан. — Зачем было на весь двор позориться-то? — Его величество до сих пор не желает, чтобы я врачеванием занималась, — вздыхает Чан Хуан подперев кулаком подбородок. — Да и я слишком ветрена и любопытна для работы во дворце; неприятности как мухи на мед липнуть будут. Суровые правила Хуанцзи и труд там вырастят во мне лучшую Чан Хуан. — Добровольно на висельницу идет, какой кошмар, — угрюмо, Цзянь Лан покачивала головой. — Если эту лучшую Чан Хуан его величество обратно не позовет — она зачахнет там. Пожалеешь ты. — Надеюсь, тогда мне удастся перебраться куда-нибудь, — вымученно улыбнулась Чан Хуан. Неизвестно ещё, что в будущем будет. Княжна когда приехала не думала, что выдворять из дворца самого могущественного правителя, чтобы женой его не стать, придется. Но ведь выгнала же Делина. Только тревожно теперь. Как бы не захотела Мингжу отомстить. Семье, что в гарем отдала. Княжне, что задуманное воплотить не позволила. Государю, за то, что женское, в обществе, самое важное забрал, да другому отдал, как ненужное. Обозлиться ещё, и Ган Делина, тоже задетого княжной подговорит, Сяньлэ в крови утопить. Сможет разве опростоволосившаяся Чан Хуан тогда противостоять демону коронованному, что столько земель чужих своими сделал? Если сомневаться, то до того, как сделать, — успокаивала себя княжна. А если сделать, то не страшиться исхода, что ещё не настал. А когда настанет, Чан Хуан разберется. Даже титул потерять уже не так страшно. Вернуть можно, если сильно захотеть. Она масло получила, хоть и не использовала; сделала всё, как хотела. Со всем справиться у неё есть сила. Поэтому она спокойна. Не титул, а уверенность и свободолюбие её спасут. Верными помощниками в Хуанцзи и по жизни станут. Княжне осталось только два последних дела решить, и она сможет покинуть дворец с легким сердцем. Дверь в покои княжны раскрылась. В покои вошел Пан Ту. — У меня для тебя есть просьба. Приказывать я уже не могу, буду благодарна, если выполнишь. — Чан Хуан поднялась со своего места. — Ступай, пожалуйста, в сад Непоседливой госпожи, собери там самые сочные, спелые фрукты и ягоды, какие найдешь и принеси до моего отбытия. Пан Ту кивнул. Цзянь Лан горделиво выпрямилась. Хоть и сидела, а свысока глядела на телохранителя. Пан Ту и Цзянь Лан встретились взглядами и Пан Ту несколько стыдливо поклонился. — А говорила, не можешь по мелким поручениям посылать, — фыркнула она. — Прошу прошения, барышня Цзянь. Я не смог найти вашу заколку. — Тебе сейчас не за это переживать в пору, — хмыкнула Цзянь Лан, постукивая пальцами по столешнице. — Забудь. Я уже отыскала её сама. Пан Ту молча закивал, как-то нервно. От Чан Хуан это не скрылась. Переживает телохранитель ссылку. От положения хозяйки зависела участь слуги. Поехать за ней означало разделить позор провинившейся, лишенной титула и привелегий госпожи, да к тому же нарушением воли правителя; но оставить госпожу и назовут предателем или слухи пустят а кому нужен телохранитель без чести? Без княжны во дворце не останешься. Бесхозного держать не станут. За пределами дворца найти работу тоже не легко. И как быть? Перед Чан Хуан новые возможности открылись, а Пан Ту без работы остался. Но она его не оставит. Так не бросит. Чан Хуан поднялась с подушек, встретив буравящий взгляд телохранителя. Под его влиянием княжна обхватила себя руками. — Ты ведь слышал, государь отправляет меня в монастырь Хуанцзи. Сопровождение мне не полагается, так что, — замялась Чан Хуан, пока, не представляя, как все устроить, — я подыщу тебе работу у других придворных… — Не утруждайте себя, — резко перебил княжну Пан Ту. — Я вернусь к отцу, в родную провинцию. Буду помогать вести хозяйство. Чан Хуан немного опешила от резкости тона, но не стала ругаться: может последний раз видятся. Все-таки Пан Ту её друг, они четыре года бок о бок провели. Четыре года он верой и правдой покой её хранил. — У тебя всё хорошо? — мягко спросила Чан Хуан. — Может я могу чем-то помочь? Пока ещё здесь? — Вам бы кто помог. Пан Ту откланялся и ушел. Чан Хуан опустилась на подушку. Она молчала. — Вот и скалятся когда-то верные псы, — скучающе вздохнула Цзянь Лан. — О нем я тоже тебя предупреждала. Чан