Оковы пустынь

      Он не сможет забыть эту картину. Неестественно расширенные зрачки, почти полностью заполнившие алую радужку, направлены в стену напротив, выдавая чудовищность совершенных ранее над ним экспериментов Доктора. Бордовые венки лопнувших сосудов, на потерявших блеск белках, белые пряди некогда белоснежных волос, прилипших к смуглой коже лица, теперь частично окрашенные в багровый. Железный ошейник, прикрепленный тяжёлой цепью к стене, поржавевший от бордовой вязкой жидкости и давящий на едва затянувшиеся порезы, будто кто-то неоднократно проставлять нож к горлу. И много-много свежих ран и под затянувшихся шрамов, какие-то из них достаточно крупные, во всю длину руки, какие-то почти незаметные, но глубокие, будто следы от толстой иглы.       Нет, эта картинка навсегда выжглась в его сознании. Он будет просыпаться ночью от этой картины, возникающей при сомкнутых веках, и будет совсем по-животному скулить в подушку, прижимая к себе длинные уши, от отчаяния и бессилия. Или же наоборот, будет просыпаться от расчётного солнца, смотреть в сонные алые глаза, и слушать глупые шутки, которые никто не понимает. Такие две, до невозможности разные жизни, которые разделяет лишь их нынешняя удача.

***

      Перед глазами пронеслись светлые пряди, разгоняя появившуюся перед глазами картину. Тигнари моргнул пару раз, увлажняя пересохшие глаза. Люмин трясла железные прутья, но те лишь скрипели. Затем, она обернулась к Доктору, ее глаза были полны решимости. — Освободи его. Немедленно! — Дорогая Люмин… — с деланой грустью протянул Второй, — ты так и не поинтересовалась, почему их двое. А я ведь ждал этого вопроса… Что, не заметила? — Медленно рассмеялся он с удивленных глаз напротив, -теряешь хватку… Впрочем, позволь объяснить… — Подражая актеру, театрально вскинул руки. — Приглядись к его запястьям, — заговорческим шепотом подсказал он. — Татуировки… — потрясенно прошептала Люмин, которая, кажется, за последние минуты испытала самые разнообразные сильные эмоции. — Их нет!       Тигнари просто стоял и слушал, пытаясь сложить в голове пазл. Паймон тихо летала в сторонке. — А теперь, — продолжил Доктор, — обернитесь. — Их двое… — все-же поняла Путешественница, переводы взгляд на того, кто стоял около двери. — Но какой настоящий? — Так, — неожиданно втиснулась Паймон, начиная делать кое-какие умозаключения, — Люмин, помнишь, мы собирали ингредиенты для жидкости? Она нужна была для того, чтобы подделка не отличалась от оригинала, так?       Люмин с возмущением посмотрела на спутницу, как-бы ругая за неправильный выбор слов, но все-же поняла, к чему та клонит. Доктор неопределенно мотнул головой, показывая, что слушает. — Вы создали его копию, — продолжила мысль Паймон Люмин, — И поставили номер на запястье, — она бросила взгляд на того, кто продолжил безучастно стоять около двери, — Но отличия все-же были, верно? — рассерженный взгляд на Дотторе. — Когда истечет неделя, — продолжил тот, — Царица будет ждать твоего решения, Люмин. Теперь ты знаешь, нам есть что предложить тебе взамен. — С какого момента… — начала та, поняв, что их безжалостно обманули. — С какого момента на шахматный стол взошла Замена? — Гаденько ухмыльнулся Доктор. — Думаю, вы сами должны знать ответ на этот вопрос. А теперь вы, трое, выметайтесь. У меня есть более важные дела, — закончил Второй уже холодно.

***

      Ночной голубоватый свет призрачным кружевом просачивается сквозь мутное от холода стекло окна, ложась мягкими полосами на песочные пряди, накрученные на тонкий палец и распадаясь на радужные атомы. Медовые глаза без удивления цепляются за на миг вспыхнувшее золото и в задумчивости убегают вправо, обводя неясные в темноте контуры шкафа, тумбы, полок, задерживаются на окне… И мысли, соревнуясь по скорости с ночной совой, взмывают ввысь, застывая меж двух серых, одинаково набухших снежных туч.       «Столкнувшись с ситуацией единожды, впредь будешь разумнее». Чтож, данная фраза весьма неплохо применима в нынешней ситуации. Стоя перед выбором того же масштаба в прошлом, Люмин поступила весьма эгоистично, при выборе оперевшись на свое будущее возможное счастье и не учтя счастья в настоящем своего брата.       Когда все карты выложены на стол, поздно что-то менять. Что она получит в случае соглася на шантаж этой ужасной организации? Спасет жизнь. Возможно две. Счастье четырех, а возможно, и более людей. Что она потеряет? Вступив в Фатуи, она поставит крест на всех предыдущих и будущих поисках брата, так что шанс их воссоединения значительно уменьшится. Хотя… Может, в Фатуи шансы Люмин и повысятся… Тут уж придется рассчитывать только на удачу.       Выбор кажется очевидным, но таким мерзко-противным, что хочется просто плюнуть на все и сбежать.

