Предание о Тигровой Лилии

На памяти Чан Хуан гаремом правителя Сяньлэ содержалось пятьдесят три наложницы. Обычно гарем — суровое место, где днем все друг другу улыбаются, а ночью отравят если почувствуют: фаворитка у государя появилась. Связанные строгими правилами по рукам и ногам, здесь выживет самая коварная наложница, которая первая обеспечит себе защиту, родив наследника престола. Одним гарем Сяньлэ отличался от всех прочих и этим был любим княжной Сяоцзин: его величество очень уважал и по своему любил свою законную супругу. Государыня Сяньлэ была единственной женой императора, матерью его сына. Конкуренция велась вопреки, но не так ожесточенно, как могло быть. Кроме того в государстве высоко ценили красоту внешнюю и внутреннюю, потому пройти жесточайший отбор в наложницы государя могла только девушка невероятной красоты, безупречных манер и покорного нрава. Однако какое правило не имеет исключений? Каждая из наложниц занимала свое место в иерархии. Положение семьи наложницы играло значимую роль. Чэнь Мингжу — к ней направлялись подружки, происходила из древнего, богатого рода лекарей. Мужчины её семьи славились талантом врачевания. Талант лечить послужил причиной для семьи допустить девушку к обучению, а высокое положение поспособствовало поступлению в гарем на лучших условиях. Теперь Мингжу окружало четверо служанок, жила она в очень просторной комнате. Роскошь, позволенная единицам в гареме, единицам, которых недолюбливали, видя в них конкуренток. Чан Хуан предполагала: Мингжу ожидает нелегкая жизнь. Тогда княжна решила помочь, не забывая о своих интересах. Она написала Мингжу письмо, в котором предложила свое покровительство перед гаремными женщинами в обмен на рецепт масла, о любовных свойствах которого судачили в училище. Для чего ей оно нужно, Чан Хуан решила не писать, но заверила, что сможет обеспечить Мингжу безопастность и отгородит от интриг. Это было предложение от которого ошибочно отказаться. Мингжу ожидала Чан Хуан вместе с её «помощницей» — как написала княжна о Цзянь Лан, в своих покоях. За одну палочку благовония. Чан Хуан и Цзянь Лан сменили одежды на гаремные, лица скрывались под вуалями. Две юные госпожи не спеша следовали по коридору гарема, отделанным серебром. Вошли в главный зал и опустили глаза, молча шагая по главному залу гарема. Красавицы танцевали в центре под музыку, которую играли музыканты. Статусные наложницы восседали на диванах вдоль стен, проводя своё свободное время в кругу других, ниже рангом девушек и потому сидевших на подушках у ног. Наложницы смеялись, сидя за низкими столиками, вкушая медом политые плоды и запивая вином из драгоценной посуды, между тем, ведя разговоры о своих насущных делах. Они не обращали любопытных взоров на знатных господ, выдававших себя за часть этого маленького мира, закрытого ото всех мужчин, помимо Сына Неба. К глубочайшему облегчению Цзянь Лан и Чан Хуан. Только сердце отлегло когда они спокойно добрались до нужных покоев. Раскрыть киноварную дверь — одно усилие, но, может небеса над Чан Хуан так посмеяться решили. Перед дверью стояло одно двухметровое препятствие: евнух. Княжна и юная госпожа Цзянь притаились за углом, оставшись незамеченными. По красному тели евнуха, Чан Хуан узнала старшего дворцового евнуха. Мужчина, которого в обществе таковым не считали, спокойно охранял покой гарема. — Что будем делать? — уныло спросила Цзянь Лан, глядя на подругу исподлобья. Из них двоих, Цзянь Лан менее привилегированная особа, потому сильнее нервничала. Чан Хуан задумчиво наблюдала за евнухом из-за прикрытия. Прикидывала, как бы его отвлечь, заговорить, обмануть, чтобы попасть в покои. А чем он собственно здесь занимается? Он явно выполнял поручение. Чан Хуан захотелось разузнать об этом, она подозревала, что это знание полезно ей. Она кое-что придумала. — Стой тут, — почти приказала Чан Хуан и побежала к евнуху. — Господин! Господин! — Чан Хуан жадно хватала воздух, раскрытым ртом, изображая отдышку, словно бежала с самых ворот дворца. — Срочно нужна ваша помощь! Евнух поджал губы, окидывая девушку тяжелым взглядом. — Зачем пришла? — спросил евнух, прищурившись. — Не видишь я занят! — Так… — княжна в душе, обрадовалась: евнух попался не из сдержанных, задача разговорить его обещала быть не столь замороченной. Чан Хуан округлила глаза: — А чем же ты занят, господин? — опешив, задала вопрос княжна, прикидываясь удивленной. — Ты же всего лишь стоишь под дверью. Евнух недовольно махнул рукой: — Ничего ты не понижаешь, глупая девчушка, — евнух слегка пригнулся, бахвально заговаривая тише, — это не просто дверь, а дверь в покои наложницы, которой император табличку даровал. Чан Хуан, в самом деле удивившись, ахнула, на что исполненный хвастовства евнух кивнул, хитро