Оковы пустынь

      В холодной темнице одинокий светильник вспыхнул и осветил угрюмую фигуру безумного человека, скрывающего свое истинное лицо под маской. Он стоял возле него. — Итак, мой уважаемый гость, вы должны понять, что мои мотивы — это не просто попытка сделать вам больно, а глубокий стремительный рывок в попытке усовершенствовать человека.       Заложник содрогнулся, чувствуя вздох тьмы, которая опутала его душу. Он потерял надежду на спасение, а зверский взгляд под маской пронзал его мысли, словно клюв орла пронзает плоть пораженной добычи. — Поймите, — проговорил безумец, легонько проходя пальцами по своим остроконечным инструментам. — Все мы пленники своей собственной боли и тьмы. Но только я осмеливаюсь признать и высвободить эту тьму, которая неуклонно водит нас за нос среди бесконечного замеса так называемой жизни.       Заложник почувствовал на себе безумный взгляд и понял, что в его руках лежит не только его физическая жизнь, но и его надежда, его привязанность к реальности. Победный улыбкой человек напротив поставил жирную точку во всех его надеждах на спасение.       «Это безумие…»       В конечном счете, безумие — это часто тонкая грань между гениальностью и безрассудством, между вдохновением и опасностью. Это критический момент, когда становится неважно, на какой стороне этой грани мы находимся. Ведь чтобы проникнуть в самые глубины познания и творчества, мы должны быть готовы сойти с ума, погрузиться в безграничное море мыслей и идей, сомневаться и открывать неизведанное. Только тогда мы можем получить новые ответы, новые открытия и прочувствовать настоящую силу безумия.

***

      А Люмин все искала и искала Дотторе. И небыло его ни в своей комнате, ни во дворе, ни в любой другой комнате этого мрачного замка. Лишь та комната, возле двери которой они вчера столкнулись, была приоткрыта, а внутри оказалась комната…       Та же серая плитка с красной краской, те же столы с приборами и склянками, тот же синий свет, благодаря которому невозможно не узнать эту комнату. Люмин содрогнулась, вспоминая ощущения из своего сна.       В дальнем углу виднелась деревянная дверь, из-под которой тянуло могильным холодом камней… — И вы теперь, дорогая Люмин, занимаетесь лазанием по чужим комнатам? — Прозвучал прямо над ухом издевательский шепот Дотторе. Она аж подскочила от неожиданности, а предвестних лишь усмехнулся. — Я принесла оникабуто, — прошептала путешественница севшим голосом. — Ах да, мои ингредиенты. Поставьте на стол. — Просьба, а точнее, приказ, был выполнен.       Доктор подошел к столу, взял несколько пробирок, отсчитал десять штук оникабуто, капнул несколько разноцветных капель, вставил в какую-то машину…       И спустя десять минут протянул путешественнице флакон, в коором едва ли было пять капель. — Выметайтесь из моей лаборатории, — сквозь зубы процедил второй предвестник и, развернувшись на каблуках, ушел через деревянную дверь.       Сандроне, вместе со своим автоматоном тоже нашлась достаточно быстро, рядом с огромным залом для собраний, ведь не заметить такую махину очень непросто. Девушка с пепельными волосами радостно поприветствовала Люмин, будто старую подругу. — Знаю, манера общения Доктора оставляет желать лучшего, — извиняющемся тоном произнесла она, — Но, как я погляжу, вы смогли найти общий язык?       Путешественница протянула той флакон. — Если это окажется ненужным для нашего дела… — Не беспокойся. Ох, ты уже познакомилась с восьмым? Занятная личность… — Мы можем приступить?! — Все-же сорвалась Люмин. — Эй-эй, полегче. Скажи спасибо, что я вообще трачу свое время на тебя! Ох, а вот и тот, о ком мы говорили. Обернись, — скучающе предложила седьмая.       А Люмин столкнулась взглядом с черными, пугающими глазами, устремленными на нее. Теперь, при лучшем освещении было заметно, что это не чистый черный цвет. Этот цвет напомнил ей о небе в бездне. Такой-же затягивающий своей глубиной.       Прищурившись, Люмин все-же перевела взгляд на Сандроне: — Зачем он здесь? — Ах, милая, слышала бы ты со стороны, как сразу заледенел твой голос! Скажи по секрету, ты к нему неравнодушна, или как? Хи-хи! Не кричи, это же не в твоем духе, не так ли? Покажи ей, — обратилась она к бывшему махаматре.       Словно кукла, ожидающая приказов, тот беспрекословно подчинился. Сделав шаг навстречу, задрал рукав длинной шубы, продемонстрировав на запястье татуировку в виде цифры «сто восемьдесят семь». — Настоящая? Зачем вы это сделали?! — сразу переполошилась Люмин.       Сандроне молча откупорила пузырек Дотторе, и, когда восьмой подошел к ней, брызнула этой жидкостью тому в глаза. Обычный человек бы от такого действия отпрянул бы, но этот даже не пошевелился. Обернувшись к ней и сверкнув пришедшими в норму алыми глазами, пошел прочь. — Это… — Люмин отчаянно пыталась подобрать слова, — Ты его вылечила? — И столько сомнения и надежды было в ее голосе, а Сандроне лишь засмеялась: — Вылечила? Аха-ха… Это зелье, созданное моим коллегой, лишь меняет цвет глаз. Но для обычного человека может закончится летальным исходом.       «Она так легко говорила о смерти…» — Для обычного?! — Собирай своих спутников и приходи на это же место. Проще показать сразу всем.

***

      Сандроне сидела на том же месте со своим роботом, но теперь уже с интересом рассматривала «летающее существо».       Она проводила их к двери в лабораторию Доктора и молча постучала в дверь. — Кого там еще принесло?! — раздалось глухое за дверью. — Занди, будь добр, открой дверь!       Их встретил Дотторе, который был ниже ростом чем оригинал и в обычном лабораторном халате.       «Сандроне только по голосу определила, что это не оригинал?! Какие же у нее отношения с этим доктором?» — Где твой отец? — Строго поинтересовалась седьмая. — В подземелье, — промямлил тот, косясь на нежданных гостей, — сейчас позову. — Дверь захлопнулась. — Так-так… Заходите, дорогие гости, позвольте показать вам то, над чем я работал в последнее время, — раздалось сразу с порога.       Лаборатория ничем не отличалась с прошлого посещения Люмин за исключением нескольких деталей: прибавилось бумаги на столах, исписаной неразборчивым почерком, появилось больше оборудования, колбочек со всякими цветными жидкостями, непонятных инструментов в красной краске… По крайней мере, путешественница надеялась, что это краска.

***

      Призрачные голоса заглушали его мысли, переплетались с реальностью и создавали настолько запутанный лабиринт, что он уже не помнил, что такое быть «нормальным». Это чуждость, нечто противоестественное в его мире сумерек.       Он позволил безумию войти в свою душу, потеряться в его объятиях. Оно было его компаньоном, непознаваемым другом, который давал ему силы в борьбе с темнотой. Оно разрывало его внутреннюю суть, но одновременно и придавало ему новую форму, новое видение мира.       И когда он увидел ее… Путешественница, Паймон, Тигнари и еще один человек заходили в комнату вслед за Безумцем, выстраиваясь перед его клеткой. Он наблюдал за этим с расширенными от темноты и бессилия зрачками… Это была надежда. Наконец, после стольких дней он смог вспомнить ее вкус.