      

***

      «День ответа», как его окрестила Люмин, был назначен на вечер воскресенья сейчас же было раннее утро субботы, так что у нее, фактически, было около тридцати часов на раздумья. Просидев всю ночь над размышлениями, она, смирившись с бессонницей, потихоньку выскочила из Дворца, вдыхая морозный воздух и оставляя предательские следы на искрящимся в рассветном солнце снегу. Стражники у ворот лишь мельком взглянули на нее. Неизвестно, что им было приказано по поводу этих гостей, но приказа «не выпускать», явно не было. Возможно, таким способом Царица хотела показать, что принуждать их не станут. Было очевидно, что, независимо от ответа Люмин, фатуи в любом случае развития событий останутся в выигрыше.       Найти уединенное место для раздумий оказалось не так уж сложно. Метрах в пятидесяти от Дворца, там, где лес только начинается, был высокий обрыв с рекой внизу. Противоположный берег был значительно ниже ближнего, так что с этой полянки открывался бы потрясающий вид, если бы снегопад позволял видеть на многие километры. Оглядевшись, путешественница отметила еще и стратегическую уникальность этого места — деревья вокруг стояли достаточно плотно, окружив свободное пространство, чтобы можно было услышать, если сюда будет кто-то пробираться. Видимо, сказывалась привычка, заведенная еще во времена бесконечных путешествий, когда каждый привал был опаснее предыдущего.       Плюхнувшись на острый край обрыва, прямо на снег, и свесив ноги, Люмин пожалела, что прихватила с собой только полушубок, но возвращаться не хотелось. Увлекшись созерцанием снежных хлопьев, она не сразу поняла, что теперь находится не одна. Смутно знакомый язвительный голос знатно так ее напугал, ведь ни он, ни его обладатель не могли здесь находиться просто физически. — Прохлаждаешься?       Люмин дернулась, резко втянув морозный воздух и закашлявшись. Слева от нее, также свесив ноги в пропасть, сидел бывший Шестой Предвестник, с характерной большой шляпой, которую придерживал рукой от ветра, но без шубы. Увидев замешательство на лице собеседницы лишь хмыкнул и отвернулся, вглядываясь вдаль. — Когда я жил со своей создательницей, — начал он, бросив на Путешественницу строгий предупреждающий взгляд, — мне приходилось часто наблюдать за птицами. Каждую весну родителям приходилось выталкивать своих птенцов из гнезд, чтобы те учились летать. Почти все успешно взмывали в небо, но были и те, которых мне удавалось ловить у самой земли, и, сажая обратно в гнездо, давать второй шанс. — Бывший Предвестник стиснул зубы и заговорил быстрее, будто боясь, что его перебьют, но Люмин слушала молча, лишь гадая, что сподвигло его вдруг разоткровенничать. — Каждое существо в Тейвате делает трудный выбор. Птенцы в начале своей жизни имеют всего один шанс на выживание. Вырастая, они создают свои семьи и вскоре тоже стоят перед выбором — сбросить своих детей в неизвестность, в большой и опасный мир, или же оставить подле себя, но тогда смогут ли те выжить? Подумай, как эта история касается тебя и знай, что второго шанса могут и не дать. Люмин почувствовала на себе взгляд фиалковых глаз, но, повернув голову, застала лишь вихрь взметнувшегося снега.

***

      Решив все-же не оттягивать тяжелый момент и хорошенько все обдумав, Люмин, собираясь с мыслями, стоит перед высокими, тяжелыми, украшенными голубоватыми витражами дверьми, рассматривая причудливые узоры, что рисовало солнце сквозь ледяную поверхность и выкованные в створках.       «Перед смертью не надышишься.»       Путешественница хмыкнула, припоминая сказанную давным-давно фразу их с Итером матерью, понимая, как хорошо она подходит под сложившуюся ситуацию — ты стоишь тут, решаясь сделать шаг в новую жизнь, хороня прошлую историю под слоем снега, которого здесь, в Снежной, достаточно даже для нескольких тысяч таких же, ради шанса на новую, написанную с чистого листа. Касаясь прохладной, шероховатой на ощупь поверхности металла, Люмин толкает от себя двери, попадая в ярко освещенную, не самую приятную, но меньшую по сравнению с другими залами этого замка комнату — кабинет Царицы. Глубоко вздохнув, ловя волну уверенности и натыкаясь медовыми глазами на холодные, ледяные, она дает ответ, зная, что заведомо проиграла в этой игре, где даже правила ей неизвестны, ответ, который от нее все молча, но со скрытой надеждой ждали, или к которому незаметно подталкивали, внушали, прикрываясь ее свободой выбора… Но свобода выбора — лишь иллюзия, которую имеющие власть над более слабыми, благосклонно им даруют, сами уже заранее зная ответ, выгодный лишь им…