кивая головой. — Я здесь, чтобы охранять девушку во время приготовлений, а потом отвести в покои, — мужчина заулыбался. Чан Хуан судорожно вздохнула, и с широко распахнутыми глазами драматично вцепилась в евнуха. — И все же у меня к вам важное дело, — пробормотала Чан Хуан, не позволяя, мужчине отстраниться, чтобы тот не вызвал стражу. — За пределами дворца остались наши наложницы, а стража их во дворец не пускает! — Как это? — удивленно спросил евнух, чьи глаза тоже округлились. — Что значит не пускают? — Они были на шествии, — выдумывала девушка с лицом полным негодования. — Эти девушки такие худенькие! Травинка в саду его величества — и та толще будет! Вот их и вывело за приделы дворца, когда толпа взбесилась. А стража никак не поверит тому, что они гаремные! — Стоит послать туда стражу, — произнес евнух, двинувшись вперед. Чан Хуан дернулась, не отставая от него. — Я не могу уходить с поста. — Но с этим надобно разобраться именно вам! Ведь никакому стражнику не положено лица наложницы видеть! Если они придут с одним вашим поручением, стража у ворот усомнится, что вы знаете именно этих наложниц и не впустят. Вам же придется покинуть пост, но уже спешно, пока император не узнал и не разгневался. Слухи во дворце, между прочим, быстрее горячих маньтоу расходятся! Чан Хуан решила давить на страх перед государем, который имелся у всех при дворе. Княжна взяла евнуха под руку, притормаживая его быстрый шаг и заглядывая тому в глаза, чтобы оценить реакцию: услышав о государе, глаза евнуха забегали, и сам он очень заметно напрягся. Чан Хуан уверенно продолжила: — А вот если вы сразу почтите стражу своим присутствием, посмотрите на наложниц и скажите: «Это и впрямь женщины государя! А ну прекратите с ними как с проходимками обращаться!» — княжна махала руками, имитируя повадки евнухов, которых встречала до отъезда в училище. — Только в ваших словах они не усомнятся! — Как же я по твоему оставлю пост? — растерянно спросил евнух, беспомощным видом. Оно и ясно, Чан Хуан поставила его в положение меж двух огней. Начнешь отходить от одного пламени — спиной угодишь в соседствующее. — До ночи с государем её положено охранять. А то высекут! — Пожалуй я знаю как помочь, избежать наказания, но вам придется довериться мне, — задумчиво провозгласила Чан Хуан, подняв указательный палец. — Вы ступайте за девушками, а я останусь стеречь покой избранной его величеством. — Но, — начал противиться евнух, но Чан Хуан поспешила его «успокоить». — Понимаю, по сравнению с вами я мало что могу, — Чан Хуан печально вздохнула, сложив руки вместе, — но успокоить сраженных ревностью девиц и никого не впускать в покои мне по силам. Озадаченный евнух постоял-постоял, подумал-подумал и взяв с Чан Хуан клятвенное обещание не навредить наложнице, скрылся в коридоре. Чан Хуан глубоко вздохнула, с широкой улыбкой, прижавшись к двери. Пронесло. Теперь оставалось забрать у Мингджу заветный рецепт, амулеты и добраться до подземелья не попавшись на глаза евнуху. Когда он поймет, что его обманули, придет в бешенство. Нужно попросить Мингджу, смолчать о визите подружек и, постараться убедить евнуха в каком-нибудь глупом розыгрыше новоприбывших наложниц. Чан Хуан молчаливым кивком позвала Цзянь Лан. Они вошли в покои наложницы Чэнь Мингжу. Аромат мелиссы и пиона дурманил и успокаивал. Горели благовония, окутывая легкой дымкой, они наполняли нахождение в покоях таинственностью. На высокой кровати среди мягчайших подушек, сидела девица, откинувшись на руки, демонстрируя изящность тела, прикрытого одним красным, шелковым халатом. Девушка словно не заметила вошедших гостий, не шевелилась, не распахивала веки, на которые из собранной прически упало несколько тонких, аспидно-черных прядей. Она медитировала? Дремала? Что бы не лицезрели две юные госпожи в тот момент, Чан Хуан прервала идиллию наложницы, негромко окликнув её по имени. — Мы виделись совсем недавно, но вот ты — знатная госпожа, а я наложница, — встав, невозмутимо сказала Мингжу, и сразу поклонилась княжне Сяоцзин. — Я приготовила для тебя рецепт и готовое масло, но скоро придут служанки готовить меня к ночи с императором, так что у нас мало времени. Как вам удалось пройти мимо главного евнуха? Чан Хуан и Цзянь Лан присели на стулья. Княжна не вдаваясь в подробности, сославшись на время, что утекало сквозь пальцы, рассказала о своем представлении в общих чертах, называя его: «небольшой хитростью». Чан Хуан попросила Мингжу оставить весть о своем визите, о его причинах между ними, а евнуху сказать, что никто не приходил. Мингжу кивнула. Чан Хуан поинтересовалась: нет ли у наложницы амулетов, защищающих от нечисти. Наложница удивилась неожиданной просьбе. Она раскрыла дверцы шкафа и взяла с полки небольшой бархатный