Хуан закатила глаза. — Не придумывай. Ему тоже сложно вот так прощаться. — Они ведь соберут твои вещи? — Только всё самое необходимое. Пару теплых комплектов одежды и лекарские вещи. Большего не надо. — Только приехала и снова ждать тебя годами придётся, — голос Цзянь Лан наполнился тоской, она фальшиво ухмыльнулась, — я буду скучать. — Я тоже, — хрипло прошептала Чан Хуан. — Ты можешь меня навещать. Запрет на свидания с друзьями его величество не накладывал. Покои снова отворились. В комнату зашел наследный принц. Чан Хуан и Цзянь Лан встали с мест и поклонились. Чан Хуан его не звала, не ждала и приходу была очень удивлена. — Я вас оставлю, — сказала Цзянь Лан и взглянув ещё раз на княжну, вышла в коридор. — Ты должна мне разговор, — напомнил принц, о данном этим утром обещании. Чан Хуан кивнула и указала на столик. Наследник престола сменил наряд на чистое бело ханьфу. Он смотрел на неё прямо, уверено. Так словно, говоря: попробуешь юлить, замечу. За хвост поймаю и правду вытяну. Понимала. Не только о демонах рассказывать придется. Всё переплетено, и если раньше, принца можно было не посвящать в причины визита в подземелье, то теперь он сам узнал. И у него появились вопросы, на которые Чан Хуан вынуждена дать ответы. — Почему вы пришли без помощников? — Они здесь не нужны, — твердо сказал принц. — Фэн Синь лечит руку, а Му Цин ухаживает за ребенком. Чан Хуан едва сдержала улыбку. Она непрошена, она непонятна. Ухаживает по поручению господина и что? Разве подвиг это? Чего улыбаться? Зачем сердцу глупым, слабым теплом наполняться, когда радоваться и нечему? Её ссылают. Один её друг положения лишился, другому руку сломали, за преданность благодаря. Княжна опустила глаза, очень жаль Фэн Синя, не заслуживал верный телохранитель принца такого отношения. — Расскажи мне всё. Принц не просил. Он приказывал. Настойчиво, властно и неумолимо. Но Чан Хуан не спешила подчиняться. — Я расскажу, — кивнула она. — Но вы дадите слово, что моё положение не станет хуже. Принц удивленно вскинул брови. Не ждал, что торговаться станет та, кого сослали, отобрав титул. Запуганная должна сидеть, потерянная. А она не терялась, уверенность напустить пыталась. — Разве есть куда хуже? В зависимости от того, что ты сделала. — Чтобы было хуже, ничего такого, — закатила глаза Чан Хуан. — Однако, доверив правду, я свою судьбу вам передать рискую. А как отреагируете на слова мои, что сделаете — знать не знаю. Принц задумался. «Ничего такого» говорит, но обещание требует, словно принца слова её заденут, словно он разозлиться от этого должен. Не расскажет она, то кто? А с демоном в подземелье разобраться нужно, пока он не учинил беспорядок во дворце, кровь ничью пролить не успел. Да и принцу, Фэн Синю и Му Цину с ней под одной крышей невиданно сколько жить. Она кажется такой ветряной, незрелой, бросающейся к огню, вместо того, чтобы обойти его. Но так ли проста врачующая двоюродная сестра? — Даю слово. Чтобы не сказала сейчас за этим столом — ничего тебе не сделаю. Чан Хуан кивнула. Рассказала. О стремлении государя замуж отдать, о идее своей с маслом, о наложнице и о подземелье, что соединяет её покои с темницами. О демоне, который едва не утащил служанку, если бы Чан Хуан его камнями не забила, и как исчез потом. Поведала и о том, как пробралась со служанкой в гарем, и только о ней промолчала. О том, как обманула евнуха. О разговоре с Мингжу и, как передумала то, что судьбой не писано делать, увидев в принце талант невиданный. А принц слушал. Чем больше слов было сказано, тем хуже ему становилось. Натворила дел сестра двоюродная. Ничего не скажешь. А княжна все не умолкала. Рассказала о хитрости с Делином. — Я проверяла очарован ли его величество. Сказала, чтоб Делин забирал наложницу. Уверенна была, он такую дерзость не стерпит, к дядюшке отправится жаловаться, отказаться захочет и расскажет. Не учла только, что он действительно захочет забрать её. Зато теперь я не сомневаюсь, наш правитель вон как разозлился! Дядюшка воздействием масла сражен, ваше высочество. — Хорошо, что забрал, — хмыкнул принц, потирая подбородок. — Осталась бы здесь, и тебя видели в петле на площади. Чан Хуан нервно сглотнула. — И