мешочек, там хранился рецепт из-за которого Чан Хуан вымоталась так, что могла назвать его драгоценным, с маслом впридачу. Мингжу среди склянок с травами и микстурами искала нужные амулеты и нашла небольшую черную шкатулку. Наложница подошла к девушкам и опустилась на стул рядом. — Здесь лежат браслеты, — Мингжу вручила Чан Хуан пузырек с рыжеватого цвета содержимым и шкатулку. — Черный агат — один из сильнейших оберегов от нечисти. Наденете их на руки, и ничто не причинит вам вреда… Могу я тоже задать вопрос? — проницательным взглядом черных глаз, наложница искоса глядела так, словно пыталась поглотить Чан Хуан. Княжна кивнула, не предвещая ничего хорошего. — Госпожа Сяоцзин в былые времена непреклонна в отношении нечистых сил. Считала: любую хворь можно побороть без заклинателей, имея большой запас знаний. Что же случилось? — Живи до старости, учись до старости, — добродушно улыбнулась Чан Хуан. — Я почти никогда не отступаю от своих слов. Но — Чан Хуан переглянулась с Цзянь Лан, чье лицо всё ещё было скрыто. Чан Хуан не требовалось заглядывать в лицо, — одни лишь глаза подтверждали мысли княжны, как стоило ответить на вопрос наложницы. — Пожалуй я предпочту оставить эту историю при себе. Мингжу не допытывалась. Чан Хуан раскрыв зеленый, бархатный мешочек, вытряхнув на руку, сжала в ладони пузырек и провела большим пальцем по тонкому стёклышку. Вспомнились слова Цзянь Лан, сказанные прошлым вечером: «— Если у того масла такие удивительные свойства, почему государь ещё не сделал эту наложницу младшей женой? — Она недавно прибыла в гарем, видимо его величество просто не успел её принять. — Значит о ней ничего не известно? А вдруг она колдунья?» Резкое воспоминание заставило понять, как многое Чан Хуан упускала. — Ты нанесла масло на кожу для этой ночи? — беспристрастно спросила Чан Хуан. Ранее аргументы Цзянь Лан не вызывали в душе княжны отклика. Но глядя на это масло, сидя в покоях, провонявших успокаивающими травами, рядом с этой наложницей, слова подруги поднимали внутри Чан Хуан волнение, холодное, липкое и противоречивое. Мингжу озорно ухмыльнулась. Смолчала. Чан Хуан было достаточно и этой ухмылки, чтобы понять. — Значит ты всё-таки решила стать наложницей? — продолжала спрашивать Чан Хуан. — Хочешь расположить к себе его величество? — Госпожа ведь понимает, я не могу противиться Его воле, — вкрадчиво выдохнула Мингжу, не переставая кривить губы в ухмылке. — Однако, содействие императора не лишнее в достижении моей цели стать гаремным лекарем. — Мингжу задумчиво вскидывает бровь. — А если велит случай, и до дворцового недалеко. Чан Хуан едва воздухом не поперхнулась от таких слов, дивясь такой дерзости. Они с Цзянь Лан словно огонь и лёд: княжна закипала от гнева, а Цзянь Лан сидела смирно, со стороны взирала на двух лекарей, одна венценосная госпожа по рождению, а вторая наложница, имеющая потенциал, чтобы став фавориткой, однажды назваться госпожой. Даже Цзянь Лан съёживало. Таинственность затмило напряжение. Чан Хуан бы обходить её десятой дорогой, отгородить от себя, своей семьи сотней каменных стен. Перед ней в шёлковом халате её соперница сидит и ни в чем не стесняется, а Чан Хуан письма ей пишет и покровительством своим раскидываться вздумала. Цзянь Лан хорошо знала свою подругу, понимала: либо княжна знает как удержать эту наглую наложницу в узде, либо положилась на волю случая. Во втором случае оставалось хвататься за волосы, ибо они нарываются на большую проблему. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Ты новенькая, поэтому знай — во дворце Сяньлэ у государя никогда не было фавориток. Потому наложницы уважают друг друга. Есть её величество и его высочество принц Сяньлэ — наследник престола. Дворцовым лекарем могу быть только я, — твердо цедит Чан Хуан, четко произносит каждое слово осаживая, пристально глядя на наложницу. — Не смей помышлять о соперничестве со мной. И тем более не пытайся менять уклад в гареме. Иначе навлечешь на себя гнев мой, других наложниц и государыни. — Госпожа, у меня и в мыслях такого не было, — кланяется Мингжу. — Мы держимся вместе с первого дня в училище и я не отвернусь от вас. Вы заботитесь о положении своей тетушки и наследника, значит я не стану помехой. Даю слово, — лепечет Мингджу. — Держи в голове эти слова. Как бы я хорошо к тебе не относилась — если нарушишь я не стерплю, — Чан Хуан поднялась, на ноги вкладывая мешочек и шкатулку в карманы рубахи. Цзянь Лан и Мингджу встали следом. — Я верну тебе шкатулку вместе с содержимым позже. — Не стоит, — убеждает Мингжу, вновь склонившись перед юной госпожой. — Пусть это будет моим подарком в знак вечной преданности вам. Чан Хуан уводит закатывающую глаза Цзянь Лан из покоев наложницы, выбранной императором с тяжелым сердцем.

***

Вечером подружки вернулись из гарема в покои Чан Хуан через подземелье, ненадолго задержавшись в Саду непоседливой госпожи. Возвращение приключений не принесло. Освящая путь масляными лампами, шли молча, вооружившись браслетами, две юные господи прижались друг к другу. Цзянь Лан старалась лишний раз не дышать слишком громко, боялась накликать беду. Чан Хуан переполняло эмоциями. Ей было страшно находиться в подземелье, она не знала, как уснет этой ночью. Восприятие этого места слишком быстро изменилась. Даже гордость отступала в момент, когда девушки оглядывались вокруг на подозрительно-резкий шорох. Демон не выкрикивал из темноты, не бежал на них и не хватал, намереваясь утащить неизвестно куда. А вот идея признаться государю в авантюре, которую Чан Хуан проворачивала на протяжении четырех лет уже не казалась такой немыслимой. Упрямство Чан Хуан всё равно не позволит пойти к императору, когда они поднимутся. Она всё ещё удивлялась поведению Мингджу, и злилась на всё сразу. Она была готова помочь, но теперь, чувство тревоги за государыню и за своё будущее обострилось и заткнуть его можно получалось только одним. Трепетом от знакомства с Му Цином. Хотя остальное, княжна чувствовала намного острее, душу будто распирало изнутри, но образ загадочного юноши с саблей, затмевал всё. Чан Хуан ещё не чувствовала такого тепла в душе. Она стыдилась саму себя, что одно его имя для госпожи уже стало самым красивым, ведь они почти не знакомы. Но ей нравилось о нём думать. Её словно окрыляло. Их первая встреча получилась смазанной, какой-то неполноценной и толком непонятной. В Чан Хуан загорался интерес, она надеялась, что Му Цин приедет завтра во дворец вместе с принцем. Тогда Чан Хуан сможет познакомиться с ним по-человечески. Чан Хуан тряхнула головой, временно разгоняя мысли, которые были приятными, но уносили госпожу совсем далеко от рационализма. И без того темпераментной госпоже опасно терять рассудок без остатка. Она все ещё была в жутком подземелье. Подружки вышли к маленькому коридору. Чан Хуан остановилась и оглянулась на путь, который следовал в темницы. — Чан Хуан, — через зубы процедила Цзянь Лан, после недолгого ожидания. — Даже не думай. — Не отходи ни на шаг, — ответила княжна и пошла к темницам. Она была там лишь раз, когда впервые обнаружила подземный проход. Ещё ребенком Чан Хуан попыталась отворить плиту, но механизм не поддался. Вскоре Чан Хуан случайно узнала, что находится по ту сторону и больше никогда туда не заглядывала. Ещё Чан Хуан узнала, что камеры пленных расположены вдоль стен с двух сторон, а между ними был проход, и плита выходила именно в проход. Это придавало уверенности, ведь уменьшало возможность, что однажды, кто-то из пленных обнаружит секретный механизм. По крайней мере Чан Хуан успешно убеждала себя в безопасности этого прохода. Путь в темницы построили так же, как путь в покои, такой же коридор и такие же ступеньки по которым девушка поднялась медленно, на носочках, не издавая лишних звуков и стараясь унять дрожь в руках. Чан Хуан внимательно все осматривала, касалась каменных стен, но ничего не находила. Она не стала пытаться отворить плиту. Страшно от того, что девушку могло там ожидать. Она вернулась к Цзянь Лан. — Клянусь, ещё раз меня так оставишь и я тебя придушу! — шикнула Цзянь Лан. — Прости, — устало попросила Чан Хуан и взяв подругу под руку и вместе подруги двинулись к по коридору. Чан Хуан только успела захлопнуть доску и накрыть её ковром, перед тем, как вместе с Цзянь Лан устало грохнуться на пол. — Срочно в купальню! — измученно пропыхтела Цзянь Лан спустя время, едва поднимаясь на ноги, а потом оглядела свой внешний вид. — Срочно нужно переодеться! Небеса, что это такое! Две юные госпожи облачились в ханьфу, в которых смотрели шествие. Когда обе пришли в себя, Чан Хуан вызвала служанок — самых тихих из тех, кто работает во дворце долгое время и давно привыкли к буйному тандему княжны Сяоцзин и юной госпожи Цзянь. Они не станут болтать.