всё из-за того, что я не хотел жениться, — не в состоянии поверить всему сказанному, принц мотал головой. — А служанкой была Цзянь Лан, да? — Не гневайтесь на неё, — просила Чан Хуан. — Она тоже не горит вступать в брак с вами. Её родители давят на неё. Принц отмахнулся. Конечно он не станет причинять вред девице. Он её помнил, и то смутно, и из-за дружбы, которую с ней сестра двоюродная водила. Родители часто так. Хотят правильно, хотят как лучше для своих любимых деток. Думают, что те ничего не смыслят в жизни. Иногда это так, иногда ошибаются. Но давят слишком часто. Его высочество с похожим сталкивался с отцом собственным, он Цзянь Лан понимал и не злился. И Чан Хуан тоже понимал, хоть и сидеть рядом стало как-то сложно вдруг. Напряженно. — Но ты молодец: добилась, чего хотела. Отныне, отец оставит тебя в покое. Прав на престол у тебя и раньше, как у котенка слез было, теперь и того нет. Без титула мало какой брак выгоду нашей семье принесет. Чан Хуан ответить хочет, но нечего и принц продолжал молчать. Так и длилась тишина между ними, что громче крика, выла о неловкости, покуда не потухла полочка благовоний. Чан Хуан поднялась с подушек. Подошла к низкому шкафу, чтобы разжечь новую. — Что же вы будете делать теперь, ваше высочество? — Отправлюсь в подземелье вместе с Фэн Синем и Му Цином. — Я с вами. — Нет. Ты останешься здесь до утра, — отрезал наследный принц и направился к выходу. — Достаточно с этим демоном пообщалась. — Никто не знает подземелье лучше меня, — нахмурилась Чан Хуан. — Я могу быть полезной вам! Но принц не хотел, чтобы его уговаривали. У него это раздражением в груди отзывалось. — Барышня Ци, — процедил принц, втыкая в Чан Хуан холодный взгляд. Специально назвал «барышней», акцент делая. Не княжна больше, и место свое новое должна знать. — Ты свою работу делала — я не вмешивался. Хун-эру хорошеет с каждым часом. Тебе нет нужды вмешиваться. Готовься к своему отъезду. Так и покинул Чан Хуан, оставляя её расстроенную в одиночестве. Недолго, правда. Вскоре вернулась Цзянь Лан. Они просидели вместе всю ночь. По утру в покои явились стражники и слуги. Повозка была приготовлена, вещи погружены. Пришло время проводов лишенной титула племянницы её величества в Хуанцзи.

***

На рассвете подружки под руку вышли из дворца. Чан Хуан собрала ещё две корзинки с медикаментами и приготовила кое-какие лекарства. Спускались по лестнице, освещаемые первыми лучами солнца, смотрящими вниз. Чан Хуан тоже смотрела вниз, где её провожали государыня Сяньлэ и Ци Жун. Рядом у повозки стоял наследный принц и его помощники. Вчетвером они отправятся в монастырь. Лишь Пан Ту и правитель Сяньлэ не пришли проститься с госпожой. Княжна печально вздохнула. » — Пожалуйста, успей». — Ужасно, что тебе предстоит почивать в монастыре одной, — мотнула головой Цзянь Лан. — Будь моя воля — я бы предпочла поехать с тобой. Выносить родителей день ото дня всё невыносимее становиться. — Мы обе понимаем, что они тебя никуда не отпустят, — опечалено вздохнула княжна. — Попробуешь сесть в повозку — догонят и силой выволокут. — Когда вас с принцем оставила, папенька меня прямо в коридоре отругал, что якшаюсь с тобой, — Цзянь Лан вымученно улыбнулась. — Раньше ещё как-то терпел. А теперь… Чан Хуан ядовито ухмыльнулась. Из-за смешанного происхождения их с Ци Жуном многие представители знати недолюбливали. Что станет теперь, когда титулом не защитишься, оставалось только гадать. Когда девушки спустились, Чан Хуан первым делом обняла подругу. Они крепко скрепили кольца рук и прижались друг к другу, словно отъезд Чан Хуан и отец Цзянь Лан встанут между ними стеной, разлучая закадычных подруг раз и навсегда. Обе не хотели, чтобы дружба закончилась сейчас. Это было бы подло, и больно. Они обнимались три дня назад, так похоже и так по-разному. То объятие наполняли радость встречи, азарт, обещание долгого веселья. В этот раз обе тосковали. Трех дней им было мало, они так и не наговорились. Обе вновь остаются одни. — Все-таки тебя ссылают, — вздохнула Цзянь Лан, понимая, под давлением родителей остается без единственной опоры. — Сколько я тебя не увижу? А ты? Если это на три года, то ты не