***

Хочешь добиться чистоты мыслей — начни со своего тела. После двух палочек благовоний, подружки вернулись из купален в покои княжны. Чан Хуан посадила Цзянь Лан на стул за столик, а сама вытащила огромных размеров сундук, наполненный разными травами, мазями и настоями. Чан Хуан выбрала необходимые лекарства и положив их на столешницу, взяла кувшин с растворенной солью. Отойдя к открытому окну, княжна тщательно омыла руки и вернулась обрабатывать раны юной госпожи Цзянь. — Что это? — Цзянь Лан с интересом кивнула на баночку с неизвестным порошком, темно синего цвета. — Ягоды можжевельника, — произносит Цзянь Лан, высыпая немного в маленькую пиалу. Из пиалы она зачерпнула пальцем и аккуратно едва касаясь подушечками покрывала рану, — они очень хорошо заживляют раны. Чан Хуан взяла руки Цзянь Лан, исцарапанные в подземелье и скривила губы — кожа изодрана, а все потому что Чан Хуан решила плести дворцовые интриги. Чан Хуан сама на ногах еле стояла после сегодняшних потрясений. Как Цзянь Лан гордая и не привыкшая кататься по каменным подземельям лицом, вынесла весь этот ужас неизвестно. Чан Хуан стало стыдно. — Прости за сегодня. За подземелье и за то, что привела в гарем. Ты благородная госпожа, а я заставляю уподобляться дикарке, какой сама являюсь. — Чан Хуан бережно втирала высушенные ягоды в поврежденную кожу, говоря хрипло и тихо от усталости. — Прощаю, — ответила Цзянь Лан подруге. — Ты должна понять, что мы уже не дети и на твои выходки не будут вечно закрывать глаза. Будь осторожна с теми, кому хочешь довериться. От этой хитрой гадюки ничего благого ждать не вздумай. Она явно не собирается оставаться простой гаремной наложницей. — Мне тоже не понравились её слова, — вздохнула Чан Хуан. — В училище мы подружились, но во дворце все по другому. Для меня нет дела, дружба с наложницей или принцессой, вопрос честен ли человек или нет. Но Мингжу раздражает моя не сгибаемость и то, что мой статус выше, — Чан Хуан закончила обмазывать Цзянь Лан и, взяв пустую склянку и, отсыпав туда ещё порошка, протянула подруге. — Обмазывай им раны перед сном и, два-три дня царапины затянуться. — Спасибо, госпожа лекарь, — хмыкает Цзянь Лан, специально поддразнивая подругу. — Она дала тебе слово не пытаться соперничать с тобой и не думать набиться в фаворитки. Тебе остается только ждать: сдержит ли она это слово. Или, — задумчиво тянет Цзянь Лан, — знаешь заразу лучше загасить как только она показала симптомы. Когда она разрастется по всему телу, тягаться будет сложнее. — Нет, — твердо сказала Чан Хуан. — Я княжна. Я лекарь. Я лечу людей. То, что было в Юнъани — ошибка, — нерешительно вздохнула княжна. — До убийства я не докачусь и не пытайся мне предлагать такое. — Если она влюбит государя в себя? Или расскажет этой ночью о нашем приходе? — Не расскажет, — прокручивает жемчужны на пальце Чан Хуан. — Не расскажет, потому что я тоже кое-что могу рассказать. А его величество младшую жену не возьмет. Понимает, если появится та, кто захочет менять порядки во дворце — это может закончиться междоусобицей. Но чувство тревожности меня не покидает. — А что делать с нечестью из подземелья? Ты так и не пойдешь к императору? Чан Хуан молча провела по лицу ладонью. — Нет. У плиты, ведущей в темницы я ничего не нашла. Может демону хватало одного избиения, — Чан Хуан с усмешкой посмотрела на матовые агатовые бусины, украсившие руку. — Я на твоем месте не была бы такой наивной. Тебе ещё спать в этих покоях, так что пожалуйста будь осторожна, — нахмурилась Цзянь Лан, беспокоясь о Чан Хуан и недовольно посмотрела на двери. — Разве твой телохранитель не должен был уже вернуться? За весь день Чан Хуан вспоминала о Пан Ту лишь единожды: когда шла церемония поклонения Небесам. Она приказала ему не торопиться возвращаться во дворец и думала, Пан Ту возвратится завтра вместе с наследным принцем. Но не успела госпожа ответить подруге, как в дверях появился очень уставший телохранитель. — С возвращением Пан Ту, — Чан Хуан слегка удивленная, поднялась на ноги с раскрытыми руками. Сначала она улыбнулась телохранителю, но оглядывая опущенные плечи, и усталое выражение лица — улыбка быстро померкла. — Напомогался, я погляжу? Всё же тебе стоило отоспаться в Хуанцзи а утром вернуться ко службе. — Государь приказал не оставлять вас подолгу без защиты, — ответил Пан Ту, а Чан Хуан недовольно цокнула: одну во дворце с десятками стражи? Тут скорее без присмотра. — И ещё у меня для вас поручение от его величества. Чан Хуан замерла, внимательно слушала. — Завтра днем во дворец приезжает правитель государства Лонгвей, его величество Ган Делин. Чан Хуан неприязненно скривила губы, насторожившись. — И почему их правитель так опоздал? Все дружественные страны приезжали вплоть до вчерашнего вечера. Стало быть, не разделить счастливый час с нами собирается. — Ходят слухи, что супруга его величества больна. Он пробыл с ней дольше положенного и, поэтому, пропустил церемонию, — Пан Ту, замер и увел взгляд от княжны, — наш государь хочет, чтобы вы встретили императора Лонгвея и… — Пан Ту совсем застеснялся, не решаясь продолжать, чем вызвал ещё более сильное беспокойство у княжны, чей взгяд замер на телохранителе, - проявить любезность. — Ха! Мне бы кто дворец показал, после трех лет, проведенных на чужбине! — воскликнула изумленная Чан Хуан. — Это уж непременно, — комментировала Цзянь Лан, не сдержав нернвый смешок. Личность Ган Делина или «Демона, страшившего Небеса» войдет в историю благодаря перевороту, в результате которого он пришел к власти, а также своей завоевательной политике, с помощью которой Делин расширил своё государство. Его армия насчитывала семьсот тысяч воинов, о ней ходили легенды, страх насылающие на простых пастухов, хитрых министров и даже правителей, знавших в сражениях толк. При Делине, Лонгвей превратилось в одно из самых богатых и могущественных государств. Когда «Демон, страшивший Небеса» шел с войной на другое государство, значит этому государству пришел конец. Но правитель Сяньлэ успешно выстраивал дружественные отношения, при этом сохраняя свои земли с помощью партнерства, выгодного обоим странам. И все же Чан Хуан Делин был неприятен. Ей не нравилось, что он едет в Сяньлэ и ещё больше не нравилось, что государь пытается княжну Сяоцзин замещать в это непонятное дело. Не спроста он это затеял. Чан Хуан подняла глаза, придирчиво рассматривая утомленного за день Пан Ту, который едва держал веки раскрытыми. Не только у Чан Хуан и Цзянь Лан день выдался сложным. Княжна Сяоцзин, пожалела Пан Ту и поблагодарив за известие, отпустила спать. — Не стоило ли оставить телохранителя охранять сон своей госпожи от духов? — когда Пан Ту закрыл за собой бамбуковые двери и тень его исчезла, прозвучал голос Цзянь Лан, что поднялась с подушки и встала рядом с Чан Хуан. — От кого он сможет меня защитить, когда сам на ногах едва держится, — не соглашалась Чан Хуан. — Я положу браслет на дощечку под ковер, а сама выпью усыпляющий чай. Если демон действительно сгинул и обычные булыжники принесли ему такой вред, то пройти через оберег, тем более, сил не хватит. — А может дело не в камнях? — бросила Цзянь Лан фразу, которую Чан Хуан не поняла и вопросительно уставилась на подругу, но юная госпожа Цзянь объяснять не стала. — Какое интересное государь дал распоряжение. Я бы даже решила — это лицо первого претендента на тебя и трон Сяньлэ раскрылось. Но он уже женат. — Дважды женат. Ган Делин — очень прыткий господин! — хмыкнула Чан Хуан, прикусив губу. — Первый его брак был династическим. Его заключали, когда господин Ган ещё не стал правителем. А с приходом власти меняется многое: мировоззрение, кровные связи и брачные узы, — злобно усмехнулась княжна. — Когда Делин стал императором, а род его тогда ещё супруги потерял влияние и власть — он выкинул её в монастырь и женился на фаворитке. Поговаривали между ними вспыхнула любовь, какую ни в одной книге не сыщешь. Но теперь она захворала, а подарить наследников так и не успела, — тяжело вздохнув, княжна отошла к окну. Цзянь Лан устало коснулась переносицы. — Если их любовь так могущественна, что ради неё, его величество лишил всего первую супругу, может он едет в Сяньлэ, чтобы обсудить с нашими лекарями её здоровье? — предположила Цзянь Лан. — Ты тоже лекарь. Быть может наш государь так дает тебе возможность, проявить свои умения? — Моё счастье было бы бесконечным, окажись ты права, — обреченно ответила Чан Хуан, наблюдая за огоньками в городе, где люди радовались жизнью. — Но правителям нужны наследники, да побольше. Если одна жена не родит, значит другая или третья. Мало кто будет заботиться о государыне, которая свою «единственную задачу» выполнить не смогла, — ядовито выплюнула Чан Хуан, презирая всех, кто думал, что на большее жены высокопоставленных чиновников не способны. — А ведь императрицу тоже могут назвать великой. — Ну ничего. Я окажу вам такую любезность, что ваше величество себе представить не может. Сами из дворца сбежать захотите.

***

Ночь всегда быстротечна. На мгновение прикрой глаза и осознай, что нагрянуло утро и время для новых свершений пришло.