увидишь, как я выхожу замуж. — Я там освоюсь. Можешь не волноваться, на твою свадьбу я найду способ вырваться, — ухмыльнулась Чан Хуан, спрятав за ухмылкой рвущиеся слезы; она прекрасно понимала, что Цзянь Лан имела в виду. — Я приеду на твой день рождения, — горячо обещала Цзянь Лан, нехотя выпуская княжну. — А ты пиши мне письма. Как только приедешь сразу напиши, и я писать буду. Чан Хуан сглотнула раздражавший горло комок. Кивнула. Незаметно вытащила небольшой пузырек и подошла к плотно сжимавшей губы государыне Сяньлэ. Тетушка едва сдерживала всхлипы: она считала решение своего супруга слишком жестоким, но как ни пыталась, не смогла смягчить его волю. Ссора братьев и сестры, к которым главная госпожа относилась одинаково, но вопреки выросли разными… Всё это гложило, царапало сердце. Ей уже никак на своих детей не повлиять — это било ещё больнее. — Не плачьте, тетушка, — поклонившись, произнесла княжна, которой стало стыдно от такого вида тетушки, всегда старавшейся дать самое лучшее. — Его величество принял правильное решение. Я подвела вас. Разочаровала. — Что ты! — государыня накинулась с объятиями на Чан Хуан, не справившись с нахлынувшими эмоциями, по-родному поглаживала племянницу по спине. — Я поговорю с ним, он обязательно передумает и вернет во дворец! — Не нужно, всему своё время, ваше величество, — мягко отказалась Чан Хуан и аккуратно передавая пузырек в руку тетушки, она заговорила тише в самое ухо: — Это лекарство для Ци Жуна. Оно успокоит его. Сам пить не станет, поэтому вы уж позаботьтесь чтобы принимал по половине днем и вечером. В гостевых покоях, где меня держали, стоит целый ящик. Я пришлю ещё когда закончиться, — Чан Хуан отстранилась, заглянула в лицо государыне. — И все же, я добьюсь возвращения твоего титула. Государыня была непреклонна. Чан Хуан не хотела спорить. Она, убедившись, что её поняли, сделала шаг к младшему брату. — Ты все же побила собственный рекорд, цзецзе, — ухмыльнулся, довольный Ци Жун. — Больше я не обязан кланяться. Ты на выселках и без титула. Бесстыжая позорница. Но ответ Чан Хуан все же заставил юного князя склониться перед старшей сестрой. Ответом стала хлесткая пощечина. Резко коснувшись кожей к коже, руку обожгло. Чан Хуан тихо прошипела, а Ци Жун согнулся, прижав ладонь к щеке. Чан Хуан молча направилась к повозке. Уже не надеялась, что Пан Ту подоспеет. Может он решил не исполнять последнее поручение теперь уже бывшей госпожи? Чан Хуан зла не держала, хоть ей и было тяжело на душе. Может и к лучшему это? Чан Хуан увидела ухмылку и сияющие глаза Му Цина. Она не стала отводить взгляд. Но отвел он. — Госпожа! Чан Хуан обернулась на крик и остановилась, увидев бежавшего из сада со всех ног Пан Ту. Она широко улыбнулась: успел всё-таки. В руках он держал большую корзинку, в которой лежали и едва не высыпались ягоды и фрукты. — Госпожа, как вы просили я собрал самые свежие плоды из вашего сада, — Пан Ту поклонился. Чан Хуан приняла корзинку. — Спасибо, Пан Ту, — искренне тепло улыбалась Чан Хуан. — Спасибо за три года преданной службы. Спасибо, что исполнил мою последнюю просьбу. — Вы слишком драматизируете, — хмыкнул Пан Ту. — Прям как на казнь едите. Чан Хуан помолчала, переваривая услышанное. А после расхохоталась. Действительно, прощаются так, словно ей смертный приговор вынесли — Я надеюсь, однажды мы ещё встретимся, — кивнула Чан Хуан. — Я могла бы что-то для тебя сделать… — Нет, — оборвал её Пан Ту. — Всё, что можно, уже сделано. Чан Хуан неловко согласилась и с помощью наследного принца, шагнула в колесницу. К её удивлению, она была не одна. В уголке сопел перебинтованный Хун-эр. Чан Хуан бесшумно опустила корзинки на пол и присела рядом. Вскоре к ним присоединились наследный принц, Му Цин и Фэн Синь. Чан Хуан прижалась затылком к обивке и прикрыла глаза когда колесница выехала за приделы дворца, пределы столицы. Не желала прощаться. Чан Хуан не победили. Чан Хуан не прощалась. Она покинула дворец Сяньлэ в поисках себя, новых возможностей. Жизни, которая будет сделанная ею. Которая будет принадлежать ей одной. Чан Хуан обязательно вернётся. Может не скоро. Но вернётся, когда это случиться уже будет другим человеком.