Перед Чан Хуан шеренгой стояло десять слуг, держа в руках роскошные, пестрые ханьфу для встречи с правителем Лонгвея. Чан Хуан прошлась перед строем, критично оглядывая, каждое и проходя мимо. Не для этого мужчины наряжаться. Чан Хуан терзало много мыслей, а уснула она держа образ юноши с саблей под прикрытыми веками. Правителю Лонгвея нужно сразу показать не заинтересованность княжны Сяоцзин в нем. Чан Хуан остановилась на исписанном нежно розовыми цветами, серого цвета ханьфу, с черного цвета манжетами, воротником и поясом. Густые волосы заплели в косу и закололи сотнями шпилек, что причиняли дискомфорт, царапая кожу головы, и украсили по бокам двумя персиковыми цветами со свисающими жемчужинами. Оглядев себя в зеркале, юная княжна осталась довольна: в отражении на неё светящимися глазами смотрела строгая, но женственная молодая госпожа. Дав указание приготовить водяную баню, Чан Хуан распустила служанок и вытащила из сундука с травами ступку и пестик, корень женьшеня, пузырек гвоздичного масла и красные ниточки шафрана. Отрезав небольшой кусочек женьшеня и три нити шафрана, Чан Хуан твердой рукой, методично измельчала женьшень и шафран в порошок. От молотых травы и пряности исходил восхитительный аромат. Чан Хуан им дышала, а внутри пробуждались совсем не те чувства, какие должны. Она вспоминала наследного принца и мыслями дурными терзалась. Его высочество и Цзянь Лан должны быть вместе, на кону свобода. Важнее свободы ничего не может быть. Чан Хуан выйдет замуж только по своему желанию, а на политический брак в этой жизни согласия не даст. Не возляжет с нелюбимым. Не станет рожать наследников. Не будет терпеть его гарем, потому что наследный принц занят культивированием, а не выполнением долга перед государством. Её передергивало от одной мысли, что свое сердце не вручив, не получив взамен чье-то, своё тело отдавать придется. Но разве у княжны нет долга? Разве её свободолюбие не нарушает её обязательства венценосной особы? Чем она лучше принца? Чем она хуже? Оба таланты, но искусны по своему у одного меч, у второй иглы. Это чистое лицемерие, и это правда, от которой Чан Хуан никаким лекарством не излечиться. Когда на месте растений остался желто-красный порошок, Чан Хуан высыпала его в миску, куда закапала десять капель гвоздики и залила возбуждающую смесь маслом, отданным Мингджу и перемешала. О наложнице мысль тоже проскакивала, но Чан Хуан решила послушать совет Цзянь Лан и подождать, что Мингджу будет делать дальше. Стоя у столика в своих покоях, готовя отвар, княжна Сяоцзин предала большее значение оценке собственных действий. Чан Хуан спрашивала Цзянь Лан становиться супругой принца, но никто не спрашивал его высочество, готов ли он свои навыки, несколько лет дисциплины возложить на алтарь престолонаследия. Честно ли так поступать с человеком? Нечестно. Если Чан Хуан это сделает, как же ей после рассчитывать на справедливость людей к себе? Как ей через жизнь пронести мысль, что человеку, возможно, судьбу поломала? И почему сомнения приходят в последний момент? Почему совесть просыпается когда обратного пути практически не увидишь? В покои вошла служанка, аккуратно державшая в руках блюдце на котором разгорался огонь. На небольшом расстоянии от огня, на подставках стоял котелок с кипящей водой. Служанка поставила конструкцию на столик и покинула покои, а Чан Хуан опустила в котелок миску, подожгла палочку благовония и стала ждать: когда она догорит, отвар будет готов. Через час, когда столик был убран, травы лежали в сундуке, слуги убрали водяную баню, а пузырек с готовым отваром покоился с складках ханьфу княжны, размышляющей: «стоит ли оно того?» в покои вошел Пан Ту. — Госпожа, — почтенно поклонился телохранитель. — Его величество приедет только днем. Я хочу провести время в саду, — прихватив с собой черно-серебристый веер, они направилась в сад непоседливой госпожи. — А потом встречусь с Цзянь Лан, пусть пока отсыпается. Слуги известят меня, когда завидят его величество Ган Делина из башни. Пан Ту кивнув, последовал за княжной. Они миновали коридоры дворца, лестницу, вышли во внутренний двор и направились в Сад непоседливой госпожи. Чан Хуан почувствовала прохладу, исходившую от зелени, как только прошлась под аркой. Сад встречал свою непоседливую госпожу прекрасными статуями журавлей, раскрывающих свои крылья, прудом, в котором скромно и мирно плавали кувшинки лотоса. Пруд обвивали извилистые каменные тропинки, где несложно было заблудиться, но для Чан Хуан этот сад был — сердцем, а его тропинки — меридианами её дома. Дворцовые садовники потрудились на славу высадив черемуху, рябиновые деревья, густые облепиховые кусты, чьи плоды так обожала княжна ещё со времен детства в Юнъани. Тут и там виднелись клумбы с бутонами орхидей на тонких стеблях, пушистых и густых оранжевых хризантем, изящных белых лилий, пестрых петуний и многих других цветов, узорами, вышитыми среди зелени. Плакучие ивы располагались к востоку от рябин, в отдалении. Путь к ним лежал через мостик, куда направлялась Чан Хуан. Навстречу княжне попадались придворные, слегка склонявшие головы в знак уважения. Чан Хуан изредка останавливалась, чтобы перекинуться парой слов с обитателями дворца. — Говорят, ваш брат на своей золотой повозке отправился встречать его высочество! — разносила придворная слухи, остановив княжну посреди моста. — Князь Сяоцзин очень любит его высочество, — очаровательно улыбалась Чан Хуан, легонько взмахивая веером. — Я надеюсь наш принц оценит его мастерство езды по достоинству. Коротко кивнув Чан Хуан двинулась к ивам. В том, что Ци Жун поразит его высочество своей ездой в самое сердце, княжна не сомневалась.

***

Чан Хуан присела на скамейку у пруда и прикрыла глаза. К Пан Ту Чан Хуан за все годы его службы привыкла и, теперь не замечала присутствия тени за своей спиной. Укрытая ниспадающими веточками, что где-то касались водной глади, мельком сотрясаемой хозяевами пруда — белоснежными лебедями и маленькими рыбками, чья чешуя отливала красным и золотым на солнце, и именно там, среди легкого ветра, она чувствовала покой и единение. Юная госпожа пыталась настроиться, придумать, как изгнать демона из подземелья, пока он не стал ещё большей угрозой всему дворцу. Но разум оставался безмолвен. Чан Хуан подумала, а может попросить совета того, кто сейчас рядом с ней? — Пан Ту, нет ли у тебя знакомого заклинателя, который смог бы вытравить демона? — спросила Чан Хуан и обернулась к удивившемуся телохранителю, пока у того не появились вопросы, объяснила — как вернулась во дворец мне всё не спится. — Госпожа, на самом деле, — замялся Пан Ту, — мой отец имеет некоторое отношение к заклинателям… — Правда? — глаза Чан Хуан радостно заблестели. — Где живет твой отец? — Далеко от столицы, — коротко ответил телохранитель и скромно отвел взгляд от удивленной Чан Хуан. — Госпожа, я не думаю, что стоит привлекать моего отца к вашему делу, — пробормотал Пан Ту, — очень уж не жалует он такие роскошные города, как наша столица. — Я ценю любой людской труд и не поскуплюсь вознаградить твоего отца за труды, — смиряя того взглядом, твердо настаивала Чан Хуан, — могу даже обеспечить повозкой. Попробуй его убедить. — Госпожа, прошу, не заставляйте меня, — взревел Пан Ту. — Отец слишком стар и твердолоб, только время зря потратите и деньги. Вы лучше обратитесь к наследному принцу, когда он вернется. В Хуанцзи я узнал, что его высочество самый способный даосский монах и среди всех у него все шансы на вознесение! Пан Ту думал, что своими словами он подаст прекрасную идею своей госпоже, но на деле, только расчесал зудящий укус. — Самый способный… Имеет все шансы, — апатично пробурчала Чан Хуан, — Пан Ту оставь меня. — Госпожа но… — ничего не понял Пан Ту. — Если мои слова вас расстроили… — Я сказала: оставь меня, — процедила Чан Хуан, холодно глядя на телохранителя. — Подожди у моста. Телохранитель молча откланявшись, выполнил приказ своей госпожи. Чан Хуан разглядывала кромку воды, куда «плакала» ива, попутно вытягивая из складок ханьфу отвар, предназначенный Цзянь Лан. В былые времена Чан Хуан убеждала посадить сад для прикрытия, выпроваживала потенциального мужа из дворца, уговаривала отправить её в училище, раз пророчеству действовать ещё несколько лет. Действовала из своих интересов, и всегда ей удавалось, всегда Чан Хуан получала именно те плоды, которые ожидала от трудов. То, что она собиралась сделать вероятно избавило бы от угрозы вступать в брак, но закопать талант его величества, загубить его судьбу… Чан Хуан не думала об этом, когда писала письмо в гарем, когда приехала Цзянь Лан, но когда принц спас малыша — юную княжну за сердце тронул, его мастерство владения мечом поселило зерно сомнения, которое разрослось и дало осознание перед последним шагом. Опомнилась, когда поняла, что плата слишком высока и княжна не рискнет протянуть её через всю, как ей хотелось, долгую жизнь. Чан Хуан откупорила пузырек и, наклонившись и перевернув, вылила любовный отвар в цветы. Княжна понимала, она упускает возможность, возможно, единственную, но беспринципной, черствой дрянью никогда себя не считала и опускаться в собственных глазах не хотела. В голове возникло одно, твердо пускающее корни убеждение, и один открытый вопрос. Она приняла верное решение. Как объяснить это решение Цзянь Лан?